Клирос Отчаяния

  Когда вы прочтете это, меня уже не будет в живых. Да простит меня Господь, но мой разум не способен больше выносить то, что я узнал не так давно. Признаться честно, я даже не уверен, что Христос меня услышит, потому как я стал свидетелем более страшных вещей, чем сам дьявол и вся свита его демонов в пылающем аду.

      Все началось с того, что епархия направила меня служить в одну небольшую деревню, что звалась Луговище. Предыдущий настоятель церкви был отстранен от служения за непослушание и идолопоклонство. Перед моим назначением мне удалось прочесть о его скоротечном побеге в церковном реестре. В нем говорилось о том, что молодой священник сбежал из деревни на второй день после своего прибытия. Там же упоминались записанные отрывки объяснений его поступка, имена неизвестных мне божеств, в частности какого-то Великого Хургаала. Я счел этого служителя недостаточно зрелым духовно, и был полностью согласен с решением епархии. К сожалению, поговорить с этим священником лично мне не удалось, а спустя неделю после его отстранения его нашли мертвым в собственном доме. О причинах его смерти нам не сообщили, а хоронили его в закрытом гробу. Уже потом я узнал, что на лице усопшего был запечатлен настолько сильных страх, что он всерьез напугал тех, кто обнаружил его бездыханное тело, а работник морга, что принимал почившего священника, после вскрытия напился до беспамятства.

      В Луговище я прибыл ранним утром, отмечая открытую неприязнь жителей к моему присутствию, возможно, им не нравилось то, что я был священником, или же они сторонились любых приезжавших к ним людей. Церковь, в которой мне предстояло служить, представляла собой высокую башню из белого камня с куполом, покрытым серым металлом, кое-где побелевшим от сырости. Внутреннее убранство храма было не в лучшем состоянии. У меня сложилось впечатление, что службы там не проводились уже как несколько лет, на полу были разбросаны невесть откуда взявшиеся ветки деревьев и куски деревянных брусьев, лавки были покрыты пятнами темной плесени, а воздух был настолько затхлым, что мне пришлось отворить все двери и окна настежь и хоть как-то проветрить помещение. Когда же я обратил взгляд на церковный клирос, то сперва мне показалось, что тот прогнил и развалился, но рассмотрев его ближе я обнаружил, что древесина еще в достаточно хорошем состоянии. Я был сторонником совершения церковных песнопений, поэтому твердо решил, что восстановлю этот помост и здесь снова зазвучит духовная музыка.

       В течение следующих нескольких дней я занимался только тем, что приводил храм в порядок. Единственное, что мне давалось с трудом, так это реставрация клироса. Работать приходилось одному, так как местные жители обходили храм стороной, только редкие любопытствующие время от времени заглядывали через приоткрытую дверь храма и тут же пускались наутек. Историю с бегством молодого священника я уже и не вспоминал, потому что не было ничего, что бы могло заставить меня бросить служение. Через неделю я начал проводить вечерние службы. Приход у меня был небольшой, всего два-три человека, да и те выглядели незаинтересованными в Слове Божьем. Мне казалось, будто они приходят на службы, только чтобы проверить, как идут дела с восстановлением старого клироса, время от времени они перешептывались, еле заметно указывая куда-то в сторону деревянного помоста. Все мои попытки поговорить с прихожанами были безуспешными, местные успевали скрыться за дверями сразу же после окончания службы.

      Спустя некоторое время моего пребывания в деревне, я стал замечать, что жители Луговища придерживаются какого-то своего языческого культа. Глубокими вечерами они могли собираться в избе у человека, которого звали Мстислав Селиванов, это был высокий мужчина тридцати пяти лет, с небольшой бородой, волосами, связанными пучком на затылке, и взглядом, выражавшим надменность и презрение. Во время своих собраний они распевали странные и таинственные песнопения на неизвестном мне языке, а после их обрядов из леса слышались глухие стоны, будто уханье филина. В такие моменты я старался закрыться в своей церковной пристройке, что служила мне домом, зажечь лампаду и совершить полунощницу.

      Следующие события, что я собираюсь вам описать, не поддаются никакому логическому объяснению. Все началось с того, что однажды утром ко мне в храм заглянула сгорбленная пожилая женщина в сером платье и такого же цвета платке и застала меня за завершением работы над клиросом. Она жестом позвала меня проследовать за ней, я без всяких раздумий согласился. Она повела меня вглубь леса, пока мы не достигли небольшой деревянной часовне, заросшей дикой травой. Когда я ступил внутрь, то невольно вздрогнул от огромного количества нарисованных на стенах пентаграмм, звезд водолея и прочих оккультных символов. Как сообщила старушка, это место хорошо защищено, поэтому нам не стоит бояться, что наш разговор будут подслушивать.

      Я возьму на себя ответственность пересказать то, что она поведала мне, своими словами. Ранее в Луговище была действующая церковь, в которой служил отец Иоанн Нестеров, а помогала ей женщина, что рассказала мне эту историю. Священник был добрым и светлым человеком, люди всегда обращались к нему за советом, а в тяжелые дни отец Иоанн всегда мог утешить скорбящего. Не в последнюю очередь жители любили священника за его сильный голос, а когда он поднимался на клирос и исполнял псалмы, то на собравшихся сходила благодать Божья. Однажды в Луговище стали происходить странные вещи, у местных жителей заболел скот, животные покрывались черными пятнами, а спустя неделю умирали. В эти же дни в деревне появился и Мстислав Селиванов. Он обещал людям защиту от мора, а потому как молитвы церковные бедствию не помогали, жители решили попробовать способ незнакомца. Так они стали участвовать в каких-то темных ритуалах, из леса по ночам раздавались жуткие стоны, люди оставили церковные службы, но скот болеть перестал. Отец Иоанн пытался предостеречь приход от служения иным богам, но его уже никто не слушал. Тогда он занялся чтением старых книг и изучением языческих верований, чтобы хоть как-то помочь жителям деревни, все свои находки он тщательно записывал в тетрадь, кто хранил в жилой комнате церкви под половицами.

      Спустя несколько месяцев, Мстислав Селиванов собрал жителей Луговища и надоумил их сделать зло. Они подошли к храму, сломали деревянные двери, схватили священника и направились в лес. Женщину уберегло то, что она находилась дома и могла наблюдать за этим из окна. Ночью из чащи раздавались крики настолько жуткие, что могли бы свести с ума неподготовленного человека, а отца Иоанна с тех пор больше никто не видел. Женщина же перестала посещать храм, но и от Мстислава Селиванова держалась подальше. Сейчас же она советовала и мне собрать свои вещи и убраться из Луговища подальше, чтобы не настигла меня беда.

      От услышанной мною истории меня пробрал озноб, я быстрым шагом покинул часовню и направился к храму. Вбежав в жилую комнату, я схватил железный лом и принялся отрывать деревянные половицы. Под ними я отыскал ранее упомянутую тетрадь отца Иоанна Нестерова. Каждый прочитанный мною абзац усиливал чувство всепоглощающего ужаса в моем сердце. Отец Иоанн в своих изысканиях пришел к выводу, что на заре человечества в наш мир были призваны невероятные существа, они были настолько противоестественны реальности, что одно упоминание о них вызывало панику и глубокий ужас. Священник описывал развитие человеческой культуры и музыки, которая и привела в наш мир этих злобных существ, что превосходили по разуму и возможностям человеческий род, он писал о Великом Хургаале, что пришел в Луговище, ссылался на Летопись Забытых Миров Светозара Божича, чье имя среди священников было под строжайшим запретом, повествовал о том, что все существующие ныне религии были созданы для того, чтобы закрыть человечеству запретное знание о богах тех далеких времен. Отец Иоанн писал, что чуждые нам боги обитают в музыке, как в отдельном мире, это натолкнуло его на мысль, что совершение церковных песнопений может изгнать Хурагаала из деревни.

      Я не заметил, как подошло время вечерней службы. Полный глубокой уверенности в том, что местные жители нуждаются в Господе и Слове Его, я взошел на клирос, готовясь совершить псалом девяностый. В храме на удивление было очень людно, местные жители громко разговаривали, не обращая внимание на то, что я собирался начать службу. Среди этого беспорядка высился Мстислав Селиванов, являющийся воплощением всего того богохульства, о котором я узнал за последнее время. Как только я спел несколько нот, то услышал, как на улице поднимается сильный ветер, как затрепетали окна за алтарем и зашумела дверь. Я запел еще громче, потому что ветер заглушал мой голос. В этот момент раздался оглушающий удар по металлической крыше, послышался треск ломающегося камня, а затем что-то мощное сорвало с храма купол. Из открывшегося отверстия на алтарь церкви упало уже мертвое тело той женщины, что рассказала мне о происходящих в деревне таинственных событиях. Меня сковал великий страх, голос покинул меня, а голова пошла кругом, но это было не из-за творившегося безумия в храме и даже не из-за неожиданного падения убитой женщины. Там, в отверстии от купола краем глаза, я успел увидеть массивное тело, покрытое мелкими черными волосами, а затем показался глаз этого существа. Зрачок его был настолько неестественной формы, а сам глаз выражал огромное количество ненависти, что я чудом не упал в обморок от этого жуткого вида. Расталкивая людей, я выбежал в вечернюю темноту, стараясь убраться подальше от этого проклятого места.

      Меня нашли случайные прохожие, лежащим на дороге без сознания. Они сказали, что в беспамятстве я что-то говорил о Великом Хургаале и издавал неестественные звуки. Об этом случае доложили в епархию, и меня отстранили от дальнейшего служения до тех пор, пока я не поправлю здоровье. Но каждый раз, когда на землю спускается ночь, я слышу эти жуткие стоны, а сквозь глубокую тьму я различаю смотрящий на меня глаз со зрачком неестественной формы. Я старался оградить себя от любой музыки, чтобы не призвать это нечеловеческое божество, но оно постоянно преследует меня. Моим единственным выходом остается только веревка, обвязанная вокруг моей шеи.