Армейские будни эпилог
«Шкелеты» «бравого ефрейтора»…
Знаете, у меня в архиве много мемуарных воспоминаний советских генералов и маршалов. И вот что я заметил. Почти никто, (кроме Рокоссовского и Горбатова) не пишет о своих неудачах и поражениях. Зато другие генералы на них указывают. Чуйков на Василевского (и наоборот), Василевский на Баграмяна, Конев и Рокоссовский на Жукова. И все указывают на неточности автора или желают показать себя в выгодном свете.
Я хоть по сравнению с ними совсем маленькая величина, но и мне бы не хотелось, чтобы у моих читателей сложилось обо мне впечатление, как об идеальном солдате. Это не так. Идеальных ни людей, ни солдат нет.
И у меня были моменты, когда дело могло закончиться гауптвахтой и, даже, трибуналом.
Вот об этом я и хочу рассказать…
==================================
«Шкелет» первый…
Бегом по камням…
Случилось это в ШМАСе. После присвоения звания ефрейтор, назначили меня в первый раз дежурным по роте. Отвратительнее наряда я и не припомню. В наряде кроме дежурного были трое дневальных. Дневальные по два часа стояли у тумбочки (в ночное время сидели на табуретах), ночью могли поспать по два часа, (в остальное время драили казарму), а вот дежурный не спал сутки.
До двенадцати ночи дежурство проходило нормально. Дневальные убрали помещения, натерли полы в казарме. Двое легли отдыхать, один остался сидеть у тумбочки. Я мыкался по всем помещениям, как неприкаянный, не зная, куда себя деть. В казарме тишина, темно, только храп и бормотание спящих слышно.
Присел я на койку в кубрике, отделение которого ушло в наряд на кухню, и отключился.
И видится мне, будто нахожусь я на берегу моря, на крутом берегу и, почему то, босиком. И захотелось мне вниз спуститься. Стал я прыгать с камня на камень. А камни «жесткие», прыгать больно.
Открыл глаза - передо мной офицер. Дежурный по части. И пинает он меня по подошве моих сапог с приличной силой.
Я вскочил с койки… и даже докладывать ему не стал. Семь бед – один комбед!
Он повернулся и вышел с казармы.
Утром я явился на разбор. Перед дежурным по части стояли двенадцать дежурных по ротам. И вот он говорит
-Плохо, товарищи ефрейторы. Подсобные помещения убраны кое-как, в двенадцатой роте после отбоя солдаты телевизор смотрели, а один дежурный, представьте себе, спал.
Я сделал шаг из строя…
-Встаньте на место! Я вас не вызывал! Вот так мы Уставы знаем!
После длительной нотации он всех отпустил. Всех – кроме меня.
-Ну, так что мне с вами делать? Подскажите?
-Сажать на губу, товарищ капитан…
-Смотри-ка, понимает! Что ответственности не боитесь, вам плюс. А за все остальное – минус. Доложите своему командиру. Пусть он сам решает.
Я ответил – «Есть!» и вышел из кабинета.
Пришел Пшеничный, и я ему все рассказал.
-Что же ты так? За это губа полагается….
-Первый раз в таком наряде. Уж лучше бы – на картошку (на кухню).
-Ладно, два наряда в не очереди, Отработаешь в учебном классе. (Я уже и так там работал).
Но самое интересное, что я этому капитану потом стенд запустил, который они списать хотели….
=============================
«Шкелет» второй…
За пятнадцать минут…
Второй случай произошел уже в Вольске. Еще до моей аферы с «Ленинским кружком».
Женатые и женихающиеся солдаты после отбоя бегали в самоволку. А после моих требований стали опасаться.
Вот и подошел ко мне Димка Фомин (командир нашего отделения) утрясти со мной этот вопрос.
Я поставил одно условие. Чтобы их можно было найти и вернуть за пятнадцать минут.
Недалеко от нашей части жила старая женщина. Одинокая. Был у нее дом-пятистенка с пристройкой. И летняя кухня с утепленным сараем. Так вот, невесты договорились с ней, чтобы в определенное время она им позволяла там ночевать с кавалерами. Две девушки были замужем за нашими солдатиками.
Бабуля согласилась. Невесты приходили, убирались, готовили. А после большая часть продуктов оставалась. Да и помещения стали чище, чем были до этого. К тому же, при стирке постельного белья девчонки и ее вещи стирали.
Вот и слиняли четверо наших стариков в самоволку в мое дежурство по роте, предварительно уложив в койки свернутые шинели.
А часа в два ночи пришел дежурный по части. Им оказался тот самый офицер, что встретил меня при прибытии в часть.
Я ему доложил о наличии людей в наряде, в лазарете, на гауптвахте и прочем. При этом, докладывал точно, потому - что он мог потребовать карту нарядов.
Он осмотрел помещения, и мы прошли в казарму.
-Сколько в самоволке?
-Самовольщиков нет, товарищ майор.
Но обмануть не удалось. Он не стал проверять, поднимая одеяла, а просто, пересчитал шинели…
Завел он меня в канцелярию и спрашивает
-А если тревога?
А я возьми, да и брякни
-Товарищ майор, пока бегунки разнесут, пока офицеры прибегут, я всех самовольщиков за пятнадцать минут верну...
-Да ну! А если не вернешь?
-Тогда – «Губа»…
-Ну, давай! Время пошло…
С этими словами он снял часы с руки и положил на стол.
Я выскочил из канцелярии и сделал знак дневальному. Тот рванул вниз по лестнице.
Я вернулся в канцелярию и сел напротив дежурного.
Прошло пятнадцать минут. За дверью – тишина. Майор ехидно улыбнулся
-Дать еще пару минут?
-Не надо, товарищ майор…
-Понятно… Блефануть захотел…
Мы вышли из канцелярии, и зашли в казарму. Он снова пересчитал шинели. Все оказались на месте. Тогда он начал считать по головам. И здесь все сошлось. Он покачал головой и ушел. Я все думал, заложит он меня Прунтову, или - нет?
Но все обошлось…
==================================
«Шкелет» третий…
На губе…
Содержание солдат на гауптвахте в нашей части было очень жестким. И в этом они сами были виноваты. Ужесточения произошли, когда с работы на территории части удрали в самоволку сразу четверо арестованных. А караульный молодой был. И побоялся пресечь.
Помещение было серое. У стены - двухэтажные нары. Шесть откидывающихся нар, закрывающихся на замки. В торце – железный стол с деревянной столешницей, размером с тумбочку. Очень узкая лавка, не позволяющая лежать или сидеть за столом более одного человека. Параши не полагалось. Так как расчет был на то, что арестованных будут водить на работу.
И вот, работы отменили. Арестантов выводили во двор для умывания и туалета. В это время поднимали нары и закрывали на замки. И до восьми вечера. Когда кого-либо «подпирало» он сообщал часовому, и свободный караульный выводил его в туалет, типа сортир.
Поварихи части их очень жалели. И пищи накладывали раза в полтора больше, чем караульным. Не ведая о том, что караульные снимают с этого большую часть.
И вот, я в первый раз пошел в караул разводящим. В арестантской сидело шесть человек. Все из роты охраны.
Наши ребята принесли им обед. И тут я увидел, что Кучер забирает мясо, гущу и жир из ихнего бачка в наш.
_ Сашка, ты что делаешь?
-А что! Мы всегда так делали...
- Да им и так плохо, а мы даже в этом их обделяем. А, вдруг, наши сидеть будут, не дай Бог…
Я переложил все назад и сам отнес «губарям».
Старший схватил бачок и стал там шарить половником. Когда я уходил от них, то видел, что «старшой» смотрит мне вслед с недоумением.
После караула я пошел в роту охраны, нашел там сержантов (ходивших разводящими) и кое-что с ними обговорил.
Во-первых, с ключа от нар я сделал слепок, и отдал сержантам, сказав, что в столешнице есть щель, куда ключ можно прятать. В случае «шухера» часовой будет громко кричать, согласно уставу. Или из караулки в стенку сапогом пнут.
Затем указал на место в сортире, где нужно было оставлять сигареты и письма арестованным. А после смены караула, забирать ответы и отправлять по адресам.
И договорился, что обирать арестованных никто не будет. Вот после этого и началось сплошное нарушение воинской дисциплины.
Если бы докопались, то меня первого на губу бы упекли…
==================================
«Шкелет» четвертый…
Косари…
Дежурил я на «Неве». Дело было в четверг. Расчет уезжал в часть, и до вторника смены мне не было. Но радоваться мне не пришлось…
Богдашевский приказал до вторника обкосить территорию станции, заросшую высокой травой. Так как летом она могла высохнуть и загореться от малейшей искры.
А я косу ранее в руках никогда не держал.
Дали мне косу и «точило» … и уехали.
Метеорологи принесли мне обед. (Так как я один дежурил на станции). Пообедав, я взял косу и вышел на территорию.
Поширкав точилом, я махнул косой, и вогнал ее наполовину в землю. (Ну, точно, как тот волк, когда зайца выкашивал!).
Махал я этой косой, и так, и сяк, и ничего не получалось!
А тут по дороге, за колючей проволокой ехал старик на деревенской телеге, в которую была запряжена корова. А в телеге было немного накошенной травы.
Он остановился, и стал советовать, как надо.
У меня все не получалось. Вижу, он стал злиться.
-Чем орать, лучше показал бы, как надо!
-Дык, проволока…
-А я ее подержу…
Старик перелез ко мне и стал показывать.
Я у него спросил, почему он на корове ездит. На что он ответил, что он ее пасет. А в это время сено по бочажкам косит. Ведь косить на лугах не разрешают!
-Сынок, а сено потом куды деваете?
И тут меня осенило. Я ему и говорю
-Слышь, дед, распрягай свою корову и гони домой. Телегу я покараулю, а ты приходи, как стемнеет. Я прожектор направлю, а потом сено погрузить помогу.
На том и порешили.
Дед пришел, когда стемнело. Я снял гимнастерку и напялил на него. Потом направил прожектор на нужное место.
И дед стал косить. А тут звонок дежурного по аэродрому. В бинокль с диспетчерской вышки увидел
-Слышь, ты че там делаешь?
-Да Богдашевский приказал траву выкосить. А у меня не получается. Боюсь, не успею. И днем плохо косится. Не то, что ночью…
-Ну, давай, давай…. косарь хренов.
За ночь дед все и выкосил. Даже чай пить не стал.
Под утро мы стаскали сено в телегу и спустили по дороге в овраг.
Я был рад такой удаче. А где то часов в восемь дед опять приехал на велосипеде. И зовет из-за ограждения.
Я вышел и говорю
-Дед, сена больше нет. Приходи на следующий год….
-Да я не за этим. Там, чуть далее, я травкой гостинчик прикрыл. Ты это, забери, только банки верни. А то старуха ругать будит.
Пошел я туда, вижу - две трехлитровых банки с самогоном.
Сходил я в сарай, принес пустую канистру, и перелил в нее самогон.
Дед забрал банки, сказал еще раз – спасибо, и уехал.
А тут друг пришел. Метеоролог. Завтрак из столовой принес. (Вон он, злодей! В самом верху)
Зашел в помещение, потянул носом и унюхал. И пристал, как банный лист. Колись, говорит.
Я ему и показал эту канистру
-Слышь, это добро у Богдашевского хранить опасно. Я ее заберу и у нас спрячу.
Ну, я сдуру, и согласился.
Обед мне никто не принес. А часа в три подошла машина, кого-то там грузили, потом машина уехала.
Вижу, едет ко мне «Газик». Выходят из него дежурный по аэродрому, Богдашевский и Осипов. Доложил, как полагается. Смотрю, а майор все принюхивается.
Я ему и говорю: "товарищ майор, разрешите, я на вас дыхну?"
-Ну, дыхни…
Дыхнул я на него… он и отошел. И говорит Осипову
-Какие то у вас солдаты неправильные. Дед трезвый, а молодые в «умат»!
А я стою и думаю, вот сейчас спросят, куда сено девал, и загремлю я к остальным увезенным, до кучи!
Но Богдашевский был настолько рад, что на его объекте этого не случилось, что и не спросил.
А Гурову повезло, что у него на «Вершине» скульптор дежурил. Некогда ему было…
===============================
«Шкелет» пятый…
Расстрельная статья…
А это случилось зимой. Морозы стояли жуткие, а в этот день еще и пурга была. Дежурил я на «Вершине». Вышел в сарай за дровами для печки. Вижу, за колючей проволокой у склада часовой стоит, спиной о стену облокотившись.
В сарае наколенных дров не оказалось. Пришлось самому минут десять колоть.
Вышел я из сарая с дровами. Вижу, часовой, как стоял, так и стоит. И не двигается.
Отнес я дрова, закинул в печку и пошел посмотреть, что с часовым.
Издалека кричу, жив ли он. Часовой не отвечает. Подошел поближе. Ни окрика, ни команды.
Смотрю, а это – молодой, с пополнения. Видать, в первый раз. Совсем ополоумел. Машу ладонью перед носом – никакой реакции.
Взял я его за руку, сунул подмышку его карабин и повел к себе в помещение.
Там я его раздел, постелил его тулуп, уложил, укрыл второй полой тулупа. А сверху еще и шинель свою набросил.
Он минут десять еще стучал зубами, а потом затих.
Я знал, что смена у него должна быть примерно через час. Поэтому решил полчаса не будить.
А тут открывается дверь, и на пороге стоит майор Дубинин. Он в этот день дежурным по части был.
Я понял, что влип капитально. Нужно было, как то, держаться. И я бодро ему отрапортовал.
Он повернулся и сделал шаг к порогу. Но, друг, вроде бы споткнулся. Потом решительным шагом вышел из комнаты.
Меня вроде бы отпустило… Но, повернувшись к печи, я с ужасом увидел прислоненный и запотевший карабин часового…
А вот это уже – трибунал!…
Поэтому и благодарил майора Дубинина при прощании...
Многое еще можно было бы вспомнить по этой теме. И как Дубинин, играя на пианино, бутылками звякнул, когда на педаль нажал. (Ребята туда засунули для встречи Нового Года). Дубинин тогда перестал играть и вышел из Ленинской комнаты. (Но, все же, мне сказал, чтобы я смотрел, чтобы без эксцессов)…. И про то, как я по тревоге босиком на «Каму» бежал, выбравшись в отверстие для самовольщиков. (А все из-за того, что понадеявшись на авось, мы предыдущим днем провод в блоке не припаяли). А бежал я напрямую, опередив машину на полчаса. И в кармане у меня были ключи от секретной станции и печать.
И еще многое…. Но я и так у вас много времени отнял на чтение моих рассказов…. Уж, не сердитесь…)))
Свидетельство о публикации №218072400105
Александр Жданов 2 24.07.2018 04:16 Заявить о нарушении
Спасибо Вам!...
Влад Валентиныч 25.07.2018 06:25 Заявить о нарушении
Александр Жданов 2 25.07.2018 08:49 Заявить о нарушении