Наска и Ушка уходят вдаль

Наска с шарканьем остановилась на краю песчаного склона. Склон был пологий и долгий и образовывал большой котлован. Это было хорошо – мало ветра. Шмак говорил, что в незапамятные времена здесь был карьер, который копали еще Люди Старого Мира.

Посередине песчаной ямы, как и два года назад, беспорядочно были разбросаны восемь лоскутных шатров. Шатры стояли криво. Потому что только Шмак умел хорошо ставить шатры, но Шмак давно умер.

Мусора за шатрами стало больше, и мелюзга радостно возилась в отходах, подобно северным поросятам. Наска медлила. Ей не хотелось идти к шатрам, где больше нет Шмака и Мокши. Но Наске нужна вода и пара часов отдыха. Ночевать она здесь не будет.

Наска начала осторожный спуск по склону, вниз из-под ее ног ссыпались маленькие ручейки разноцветной каменной крошки. Закашлявшись в облаке оранжевой пыли, девчонка размазала грязь по потному лицу, затем поочередно продула ноздри от застрявшей в них земли. Потом она выпрямилась и вновь внимательно посмотрела на выросшие перед ней шатры, цепким взглядом подмечая все, что изменилось с тех пор, как она ушла.

Наске было примерно четырнадцать лет. Когда ее нашел Шмак в сутках к западу от шатров, ей было четыре. А может пять. Или шесть. Спутники Наски – мужчина и женщина – были мертвы и очень сильно воняли. Шмак говорил, что мертвыми они уже были дня четыре, прежде чем он нашел Наску. Были ли те люди настоящими родителями девочки, Шмак не знал.

Глаза у Наски были очень большие, почти круглые. Серая радужка не просматривалась за огромным зрачком, и глаза казались совсем черными. Голова была непропорционально большой, с неровным черепом. Лоб был словно вдавлен внутрь, а надбровные дуги слишком выдавались вперед. Волос на Наске не было – голова была лысой и до черноты загорелой, как и все тело. Бровей и ресниц тоже не было – не росли. Только в самом низу затылка рос пушок, но Наске казалось некрасивым оставлять этот крысиный огрызок, и она его сбривала своим любимым складным ножом.

Ее заметили. Баба, стиравшая худые тряпки у ближнего шатра, уставилась на Наску. Наска не помнила ее имени, просто кивнула и прошла мимо. Меж других двух шатров сидели мужчины прямо на горячей земле, ногами крестом. Наску они узнали сразу – Наску сложно не узнать.

– Я возьму воды. До вечера не останусь, уйду дальше.

Ее молча проводили неприязненными взглядами. Здесь Наску любили только Шмак и Мокша. Теперь Шмака и Мокши нет, и Наску в этих шатрах больше никто не любит. Но воду взять разрешат, раз она пообещала уйти быстро.

Наска нашла любимое место Мокши – большой серо-коричневый валун. Мокша была рыжей кошкой. Очень доброй и ласковой. На спине у нее росла маленькая пятая лапа, Наска любила гладить эту калечную лапу. Мокша жила со Шмаком, а потом с ними стала жить и Наска.

Девчонка вскарабкалась на горяченный камень и достала складной нож. Вытащив лезвие, она стала делать солнечные пятна. С ними любила играться Мокша. Нож – подарок Шмака. Нож – драгоценность. Мало у кого есть сейчас нож со времен Людей Старого Мира. Наска провела шершавым грязным пальцем по почти стертой от времени надписи на основании лезвия: MADE IN. Наска была уверена, что Маде Ин был великим кузнецом – нож ни разу ее не подвел.

Шмак был немолод, но он был лучшим охотником в этих шатрах. Шмак научил Наску охотиться на грызунов, научил снимать со змей кожу одним куском; рассказывал каких жуков и пауков можно есть, научил выбирать здоровых червей для пищи. Шмак научил Наску лечиться травой и кореньями, колючками, ягодами и листьями. Наска стала хорошей охотницей.

Но самое главное, чему научил Шмак Наску – это читать. Он учил ее и считать, но считала Наска плохо. Читала хорошо. Уже давно Новые Люди не учились читать. Наска за два года странствий так и не встретила никого, кто бы умел. Зачем учиться читать, если слова, прочтенные тобой, будут тебе непонятны, и того, что они когда-то означали, давно уже нет? Но Наска была любопытна, ей были интересны странные слова. О значении некоторых слов Наска догадывалась сама, о некоторых ей рассказывал Шмак. Было слово велосипед – когда человек мог ездить на двух кругах из железа с перекладиной. Было слово коньки – тапки на тонких лезвиях. Коньки – вранье. Тогдашние люди любили бахвалиться друг перед другом, как и сейчас, вот и выдумывали, кто лучше стоит на лезвиях. Наска знала, что лезвие через кожаную стельку тапок вопьется в ступню, и стоять на нем будет невозможно. В велосипед Наска верила больше.

У Шмака была толстая пачка кусков бумаги со словами. Они читали их вместе. На одном куске было про погоду. Шмак говорил, что Люди Старого Мира могли предсказывать ветер и дождь, много облаков будет или мало. Но раз у них были провидцы, почему не увидели они Конец Старого Мира?

Шмак говорил, что когда наступил Конец, некоторые люди из Старого Мира спаслись на огромных железных плотах, плавающих по воздуху. Что плоты эти улетели к звездам. И что однажды они должны вернуться. Это рассказывала Шмаку его мать, а его матери – ее мать.

Еще Шмак говорил Наске, что она – Мутант. Наска и правда была Мутант. Люди Старого Мира могли много, но были одинаковы. Люди Нового Мира могут мало, но среди них есть Мутанты. Наска могла чувствовать воду. Если рядом есть вода, внутри головы начинало вибрировать. Всегда по-разному. По этому чувству Наска могла определить: грязная вода или нет, сладкая или горькая, горячая или холодная. Наска очень долго могла совсем не пить – целую неделю, и ей ничего не делалось. Шмак сказал, что поэтому она и выжила одна в степи, когда те двое умерли. Во время странствий Наска встречала других Мутантов, но большинству из них было плохо. Она была год назад в Северных шатрах – там мальчик шести лет поднял камень в воздух. Все были рады, что он сможет поднимать тяжелые бревна и камни взглядом, будет помогать строить. Но вечером носом у него пошла кровь. Утром он умер.

Два года назад Шмак не проснулся. А за месяц до этого пропала Мокша. Наске сказали уйти, был неурожайный год. Наска не обиделась, она и сама не хотела оставаться.

От раздумий Наску отвлек низкий мальчишка лет десяти. Он был загорел и бос. Нос вздернут, на лицо конопат. Наска помнила, что его зовут Ушка, у него были сильно оттопыренные уши. Левое было очень маленьким и недоразвитым, оно было повернуто вниз. Второе ухо было слишком большое и задрано вверх. Его с самого детства дразнили Лопоухим, Лопоушкой, а потом просто Ушкой. Другого имени у него не было.

– Ты эта, – Ушка поджал на ногах грязные пальцы. – Сегодня и ушлендаешь?

– Да.

– Возьми с собой.

– Зачем тебе уходить?

– Матка снова с животом. Рахтар хочет, чтобы его ребенок в этот раз выжил. Моя еда – его ребенку.

Наска вспомнила его мать, она всегда ходила брюхатая.

– Что мать.

– Она только смеется, – буркнул Ушка.

– Ты Рахтару не сын, поэтому он не любит тебя.

Ушка зыркнул на Наску исподлобья:

– Моя мать – мне мать, но она тоже не любит меня.

С этим Наска поспорить не могла.

– Идем, если хочешь. Я уйду через два часа. Запаси как можно больше воды для себя, – Наска задумчиво оглядела Ушку, – и найди себе обувь, иначе через два дня не сможешь идти.

– У меня нет обуви.

– Тогда укради. Сюда ты все равно не вернешься, – посоветовала Наска.


***
Наска сидела на камне с закрытыми глазами. В полудреме ей мерещилась рыжая морда Мокши и мягкая шерсть по ногам, а рядом напевает Шмак, разделывая маленькие тушки степных мышей. Где-то недалеко кто-то сильно спешит, громко шлепая тапками по твердой земле. Наске пришлось открыть глаза.

Ушка, крадучись и беспокойно оглядываясь, подбежал к камню. На нем были хорошие кожаные тапки. Они были велики, поэтому были подвязаны к щиколоткам толстыми шнурами. За спиной Ушки Наска насчитала четыре бурдюка. Свой бурдюк Наска наполнила, как только Ушка ушел добывать себе воду и тапки.

– Я все, – мальчишка скрючился, пытаясь отдышаться.

– Тогда идем.

Наска легко соскользнула с камня и пошла от шатров к краю насыпи. Когда Ушка, весь перепачкавшись, наконец-то одолел насыпь карьера, Наска спросила:

– Рахтар?

– Да, – Ушка встал и посмотрел вниз на маленькие шатры, протяжно шмыгнув носом. – Все Рахтара. Тапки самые хорошие взял. Так ему и надо.

Мальчишка сердито развернулся и пошел вперед по сухой траве. Наска в последний раз посмотрела на шатры. Потом взглянула на степь. Два года назад зеленой травы было больше.

Они прошли километра два. Вокруг лишь сухая трава, да несколько крупных камней. На этих камнях Наска часто отдыхала со Шмаком после охоты. Эти камни были хорошим ориентиром.

Девчонка уселась на камень, рядом с ней плюхнулся Ушка, скинув с себя бурдюки. Ушка молчал, искоса поглядывая на Наску. Он знал, что она думает, куда идти. Наска Ушке нравилась. Она была умная и по-своему красивая. Особенно глаза. Ушка смутился и отвернулся, сорвав сухую травинку и сунув ее в рот.

Шмак говорил, что однажды Люди Старого Мира вернутся с неба на своих железных плотах. Шмак говорил, что Конец наступил примерно двести лет назад – это как двадцать пар рук. Очень много. Наска всмотрелась в свои ладони. Почему они не вернулись? Может их плот упал и разбился, и на самом деле никто не спасся? Может они не долетели до звезды, умерев от голода? Или нашли новый дом, но забыли обратный путь? А может просто решили бросить их. Иногда Наска думала, что на самом деле Люди Старого Мира возвращались, но испугались калечных и Мутантов и решили оставить их здесь умирать. Наска не любила об этом думать, ей становилось грустно.

Идти на Юг не было смысла – оттуда все уходят, слишком жарко, слишком мало воды и еды. Здесь, на Западе, можно было жить, но Наске тут делать нечего. На Севере намного больше людей, там больше дичи, даже растут большие деревья. Но и там она уже была. Наска знала, куда она хочет идти. На Восток. Оттуда никто не приходит, и никто туда не уходит. Есть только легенды о тех землях. Что там чудные звери, что именно оттуда пришел Конец, и что именно оттуда спаслись люди на железных плотах. Были легенды, что на Востоке стоят плоты, на которых никто не успел спастись, и что если кто найдет их, тоже сможет подняться к звездам.

Наска решила. Девчонка встала, похлопав по карману, где лежал нож и сверток бумажных кусков со словами.

– Идем, – она повернулась к мальчишке, подумав, что научит его читать.

Ушка молча взвалил бурдюки за спину и последовал за Наской.

По сухой трескучей траве, под жгучим солнцем в безоблачном небе идут две маленькие фигурки – это Наска и Ушка идут на Восток. Это Наска и Ушка уходят вдаль.