Акт третий - Наказание

- Вы позволите мне зайти в кабинет? Я бы хотел немного побыть там один…
- Конечно, мистер Фертон. Я же читал ваш рассказ. Возможно так будет даже лучше.
Фертон, стоя перед дверью своего кабинета, обернулся на своего чернокожего сопроводителя, блеснувшего своими белоснежными зубами, и ответил ему своей болезненной ухмылкой. «Я же читал ваш рассказ. Возможно так будет даже лучше». Черт. Неужели он действительно это заслужил? Ну похоже весь мир считал именно так. И в этом не было ничего судьбоносного. Возможно покойный Фред Мюллер действительно был посланцем совести мистера Фертона, если таковая у него конечно имелась. Ранее Николас никогда не задумывался о подобных вещах, но сейчас… Быть может в такой момент самое время подумать об отсутствующей у тебя всю жизнь совести. И теперь первая фраза «Рукописи» казалась как никогда ироничной. «Мистер Фертон никогда не считал себя плохим человеком». До этого момента.
Когда-то давно мистер Фертон пытался осилить «Преступление и наказание» Федора Достоевского, в образовательных целях, а еще потому что ему казалась забавной идея: зарубить противную старую каргу топором. Его не хватило даже на половину книги. Но сейчас, сидя в изоляторе, в ожидании очередного судебного заседания, он проглотил книгу за один подход. Как оказалось, у него, сорока восьми летнего мистера Фертона, влиятельного бизнесмена, филантропа и просто отличного мужика, было очень много общего с Родионом Раскольниковым, за одним маленьким исключением. Мистер Фертон, в отличии от Раскольникова, не был плохим человеком. Потому что он был дерьмовым человеком.
Так фраза, сказанная то ли Фредом Мюллером, то ли больным, измученным кокаином, подсознанием Николаса Фертона, въелась в его мозг и стала правдой. Как легко оказалось манипулировать сознанием человека, подверженного простому стрессу. Понимал ли мистер Фертон то, что кто-то манипулирует его сознанием? Возможно. Противился ли он этому теперь? Нет. Теперь его сознание стало руинами. Так бывает, когда тоненькая струнка, напряженная до предела, внезапно лопается, и все рушится, потому как на этой струнке все и держалось. А как известно, управление или манипуляция руинами не представляет большой сложности. Это действует, как в масштабах одного человека, так и в более глобальном смысле. Взятие под контроль страны, измученной войной, очень простая штука. Стоит только прийти на главную площадь столицы и поставить нужный флаг. Фред Мюллер, который возможно и не существовал вовсе, поставил нужный флаг в голове мистера Фертона даже после своей смерти. Руины подчинились.
После смерти Фреда, которую миссис Фиби Сильва видела «буквально своими глазами», мистера Фертона естественно взяли под стражу. Было много изысканий, долгих судебных разбирательств, в которых, естественно, его дорогая Вики отказалась быть адвокатом Николаса. Пожалуй, у нее сейчас были более важные насущные дела, например – объяснения кузену обстоятельств смерти его сына, с участием Ника Фертона, который для нее теперь уже никто. С выбором адвоката из-за тюремной решетки вообще обычно возникают проблемы, в данном же случае, это было просто нереально. Юрист, который смог бы выиграть дело мистера Фертона, пожалуй, получил бы прозвище – «рука Бога», потому что без божественного вмешательства это было бы, как минимум, затруднительно. Все адвокаты, с которыми связывался Николас, делились на несколько категорий: первые ненавидели его еще задолго до звонка, вторые стали, если не ненавидеть, то избегать после прочтения рассказа, третьи были бы рады помочь за определенную сумму, но сомневались, что из этого дела что-то выгорит, четвертые же просто не были способны помочь. В итоге адвокатом мистера Фертона стал один из четвертой категории. Понимая всю обреченность своего положения, Николас раз за разом проворачивал в голове ситуацию с Мюллером, пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь. В конце концов изможденный своими мыслями он выстроил уже новую, гораздо более неприятную версию преступления, которая была схожа с описанной в «Рукописи», и от которой любой нормальный судья и стал бы отталкиваться при разборе дела. Еще бы. Признание в чистом виде, еще и опубликованное в литературном сборнике – да это просто подарок судьбы. Преступление произошло так: мистер Мюллер зашел к мистеру Фертону, чтобы спокойно обсудить проблему авторских прав на свой рассказ, мистер Фертон в свою очередь, как обычно накачанный кокаином, сразу начал вести себя неадекватно, кричать на бедняжку Фреда, угрожать ему оружием, и конечно Фред, как любой нормальный человек, постарался поскорее покинуть кабинет мистера Фертона, но тот не дал ему такой возможности, более того, разозленный попыткой побега ударил Фреда, отчего он свалился на пол и расшиб себе затылок, затем Фред начал кричать и звать на помощь, что тоже не понравилось Николасу, и чтобы хоть как-то заткнуть его, Фертон сначала еще раз ударил его, при этом лишив Мюллера глаза, а затем, так как это не возымело эффекта, выстрелил в него три раза. Фред Мюллер выпал из окна, Николас Фертон потерял сознание из-за передозировки наркотиками. Конец. Прекрасная история. Именно так и сказал судья, огласив эту версию, держа перед собой экземпляр сборника «Rester's pleasure» номер 57, с рассказом «Рукопись» за авторством Николаса Фертона. Мистер Фертон тогда взглянул на своего адвоката, на что тот лишь покачал головой и представление продолжилось.
Самым интересным моментом на одном из заседаний был тот, когда человек, все время что-то шепчущий в трубку, сидящий на задних рядах, вдруг подошел к адвокату мистера Фертона и начал шептать уже ему на ухо. Затем адвокат повернулся к Николасу и на нем не было лица. Это был тот момент, когда Ник узнал, что его сына Джеймса поймали пьяным где-то в пригороде Сан-Диего за рулем его серебристого Шевроле Камаро и в багажнике обнаружили недавно пропавшего без вести семилетнего Кевина Броуди, связанного и со следами насилия, и примерно в то же время его дочь Аманда, которую шантажировал мерзким домашним видео ее бывший парень, едва не ставший зятем Фертона, узнала, что беременна от этого подонка, и не в состоянии справится со своим горем, покончила с собой, спрыгнув с моста Золотые Ворота, излюбленного места всех самоубийц в Сан-Франциско. В тот день мистер Фертон впервые за всю свою взрослую жизнь заплакал. Заплакал прямо на заседании суда, уткнувшись лицом с месячной бородой в рукава своего засаленного пиджака. Судья тогда перенес заседание на следующий день, а для мистера Фертона этот момент стал последним шагом по пути в его «Рукописи».
Николаса Фертона осудили на 27 лет тюремного заключения по нескольким делам о мошенничестве, банковских махинациях и махинациях с недвижимостью, а также за убийство Фреда Мюллера. Но все знали, что он не будет сидеть этот срок. Все знали об этом, потому что на последнее заседание суда, где ему должны были огласить приговор, он ехал мимо своего дома, который за время судебных разбирательств уже успели перегородить заграждающими лентами вдоль и поперек. За рулем специального фургона сидел Чак Фернандес, который всегда отличался порядочным отношением к исполнению своих обязанностей, и сегодня его обязанностью было – проводить мистера Фертона на последние страницы «Рукописи».

Дверь кабинета тихо закрылась, Николас лениво обернулся, чтобы убедиться, что он теперь один в своем кабинете, затем, тяжело вздохнув, он огляделся. Заградительная лента отделяла заднюю часть его кабинета с разбитым окном, где обрывки бархатных штор едва колыхались от ветра. Кое-где еще были видны следы крови, однако, судя по всему, ее тщательно пытались вывести со всех поверхностей. Полки, где ранее были сложены все документы, теперь пустовали, но этого и следовало ожидать: вряд ли судья мог вынести вердикт только на основании одного лишь художественного произведения. Стол теперь тоже пустовал, однако черное кожаное кресло осталось на месте. Николас устало взглянул на тот ящик, где у него был минибар, и двинулся по направлению к нему. Открыв дверцу, Фертон кисло ухмыльнулся. Затем он подошел к своему столу и аккуратно присел в любимое кресло. Погладив его мягкую кожаную поверхность, Ник уделил внимание и лакированной поверхности стола, а затем бросил взгляд на потолок: там был небольшой изысканный светильник, который, насколько он знал, очень крепко держался под потолком. Фертон вновь отвел взгляд и подумал: «А какого черта?», и аккуратно перетащил кресло прямо под светильник посередине комнаты. Николас расшнуровал свои нечищеные уже битый месяц туфли и, сняв их, ровно поставил в углу. В одних носках он забрался на кресло, вытащил ремень из своих брюк, сделав из одного конца ремня некоторое подобие петли, и закрепил его другим концом на светильнике. Чтобы убедится в надежности конструкции, Николас пару раз дернул за ремень, убедившись в том, что все сделано, как надо, надел петлю на шею, последний раз вздохнул и медленно толкнул спинку кресла. Кресло опрокинулось назад, с грохотом повалившись на пол, оставив ноги мистера Фертона в воздухе. В тишине кабинета какое-то время слышались не громкие булькающие и хрипящие звуки, а после они стихли. Пальцы на ногах Николаса еще несколько раз судорожно дернулись и безвольно повисли в воздухе, застыв навсегда.