7. Побег

Утро выдалось туманным и холодным.
Липкий ледяной воздух сковывал и пронзал лёгкие, заставляя закрывать рот рукой и дышать в кулак. Холод стелился по земле мягким беловатым ковром, туман плыл между вагончиков циркачей и редких зданий, окружавших купол цирка.
В звенящей тишине раннего утра не было слышно ни звука, кроме тихого скрипа половиц в одном из вагончиков.
И если кто-нибудь проходил мимо этой выцветшей стоянки, он обязательно заметил бы движение в ближайшем вагончике. Но так как улица была пустынна, ни души, ни шороха, то и смотреть или слушать то, что происходило под покровом тумана, было некому.
Поэтому всё последующее до рассвета осталось незамеченным.
Джим проснулся за час до рассвета и начал тихо собирать некоторые нужные ему вещи. Он подхватывал кое-какую старую одежду пальцами ног и небрежно закидывал в потёртую котомку*. Туда же отправились несколько кусков хлеба, изрядно помятые и покрошенные из-за неаккуратной хватки, что-то из выцветшей косметики для выступлений и небольшое яблоко.
Молодой человек оценил сумку на вес, приподняв её ступнёй*, и решил, что она вполне может удержаться на его плечах.
С большим трудом продев отростки, торчавшие вместо рук, в лямки котомки, он медленно поднялся с пола и осмотрелся.
Он хотел запомнить каждую частичку того места, где был его дом. Ужасный, мерзкий, жестокий, но дом. Дом и его мама, которую он оставлял на съедение этому чёрту с усами, этому Табарнаку.
Джим шумно втянул носом затхлый, пропитанный пылью воздух и сделал шаг назад.
Ему хотелось поцеловать Марту на прощание, хотелось поговорить с ней, извиниться за свой уход, приободрить. Но вместо этого молодой человек неслышно толкнул бедром дверь и выскользнул на улицу, босыми ногами ступая на высохшую потрескавшуюся землю.
Прикрыв за собой дверь, он плечами кое-как подправил скользящие по коже лямки сумки и решительно направился прочь от их временной стоянки.
Джим не бежал.
Он шёл почти спокойно, иногда, правда, спотыкаясь из-за острых камней, попадавшихся на пути.
Солнце только-только начало пробиваться сквозь мрак, своими лучами мягко касаясь холодной земли. Звёзды медленно гасли одна за другой, как будто кто-то тушил на небе свечи, луна меркла, засыпая.
Послышалось пение, нет, скорее крик какой-то маленькой назойливой птички, зашелестели от порыва ветра сухие кусты, выжженные солнцем.
Джим остановился, вдыхая пресный воздух, наполняя лёгкие дорожной пылью, а потом обернулся, смотря на то место, где на ночлег расположился цирк.
Купол арены уже был освещён тёплыми лучами солнца, но места, где прятались вагончики артистов, ещё покоились в прохладном сумраке. Через пару часов всё на пустыре зазвенит и оживёт, но Джим уже не увидит этого.
Он будет очень далеко отсюда, он будет на пути в Новую жизнь.
Бросив последний прощальный взгляд на купол, молодой артист развернулся и направился по извилистой дороге туда, где его будет ждать ближайший город.
Джим был слишком далеко, чтобы услышать, как в одном из вагончиков артистов раздался сдавленный рёв брошенной чернокожей женщины.