Звонок

Свет лампы в плетёном абажуре отражается золотыми искрами в морозных узорах на оконных стёклах. Пахнет жареной картошкой. Зазывает к столу электрический чайник. Катя неспешно режет хлеб. Акулина караулит румяную хрустящую горбушку. Надя с книжкой на лавке – прижалась к горячему печному боку – ничего не видит и не слышит, кроме придуманного романного мира, где любовь пылкая и вечная, а если ненависть, то тоже – на всю жизнь. Кристина с Серёжей учат уроки. Серёжка нет-нет, да отвлечётся и начнёт вырисовывать на листке черновика с полурешённой задачкой чарующие линии, но сестра толкает, мол, возвращайся, опять улетел к своим незаконченным рисункам и эскизам. Обычный вечер в Лёнькином семействе.
Мобильник зазвонил в Надином кармашке неожиданно и громко – кто это ещё? Кнопочная потрёпанная «Нокия» была общей. Поспешно выудив телефон, Надя не узнала высветившийся номер и нажала на кнопку приёма вызова:
– Да?
– Алё, Надь, ты? – услышала она приглушённый, прерывающийся голос и узнала свою детдомовскую подругу.
– Ань? Привет! А ты чё…
Но звонившая её перебила:
– Надя... Надя... – голос в трубке захлёбывался слезами. – Я... Я не знаю, чё делать… Ваще некому больше звонить... Мне... Помоги мне!
– Чего с тобой? Ты где?
С нарастающей тревогой наблюдающие за Надей родные увидели, как она резко вскочила, уронив книжку, заходила суетливо кругами по кромке тряпичного разноцветного половичка:
– Ты дура что ли?! Чем вообще думала? Брату! Да, старшему брату скажу! Он поможет! Жди!
Кинув «Нокию» на стол, Надя состроила выразительную гримасу вытянувшейся в струну Кате: «Капец, капец, совсем капец!», сорвала с вешалки пуховик и метнулась вон – на двор, к лошадиному стойлу, которое чистил Лёнька. Загремев опрокинутыми вёдрами, она бросилась к брату и заговорила обрывисто, сбивчиво, путанно, показывая жестами уж совсем непроизносимое:
– Анька хотела заработать. И попала. Капец как. Конкретно. Звонит. Плачет. Не отпускают, держат. В гарем, наверное, продадут или проституткой заставят быть…
– Стой, стой, погоди… – Лёнька вытер о штаны руки, со спокойной уверенностью положил ладони на плечи сестры и тихонько её встряхнул. – Расскажи мне всё по порядку.
– Ты помнишь Аню? Мы ещё с ней вместе были в детском доме, она постарше чуть? – Лёнька не помнил, но молча кивнул, продолжая слушать сестру. – Ну так... Ей нужна помощь! Она пришла по объявлению о работе. Хорошее такое объявление, много денег обещали. А там квартира, в квартире – какая-то бабища. Аня зашла, слово за слово… Короче, её заперли на частной хате и отобрали паспорт. И чё делать? Лёнь, Лёнь, чё делать-то? Там небось шлюхи, наркота, притон… Капец, капец!
Лёнька уже потянулся за сбруей. Последний автобус давно ушёл…
– Адрес-то какой?
– На Плеханке, она объяснила… Я с тобой! – Надя схватила из сеней сапоги – волновалась, выбежала прямо в войлочных чуньках, кинула Лёньке куртку и шапку. Эсмеральда всхрапнула и мотнула головой, не желая покидать тёплый угол и скакать куда-то в темь по снегу, но артачиться не стала – хозяин встревожен. Брат с сестрой вывели её бережно, почти нежно: «Давай-давай, родная, выручай». Оба маленькие, лёгкие, даром, что в зимнем – Мирка сдюжит, а без седла сподручней – Лис оставил седло висеть на гвозде. Направились трусцой в сторону города. Лёнькины руки надёжные, он будто обнимает сестру и держит поводья. Надя почти успокоилась: «Всё хорошо, он разрулит ситуацию». У моста ярко горят фонари, машин нет – поздно уже. Лёнька спрыгнул в сугроб, погладил Мирку по крупу:
– Давайте теперь назад, отсюда мигом доберусь.
В грязном лифте пахнет мочой, сигаретным дымом, помойным духом, поблескивают засаленные кнопки. Звонок переливисто тренькает. Дверь в квартиру старая, «родная». «Не откроют – выбью – вот сюда бить, поближе к косяку», – думает Лёнька…
– Кого надо? – старушечий надтреснутый голос.
– Аню, – Лёнька легонько пинает дверь.
Замок поспешно щёлкает. Бабка в цветастом халатике выглядывает настороженно, как дикий зверёк из норки.
– А ты кто ей? Она не говорила, что приедешь…
– Брат, – Лёнька играючи ввинчивается в дверной проём, оттесняет старуху, оценивает обстановку, занимает удобную позицию – в дальней комнате какой-то амбал, зарёванная девица на кухне. Бабка тоже примечает его сноровку – не первый год на свете живёт, сразу поняла, что с этим пареньком лучше шутки не шутить – махнула амбалу, мол, ничего.
– Аня, брат за тобой. Не признала? – шелестит хозяйка, стараясь пододвинуться в сторону мужика. Лёнька не пускает, заслоняет проход. Девица вышла, встала, смотрит во все глаза, не шевелится. То ли уже опоили чем, то ли нервы сдали.
– Я Лёнька Лис. Надя прислала. Одевайся давай, домой тебе пора ехать. Нагостилась. Верхняя одёжа где у тебя?
Аня беспомощно оглянулась. Похоже, не осознаёт, что происходит. Лёнька накидывает на неё яркий пуховичок.
– Паспорт где твой? – снова молчание и взгляд в пустоту.
– Не было у ней паспорта, – оживилась бабка и попыталась прорваться в комнату. Амбал подпирал спиной стену и шарил в кармане толстовки. Между ним и Лёнькой будто протянулась ниточка напряжённого внимания – брехливая дворняжка против волкодава. Лис вытолкнул девицу за дверь, оказался рядом с мужиком, одним приёмом остановил только начавшее раскачиваться движение его грузного тела.
– Да бери, бери. Она ж не помнит ничё, сама мне отдала на хранение, подержи, грит, у себя, а я – дура, согласилась. Валера, верни, верни скорее, – запричитала хозяйка. – А ты – брат – побереги силу, а то ментов вызову!
Когда Лис вышел с паспортом из подъезда, подруга Нади безжизненно обмякла на лавочке. Ни рыданий, ни слёз, ни истерик – тотальное безразличие и покорность.
– Давай мобилу, дурында, в такси будем звонить, домой тебя повезу, – Лёнька нашарил в кармане куртки мятую сотню.
– Нету. Разбили, – одними губами, без звука, ответила Аня и закачалась, будто в трансе.
– Ладно. Хорошо хоть Наде смогла звякнуть. Повезло, считай. Давай отойдем чуток отсюда. И я словлю тачку какую-нибудь. Всё-всё-всё, девочка, всё кончилось, всё хорошо, – девица раскачивалась всё сильнее, задергались руки, губы, голова… Лис обнимал покрепче, ставил на ноги, принимал на себя весь её вес, говорил что-то негромко, плавно, чуть поглаживал. Потихоньку уводил прочь.


(Автор выражает благодарность и глубокую признательность Наталье Галковской за предоставленные материалы, которые легли в основу этого рассказа)