Кардинал Ришелье часть 1

Подчинение знати

1. Пролог

Франция. Весна 1626 г. Флери – летняя резиденция кардинала близ Фонтенбло. Кабинет первого министра. За большим письменным столом в глубоком кресле сидел человек, облаченный в пурпурную мантию и красную шапочку на голове, украшенной темно-русыми волосами с проседью. Челка, зачесанная назад самым тщательным образом, говорила о том, что этому человеку по долгу службы часто приходилось внимательнейшим образом изучать переписку самого различного характера. Широкий, гладкий лоб явно свидетельствовал в пользу человека недюжинного ума, которого невозможно смутить или застать врасплох. Большие серые глаза имели завораживающую
силу и могли очаровывать или пугать. Недаром Александр Дюма говорил в романе «Три мушкетера»: «Кардинал был для короля, как гипнотизирующая змея для кролика». В портрете Ришелье немаловажной деталью был его большой с горбинкой нос. Особенно он преобразился в форму клюва хищной птицы в старости. Такие носы имели натуры честолюбивые, властные, что в полной мере соответствовало характеру кардинала. Ришелье носил усы. Закрученные по-армейски, они украшали его тонкие губы. А испанская бородка заостряла и без того острый овал лица. Вот, пожалуй, и весь портрет человека, игравшего в первой половине семнадцатого века первую роль в истории и политике Франции и далеко не последнюю – в Европе.
  Арман Жан дю Плесси де Ришелье родился по некоторым источникам, коим мы и поверим, в Париже в 1585 году 5 сентября. До девяти месяцев ребенку не давали имени, имея серьезные опасения на счет его здоровья. Наконец в мае 1586 его покрестили. Крестными отцами будущего великого кардинала стали маршалы. Его мать Франсуаза де
Ришелье родила пятерых детей, и юный Арман Жан был третьим ребенком, третьим сыном в семье. После него были еще две сестры. Отец Армана был ближайшим другом Генриха Третьего, который за особые заслуги перед отечеством и королем, жаловал семье Франсуа дю Плесси де Ришелье епископство Люсон. Обычно монаршей милостью раздавались аббатства, но герцогу Ришелье сделали исключение.
Старший сын Генрих де Ришелье наследовал главный замок и принадлежавшие ему земли. Второго сына, после неожиданной смерти Франсуа Ришелье, мать готовила в епископы. Будущему кардиналу была уготована карьера простого военного, на которую он вступил маркизом де Шиллу. Юный Арман успешно закончил Наваррский коллеж и поступил в академию Плювинеля, как вдруг узнал, что его брат Альфонс отказался от епископства и вступил в братство простым монахом. Франсуаза не могла допустить, чтобы епископство, приносящее 12 тысяч ливров в год, (сумма не большая) ушло из ее рук. Арман не долго колебался. Он стал готовиться к епископству, с непостижимым рвением постигая науки, необходимые для посвящения в сан. Франсуаза выпросила у Генриха 4 отсрочку, назначив временно на пост епископа своего человека. К
двадцати годам аббат Ришелье завершил обучение в академии Плювинеля и был готов принять сан. Однако по закону епископом мог стать человек не моложе 23 лет. И тут на помощь будущему епископу Люсонскому пришел один из его покровителей – его родной брат Анри де Ришелье, великолепно принятый при дворе и располагавший фавором Генриха 4. Король нарушил закон и разрешил Ришелье отправиться в вечный город к Папе за конгрегацией.
Арману де Ришелье пришлось обмануть Папу, сказав, что ему уже минуло 23 года. Когда же епископская мирта была возложена на голову Ришелье, он признался Папе Павлу 5-ому, который изрек пророческие слова: «Этот человек станет большим плутом!»
Мы не станем утомлять читателя всеми перипетиями восхождения кардинала к власти, скажем только, что он терпел поражения и совершал ошибки, заискивал перед ничтожествами и забывал тех, кто помогал его продвижению. В жизни Ришелье была самая большая ошибка – он стремился приблизиться к королеве-матери, а следовало искать сближения с королем. На его пути стояли такие личности, как Сюлли, Пюизье, Люинь, Вьевиль. Первых двух он предал, со вторым никак не мог сойтись, не смотря
на все перенесенные унижения, третьего... Третьему он вырыл яму, а потом столкнул и растоптал. Ришелье считал, что на пути к власти, которую он собирался употребить во
благо короля и отечества, ему подойдут все средства. «Цель оправдывает средства» могло бы быть девизом кардинала. Итак, к тому времени, с которого начинается повествование нашего романа, кардинал имел неограниченное влияние на короля, его полное доверие, замечательную агентуру, полицию, сильные мигрени, периодически атакующие его, и кучу врагов всех мастей и партий. Кроме этого: пустая казна, вольнолюбивая знать, которая в крупных провинциях чувствовала себя, чуть ли не сюзеренами, слабая торговля, отсутствие флота, как военного, так и торгового, и вследствие этого опять же слабая торговля, и непозволительно низкий авторитет юного короля в Европе. Этого хватило бы на пятерых деятелей, таких как Ришелье. Плюс к этому гугенотское государство в государстве и гегемония Габсбургов в Европе, чего Ришелье как дальновидный политик никак не мог допустить, ведь если австро-испанцы окружат Францию кольцом своих завоеванных владений, ничто не помешает им захотеть проглотить и ее, Францию, которая, как он считал, еще не готова к войне. Почему мы взялись описывать жизнь и деятельность этого человека? Чем он восхищает нас? Наверное, тем, что он, как лев расшвыривает стаю гиен, одерживает победу в борьбе с многочисленными врагами и кладет жизнь во имя великой Франции!

2. Продажная шпага

Взгляд Ришелье, полный пристального внимания и умственного напряжения, скользит по склонам Альп, изображенных на карте, лежавшей на столе перед ним. Кардинал стремится узнать, каким путем, посланный им в Швейцарию маркиз де Кевр, с армией наемников, числом в 4 тысячи солдат, сможет подойти и занять Вальтелину и отрезать испанцев от австрийцев. Похоже, Ришелье придавал Вальтелине большое стратегическое значение и былправ. Оказавшись без поддержки Испании, Австрия в будущем могла быть лишена своих позиций в Европе. Как мы видим, у Ришелье были далеко идущие планы. Вдруг он отвлекся от карты и посмотрел в окно. На самом деле он не смотрел никуда. Он вспоминал разговор с королем относительно его брата герцога Анжуйского, который совсем недавно стал совершеннолетним, отчего непомерно выросли амбиции дофина, как такового, ведь у Людовика от Анны Австрийской нет детей и в случае чего... Вот этого случая и не хотел допустить кардинал, понимая, что он жив, пока жив король Франции. Киноверсия американских «Трех мушкетеров» о том, что Ришелье якобы хотел узурпировать трон короля – более чем смешна.
Ришелье погладил кошку, сидевшую у него на коленях, и стал разгадывать очередной ребус: кто из окружения Гастона Анжуйского так дурно влияет на него? Ивдруг Ришелье припомнил историю убийства маршала д’Анкра, застреленного прямо в лицо людьми капитанакоролевских мушкетеров Витре. Когда убивали маршала д’Анкра, епископ Люсонский, если нам не изменяет память, был духовником молодой королевы и, стало быть, знал все подробности того события. Именно маршал д’Орнано, воспитатель молодого короля, а теперь Гастона, услышав выстрелы на мосту, приподнял и поставил Людовика на подоконник, произнеся: «Свершилось!»
«Почему нет?» – сказал сам себе Ришелье и вслух сказал:
– Дебурне, как только виконт явится – немедленно ко мне.
– Монсеньер, виконт спрашивал аудиенцию полчаса назад. Сейчас он за этой дверью, – с важностью тойдолжности, какую он занимал, ответил камердинер.
Ришелье сделал жест рукой. Через две секунды в кабинет, бряцая шпорами, в начищенных до блеска сапогах, в черно-фиолетовом костюме вошел молодой человек выше среднего роста, явно принадлежавший ко второму сословию. Войдя, он отвесил поклон и обратил все внимание на кардинала.
– Виконт, – произнес Ришелье, взглянув на вошедшего, – достаньте мне бумаги маршала д’Орнано. Меня интересует его переписка с Венецией и Савойей. – Чувствую, они затевают заговор против меня.
– Еще бы, монсеньер, с тех пор, как вы отстранили знать от управления делами, им нечем больше заниматься, как только устраивать заговоры.
– Устами младенца... – произнес Ришелье, не имея обыкновения сердиться на бестактность своего преданнейшего шпиона. – Интересно, за что я вас терплю при себе?
– За ту самую истину, которую я имею бестактность вам говорить, монсеньер, – ответил виконт, кланяясь и выходя.
– Возьмите двести пистолей у моего казначея, быть может, придется пойти на подкуп! – сказал вдогонку кардинал.
Виконт прошел к казначею и, получая золотые монеты
достоинством в десять ливров, про себя подумал: «Маршал д’Орнано обойдется и без золота – не велика честь!»
Теперь перенесемся со скоростью мысли в Париж в кабачок «Козочка» на улице Сент-Антуан. Довольно приличное заведение: просторное, чистое, с достаточным количеством свечей, прислуги и посетителей, принимало у себя клиентов из самых разных слоев общества. Здесь могли позволить себе позавтракать дворяне, обедали стряпчие и мастеровые, а ужинали в основном постояльцы гостиницы, принадлежавшей этим же хозяевам и в этом же доме, а также могли забрести смельчаки, не боявшиеся ходить по ночам в одиночку – этакие мастера шпаги, продававшие свое мастерство за хорошую плату.
Просторная комната по периметру окаймлялась довольно изящными для такого заведения столами, посередине оставляя свободное пространство для танцев. Хозяин кабачка держал
для этой цели своих музыкантов: скрипача и валторниста. Было уже десять вечера. Постояльцы, поужинав, расходились к себе в комнаты; оставались только несколько подозрительных типов и монах капуцин, скромно жующий ломоть черного хлеба, запивая его водой – на большее капуцинам рассчитывать не приходилось. Вдруг дверь открылась, и в кабачок вошел молодой человек выше среднего роста в сером кабане, явно не принадлежащий ко второму сословию. Он выбрал свободный стол и, проходя мимо капуцина, бросил ему пистоль с обрезанными краями.
– Закажи себе выпивку, не то помрешь тут, постясь! – весело произнес вошедший. Он бросил свою обшарпанную шляпу на край стола и сел на скамью. Капуцин рассмотрел монету и швырнул ее обратно, не произнеся ни слова. Обрезанные края монеты говорили ему: «это они».
Из внутреннего помещения вышел хозяин кабачка. Увидев нового посетителя, он поспешил к нему.
– Чего изволите, господин Ариэль?
Погруженный в свои мысли, Ариэль не сразу откликнулся.
– Что можно изволить, когда у тебя в кармане одна монета?! – ответил молодой человек, указывая взглядом на обкусанный пистоль.
– Что, плохи дела? – осведомился кабатчик, мужчина лет сорока, невысокий, но крепкого телосложения.
– Бывали и получше. Помнится, я заплатил вам за три
месяца за комнату.
– Да, господин Ариэль, было дело.
– А теперь мне не на что поужинать, черт побери!
– Неужели такой доблестной шпаге нет работы? – шепотом спросил кабатчик, чуть наклонясь к посетителю.
– В том то и дело.
– Ладно, я сейчас принесу вам яишницу, и мы обсудим мое предложение.
– Яишницу и бутылку вина божанси!
Кабатчик ушел, а господин Ариэль принялся с большой любовью поглаживать и без того отшлифованный бронзовый эфес своей длинной шпаги, приговаривая при этом: «Кажется, для тебя найдется работа»
Тем временем капуцин ушел, а со стороны кухни вернулся кабатчик с яишницей в одной и бутылкой вина в другой руке.
Ариэль делал вид, что не спешит узнать о своей работе, и с завидным аппетитом уминал яишницу и запивал вином, произнося: «за здоровье короля». Наконец сам кабатчик
не выдержал паузы и первым начал разговор.
– Вы, наверное, знаете, что я имею честь поставлять в королевский дом кое-какую провизию и вина.
– Я что-то слышал на счет этого. Дальше что?
– Так вот, я на короткой ноге с маршалом д’Орнано, воспитателем Гастона Анжуйского.
– Вы что, хотите, чтобы я таскал вино в дом герцога Анжуйского?! Увольте!
– Нет, я этого не говорил! Этот маршал набирает себе людей для одного дела... – Кабатчик подозрительно посмотрел на Ариэля, не доверяя ему до конца.
– И сколько он платит?
Этот вопрос сразу развеял все сомнения кабатчика.
– Щедро, – ответил он, отходя от стола.
– Отлично, как мне его найти?
– Нужно прийти завтра в восемь вечера, в дом с решетками в виде лилий на улице Эшель и сказать привратнику пароль.
– Ну и? – спросил Ариэль, искоса поглядывая на кабатчика.
– Прежде договоримся.
– О чем?
– О том, что вы, получив деньги, заплатите опять за три
месяца вперед.
– Договорились.
– Пароль таков. – Кабатчик осмотрелся по сторонам и
сказал: – Дофин и Конде!

3. Кабатчик и кабатчица

– Великолепно! Дофин и Конде, вот это парочка! – тихо произнес Ариэль. Он вдруг притих, взгляд его голубых глаз обосновался на прелестном личике молодой кабатчицы.
Небольшого роста, статная и обаятельная она подошла к мужу, видимо за советом. Очарованный кабатчик хотел было поцеловать жену, но та увернулась со смехом, а затем подставила для поцелуя щеку.
Ариэль видел ее раньше раза два, и не упускал случая полюбоваться ее лицом. Обаятельная шатенка имела миндалевидные глаза с радужной оболочкой. Трудно было судить, чего было больше: голубого или серого, но эти глаза дарили теплотой любого приличного посетителя. К чести кабатчицы надо сказать, что она помимо кабачка еще имела лечебницу, где на свои скромные средства лечила людей. Ариэль остановил взгляд на прелестной шее Марты (так звали кабатчицу) и понял, что его взгляд более чем нескромен. Марта смущенно глядела на Ариэля, пожиравшего ее глазами. Вдруг, воспользовавшись заминкой, когда кабатчик относил блюда, какой-то мужлан – видимо, заскучав за столом группы игроков, – подкрался сзади к Марте и шлепнул ее по мягкому месту. Женщина покраснела и отскочила в сторону с визгом. Ариэль в мгновение ока был на ногах. Он вскочил на стол, прыгнул к наглецу, схватил его левой рукой за грудки, а правой нанес отменный удар в челюсть. Мужик выкатился из дверей на улицу.

4. Непредвиденная ситуация.

– Я убью каждого, кто посмеет сделать то же самое! –воскликнул Ариэль, придерживая эфес шпаги правой рукой. Четверка игроков оживилась. Они повернулись лицами к храбрецу и один, по-видимому, самый наглый, изрек:
– А что если я и в самом деле сделаю это?!
– Что ж, если тебе охота получить дырку в брюхо, пожалуйте, а леди Марта посмотрит, как я это сделаю! – с вызовом сказал Ариэль.
Типчик, по виду наемник, и в самом деле шагнул вперед, подкрутил усы и направился к Марте, которую Ариэль почему-то именовал леди. Марта с ужасом наблюдала, как незнакомец приближается к ней, потирая руки. Женщина побледнела, отодвинулась к стене и подняла руки на уровень шеи не то для обороны, не то для молитвы. Она бросила умоляющий взгляд на Ариэля, который держал руку под плащом. Наглец тем временем подошел вплотную к кабатчице, дерзко взял ее правой рукой за плечо и повернул от стены. Его правая рука так и повисла в воздухе,
когда в кабачке прогремел выстрел, слившийся с пощечиной. Негодяй рухнул навзничь.
– Вот это удар! – задорно вскричал Ариэль. – Кто-нибудь еще желает измерить силу пощечины этой достойной женщины?
Леди Марта прижалась к стене, трепеща от ужаса. Трое наглецов выступили вперед обнажая шпаги. В это время из внутренних покоев вышел кабатчик. Он едва не упал, запнувшись о труп.
– Что здесь происходит? – спросил он, при виде четырех обнаженных шпаг.
– А то и происходит, милейший, что эти негодяи оскорбили твою жену, а я за нее вступился. Берите скамью и защищайтесь!
– Что? – Растерянно пробормотал кабатчик. – Но
быть может, нам удастся все уладить?
– Еще бы! Если вы мне поможете, мы быстро все уладим! – Ариэль отвел левую руку назад и изогнул ладонью вверх. Трое негодяев набросились на Ариэля разом. Молодой человек встретил их клинки в терце и, сместившись влево, оттолкнул всех троих в сторону кабатчика. Пока двое поднимались, третий успел получить кулаком в челюсть и упасть в объятья кабатчика, который по истине оказался не в том месте и не в то время. Двое атаковали молодого забияку, в то время как третий, пребывая, видимо, в последней стадии ярости, попросту зарезал палашом кабатчика. Бедная Марта! Она схватила со стола кувшин с вином и опустила его на голову убийцы своего мужа. Негодяй рухнул прямо на тело своей жертвы. В это время второй из четверки картежников скрючился от боли, пропустив удар шпагой. За то последний навалился всей тяжестью на Ариэля и старался во что бы, то ни стало его задушить. Противник был довольно тяжелый, и Ариэлю никак
не удавалось его отбросить или перебороть. На помощь своему защитнику пришла Марта. Она взяла второй кувшин и, подойдя, спросила:
– Вам нужна помощь?
– Если только он пуст! – произнес Ариэль, силясь достать из ножен кинжал. Ему удалось на какое-то время оттолкнуть противника. Ариэль уже взялся за рукоятку
кинжала, как вдруг на голову его противника обрушился тяжелый кувшин с вином. Мужчина обмяк, и Ариэль нестал его добивать.
– Я же вам говорил, если кувшин пуст! – с упреком сказал молодой человек, поднимаясь. – Такое вино этим свиньям задаром!
– Как вы можете шутить в такую минуту, сударь!
– Что же мне остается делать, сударыня?!
– Но ведь убили моего мужа!
– А за каким чертом он стоял, сложа руки, как болван, когда надо было защищаться?!
– А что же ему было делать?
– Драться! Ему следовало взять несколько уроков фехтования.
– У вас.
– Да, у меня. А вы, сударыня, в следующий раз, когда будете выходить замуж, будьте осмотрительнее. Я бы хотел, чтобы ваш муж, был более смелым и более ловким.
– Таким как Вы!
– Да, я... – Ариэль осекся, голос его обычно звонкий и чистый, задрожал. Он понял, что совершил две ошибки: был бестактен с женщиной и выдал ей свои чувства. Марта хотела дать молодому петуху полный отпор, как вдруг в кабак ввалилось пятеро полицейских. Главный из них быстро окинул взглядом комнату и бросил свирепый взгляд на Ариэля, который невозмутимо достал из кармана штанов красный жетон и показал его полицейскому так, чтобы никто кроме самого сыщика его не видел.
– Что тут произошло? – спросил он. Ариэль спокойно сел за стол и налил из бутылки вина.
– Я вам все объясню, – промолвила Марта, издерганная всем произошедшим. Но, несмотря на все свое мужество, она не могла сосредоточиться. Тогда Ариэль, успевший промочить горло, сказал:
– Сидели, ужинали, вдруг один нахал возымел наглость шлепнуть... да шлепнуть леди Марту по за...
Леди Марта вспыхнула до корней волос.
– Короче, я заступился за Марту, отправив одного из этой компашки кулаком на улицу. Эти черти решили попробовать моего угощения и, конечно же, они его получили. А этот – ее муж, умер нелепой смертью. Его зарезали, как...
Марта бросила быстрый взгляд на Ариэля.
– В общем, как смогли, так и зарезали.
– Ясно. – Пробормотал сыщик. – Понесли!

5. Двое

Полицейские утащили за ноги незадачливых искателей острых ощущений. В кабачке остались двое. Ариэль откинулся на стену и сделал вид, что очень устал и хочет отдохнуть. Марта, убедившись, что мужу ничем нельзя помочь, села за один стол с молодым человеком напротив его. Они молчали несколько минут, не находя общей темы. Наконец Марта глубоко и громко вздохнула. Ариэль открыл глаза. Их взгляды встретились: Испытующий взгляд женщины и пылкий взор мужчины. Ариэль обратил внимание на губы, оставив без внимания безукоризненный носик Марты. Губы этой женщины сохраняли детскую форму и манили к своей девственной чистоте. Ариэль опустил глаза.
– Вы шпион? – наконец спросила Марта. Ариэль был всегда готов к подобным вопросам, поэтому он не выдал себя ни вздрагиванием, ни бледностью. Он широко расплылся в улыбке и ответил вопросом на вопрос:
– Что, неужели похож?
– Я спрашиваю вас потому, что обычно в таких случаях полицейские забирают всех, а потом уже выясняют суть дела.
– Зачем им меня забирать, тут и так все ясно. Марта, – Ариэль нагнулся над столом, в упор рассматривая черты лица молодой женщины, – Я бы хотел продлить наш контракт еще на три месяца. Завтра я внесу плату.
Марта опустила голову, потом гордо вскинула и ответила:
– А я не хочу, чтобы вы более одного дня оставались здесь.
– Почему?
– Потому, что вы стали причиной ссоры, из-за которой погиб мой муж.
– Значит, я должен был преспокойно смотреть, как эти наглецы шлепают вас по заду... по попе, так? Да поймите же, наконец, что я не мог позволить им этого! Мало ли, что им этого хотелось! Может мне тоже этого... О, черт! – Ариэль в изнеможении опустил голову.
– Завтра же съезжайте, – резко произнесла Марта, перешагнув одной ногой скамейку. Ариэль вдруг схватил ее за руку и удержал.
– Мне очень нужна комната. Если хотите, я заплачу за нее двойную цену и на полгода вперед!
– Нет!
– Вы не можете меня выгнать, сударыня!
– Интересно, это почему же?
– Ваш покойный муж затевал заговоры против кардинала, и стоит мне сказать кое-кому в полиции, как ваше заведение арестуют!
– Вы не сделаете этого!
– А вы не прогоните меня!
– Еще как прогоню!
– Еще одно слово и я поцелую вас!
– И получите кувшином по голове! – Марта схватила кувшин, но Ариэль сумел отобрать его и вылил в рот остатки вина.
– Пустым, – хладнокровно изрек молодой человек и подал кувшин кабатчице.
– Пьяница! – воскликнула Марта и разбила кувшин об пол.
– А вы видели меня пьяного, сударыня, чтобы так изящно отзываться о моей романтической натуре?
Ариэль специально отвернулся, чтобы скрыть краску досады. Он заметил, что непроизвольно перешел на дворянскую лексику. Вскоре он повернулся к Марте и уже серьезно сказал:
– Марта, мне очень нужна моя комната, и я имею право оставить ее за собой. Слушайте дальше. Завтра я заплачу вам за три месяца вперед и, возможно, меня не будет месяца два, три. Если же больше, не отдавайте ее никому, а по приезду я вам возмещу все. Спокойной ночи! Бедный кувшин, он пострадал зазря!
Ариэль обошел Марту, открыл дверь и прошел по коридору до своей комнаты, открыл ее ключом и вошел. В его комнате было все просто, как у какого-нибудь подмастерья.
«Пройти к себе, или здесь заночевать?» – спросил сам себя молодой человек и лег на кровать.

6. Наемник д’Орнано

Утром следующего дня Ариэль вышел в кабачок улыбаясь, как ни в чем не бывало, заказал себе завтрак, молча отдал кошелек с деньгами за комнату Марте и часов в одиннадцать покинул заведение Марты. Ариэль пересек улицу, зашел во двор дома напротив, вошел в подъезд, поднялся на второй этаж и, открыв ключом дверь, проник в квартиру. Обстановка в этой квартире указывала на то, что в ней обитал не подмастерье и не бретер, а настоящий знатный дворянин. Мебель дорогая обставляла квартиру со
вкусом, стены обиты дорогими гобеленами, на стенах висели картины. Ариэль разделся и прилег отдохнуть. Здесь он чувствовал себя в большей безопасности, чем в гостинице Марты. Вечером он зашел в кабачок «Козочка» чтобы перекусить, и к десяти часам отправился на улицу Эшель в назначенный дом. Найдя этот самый дом по характерным признакам, Ариэль стал, не спеша прогуливаться возле крыльца, пока его персоной не заинтересовался привратник.
– Тебе чего надо? – небрежно сказал привратник.
– Сказать вам пару слов, милейший! – произнес молодой человек, не спеша подходя к дверям.
– Уж будьте любезны, – с улыбкой изрек привратник, думая в случае неудачи резко переменить тон.
– Дофин и Конде, – прошептал Ариэль на ухо привратнику.
– Пройди, – еле разжимая челюсти, ответил тот.
Молодой человек, выдающий себя за бретера, прошел по коридору в комнату, тонко подмечая расположение всех комнат, определяя их по дверям. В одной из гостиной его
встретил колючий взгляд человека средних лет, одетый по-военному. В руке он сжимал палочку, судя по которой Ариэль принял его за маршала д’Орнано.
– Пароль вам дал хозяин кабачка, Ришар? – спросил маршал без предисловий.
– Да, ваша светлость, – спокойно ответил бретер.
– Как он поживает?
– Он приказал долго жить.
Маршал, до этого сидевший на софе откинувшись, весь подался вперед.
– Рассказывайте!
– Вчера, когда я ужинал, какие-то бродяги устроили вкабаке бойню. Они зарезали его как барана.
– А вы? Почему вы не помогли?
– Я уложил троих, но четвертый!
– Жаль Ришара, он поставлял мне хороших мастеров по части шпаги.
– Возьмите меня, и вам не придется больше искать ни кого!
– Хорошо, сколько вам платили раньше?
– Смотря с кем приходилось иметь дело. За шевалье – десять луидоров, за графа – пятьдесят.
– Вы так еще молоды, – с недоверием спросил д’Орнано.
– Вы сомневаетесь, ваша светлость, в том, дрожит или не дрожит у меня рука, когда я убиваю человека? Напрасно. Я горю желанием доказать вам, как хладнокровен!
– Хорошо, – с удовлетворением сказал маршал. Приходилось ли вам убивать священнослужителя?
– Еще нет, но вам не следует сомневаться во мне. На всё воля божья, если он не хочет смерти своего раба, так он ее и не допустит.
– Слова капуцина, – с подоплекой сказал д’Орнано.
– Я воспитывался у иезуитов, – поправил маршала молодой человек.
– Ваше имя? – с удовлетворением от итога беседы спросил маршал.
– Ариэль, ваша светлость!
– Сегодня, Ариэль, будете охранять меня, а когда придет время, я заплачу вам так щедро, что ваша рука забудет о дрожи.

7. Воровская ночка

Когда маршал укладывался спать, Ариэль стоял за дверью? как часовой, обязанный его охранять. Он наблюдал за передвижениями в доме, и вычислил, что преданный камердинер маршала проверяет все посты каждые полчаса, что под окнами с обеих сторон стража, что вооруженное нападение обречено на провал. Ариэлю оставалось надеяться на случай, чтобы выполнить свою задачу. И этот случай представился. Примерно без четверти три утра маршал проснулся, и ему захотелось пить. Он негромко крикнул:
– Ариэль, вы здесь?
– Да, ваша светлость, – отозвался наемник.
– Принесите с кухни бутылку вина и два бокала, мне чертовски хочется пить.
– Я к вашим услугам, ваша светлость, – ответил Ариэль и отправился в поисках кухни. В коридоре его встретил камердинер, которого Ариэль уже успел возненавидеть за его предупредительность.
– Куда это вы? Разве вам не поручено охранять покой маршала?
– Его светлость захотели пить и велели мне принести бутылку вина и два бокала!
– Зачем же два? Разве у его светлости два рта? – с издевкой спросил камердинер.
– Вероятно, жажда его светлости измеряется двумя бокалами. Позвольте пройти!
– Идите на свой пост. Я принесу сам.
Ариэлю ничего не оставалось делать, как вернуться на место. Малейший протест мог вызвать подозрение у недоверчивого камердинера. Вскоре последний оказался у двери спальной маршала. Он явно хотел пройти, не спрашивая разрешения войти.
– Пустите меня, – наконец произнес он, раздраженный тем, что часовой не освобождает дорогу.
– Не имею разрешения его светлости! – отказал Ариэль. Наконец послышался голос маршала:
– Ариэль, в чем дело? Неужели так трудно сходить на кухню за вином?
Наемник вошел в комнату и позволил войти камердинеру. Ариэль объяснил маршалу суть дела и тот приказал камердинеру отправляться к себе, а охраннику, налить в оба бокала. По плану Ариэля д’Орнано должен был уснуть, чтобы не мешать осуществлению задуманного, но как подсыпать снотворное под самым носом маршала?
Д’Орнано взялся за ножку бокала, как вдруг Ариэль сделал испуганное лицо и бросился к окну. Узкий проем непозволял глядеть в окно одновременно двоим, поэтому маршал поторопился спросить:
– Ну, что там?
– Кажется, кто-то прячется под кустом у дома напротив.
– Дай, я посмотрю! – воскликнул маршал, и отшвырнул наемника. Ариэлю только этого и надо было. Он сделал еще шаг назад и оказался у столика, где стояли наполненные бокалы. Ариэль вскрыл перстень и всыпал в бокал маршала порошок белого цвета, который в тот же миг растворился. Когда маршал, не найдя подтверждений своим опасениям, обернулся, Ариэль был уже подле него.
– Вы чересчур осторожны, молодой человек! – произнес д’Орнано, усаживаясь на кровать.
– Я бы хотел, чтобы все тревоги были для нас напрасными! – произнес Ариэль, отходя от окна.
– Вот за это и выпьем! Вы знаете, я не люблю пить в одиночку, а эта каналья камердинер вбил себе в голову, что ночью пить вредно!
Маршал поднял бокал. Ариэль последовал его примеру, про себя думая: «Так это его предрассудкам я обязан!
Через две минуты маршал мирно спал. Ариэль выглянул за дверь, не подглядывает ли кто в замочную скважину, вышел из комнаты и встал за дверью. Через минуты две должен был пройти камердинер Брилар, который мог все погубить. Он и в самом деле появился перед спальной маршала.
– Его светлость спит? – спросил Брилар.
– Спит, и, пожалуйста, потише.
– В таком случае сделаем так.
И предусмотрительный камердинер закрыл дверь на ключ и положил его в карман штанов.
– Вы закрыли маршала?
– Так и есть, закрыл.
– Тогда что делать мне?
– Охраняйте, – невозмутимо изрек Брилар и, было, повернулся в сторону кухни. Ариэль, горевший желанием придушить камердинера, неимоверным усилием воли заставил себя принять самое дружеское настроение. Он обнял левой рукой камердинера и ласково заговорил с ним, рассыпаясь в похвалах. А тем временем его правая рука сползала в карман брюк, достала острозаточенную серебряную монету и распорола карман брюк камердинера на такую ширину, коей хватило, чтобы ключ выпал и оказался к руке Ариэля.
Камердинер ушел, а мнимый наемник почти сразу отпер дверь, проник в спальную маршала и подошел к комоду, сделанному из черного дерева с инкрустациями из серебра и золота. Требовался ключ. Ариэль нашел его в кармане камзола маршала. Вскоре в руках ночного вора, каким по долгу службы пришлось на время стать Ариэлю, оказалась шкатулка. Единственная свеча, горевшая в углу на подставке, позволяла Ариэлю рассмотреть письма, оказавшиеся у него в руках. Шпион кардинала, которого наши читатели давно раскусили, четко различил вензеля Савойского дома и Венецианский штамп. Он взял только эти письма, аккуратно закрыл шкатулку, положил ее в комод и закрыл на ключ. Затем положил ключ обратно, вышел из комнаты маршала и закрыл ключом, который бросил на мягкий ковер, расстилавшийся возле коридора. Теперь нужно было незаметно покинуть дом. Двери тщательно охранялись, на окнах – чугунные решетки и наглухо закрытые с внешней стороны ставни. Оставаться до утра и рисковать своей жизнью Ариэль был не намерен. Оставалось одно. Пройти на кухню и... Идея понравилась молодому человеку. Его также устраивало, что маршал был закрыт и не мог сбежать. Ариэль шагнул в коридор, подобрал ключ и прошел в кухню – штаб-квартиру камердинера.
– В чем дело? Почему вы не на посту? – холодно спросил Брилар.
– Пить захотелось, – ответил Ариэль без особого энтузиазма. Он взял с полки бутылку вина, откупорил ее и налил в рюмку. Затем всыпал остатки порошка.
– Что вы делаете? – в страхе спросил Брилар, попятившись к стене.
– Пейте или умрете! – произнес Ариэль, приближаясь к камердинеру маршала с бокалом в левой и кинжалом в правой руке. – И не вздумайте кричать – я всажу вам кинжал в глотку прежде, чем вы издадите звук.
Брилар оказался припертым к стене, в его горло упирался стилет – длинный, узкий кинжал.
– Что это? – только и спросил камердинер, поглядывая на бокал с вином.
– Снотворное. Если бы я хотел вас убить, я не стал бы
предлагать вам выпить яд. Вы всю ночь не спали, вам следует хорошенько выспаться. И не говорите мне, что ночью пить вредно! Еще как полезно!
Брилар взял рюмку дрожащей рукой и медленно выпил. Ариэль наблюдал, как страх постепенно угасал в глазах достойного камердинера, как он обмяк и присел на пол.
Глаза его закрылись.
– Умаялся, сердешный, – в своей насмешливой манере прошептал Ариэль. Он бросил быстрый взгляд на большую печь, давно остывшую. Через несколько секунд шпион кардинала скрылся в дымоходе и вскоре показался на крыше дома. Оглядевшись, он негромко свистнул. В ответ с улицы раздался такой же свист. Охрана, обратившая внимание на звук, увидела, как черное существо спрыгнуло с крыши дома, пробежало несколько шагов и вскочило на спину коня. Стражники маршала видели, как существо,
похожее на человека, ехало на коне задом наперед. Конечно, это был не черт, а наш герой, прокопченный в трубе и выдававший себя за нечистого, чтобы сбить с толку любопытных или бдительных. По свисту, раздавшемуся со стороны улицы, Ариэль понял, в какой стороне его ждет верный слуга Август с добрым и быстрым конем, на которого Ариэль легко вскочил, используя все свое умение наездника. Было около четырех часов утра. От Парижа до Фонтенбло в лучшем случае можно было доскакать часа за полтора, что и сделал Ариэль. Четверть шестого он стоял в приемной кардинала Ришелье.

8. Арест маршала

Де Бурне вынужден был разбудить кардинала. Ришелье ждал появления своего доверенного лица, поэтому не ложился в кровать, а дремал в кресле.
– Пусть войдет, – разминая плечи, сказал кардинал.
Через мгновение в комнате появился черный человек, в котором он узнал Ариэля.
– Это вы, виконт? – насмешливо спросил кардинал.
– Трудно сказать, я ли это. Охрана маршала д,Орнано приняла меня за нечистого.
– И была, вероятно, права. Человек в такой одежде не
может считать себя чистым, не правда ли?
– Ну разве я могу спорить в таком вопросе с таким знатоком теологии?!
– Давайте письма, – Ришелье даже не допускал мысли, что его лучшему шпиону что
то не удалось. Ариэль протянул кардиналу два конверта. Министр нетерпеливо вскрыл их и пробежал глазами по обоим письмам.
– Вы замарались не зря, виконт, – с одобрением сказал кардинал.
– Я чувствовал, ваше преосвященство, что здесь пахнет порохом.
– Здесь пахнет изменой, виконт! – торжественно произнес Ришелье. – Немедленно арестовать маршала д’Орнано! Поторопитесь, виконт, – заметил Ришелье, видя, что шпион оглядывается по сторонам, с намерением присесть отдохнуть.
– Он не сбежит, – ответил Ариэль, показывая Ришелье ключ. – Маршал спит и к тому же заперт. Через окно он тоже не сбежит.
– Прекрасно, возьмите у моего казначея двести пистолей и приступайте к аресту д’Орнано.
– А я их уже взял. Маршал мне обошелся даром.
– Поразительная честность, – заметил Ришелье.
– Как приятно сознавать, что тебя считают честным!
Клянусь честью, в доме маршала д’Орнано с вами не согласятся!
– Ступайте!
– Только переоденусь!
В восемь часов утра, когда в доме маршала обычно все
еще спали, в это утро в доме происходила настоящая паника. Камердинер мертвецки спал на кухне, дверь маршала была заперта и до него невозможно было докричаться. Наконец, Брилара растолкали. Он не мог понять, что происходит, а когда понял, закричал измена! Наконец проснулся и маршал и попытался выйти, но безуспешно. В довершение на улице послышался дробный топот множества копыт лошадей. Кавалькада полицейских спешилась у дома и, взяв штурмом крыльцо, ворвалась внутрь. Ариэль был впереди. Достойного камердинера он нашел в той же кухне.
– Вы что-то ищете, милейший? – спросил Ариэль и достал ключ. – Это? Как вы могли потерять такой важный предмет! Я вам говорил, не надо пить по ночам!
И, обращаясь уже к полицейским, сказал:
– Не трогайте его, он всего лишь старательный слуга изменника Франции.
Трое полицейских прошли к спальной маршала, Ариэль открыл ключом дверь и его взору предстал растрепанный с испариной на лбу воспитатель Гастона Анжуйского.
– В чем дело, Ариэль? Кто меня запер?
– Сейчас уже не важно, кто вас запирал, важнее узнать, кто на этот раз запрет. Вы арестованы, маршал! Взять его!
Двое полицейских ворвались в комнату и скрутили сопротивлявшегося маршала.
– Я не спрашивал вашу шпагу, потому, что вы более не
маршал. Вы – изменник Франции! – гордо произнес Ариэль. – В Бастилию, – замогильным тоном добавил он.
– Позвольте мне надеть мой камзол!
На эти слова Ариэль вошел в комнату, достал из кармана камзола ключ и бросил камзол на руки маршалу. Пораженный Орнано смотрел, как Ариэль открыл ключом комод, затем открыл шкатулку и вытряхнул ее содержимое на столик, где еще стояли два бокала и пустая бутылка вина. На стол выпали какие-то драгоценности и несколько писем. Ариэль стал просматривать конверты и вслух называть адресатов.
– Так, письмо от тетушки д’Орнано, письмо от его кузины, письмо от графа Суассона... а это письмо посла Испанских Нидерландов.
Ариэль взломал печать и прочел письмо.
– Это уже интересно! – воскликнул он. Ариэль посмотрел на маршала и заметил его изумление.
– Вас удивляет, что на столе нет писем от герцога Савойского и из Венеции?
На лице арестованного нарисовалось еще большее удивление с примесью страха.
– Вероятно, их сейчас читает его высокопреосвященство, на пути к его величеству! – Эта фраза подкосила ноги маршала. Полицейским пришлось нести арестанта до тюремной кареты, ожидавшей его на улице. Полицейские сели верхом и стали сопровождать карету с арестованным маршалом. Конвой выехал на улицу Сент-Антуан, по которой можно было прямиком достичь Бастилии. Ариэль ехал впереди. Увидев карету кардинала, он приказал конвойным следовать в Бастилию, а сам, поравнявшись с каретой министра, поехал рядом подле левого окна кареты.
– Ваше преосвященство еще что-нибудь желает? – спросил Ариэль.
– Я желаю, чтобы Ариэль превратился в барона де Жезе и стал придворным дофина, – ответил кардинал из кареты.
– Де же зе, – произнес Ариэль, замедляя ход лошади,– как это романтично! Де Жезе! Одно это слово делает меня придворным Гастона и ближайшим другом герцогини де Шеврёз!

9. Придворный герцога Анжуйского

Париж. Тюильри, приемная Гастона Анжуйского, заполненная до предела знатью, сочувствовавшей принцу и ненавидящей кардинала Ришелье за то, что всемогущий министр оставил для знати такое положение, при котором от нее решительно ничего не зависело. Среди знатных господ был некий барон де Жезе, пользующийся расположением принцев и благосклонностью дам благодаря едкому остроумию и смелости говорить о кардинале все, что ему вздумается. Дожидаясь пробуждения дофина, придворные тихонько разговаривали в приемной, но словоохотливый маркиз де Жезе, привыкший громко говорить и громко смеяться, в окружении принцев Вандомов и других господ, находился в галерее и взахлеб отзывался об отношениях кардинала Ришелье и его племянницы. Но, видя, что Вандомы чем-то серьезно озабочены, де Жезе умолк, вернее, его заняла беседа с одним из придворных. Одним ухом он слушал придворного, а другое навострил в сторону Вандомов. Один говорил другому:
– Сегодня утром арестовали д’Орнано!
– Что? – шепотом крикнул юный герцог де Бофор –
сын Генриха 4 и Габриели д’Эстре.
– Да, письма к Византийскому послу были выкрадены.
– Известно кем?
– Неким Ариэлем, нанятым маршалом накануне.
– О, трижды неосторожный! Откуда вы узнали?
– Полчаса назад прибежал его камердинер Брилар. Он-то все и рассказал.
– Нужно действовать, брат, иначе Орнано всех выдаст!
– К воспитателю герцога Анжуйского не станут применять пыток. Но ты прав. Нужно действовать!
Можно смело предполагать, что все эти слова долетели до чуткого слуха де Жезе. Он стоял боком к входу в галерею и затылком к Вандомам, но все прекрасно слышал, делая вид, что увлечен беседой с придворным.

10. Провал де Жезе

Вандомы первыми заметили приближавшуюся к ним женщину в простой одежде, какую могли себе позволить купчихи, или бедненькие дворяночки. Вошедшая не была из числа тех и других, но одевалась всегда опрятно и достойно, тем более отправляясь в Тюильри. Она рассматривала придворных, и вдруг внимание ее привлек один молодой человек в роскошной шляпе с белыми перьями и большими полями, в синем камзоле с галунами, из которого на грудь выползали прованские кружева, Отложной воротник также украшался кружевами, что по тогдашним понятиям было очень модно. Перевязь, шитая золотом поддерживала красивую с сапфирами на эфесе шпагу. Дворянин носил такого же цвета брюки с подвязками и светлые чулки, не позволявшие сомневаться в красоте ног. Парчовые башмаки служили довершением блеска этого придворного, в котором вошедшая кое-кого узнавала. Марта, а это была действительно хозяйка кабачка Марта Гийом, узнала великолепный подбородок Ариэля, выражавший смелость, его полные красивые губы, оттенявшие угол лица таким образом, что создавалась гармоничная картина всего лица, и его глаза. Но вот, что поражало Марту: Ариэль был безусым, а на этом господине великолепно смотрелись лихозакрученные усы. Де Жезе увидел ее и вздрогнул, а потом поспешил отвернуться.
– Ариэль, ведь это вы! – произнесла Марта, совсем не думая навредить молодому человеку. Вандомы обратили взгляд на барона де Жезе.
– Это к вам обращаются, сударь! – произнес Вандом старший.
– Простите, господа, но я не знаю, почему этой женщине взбрело в голову назвать меня этим именем.
Марта многое поняла. Еще секунду и она сказала бы, что ошиблась, но кто-то из придворных крикнул:
– Держите его, это шпион кардинала!
Де Жезе пришлось спасаться бегством. Он бросился по галерее, но кто-то очень ловкий метнул в него свою шпагу. Клинок прошел выше правой лопатки и вышел спереди
ниже ключицы. Все остановились, ожидая развязки. Остановился и де Жезе. Он обернулся в сторону погони, выдернул шпагу из тела и бросился бежать. Двое пустились
за ним. Ариэль оглянулся и метнул шпагу в первого, кто приближался. Раненый, он не добросил клинок до намеченной жертвы, однако, вонзившаяся в паркет шпага, на
которую налетел гнавшийся за бароном дворянин, разорвала ему все панталоны. Освободившись от панталонов первого, шпага, выпрямляясь с угрожающей скоростью,
ударила эфесом второго, который, корчась от мук, проклинал, на чем свет стоит несчастную шпажонку.
– Несчастный де Шале, если я по милости вашей шпаги лишусь наследника...! Проклятая шпажонка!
Тем временем Вандомы устроили настоящий допрос Марте.
– Вы узнали этого человека, не правда ли? – спрашивал Вандом старший. – Отвечайте, от вас зависит ваша безопасность и благополучие вашего заведения. Вы – Марта Гийом, хозяйка кабачка на улице Сент-Антуан. Вы пришли сюда, чтобы получить очередной контракт от герцога Анжуйского, не так ли?
– Да, это так, – промолвила женщина, не поднимая глаз.
– Успокойтесь, дитя мое, вас никто не обидит, если вы скажете правду. Этот человек – Ариэль, тот самый, что снимает у вас комнату?
Марта не имела обыкновения лгать, тем более таким высокопоставленным господам, но и выдавать этого человека, у которого были свои интересы в этом доме, она не хотела.
– Он был очень похож на моего постояльца. Но Ариэль не носит усы, и он простолюдин... – Марта поймала себя на мысли, что Ариэль недостижимо высоко стоит своим положением, он дворянин, тогда как она принадлежит к третьему сословию.
– Прекрасно, дитя мое! – изрек герцог Вандомский.
– Значит, если мы поймаем этого де Жезе и оторвем его приклеенные усы, вы сможете его опознать?
– Вы его поймаете? – робко спросила Марта.
– Непременно, дитя мое!
– Да, конечно! – «Господи, пусть его не поймают!»

11. Кабачок «Козочка»

Барон де Жезе, как наверное предполагает читатель, искал убежища. До Фонтенбло ему было доехать невозможно. Он потерял немало крови. А в Париже, кроме своего дома и комнаты в кабачке ему негде было спрятаться. Но, если в свой дом он мог пройти незамеченным, то в кабачок просто так войти было невозможно. Посетители всегда могли его заметить, а потом выдать. Поэтому де Жезе ехал к своему дому, имея на хвосте погоню, отстававшую на несколько сот шагов. Дворяне видели, как де Жезе завернул во двор своего дома. Ариэль спрыгнул на всем скаку и взбежал в подъезд. Открыв свою комнату, барон де Жезе закрыл ее на ключ, снял окровавленный камзол и выбросил его в окно, выходившее на улицу. Затем другим ключом открыл потайную дверь, тщательно спрятанную в кладовке, вошел внутрь и прикрыл дверь, служившую с другой стороны вешалкой. Барон де Жезе спустился в подземелье, прошел шагов двадцать и поднялся по лестнице. Вверху он взялся за ручку люка и, напрягая все силы, открыл потайную дверь в подполе своей комнаты в кабачке. Люк застилался ковриком, поэтому шпиону кардинала приходилось тяжело вдвойне. Едва он снова закрыл люк, как услышал шум в кабаке. Происхождение этого движения ему стало понятно сразу. В кабак вломились люди Вандомов. Ариэль вышел из своей комнаты в коридор, но вынужден был сразу закрыть дверцу. В коридоре показалась Клементина – служанка Марты, несшая, в отсутствие
хозяйки, блюда в кабак. Де Жезе сделал еще попытку, и ему повезло. Коридор был пуст. Быстро, как молния, он прошмыгнул к комнате Марты и скрылся за дверью как раз в тот момент, когда шум и громкий разговор приблизились к внутренним помещениям. Ариэль огляделся, увидел туалетные принадлежности Марты, ее ночной головной убор и удобную кровать. Прятаться было негде. Можно было спрятаться в подземелье, но при ранении он долго не протянет и окоченеет от потери крови и холода. Перспектива
остаться под землей навеки, его не прельщала. Поэтому он пошел на риск, надеясь на благоразумие и доброту Марты.
В кабачок на самом деле вошли люди Вандомов и герцога Анжуйского. Они привезли и Марту. Обшарив все комнаты, разочарованные люди Вандомов вернулись в
кабачок.
– Ну что? – спросил Вандом старший.
– Его нигде нет.
– Все обыскали?
– Все, даже комнату хозяйки. Кстати, кто там у вас храпит?
Марта вздрогнула раньше, чем это заметили бы придворные и сам герцог Вандомский.
– Моя тетушка. Надеюсь, вы не потревожили ее сон?
– Марта сделала над собой невероятное усилие, чтобы не выдать себя. Вандом пронизывал ее глазами и, вероятно, ему на ум пришла бы мысль об укрывательстве, но в эту секунду с улицы зашел какой-то человек, держа окровавленный камзол де Жезе.
– Это мы нашли возле дома напротив. Он все-таки ускакал, дьявол! Обманул нас и ускакал!
Вандом старший скорчил кисло-задумчивую мину, как-будто верхняя челюсть прилипла к нижней, и ни слова не говоря, вышел. Он только сделал жест своим людям ступать за ним. Только один остался наблюдать за передвижениями в кабачке. Марта спросила, что ему нужно, расспросила обо всем Клементину и не спеша удалилась к себе. Взволнованная, она вошла в комнату и обратила внимание на постель. Под одеялом лежало нечто в ночном чепчике, из-под которого выбивались якобы седые волосы, имевшие на себе огромное количество пудры.

12. Лекарь по призванию

Марта подошла к кровати, но решительно не знала, с чего начать. Она чувствовала свою вину перед этим человеком, Марта еще не забыла, как рьяно он вступился за ее честь, но с другой стороны ее раздражало то обстоятельство, что в ее кровати, до недавнего времени супружеском ложе, лежит посторонний мужчина, пусть раненый.
– Что вы делаете в моей кровати?! – холодно спросила Марта. Де Жезе медленно повернулся на правый бок, чтобы видеть хозяйку, при этом движении чепчик слетел с его
головы.
– Это вы? А я уже подумал, что ангел. – Ариэль смотрел на чистое лицо Марты, ее спокойные серо-голубые глаза, ее детские губы, и думал, что в надежных руках. Он решил ответить на вопрос, поставленный Мартой, но в своей обычной манере.
– Я здесь лежу. – Этот, можно сказать наглый, ответ привел женщину в возмущенное состояние.
– Лежите? В моей постели! В постели, в которой лежал мой муж, еще не захороненный! Не прошло и дня, как он убит, а у меня уже в постели мужчина! Что должны обо мне думать люди? Что?
– Ну, во-первых, им совершенно незачем знать, что я здесь, а во-вторых, какой я мужчина? Я раненый, вот и все! А если вы сейчас же не перевяжете мне рану, то к концу
дня в вашем доме будет второй покойник.
– Этого мне еще не хватало! – в ужасе вскричала Марта и бросилась к вешалке с платьями. Она выбрала самое новое муслиновое платье, сняла его с вешалки и оторвала подол. Затем располосовала на ленты и подошла к раненому.
– Это делается не так, – произнес Ариэль, чувствуя сильную усталость. – Принеси из кабака рюмку водки, а из моей комнаты – рожок с порохом и трут. Так нужно, Марта. Я не хочу валяться в лихорадке две-три недели. Я должен быть на ногах через два дня, это очень важно! Жизнь Ришелье в опасности!
Через две минуты Марта стояла перед Ариэлем с рюмкой водки и рожком. Ариэль взял из ее рук рюмку и выпил содержимое. Марта с ужасом смотрела на то, как раненый пьет такой крепкий напиток, не понимая, зачем это ему надо.
– Теперь возьми щепоть пороху и насыпь мне на рану на спине.
– Зачем?
– Делай, как я говорю, потом узнаешь, – произнес де Жезе, поворачиваясь на левый бок так, что рана над лопаткой оказалась наверху под небольшим углом.
– Теперь возьми трут, разожги его от свечи и поднеси к пороху. Не спорь, меня покидают силы. Я потеряю сознание, но ты не бойся, смело перевязывай.
Марта поднесла зажженный трут к спине Ариэля.
– Вы сами этого хотели... – Хозяйка кабачка не договорила, как вдруг сноп дыма и огня образовался на спине Ариэля. Он глухо вскрикнул и обмяк. Не долго колеблясь, Марта перевязала раненого и уложила на спину.
Как ни старался Ариэль избежать лихорадки, она все же случилась. Всю ночь он бредил и ворочался, откидывал одеяло, которое кто-то тщательно поправлял вновь. Ближе к утру лихорадка прошла. Приходя в сознание, Ариэль почувствовал исходящее справа от него тепло. Он осторожно пододвинулся плечом и ощутил чье
то теплое тело, согревавшее его. Де Жезе счастливо вздохнул, попытался рассмотреть лежавшего с ним человека, но безуспешно. Тогда он потянул носом и ощутил аромат от женских волос. Ариэль сладко вздохнул и стал погружаться в спокойный здоровый сон. Проснулся он уже днем и явственно почувствовал, что рядом уже никого нет. Ариэль тихо позвал хозяйку:
– Марта. Марта!
Вскоре та явилась. К удивлению Ариэля, на лице Марты не было улыбки, ни стыдливой гримаски. Своими раскрытыми, внимательными глазами она изучала настроение
подопечного и пыталась понять степень его болезни. Марта видела только улыбающееся лицо молодого человека, какое бывает после одержанной победы над женщиной. Правда, к этой улыбке примешивалась благодарность за заботу о нем.
– Вы что-нибудь хотите?
– Хочу, – влюбленным тоном произнес Ариэль, – Ваши руки, которые спасли меня от смерти.
Де Жезе взял руки женщины и перецеловал прежде, чем та вздумала их отдернуть.
– Вы очень любезны, – в смущении, смешанном с возмущением произнесла Марта.
– Вы не называете меня по имени, Марта.
– Кто же знает, как вас правильно называть? Вы то Ариэль – бретер и бродяга, на которого смотреть было противно, то вы барон де Жезе, блеск которого слепит глаза.
– Милая Марта, вам я откроюсь, как на исповеди. Я не Ариэль и не де Жезе, я – Аннибал шевалье де Пуйон, виконт де Жуайез. Я законный сын внебрачного сына того
самого Жуайеза, который был близким другом Генриха 3 и который пал в бою против герцога Гиза. Наш род берет начало от Людовика XI Святого!
– Час от часу не легче, – проронила Марта, отворачиваясь.
– Марта, я хочу поблагодарить вас за то тепло, которое вы мне дарили и спасли меня, – трепетно произнес Аннибал. Хозяйка кабачка повернулась к больному, и на лице
ее изобразилось выражение, непонятное для нашего героя.
– Вы о чем? – недоуменно спросила Марта. Этим она ошеломила виконта.
– Простите, меня, Марта, если я не прав, но, по-моему, если женщина спасает мужчину и немножко жертвует ради его спасения своей честью, то в этом нет ничего позорного.
– Что с вами, вы бредите?
Такое простодушное отрицание не могло не ввести Ариэля в заблуждение.
– Марта, вы не можете так притворяться, вы слишком честны для этого. Так значит, ночью рядом со мной были не вы?
Лицо порядочной женщины вспыхнуло.
– Рядом с вами? Ночью? Сударь, я замужняя женщина!
– С прискорбием сообщаю вам, что вы уже как два дня свободны и вольны были поступать так, как вам подсказывало ваше доброе сердце.
– Вы осмеливаетесь утверждать, что я была здесь ночью? С вами сидела Клементина – моя служанка! Неужели вы думаете, что женщина, находящаяся в трауре по мужу, способна провести ночь в постели, где лежит мужчина!
– Клементина? – с ужасом переспросил Аннибал. Он накрыл свой лоб левой рукой и опрокинулся на подушки.
– Какой же я осел! Как я мог ошибиться?! Ведь я никогда не ошибаюсь!
– На этот раз вы точно ошиблись! – Марта повернулась лицом к раненому. Видно было, что она справилась с эмоциями. – Вам что-нибудь нужно, сударь?
– Да, поесть. Мне нужно основательно подкрепиться.
– Я принесу вам бульон...
– Ни в коем случае!
– Тогда отбивную с кровью?
– Это завтра. У меня сейчас и так мало сил, а мясо отнимает еще больше.
– Интересно узнать, Аннибал де Жуайез, где это вы приобрели такие познания?
– Вам я откроюсь. Я два года жил и воспитывался в Китае. Мой предок вынужден был скрываться от мести Лиги и особенно герцога Майенского.
– Поэтому-то вы и решили, вернувшись во Францию, служить тому, кто вернет вам все ваши земли и титулы?
Аннибал ласково посмотрел на кабатчицу.
– Поразительное совпадение красоты и ума. Я думал, что если у женщины есть красота, ум ей не требуется, а если женщина умна, то может обойтись и без красоты.
– Так что вам принести? – холодно спросила Марта.
– Овощей и фруктов, каких только можно. Я все оплачу, не беспокойтесь.

13. Душеприказчик барона де Жезе

Весь оставшийся день Аннибал подкреплялся и отдыхал. Марта искала по всему городу фрукты, какие только можно найти весной и не где-нибудь в Аравии или Персии, а во Франции, в стране, где не растут даже апельсины. И все-таки она сумела найти хоть и не свежие гранаты и лимоны и несколько видов овощей. На следующий день больной попросил приготовить ему цыпленка и яичницу, и сделал особый заказ.
– Марта, милая Марта Гийом. – Хозяйка кабачка хотела изобразить оскорбление на своем лице, но выражение, с каким к ней обращался молодой человек, не заслуживало гнева. Марта сидела на табурете, причем, сидела всегда очень прямо, положив руки на колени. – Марта, то, о чем я вас попрошу, очень важно.
– Говорите, я сделаю все, что от меня зависит, – с готовностью ответила хозяйка кабачка.
– Мне нужно, чтобы вы сходили в монастырь святого Франциска и передали вот эту монету привратнику этого монастыря. – Аннибал достал из кармана брюк серебряное экю с тремя обкусанными краями. – Потом вам нужно будет подождать несколько минут и привести монаха капуцина сюда, якобы для отпущения грехов. Это очень важно, так как сам я еще не могу передвигаться. Вы сделаете это?
– Да, сударь, я сделаю то, что вы просите.
– Марта, вы добрейшее существо!
Через час после этой сцены явился монах капуцин. Он попросил всех выйти и склонился к больному. Аннибал взглянул на вошедшего и подскочил на кровати.
– Отец Жозеф!! Лучшего душеприказчика мне было бы и не сыскать!
– Тише, сын мой, – спокойно сказал монах. – Во-первых, мне показалось, что эта женщина посвящена в некие тайны. Что она знает?
– Она знает столько, сколько должна знать о человеке, которого она спасла.
– Хорошо. Что вы хотели мне передать?
– Неутешительные новости. Де Жезе раскрыт...
– Пусть де Жезе умрет. Он больше не нужен.
– Вы отпускаете ему грехи, отец мой?
– Перестаньте шутить, негодник. Что еще?
– Его преосвященству следует поберечься. Вандомы и Гастон что-то замышляют против него. Я узнал, что в их компании не последнюю роль играет герцогиня де Шеврез и некий граф де Шале. С последним мне очень хотелось бы встретиться где-нибудь в Венсенском лесу. Но вы ведь знаете, что дуэли запрещены. Отец мой, мне нужна карета. Я не хочу подвергать опасности хозяйку кабачка Марту и подвергаться опасности сам. Эти заговорщики обыскали весь кабачок и всю гостиницу. Я чудом уцелел.
Я бы хотел подлечиться во Флери, где общество такого просветленного теолога, коим является кардинал, сразу исцелило бы меня. И потом, я мог бы быть ему полезен.
– Хорошо, сын мой, я помолюсь за вас. А де Жезе пусть умрет. – Проговорил дю Трамбле, вставая с табурета и выходя.
«Как убить де Жезе, когда оно означает: я люблю! А ведь я и в самом деле Зе».
Вскоре после ухода отца Жозефа в комнату вошла Марта.
– Какой странный этот капуцин! – в тоне женщины чувствовался страх. – Какая борода! А какие выросты на лбу! Мне кажется этот человек не простой капуцин. Он ведет себя как... как кардинал, хотя одет в простую власяницу.
– Успокойтесь, дитя мое, борода, как борода. А выросты... Это из-за его раннего развития. Этот человек в шесть лет уже знал латынь и греческий. Его мозгам тесно в черепе, вот они и полезли на лоб. А то, что он ведет себя странно, то, поверьте мне, он достоин этого. Что
то не так? – Аннибал смотрел на Марту и пытался разгадать ее мысли.
– Вы назвали меня дитем.
– Ну так что же?
– А то, что мне кажется, что я старше вас.
– Не может быть! Мне двадцать семь лет, тогда как вам всего...
– Я на три года вас старше. У меня есть две дочери, которые в данный момент воспитываются в пансионате.
– Это все предрассудки, Марта. Я читал в одной книге, что когда на Земле появилась Ева, Адаму было уже… по нашим меркам, ему было пора умирать. Но ведь не смутило же это Еву. Она стала его женой. Видимо это и послужило причиной начала патриархата, ведь Адам уже многое понял и был старшим. Аннибал этими словами надеялся смутить достойную женщину и выведать ее чувства к нему, но Марта на редкость владела собой.
– К чему вы заговорили о Еве и Адаме? Разве у них был выбор?
– У вас поразительное чувство юмора, Марта! – Аннибал расхохотался. Он думал, что Марта вот-вот растает, засмеется и это чуть-чуть сблизит их души, но достойная кабатчица только покраснела от своих слов и, сказав: меня ждут пациенты, – вышла из комнаты.
«Иди, иди, снежная, ледяная, ты все равно будешь моей! Но как она владеет собой! С каким неподдельным искусством она отрекалась от того, что так очевидно и так невинно! Можно обмануть мой разум и мои уши, но мой нос! О, такие запахи, такое благоухание могло исходить только от Марты! Марта, моя любимая Марта, ты сама не понимаешь, что мы провели с тобой первую брачную ночь, наполненную спасением, невинную брачную ночь! А то, что ты так горячо все отрицаешь, говорит только о твоем недоверии ко мне, а не о скромности, и это горько».
Примерно через полчаса в комнату постучали. Вошел монах капуцин.
– Ваша милость, одевайтесь, карета ждет вас на улице.
– Помогите мне, – произнес Аннибал, вставая с кровати. – Нужно пройти по коридору в мою комнату, там я найду плащ.
– Как в вашу комнату? А это чья же? – спросили в один голос монахи.
– Хозяйкина! – с издевкой произнес Аннибал.
Капуцины оставили раненого и принялись усердно креститься, произнося «Отче наш» чуть ли не задом наперед.
– Черт бы вас подрал, держите меня, или я сейчас упаду!
Можно себе представить, какое впечатление произвели эти слова на капуцинов. Все же они подхватили Аннибала де Жуайеза под руки, свободными руками не переставая креститься. Капуцин, что был слева от раненого, крестился левой рукой, поддерживая своего подопечного правой. Втроем они вышли в помещение кабака, в котором как раз находились Марта и ее служанка Клементина. Марта не без тревоги спросила:
– Зачем же вы уходите, вам еще рано передвигаться?!
– Моему сердцу нужно слегка остыть. Иначе меня будет мучить лихорадка. Но разве оно может остыть, если вы рядом?! Надеюсь вскоре поправиться и отужинать в вашем прекрасном заведении. Благодарю вас за все! Зайдите в мою комнату, там в сундуке вы найдете деньги. Возьмите сколько сочтете нужным. Ключик вы найдете под подушкой.
Затем, обращаясь к Клементине, сказал:
– И вам спасибо, сударыня!
– За что? – недоуменно спросила Клементина. Аннибал не стал вгонять Марту в краску своей догадкой, он сделал вид, что ничего не подозревает, и ответил:
– За тепло вашего кабачка.
Марта с облегчением вздохнула.

14. Командор Валансе.

В резиденцию кардинала Аннибала де Пуйон Жуайеза привезли к вечеру, боясь разбить его дорогой. Очень усталого его отнесли в комнату, законно ему принадлежавшую, уложили в постель и позвали доктора. Лекарь осмотрел рану, остался доволен процессами заживления и сделал перевязку. Затем уже к Аннибалу вошел кардинал.
– Лежите, виконт, – повелительным тоном сказал Ришелье. – Лежите, но ради бога не молчите. Расскажите мне, что с вами произошло утром в приемной герцога Анжуйского.
– Ваше преосвященство, вам угрожает опасность. Мне удалось подслушать некоторые детали заговора. Вам угрожают Вандомы, Конде и, конечно же, дофин. Исполнителем же заговора, по всей видимости, будет де Шале маркиз.
– Откуда такие сведения?
– Когда меня разоблачили и погнались за мной, я слышал проклятия и вот такие слова одного из догонявших меня: «Дай, Бог, Шале, чтобы ваша шпага в следующий раз
была более удачлива!»
Кардинал на некоторое мгновение отвернулся, обдумывая вероятные версии произошедшего. Затем, не поворачивая головы, спросил.
– Чем же она на этот раз не угодила?
– Она как раз угодила, монсеньер. Сначала она воткнулась мне в спину, а потом, когда я швырнул ее в них, первому, Шале, она разорвала панталоны, а второму ударила
по месту, которое мужчине дороже, чем его собственная голова.
– Значит Шале, – пробормотал Ришелье. – Отдыхайте, виконт, вы нужны мне, а значит, нужны Франции.
– Благодарю вас, монсеньер.
Выходя от виконта, Ришелье припоминал некоторые фамилии, связанные с именем Шале. Наконец он вспомнил и сказал, обращаясь к камердинеру:
– Дебурне, пригласите ко мне командора Валансе, если не ошибаюсь, он состоит в родстве с неким маркизом Шале.
– Он его дядя, и он здесь, – с удовольствием ответил камердинер.
– Валансе здесь? – обрадовано изрек Ришелье, чуть приподняв брови. – Введите.
Кардинал сел в кресло возле камина и беспрестанно играл четками. Через минуту его взору предстал седовласый мужчина, одетый как мальтийский рыцарь.
– Садитесь, командор, – в тоне кардинала не трудно было уловить нотки угрозы. Глаза его вонзились в душу старого командора. Чтобы не упасть со страха, Валансе поспешил сесть. Ришелье потушил свой огненный взор и обратил его в никуда.
– Что привело вас ко мне, милостивый государь?
– Простите, простите моего племянника! – Валансе бросился перед кардиналом на колени и молитвенно сложил руки.
– Прощать и отпускать грехи – моя прямая обязанность. Встаньте, дитя мое, и расскажите мне как на исповеди, о своем горе.
Валансе продолжал стоять на коленях.
– Мой племянник... Он так еще молод! Он поддался дурному влиянию! Это все герцогиня! Это она его подстрекает! Он не понимает, что творит! Бедное дитя! Бедный ребенок! Я надеюсь, ваше высокопреосвященство, что вы простите его! – Слезы текли из глаз дяди маркиза де Шале.
– Чтобы простить, надо знать, за что прощать, – произнес кардинал в своей обычной медлительной манере.
Валансе посмотрел на кардинала. Его взгляд встретился с леденящим душу взором всемогущего министра, и командор уже не смог промолчать. Большие серые глаза кардинала имели гипнотическую силу, особенно на слабые души.
– Ваше высокопреосвященство, обещайте мне простить моего племянника!
Ришелье ничего не говорил, он выжидал, пока командор решится. Отступать уже было поздно, можно было запросто оказаться в Бастилии, а главное, зазря.
– Мой племянник, маркиз де Шале – один из заговорщиков герцога Анжуйского. Он – главный исполнитель.
Он замышляет прийти к вам под предлогом объявления прихода Гастона Анжуйского, и не далее, как послезавтра. Я ни за что не выдал бы вам моего Анри, если бы он не
покушался на жизнь священнослужителя, на кардинала Франции!
– Вы честный человек, командор Валансе! – похвалил
кардинал. – И раз уж вы заговорили, то вам не следует
умалчивать об остальном.
– Спрашивайте, ваше высокопреосвященство! Я все расскажу, что знаю! – изрек Валансе, вытирая слезы платком.
– Кто вам рассказал о заговоре?
– Анри, мой племянник. Он сам похвастался мне перед этой мегерой герцогиней де Шеврез.
– Ну зачем же так о даме? Герцогиня де Шеврез красивая женщина, остроумная, ей хочется быть в центре событий, влиять на политику, заслужить восхищение мужчин.
Помешательство такого рода свойственно не только ей одной.
Кардинал вдруг замолчал и спросил, испытывая сильный интерес:
– Известно ли вам об участии в заговоре королевы Анны?
– Ее имя произносилось раза два в разговоре герцогини и Анри.
– Благодарю вас, Валансе, вы послужили примером преданности королю и церкви. Ступайте домой и ни о чем не беспокойтесь.
– Благодарю вас, ваше высокопреосвященство. Смею надеяться, что вы помилуете моего племянника, ведь правда?
Ришелье вдруг переменил позу и тон. Он подался вперед и устремил на командора пламенный взор.
– Вы просите помиловать преступника, который замышлял совершить убийство отца галликанской церкви с тем, чтобы потом вырвать трон под неугодным знати Людовиком и подставить его под Гастона, эту марионетку в руках Вандомов! И это еще не все преступления, командор! Заговорщики затеяли переписку с Венецией, Голландией и Саксонией с тем, чтобы заручиться поддержкой этих стран в свержении Людовика – помазанника божьего! А теперь поразмыслите, заслуживает ли ваш племянник прощения?! А даже если бы я и простил, судить его будет королевский суд!
Потрясенный Валансе, пятясь, выскочил из кабинета и
опрометью бросился вон из замка.
– Ваше преосвященство, – вступил в разговор камердинер, – он может рассказать Шале о грядущей беде, и тот скроется.
– Ваша беда в том, Дебурне, что вы еще плохо знаете своего господина, – произнес кардинал, откидываясь на спинку кресла. – Валансе не расскажет о своем откровении никому. У него есть стыд перед племянником и обязанности перед королем. Позовите ко мне де Бара.
Вскоре в кабинет вошел средних лет человек, вооруженный длинной шпагой. Он снял шляпу, довольно потертую, на которой галуны уже не сверкали позолотой, и встал в позу ожидания приказа.
– Де Бар, мне нужна надежная охрана, человек двадцать. И не далее, как завтра днем. И мне нужен не какой-нибудь сброд, а надежные люди, на которых я могу полностью положиться.
– Будет исполнено!

15. Встреча маркиза де Шале

10 мая 1626 года в Флери прибыла делегация от Гастона Анжуйского, возглавляемая маркизом де Шале. Его пропустили в дом, как гостя от дофина и приняли со всеми почестями. Маркиз содрогался при виде усиленной охраны кардинала. Прежде при нем был один телохранитель – де Бар. Теперь же у всех дверей стояло человека по четыре, не меньше. Кардинал был деланно любезен.
– Прошу вас, маркиз, – сказал Ришелье, указывая на стул. – Я к вашим услугам. Мне весьма интересно узнать, что хотел мне сообщить его высочество герцог Анжуйский.
Бледный Шале не мог слова вымолвить. О покушении уже нечего было и думать – прежде, чем он выхватит шпагу, его искромсают на куски. За спиной у кардинала стоял
преданный де Бар, держа левую руку на рукоятке шпаги.
Наконец Шале вымолвил.
– Я только хотел сказать вам, ваше высокопреосвященство, что его высочество переезжает на летнюю квартиру в Фонтенбло, и он хотел засвидетельствовать вам знаки глубочайшего уважения.
– Прекрасно, маркиз. Я никогда не сомневался в подлинности чувств герцога Анжуйского! Особенно в его доброжелательности. Скажите ему об этом, когда увидитесь вновь.
– Непременно. А теперь, поскольку свою миссию я выполнил, позвольте откланяться.
– Не смею вас задерживать, – с улыбкой, понятной только кардиналу, ответил тот.
Вся группа придворных покинула дом кардинала в
скверном настроении. Шале решил не идти прямо к дофину, а уехать в Париж и написать о неудаче оттуда. Так, он считал, безопаснее. Кардинал считал иначе.

16. Посещение герцога Анжуйского

– Дебурне, приготовьте мою карету и скажите де Бару, чтобы он сопровождал меня, – приказал кардинал. Через пять минут Дебурне доложил, что карета готова и де Бар с небольшой охраной ждет его возле экипажа. Ришелье быстрым шагом спустился по лестнице к дверям, ни слова не говоря, сел в карету и закрыл дверцу. Де Бар вскочил на
коня и подъехал к оконцу кареты.
– В Фонтенбло, – приказал кардинал. Де Бар пришпорил коня и поскакал впереди кареты. Кучер правил лошадьми, стараясь не отстать от всадника. Через несколько минут карета его высокопреосвященства вторглась в пределы королевского замка в Фонтенбло. Привратники, увидев гербы кардинала Ришелье, не посмели не впустить его карету. Только в дверях была небольшая преграда. Камердинер Гастона Анжуйского сказал, что его господинпочивает. Это совершенно не остановило первого министра. Его мантия не знала преград, и никто не посмел преградить кардиналу Ришелье дорогу. Министр вошел в спальную Гастона и подошел к кровати. Дофин сладко потягивался и намеревался потереть глаза, но, увидев перед собой кардинала, вытаращил глаза и отодвинулся в глубину алькова.
– Ваше преосвященство? Что вам угодно?
– Мне угодно спросить вас, ваше высочество, за что вы так не любите меня? Меня и своего старшего брата – короля Франции! Почему вы позволяете вашему воспитателю переписываться за моей спиной с врагами Франции – Испанскими Нидерландами и Венецией! И, наконец, я хочу спросить вас, что я вам сделал, что вы подсылаете ко мне убийц?
Ошарашенный Гастон ничего не мог ответить и сообразить. Пользуясь заминкой, Ришелье продолжал.
– Ваше высочество, как вы могли сомневаться в том,что я, занимая столь высокий пост, буду заниматься тем, что может принести вред государству? Кто вас ввел в заблуждение относительно моей политики укрепления королевской власти? Я призываю вас образумиться и не верить сплетникам. Как вы могли желать погибели своего старшего брата? Не оправдывайтесь, я знаю, что вы вели переговоры с Анной Австрийской и что она согласилась в случае устранения выйти за вас замуж, чтобы остаться королевой! Неужели вы не понимаете, что все эти междоусобицы в королевской семье на руку только
врагам Франции?!
Насмерть перепуганный герцог Анжуйский укрылся одеялом с головой.
– Ваше высочество, взамен на мою лояльность к вам, – я не расскажу Людовику о ваших планах, – вы выдадите мне всех заговорщиков, начиная с Анны Австрийской и кончая маркизом Талейраном Периге де Шале.
Ваше высочество, я прошу немного взамен того, что может повлечь за собой раскрытие всего заговора перед королем. Возьмите лист бумаги и напишите имена всех
заговорщиков. Возьмите себя в руки.
Красный, с испариной на лбу Гастон выполз из-под одеяла.
– Вы даете мне слово, что король не узнает о моем предательстве?
– Будьте уверены, герцог.
Ришелье пододвинул к Гастону столик и вложил в руку перо, перед этим обмакнув его в чернила. Гастон написал имена всех заговорщиков, включая и Анну Австрийскую.
– А теперь, ваше высочество, мы с вами простимся, как хорошие друзья. Прощайте.
Ришелье вышел из спальной, но через неплотно прикрытую дверь услышал истерику:
– Да провались ты, дьявол!

17. Доклад королю и прошение об отставке

Спустя несколько дней Ришелье получил от Гастона меморандум, в котором дофин обязывал всех членов королевской семьи беспрекословно слушаться короля. После этого Ришелье отправил королю письмо в Париж. В письме назывались фамилии всех участников заговора, а также прошение об отставке. Попробуем воспроизвести письмо кардинала, где говорилось об этом. «Сир, заговор, к счастью раскрытый мной, наглядно показал, как Ваша семья недовольна мною. Из-за политики, которую мы оба избрали верной и единственно правильной, я стал ненавидим вашей супругой, вашим братом и вашими кузенами, а из-за меня коренным образом и к Вам, сир, отношение изменилось. Я очень устал, ваше величество, скажу больше, я болен, и прошу дать мне отставку, чтобы Вам, сир, кому я был рад служить, не приходилось в дальнейшем ссориться с вашей семьей.
20 мая 1626 года Кардинал Ришелье».

Кардиналу Ришелье был нужен мандат с более широкими полномочиями, поэтому он сознательно пошел на обострение с Людовиком, который, поведя политику Ришелье, уже не мог без него обходиться. Ришелье все правильно рассчитал. 9 июня 1626 года в Флери прибыл королевский курьер, который привез пакет. Кардинал спешно вскрыл его:
«Я знаю все причины, по которым вы хотите уйти на покой. Я желаю вам быть здоровым даже более, чем Вы сами этого хотите... Благодаря Господу все идет хорошо с тех пор, как Вы здесь; я питаю к Вам полное доверие, и у меня никогда не было никого, кто служил бы мне на благо так, как это делаете Вы. Это побуждает меня просить Вас не уходить в отставку, ибо в этом случае дела мои пошли бы плохо... Не обращайте никакого внимания на то, чтО о вас говорят. Я разоблачу любую клевету на Вас и заставлю любого, кто желает быть членом моего совета, считаться с Вами. Будьте уверены, я не изменю своего мнения. Кто бы ни выступил против Вас, Вы можете рассчитывать на меня. Я обещаю, что
сделаю все возможное, чтобы королева-мать содействовала Вам во всем, что касается моих дел.
8 июня 1626 г. Мы, божьей милостью Людовик XIII».
   Содержание письма, кроме последней фразы, подлинное.
«Это его почерк, – с удовольствием подумал кардинал,– он написал письмо лично, это хороший знак!»
Итак, Ришелье получил подтверждение, что он по-прежнему главный министр, а пока он бездействовал, Людовик по своей инициативе сделал преобразования в королевском совете, удалив оттуда неугодных кардиналу. Так Марильяк стал хранителем печати, маркиз д’Эффиа – сюринтендантом финансов, Шомберг и Бутилье стали государственными секретарями. Наконец пришла очередь и заговорщикам. 11 июня по королевскому указу были арестованы братья Вандомы. После этого Людовик вызвал
кардинала Ришелье в Блуа, откуда двор отправился в Нант – главный город Нормандии, где собирались провинциальные штаты. Выезжая, Ришелье дал конкретные инструкции полностью поправившемуся виконту де Жуайезу относительно всех заговорщиков, которые еще оставались на свободе. Управившись с делами, Аннибал нагнал Ришелье и весь двор в Блуа, где собирался получить дополнительные инструкции.

18. Письма Анны Австрийской

– Монсеньер, – произнес вошедший в комнату кардинала виконт.
– Как ваше здоровье, Аннибал? – осведомился Ришелье тоном отнюдь не отеческим.
– Благодарю, монсеньер. Вашими молитвами.
– Вы знаете такого Ла Порта?
– Доверенное лицо королевы? Прекрасно знаю, монсеньер.
– По моим сведениям сей человек отправляется в Лондон с письмом Бекингэму, а оттуда с письмом Бекингэма к королеве.
– И вам нужны эти письма, монсеньер.
– Да, но чтобы перехватить оба письма, письмо королевы должно дойти до адресата. Вы поняли, виконт?
– Признаться, не совсем.
– Вы похитите письмо королевы и вместо него подсунете вот это, которое написал под диктовку мой каллиграф. Также вы поступите и с письмом Бекингэма. Если вы
выполните поручение, считайте, что королева у нас в руках.
– Мне-то что от этого, – пожимая плечами, ответил Аннибал.
– Я вас не понимаю, – с неудовольствием произнес Ришелье.
– Возможно, мой провал с де Жезе и не стоит того, чтобы просить от вас особого благоволения, но я все же осмеливаюсь просить у вас титул баронессы для одной женщины, которую я люблю.
– Титул баронессы, – вслух размышлял Ришелье. – Признаться, я думал вы попросите у меня титул герцога, который издревле принадлежал Жуайезам.
– Я обойдусь и виконтом.
– А зачем вашей даме титул? Вы не хотите замарать свое имя родством с простолюдинкой?
– Нет, монсеньер, я боюсь, что моя возлюбленная слишком горда, чтобы выходить за дворянина.
– Докажите мне это, и я так и быть выпрошу у короля титул баронессы. А пока что поспешите на дорогу в Гавр, в гостиницу «Золотая подкова». Прикиньтесь путешественником, войдите в доверие. Не мне вас учить, виконт. А чтобы прикинуться путешественником, найдите гостиницу «Белый конь». Там для вас графиней Карлейль будут оставлены вещи. Английские товары, разная мелочь.
– Где вы будете завтра и послезавтра?
– В Нанте, и, по-видимому, задержусь надолго. Начинается ассамблея генеральных штатов.
– Как мне кажется, вы обеспокоены результатами работы штатов?
– Есть от чего беспокоиться, виконт! Эти три сословия никогда не найдут общий язык и все придется решать мне.
– Что вас ни в коей мере не огорчает, не так ли. До свидания, монсеньер.
Будучи хитрым в таких делах, виконт де Жуайез резво погнал свою лошадь, а имея на пути подставы, прибыл в Гавр на день раньше Ла Порта, причем въехал в город со
стороны моря, как будто только сошел с корабля. Виконт обосновался в гостинице «Золотая подкова» и гулял в трапезной гостиницы на широкую ногу. Аннибал преспокойно дождался приезда Ла Порта и попытался войти к нему в доверие, но бдительный слуга Анны Австрийской был начеку и сторонился знакомств. Аннибалу не удалось усадить Ла Порта за стол, но он не отчаивался, Аннибал знал, что порт закрыт, и никто не перевезет Ла Порта через Ла Манш. Так и случилось. Разочарованный Ла Порт вернулся в гостиницу и сел за стол, вздыхая.
– Ваша милость! – восторженный тон незнакомца заставил Ла Порта присмотреться, а главное, прислушаться к нему.
– Что же вы не уехали? Неужели Ла Манш пересох, и все корабли сели на мель?
– Хуже, порт закрыт, – с досадой ответил человек королевы, один из немногих, кто преданно служил ей.
– Какой ужас! Особенно для путешественника! Благо, я только что оттуда. Ха, черт возьми, позавчера я видел Бекингэма на королевском балу, а сегодня закрыли порт! Что творится в королевстве! Этот кардинал доведет Францию до краха!
– Тише, прошу вас, – шепотом сказал Ла Порт. – Здесь, как и в Париже, полно шпионов!
– Что вы говорите! – Ухмыльнулся виконт. – Трактирщик, вина мне и этому достойному человеку!
Ла Порту ничего не оставалось, как принять общество почтенного путешественника. Виконт поднимал бокал за бокалом, произносил один тост за другим, все дерзостнее и омерзительнее, так что к вечеру, когда Ла Порт уже засыпал, Аннибал воскликнул:
– Я пью за то, чтобы герцогиня де Шеврез станцевала танец живота на поминках кардинала!
После этих слов кабачок опустел. Все попрятались куда могли. Остались только двое: Ла Порт, который уже лежал под столом и ничего не слышал, и наш шпион кардинала, которому такие слова безусловно сойдут. Видя, что цель достигнута, Аннибал, хоть и был пьян, взялся за дело. Он крикнул хозяина гос-цы и велел отнести Ла Порта в свою комнату. Сам зашел следом и бухнулся на диван, отдав кровать Ла Порту, но как только слуги вышли, Аннибал проснулся, подошел к Ла Порту и шлепнул его тихонько по
щеке. Результат был положительным. Преданный слуга королевы, что называется, вырубился. Тогда виконт обыскал карманы камзола Ла Порта и нашел письмо с вензелем Анны Австрийской.
«Какая неосторожная, если не сказать, ду... впрочем, это моя королева и нужно ее уважать. А вдруг это не то письмо?»
Аннибал вскрыл незапечатанное письмо и при светеодной свечи рассмотрел нарисованную фигуру из трех пальцев.
«Вот это бы и отправить Бекингэму! Однако за это письмо кардинал не жалует моей возлюбленной титул баронессы. Где же настоящее письмо?»
Аннибал прощупал весь камзол и нашел письмо зашитым в подклад. Виконт распорол подклад воровской монетой и вытащил письмо. Он сунул его в свой карман и стал
искать иголку с ниткой. Вложив в эту же прореху письмо, сочиненное кардиналом, Аннибал применил все искусство портного, чтобы Ла Порт ни о чем не догадался. Шпион
кардинала не удержался и прочел письмо королевы, благодаря чему мы имеем возможность предъявить его читателю:
«Милорд, со дня нашей последней встречи меня преследуют неудачи и опасности. Людовик подозревает меня по каждому пустяку, а кардинал Ришелье не дает и шагу шагнуть без его шпионов. Я не знаю, дойдет ли до Вас это письмо, но очень надеюсь на это. В этом письме я хочу просить Вас оказать помощь Ла-Рошели, которая служит главным предметом для раздоров в королевстве. Если кардиналу не удастся взять Ла-Рошель, король, быть может, возненавидит его также горячо, как ненавижу я.
С благосклонностью, Анна Австрийская, королева».
«С благосклонностью! Одно слово спасло все письмо, которое было бы совершенно бесполезно! Однако, королева осторожна!»

19. Господин Пардон

Утром, просыпаясь с сильнейшей головной болью, Ла Порт первым делом ощупал свой камзол. Все письма были на месте. Наконец проснулся и наш путешественник. Приятели решили отобедать в кабачке, после которого Аннибал предложил Ла Порту воспользоваться его фелукой, чтобы переправиться на тот берег. Ла Порт был несказанно рад и обещал на обратном пути остановиться в этой же гостинице и взять на себя расходы за пирушку, которая им предстояла.
Ла Порт уплывал, увозя к первому министру Карла 1-ого, совсем недавно ставшего королем, с письмом примерно такого содержания:
   «Милорд, события, произошедшие в Амьенских садах, не дают вам права думать, что королева Франции потеряла стыд и честь. То, что вы вернули мне бриллиантовое колье – подарок Людовика на день свадьбы и которое я по неосторожности подарила вам, говорит о вашей порядочности, и я прошу от вас соблюдать эту порядочность и в дальнейшем. Вам не следует больше приезжать во Францию и искать свиданий со мной, или я не королева Франции. Я прошу вас также не оказывать помощь гугенотам Ла-Рошели. Это наше государственное дело, это дело короля Франции. Питайте уважение к королеве Франции, как я питаю к вам. Анна Австрийская, королева».
Пылкого англичанина такое письмо только взбеленило. Он разгорелся таким пылом, что плохо совладал с чувствами. Разумеется, его письмо было наполнено страстью и являло собой драгоценность для хитроумного политика, каким был кардинал Ришелье. Аннибал получил от кардинала другие инструкции. Ему не нужно было подменять
письма, а просто – арестовать Ла Порта. Кардинал прекрасно сознавал, что Бекингэм рано или поздно узнает, что скомпрометировал королеву Франции своим письмом и лишится одного из козырей – ее доверия. А то, что Ла Порт будет арестован и королева узнает об этом, Ришелье ничуть не беспокоило. Поэтому Ла Порт сильно удивился, когда на пороге гостиницы он увидел вооруженных людей, а не своего приятеля.
– Господин Ла Порт, вы арестованы по приказу Ришелье, – сказал человек, вооруженный шпагой и одетый в черный костюм, – Я знаю, что вы везете письмо от милорда Бекингэма. Отдайте добровольно, или мы применим силу.
На эти слова Ла Порт вынул из кармана камзола письмо и с легкостью отдал солдатам.
– Обыщите его, – приказал все тот же человек. Ла Порта скрутили, содрали с него камзол, вспороли подклад и достали второе письмо. Офицер сунул этот конверт себе
в карман, а первый конверт отдал Ла Порту.
– А это заберите себе на память! Подайте карету!
Подъехала карета с железными жалюзи и замками на дверях. Офицер открыл дверцу и показал Ла Порту садиться внутрь. Какого же было удивление преданнейшего слуги королевы, когда внутри он увидел своего знакомого путешественника. Ла Порт сел рядом, дверца закрылась и карета тронулась.
– А вас то за что, господин Пардон?
– Наверное, вы помните, как я неосторожно отзывался
о кардинале Ришелье. Так вот, я пострадал за язык. А вас за что, Ла Порт?
– За письмо королеве. Они думают, что взяли у меня настоящее письмо, а я их ловко провел! Вы не представляете, как я горжусь тем, что провел людей кардинала! А это
значит только одно – я обманул самого Ришелье!
– Толку то что, вас везут прямиком в Бастилию и ваше письмо сгниет вместе с вами, – разочарованно изрек Аннибал.
– Да, черт возьми, это так! А мне нужно передать его королеве! Как же быть? – Ла Порт готов был взмолиться.
– Нет ничего проще. Я подкуплю охрану и сойду где-нибудь в Блуа. У меня есть для этого деньги. Я не такая важная птица, как вы, поэтому, я думаю, что меня отпустят. Давайте письмо, Ла Порт!
– Но могу ли я вам довериться?
– Кому же вам еще довериться, как не мне?
– Ладно, только отвернитесь, письмо надежно спрятано.
Аннибал отвернулся и вскоре получил от Ла Порта настоящее письмо. Увидев вензель Бекингэма и уловив запах дорогих английских духов, Аннибал выхватил письмо и велел кучеру остановиться. Карета и в самом деле остановилась, дверь открыли, и виконт де Жуайез выпрыгнул из кареты.
– Кажется, здесь указан адрес не королевы, а кардинала Ришелье.
Побледневший Ла Порт потерял дар речи.
– Кажется, вы хвастались, что обманули самого кардинала? Поздравляю, Ла Порт, вы превзошли всех – вы обманули самого себя! Уютного вам новоселья в камере Бастилии! Pardon!
Ла Порт разразился проклятиями, но дверца быстро закрылась, и бедному Ла Порту ничего не оставалось, как расплакаться. Он понимал, что, возможно, погубил королеву.
Виконт отвязал от кареты свою лошадь и пустился по направлению к Нанту, унося два драгоценнейших письма высокопоставленных особ.

20. Арест маркиза де Шале

От Гавра до Нанта подать рукой, и Аннибал очень скоро порадовал кардинала двумя прелестными письмами. Виконт, задыхайющийся от скачки, но радостный, стоял перед министром. Его высокопреосвященство, увидев на столе перед собой два конверта, внутренне, наверное, облизнулся, как кот при виде мышки, но внешне не выразил никакой радости. Он едва потер руки и встал из кресла так, что письма якобы остались без внимания.
– Вы хорошо потрудились, виконт, – с одобрением сказал Ришелье, взглянув на письма. – С этими бумагами можно просить аудиенции ее величества. К сожалению, Анна не понимает, какую выгоду она могла бы извлечь из союза со мной. Жила бы себе в полном счастье, в полном блеске. Глядишь, у Франции появился бы дофин, и не этот безвольный ветреник, а настоящий наследник престола.
Ришелье обернулся к виконту.
– Что скажете, виконт, я вас последнее время не узнаю! Куда девалась ваша болтливость, ваш несносный юмор?
– Я сам себя не узнаю, монсеньер. Наверное, устал, монсеньер.
– А отдыхать нам некогда, виконт. У нас куча дел. Это только зеваки полагают, что кардинал занимается одними интригами и заговорами, чтобы удержаться у власти. Но ведь мы с вами знаем, что это только верхушка айсберга, что Франция как никогда нуждается в крепкой руке и далеко глядящих глазах. Что-то я с вами разоткровенничался, виконт. Что новенького от отца Жозефа?
– Ничего нового, монсеньер, больше нет никого, кто
участвовал бы в заговоре Шале.
– Приступайте к главной части этого заговора. Арестуйте Шале и его сподвижников. Герцогине де Шеврез передайте вот эту грамоту, ей предписывается поселиться в Туре, воздух которого так «пользителен» для заговорщиков. Лично проследите за тем, как будет проистекать суд над Шале, и лично выпроводите герцогиню из Парижа. Все распоряжения в этом ларце. – Ришелье указал на меленький черный ларец, стоявший на комоде справа от виконта.
– Кстати, передайте отцу Жозефу мою глубочайшую просьбу навестить Папу. Рим нервничает из-за нашего вторжения в Вальтелину. На него, в свою очередь, давит герцог Оливарес – первый министр Испании при Филиппе Четвертом, которому мы перекрыли проход в Австрию через территорию, традиционно принадлежавшую Граудюнбергу. Отец Жозеф – знаток богословия, им с Папой очень интересно будет проводить время вдвоем.
– Я поиздержался в дороге, мне нужны деньги, –
скромно изрек Аннибал.
– Деньги у моего казначея. Думаю, прежняя цифра вас устроит?
– Цифра – нет, сумма – да, – произнес виконт и, отвесив поклон, удалился. Оставшись один, Ришелье задумался.
«Когда я был твоим духовником, Анна, ты высмеяла меня
с моим танцем «Сарабанда». Как знать, не поменяемся ли мы ролями?»
Теперь перейдем к конкретным действиям, обозначенными названием этой главы.
Виконт де Жуайез прибыл в Париж, разыскал там своих людей и узнал от них, что маркиз живет на тихой улочке с названием Феру в доме с двумя выходами и занимает все два этажа. Надо сказать, что за маркизом тщательнейшим образом следили лучшие шпионы кардинала, и у бедного Шале не было никаких шансов ускользнуть, спрятаться. Он кожей чувствовал слежку, но верил, что никто его не выдаст, а в случае чего герцог Анжуйский заступится занего. Какое дело было герцогу Анжуйскому до какого-то Шале, если ему приходилось спасать свою свободу!
Итак, посовещавшись, виконт решил брать Шале ночью. В традиционном способе ареста виконт был разочарован, в нем не было никакого азарта. Другое дело – охота! Загонщики, зверь, охотник. Такая схема нравилась Аннибалу, и он решил на этом остановиться. По сигналу виконта главную дверь взяли приступом – топорами и алебардами. В окна полетели горящие головешки, шторы сразу загорелись, загорелись обои. Аннибал ждал: сейчас из горящего дома должен выскочить преступник. Опыт и интуиция его не подвели. В дверях показался Шале с обнаженной шпагой, он торопился спуститься с крыльца по ступенькам, и стоявший сбоку от двери Аннибал ему очень в этом помог. Виконт поставил подножку, Шале запнулся и скатился с лестницы, при этом шпага его вонзилась в землю, перегнулась и сломалась по полам. Он хотел подняться, но увидел перед собой человека. В ту же секунду Шале почувствовал острую боль в правом плече. Маркиз узнал де Жезе.
– Кажется, сюда вы нанесли мне подлый удар сзади, – резюмировал виконт, удерживая Шале у земли. – Не беспокойтесь, я не стану вас дырявить, я предоставлю топору
поиздеваться над вашей шеей! – О, если бы знал Аннибал, что его слова окажутся пророческими, разве бы он стал так говорить!
Тем временем те, кто был причиной пожара в доме, его же и потушили. К виконту подвели еще одного обитателя дома.
– Взять маркиза! – приказал Аннибал своим людям. Он увидел знакомого человека и воскликнул:
– Опять напился, бродяга!
– Я не пью ночью, и вы это знаете! – вскричал бедняга.
– По одной этой фразе, я узнаю в этом бродяге камердинера маршала д’Орнано! Милейший господин Брилар! Как я рад вас видеть!
– Поверите ли, я тоже рад вас видеть, – пробормотал Брилар, – Моя кузина Марта Гийом справлялась о вас. Вы давненько не захаживали в «Козочку».
– Марта – твоя кузина? – в ужасе переспросил Аннибал. Наконец он отошел от шока и в свойственной ему одному манере, сказал:
– Какая она тебе кузина, собачья морда?! Где ты видел, чтобы в роду у лебедей была макака? В Бастилию его!

21. Прево Парижа

Говоря, что Марта Гийом – его кузина, Брилар ни капли не приврал. Они действительно  были двоюродными сестрой и братом. Этим и объяснялась связь мужа Марты с маршалом Орнано. Потеряв из виду своего кузена, Марта решила отправиться на его поиски. Изыскания привели ее в дом герцогини де Монпансье, которая рассказала очаровательной кабатчице, что арестован маркиз де Шале, и ее брат, по-видимому, тоже отправлен в Бастилию. Марта пыталась все разузнать и, возможно, добиться свидания у полиции, но в
полиции ей ответили, что в этом деле может помочь только Парижский Прево, и отослали ее в малый Люксембургский дворец. Каких только аргументов не нашла Марта по пути в Люксембургский дворец! Наконец она вошла в кабинет Парижского Прево и, увидев его, забыла все, что собиралась ему сказать. На стуле из красного дерева за небольшим изящным столом сидел человек лет двадцати семи, одетый не как чиновник, а как придворный щеголь. Умный взгляд его скользил по бумагам с донесениями, левой рукой он подбоченился, сам весь изогнулся вправо и чуть откинул голову назад. В такой изящной позе Прево предстал перед вошедшей. Он не отрывался от бумаг, видимо, занимавших его, видел только подол платья, и небрежно произнес:
– Кого еще черт принес?
– Аннибал? – оторопело спросила Марта.
Прево так вздрогнул и резко выпрямился, что карандаш из его правой руки выскочил и упал на стол. Шляпа съехала на нос.
– Марта? Вы ли это? – Аннибал снял шляпу, вышел из-за стола и отвесил поклон. Это был действительно Аннибал де Жуайез, которого кардинал, желая иметь в Париже в свое отсутствие свою длинную руку, временно назначил на эту должность, за которую тот взялся охотно, так как владычествовать в таком городе как Париж, было весьма лестно и интересно.
– Я прошу прощения за мои слова, сударыня, к вам они не имеют отношения. Прошу вас, присядьте. – Аннибал усадил женщину на стул напротив стола, сам занял свое место и устремил взгляд, полный восторга и любопытства на Марту.
– Аннибал, – начала она, – вы, наверное, знаете, что бывший камердинер маршала д’Орнано Брилар – мой кузен.
– Значит, это правда! – краснея, ответил Аннибал. – Я не хотел этому верить – слишком вы разные.
– Я хотела вас спросить, что ему угрожает?
– Видите ли, Марта, – начал Аннибал, поудобнее усаживаясь на стуле, – ваш кузен был при аресте маршала и при задержании главного заговорщика маркиза де Шале. Он сильно скомпрометировал себя. Ведь это он дал приказ вашему му... вашему покойному мужу найти человека для одного важного дела. Теперь я знаю, для какого дела
нужен был тот человек, которым, к счастью для кардинала и к несчастью для вашего му... жа был я.
Аннибал глядел в глаза Марты и был очарован чистотой ее взора.
– И какой приговор могут вынести Брилару?
– По меньшей мере – Бастилия.
Марта вздрогнула, взяла себя за руки и решилась задать вопрос.
– Когда же можно будет увидеть его вновь?
– Я могу посодействовать вам, хотя свиданий с заговорщиками...
– Я не о свидании, сударь. Когда он выйдет на свободу?
– Простолюдины, как правило, на свободу из Бастилии не выходят, – мрачно изрек Аннибал.
– Как так? – растерянно спросила Марта.
– А так. Вы хоть знаете, что такое Бастилия? Вы знаете, что значит дышать воздухом Бастилии?
– Нет, сударь, я не знаю, что такое эта ваша Бастилия, но я знаю, что мой брат не виновен. Он не мог участвовать в заговоре! Я вас прошу, очень прошу, отпустите его, он ни в чем не виноват!
– Виноват Брилар или нет, решит суд, а у суда есть веские основания упрятать заговорщика, впрочем, никто с ним не будет возиться. Ему отрубят голову вместе с Шале.
Марта встала со стула, молитвенно сложила руки и обратила на Аннибала взор полный мольбы.
– Отпустите Брилара, я вас очень прошу! Ведь вы можете!
– Сударыня, вы находитесь в кабинете блюстителя закона! – слегка пожурил Марту Аннибал.
– Возьмите деньги, здесь две тысячи ливров! – сказала г-жа Гийом, протягивая виконту кошелку. В ответ на это Аннибал раскрыл стол, достал оттуда кошелек и протянул
Марте.
– Здесь двести пистолей, возьмите и отстаньте от меня!
– Я подпишу купчую на мой кабачок, и он будет ваш!
– Лучше лечебницу! Не смешите меня, Марта! Герцогиня де Шеврез, за то, чтобы я помог бежать Шале, предлагала мне полмиллиона ливров!
Жуайёз думал, что этот аргумент остановит женщину, но он ее недооценил.
– А себя герцогиня де Шеврез не предлагала?
– Нет, но это было бы преуморительно! Постойте, что вы, черт возьми, делаете? – Аннибал с ужасом наблюдал за тем, как Марта, верная своему долгу спасительницы, скинула шляпку, развязала косынку и стала порывисто расстегивать пуговицы кофточки.
– Марта, остановитесь! – вскричал Аннибал после того, как на пол упало платье, и прелестная кабатчица осталась в нижнем белье.
– Сумасшедшая, что ты делаешь!
– Я подкупаю тебя, Прево! – гордо произнесла Марта, покраснев слегка от стыда.
– Чего ты добиваешься? Меня нельзя подкупить! – Аннибал задыхался и, сам не замечая того, приближался к Марте. – Ты же будешь меня потом ненавидеть!
Аннибал упал перед женщиной на колени, обнял ее за бедра и прижался щекой к ее животу.
– Сумасшедшая, разве ты не знаешь, как сильно я хочу этого? Разве ты не знаешь, что я люблю тебя и мечтаю о ночи с тобой? Ночи, полной неги и любви, а не этой сделки,
– прошептал Аннибал, снизу вверх глядя на Марту.
– Ты любишь меня, а я люблю своего брата, по-моему, все честно.
– Ты не оставляешь мне выбора, Марта! Если я откажу тебе, ты меня возненавидишь, а если приму твое условие – будешь презирать. Но знай, что не жажда обладания заставила меня изменить моим принципам, а моя любовь к тебе! – Аннибал встал на ноги и подхватил на руки Марту, в которой до последнего момента боролись стыд и сострадание к брату. Наконец и то и другое начала перебарывать истома, разливавшаяся по телу. Виконт положил Марту на кровать и, покрывая поцелуями лицо, нежно дотрагивался до тех мест, о существовании которых ее покойный муж не подозревал.
– Помоги мужчине раздеться, – нежно, но твердо сказал виконт. Он расстегнул все крючки камзола и поднял руки вверх. Марте пришлось подчиниться, раз она решила играть по его нотам. Но, сняв камзол и затем рубашку, неопытная женщина почувствовала от этого чрезвычайное удовольствие. Марта сама испугалась своей страсти и своих вздохов. Она вдруг заметила, что осталась без корсажа, но когда ее красивая грудь коснулась кожи мужчины, она забыла о своем брате и о своем стыде. Страсть захлестнула все ее существо. Аннибал устремил пылкий взор в глаза Марты. Они излучали желание. Виконт опустил взор ниже и увидел губы Марты, такие пленительные, такие волнующие в тот миг. Он захватил их в плен и заключил женщину в плотное кольцо объятий рук и ног. Это была уже не вынужденная сдача своих позиций, а полная добровольная капитуляция.
Когда первый порыв прошел, Аннибал, лежа рядом с Мартой, сказал ей:
– Я люблю тебя, Марта, верь мне, никакой другой женщине не удалось бы то, что удалось тебе.
– Ты сделаешь то, о чем я тебя просила? – серьезно
сказала Марта.
– Да, я прикажу освободить твоего брата.
– Ты даешь слово?
– Я тебе его уже дал.
Марта ни слова не говоря, вылезла из-под одеяла и, испытывая стеснение, подошла к тому месту, где лежала ее одежда. Аннибал тоже поспешил одеться, так как он был
на службе и вдруг вспомнил, что не закрыл дверь. Он успел надеть штаны и сорочку, как вдруг дверь открылась. Виконт успел задернуть полог кровати, прежде чем вошедший заметил бы, что постель смята.
– Это что такое? – спросил вошедший, при виде одевающейся женщины. Марта нервничала, и руки плохо слушались ее, поэтому главный судья застал ее в нижнем белье.
– Что, что! – невозмутимо ответил Аннибал. – Не видите разве: женщина раздевалась, теперь одевается!
– А зачем она раздевалась здесь? – спросил полный пожилой мужчина, занимавший высокий пост.
– Я делал обыск, личный обыск.
– Только и всего?
– Только и всего!
– И что-нибудь нашли?
– Я нашел ее прелестной!
– И больше ничего?
– Больше ничего!
– В таком случае пусть она поскорее оставит нас – у нас срочное дело!
– В таком случае помогите даме зашнуровать корсет.
– Кто я? Боже меня упаси! – Толстяк выронил на пол бумаги из папки, которую держал под мышкой.
– Тогда я позволю себе оказать даме свои услуги, – произнес виконт и подошел к Марте сзади, зашнуровать корсет. – Не туго?
– В самый раз, – дрожа, промолвила женщина. Приход судьи ее ошеломил и напугал.
– Милейший, у меня мало времени, поэтому начинайте! – приказал Аннибал.
– Это касается заговора Шале, – проговорил главный судья, раскладывая на столе бумаги.
– Ну? – спросил Аннибал, надевая на женщину платье и поправляя его.
– Камердинер маршала д’Орнано под пыткой признался, что являлся участником заговора против кардинала Ришелье. Теперь его повешают!
Марта круто развернулась и обратила умоляющий взгляд на Прево. Аннибал, казалось, окаменел. Он то бледнел, то краснел, не зная, что сказать женщине, чья жертва оказалась напрасной. В глазах Марты сверкал упрек и обида. Сдерживая рыдания, она выскочила из кабинета Прево и убежала куда глаза глядят. Аннибал не мог себя выдать и дать повод к сплетням на счет занятий, не характерных для его должности.
«Как скверно!» – только и подумал Аннибал, глядя вслед убегавшей Марте.
– Маршала д’Орнано допрашивали? Что он говорит по поводу своего камердинера?
– Орнано сдал своего камердинера со всеми потрохами!
«Это конец! Конец Брилару и моей чести! Дьявольщина!»

22. Король Людовик XIII

У романистов XIX века бытует мнение, мы имеем в виду их бессмертные произведения, что король Людовик XIII был притесняем кардиналом Ришелье, что в глубине души король ненавидел своего министра и играл жалкую роль подставного лица. История же показывает, что Людовик полностью разделял взгляды кардинала Ришелье и поддерживал своего первого министра во всех его делах. Конечно, Людовик пребывал в иллюзии, что он делает все сам по своему усмотрению, и потому вовсе не желал отставки кардинала и не питал к нему тайной ненависти, ведомый хитроумным политиком. Ришелье как паук плел свою паутину – внешнюю политику, политику внутреннюю, используя прекрасную агентуру и прекрасно зная, где что не так. Поэтому у жертвы, попавшей в сеть Ришелье, не было никаких шансов выйти победителем из борьбы. Людовик XIII пребывал в полной иллюзии относительно свободы действий, но история явно показывает, кто дергал за нитки эту могущественную марионетку. У каждого человека есть некие слабые струны – тщеславие, честолюбие, самолюбие. И король не был исключением. Особенной его слабостью было самолюбие, и на этой струне кардинал Ришелье успешно наигрывал свои любимые «мелодии». Одного только боялся хитрый политик – что Людовик подпадет под дурное влияние, лишенный влияния его, кардинала. Поэтому Ришелье, как бы прекрасно он не обходился без короля, всегда призывал Людовика к себе, мотивируя необходимостью в нем. Наверное, невозможно написать исторический роман, что мы и пытаемся сделать, не описав подробно их отношения. Королевский совет в Нанте предоставляет такую возможность. После неудачной попытки обрести поддержку провинциальных штатов, где три сословия не нашли общего языка, король собрал совет в одном из королевских замков. В небольшом зале, где стулья, довольно сильно походившие на кресла, располагались полукругом перпендикулярно королевскому креслу,
заняли свои привилегированные места несколько человек, некто король, кардинал, королева-мать, хранитель печати, сюринтендант и два госсекретаря. Тем для обсуждения и принятия решений – хоть отбавляй. Обсудили плачевное положение финансов, незавидное положение в Европе и угрозу Англии. В частности явный провал англо-французского брака и дипломатии в связи с этим, откровенно вызывающее отношение первого министра Карла 1 к королеве Анне Австрийской, о которой тоже не забыли упомянуть плохим словом, и, конечно же, кардинал затронул вопрос веротерпимости по отношению к гугенотам.
Также речь шла о неповиновении по отношению к сюзерену. Подводя итоги работы провинциальных штатов, король выразил сожаление по поводу несогласия трех сословий в вопросах внутренней политики и с глубоким вздохом возложил эту заботу на своего первого министра. Кардинал смиренно принял этот тяжкий груз на свои изворотливые плечи и на том решили закончить совет. Мы не стали передавать все подробности этого совета, дабы не утомлять читателя деталями полемики и прений, не являющимися сутью интереса, а вот о партии в шахматы мы вам расскажем.

23. Партия в шахматы

– Ваше величество, – произнес Ришелье, когда все члены королевского совета разошлись, – не откажите вашему преданному слуге в удовольствии сыграть с вами в шахматы.
Король в ответ громко высморкался. У него был насморк. Преданнейший Ла Шене тут же принес королю новый платок. Людовик взял платок, отмахнулся им от слуги и жестом пригласил Ришелье в другое помещение.
– Зачем этот этикет, кардинал, мы же одни! Прошу вас, чувствуйте себя моим другом.
– Позвольте мне лишь быть преданным, какими бывают друзья, а во всем остальном – вашим слугою, – Ришелье поклонился монарху и последовал за ним в королевские апартаменты. Людовик уселся в кресло и ожидал, пока Ла Шене не расставил фигуры и пешки в боевой порядок.
– Ваше величество, сегодня вы наверняка победите господина кардинала, – изрек услужливый блюдолиз.
– При условии, – подчеркнул кардинал, садясь, – что его величеству не будут мешать.
Ла Шене удалился, а Ришелье, радуясь, что Людовик остался с ним тет-а-тет, взял две пешки в руки и спрятал за спиной. Затем предложил королю выбрать. Таким нехитрым приемом он уравнивал себя с монархом за шахматной доской. Людовик выбрал белую пешку. Он уверенно сходил классически Е2-Е4. Кардинал выставил коня с правого фланга. Игра началась! Король обратил все внимание на доску, а кардинал на психологическую борьбу, которую думал начать.
– Ваше величество, вывод этого белого слона, – сказал кардинал, выводя вперед левого коня, – мне кажется неспроста, не правда ли? Тем более что он сделал ход от половины королевы.
– О чем это вы, господин кардинал?
– Мне кажется, сир, что здесь кроется заговор.
– Ах, вечно вы, ваше преосвященство, о заговорах!- Король поправил кружева на груди и расправил черные локоны своих волос.
– Как же мне не говорить о заговорах, если они, вернее, один из них, касается прямо вас, – Ришелье съел конем передовую пешку короля, взял ее в руку и поднял на уровень лица.
– Шале – всего лишь пешка.
– Примитивная аллегория, – изрек король, убирая из-под удара слона. – А кто же тогда этот слон? Быть может, я не все знаю о заговоре, господин кардинал?
– Я не решался вам сказать всю правду, сир.
– И напрасно, ваше преосвященство! – с ноткой негодования изрек король.
– Дело в том, что это касается вашей семьи...
– Все равно! Выкладывайте!
– Это очень интимная сторона дела, она касается вашей августейшей супруги и вашего брата.
– Та- та-ак, – пролепетал Людовик, давая понять кардиналу, что многое понял. На самом же деле он понял сравнительно мало. – Продолжайте, ваше преосвященство.
– Королева имеет причины злиться на вас, сир. Она обижена на отсутствие знаков внимания с вашей стороны; вы давно не делали ей подарков...
– Нет уж, увольте! Что еще?
– Безусловно, королева имеет причины вас не любить. Вспомните только эту ужасную историю в Тюильри, когда вы, охотясь на птиц, совершенно случайно...
– Прострелил ее прическу, – улыбаясь, произнес Людовик. – Давайте же подходить к главному, кардинал!
– А главное в том, что королева, не смотря на нелюбовь к вам, желала бы всегда оставаться королевой.
– К чему это вы, ваше преосвященство?
– Вы спрашиваете, сир, только потому, что слепо доверяете тем, кто вас окружает, иначе бы с вашим умом, вы давно разоблачили бы тех, кто завидует вашей славе и вашему положению. Скажу прямо – не прочь был бы занять ваше место.
Король, заносивший ферзя, нечаянно выронил его на доску так, что белый слон под натиском ферзя отскочил на место рядом с королем.
– И в случае... не приведи Господь... – Кардинал уже разжевал и в рот положил, а Людовик всё не мог понять о ком идет речь. И все-таки ему пришлось проглотить заваренную кардиналом кашу.
– Но в том случае, не дай бог, на мой трон может претендовать только Гастон! А потом уже Конде и этот, как его, герцог Ангулемский!
Ришелье всем своим видом показал, что Людовик XIII на правильном пути.
– Вы хотите сказать, что герцог Анжуйский за моейспиной сговорился с королевой? – Король был бледен, как снег.
– Это весьма вероятно, сир.
– У вас есть доказательства этому, кардинал? – воскликнул Людовик, встав.
– Если бы их не было, разве бы я осмелился навести вас на эту мысль?
– Господин кардинал, – серьезно произнес король, глядя куда-то в пространство, – немедленно подготовьте приказ, к которому я поставлю подпись! Моего брата сослать в Блуа, мою жену – в монастырь!
Ришелье не двинулся с места.
– Почему вы медлите? – нервно спросил король.
– Я, скорее приму отставку, но вынужден буду отказаться готовить такой приказ, который на долгие годы лишит Францию законного наследника. – Ришелье встал из-за стола и отвесил поклон. Людовик услышал разумные слова и ждал, что же посоветует ему хитрый министр.
– Что же вы предлагаете мне сделать, ваше преосвященство? – спросил король, садясь.
– Чтобы раз и навсегда отбить у Гастона охоту занимать ваше место на троне и, простите, в алькове, дофина нужно женить. Королеве же сделать устное замечание, показать, что вы лучше, чем кто-либо осведомлены о ее планах и простить, выказав при этом благородство вашего величества.
– Ва-аше преосвященство, – произнес король, довольный своим министром, – я благословляю тот день, когда вы стали моим министром! Так хитро развести моих противников! Ла Шене!
– Я здесь, ваше величество! – Лакей вырос будто из-под земли.
– Принеси нам с кардиналом по бокалу анжуйского.
Лакей мигом исчез, а Ришелье спокойно уселся за стол и приступил к шахматам. Однако Людовик больше не хотел играть. Он думал о своем брате.
– А если герцог Анжуйский не согласится?
– Ваш брат обязан подчиниться воле короля. К тому же от щедрот ваших пусть он получит герцогство Орлеанское.
– Отлично, пусть он будет герцогом Орлеанским. А кого он получит в жены? А, господин кардинал?
– Я думаю, герцогиня де Монпансье могла бы составить ему партию.
– Хорошо, за то, что Гастон женится, я ручаюсь, а вот Монпансье?
– За Монпансье ручаюсь я, ваше величество.
– Хорошо, господин кардинал, здесь я спокоен, а вот королева!
– А что королева?
– Она презирает меня, своего мужа, и ненавидит вас, кардинал! Устраивает всяческие заговоры!
– Королева чувствует себя покинутой вами, поэтому, скорее от скуки, нежели из-за убеждений, она и устраивает интриги. А эта ее подруга герцогиня де Шеврез охотно ей помогает.
– Ах, если бы я не знал, что ваши советы весьма для меня полезны, видит Бог, я не простил бы Анну!
– О, что вы такое говорите, сир! Благодаря отцу Жозефу все капуцины во Франции молят Господа, чтобы у вас родился наследник!
– Отлично, отлично, господин кардинал, – проговорил Людовик, расстегивая верхний крючок камзола. Ла Шене принес анжуйского вина, и сильные мира сего выпили за женитьбу его высочества.
– Кстати, ваше преосвященство, надежная ли у вас охрана?
– С позволения вашего величества, я бы хотел иметь своих мушкетеров, человек пятьдесят.
– Почему бы нет? С тех пор, как вы служите мне, у вас появилось много врагов! Если мне не изменяет память, герцогиню де Монпансье хотел взять в жены граф Суассон – ее кузен. А когда прольется кровь Шале, а она непременно прольется, ваших врагов добавится.
– У меня нет личных врагов – это враги Франции и королевской власти, сир, – произнес Ришелье, покручивая рюмку за ножку. Он едва пригубил кисленького винца с анжуйских виноградников.
– Да, интересно, на что вы их будете содержать, – задумчиво проговорил Людовик XIII.
– Мне бы не хотелось черпать из королевской казны, ваше величество. Если вы позволите, я сообщу вам один простой и надежный способ, как обеспечить жалованьем моих мушкетеров.
– Позволю, конечно, позволю, господин кардинал, – добродушно ответил Людовик.
– Тогда я осмелюсь вам напомнить, сир, что город Гавр не имеет до сих пор губернатора, и что такое положение дел вредит самому Гавру и не приносит дохода тому, кто занялся бы реформами в этом славном порту. Нужно усовершенствовать систему торговли, нужно строить новые корабли, в особенности, военные, чтобы воспрепятствовать аппетитам Англии и ее первого министра.
– Хорошо, господин кардинал, я подумаю над этим по приезду в Париж. Думаю, в первых числах августа все решится.
Кардинал вышел из-за стола и поклонился монарху. Людовик устал от разговоров, но один вопрос его сильно волновал, и он спросил Ришелье.
– Ваше преосвященство, еще одну минуту.
Ришелье встал возле стола и словно застыл в ожидании.
– Как вы думаете, кто из священнослужителей согласится обвенчать, и не просто обвенчать, а силком заставить дофина жениться?
– Кто, как не ваш слуга, сир?

24. Казнь

Первые числа августа ознаменовались стуком молотков на Гревской площади – сооружали эшафот для Шале и его приспешников. Кара первого министра, надо признать,
была беспощадна. Накануне казни судьи в присутствии Парижского Прево обсудили все детали «церемонии» казни, предупредили палачей, а на утро этой самой казни оказалось, что палачи похищены, а кое-кто из обреченных на казнь сбежал из-под стражи. Срочно созвали совет и позвали Прево. Было уже восемь утра, а казнь назначена на десять. Аннибал приехал в Дом правосудия в половине девятого.
– Найдите палачей, где хотите – казнь не должна откладываться! Именно сегодня должно свершиться правосудие! – Жуайез ходил из угла в угол, позвякивая шпорами.
– Но где же взять палача? – все взоры обратились к молодому Прево, которого назначил сам кардинал и который олицетворял собой десницу кардинала, а стало быть, и провидения.
– Ну, найдите какого-нибудь ублюдка – убийцу, пообещайте ему свободу! И вообще, я не понимаю, зачем нужно было посылать за мной?! Дело не стоит выеденного яйца! Мне некогда, я уезжаю! Я еду к кардиналу, вместо меня пусть управляет делами Парижа Обюссон. Все!
Аннибал вышел из дворца правосудия. Все заметили его необычную нервозность, но все без исключения отнесли ее на счет важности такого дела, как казнь знатного дворянина.
– Как мы поступим? – спросил оставшийся в роли главного Прево Обюссон. – Мне бы не хотелось выпускать на волю отъявленных негодяев. Не лучше ли поручить это дело двум дезертирам, которых собирались казнить на следующей неделе?
Судьям понравилась эта идея, о которой они впоследствии ничуть не пожалели, а следовало бы.
С девяти утра площадь Сен-Грев-Л’Оксеруа была заполнена народом. В ту пору невежества и варварства, в которой, ради правды надо сказать, проблескивали и искры настоящего благородства, народ любил посмотреть,как отделяют голову от туловища. Его, то есть его величество народ, нисколько не возмущало то, что повесят какого-нибудь вора, разбойника, или обезглавят дворянина. Для него все эти типы были одинаково ненавистны, ибо гнет высших классов и беспредел отморозков, простите за
современную лексику, доводили народ до отчаяния.
Вспышки злорадства, вызванного смертью одного из вышеупомянутых, как наркотик, ненадолго утоляли кровожадность простого люда, чудовищно ожесточая их души.
Марта Гийом с утра протискивалась ближе к эшафоту, в надежде увидеть своего кузена и, быть может, успеть сказать ему последнее прощай. Рядом с эшафотом высились две виселицы для простолюдинов, принимавших участие в заговоре. Одна из них предназначалась Брилару. Близилось десять часов. Барабанный бой ознаменовал приход на эшафот главного судьи, который наскоро зачитал «королевский» указ и объявил о казни первых двух приговоренных. Марта с трепетом ожидала, что сейчас судья озвучит фамилию кузена, но судья произнес совсем другие имена. Привели осужденных, со связанными сзади руками. Судья прочитал приговор. Марта дрожа слушала то, что говорится впереди, но вдруг сзади до нее донеслась ругань и шум продиравшегося сквозь толпу человека. Она не хотела оборачиваться и хоть на секунду отвлечься, боясь упустить нечто важное. Ей казалось, что она прослушала фамилию ее кузена, что его изуродовали до неузнаваемости. Марта до боли в глазах всматривалась в лица осужденных, как вдруг кто-то взял ее за плечи и сказал на ухо:
– Его не казнят.
Марта обернулась и встретилась в упор с добрыми голубыми глазами главного Прево Парижа.
– Что вы сказали, Аннибал? – дрожа от волнения, спросила женщина.
Чтобы никто не слышал его слов, виконт де Жуайез нагнулся к самому уху Марты, в то время как его руки обвили ее стан, и шепнул:
– Он ждет вас в моей карете.
Бедная сестра Брилара упала в объятья Прево. Аннибал прижал ее чудную головку к своей правой щеке и услышал, как в груди его возлюбленной женщины рождаются вздохи и рыдания, услышал сердцем своим. Аннибал благодарил небо за эти сладкие трепетные мгновения, но нужно было срочно возвращаться в карету, где без присмотра оставался Брилар, к которому верный слуга кардинала не питал доверия.
– Нам нужно уйти отсюда, Марта, – произнес виконт, с неохотой выпуская женщину из объятий.
– Да, да, – всхлипывая и утирая слезы, ответила женщина. Они с трудом протолкались из толпы к карете, стоявшей на краю площади. Аннибал открыл дверцу и помог даме войти внутрь. Через несколько секунд виконт сел в карету. Аннибал слегка удивился не застав Марту в объятьях Брилара. Марта сидела напротив брата и с упреком, смешанным с радостью его освобождения, глядела на Брилара. Последний был немного смущен поведением сестры. Они обменялись словами уже в присутствии виконта.
– Я рада, что ты жив и на свободе, – с мукой выдавила Марта.
– Да, мои друзья не оставили меня в беде, и кое-кто здорово нажился на их щедрости, – произнес Брилар, глазами указывая на виконта. Марта все поняла. Ей стало ясно,
что благородный Аннибал не выдал ее брату тайны их сделки.
– Твои друзья? С каких это пор у тебя друзьями стали верные слуги кардинала Ришелье? – с ноткой презрения изрекла женщина, чье оскорбленное достоинство голосило во всю мощь. – Твои друзья забыли о тебе!
– Значит, это тебе я обязан своим спасением?
Марта молчала, не находя добрых слов для кузена.
– Надеюсь, это не нанесло оскорбления твоей чести?
– Да заткнись ты, скотина! – вскричал Аннибал, не
вытерпев.
– Ах, вот в чем дело? – догадался камердинер маршала. – Мне не нужны такие жертвы!
Марта опустила голову и закрыла лицо руками. Один Аннибал не терял хладнокровия.
– Ах, не нужны? Может быть, нужно было сначала спросить тебя об этом, прежде чем спасать твою шкуру?
– И спросила бы!
– И что бы ты ответил?
– Я бы ей сказал, черт возьми! – вспылил Брилар, чувствуя себя вне опасности. – Я бы ей сказал, что не стоит...
Брилар не договорил, Аннибал отвесил ему пощечину.
– Хватит! – тихо крикнул он. – Еще не поздно все исправить. Сейчас я притащу тебя на этот самый эшафот и властью, данной мне, прикажу отрубить тебе голову. Если ты скажешь, что я помог тебе бежать, тебе никто не поверит, потому, что поверят мне. Так что, ты скажешь теперь?
Брилар опустил глаза и повесил голову.
– А теперь слушай внимательно. Я дам тебе двести пистолей, Марта добавит к этой сумме еще сто. В этой карете ты доедешь со мной до Тура, откуда ты отправишься на почтовых в Ла-Рошель. Из Ла-Рошели ты отплывешь в Англию и там останешься до тех пор, пока царствует его величество Людовик... Началось!!
Аннибал увидел в окошко кареты, как первый удар меча обрушился на шею несчастного Шале. Он видел, как двое бледных и дрожащих дезертиров, вооруженных мечами, рубили с двух сторон голову дворянина. После первого удара Шале дико заорал, второй попавший по голове, оглушил несчастного. За вторым следовал третий, четвертый, пятый...
– О, что они делают, боже! – вскричал Прево. Он высунулся из кареты и истерическим голосом крикнул Августу:
– Гони!
Слуга хлестнул лошадей длинным бичом, дышло правой передней опрокинуло двух человек, правое колесо переехало чью-то ногу и, наконец, карета скрылась в улице.
Аннибал откинулся на спинку кареты и молчал, стремясь справиться с эмоциями.
– Что случилось? – в тревоге спросила Марта, заметив необычную бледность на лице виконта.
– Случилось то, что ночью сообщники Шале похитили палачей, и казнить маркиза пришлось двум придуркам, которые, я вам ручаюсь, никогда не рубили даже головы курицы! О, Шале! Какую услугу оказали тебе друзья!
Марта Гийом молча перекрестилась. Вскоре карета остановилась на улице Сент-Антуан.
– Марта, будьте любезны, принесите Брилару сто пистолей, я выйду через минуту после вас.
– Пусть будет по-вашему, Аннибал, – промолвила женщина и открыла дверцу кареты. Кучер, коим был слуга виконта Август, подал ей руку.
– Сидите тихо и не вздумайте сбежать. При первой же попытке к бегству мой кучер всадит вам пулю в спину. –
Аннибал вышел из кареты и громко сказал:
– Я оставляю этого человека под твою ответственность, ручаешься за него головой. Если вздумает сбежать – застрели как собаку.

25. Объяснение в любви

Виконт вошел в свой дом, что был напротив кабачка, взял в сундуке кошель с двумя сотнями пистолей, спустился в подземный ход, вышел в свою комнату в гостинице Марты, переоделся в костюм Ариэля и вошел в комнату хозяйки. Он устремил теплый взгляд на женщину, пытаясь разгадать ее отношение к нему, потом сказал:
– Сегодня ужасный день, и я совсем не должен говорить те слова, которые жгут мне сердце... – Виконт не договорил, он явно волновался, чувство вины, сострадание и любовь все перемешалось в его душе. Марта не могла посмотреть ему в глаза, ей было вдвойне стыдно. Стыдно оттого, что виконт пошел на преступление ради нее, и стыдно за то, что предшествовало совершению этого преступления.
– О чем вы, сударь? – спросила, наконец, Марта, не зная, куда девать свои глаза, только бы не встретиться взглядом с виконтом. Аннибал сделал два шага к Марте, взял ее за плечи, но это не помогло ему взглянуть в глаза женщине, тогда правой рукой он нежно взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
– Я уезжаю к кардиналу, Марта, а когда вернусь, то все тебе скажу. Все, что думаю. Я не хочу осквернять мое признание этой чудовищной казнью. Скажи только: ты не презираешь меня за то, что я воспользовался твоим отчаянием? Поверь мне, – добавил виконт, видя, что Марта колеблется, – Мною руководило в тот миг не сластолюбие, не вожделение, а то высокое чувство, которое можешь во мне вызывать только ты, Марта.
Видя, что женщина никак не осмелится взглянуть ему в глаза, Аннибал запечатлел поцелуй на ее дивном лбу и заключил в объятья. Марта не противилась такому душеизлиянию, в ее душе происходила борьба между стыдом и любовью, она боялась открыться и ждала особого случая.
– Наверное, в глубине души ты хочешь меня спросить, почему я просто не помог сбежать твоему кузену и, выказав благородство, заслужил бы твою благодарность? Я отвечу: моему преступлению нужно было оправдание, а если честно – я просто не устоял перед твоей красотой, Марта. Прошу тебя, не казни меня жестоко. Прощай, мне нужно ехать!
Аннибал разомкнул объятья и быстро вышел из комнаты. Марта не успела даже слово сказать. Она сделала шаг и застыла с протянутой рукой, словно старалась удержать дорогого ей человека. В коридоре послышался голос Аннибала:
– Да черт с ним, с Шале! – Аннибал вернулся в комнату Марты, преклонил перед ней колена и взял за правую руку.
– Я люблю вас, Марта, и прошу вашей руки взамен моего сердца!
К своему удивлению Аннибал увидел в глазах Марты муку.
– Что с тобой? Ты не сказала мне ни полслова... – Виконт заметил, как слезы потекли из глаз прекрасной кабатчицы. Он поднялся с пола.
– Зачем сейчас? – сквозь рыдания сказала Марта. – Зачем ты вернулся и заговорил о своей любви сейчас, когда и трех месяцев не прошло с момента гибели моего мужа!
Зачем в этот день, когда казнили маркиза де Шале и чуть не повесили моего брата?!
Марта достала из кармашка платья платок, отвернулась к окну и, глядя в никуда, утирала слезы. Аннибал тихо подошел к женщине сзади и, не смея задеть ее за плечи, как ранее, тихо сказал:
– Ты придаешь слишком большое значение этим условностям. Успокойся, родная, я сейчас уеду, а у тебя будет время подумать о нашей судьбе.
– Ты считаешь, что это возможно? – Марта круто обернулась к виконту. Жуайез обнял ее за талию.
– Еще как возможно, – прошептал Аннибал и прижал все ее существо к своему сердцу.
– Господи, что может быть прекраснее этих мгновений, когда я держу тебя в своих объятиях!
Аннибал слегка отпустил Марту, но лишь для того, чтобы заглянуть в ее глаза. В них робким счастьем мерцала лазурь. Виконт опустил взор ниже. Девственные, можно сказать, детские губы Марты просили поцелуя. Он не стал нарушать целомудрия Марты жадным поцелуем, а лишь слегка приник губами к ее детскому ротику.
– Нужно бежать, иначе я не смогу расстаться с тобой!
– Аннибал выскочил за дверь, но через секунду вновь был подле Марты.
– Я не знаю, сколько меня не будет, но я вернусь, как только будет возможно!
Жуайез исчез в дверях; Марта приникла к окну, в которое она видела, как Аннибал вскочил на козлы, как лакей, и карета покатила по улице в направлении Лувра. Если кардинал и поручил своим тайным агентам присматривать за виконтом, то им нечего было сказать Ришелье.

26. Хозяйка кабачка

Карета остановилась возле Гревской площади, к карете подошел какой-то капуцин и, узнав виконта, приготовился сообщить ему нечто.
– Сколько ударов получил Шале? – спросил Аннибал, не глядя на капуцина. Он перенял эту привычку у кардинала, и она весьма верно служила ему в его тайных делах.
– Попробуйте отгадать, – капуцин говорил с какой-то необычной нервозностью.
– Пятнадцать, – произнес Аннибал.
– Двадцать восемь!!! Кровью был залит весь эшафот, крошки мяса...
– Да заткнись ты, мясник! Черт бы тебя побрал с твоими подробностями. Поехали, Август!
Преданный слуга отвесил лошадям приличную порцию кнута. Карета рванулась с места.
А в кабачке «Козочка» в это время подавали обед. Марта хлопотала вокруг клиентов, которые один за другим замечали ее необыкновенное лицо. Сразу поправимся, необыкновенным было выражение лица, глаз, губ – они излучали счастье. Так что к концу трапезы, а стало быть, когда работы стало поменьше, Клементина, при всем ее почтении к госпоже, не удержалась спросить:
– Госпожа, мне, почему-то кажется, что вы счастливы?
– Тебе это только кажется? – весело сказала Марта, протирая стол один за другим.
– Так значит этот молодой человек?...
– Этот молодой человек сделал мне предложение, Клементина! – Пылко произнесла Марта.
Видя, что хозяйка в хорошем, – впрочем, она почти всегда была в хорошем настроении, скажем, в отличном настроении, – хорошенькая прислужница рассыпалась вопросами. Марте же нужно было кому-нибудь открыться, излить счастье, переполнявшее ее грудь. Поэтому она охотно отвечала на все вопросы.
– А какого он роду, племени? Одевается он не слишком опрятно! Да и состоятелен ли он?
– Так вот какие мысли занимают твою чудесную головку, Клементина! – шутя журила Марта прислугу. – И не стыдно тебе?
– Но все же, госпожа! Ведь чтобы содержать лечебницу, нужны средства и немалые! Как я знаю, мы и так едва концы с концами сводим.
– Ах, Клемента, Клемента! – мечтательно промолвила Марта, – Ты ничего не знаешь! – Марта перестала протирать стол, она высоко подняла голову, словно мыслями уносясь в будущее, а сама смотрела в окно на тот дом, в котором жил де Жезе.
– Видишь этот дом напротив?
– Вижу, ну и что? В нем же никто не живет!
– Ошибаешься, в нем живет... – Марта не знала, как отрекомендовать Аннибала, да и нужно ли посвящать в тайну Клементину – лицо, можно сказать, постороннее.
Поэтому Марта просто сказала: – В нем живет он! И вообще, Клементина, возможно, я уеду отсюда и оставлю гостиницу и наш уютный кабачок на тебя. Ты будешь здесь хозяйничать!
– Я?! – радостно вскрикнула девушка. – А как же вы, госпожа?
– Видишь ли, мой возлюбленный – дворянин. Он на службе у... – Марта оборвала свою речь. В кабачок внезапно проникла легкая изящная фигура в мужском костюме и прерывающимся голосом просила спасения.
– Помогите, ради бога, кто-нибудь помогите!
Марта с Клементиной бросились к просителю и в тотже миг подхватили его под руки. Однако, не смотря на мужской костюм, по характерным выпуклостям на груди Марта определила, что это женщина.
– Спрячьте меня, за мной гонятся мушкетеры короля!– произнесла женщина, едва передвигая ноги.
Из сострадания, а может быть из подозрения, что эта дама служит Ришелье, и участвовала в какой-нибудь политической интриге, Марта провела гостью в комнату Ариэля, наказав Клементине, чтобы не выдавала никому тайну этого происшествия. По пути она спросила:
– Вы шпионка кардинала?
Гостья несколько мгновений думала и решилась подтвердить.
– Да, я служу Ришелье.
– Тогда почему за вами гонятся мушкетеры, разве король с кардиналом не за одно?
– О, что вы, наивная женщина! – Казалось, этой женщине было трудно говорить, или она делала вид, что ей трудно, а на самом деле не знала, что сказать, не узнав, куда и к кому она попала. Вдруг снаружи послышался конский топот, кто-то с шумом открыл дверь, и в кабачке послышалась отборная мушкетерская брань:
– Тысяча чертей! Где она, дьявольщина?!
– Не выдавайте им меня, ради бога! – произнесла гостья, устремляя на хозяйку кабачка страдальческий взгляд.
– Если они меня схватят, то казнят, как этого бедного Шале!
Марта и представить не могла, что женщину могут казнить на эшафоте. Она решилась.
– Здесь есть подземный ход! – горячо сказала она.
Марта откинула коврик и открыла люк.
– Вам нужно спуститься вниз, пройти через улицу и подняться в дом. Там вам будет хорошо, там вы будете в безопасности!
– О, добрая душа! – сказала гостья. Она мигом спустилась в люк и ощупью пробиралась по подземному ходу.
Марта поняла, что ее гостья – смелая женщина, а стало быть, в самом деле, шпионка кардинала.
Только она закрыла люк и положила на место коврик, в комнату вошел усатый гасконец.
– Где она, черт возьми?
– Кто? Вы же видите, здесь никого нет, сударь.
– А ты кто?
– Хозяйка этого заведения, и прошу вас не тыкать, разговаривая с дамой.
– Проклятье! – Мушкетер вышел в кабачок.
– Никого нет! – сказал он своему лейтенанту.
– Тысяча чертей! Бегаем за одной женщиной, как будто нам делать нечего! Не могла же она сквозь землю провалиться! Все обыскали?
– Все!! – хором ответили мушкетеры.
Бравый лейтенант дал команду жестом. Мушкетеры вывалили на улицу, построились в шеренгу по двое и отправились несолоно хлебавши.
Взволнованная Клементина, подождав, пока последний мушкетер выйдет на улицу, подошла к хозяйке.
– Госпожа, вот уже второй раз вы прячете людей, и их не находят. Почему? Где же они скрываются?
– Когда-нибудь узнаешь, Клемента.

27. Случайная «благожелательница»

Пройдя подземным ходом, герцогиня де Шеврез, так удачно избежав погони мушкетеров, выбралась в комнаты виконта Жуайеза. Она внимательно осмотрелась и, заметив богатую обстановку этого таинственного жилья, поняла, где она оказалась.
«Не удивительно, что Вандомам не удалось настичь де Жезе. Он сбежал от них так же, как сейчас я – от мушкетеров. Так значит эта кабатчица – возлюбленная Жезе! Постороннему человеку шпион кардинала едва ли доверил бы такую тайну».
Герцогиня привела себя в порядок: умылась и расчесала волосы. Она нашла для себя приличную мужскую одежду и в туалетной тумбочке – фальшивые усы. Кокетливая женщина не побрезговала примерить их. Она также спрятала волосы под шляпу, прицепила к поясу висевшую на стене шпагу и посмотрелась в зеркало.
«В таком наряде меня ни одна ищейка не поймает!» – подумала интриганка. Она ждала появления в доме кабатчицы, и в голове ее зрел план мести. Герцогиня де Шеврёз обвиняла в смерти Шале барона де Жезе. По своим каналам ей удалось узнать, что арестовывал Шале, ее близкого друга, не кто иной, как барон де Жезе. Герцогиня по природе своей была ветрена, она ни с кем не поддерживала долгих связей. Пользуясь своей красотой, а в то время она считалась самой красивой женщиной, после королевы конечно, во Франции, герцогиня имела по нескольку любовников сразу, имея при этом еще и законного супруга. Но молодого маркиза Анри Талейрана Периге де Шале ей было искренне жаль. Он не успел еще расписаться в числе ее любовников, а ведь она обещала ему свою благосклонность за убийство кардинала. И чтобы не винить себя в смерти Шале, она обвиняла Жезе и кардинала Ришелье. До последнего ее коротенькая ручка не могла дотянуться, а вот Жезе могла вполне насолить.
Обдумывая план мести, герцогиня сидела на софе, упражняясь принимать положение мужчины, как вдруг вешалка в передней отодвинулась и в комнату вошла Марта, держа на подносе разные кушанья. Увидев человека, сидевшего на софе в шляпе и при шпаге, она едва не вскрикнула.
– Не пугайтесь, дитя мое! – грудным голосом сказала де Шеврез. – Не обращайте внимания на этот маскарад. Я воспользуюсь одеждой де Жезе, отдохну и завтра на рассвете уйду.
– А кто вам сказал, что здесь живет де Жезе? – спросила Марта, ставя поднос на столик перед герцогиней. – Я принесла вам поесть, сударыня... Как вас величать?
– Меня зовут Баронесса де Туш. Вы спрашиваете, откуда я знаю Жезе? Откуда я знаю, где что лежит? Милое дитя, я столько раз здесь бывала! Здесь мы строили совместные планы, здесь мы поверяли друг другу тайные мысли. Здесь, в этой самой квартире все и происходило.
– Что происходило, о чем вы, баронесса? – Марта заметила, что сильно бледнеет, что кровь начинает сильно приливать к сердцу.
– Как вы наивны, милое дитя! – усмехнулась герцогиня. – Вы как будто бы были замужем и должны понимать, что могло происходить между женщиной и мужчиной, а
тем более таким красавцем, как Жезе.
– И как давно это было? – в трепете спросила Марта, ломая руки.
– Почему было? Мы и сейчас с ним близки. Он обещал навестить меня завтра.
– Но этого не может быть! Аннибал уехал в Нант!
«Его зовут Аннибал – отлично!»
– Это он вам так сказал, дорогуша. Ах, Аннибал такой ветреник! Мне иногда кажется, что я зря связалась с ним.
– Почему? – чуть не теряя сознание, спросила Марта.
– Аннибал – настоящий альфонс! Он делает предложения женщинам, выманивает под этим предлогом у них деньги, а потом исчезает!
– Я не могу в это поверить, – прошептала несчастная.
– Я тоже не сразу поверила, но мне то он сам открылся.
– Значит те сто пистолей, которые я дала в дорогу своему кузену...
– О, как вы неосторожны! Доверить мужчине сто пистолей!
– Мне нужно было обезопасить моего двоюродного брата, – словно рассуждая, промолвила Марта.
Словно молния, на лице герцогини промелькнула улыбка. Она знала Брилара и знала, что он кузен Марты.
«Нужно будет рассказать кардиналу о том, что его верный шпион выкрал осужденного за участие в заговоре и помог бежать!» И чтобы совершенно добить несчастную, герцогиня добавила:
– Скажите, милочка, у вас есть дети?
– Есть, две дочери, а почему вы спрашиваете? – как в тумане, сказала Марта.
– Раз у вас есть дети, то вы наверняка разделяете чувство счастливой матери. У меня тоже есть ребенок, еще совсем маленький. Аннибал так любит его! Он так на него похож!
Несчастная Марта не могла допустить мысли, что человек может так чудовищно лгать. Собственная чистота не позволила ей подумать плохо о другом человеке. Едва не рыдая, Марта бросилась вон из комнаты, быстро прошла подземелье и, оказавшись в своей комнате, бросилась без сил на кровать. Обеспокоенная происшедшим Клементина послала за доктором. Тот, обследовав больную, пустил ей кровь, но лихорадка продолжалась еще всю ночь. Утром доктор вторично пустил Марте кровь. Это позволило побороть лихорадку, но Марта целую неделю после этого пролежала без сил, бледная и подурневшая от двойной болезни. Очень плохо, когда телесная болезнь сопровождается духовной, а мы с вами видим, что Марта страдала очень сильно. Спустя еще два дня Марта позвала к себе Клементину и отдала распоряжение.
– Клементина, срочно найди покупателя нашей гостиницы.
– Что с вами, госпожа? Чем могу я объяснить такое неожиданное решение? – взволновалась служанка.
– Аннибал де Жезе – обманщик и подлец! Я не хочу больше видеть его! Поспеши, Клемента! Если будут предложения по купле-продаже, сообщи мне.
– Хорошо, госпожа. А как же ваша лечебница? Чтобы ее содержать, нужны средства и немалые!
– Купим гостиницу в другом квартале. Побыстрее, Клемента!
Шокированная служанка всплеснула руками и выбежала из комнаты.
А в это время, вернувшаяся в Тур герцогиня де Шеврез, торжествовала. Она считала, что де Жезе очень непоздоровится.

28. Переписка кардинала Ришелье

В первой декаде августа, после пышных торжеств, связанных с женитьбой герцога Анжуйского, теперь уже Орлеанского, которые, надо сказать, щедро были окроплены кровью бедного Шале и не сулили молодоженам счастья, кардинал Ришелье улучил немного времени для дипломатической переписки. Вообще за его жизнь ему удалось заключить семьдесят четыре договора с иностранными державами, что характеризует его, как дальновидного политика. В эти же дни Ришелье отправил дипломатическую миссию в Испанию, написал несколько писем родственникам, в частности, герцогине де Комбалэ – своей племяннице, и приготовился перечесть два маленьких письмеца. Вдруг вошедший камердинер доложил:
– Ваше высокопреосвященство, виконт Жуайез только что прибыл из Парижа!
– Пусть войдет, – разрешил кардинал. Пока выходил камердинер, и входил виконт, Ришелье развернул одно из писем:
«Ваше преосвященство, вы заставляете высокопоставленную даму посылать вам записки, что само по себе характеризует ее не с лучшей стороны. Вы давно не навещали меня, Арман.
7 августа 1626 г. Мария Медичи».
Интересно было бы узнать, что думал по этому поводу Ришелье. Этого, конечно, никто никогда не узнает, но писатель, это же почти волшебник! Его, ну, то есть наша фантазия дает нам шанс узнать мысль великого кардинала, которая заключалась примерно в этих словах: «Я давно уже не епископ Люсонский!»
– Ваше преосвященство, я только что из Парижа, – доложил Аннибал, представ перед патроном.
– Все ли прошло гладко? – спросил Ришелье, не поднимая глаз, а посматривая на лежащую на столе записку, оставшуюся единственной на столе. – Всех ли виновных в заговоре постигла кара?
Эти слова кардинала насторожили виконта. «Неужели кардинал узнал? Но кто мог предать меня? Что это за записка?»
– Я задал вопрос, – твердо, но без гнева сказал Ришелье.
– Монсеньер, я должен вам сообщить, что в самый ответственный момент возникли затруднения. Кто-то похитил палачей. Нам пришлось найти волонтеров из числа дезертиров.
– Вы не о том говорите, – изрек Ришелье, устремляя на виконта проницательный взор. Аннибал с честью вынес это испытание.
– Монсеньер, мне до сих пор не по себе – три дня назад маркиз де Шале получил двадцать восемь ударов мечами!
На какой то миг Ришелье закрыл глаза, возможно совесть уколола его одной из своих пик, и в этот миг Аннибал бросил быстрый взгляд на записку. Его острое зрение обнаружило прилипшую к записке пушинку. Записка лежала к виконту торцом, и это позволило молодому шпиону понять, кто запечатывал послание. Таким способом, а виконт это знал, завертывают бумагу капуцины.
«Голубиная почта! Он все знает!» – Подумал Аннибал и вслух сказал:
– Монсеньер, я должен вам рассказать еще кое-что.
– Я вас внимательно слушаю, сударь, – Ришелье внимательно изучал лицо своего шпиона, но виконт, не смотря на свою молодость, уже умел быть непроницаемым.
– Поскольку вы назначили меня главным Прево Парижа, и это дало мне какую-то власть, я решил, что будет полезным послать в логово Кальвинизма своего человека.
Ришелье не мог удержаться от улыбки.
– Камердинер маршала д’Орнано господин Брилар, которого суд приговорил к повешенью, гораздо полезнее будет живым. Признаюсь вам, я тайно выкрал его ночью, чтобы гугеноты не узнали истинной стороны дела, и переправил его в Ла-Рошель, в это гнездо раздора.
– Вы совершили преступление, – с виду строго изрек кардинал, умиленный ложью шпиона. – Вы позволили заговорщику сбежать.
– Камердинер заговорщика еще не заговорщик, монсеньер. Честное слово, монсеньер, Брилар недостоин петли! Но, если вы считаете, что я совершил преступление, что ж, я готов подать в отставку.
– Как ловок, сукин сын! – рассмеялся кардинал. У него не было сил сердиться на виконта, проявившего хладнокровие и находчивость. Аннибал посчитал, что сердиться за сукина сына сейчас неуместно, и промолчал.
– Присаживайтесь, виконт! – добродушно изрек Ришелье. Аннибал сел сбоку от кардинала за большой стол.
– Выпейте за здоровье Брилара, оно того стоит.
Аннибал налил из бутылки в рюмку вина, поднес к лицу и сначала понюхал, потом пригубил, причмокнул, как заправский дегустатор и сделал несколько глоточков.
– Превосходное вино! – сказал виконт, поставив рюмку на стол.
– Льстец, – заключил Ришелье. – Никто из моих слуг не сказал ни одного лестного слова в адрес этого вина.
– Это дело вкуса, монсеньер. Ваши слуги – простолюдины, и им нужно простое вино, вроде бургундского. Тонкий вкус способен оценить только человек с тонким вкусом.
– Хорошо сказано, виконт. Вот, послушайте теперь, как хорошо написано: «Ваше преосвященство, барон де Жезе – преступник, он помог сбежать опасному заговорщику,
камердинеру Орнано Брилару!» Подписано братом Капером. Что вы об этом скажете?
– Скажу, что если ваше преосвященство не доверяет мне, то мне нет никакой радости служить вам.
– А с чего вы взяли, что я вам не доверяю?
– Зачем же тогда вы поручили капуцинам следить за мной?
– Я не давал капуцинам такого поручения, виконт. Просто у вас появился недоброжелатель. В записке есть постскриптум: «Эти сведения мы получили от дворянина по имени де Туш. Есть приметы: Рост ниже среднего, очень изящен, носит черные длинные усы. Лет примерно двадцать пять. Одет был в светлый камзол, шитый золотом. На нем была красивая перевязь с орнаментом в виде красных пятиугольников». Вам не известен этот человек, виконт?
– Человек нет, а вот перевязь показалась мне знакомой! – возбужденно произнес Аннибал.
– И кому принадлежит такая перевязь? – спросил Ришелье, думая, что виконт проговорился и сейчас начнет оправдываться.
– Это вас удивит, монсеньер, но перевязь принадлежит мне.
– Действительно удивило. Поезжайте в Париж и разберитесь с этим. Заберите с собой этого голубя, – Ришелье указал на клетку, стоявшую на полке. – Вскоре двор двинется в Париж. Вот что, сделайте все возможное для того, чтобы моя аудиенция у королевы состоялась, как только я приеду в Париж. Это очень важно, виконт!
– Значит, монсеньер, я все еще на службе у вашего преосвященства, и вы на меня не сердитесь? – весело спросил Аннибал, подходя к клетке с голубем и открывая ее.
– Вы правильно думаете, – Ришелье имел одну особенность, он иной раз говорил тоном не соответствующим смыслу речи, так что собеседник не всегда мог понять, что у кардинала на уме.
– И я по-прежнему пользуюсь вашим доверием?
– В большей или меньшей степени, это будет зависеть от вас.
Аннибал взял голубя из клетки и, рассматривая сизаря, про себя сказал ему, словно голубь был телепат и понимал речь человека: «Маленькая пташка, а можешь наделать больших гадостей! Я ведь мог пристрелить тебя, когда на рассвете ты взлетел с церкви в Блуа. Я как будто знал, что ты не принесешь с собой ничего хорошего. Ну да ладно, пташка невинная, теперь ты в надежных руках и послужишь на благо».
Аннибал поцеловал голубя в его красивый зоб и поместил обратно в клетку.
– Постараюсь оправдать ваше доверие, монсеньер! – сказал напоследок Жуайез, взял клетку и вышел из комнаты Ришелье. Кардинал, как человек не чуждый искусства, взял гитару и остаток вечера музицировал. Что он сочинял, осталось для нас загадкой.

29. Пропажа и поиски

В Париж виконт де Жуайез вернулся через четыре дня. Он сразу зашел в свой дом на улице Сент-Антуан и тщательно обследовал все помещения. Аннибал сразу же обнаружил пропажу одной из шпаг и пресловутой перевязи.
Виконт порылся в шкатулке с конспиративными принадлежностями и недосчитался усов. В гардеробе не оказалось также его светлого, шитого золотом, камзола и штанов. Чуть позже он понял, что нет и чулок с башмаками, а также его роскошной шляпы.
– А этот кляузник де Туш еще и отменный ворюга! – воскликнул Аннибал. Он расхохотался и сел, почти упал на софу. Аннибал погрузился в размышления.
«Так, достопочтенный господин де Туш, вам этот номер не пройдет, клянусь честью! Если вам понадобилось украсть мою одежду, то значит, ваша одежда не внушала доверия. Стало быть, вы были в одежде простого человека. Этого мало, чтобы вызвать подозрения! – рассуждал виконт. – Значит, или за вами гнались, и вы, господин ворюга, были ранены, или побоялись, что вас узнают в прежней одежде! Так, шпагу вы выбрали в самый раз для бала – значит, не отличаетесь силой, а шляпу – самую широкополую, стало быть, вы, сударь, скрываетесь от агентов кардинала! Де Туш, де Туш, де Туш! Черт возьми, ясно как
день, что это не настоящее ваше имя. Оно означает печаль! Отчего же вы печальны, сударь? Не от того ли, что были свидетелем казни несчастного маркиза?! Стало быть, он вам небезразличен? Ах, черт возьми, как здорово, когда обладаешь логикой и ясным рассудком! Остается неясно, как этот месье печаль проник сюда? Через парадную дверь он войти не мог, а вот выйти – да еще переодевшись в мой костюм – запросто! Привратник открыл ему дверь, приняв его за меня! Но это значит, что его впустила Марта!
Это довольно странно! Вероятно, за господином де Туш гналась погоня, и чтобы спрятать его... Но Марта не решилась бы спуститься в подземелье с незнакомым мужчиной.
Или бы решилась? Женщина! Тысяча чертей, это была женщина! Все сходится! Она выбрала самую легкую шпагу, прикрылась самой большой шляпой, наклеила мои усы!»
Аннибал похлопал в ладоши в честь этой женщины.
– Браво, браво, герцогиня! – воскликнул он, поняв, кто была та женщина, кто обворовал его, его – агента кардинала! – Во всей Франции на это способны только две женщины: графиня Карлейль и герцогиня де Шеврез! Ну, миледи не будет пакостить своему коллеге, а вот герцогиня заслужила мои аплодисменты. Надо же! Проникла в гостиницу, вошла в доверие к Марте и выведала все тайны. Нет, к счастью, не все. О нашей сделке Марта, конечно же, ей не рассказала, а то не сносить бы мне головы. Ах, плутовка! Я не откажу себе в удовольствии лично засвидетельствовать герцогине мое восхищение. Самое время пойти к Марте и обнять ее.
Аннибал как был в одежде простолюдина, так и отправился в гостиницу «Козочка», но не потайным путем, а через улицу.
Войдя в помещения кабачка, Ариэль заметил каких-то новых слуг. Мужчина и женщина лет тридцати прислуживали за столами. Ариэль пришел к мысли, что Марта наняла новых слуг и, успокоившись, шагнул прямо во внутренние помещения. Он открыл дверь в комнату хозяйки и к своему изумлению нашел там полураздетую женщину, которую не успел разглядеть, и постороннего мужика, что ластился к женщине. Ариэля не успели обнаружить, как он закрыл дверь.
– Да нет, этого не может быть! – вслух подумал Ариэль, и ворвался в комнату. Поднявшийся визг доказал Аннибалу, что это не Марта.
– В чем дело, сударь? Почему вы врываетесь в нашу комнату, как к себе домой?
– Простите, сударыня, и вы, сударь, но с каких пор эта комната стала вашей? – Ариэль покраснел от досады.
– С тех пор, как мы купили эту гостиницу, сударь!
– Что? – Аннибал никак не мог понять, что происходит. Хладнокровие оставило его.
– Да, вчера мы подписали купчую с бывшей хозяйкой, госпожой Гийом, и с сегодняшнего дня мы – законные владельцы! Теперь объясните ваше странное поведение?
Жуайез видел перед собой порядочного человека, хоть и Дон-Жуана, и это не позволило дворянину выйти из себя и указать на разницу в классе.
– Видите ли, сударь, – растирая грудь, сказал Аннибал, – Я хотел жениться на хозяйке этой гостиницы Марте. Сами понимаете, что приехать к любимой и узнать, что она исчезла!
Аннибал опустился на пол словно без сил.
– Жоржетта, подай гостю воды! – сказал хозяин гостиницы. Его молодая жена, успевшая одеться, бросилась к графину.
– Воды? Водки, черт возьми!
Кабатчица посмотрела на мужа и выскочила в двери.
– Сударь, не смотря на ваш костюм простолюдина, речь у вас вполне аристократическая.
– А, это я научился в труппе, я – актер, – вывернулся Аннибал. – Надеюсь, вы знаете, где мне найти Марту Гийом?
– Нет, сударь, мне это неизвестно, – не очень уверенным тоном ответил кабатчик. Его жена как раз принесла водки в рюмке, позаимствованной из мужнего арсенала.
Аннибал залпом осушил бокал и делал вид, будто теряет сознание.
– Сударь, – сказал он, устремляя туманный вид на жену кабатчика, – я заплатил Марте за свою комнату за три месяца вперед.
– Да, она говорила мне. Мадам Марта передала мне тридцать пистолей, и если вы не желаете снимать у нас комнату.
– Да, я съезжаю! А деньги верните Марте, я ей платил, черт возьми! – Аннибал распластался на полу.
– Как бы чего не случилось! – взволнованно произнесла супруга кабатчика.
– Давай отнесем его в его комнату, – проговорил тот.
– А что мы будем делать с этими тридцатью пистолями?
– Отнесем госпоже Гийом!
– Госпожа Гийом опасается, что сей человек может найти ее теперешнее жилище. Так как же нам быть?
– Как, как?! Отнесем его в его комнату и запрем снаружи на ключ!
– А сами в это время...
– Тсс, как бы он не услышал. Мадам Марта говорила, что этот Ариэль чертовски хитер!
– Да уж, хитер, выпил рюмку водки и свалился, бедный.
Новые владельцы гостиницы с честью справились с задачей – отнесли Ариэля в его комнату и заперли дверь на ключ. Несчастные, они не знали о потайном ходе! Кабатчик взял деньги, сунул их в карман и поспешил отправиться на улицу Сент-Оноре, что было в нескольких кварталах. Кабатчик проделал немалый путь с севера на юг, при этом он часто оглядывался, ему казалось, что монах, следовавший за ним этим же путем, следит за ним. Когда же до ворот Сент-Оноре оставалось совсем немного, Ариэль, переодевшийся капуцином, понял, что Марта купила гостиницу «Три вороных коня». Он тот час же обогнал кабатчика, послужившего ему проводником, и вошел первым в вышеназванную гостиницу. По традиции первый этаж занимала трапезная, именуемая просто кабачок. Аннибал сел за свободный столик, надвинул поглубже капюшон и молитвенно сложил руки. Краем глаза он видел, как хорошенькая прислуга вышла из помещения с разными кушаньями на подносе и, обслужив клиентов, направилась к столику, где сидел капуцин.
– Что будете есть, святой отец? – с издевкой спросила Клементина, прекрасно знавшая, что капуцины едят только хлеб и траву, а пьют только воду. Даже молоко пьют в редкие дни.
– Кусок телятины, поджарку с соусом фрикасе, бутылку вина божанси.
Клементина узнала голос и узнала монаха. Она выронила поднос и неудачно пришибла себе палец на ноге.
– Где Марта? – строго спросил Аннибал? – Что с ней случилось, что она продала свой кабачок и переехала, чуть ли не в Сен-Клу?
– Это вам лучше спросить у нее, сударь, – растерянно пролепетала Клементина.
– Клементина, – с угрозой изрек виконт, – я страшный человек, и если ты не хочешь оказаться в Бастилии, ты сейчас же выложишь мне все, что знаешь.
Бедная девушка и вправду поверила угрозам мнимого капуцина, она потрогала лоб, посмотрела на входную дверь, потом, справившись с волнением, сказала.
– Хозяйка мне запретила разговаривать с вами, но раз вы настаиваете.
– Не только настаиваю, но и разрешаю!
– Так вот, на другой день после вашего отъезда в гостиницу вошел какой-то странный человек. Он просил помощи, за ним гнались мушкетеры. Марта спрятала его в вашей комнате. Вечером она отнесла ему поесть, и ее не было четверть часа, а когда она вернулась, то была бледна, она вся дрожала! Бедная Марта Гийом! Ей стало плохо, доктор
сделал ей кровопускание, но госпожа все равно бредила в лихорадке.
– Дальше, – проглотив ком и сжимая кулаки, произнес Аннибал.
– Утром доктор снова пустил кровь. Госпожа опять лежали как мертвые, и как только она смогла заговорить, велела продать гостиницу.
– Что она еще говорила?
– Я бы не хотела навлечь на себя беду...
– Да говори же! – Аннибал схватил девушку за руку и
сильно сжал кисть.
– Она сказала, – бледнея, ответила служанка, – Аннибал подлец и обманщик! Вернее, наоборот: обманщик и под...
– Она не могла этого сказать! – воскликнул «капуцин», вскочив.
– Это ее слова, сударь! И отпустите мою руку, мне больно!
– Дьявольщина! Я ее убью! – вскричал виконт Жуайез, выскочив из
за стола. – Где она? Где Марта?
– Клянусь богом, не знаю, сударь!
– Ах, если бы не срочное дело! – Жуайез вышел из гостиницы. Однако он одумался и притаился неподалеку от гостиницы Марты. Он увидел, как из дверей «Трех вороных коней» выскочила Клементина, огляделась и припустила в сторону Лувра со скоростью трех, по крайней мере, одного вороного. Капуцин подобрал подол власяницы и чесанул вслед за служанкой. Он промчался за ней по улице Вожирар, свернул на Лощильщиков и вскоре оказался на улице Могильщиков. Аннибал догадался, где была Марта. Неподалеку от этой улицы находилась лечебница. Показываться Марте в таком наряде Аннибал не хотел. К счастью, неподалеку у него имелась новая конспиративная квартира, где он смог переодеться в костюм дворянина и уже в таком виде двинулся к лечебнице.

30. Аргументы и контраргументы

Аннибал вошел в двухэтажное здание, представлявшее собой скорее казарму, нежели госпиталь. На плохоньких кроватях лежали больные, в печи колыхал жалкий огонек, чувствовалась нехватка перевязочных материалов и лекарств, но благодаря заботам Марты в палатах, вернее, в одной общей палате было чисто и аккуратно. Марта хлопотала над больными и покалеченными. Аннибал смотрел на все это с известной долей сострадания, не тревожа сестру милосердия, коей была его возлюбленная. Но вот, утерев пот со лба после очередной перевязки, Марта обернулась к дверям и села на стул. Как вдруг вздрогнула всем телом, будто на стуле выросли иголки.
– От вас никуда не деться, сударь, – с укоризной сказала г-жа Гийом, вытирая платком вспотевшие виски.
– Это неудивительно, ведь вы знаете, кем я служу и кому.
– В самом деле. Наверное, вы подняли на ноги всю полицию.
– Вовсе нет, Марта, немного хитрости, и те, кто знали ваше убежище, привели меня к вам, сами того не зная.
– Что вам еще от меня надо? – холодность Марты была предсказуема, Аннибал ничему не удивлялся, и это давало повод Марте думать, что она права в отношении виконта.
– Видимо, вам мало, и вы пришли за добавкой.
– Конечно, мне мало, Марта! – с пылкостью, но очень спокойно сказал де Жезе, – Мне мало того, что я получил от вас, я желаю большего!
– Как вы циничны!
– Разве цинизм – любить вас и желать сделать вас своей женой?
– Что? – Марта протерла платком свои глаза.
– Я люблю вас, милая Марта, я уже просил у вас вашей руки и попрошу еще.
– Вот как! – усмехнулась г-жа Гийом. – А что же вы не попросите руки у вашей любовницы, баронессы де Туш?
– А, так она баронесса? – усмехнулся в свою очередь Аннибал, – меня удивляет ее самоуничижение!
– А вы и не знали! Имеете совместного ребенка...
– Что??? Ребенка? Что за бред вы несете, обожаемая! Да эта герцогиня де Шеврез – куртизанка! Она создана для разврата!
– Я больше не хочу вас слушать! – воскликнула Марта, боясь сойти с ума от всего этого.
– Потому, что не уверены в своей правоте, сударыня! От чего вы бежите? Все, что наговорила вам эта герцогиня – гнусная ложь! Она мстила мне за смерть Шале! А вы ей поверили, поверили в то, что я – негодяй! Стыдитесь, Марта, как вы, с вашим умом могли поверить первой встречной!
– По вашему есть люди, которые могут вот так вот хладнокровно лгать, зная, что причиняют человеку боль?
– Вы очень наивны, дитя мое! В мире столько зла, столько негодяев!
– И один из них – вы!
– Я???
– Да, вы! Откуда вам стало известно, что... что... – Марта не могла собраться с мыслями, не могла найти нужный аргумент, но верить Аннибалу у нее не было сил, уж слишком правдоподобный рассказ поведала ей герцогиня де Шеврез. Наконец она нашла нужное слово.
– Откуда вам известно, кто была эта дама? Ведь я не называла вам ее настоящего имени!
– Все очень просто, дитя мое!
– Не называйте меня дитем, сударь! Я старше вас!
– А ведете себя, как ребенок. Все очень просто, Марта. Эта герцогиня донесла на меня капуцинам. А то, что ваш брат сбежал не без моей помощи, это уж вы сами ей рассказали. Так вот, капуцины послали голубиную почту его преосвященству монсеньеру Ришелье. Черт возьми, вы тут за два часа не вспотели так, как я за один миг, Марта! Капуцины подробно описали приметы этого доносчика. А имея железную логику и острый ум, мне не составило труда узнать в некоем господине де Туш герцогиню де Шеврез. Где тут у вас можно сесть?! Я сегодня половину Парижа обегал, пока нашел тебя.
Казалось бы невиновность Аннибала была доказана и Марте нужно было бы попросить прощенья, но тут мы вынуждены обнаружить перед читателями один недостаток Марты – гордыню, которая, иногда маскируясь, присутствует у многих людей. Она-то и не позволила г-же Гийом просить у Жуайеза прощения, а тот, в свою очередь, чувствуя себя оскорбленным, ждал, что виновная сама раскается у него на груди. Он ошибся, с кем не бывает! Марта, признав, в глубине души, свою вину, поняла, что между нею и виконтом огромная пропасть. Он – дворянин, к тому же весьма умен и недурен собой. Она же принадлежала к третьему сословию, к тому же чувство собственной вины не позволяло ей добиваться счастья. Опять же предрассудки из-за трех лет разницы. Марта понимала, что Аннибал пользуется вниманием женского пола, что со временем у него непременно появится любовница, и он будет упрекать ее в том, что она вышла замуж в неравном браке.
– Уходите, – выдохнула она, не имея сил взглянуть мужчине в глаза.
– Это значит, что ты отказываешь мне, – резюмировал Аннибал.
– Да, сударь, я отказываю вам.
– Это твое последнее слово?
– Последнее.
– Черт создал женщину! – вскричал Аннибал, вставая со стула.
– Не богохульствуйте, сударь! – воскликнула хозяйка лечебницы, устремляя на Аннибала негодующий взгляд.
– Ни в коем разе, сударыня! Если бы женщину создал Бог, она не была бы такой...!
– Договаривайте, раз уж начали, – с обидой сказала Марта.
– Такой упрямой! Но вы, Марта, не знаете, как я упрям! Я не оставлю вас в покое до тех пор, пока вы не выйдете за меня замуж! До свидания! – Аннибал сделал отмашку шляпой и вышел. Потом вернулся.
– Чуть не забыл, вам письмо от кузена. – Виконт отдал письмо Марте и вышел на улицу. Марта порывисто вскрыла конверт и прочла несколько строк:
«Дорогая Марта! Мы расстались с этим ужасным человеком в Туре. Я держу путь в Ла-Рошель, откуда надеюсь попасть в Англию. Относительно этого ужасного человека: Держись от него подальше, он служит дьяволу в красной мантии!
Твой кузен...»

31. Королева Анна Австрийская

Анна Австрийская, родившаяся в 1601 году в стране апельсинов и гранатов, в стране Европы, от которой Африку отделяет маленький пролив.  воспитанная в строгом кастильском духе, она была выдана замуж за Людовика XIII в ее двенадцать лет заочно. А когда ее супругу королю Франции, родившемуся в том же 1601 году исполнилось четырнадцать лет, молодожены провели свою первую брачную ночь. Поначалу Людовик был сильно влюблен в королеву Анну, считавшуюся самой красивой женщиной в Европе,
но вскоре оба поняли, что у них разные вкусы, разные увлечения и все остальное тоже разное. Анне Австрийской хотелось бы влиять на решения короля, вместе с ним управлять судьбой Франции и Европы, вести свою политику, но... Сначала выскочка Кончини и королева-мать вмешивались в политику, потом Люинь полностью завладел
инициативой, а когда королева потеряла ребенка, которого она носила, Людовик просто перестал уважать свою жену и забыл дорогу в ее покои, что не помешало ему, однако, при
ревновать ее к Бекингэму. Но вот взошла звезда Ришелье! Анна Австрийская нашла в его лице своего злейшего врага. Почему? Ришелье никогда не вводил раздора в семью короля, он всего лишь последовательно проводил внешнюю политику антигабсбургской гегемонии, в то время, как королева-мать и королева Анна желали сближения с австро-испанским альянсом. К чему это бы привело? Ясно, к порабощению всей остальной Европы за исключением разве что островной Англии.
Хуже ничего нет, если женщина, наделенная определенной властью, не знает чем заняться! Она начинает делать то, что совсем делать не надо. Анна Австрийская хорошо знакомая читателю по книге А. Дюма «Три мушкетера» совсем не та невинная жертва мстительности кардинала. Она плела интриги против кардинала и короля, она была в сговоре с иностранными державами, даже готова была вступить в переговоры с Англией, все с тем же Бекингэмом. Дюма наврал? Великий романист просто из чувства тщеславия переставил, и уже не один раз, всю историю с ног на голову, и читатель поверил! Такова сила таланта Дюма. Впрочем, романистам это позволено, а вот автору историко-приключенческого романа врать уже запрещается. Можно только выдумывать. Поэтому, примите королеву на ваш суд такой, какой ее изобразила история.
Королева Анна не поехала вместе со всем двором в Нант, а, сославшись на недомогание, осталась со своими придворными в Париже, в Лувре. Генеральные штаты ее не интересовали. Король с легкостью отпустил супругу и был безмерно рад своей свободе. Кардинал тоже не расстраивался из-за отсутствия королевы. Он знал, что среди ее фрейлин есть две особы преданные его высокопреосвященству. Анна Австрийская сидела в своей комнате на подушках и слушала роман о Розе, который ей читала дуэнья. Сама королева никогда не читала, то ли из-за обычая, то ли от того, что во время оного можно думать о другом, в частности, о заговоре. Королеву окружало несколько фрейлин, кои нередко занимались вышиванием, чтобы скрасить свои скучные часы. Балы в ту пору были редкостью.
Королева открыла шкатулку и будто бы нехотя достала алмазное колье – подарок на день свадьбы, стоивший
Людовику миллиона ливров, а бюджету Франции огромных дефицитных дыр. Глядя на колье, королева вспоминала тот бал, ту роскошь, коей поначалу ее окружил Людовик XIII. Анна Австрийская вздохнула. Она оплакивала провалившийся заговор и... мы чуть было не сказали: бедного Шале. Вряд ли королеву Анну волновали такие мелочи. Она оплакивала свою свободу и власть, которые неминуемо появились бы в случае смерти кардинала и заговора против самого короля.

32. Парламентер кардинала

Неожиданно в комнату вошла камеристка королевы и, склонившись к самому уху Анны Австрийской, прошептала:
– Там пришел человек, он говорит, что он последний, кто разговаривал с Ла Портом.
– С Ла Портом! – тихо произнесла королева. – Проводи его в свою комнату, я сейчас приду.
Камеристка вышла, а королева, поднимаясь с подушек, отдала приказ фрейлинам:
– Занимайтесь своим делом, я скоро вернусь!
Королева быстро прошла в уборную, открыла маленьким ключом потайную дверь и попала в узкий коридор, пройдя по которому Анна проникла в небольшую комнату своей камеристки, где ее ждал некий дворянин. Увидев королеву, он отвесил глубокий поклон и застыл как изваяние, высоко подняв голову.
– Вы говорите, что вы последний, кто видел моего камердинера?
– Да, это так, ваше величество!
– Что с ним? Вы можете мне сказать?
– С ним все в порядке, сейчас он в Бастилии.
– Как? Ла Порт в Бастилии, и вы смеете говорить мне, что с ним все в порядке?
– Да, ваше величество, я так говорю, потому что сам арестовал Ла Порта.
Королева вздрогнула.
– А при каких обстоятельствах вы его арестовали и за что?
– Вы хотите узнать, не было ли при нем письма вашего величества или того, другого?
Хладнокровие и наглость этого человека пугали и восхищали королеву. Она внимательно разглядывала незнакомца, но не могла вспомнить, где она могла его видеть.
– Вам и это известно? – королева не стала запираться.
Она также надеялась на откровенность собеседника.
– И это и многое другое. Ваше величество, я пришел к вам с просьбой, и думаю, что вы мне не откажете.
– Вот как? Вы в этом уверены?
– Я уверен в вашем благоразумии.
– И в чем же заключается ваша просьба?
– Я выступаю просителем от лица кардинала Ришелье. Его преосвященство просит у вас аудиенцию, как только он вернется в Париж.
– А если я откажу?
– Это не в ваших интересах, государыня. Монсеньер кардинал желает вам добра, не его вина, что ваши политические взгляды противоположны.
– А если я все-таки откажу?
– Вы хотите, чтобы я открыл карты. Хорошо! Королю известно, что вы принимали непосредственное участие в заговоре против первого министра, а стало быть, против его величества. Королю также известен ваш уговор с герцогом Анжуйским и его виды на престол. Его величеству только не известно содержание письма, адресованного известному нам милорду. Ему не известно также ответное письмо милорда, которое скомпрометировало бы вас до крайности. Господин кардинал хочет согласовать с вами
один вопрос во внутренней политике, чтобы ему не пришлось причинить вам вред, а в случае вашего отказа, ему придется это сделать, чтобы обезопасить себя от дальнейших происков. Что вы мне ответите, ваше величество?
– Что вы – наглец, что вы блефуете и ничего не знаете
о письме, которое вез Ла Порт!
– Благодарение богу, у меня хорошая память. Вот содержание этого письма:
«Милорд, со дня нашей последней встречи меня преследуют неудачи и опасности. Король подозревает меня по каждому пустяку, а кардинал Ришелье не дает и шагу шагнуть без его шпионов». Я помню все письмо, но, к сожалению, к чести вашей осторожности оно не является прямым доказательством вашей измены, а вот подпись!
– Довольно, сударь! Прежде, чем я дам вам свое согласие, я требую, чтобы вы назвали мне свое имя!
– У меня много имен. Какое бы вы хотели услышать?
– Самое известное! То, которое вам дал ваш крестный
господин кардинал!
– Вы мне льстите, ваше величество. Что ж, извольте. Меня зовут барон де Жезе.
Королева несказанно обрадовалась.
– Де Жезе! Я знаю одного Жезе, который служит кардиналу, и совсем недавно собирался жениться на простой кабатчице!
– Вы прекрасно осведомлены, ваше величество! Когда это господин де Туш успел вам обо всем рассказать? Он крепко насолил мне, этот досточтимый де Туш, и я поклялся отомстить ему! Если я не достану самого господина де Туш, я отомщу герцогине де Шеврез! Она обокрала меня,и за это я выгравирую на ее прелестном плече лилию каленым железом! Так и знайте!
– Как вы со мной разговариваете, негодяй! – вспылила Анна Австрийская. Она крепко перепугалась за свою наперсницу.
– Прошу прощения, ваше величество, – Аннибал поклонился. – Давайте же вернемся к делу. Его преосвященство просит у вас аудиенции в саду Тюильри в тот же день, когда двор вернется в Париж. Поверьте, это необходимо прежде всего вам, государыня.
– Будь по-вашему, барон де Жезе, жених кабатчицы – с презрением
произнесла королева и повернулась, чтобы выйти из комнаты.
- У моей кабатчицы – сердце королевы, а от вашего что-то попахивает похлебкой.
- Что? Да как вы смеете!
- Мое почтение, ваше величество,- Аннибал поклонился и ушел, размышляя:
«Она думает, что я и вправду нарисую герцогине де Шеврез клеймо воровки. Королева найдет способ предупредить герцогиню об опасности и та в страхе сбежит из Франции, чего мы ей и желаем! А теперь пойдем, отпустим птичку».
И довольный собой Аннибал де Жуайез покинул Лувр.

33. Рандеву

Перед самым отъездом из Нанта Ришелье получил письмо, привязанное к лапке голубя.
«Рандеву состоится!
16 авг. в. Ж.».
«Это свидание дорогого стоит», – подумал Ришелье.
На следующий день двор покинул Нант, где король не смог договориться с провинциальными штатами, и вынужден был передать полномочия кардиналу Ришелье, что нисколько не отяготило могучие плечи политика. К середине сентября двор вернулся в Париж. Королева Анна, как и обещала, устроила кардиналу свидание в саду Тюильри.
Связным был все тот же де Жезе, которого королева после свидания с ней приказала арестовать своим придворным. Те передали виконта швейцарцам. Аннибал провел несколько дней в тюрьме Фор Л’Евек, но потом ему удалось выкупить у тюремщика лист бумаги, перо и чернила. На следующий день Аннибал предъявил коменданту тюрьмы приказ о его освобождении, подписанный Парижским Прево. Коменданту пришлось отпустить арестованного до особого распоряжения кардинала или короля. Таким образом Аннибал вышел на свободу, встретил в назначенный день кардинала и передал его послание королеве. Та не очень удивилась появлению перед ней этого наглеца, и милостиво согласилась назначить час и место встречи.
Теперь же, пользуясь тем, что король отдыхал после долгого перехода, кардинал получил возможность переговорить с королевой с глазу на глаз. Они обосновались в
одной из беседок и постарались говорить тихо и кратко.
– Что вам нужно, ваше преосвященство? – спросила королева, отвернувшись из пренебрежения.
– Вы чем-то обижены, ваше величество?
– Кем-то, а если говорить правду, меня оскорбил ваш слуга Жезе! В жизни не встречала человека более бесцеремонного и наглого!
– Вашему величеству было угодно допустить риторические ошибки. Жезе целеустремлен и смел. Он всего лишь хорошо исполняет приказы своего начальства.
– Что вам угодно? – обиженно спросила Анна Австрийская.
– Мне угодно предостеречь вас от беды, ваше величество. Вы же знаете, как я отношусь к монархии и к королю. Я всей душой болею за ваше примирение с королем, а  вы все более отдаляетесь от него. Да простит мне ваше величество мою дерзость, но я более чем кто-либо во Франции желаю вам подарить Франции наследника престола.
– Вы не находите, что предисловие чересчур затянулось? – С надменностью сказала королева.
– Быть может вы и правы, государыня, но иногда в предисловии мысль проявляется конкретнее и убедительнее.
Завтра – королевский совет в узком составе. Его величество, ее величество, вы и я. Будет обсуждаться только одна тема – заговор против королевской власти. О заговоре королю известно все! И о планах герцога Орлеанского, кстати, женившегося 5 августа на герцогине Монпансье. О вашей к нему симпатии Людовику тоже все известно.
– Ближе к делу, сударь! Что вы хотите?
– Я хочу выразить надежду, что ваше величество будет благоразумно, признает свои ошибки и заблуждения и попросит прощения у его величества. Только так можно сберечь брак, которому я от всего сердца желаю долгих и счастливых дней существования!
Королева готова была вспылить, гордая испанская, а тем более королевская кровь закипела в ее венах. Предвидя это, Ришелье добавил.
– Ваш супруг, государыня, будет обвинять вас в супружеской и государственной измене, а ваша свекровь – во всех смертных грехах, и я счел бы глупым и неосмотрительным с вашей стороны полное отрицание происшедшего, вид оскорбленного достоинства и явный протест. Склоните голову перед сильными мира сего. Уверяю вас, в этом случае корона не слетит с вашей чудной головки, Анна.
Ришелье слегка поклонился королеве и вышел из беседки. Неподалеку от этой самой беседки находился Аннибал. Ришелье видел его, получил знак, что все спокойно,
и удалился. Вскоре после кардинала из беседки вышла униженная, но непокоренная Анна Австрийская. Увидев де Жезе, она вспылила.
– Это опять вы, сударь?!
– Мир тесен, ваше величество! – как ни в чем, ни бывало, ответил Аннибал.
– Вы, конечно, можете вот так нахально издеваться над моей беспомощностью, но кардинал не вечен, и берегитесь тогда!
– Тогда я побежал!
– Куда? – полюбопытствовала королева.
– В церковь, поставить свечку за здравие его высокопреосвященства! – И довольный от своей дерзости, Аннибал быстро зашагал к выходу из Тюильри.

34. Унижения королевы

На следующий день, то есть 17 сентября был созвал королевский совет, на котором присутствовал король Людовик XIII, королева-мать, кардинал Ришелье и супруга Людовика XIII. Все остальные отсутствовали по причине узкого спектра государственных дел. Да и дело-то, можно сказать, было семейное. Обсуждалось недостойное поведение молодой королевы. Король никак не хотел занять своего места, он все ходил, то закручивая, то раскручивая усы. Королева Мария Медичи, усевшись в кресло и заняв надменную позицию, свысока посматривала на сноху. Кардинал из почтения перед королем тоже не садился, а застыл на месте, как памятник. Только его живые глаза, словно прожектора все видели, все высветили и все поняли. Анна Австрийская осмелилась сесть на свое место, но по ее лицу и позе было видно, что королева чувствует себя виноватой и что она полна раскаяния. Наконец король сказал:
– Расскажите нам, мадам, о своей роли в заговоре Шале! Ну, смелее, расскажите мне, вашей свекрови и господину кардиналу, который при дворе один еще питает к вам добрые чувства, которых вы недостойны! Как! Вы молчите?
– Что я могу еще сказать, ваше величество, ведь вы и так все знаете лучше меня, – робко ответила королева. – Вы отняли у меня моих слуг, вместо них приставили ко мне шпионов, которые ни на секунду не оставляют меня одну. Вам известен каждый мой шаг, сир.
– Надо же! – с возмущением воскликнула королева Мария Медичи. – Она же еще и оскорблена!
Анна Австрийская обратила на Марию Медичи умоляющий взгляд.
– О, не казните меня так жестоко, матушка!
Если бы Мария Медичи и смягчилась бы, то вот король как раз не желал этого.
– Да перестаньте разыгрывать из себя жертву! – вскричал он. – Королева христианнейшего короля за его спиной переписывается с врагами Франции, входит в тайный сговор с врагами короля...
– Не правда, ваше величество, заговор был против кардинала, – осмелилась вставить Анна Австрийская.
– А это одно и тоже, государыня! – крикнул Людовик,
выходя из себя. Вместо того чтобы разделять взгляды и уважать мнение супруга, вы, мадам, готовы были изменить ему, то есть мне! И с кем!
– Это ложь! – испуганно воскликнула королева. – Это неправда!
– Истинная правда! – воскликнул король остановившись возле супруги и в упор глядя ей в глаза. Наконец он разогнулся и продолжил шествие по кабинету. – Слава всевышнему, не быть рогатым мужем – во власти короля! А вас, мадам, в этом случае оправдывает то, что ваши побуждения стать после моей смерти... Да, да, после моей смерти женой Гастона – что все это имеет политический мотив, желание властвовать. Представляю, – несколько смягчился Людовик, исчерпав злобу, – что бы вы там навластвовали с этим моим легкомысленным братом.
На Анну Австрийскую было жалко смотреть. Она переживала свои самые унизительные моменты жизни. Король видимо решил поставить точку и сказал.
– С этих пор, сударыня, вся ваша переписка будет проходить через моего цензора.
Тут Людовик, на мгновение потеряв над собой контроль, подскочил к Анне Австрийской, склонился и тихо прокричал:
– Благодарите господина кардинала! Если бы не он, я бы уже потребовал у Папы развод! И я бы его получил! –Добавил Людовик, оставив королеву и сев, наконец, на
свой трон. – И хороши бы вы тогда были, с позором вернувшись в Испанию! Честное слово, я много бы отдал, чтобы на это посмотреть.
Королева лила свои благородные слезы, будучи в полном изумлении. Оказывается это кардиналу, человеку которого она обвиняла во всех своих бедах, она обязана была своей короной и честью королевы. Однако это нисколько не примирило ее с человеком, которого она ненавидела. Оскорбленная гордость была единственным советчиком разума Анны Австрийской в этот момент.
Мария Медичи ничего более не добавила. Она сказала бы многое, если бы женитьба ее старшего сына на дочери испанского короля не была ее затеей. Кардинал не проронил ни слова. Он внимательно наблюдал за действиями королевы и был готов вмешаться в любую минуту, чтобы отвратить беду от молодой королевы.
– Скажите же нам что-нибудь, мадам, – изрек король, свысока поглядывая на свою жену.
– Простите, – выдавила Анна Австрийская.
– Прощение – добродетель королей! – гордо изрек король.
– Ваше величество, – вступил кардинал, – Я тоже прошу вас о снисхождении. Королева молода и неопытна, она чужда ваших привычек, она не разделяет ваших взглядов на политику, но она – королева, ваша августейшая супруга.
Король улыбнулся кардиналу и подошел к королеве.
– Мадам, я не могу устоять перед доводами его преосвященства, и посему прощаю вас. Надеюсь, что впредь вы будете блюсти королевскую честь и не замышлять заговоров за моей спиной против меня и кардинала Ришелье. – Людовик протянул королеве руку, которая покорно поцеловала монаршую руку. На этом первая часть королевского совета была окончена. Во второй части король милостиво назначил кардинала губернатором Гавра и генеральным сюринтендантом навигации и торговли, а также разрешил кардиналу иметь своих собственных мушкетеров.
– Интересно, – добавил король к только что озвученному, – в какую форму вы оденете своих мушкетеров.
– Я не могу пожелать для своих мушкетеров ничего лучшего, чем плащи, украшавшие ваших верных солдат, сир.
Плащи будут под цвет моей мантии, а кресты без королевских лилий явятся лучшим доказательством тому, что они такие же солдаты католической веры.
– Ум-м, отлично, отлично! – улыбнулся король. – Только вот где вы наберете себе достойных телохранителей? Ведь лучших дуэлянтов со всего света собрал я!
– Безусловно, сир, лучшие должны служить королю.
– Но хватит ли вам полусотни человек?
– У Генриха Третьего было сорок пять гасконцев, и они
весьма преданно ему служили.
– И все-таки не уберегли, – подчеркнул король. Он припомнил детали убийства Генриха Валуа Жаком Клеманом, и сказал:
– Кажется, ваш покойный отец был с ним в эту роковую минуту?
– Вы совершенно правы, ваше величество. Мой отец опоздал лишь на мгновение, и это опоздание привело к смене династий. От каких-то несчастных мгновений зависят судьбы государств и целая эпоха! Поистине пути Господни неисповедимы.
– Да, ваше преосвященство, – сказал король, желая сменить тему, – мы с вами не доиграли партию в шахматы, отложенную в Нанте!
– О, сир, на свете нет ничего более приятного, как партия в шахматы с таким игроком, как ваше величество!
И кардинал с королем прошли в другой кабинет.

35. Мировой судья

Где-то в последних числах сентября виконт Жуайез был на приеме у кардинала Ришелье и по-свойски беседовал с министром о разных делах, в кои был посвящен, как вдруг вошел Дебурне и доложил:
– Ваше высокопреосвященство, к вам на аудиенцию добивается какая-то дама.
– И ее зовут? – бесстрастно спросил Ришелье.
– Марта Гийом, ваше преосвященство.
Аннибал бросил на кардинала быстрый взгляд, выражавший недоумение.
– Это та самая дама, для которой вы просили титул баронессы? – спросил Ришелье, просверливая своего агента взглядом.
– Да, монсеньер, та самая.
– И вы не знали о том, что она вот уже третий день околачивает мои пороги?
– Не имел представления, монсеньер! С вашего позволения я встану за ширмой и послушаю, что она вам скажет.
– Это не совсем честно, по отношению к женщине. Лучше встаньте к стене, как часовой и дышите через раз.
Аннибал подошел к стене, что напротив стола кардинала и занял позицию, слившись с обшивкой стены.
– Пусть войдет! – приказал Ришелье. Через минуту на пороге появилась женщина, одетая в простенькое платье. Она изобразила реверанс и ждала, пока сильный мира сего что-нибудь скажет. Ришелье с минуту рассматривал ее, при этом Марта успела покраснеть и побледнеть, словно взгляд Ришелье проник в ее мозг и душу и выведал все ее сокровенные тайны. Министру Людовика XIII было просто любопытно, чем же так приворожила эта дама его лучшего шпиона, человека многих достоинств и званий.
– Присядьте, дитя мое, – наконец сказал Ришелье, указывая на стул напротив стола.
Марта тихонько подошла и села на краешек стула, словно готовясь в любую секунду с него вскочить.
– Я слушаю вас, сударыня.
– Простите меня, ваше высокопреосвященство, если я нарушаю ваши правила, но я пришла жаловаться на вашего человека.
– Вот как? Кардинал прекрасно знал о ком идет речь, и чуть было не рассмеялся. – И что же натворил этот человек?
– Он не дает мне прохода, он ни на один день не оставляет меня в покое...
– Чего же он от вас добивается? – Спросил кардинал, высморкавшись в платок. Он едва не расхохотался.
– Возможно, вы будете смеяться, монсеньер...
– Дитя мое, я уже смеюсь. Виконт де Жуайез, о котором вы говорите, не смотря на то, что ему приходится по долгу службы много лгать и обманывать – честный человек. Если бы не его занятость нашим общим делом, он бы уже нашел себе жену красивее и намного знатнее вас. Аннибал красив душой и телом, и я не понимаю, почему вы отказываетесь выйти за него замуж. Мне кажется это большая честь для вас. Неужели вы не понимаете, что он любит вас, и ради этого выпросил у меня титул баронессы для вас.
Марта опустила голову, потом гордо вскинула и сказала.
– Я не могу принять его любовь, ваше преосвященство! Для этого есть много причин, и я хотела бы умолчать о них.
– Не потому ли, дитя мое, что они неосновательны? Все ваши причины – пыль, которая рассеется под дуновением любви, которую к вам испытывает виконт.
– И все же я настаиваю на своей просьбе, монсеньер!
Я прошу вас избавить меня от ухаживаний этого человека!
Аннибал стоял и слушал, с ужасом ожидая развязки. Благо в глубине кабинета было темно, и никто не видел его бледности.
– Дитя мое, на свете есть только один способ избавиться от ухаживаний человека, к услугам которого – вся полиция Франции. Монастырь! Согласны ли вы покинуть мир и уединиться в келье?
– Согласна, – решительно ответила Марта.
– Но, насколько я осведомлен, у вас есть гостиница и еще вы занимаетесь богоугодными делами – ведете лечебницу.
– Вы очень хорошо осведомлены, ваше преосвященство. Я передам все это моей помощнице Клементине. Вы дадите мне рекомендательное письмо к аббатисе монастыря госпитальерок?
– Мешать служению божьему – не в моих правилах. И все же я даю вам на выбор два конверта без подписи, – Ришелье вынул из стола два конверта, в один вложил патент на титул баронессы де Шарло, а в другой вложил рекомендательное письмо, которое быстро подготовил и подписал. Затем, опустив два конверта под стол, чтобы их не видела Марта, перетасовал и положил на стол.
– Вы доверяете провидению, сударыня?
– Бесконечно, ваше преосвященство!
– И полагаетесь на его выбор?
– Полагаюсь, господин кардинал.
– Берите один из этих конвертов. Бог вам судья. Я не вправе распоряжаться судьбами людей.
Марта протянула руку и долго не решалась выбрать. Наконец она закрыла глаза и положила руку на один из конвертов. Взволнованная, она открыла конверт и обнаружила рекомендательное письмо.
– Что вы выбрали, дитя мое? – бесстрастно спросил Ришелье.
– Монастырь, – в голосе Марты почему-то не было слышно ноток радости, скорее облегчение и обреченность.
– Нет! – раздался сзади Марты голос Аннибала. – Марта, сжалься над моим сердцем, оно разрывается на куски!
– А-а, вы подслушивали, сударь! – возмутилась женщина.
– Не подслушивал, а слушал, стоя здесь в этом кабинете на своем посту!
– Ну, это все равно! – Марта обернулась к кардиналу.
– Ваше преосвященство, где мне найти этот монастырь?
– Неподалеку от границы Франции с Испанскими Нидерландами. Поезжайте по дороге на Мобёж.
– Благодарю вас, ваше преосвященство! Я была о вас плохого мнения, простите меня.
– И не вы одни.
Марта выскочила из кабинета, едва успев изобразить плие.
– Монсеньер! – с укором сказал Аннибал.
– Я ничего не могу поделать с этим, это богова компетенция. Но я могу для вас кое-что сделать. Возьмите патент и поезжайте с Мартой Гийом до самого монастыря. Если вам удастся убедить ее выйти за вас замуж, то вручите ей патент, если нет...
Аннибал схватил патент и бросился догонять Марту.

36. Спор и ссора – родственники

Старая, размытая первыми дождями дорога, ведущая к границе Франции и Испанских Нидерланд. Одинокие повозки, изредка пересекающие эту унылую местность, где жило мало народу из-за часто возникающих военных конфликтов. И одинокий всадник, неизменно сопровождавший столь же одинокую повозку. Повозка и всадник преодолели уже несколько десятков лье. Ни для кого не секрет, что в повозке, державшей путь почти до самого Мобежа, ехала Марта Гийом, а во всаднике на гнедом коне можно без особого труда узнать Аннибала де Жуайеза. Нам только нужно обратить внимание на длинную шпагу, прекрасный черный с синим отливом плащ и черную широкополую шляпу с белыми страусовыми перьями. До самого Шоли он сопровождал Марту, не напоминая о своем присутствии. Он полагал, что женщина одумается и что в нужный момент он сумеет расположить ее к себе. Но вот уже вдали показался Мобеж, а дорога к монастырю сворачивала влево. Солнце, выглядывая из редких окошек хмурых облаков, спешило спрятаться за городскими стенами Мобежа. Кучер, погонявший лошадь, он же и хозяин повозки, никак не хотел довезти Марту до самого монастыря.
– Сударыня, простите великодушно. Меня ждут в городе, и я хотел бы еще до заката выгрузить свой товар.
– Я вас понимаю, и благодарю за то, что вы согласились меня подвезти, – промолвила женщина, сходя с повозки. – Не могли бы вы рассказать мне, как лучше и быстрее попасть в монастырь?
– Нет ничего проще, сударыня, – ответил мужчина почтенного возраста. – Пойдете этой дорогой мили две, там справа будет небольшой замок, в нем никто не живет, а еще дальше покажется монастырь. Дорога ведет прямо к нему. Прощайте!
– Прощайте, – Марта сунула мужичку два луидора и повернулась от повозки, собираясь идти, как вдруг перед ней оказалась лошадь и всадник.
– Дорога грязная. Если вы вздумаете по ней идти, то испачкаетесь по колено в грязи, так что в монастырь вас уже не пустят, – произнес Аннибал, сохраняя спокойствие, – Садитесь на лошадь, леди Марта.
– Совет хороший! – крикнул мужик и стегнул кобылку.
Прежде чем последовать совету, Марта долго изучала лицо виконта. Глаза Аннибала не выражали отчаяния, но и коварства в них тоже не нашлось. Марта уцепилась левой рукой за луку, вставила ногу в стремя и, с помощью Аннибала, подсадившего ее, оказалась верхом на коне. Виконт проворно вскочил на круп своего скакуна. Несколько секунд оба молчали, не решаясь сказать слово.
– Может быть, мы поедем? – сказала, наконец, Марта.
Виконт чуть дернул повод, конь пошел шагом. Марту это не устраивало, поэтому она сказала:
– С такой скоростью мы не успеем и к утру, сударь!
– Так что же? Я бы хотел возить вас всю жизнь, Марта.
– К счастью, мы не кентавры, чтобы проводить всю жизнь в седле.
– Но если вы хотите проводить всю жизнь в молитвах, значит вы – грешница.
– Я? – было возмутилась Марта. Она все же смирилась. – Да, я грешница. Я совершила страшный грех, который хочу искупить!
– Вы имеете в виду, Марта, подкуп парижского Прево? Да я небеса благодарю каждый день за этот ваш грех, Марта!
Женщина хотела всплеснуть руками в знак протеста, и, отпустив луку седла, потеряла равновесие. Аннибал поймал Марту, сидевшую боком, в объятья и прижал к груди.
– Отпустите меня, – прошептала Марта. Аннибалу показалось, что в ее тоне проскользнула нежность, но следующий возглас разбудил его от заблуждений.
– Да отпустите же меня! – Марта применила силу, и виконт не стал ее удерживать.
– Марта, – взволнованно изрек виконт, – прежде чем вы меня бросите, я бы хотел узнать, почему?
– А я бы не хотела вам называть тех причин, из-за которых ухожу в монастырь.
– Я настаиваю.
Марта как-то странно посмотрела на виконта.
– Если бы вы были поумней, то догадались бы сами.
– Вот как? Я глупец! – возмутился де Жезе. Но все же он совладал с эмоциями и амбициями. – Пусть так: я – глупец! Проясните же мне суть истины, сударыня!
Марта повернулась к виконту, отпустив луку, но чтобы
удержаться в седле ей стало необходимо за что
то держаться, и она взяла виконта за руки.
– Да неужели вы не понимаете, что я не пара вам!
– Вот с этого места – поподробнее! – усмехнулся Аннибал.
– Хотите откровенности – вы ее получите! – в глазах Марты сквозил холодок, которым она надеялась вооружиться против пламени мужчины.
– Начнем с того, что вы – знатный дворянин, потомок древнего рода, а я... А кто я?
– Вы – женщина, которую я люблю! – воскликнул виконт. Марта закрыла глаза, и Аннибал уже подумал, что победа на его стороне, но не тут то было! Марта с еще большим упорством рыла между ними яму.
– Я женщина без роду, без племени, вдова, кабатчица, вот я кто! Ваша любовь ко мне скоро пройдет, и вы сами будете упрекать меня в том, что я воспользовалась вашей
слабостью.
– Наверное, Бог творил Еву в горячем бреду, потому, что вы, Марта, несете какой-то бред!
– Бред? – возмутилась женщина. – Я еще не то вам скажу! До вашего появления, я жила счастливо с моим мужем, у нас все шло гладко, хорошо шли дела и... Я должна вам сказать, что до сих пор люблю своего мужа...
– Счастливо жили со своим мужем... – произнес Аннибал, пародируя Марту. – Вы никогда не любили своего мужа, Марта! Женщина, которая со смехом отворачивается от поцелуя, или даже уступая воле супруга, подставляет ему свои губы, не любит его!
– Вы осмеливаетесь? – возмутилась Марта, пораженная проницательностью мужчины.
– Осмеливаюсь! Да! Признайтесь, Марта, ведь вы любите меня!
– Я люблю своего мужа!
– Ложь.
– Не кощунствуйте!
– Кощунствуете вы, сударыня! Вы бежите в монастырь вовсе не потому, что на вас снизошла благодать! На вас снизошло затмение! Марта, да если бы вы не питали ко мне нежных чувств, то разве бы вы осмелились подкупать меня таким образом?
– Вы переходите все границы! – воскликнула Марта, возмутившись натиску виконта.
– Не перехожу, а перешел! – произнес Аннибал и, заключив женщину в объятья, похитил ее прелестные губы.
– А теперь ударь меня, и давай помиримся, – сказал Жуайез, отпустив женщину. Марта и в самом деле хотела завезти молодому человеку, но после этих слов, не нашла в
себе сил для злости.
– Послушайте меня внимательно, Аннибал, – со слезами на глазах сказала Марта. – Я старше вас, я уже, наверное, не смогу родить вам наследника, а ваш древний род нуждается в этом. Не перебивайте меня. Мне еще много нужно сказать. Я действительно любила своего мужа... не так как вас...
– Марта! – вскричал Жуайез, разгораясь, как сухая солома.
– Я потеряла его и очень переживала. Вы, Аннибал, занимаетесь очень рискованным делом, вас могут убить в любую минуту... Я не переживу этого, если это произойдет на моих глазах, а переменить вашу жизнь я не в праве. Вы служите кардиналу, вы преданны ему, вы считаете, что ваш долг... О, как я ненавижу это слово!
Пока Марта говорила эти слова, Аннибал заглянул в себя и задал вопрос: А мог ли бы он бросить службу у кардинала и поселиться с Мартой в каком-нибудь тихом уголке Франции? И не нашел утвердительного ответа. Нет, для него жизнь без служения отечеству пуста. Пуста, даже если ее будет наполнять любовь к Марте Гийом.
Марта смотрела на Аннибала, ожидая его последнего аргумента, но тот молчал и смотрел в сторону, мучимый разными мыслями.
В полном молчании прошли последние остатки дороги. Конь подошел к монастырским воротам и остановился, выведя седоков из задумчивости.
– Прощайте, – Марта соскользнула с коня и, подойдя к воротам, постучала молотком в калитку. Пока она ждала результата, она все время смотрела на виконта и ждала его последнего слова. Аннибал молчал, тогда сказала Марта.
– Сейчас я скроюсь за этими воротами, и мы больше никогда не увидимся. Что вы скажете мне на прощание?
– Что вы беспощадно правы! Я – глупец! В вас нет веры, Марта! Любящая женщина не задумывается о том, убьют ли ее избранника! Она просто любит и наслаждается жизнью! Ступайте в монастырь, Марта, там вас научат верить! Прощайте!- Аннибал развернул коня и погнал его по дороге на Париж. Внезапно с неба хлынул дождь. Аннибал снял шляпу и подставил разгоряченное лицо дождю. Капли дождя, несшиеся со скоростью встречного ветра, хлестали его по лицу как кнут, а виконт не замечал боли и летел на коне на встречу ветру.
Наконец окошечко в монастырских воротах открылось, и чей-то нежный голосок спросил:
– Вам кого угодно?
Обессилившая Марта, прислонясь спиной к воротам, тихо произнесла:
– Откройте двери кающейся в грехах.
– Есть ли у вас рекомендация от епископа?
– У меня есть рекомендация от кардинала.
– Какого кардинала?
– Ришелье, – казалось, у Марты больше не было сил, чтобы сказать хоть еще одно слово. Но этого и ненужно было. Имя кардинала открывало все двери во Франции.

37. Монастырь госпитальерок.

Бедную женщину провели в келью настоятельницы, этакой матроны, где в ходе короткой беседы Марте было пожаловано покровительство церкви. Ее провели в келью, где молодой и полной сил женщине, предстояло провести жизнь в постах и молитвах. Настоятельница некоторое время наблюдала за новенькой. Марта перекрестилась и принялась развязывать свой багаж, как вдруг почувствовала себя хуже, у нее закружилась голова и она упала на кровать. На зов настоятельницы прибежали сестры.
– Что это с ней? – спросили сразу трое монашек. Обескураженная Марта, приходя в себя, стала заверять сестер, что это от переутомления.
– Простите меня, я очень устала в пути.
Однако мать настоятельницу это не успокоило.
– Сестра Изабель, завтра сходи за лекарем в Мобеж.
– Хорошо, матушка, – промолвила Изабель и вышла из кельи.
– Пойдемте ужинать, дочь моя, – позвала настоятельница.
– Мне не хочется, матушка, – кротко ответила Марта.
У настоятельницы возникло еще большее подозрение.
– Вы были замужем, дитя мое?
– Да, матушка. Я овдовела четыре месяца назад, а почему вы спрашиваете?
– Так положено, дочь моя. У нас в монастыре нет секретов. Я задам тебе вопрос, дочь моя. Попробуй не обижаться, а ответить искренне. У тебя был любовник до того, как
ты попала сюда?
– Нет, матушка.
По дрожащему голосу настоятельница поняла, что новообращенная что-то от нее скрывает.
– Скажи честно и откровенно, дитя мое. Это обитель божья, здесь люди открываются перед богом и перед теми, кто ему служит.
– Я говорю правду, матушка, у меня нет и не может быть любовника! Я признаю возможной связь с мужчиной единственно в законном браке!
– Конечно, конечно, – снисходительно проговорила настоятельница. – Тебе тяжело открыть свою тайну. Может быть потом, когда ты начнешь верить своим сестрам, ты расскажешь мне все.
– Это не моя тайна, матушка настоятельница. Если я открою ее, может погибнуть человек, который мне дорог...
– Конечно, конечно, дитя мое. Отдыхай. Я позову тебя утром.
Утром, после молитвы сестра Изабель отправилась в город за доктором и к обеду привела его в монастырь. Пожилой врач не смущал монашек, но имел полное доверие настоятельницы.
– Ну, где ваша больная? – спросил он, едва переступив порог монастыря. Настоятельница провела его в специальную комнату и позвала туда Марту.
– Дочь моя, вчера вам было плохо, а мой долг велит проявлять заботу о своих дочерях. Это доктор Ле Клерк. Не пугайтесь и слушайтесь его. – Матрона вышла из комнаты.
– Ну, дочь моя, на что жалуемся? Говорите откровенно – монастырь это не то место, где можно лгать и обманывать.
– Я не хочу ни лгать, ни обманывать, господин Ле Клерк. Вчера мне стало плохо...
– Так-так. Головокружение? Тошнота?
– Да, а откуда вам это известно?
– Нет аппетита, неудобства в области живота, – продолжал доктор.
– Ваша правда.
– Смена настроения? Вам кажется, что все вокруг вас изменилось?
Марта в изумлении воззрилась на доктора.
– Господи, но откуда вам это известно?
– Из практики, все беременные женщины испытывают то же самое.
– Беременные? Но при чем здесь я?
– При том же, при чем и все женщины, которые стремятся стать матерями. Я вас от всей души поздравляю!
– О нет! – Марта почти потеряла сознание. – Почему ты не уберег меня, Господи, от этой ошибки?!
– Ошибаетесь, дитя мое, Бог вас уберег от этой ошибки! Нет ничего хуже для молодой и красивой женщины заточать себя в эту благочестивую тюрьму! Теперь вам придется вернуться в мир и наслаждаться всеми благами цивилизации.
– И это говорите вы – монастырский доктор?
– Я, монастырский доктор, – подтвердил Ле Клерк. – Собирайте ваши вещички и в добрый путь. В монастыре вам не место.
– Но куда я пойду?
– Бог вас не оставил в прошлом, не оставит и в будущем. О том, что с вами случилось, я ни кому не расскажу.
Прощайте и передайте мою благодарность тому, кто это сделал.
Доктор указал рукой на живот Марты и вышел.
– Что вы можете сказать, лекарь? – спросила настоятельница.
– Болезнь заразная, ей лучше уйти, – ответил Ле Клерк, не смотря настоятельнице в глаза.
Вслед за доктором монастырь покинула Марта. Ее удивило то обстоятельство, что никто из монашек близко не подошел проводить ее.

38. Когда подлог бывает полезным

Солнце слегка подсушило дорогу. Марта брела по дороге, ведущей в Камбре, надеясь, что какая-нибудь попутная повозка довезет ее. До вечера ей не встретилось ни одной сколь-нибудь пригодной повозки. Наступала вечерняя мгла, когда в отдалении, позлащенный закатными лучами ей привиделся маленький замок, а если честно – большой дом, сделанный в виде замка. Марта решила попытать счастья там. Она кое-как добрела до ворот и из последних сил постучала молотком в двери. На большее ее не хватило. Словно во сне Марта почувствовала, что ее подхватил кто-то и несет куда неведомо. Вскоре она почувствовала, что лежит на чем-то мягком, на лбу ее что-то холодное, заботливая рука убирает с ее лица волосы. Марта с трудом разобрала, что говорили голоса.
– Она выбилась из сил, – этот голос принадлежал мужчине.
– Нужно дать ей нюхательной соли! – сказала женщина. Марта по голосу определила, что эти люди молоды и принадлежали к слугам хозяина или хозяйки этого замка.
Марта сделала движение подняться, но лишилась чувств, при этом у нее из кармана выпали какие-то бумаги.
Женщина поспешила поднять и прочесть эти бумаги, пользуясь тем, что мужчина бегал в другую комнату за нашатырем. По-видимому, женщина умела читать, потому как, прочтя первое письмо, оказавшееся рекомендательным письмом к настоятельнице, ее немного удивило, а второе, оказавшееся патентом на титул баронессы де Шарло, привело женщину в восторг.
– Шарль! – вскричала молодая женщина.
– Ну, что тебе? Что ты так кричишь? – сказал Шарль, подавая пузырек с солью своей жене.
– Ты знаешь, кого нам послал Бог?
– Откуда мне знать?
– Нашу хозяйку! Наконец-то у Шарло есть хозяйка!
– Не может быть, Шарлотта! О чем ты говоришь?
– Читай!
Марта как раз приходила в себя, и прочитанное вслух Шарлем дошло до нее:
– Сим удостоверяю, что Марте Гийом пожалован титул баронессы и поместье Шарло!
– О, Аннибал, я тебя не достойна! – прошептала Марта, поняв, кто подложил ей патент.
С Мартой мы разобрались. Будем спокойны и за дом, принадлежавший теперь ей и приносивший десять тысяч ливров годового дохода. Двое слуг – все, что осталось от некогда благополучного жилища, – вполне устраивали не привередливую хозяйку. А что же Аннибал? Виконт де Жуайез скакал всю ночь под проливным дождем. К утру он достиг Боэна и остановил измученного жеребца возле первой попавшейся гостиницы. Хозяину гос-цы он бросил пистоль и сказал: «Крепко натопить печь в моей комнате, принесите одеяло и большую рюмку водки!»
Приказание было исполнено. Аннибал разделся, опрокинул в рот рюмку крепкого и скрылся под одеялом. Вскоре печка дала о себе знать. К вечеру молодой человек вылез из-под одеяла мокрый от пота почти так же сильно, как он промок от дождя. Виконт попросил ужин в комнату, надел просушенное белье и провел бессонную ночь в тоске.
Через три дня он был в Париже.

39. Воля родителей

Оставим теперь и достойную кабатчицу с ее непростой судьбой, и страдающего виконта Жуайеза, и жужжащий, кишащий Париж. Оставим их и перенесемся в провинцию Берри, где воды Шера ласкают заливные луга языками чистых струй. В одном из замков этой провинции происходили интересные события. Интересные не с политической точки зрения, а с психологической. Владелец замка Торси виконт собирался объявить сыну свою родительскую волю.
– Сын мой! – торжественно произнес шестидесяти летний старец юноше лет семнадцати. – Ты отлично знаешь, в каких дружеских отношениях мы с семейством Пуйон. Глава этой семьи вот уже тридцать пять лет является моим лучшим другом.
– Отец! – произнес юноша, стоя перед родителем, сидящим в кресле. – Не могли бы вы яснее выразить вашу мысль?
– Ты не догадываешься, сынок! – с умилением изрек виконт де Торси. – Ты отлично знаешь, что у барона де Пуйон подрастает юная Виолетта!
– Так вы хотите нас познакомить! – встревожился юноша.
– Вот какого мнения ты о своем отце! – пожурил сына виконт.
– Только не говорите мне, отец, что вы собираетесь нас поженить!
На лице виконта расплылась улыбка.
– Сын мой, дорогое дитя мое! – вас обвенчали с Виолеттой, когда ей было два годика, а тебе – три. Всё давно решено! Виолетта приезжает завтра из пансионата! Готовься встречать свою жену, Анри!
Торси младший оставался в оцепенении. Это известие вылилось на него как ведро холодной воды с градом.
– Но, как же так, отец?! Я не хочу жениться! Я еще слишком молод! И потом, я собирался пойти на военную службу!
– Ты, кажется, недоволен?
– Больше, виконт, я просто взбешен! Вы женили меня, не спросив, хочу ли я жениться!
– Мне казалось, – ледяным тоном сказал виконт, – что мой сын не был неблагодарным!
– Но, отец!
– Поздно что-либо менять – ты женат! Смирись!
– Черт возьми!
– Смирись, или я забуду, что ты мой сын!
– Ах, я в отчаянии! – Анри де Торси сломя голову бросился вон из кабинета отца. Он вбежал к матери, добродушной сорокалетней женщине, отличавшейся мягким характером и ловкостью в обращении с людьми.
– Матушка! – вскричал юноша, падая к ногам виконтессы.
– Ну, что еще стряслось, мон ми?
– Случилось несчастье! Отец женит меня на мадемуазель де Пуйон!
– Какое же это несчастье, сын мой? Виолетта, как говорят, очень красива. И ты зря так огорчился. Жить с молодой красивой женой разве не это счастье?
– Но я не знаю ее совсем! Я помню юную с веснушками, сопливую Виолку! Подумать страшно – она моя жена!
– Ну, Энрике, с тех пор прошло четыре года, девочка Виолетта стала девушкой, и весьма красивой.
– Но матушка! Я не хочу жениться! Я уезжаю в Париж и поступаю на военную службу! – Анри поднялся с колен, в его голубых глазах светилась решимость.
– Послушай меня, Энрике, – мягким, но в то же время твердым голосом сказала виконтесса де Торси. – Ты, конечно, можешь порвать отношения с твоими родителями и
их родней, ты можешь обесчестить наше имя своим отказом от Виолетты, ты можешь втоптать в грязь имя самой Виолетты, сбежав от нее...
– Матушка, какие страшные слова вы произносите!
– Не перебивай! – строго сказала виконтесса. – Но ты не можешь отказаться жениться на этой чистой девушке, поскольку ты уже женат на ней! И раз уж это все равно случилось, то хотя бы прими ее в своем доме. Нельзя убегать неизвестно от чего. А увидев ее один раз, ты сам будешь смеяться над своими страхами и будешь благодарить нас с отцом за такую жену.
– Ну хорошо, я приму ее завтра здесь, но предупреждаю, что если она мне не понравится, честное слово, я сбегу из дома!
– Анри!
– Сбегу, мама! Жить с нелюбимой женой! Да что я, животное что ли?! – И с этими словами он убежал к себе.

40. Невеста и завистница

На следующее утро двери пансионата кармелиток в Бурже раскрылись, чтобы выпустить из своей обители одну из своих воспитанниц. Из дверей вышла юная красавица с золотыми волосами, томными голубыми глазами и такими привлекательными губками, что любой мужчина, увидев их превосходный узор, ловил себя на мысли, что не прочь был бы хоть раз их поцеловать.
Воспитанницу встречали родители и ее подруга детства Сюзанна. Родители горячо облобызали дочку и все вчетвером взгромоздились в карету с гербами Пуйонов. В карете родители сообщили Виолетте свою волю. Молоденькая девушка как-то замкнулась в себе, погрузившись в мысли. Ее не устраивала подобная участь – когда женщину не спрашивают, хочет ли она стать чьей-то женой. Наконец она решила спросить свою подругу, тоже погрустневшую.
– Ты видела барона де Торси, Сюзанна?
Сюзанна, чтобы ее не услышали родители Виолетты, прошептала ей на ухо.
– Страшное чудовище! Костлявый, нос горбом, во рту - большая щербина, он страшно шепелявит. Один глаз сбельмом! Как глянет – хоть в гроб ложись!
– Неужели это правда, Сюзанна? – У Виолетты кровь стыла в жилах.
– И это еще не всё: пальцы его толстые и волосатые, как у макак!
– Неужели это правда? Неужели мои родители отдадут меня этому чудовищу? – негромко сказала Виолетта.
Ее подруга потихоньку подсмеивалась.
– Почему ты смеешься? Ты меня разыгрываешь!
– Нисколько, подруга! Я только представлю, как ты ложишься в постель с таким, как он дотрагивается до твоей белой кожи своими лапами...
Виолетту всю передернуло.
– Так ты уверена, что меня выдадут за него замуж?
– Давно выдали. Я слышала разговор между твоими родителями, они женили вас, когда вам еще было по два-три годика. Они же не знали, в какое чудовище превратится сынок их лучшего друга виконта де Торси.
Виолетта опустила голову, но в глазах ее не было боли обречения. Заметив, что ее родители заснули от тряской дороги, Виолетта сказала твердым, но тихим голосом.
– Ты поможешь мне избежать этой ужасной участи, Сюзанна!
– Я? Но как? – Сюзанна торжествовала победу.
– По приезду в Пуйон, ты переоденешься в мое платье, наденешь мой капор и намажешься пудрой так, что тебя родители не узнают! А я их предупрежу!
– А потом?
– Потом делай, как хочешь!
– А ты?
– А я сяду на коня, и больше никто меня здесь не увидит! В Париже у меня живет дальний родственник, между прочим, учитель фехтования. Сюзанна, я не пропаду!
– Но когда вскроется правда...
– Никто же тебя не принуждает ложиться в постель с этим чудовищем. Дашь мне несколько часов, чтобы добраться до Орлеана, а потом меня и ветер не догонит!
«Если бы ты знала, какие глазки у этого «чудовища».

41. «Смотрины на французский лад»

Приехав в замок Пуйон, Виолетта сказала родителям :
– Дорогие мои, раз такова ваша воля, я поеду в дом моего мужа, но позвольте мне привести себя в божеский вид. Не удивляйтесь, когда увидите меня подкрашенной. Матушка, я воспользуюсь твоими румянами и пудрой?
– Будь по-твоему, дочь моя, – согласилась г-жа Пуйон.
Через час из дверей замка вышли барон и баронесса де Пуйон и вслед за ними – некто в наряде мадемуазель де Пуйон. Большой капор скрывал почти все лицо девушки, остальное закрывала накидка. Через полчаса путешествия карета подъехала к замку Торси. Двери уже были нараспашку, их ожидали. Господин и госпожа Пуйон чинно прошествовали в зал, за ними неотступно шла девушка. Пройдя через большой зал, процессия остановилась в небольшой, но уютной гостиной, где томимые ожиданием находились господа Торси. Анри скрепя сердце глядел на приближавшуюся супругу, готовый в любую секунду провалиться сквозь землю, лишь бы не получить разочарования.
Последовал обмен любезностями. Невеста не говорила ни слова, жених всё время пытался рассмотреть лицо девушки, но Сюзанна, зная, что не может похвастаться красотой, не раскрывалась полностью. Все расселись кругом. Анри до боли в глазах всматривался в лицо девушки и с каждой новой деталью в его сердце вонзались иголки: «Подбородок крупноват и раздвоен, губы тонки, нос недостаточно изящен, глаза хитрющие маленькие. Ко всему этому еще и намазалась, как законченная кокетка или дурочка. Нет, этому не бывать!» – подумал юноша.
– Я сейчас принесу подарок невесте, – еле выдавив на лице улыбку, сказал Анри. Он вышел из гостиной и больше его не видели. Родители ждали минуту, пять, десять, наконец, послали слуг отыскать сына. Через несколько минут пришел слуга и сказал:
– Барон де Торси сам оседлал лошадь, вооружился до зубов и уехал.
– Он ничего не велел нам передать? – спросил бледный как полотно виконт. Тогда слуга, приблизившись к самому уху господина, ответил: – Только одно: чтобы вы
забыли, что у вас был сын.
Виконта чуть не хватил удар.
– Я обесчещен! – воскликнул виконт и упал в кресло. – Он сбежал!
– Как? – этот голос выдал господину и госпоже Пуйон, что перед ними не их дочь. Барон дрожащими руками содрал с головы мнимой невесты капор, и когда та обернулась, барон вскрикнул от изумления.
– Где моя дочь?
– Я – ваша дочь, неужели вы меня не узнали?
– Самозванка! – Барон де Пуйон лишился чувств. Сюзанна с хохотом покинула гостиную и замок Торси. Ее планы не удались, но она от души посмеялась над сватами.

42. Беглецы

Анри де Торси беззаботно ехал в сторону Орлеана ничуть не беспокоясь о том, что происходит в его доме.
«Они сами затеяли эту возню, – успокаивал себя барон,– ну так что ж – пусть повозятся! А то, что я женат – меня ничуть не волнует! Я вообще не собираюсь жениться! Мне уже семнадцать лет – пора делать карьеру!»
И он чуть дернул мундштук своего буланого жеребца. Небо было ясное, до вечера Анри рассчитывал достичь Орлеана, и настроение у молодого человека было неплохое. Вдруг он услышал выстрел и отчаянный крик, как ему показалось, молодой девушки. Анри пришпорил коня и вскоре увидел впереди за поворотом дороги горстку бродяг, окруживших молодого человека, лошадь которого они только что убили из мушкета.
«Отлично, приключения начинаются, – подумал юноша. – Только надо действовать осторожно, чтобы первое приключение не стало последним. Если налететь прямо, то можно получить пулю. Ну что ж, господин Анри, давайте повернем».
И барон де Торси, верный инстинкту самосохранения, свернул в лес, проехал несколько сот шагов лесом и остановился как раз напротив места грабежа. Он отвел лошадь подальше, привязал ее к дереву и, вложив за пояс два пистолета, держа в руках мушкет, приблизился к месту трагедии шагов на тридцать. Он разглядел, как разбойники обшаривали карманы своей жертвы, по-видимому, потерявшей сознание. Один из четырех бродяг поднял на вытянутой руке кошелек с золотыми монетами. Анри прицелился
и пулей перебил бандиту руку. Золото упало рядом с его законным владельцем. Раненый с воплем рухнул на землю. Трое остальных схватились за пистолеты и стали поспешно заряжать их. Анри вернулся к своему коню, отвязал его и ловко вскочил в седло. Барон обогнул участок леса и выехал на дорогу к тому месту, где лежал без чувств молодой наездник. Разбойники тем временем углублялись в лес, в поисках нападавшего. Анри посмотрел в сторону леса, съехал по боку коня и наклонился к пострадавшему.
– Вам плохо, юноша? – Анри обратился так, заметив
на человеке мужской костюм. Жертва ограбления не отвечала. Тогда молодой человек отстегнул плащ, запутавшийся удавкой на шее жертвы, и стал расстегивать крючки камзола, чтобы облегчить дыхание. Он успел заметить под камзолом дамский корсаж, как вдруг жертва ограбления очнулась и воспротивилась действиям спасителя.
Анри заметил, что с молодого наездника упала шляпа, под которой прятались довольно роскошные золотистые волосы и на него глядят испуганные глаза девушки.
– Так вы не мужчина! – воскликнул барон де Торси.
– Вы угадали, так что с того?! – с неудовольствием изрекла девушка, пытаясь встать.
– Кости целы? – спросил Анри.
– К чему ваш вопрос?
Видя, что девица встала и не хромает, барон сказал.
– Садитесь на моего коня и скачите отсюда. Немедленно!
– А вы?
– Я задержусь ненадолго. – И поддержав стремя, Анри позволил девушке сесть на своего коня, а сам распластался на дороге в позе умирающего лебедя, держа в руках пару
пистолетов. Как он и ожидал, разбойники вернулись забрать добычу. Главарь, естественно, подошел первый и схватил кошель с деньгами. Он повернулся к друзьям и протянул кошель с торжествующим видом. Вдруг бандит почувствовал, что к затылку его приставлен ствол пистолета и раздался голос:
– Жизнь или кошелек? – Анри расположился сзади главаря, используя его как прикрытие. Главарь шайки чувствовал себя в дурацком положении. Его, главаря грабительской шайки, грабят по всем правилам воровского кодекса. И все же жизнь дороже – он выпустил кошель. В тот же миг его напарники разрядили свои пистолеты. Одна пуля досталась главарю, вторая просвистела возле правого уха юноши. Анри ответил выстрелом. Один из двух бродяг рухнул, как спиленное дерево. Главный этой несчастной шайки начал оседать. Де Торси бросил его, переменил пистолет и шагнул навстречу оставшемуся разбойнику. Тот стоял безоружный.
– А ну иди сюда! – приказал юноша.
– Убегать было бессмысленно. Бандит повиновался.
– Подбери кошель, подойди ко мне, встань спиной, нагнись!
Юноша давал команды, которые разбойник беспрекословно выполнял.
– А теперь поехали в Орлеан! – Анри запрыгнул бандиту на спину и, держа пистолет у затылка бродяги, управлял им.
– Скачи рысью, а если вздумаешь брыкаться, каналья, я всажу тебе пулю в твою пустую башку!
Разбойнику ничего не оставалось делать. Он пробежал пару миль и упал без чувств. Юноше стало жаль беднягу. Он развязал кошель, бросил разбойнику двойной пистоль
и отправился в Орлеан пешком. На счастье на дороге неподалеку от Орлеана его ожидала спасенная им девушка. Подождав, пока он подойдет, она соскочила с коня и отдала повод хозяину. Анри вернул ей кошель с деньгами.
– Корону за коня, – улыбаясь, сказал де Торси. – Кстати, как вас зовут? – Молодые люди пошли шагом.
Девушка некоторое время колебалась, потом вдруг сказала:
– Франсуаза.
– Прелестное имя, – неловко заметил Анри.
– Быть может, мой спаситель скажет, как его зовут? – с милой улыбкой спросила девушка.
– О, еще бы! – Но Анри почему-то соврал: – меня зовут шевалье де Траси.
– Извините, Торси? – краснея, спросила девушка.
– Нет, вам послышалось, – Траси. Я из Прованса. Еду в Париж поступать на военную службу.
– Как это интересно! Шевалье, не могли бы вы помочь и мне поступить на какую-нибудь службу?
– Если бы у меня были связи в Париже, я бы рекомендовал вас как фрейлину герцогине Орлеанской, урожденной Монпансье.
– Я бы не согласилась. Это ужас как скучно.
– Тогда я прошу меня простить, ведь я и сам еще не знаю, кому именно я буду служить.
– Но тогда, позвольте мне оказать вам услугу! – радостно изрекла девушка, назвавшая себя Франсуазой.
– Каким образом?
– В Париже у меня есть кузен. Он служит кардиналу.
– Я мечтаю о службе королю, – твердо отказался юноша. – А еще я мечтаю оказать какую-нибудь услугу королеве.
– Ну да, чтобы оказаться на эшафоте, как этот несчастный Шале! Королева и герцог Орлеанский не те люди, которым можно служить, не опасаясь за свою будущность.
Они не смогут защитить от кары первого министра!
– А король? Король сможет защитить?
– Настоящий король во Франции – Ришелье!
– Вы, очевидно, более осведомлены, чем я.
– Разумеется, ведь до Прованса все новости доходят
через год.
Анри кивнул в знак согласия.
– Каким же образом вы оказались на большой дороге одна, без родителей, без охраны и лакеев? – спросил Анри, желая переменить тему разговора.
– Я – сирота и люблю путешествовать одна, переодевшись мужчиной.
– Но ведь это опасно! Эти люди могли причинить вам зло!
– Я очень неудачно упала, запуталась в шнурке от плаща и чуть не задохнулась. А вообще
то я могу за себя постоять.
– Так говорят одинокие женщины, но вы-то, слава богу, красивы и молоды, вам ничего не стоит найти заступника.
– Моя семейная жизнь кончена, сударь! – с горечью произнесла Виолетта, которую читатели давно разоблачили.
– Отчего же?
– Меня хотели выдать замуж за урода!
– Как я вас понимаю! Родители думают, что делают нас счастливыми, на самом деле ломают нам жизнь. Они думают, что их воля это все, но наши родители не знают, что
есть еще воля детей!
– Вы бесконечно правы, шевалье! Вот кажется, показался Орлеан!
– В самом деле. Как мы поступим? Я не хочу отпускать вас до Парижа одну. Если вы не возражаете, мы сделаем так: найдем хорошую гостиницу и снимем две смежные комнаты. В вашу комнату смогут попасть только через мою. Таким образом, вы – в безопасности.
– Так то так, но ведь еще есть вы? Вы думаете, что, спася меня, имеете право на мое полное доверие?
– Я не буду к вам ломиться, Франсуаза, я женат.
Анри опустил голову, кажется, он в этот миг жалел о своей женатости сильнее, чем когда
либо.
Молодые люди молча брели по городу, набрели на порядочную гостиницу и осуществили свой план относительно ночевки.
Утром Анри проснулся в восемь часов, постучался к своей спутнице, но не услышал ни полслова, тихонько открыл дверь, и увидел, что комната пуста. Тогда он осведомился у
хозяина гостиницы и тот сказал ему, что в шесть часов утра его спутник купил у него лошадь и уехал в направлении Парижа.

43. Франсуа де Бутевиль

Весной 1627 года Ришелье издал указ о запрете дуэлей под страхом смертной казни, но несмотря на эдикт, в Париже и во всей Франции продолжалось кровопускание дворян, которых Ришелье считал главным нервом государства. Он также считал, что дворяне имеют право проливать кровь только на службе королю. Множество дворян оказалось в Бастилии, некоторые сложили головы на эшафоте, но самые ярые продолжали задирать кого -попало на улице и приглашать в знаменитый парк «Пре-о-Клер». Среди ярых дуэлянтов был некий Франсуа де Бутевиль, родственник принца Монморанси просто напросто игнорировавший эдикт. Надо сказать, что де Бутевиль отличался бесшабашной храбростью и слыл мастером своего дела. Даже спустя десятилетия его считали смелым человеком и ставили в пример безусым юнцам. Таким образом, Ришелье потерял терпение и, несмотря на то, что Бутевиль был весьма знатен и родовит, решил поймать дуэлянта на очередной дуэли и наказать по всей строгости. Для этого он послал своего шпиона следить за Бутевилем.

44. Неприятная история

В один прекрасный воскресный день, после утренней мессы в церкви Сен-Сюльпис на перекрестке двух улиц встретились три человека. Юноша лет семнадцати, и с другой стороны молодой мужчина в расцвете лет в роскошном одеянии, гуляющий с другом, тоже модно одетым. Молодой человек искал Лувр, где бы он мог навести кое-какие справки. Увидев двух мужчин, он поспешил к ним с расспросами, но так как он не был искушен в приемах высшего света, Анри де Торси спросил:
– Господа, не подскажете ли, как мне найти Лувр?
Такой вопрос мог быть рассчитан как наглость, но Франсуа узрел в молодом человеке провинциала и потому заменил гнев насмешкой.
– Как видно, молодой человек спешит на свидание к королю!
Анри не знал, что Людовик Тринадцатый грешит мужеложством, иначе он бы тут же выхватил шпагу, но потому, как закатился друг этого незнакомца, Анри понял, что оскорблен и должен ответить.
– Сударь, я, кажется, вежливо спросил вас, как пройти в Лувр! Это не давало вам право отвечать мне дурацкими шуточками!
– Вот как! – рассмеялся де Бутевиль. – Львенок показал зубки!
Анри кое-как стерпел эту ухмылку столичного прощелыги.
– Я еще раз почтительнейше прошу вас, указать, в какую сторону мне идти!
Бутевиль быть может, и отпустил бы мальчика в нужном направлении, но тут некстати появился незнакомец выше среднего роста с длинной шпагой на боку. Он отвесил поклон мальчику и едва кивнул двум молодым людям.
– Если позволите, я укажу вам дорогу в Лувр, – сказал он, беря юношу под руку. – А эти господа знают только дорогу на Пре-о-Клер.
– Уж не хотите ли и вы прогуляться туда со мной и моим другом? – спросил Бутевиль, подбоченившись левой рукой.
– В котором часу, не угодно ли вам сказать? – хладнокровно спросил Аннибал. Анри де Торси, не наслышанный о знаменитом парке, решил вставить слово. Он обратился к Бутевилю:
– Зачем вам понадобилось прогуляться в парк с этим господином, ведь вы же не женщина, черт возьми?!
Франсуа был, мягко говоря, оскорблен.
– Какие остроты нынче в моде в провинции! – усмехнулся он.
– Кажется, вы хотите оскорбить меня, – догадался юноша. Аннибал в это время шепнул ему на ухо.
– Ни в коем случае не вызывайте его, пусть он вас вызовет.
– Хорошо, я не буду больше просить, чтобы мне показали дорогу в Лувр, я попрошу составить мне компанию пройти в какое-нибудь тихое место, где нам не помешают.
– Вы меня вызываете? – улыбнулся Бутевиль.
– Нет, но если вы откажетесь, я расскажу всему Парижу, что... как вас звать?
– Франсуа де Бутевиль, граф! – изрек дуэлянт, думая, что сейчас этот мальчик испугается и даст деру. Но де Торси не знал этого имени и поэтому ни сколько не смутился.
– Отлично, я расскажу всему Парижу, что граф де Бутевиль испугался!
– Щенок, – процедил сквозь зубы Бутевиль.
– А вот это уже смывается кровью, – с поразительным хладнокровием произнес Анри.
– Так на какой час наметим встречу? – с улыбкой коварства спросил Аннибал.
– Идемте немедленно, иначе вы найдете возможность доложить кардиналу о нашей встрече, и нам опять помешают.
– Как вам будет угодно, только подам нищему милостыню. Пусть он помолится за ваши грешные души. С этими словами виконт Жуайез бросил нищему пистоль с обрезанными краями и зашагал за Бутевилем под руку с де Торси. Нищий словно испарился. Он получил сообщение: «Через полчаса в Пре-о-Клер».
Через десять минут нищий был возле Люксембургского дворца, а через две минуты после этого двадцать гвардейцев кардинала спешили к парку как могли.
По дороге Аннибал успел поговорить с юношей.
– Молодой человек, вы ввязались в скверную историю.
Знаете ли вы кто этот де Бутевиль?
– Совершенно не знаю. Если я буду убит – тем хуже
для меня! Если мне удастся победить – я покрою себя славой.
– Предупреждаю вас, юноша, Франсуа де Бутевиль – головорез и забияка. Не прошло и дня, чтобы он не зарезал кого-нибудь. Будьте настороже, не пытайтесь его атаковать. Вам следует вести игру, полную обмана. Вы молоды, если продержитесь десять минут, возможно, останетесь живы. Ах, как это все скверно!
– Мы пришли! – торжественно изрек Бутевиль. – Господа, покажите нам размеры ваших шпаг!
– О, сударь, неужели вы испугались, что у этого мальчика шпага окажется на дюйм длиннее, чем вы думаете, и это приведет к трагическим последствиям?
– Хорошо, если мой друг с вами не справится, я убью вас вторым, вы мне очень нравитесь!
– Какие у вас извращенческие симпатии! Наверное, вы ночью подкрадываетесь к жене с кухонным ножом и под страхом смерти требуете наслаждений!
Бутевиль побагровел.
– Я вызываю вас, сударь! – зарычал вампир.
– К вашим услугам! – обрадовался Аннибал.
– Сударь! – обратился Бутевиль к Анри, – Я не знаю вашего имени, но прошу вас уступить свою очередь этому господину!
– Соглашайтесь, – быстро шепнул Аннибал.
– А если я не соглашусь?
– Я искромсаю тебя на кусочки!
– Я избавлю вас от необходимости кромсать меня. Я уступаю.
Бутевиль сразу пришел в себя, краска понемногу отлила от его лица. Он не спеша, снял камзол и обнажил шпагу.
Аннибал огляделся по сторонам, он уже заметил приближавшихся, крадучись, гвардейцев, но нужна была драка, чтобы этого дуэлянта можно было с полным правом казнить. Аннибал также снял камзол и сбросил ножны. Дуэлянты выбрали просторную поляну и встали в позицию.
– А вы что, юноша, прохлаждаться сюда пришли? – спросил друг де Бутевиля, обнажая шпагу.
– Я к вашим услугам, но если господин де Бутевиль победит, и я не смогу уплатить ему долг чести, то я прошу его простить меня за недостаток учтивости.
– Да иди ты к черту, щенок! Серж, научи этого мальчика хорошим манерам! – вскричал Бутевиль. Он словно взбесился, метался со шпагой по поляне как демон, сыпал ударами со всех сторон с большой амплитудой, только кустарник осыпался вокруг него.
– Ах, вот, какие манеры у столичных дуэлянтов? – ужаснулся юноша. Он посмотрел направо, увидел куст акации и, отражая удары Сержа, поспешил найти себе прикрытие. Атакуя из-за акации, Анри обеспечил себе хорошую защиту. Другу де Бутевиля не удавалось поразить юношу. Это обстоятельство просто бесило дуэлянта. Серж дошел до белого каления. Он сделал длинный выпад в надежде на успех, но ловкий и юркий Анри увернулся от удара и когда Серж, не удержавшись, растянулся во всю длину своего тела, Анри наступил на руку, державшую шпагу, ногой, а эфесом шпаги чуть не раскроил Сержу череп. Друг де Бутевиля был выведен из строя. Анри взглянул на своего знакомого. Аннибалу приходилось тяжко. Ему попался весьма сильный противник, которого он никак не мог поразить, хотя сам не раз висел на волоске от смерти. Правая рука, слегка задетая ослабела настолько, что Аннибал едва удерживал шпагу, а демон дуэлей, тем временем, наносил мощные удары. Одним из таких ударов де Бутевиль выбил шпагу из руки Жуайеза. Он имел право покончить с ним и, наверное, сделал бы это, как вдруг с левого фланга на него налетел Анри де Торси.
– Защищайтесь, сударь и научите меня вашим манерам!
Бутевиль с вытаращенными глазами уставился на юношу.
– Ты откуда? А где Серж?
– Может быть, вы хотите, чтобы я вас к нему проводил? – с издевкой спросил Анри, медленно отступая и защищаясь по всем правилам.
– Ах ты, щенок! – взревел де Бутевиль, набрасываясь на юношу.
«Он убьет мальчишку!» – подумал Аннибал. Он поглядел по сторонам и крикнул: – Взять Бутевиля! Живым!
Дуэлянт огляделся по сторонам и понял, что окружен. Это движение чуть не стоило ему жизни. Анри нанес выпад да такой быстрый, что Франсуа смог только чудом избежать удара шпагой. Он развернулся в профиль, схватил юношу за руку и правой рукой наотмашь отправил его лицом на клумбу. Бутевиль перевел дух и снова огляделся.
Гвардейцы в пурпурных плащах с обнаженными шпагами взяли его в кольцо.

45. Гвардейцы его высокопреосвященства

– А, псы, двадцать человек на одного! Вы увидите льва в гневе!
Бутевиль высоко поднял шпагу и приготовился отразить удары леса шпаг, как вдруг мощный удар выбил из его руки шпагу. Он обернулся и увидел Аннибала. Жуайез был спокоен и доволен своим поступком. Но вот Анри де Торси не смог по достоинству оценить этот не совсем честный поступок.
– Что вы наделали! Вы обесчестили себя! И меня тоже! – вскричал он, поднявшись с земли и отряхивая землю с брюк.
– Ах, юноша, как вы еще наивны! – с улыбкой произнес Аннибал, вкладывая шпагу в ножны. Бутевиль стоял в кольце стальных языков и тяжело дышал от бессилия и злобы.
– Пусть я наивен, но я честен, по крайней мере!
– Юноша, как видно вы осуждаете меня. Однако этот дуэлянт мог вас убить, мог ранить одного или двух из мушкетеров кардинала и наверняка был бы сам убит. Я спас ему жизнь, а также и вашу тоже. К чему здесь мораль, если преступник должен быть арестован?!
– Я думал, что это честная дуэль, а это ловушка! Мне следовало занять сторону графа де Бутевиля!
– Не говорите так, юноша, иначе составите господину де Бутевилю компанию в Бастилии.
– Какая мне теперь разница, если я обесчещен! Сударь, я требую удовлетворений!
– Арестовать его, – со вздохом ответил Аннибал. Четверо гвардейцев кардинала обступили юношу и потребовали у него шпагу. Анри безропотно повиновался.
– И вон того в кустах не забудьте! – сказал виконт, показывая в сторону Сержа. Двое подошли к раненому и подхватили под руки.
– Капитан де Бар, прошу вас, отведите тех двух в Бастилию, а этого я провожу к кардиналу. Мне кажется, он может одуматься и изменить мнение.
– Как вам будет угодно, виконт.
Дуэлянтов препроводили в Бастилию под конвоем шестнадцати мушкетеров. Четверо из них конвоировали барона де Торси.

46. Вербовщик в мантии

Анри де Торси ввели в приемную Ришелье и оставили под охраной четырех солдат. Аннибал вошел в кабинет кардинала и все подробно ему рассказал.
– Введите его, – приказал первый министр. Аннибал вышел в приемную и жестом пригласил юношу. Тот не имея представления о человеке, в гостях у которого он оказался, смело вошел в кабинет. Взгляд Ришелье полный отцовского участия и вместе с тем порицания, заставил юношу опустить взор.
– И вы говорите, что этот юноша выстоял несколько минут против Бутевиля?
– Совершенно так, монсеньер, и чуть не раскроил череп его товарищу.
– Хорошо, оставьте нас вдвоем.
– Но, монсеньер!
– Не спорьте, виконт. Я не боюсь смелых, но честных.
Вы прекрасно знаете, что мои враги не отличаются подобными качествами.
Аннибал вышел, но одним ухом приник к тонкой перегородке, отделявшей приемную от кабинета.
– Садитесь, – предложил Ришелье, – вы, должно быть очень устали.
– Я не знаю, что такое усталость! – гордо изрек де Торси.
– Все равно, присядьте, спешить нам некуда. Расскажите мне, что привело вас в Париж? Впрочем, – сказал Ришелье после небольшой паузы, – я догадываюсь о цели вашего приезда в Париж. Вы приехали из провинции с целью поступить на военную службу, но попали в неприятную историю.
– Совершенно верно, ваше преосвященство, в скверную! В первый же день я обнажил шпагу!
– Обнажили шпагу, – резюмировал кардинал, – а знаете ли вы, что дуэли строжайше запрещены?
– Я был вызванной стороной.
– Не все ли равно. Вы нарушили эдикт... Но вернемся к вашим планам. Где вы хотели бы служить?
– Еще не знаю. Я мечтаю командовать ротой в каком-нибудь полку.
– Командовать ротой. Неужели это предел ваших мечтаний? Получать нищенское жалование, месяцами не видеть семьи, дышать потом и порохом в окопах, быть все время в обществе солдафонов и получить шальную пулю в расцвете лет!! Неужели это – удел молодого, смелого человека, умеющего владеть шпагой. Неужели вы приехали в Париж, бросив дом родной, чтобы обрести все это? Нет! Я не верю, что такой молодой, красивый, ценящий собственное человеческое достоинство юноша удовольствовался бы положением казарменного таракана!
– Скажу вам честно, ваше преосвященство, я льстил себя надеждой вступить в ряды мушкетеров короля. Чемне служба?
Ришелье наигранно рассмеялся.
– Вы шутите, юноша. Стоять часами в передней короля с мушкетом на плече, слушать каждый божий день придворные сплетни, получать удары шпагой вместо жалованья, наживать заплаты на старом мундире вместо того, чтобы примерять новый. В мушкетеры, юноша, обычно идут младшие сыновья дворянских семей, у которых нет ничего, кроме верной руки и острой шпаги. Их гонит необходимость – нищета. Неужели плащ мушкетера – предел ваших мечтаний?
– А, я понимаю, – проговорил де Торси, – вы хотите мне предложить стать вашим шпионом? Благодарю покорно!
– Не шпионом, а верным помощником в политических делах.
– Я слышал, они не слишком честны, ваше преосвященство! – возразил Анри.
– Что вы имеете в виду?
– Сегодняшний поступок. Ваш преданный помощник виконт обезоружил де Бутевиля из
за спины.
– И в этом нет ничего предосудительного. Он получил приказ арестовать Бутевиля, и он его выполнил. А каким образом он это сделал – разве это так важно?
– А как же честь? – воскликнул Анри.
– О, юноша, вы придаете этому слову совсем не то понятие. Де Бутевиль, кстати, во имя защиты чести убил уже тридцать человек и столько же ранил. Разве такая кровожадность указывает на честь?
Анри опустил голову, слишком тяжел для его неопытного ума был аргумент.
– И вот еще, юноша: враги Франции ведут такую борьбу, так мощно давят со всех сторон, что одна честность под их натиском лопнет как соломинка. Испанцы, австрийцы, савойцы, англичане, гугеноты, принцы, рвущие из рук короля корону! И вы хотите, чтобы я один противостоял им честно и открыто. Нет, юноша, это – борьба тайная, и победит в ней тот, кто окажется хитрее и изворотливее. Хотя в случае с Бутевилем все было честно. Я издал эдикт, он его нарушил. Я предупредил его, он посмеялся и только. А теперь скажите мне, молодой человек: разве эдикты и законы издают для того, чтобы их нарушать? Не должен ли министр покарать преступающих законы?
Анри потер переносицу.
– Что его ждет? – спросил он, глядя на кардинала исподлобья.
– Казнь Бутевиля будет поучительна. Его голова, которой не суждено будет продержаться на плечах более месяца, спасет многие буйные головы. Я заставлю бунтовщиков уважать закон! – Ришелье возвысил до гневного интонацию на последней фразе.
– Что вы молчите, шевалье де Траси? – уже спокойно
спросил кардинал.
– Я жду, что вы мне предложите, монсеньер.
– Вот это правильно. Я предлагаю вам службу, полную опасностей, интриг, заговоров. Службу, где главное с вашей стороны – преданность, а с моей – достойное вознаграждение.
– Что за вознаграждение, монсеньер?
– Деньги, положение в обществе, наконец, титул и высокий чин.
– А если я откажусь?
– В противном случае, вы закончите свои дни в Бастилии.
– Почему же? – дерзко спросил Анри.
– Потому, что у вас не будет такого покровителя, как я, потому, что ни герцог Орлеанский, ни Конде, ни даже король не позаботятся о вашей участи. А зная вас немного, можно смело предположить, что вы ввяжетесь, непременно ввяжетесь в какую-нибудь опасную историю. Ну, так как?
– Располагайте мной, монсеньер! Только ради бога, если меня будут разыскивать родители, не выдавайте им меня!
– Это почему же? – кардинал с любопытством смотрел на юношу.
– Они женили меня, но я сбежал!
– Хорошо, будьте спокойны. Как вас зовут?
– Шевалье де Траси.
– А ваше настоящее имя? – Ришелье устремил на юношу проницательный взор своих больших серых глаз.
– Анри де Торси барон.
– Хорошо, будьте шевалье де Траси и не говорите никому своего настоящего имени.
– Благодарю вас, монсеньер. Что мне теперь делать?
– Я найду вам интересное занятие, а пока примерьте плащ мушкетера и побудьте под командой де Бара. Плащ моих мушкетеров без лилий, но за то не болтается на костях. У вас есть деньги?
– Да, десять пистолей.
– Я выпишу вам чек. Возьмите по этому чеку у моего казначея пятьдесят пистолей.
– Благодарю, монсеньер!
Анри пошел к выходу, увидел в приемной Жуайеза, но ни слова не говоря ему, прошел в двери. Спустя пять минут в приемной оказалась молодая красивая девушка.
– Виолетта! – Аннибал узнал кузину.
– Аннибал! Как я рада вас видеть!
– Какими судьбами, дорогая кузина?
– Я сбежала из дому. Простите, виконт де Жуайез, мне нужно поговорить с кардиналом. Не могли бы вы устроить мне аудиенцию?
– Зачем это вам, дитя мое?
– Я потом вам все расскажу, а сейчас...
– Хорошо, идемте! – Аннибал взял сестру за руку и ввел в кабинет.
– Монсеньер, простите, что я без приглашения, но...
– Что еще, виконт? – Ришелье увидел девушку и сразу понял, что это то, что надо.
– У моей кузины Виолетты есть дело до вас.
– Пусть она расскажет. Я обещаю ей помочь, чем смогу.
– Ваше преосвященство, дело в том, что я убежала из дому... это длинная история, я вам потом подробнее расскажу. Я умею ездить верхом, умею стрелять из пистолета, даже немного фехтую. Я смогу быть вам полезной, ваше высокопреосвященство, возьмите меня на службу!
Аннибал растерялся.
– Монсеньер, простите, что я вмешиваюсь, но я бы отправил ее домой к родителям!
– А танцевать вы умеете? – спросил кардинал, разглядывая фигуру девушки.
– Естественно умею.
– Я возьму вас на службу, но требую не оспаривать моих решений и исполнять приказы беспрекословно.
– Я согласна!
– Это какой-то кошмарный сон! – воскликнул Жуайез, проведя рукой по лицу.
– Итак, вы... кстати, как вас зовут?
– Виолетта де Пуйон, ваше преосвященство.
– Виолетта де Пуйон. С этой минуты вас зовут Орлетта де Периньон, и вы поступаете фрейлиной на службу к герцогине Орлеанской.
Виолетта ожидала, что ее пошлют в какую-нибудь опасную экспедицию, она уже думала опротестовать решение кардинала, но вспомнила его условия и поняла, что в случае отказа ее дома ждет уродливый супруг.
– Я познакомлю вас со своей племянницей герцогиней де Комбалэ. Она через свою подругу устроит ваше назначение в фрейлины молодой принцессы Орлеанской.
– Я должна буду шпионить за ней? – с решимостью сказала Виолетта.
– Вовсе нет, сударыня. Вы должны будете научиться владеть своими эмоциями, своими мыслями и чувствами. Вы должны научиться краснеть или бледнеть тогда, когда
вам это необходимо. А самое первое, что вам необходимо сделать, научиться врать. В стане врага это необходимо.
– В стане врага? – оживилась девушка. – А кто же враг?
– Во-первых, ваше неумение владеть собой. Ступайте, дитя мое. Виконт, надеюсь, вы найдете, где приютить вашу кузину.
– Найду, монсеньер. Благодарю вас, монсеньер!
Аннибал с сестрой вышли. Кардинал взял колокольчик и позвонил два раза. Вошел камердинер.
– Дебурне, будьте добры, пошлите человека за Марион Делорм. Но пусть она войдет с малого подъезда. Не нужно давать повод к сплетням.

47. Неумолимый судия

Дело Бутевиля получило широкую огласку. Узнав о грозящей беде, к кардиналу начали поступать люди, плохо или хорошо знакомые с графом де Бутевилем. Франсуа Бутевиль пользовался как ненавистью, так и любовью отдельных личностей. Немало матерей и отцов, потерявших из-за дуэли с ним своих сыновей, осыпали дуэлянта проклятиями, но друзья и вся родня, для которых он был символом доблести, не чаяла в нем души. Однажды днем к кардиналу пришла просительница.
– Пусть войдет, Дебурне, – ответил кардинал на доклад камердинера, – я не хочу заставлять женщину понапрасну тратить время.
Вошла молодая красивая женщина среднего роста и бывшая к тому же в положении.
– Как вас зовут, дитя мое? – любезно спросил Ришелье.
– Луиза графиня де Бутевиль, – женщина бросила эти слова, надеясь заставить кардинала расчувствоваться и сжалиться. Но Ришелье был тверд как скала. Если он сказал: казнить, значит, преступника казнили.
– Что вам угодно, сударыня? – уравновешенным тоном спросил кардинал, хотя и так догадался, зачем здесь эта женщина.
– Ваше высокопреосвященство, я пришла умолять вас помиловать моего мужа! – Графиня едва не упала на колени. – Прошу вас, верните мне мужа, а ребенку, которого я ношу под сердцем, – отца!
– На вашем месте, сударыня, я бы обратился с вопросом только к своему мужу: почему ты не подумал о ребенке, когда нарушал эдикты короля и кардинала?
– Вы правы, ваше преосвященство, Франсуа ветренен, он думал, что может делать все, что только захочет, но я продолжаю настоятельно умолять вас, простите его! Я сделаю все от себя возможное, чтобы мой муж перестал заниматься этим гнусным делом! Я потребую, наконец!
– Что ж вы раньше не потребовали от него, чтобы он одумался? Вы знаете, чем он занимался все свободное время кроме сна, еды и приемов?
– Знаю, ваше высокопреосвященство, – с покорностью ответила графиня де Бутевиль, молитвенно сложив руки, – он дрался на шпагах.
– Он убивал людей, сударыня! – этот голос был подобен раскату грома. – Благодаря его усилиям, Франция недосчиталась тридцати дворян, у которых были матери и у которых могли бы быть дети. Ваш муж не подумал о том, что будет с его ребенком, что уж говорить о детях других людей, убитых или раненых им. Ваш муж – циник, сударыня. Во время последней дуэли ваш муж дрался с мальчиком лет семнадцати! У меня больше нет для вас времени. Прощайте, графиня!
Жена дуэлянта поняла, что все унижения бесполезны. Собрав остатки мужества, графиня де Бутевиль вышла. На другой день аудиенции добилась мать осужденного.
– Ваше высокопреосвященство! Я мать! Вы знаете, какое горе матери ждать каждый день, что твоего сына вскоре казнят! Избавьте мать от таких страданий, будьте милосердны! Простите моего сына, моего Франсуа! – Женщина молила так горячо и ревела так искренне, что стены в кабинете могли бы расплакаться от сострадания, но не Ришелье. Кардинал глубоко вздохнул, повернулся к бюро и достал оттуда пачку бумаг.
– Вы знаете, что это такое, сударыня?
– Не имею представления, господин кардинал, – с трудом выдавила женщина, захлебываясь слезами.
– Дебурне, воды!
Прибежал камердинер, дал несчастной бокал воды, и когда та немного успокоилась, кардинал начал читать.
– Жалоба от госпожи де Гемене: «Ваше преосвященство! Третьего дня в этом проклятом парке был убит на дуэли мой единственный сын Эдмон! Этот демон, я говорю о Бутевиле, вызвал моего сына на дуэль, а поскольку по законам чести он не мог отказаться, Бутевиль пронзил моему сыну грудь, а его матери – сердце! Я умоляю вас, ваше преосвященство, положите конец этой бойне!
– Я все понимаю, но...
– А вот письмо от госпожи де Монтаржи. Вот от госпожи Периньяк и так далее. Всего тридцать три письма. А теперь скажите мне честно, должен ли я услышать их мольбы, должен ли я наказать виновника страданий этих несчастных?
– Я все понимаю, – словно в бреду промолвила г-жа де Бутевиль, – но умоляю вас, верните мне сына!
– Пусть сначала ваш сын вернет сыновей этим несчастным! – грозно изрек кардинал, помахивая пачкой писем.
– И скажите всей вашей родне, что ходить сюда бессмысленно! Франсуа де Бутевиль понесет наказание по всей строгости!

Вскоре к кардиналу на прием пришла сестра Бутевиля, принцесса Монморанси. Кардинал не дал ей рта раскрыть:
– Я знаю, зачем вы здесь, но прежде чем начать говорить, послушайте мою историю. Еще совсем недавно, принцесса, у меня был брат, старший брат Генрих де Ришелье, любимец женщин. Однажды его обрадовала жена, сказав, что ждет от него ребенка.
– Ваше преосвященство, я не совсем понимаю.
– Скоро поймете. Итак, через три месяца уже должен был бы появиться на свет мой племянник.
– Голос Ришелье неожиданно для принцессы задрожал.
– Как вдруг я получил известие, что мой брат убит на дуэли с капитаном гвардии де Темином. Несчастная вдова осталась без средств к существованию. Я тогда умирал в Авиньоне и ничем не мог помочь несчастной. А кончилось все тем, принцесса, что мой племянник так и не появился на свет. Невестка моя умерла.
Ришелье проглотил ком, подступивший к горлу, и если бы он не был человеком железной воли, то, наверное, разрыдался бы.
Принцесса не стала ничего говорить, она поняла, что у кардинала есть личные счеты с дуэлянтами.
Последним из числа просящих был сам король. Не проявляя большого участия, он как-то на балу в Лувре сказал кардиналу.
– Ваше преосвященство, может быть, нам стоит помиловать этого головореза Бутевиля?
– Ваше величество, меня тоже до глубины души растрогали мольбы его жены, но если мы все же казним этого дуэлянта, то другие задумаются и будут проливать кровь только на службе королю. А стоит только помиловать, как кровь в Пре-о-Клер вновь польется рекой. Эта казнь нужна государству.
– Ну и не стоит более к этому возвращаться, – король махнул платком, ему поднесли бокал вина, к которому он и приложился. Ришелье слегка поклонился и отошел. Вскоре состоялся суд, на котором злостному нарушителю эдикта о дуэлях вынесли приговор: смертная казнь через отделение головы от туловища. А двадцать седьмого мая де Бутевиль распрощался с жизнью. Эта казнь наделала много шума. Дворяне слегка остыли, но друзья Бутевиля решили отомстить за смерть их товарища и выискивали отдельно гулявших мушкетеров кардинала, чтобы вызвать на дуэль и по возможности убить.
Было арестовано еще несколько человек, которым предстояло провести по нескольку лет в Бастилии. Остальные пали от рук мушкетеров в честных поединках. Таким образом, Ришелье добился выполнения еще одного пункта своей программы – обуздания дворянства.

48. Вечеринка в малом Люксембургском дворце.

Поняв, что волнения по поводу казни Бутевиля улеглись, Ришелье решил слегка расслабиться. Для этого он организовал в малом Люксембургском дворце небольшую вечеринку, на которую пригласил своих родственников и друзей. Ришелье был не только первым министром и кардиналом, он был большим вельможей и имел своих придворных. Пятьдесят мушкетеров воздавали ему чуть ли не королевские почести. Как священнослужитель Ришелье не имел права жениться, поэтому, хоть он и был у себя дома королем, рядом с ним не было «королевы». Поэтому за отсутствием таковой при дворе Ришелье роль принцессы взяла на себя герцогиня де Комбалэ. В этот вечер придворные красного короля расположились в большой уютной гостиной, обставленной диванами и креслами, и вели непринужденную беседу, перемывая косточки Анне Австрийской и Гастону Орлеанскому. У окна на двухместном диване расположился Аннибал де Жуайез со своей кузиной, еще не ставшей фрейлиной, но упорно занимавшейся фехтованием и метанием холодного оружия. На соседнем диване уселись две знатные дамы – герцогиня де Комбалэ и ее знакомая герцогиня Неверская. Наш юный герой Анри де Торси стоял на часах внутри гостиной и, сохраняя спокойствие статуи, внимательно следил глазами за происходящим. Лакеи носили подносы с прохладительным и горячительным, музыканты наигрывали любимые мелодии кардинала. Не было только самого кардинала. Вскоре появился и он, но не в мантии, как обычно, а в прекрасном лиловом охотничьем костюме, в котором он казался просто вельможей, а не духовным лицом. Рядом с ним был Дебурне тоже великолепно одетый. Волна рукоплесканий прокатилась по гостиной, все гости спешили подарить кардиналу комплимент и тем самым выказать свою преданность. Кардинал кивал своим верноподданным и любезно дарил комплименты знатным женщинам. Он подошел к герцогине Неверской, выразил свое восхищение и поманил к себе Виолетту де Пуйон.
– Подойдите сюда, Орлетта! – мягко сказал он. Виолетта быстро подошла и отвесила плие кардиналу и дамам.
– Герцогиня, позвольте вам представить девушку, волею судьбы искавшую моего покровительства. Это Орлетта де Периньон. Вы окажете мне услугу, пристроив ее у герцогини Орлеанской.
– Услугу, – жеманно ответила герцогиня, с благоговением смотря на кардинала. – Я просто верну вам долг любезности!
– Какая изысканная неблагодарность, герцогиня! – пожурил Неверскую кардинал. – Какой-то долг! Скажите лучше, что некогда я оказал вам любезность.
– Вы как всегда правы, монсеньер, – с улыбкой ответила Неверская.
– Боже, как вы жестоки! Я ваш друг и не более того.
Герцогиня покраснела.
– Дорогой Арман, – произнесла племянница кардинала, одна имевшая право так его называть прилюдно, – вы вогнали герцогиню в краску своей милой бранью.
– Быть может потому, что мне нравится красный цвет, – улыбнулся Ришелье. Он оставил милых дам договариваться о назначении Виолетты де Пуйон, а сам незаметно переместился к дверям и, не смотря на барона де Торси, сказал ему:
– Вам скучно, шевалье?
– Признаться, я ждал большего, – ответил Анри.
– И вы готовы послужить Франции?
– Да, монсеньер! Я только этого и жду!
– Прекрасно, юноша, я намерен дать вам ответственное поручение.
– Я весь внимание, монсеньер!
– Вы получите у моего казначея тысячу пистолей, сядете на коня и поедете в Мадрид. Там через месяц состоится большой праздник – коррида. Иначе говоря, бой быков. В роли матадора выступит фаворит Филиппа четвертого.
– Но это опасно!
– Вы испугались?
– Не за себя, монсеньер!
– Вот и отлично. Гонсалес может упасть с лошади, бык может покалечить его, и тогда придет ваша очередь. Вмешайтесь тогда, когда создастся реальная угроза для жизни герцога Гонсалеса. Заслужите его благодарность, войдите в доверие и попытайтесь стать другом. А когда станете, постарайтесь приблизиться и к герцогу Оливаресу.
– Но что вы хотите, чтобы я сделал?
– Следите за настроениями Мадридского двора и вовремя информируйте меня через своего слугу. Если вам удастся внушить монарху Испании, что Франция не ведет ни какой закулисной игры против Мадрида, если вы будете иметь доказательства того, что Испания будет сохранять нейтралитет, когда случится война с Англией, а война с
Англией неизбежна, вот тогда мы с вами и поговорим о титуле и чине.
– Я потрясен, ваше высокопреосвященство! Вы оказываете мне огромное доверие. Я не подведу!
– Я слишком хорошо знаю людей и знаю также, что вы весьма заинтересованы, чтобы послужить мне.
– Когда ехать, монсеньер?
– Завтра на рассвете. Де Бар обо всем осведомлен. А теперь пойдите, получите деньги.
Анри поклонился и вышел. Кардинал посмотрел на виконта. Жуайез сразу подошел и занял место у входа.
– Скачите в Гиень, разведайте обстановку в Ла-Рошели и на побережье. Переоденьтесь простолюдином. Не попадайтесь на глаза гугенотским вождям и разыщите в Ла-Рошели вашего беглеца. Если он согласится помогать нам, хорошо, если откажется – верните его в Бастилию.
– Ясно, монсеньер. Мне понадобятся деньги. Триста пистолей.
– У моего казначея.
Надо сказать, что Ришелье не скупился на деньги, исправно платил жалование и вознаграждал за услуги. Его должность губернатора Гавра и сюринтенданта навигации и торговли приносили ему неплохой доход, который он тратил на нужды Франции.