Хамелеон

В один из солнечных летних дней в дом на Печерске привезли новое сложное  оборудование – кран для плавной панорамной съёмки. По замыслу режиссёра, камера сквозь заросли виноградника должна была плавно въехать в окно спальни, где спала полуобнажённая Настя.

Полсмены, пока трое молодых ребят-механников устанавливали кран, группа прохлаждалась во дворе. Все предусмотрительно запаслись бутербродами, и теперь часть группы сидела в беседке и слушала Лялины страшилки из жизни привидений, другая расположилась обедать на веранде, кто-то прогуливался в тени деревьев. Молодёжь устроилась вдоль дорожки на солнышке – кто на траве, кто на ящиках, следила за монтажом новой техники и обменивалась комментариями.

Бой и его хозяин Серафим примостились на траве рядом с Н. Они долго-долго ожидали начала съёмок и понемногу разговорились. Серафим – крупный мужчина с бородой и очень чистыми детскими глазами, которые как-то неестественно выглядели на его взрослом лице, рассказывал о себе – о своём внутреннем миропонимании и своих взглядах. Но Н. не оставляло ощущение, что эта откровенность – мнимая, просто средство привлечь внимание, поэтому она лишь кивала в ответ.

Тогда Серафим перешёл к расспросам: кто она? Откуда? Как давно работает на студии? Н. рассказала, что приехала в Киев ради этой работы, а пока живёт у родственников. Но хочется, конечно, жить отдельно, хочется независимости и самостоятельности.

И тут Серафим начал поучать её совсем как тётя Лида:

– Найди кого-нибудь на студии, какого-нибудь богатенького вот с таким домом и влюби в себя. Что смеёшься? Думаешь, не получится? Ты на себя в зеркало вообще смотришь? Смотришь, да? В тебе есть какая-то загадка.

– Да? Спасибо. Но меня не интересует сделка! Я предпочитаю не быть никому обязанной и жить с человеком по любви, а не потому, что он имеет большой дом и способен продвигать меня по службе. Мне это отвратительно.

Серафим тут же принял к рассмотрению эту точку зрения.

– Да! Я тоже так! Не люблю, когда говорят: женщины, женщины, – с одной крутит, другой что-то обещает, третьей пудрит мозги. Не люблю лжи! Мне не интересно просто встречаться с женщиной в постели – хочешь верь, хочешь нет.

Она не верила. Так уж устроено природой: если человек сам привык говорить правду, он мгновенно чувствует фальшь, какой бы красивой ни была обёртка. Но Серафим этого не знал и продолжал самозабвенно:

– Без чувств – это всё ничто… Но где её взять, любовь? Любовь – это тайна, чудо. Она сама приходит. Правильно я говорю?.. Не волнуйся, ты его ещё встретишь. Не может быть, что б у тебя…

– А я его уже встретила, – сказала она просто.

После этой фразы Серафим как-то сник, и их доверительная беседа иссякла сама собой.


"Пришелец"