Кузька

 Стоял тихий солнечный день с морозцем. Иду, неспеша, на лыжах через луг к ивняку. В руках у меня полиэтиленовый пакет и лопата. Продираясь сквозь кусты, вышел на полянку. На этой полянке возвышался торфяной холмик, хорошо освещаемый Солнцем. На южном склоне этого холмика аккуратно выкопал в торфу ямку и, достав из пакета окоченевшее тело кота Кузьки, опустил его в могилку. Специально кота ни во что не заворачивал – пусть органическое вещество нашей Матери-Биосферы примет этот органический комочек, как он есть. Закончив «похороны», оглянулся вокруг и задумался. Здесь коту будет хорошо - место знакомое по частым охотам на мышей, до его шкурки, такой прекрасной в конце зимы, не доберутся грунтовые воды. В солнечные дни лучи нашего Великого Светила будут ласкать его косточки. В лесу под вековыми соснами на холмах есть и лучшие места для такого случая, но кот там никогда не был, и его духу там было бы дико и неспокойно.

   Так что же случилось с котом? Достойно ли это событие такого подробного описания? Не связано ли это с весенним нервным кризисом у меня? Давайте мой читатель разберёмся. На моём веку коты в моей семье никогда не переводились. Чаще всего было два кота, иногда три, а в один год собралось вместе с приставшими бродягами шесть особей. Любопытно было наблюдать, как, заранее собравшиеся, коты, задрав хвосты, бегали вокруг хозяйки с громким просящим мяуканьем. Потом, окружив миску с пенным молоком, всё кошачье сообщество громко лакало, только брызги летели по сторонам. Сытые эти хитрюги старались ублажить хозяев своим теплом. Достаточно было прилечь, как эти пушистые грелки тут как тут. Был случай, когда я заснул на диване, а проснувшись, обнаружил, что моё тело облеплено всей шестёркой этих живых грелок. Я даже вспотел.

   Говорят, что домашние животные часто перенимают черты характера своих хозяев. Наверное, это так. Ведь принцип обучения при развитии и взрослении лежит через подражание. По крайней мере, в этом много страдальце Кузьке я часто видел и самого себя. Нас увлекала общая страсть - охота. Правда, с годами моя «кровожадность» сошла на нет и стала со знаком минус. Объектом моей охоты после выхода на пенсию стала трава – основа кормовой цепочки животных на нашей планете, по которой я любил гулять почти ежедневно, а у кота объектом охоты, конечно же, были мыши. Кроме территории двора наши пути пересекались на лугу, в зарослях ивняка, дикорастущих трав, где я гулял. При таких встречах кот всегда меня приветствовал голосом, но в руки не давался, а следовал далее своим путём. Однажды мы встретились на тропинке, среди густой  высокой травы. Вдруг кот прислушался, красиво изогнул хвост и, высоко взлетев, пригнул в густой травяной ковёр, приземлившись на собранные вместе четыре лапы. На сей раз произошёл промах. Кот вылез на чистое место и начал часто махать хвостом из стороны в сторону, все видом показывая своё неудовольствие тем, что ему помешали. Я кота, его братика Густика и мать Мызю хорошо кормил мясными продуктами, не говоря уже о молоке, которое у нас никогда не переводилось. Для Кузьки охота была чем-то другим, а необходимостью пропитания.

      В отдалении от дома летом так было красиво: росли разнообразные травы, которые перемежались с кустарником. Рядом находилось довольно чистое озеро, вокруг разливался аромат цветущих растений, а как было хорошо и приятно умыться ранним утром чистейшей росой, а затем, придя домой, погреться в лучах восходящего Солнца.
 
   Кузьма Кузьмич, а мы звали кота и так, был очень приветлив и доброжелателен. Вернувшись, домой после долгой отлучки, а причиной отлучек у него были только две – охота на мышей и ухаживание за кошками, Кузька приветствовал всех обитателей двора: собачек Барсика и Тишку, мать и брата. Без внимания не оставались и другие обитатели двора и, конечно же, хозяева дома. Он тёрся своей шёрсткой около тел собачек, у хозяев около ног и катался по земле. Если кто наглел, то получал сдачи слегка лапкой по морде. Не далеко от дома в городе кот замечал меня первым где-нибудь под забором, когда я проходил мимо, и давал об этом знать мяуканьем.

   Из множества особей кошачьего народца, перебывавших в моём доме, кот Кузька отличался своеобразным нравом. Самым бросающимся в глаза было то, что он никогда не пресмыкался перед человеком. Он был гордым и независимым. Попадая в руки, он упирался всеми четырьмя лапами, пятился задом, урчал и, в конце концов, доходило до истерики. Нормальное состояние его психики было тогда, когда он был чем - то конкретным занят: охотился, ухаживал за кошками, обходил свою территорию, отдыхал или просто грелся на Солнышке. Любимым «хобби» кота было находить самые необычные места для лёжки и при этом принимать самые невообразимые позы. Например, он мог залезть в кошёлку и улечься на спину, смешно вывернув головку с близко расположенными глазами. Он удивительно был похож на кота Леопольда из мультфильма. Если же по той или иной причине кот не был занят чем то «полезным», то становился невыносимым – задирал собачек, братика. Особенно доставалось приютившимся у нас беспризорным котам.

   Будучи котенком, Кузька получил отравление. Скорее всего, причиной отравления была съеденная, ранее отравленная мышь. Кот долго ничего не ел, сильно похудел. Остался один скелет, обтянутый кожей. Кота взяли в дом и поместили в котельной. Ночью он нашёл в себе силы и взобрался к нам на постель, плотно прижался к ногам. Это был первый и последний случай проявления его покорности и кротости. Кот как будто бы получил от нас какие-то силы и начал есть. Сначала это была молочная диета – козье молоко. Немного погодя, он перешёл и на твёрдую пищу. Кот постепенно, с возвращающимися кризисами, восстанавливался, а к этой зиме подошёл вообще великолепно – ничем не болел, аппетитно ел, хорошо вылинял, стал зверьком, просто куколка. Шкурка у Кузьмы вся чёрная с белыми манишкой и носочками переливалась в солнечных лучах. К концу февраля он был в расцвете сил, возрастом три года и четыре месяца.

   Я по жизни таков, что если мне нравиться человек или животное, то мне лично от них ничего не нужно – ни проявления ласки, угодничество или подарки. Главное для меня это взаимоуважение и благополучие,  в обширном смысле этого слова, для моей симпатии. В этом вопросе у нас котом в последние месяцы его жизни возник консенсус. Примером этому служило обустройство жилище для кота и получение в связи с этим им относительной самостоятельности. В бане входная дверь на тугой пружине. Однажды я заметил, что кот научился дверь открывать и заходить в помещение. Сначала он сильной лапой дверь приоткрывал, затем в образовавшуюся щель просовывал мордочку и далее протискивался в помещение всем телом. Выйти же самостоятельно у него получалось ещё проще. Я стал оставлять коту в бане пищу и питьё, положил мягкую подушечку. Часто, заходя утром, наблюдал растянувшегося на подушечке кота, вернувшегося под утро с охоты или кошачьей свадьбы. Кот  иногда с благодарностью посматривал на меня, выпускал когти и мурлыкал.

  В это время начались кошачьи свадьбы и продолжительные отлучки кота. Преградой не стали и довольно сильные ночные морозы. Пожалел кота и запер его в хлеву. Утром хорошо накормил его варёным куриным мясом и отпустил на волю. Кот прямиком направился в соседний двор к загулявшей кошке. Через пару часов зашёл по делу в баню и увидел лужу воды на полу. Кот жалобно мяукнул и тогда я его заметил. Вид у него был жалкий. По позе и голосу бедолаги я сразу же понял – кота отравили. Мгновенно возникла версия: это соседка, решив отвадить кота от кошки, подбросила отравленный лакомый кусок. От её рук уже до этого погиб ни один кот и собака. Отравленную мышь или крысу (соседка их также постоянно травит) кот не смог бы съесть таким сильным морозом, тем более накормленный. Инстинктивно кот постоянно пил воду и его тошнило, пил молоко и опять его тошнило. Я же терпеливо убирал за ним. Однако яд был силён, или велика была его доза. На сей раз не спасло и козье молоко. Когда кот подполз к блюдечку и не смог лакать, я всё понял, от жалости у меня разрывалось сердце. Взял кота на руки и понёс его в баню, чтобы не видеть его страданий. Кот в моих руках жалобно и обречённо мяукнул несколько раз. Это был его последний голос, который я слышал. На следующий день я нашёл его окоченевшим в приямке для стока воды. Тело кота плотно прилегало к стенкам приямка. Создавалось впечатление, что мой несчастный Кузька в последние мгновения, потеряв все силы в борьбе с ужасной напастью, которая вторглась в его тело, старался от неё спрятаться в самом укромном месте, доступном ему. Сражался кот за свою жизнь пять дней. Приямок был сух. Шкурка кота была по-прежнему пушиста и красива. Глаза были открыты и смотрели с недоумением – кому я помешал, за что мне всё это? Я аккуратно закрыл эти глаза. Вот и всё -  звериная простота и доверчивость, природная красота и сила были побеждены подлостью и коварством человека.