Би-жутерия свободы 198

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 198
 
Лиля Гранёная-Бивуак происходила из древнего рода Стаканищевых, породнившегося с Бакалейщиковыми и покинувшего Златоглавую для участия в революционных битвах 1793 года во Франции. Это спасло её древний род от ещё худшей революции – 1917 года, в которой гильотина не смогла бы справиться с  непочатым объёмом работ в родном краю.
На практических занятиях студентов-лысоведов, возделывавших выделенные им участки кожи, предок Лили имел неосторожность обронить выражение: «Лучшие как правило скрываются, а некоторые уходят первыми», что применимо не только к покойникам. Да оно и понятно, из китобоев он переквалифицировался в радетели пингвинизации планеты в рамках ЮНЕСКО. Враг не дремлет, когда не спит.
Вследствие неприятия отечественного производства в... «Шампанское» организмами членов семьи на генетическом уровне, род Стаканищевых вымер где-то на юге страны беспечных галлов. Исключение составила сама Лили.
Её жизнь угасала кроваво-туберкулёзным закатом весной на ремарковском курорте в Швейцарии (зимой эскимосы по интернету боролись между собой за насущное право первой внебрачной ночи с нею). Провинившиеся недистиллированные чувства Лили стремились к репатриации, но тело, оставалось на процветающей чужбине, никого не спросясь.
В два часа ночи в предместье Парижа – в Булонском лесу – торговец рожками для сапог Анри Бивуак оплодотворил Гранёную и тут же сделал ей опрометчивое предложение выйти за него замуж, а она, как преподавательница литературы, принялась за его разбор. Лилиан с ростом 182 см. причисляла себя к Высшему Свету, а мужиков к бабтистам и согласилась на этот мезальянс только потому что из предыдущего опыта квадросистемы любовного треугольника и определённых физиологических признаков предположила, что забеременела.
Лилиан счастливилась  неуёмной пчелкой с пыльцой на хоботке, с Бивуаком два месяца и пять ночей без какой-либо подоплеки. После непроизвольного аборта, совпавшего с ноябрьским восстанием 1956 года в Венгрии, ковбойские сапоги полностью вышли из европейской моды.
Как писатель Анри не состоялся и прекратил игру на английском рожке из-за скрижалей ботинок (народ практиковал напяливание туфель с помощью среднего пальца). С приходом бархатной революции 1968 года в Чехословакии люди перешли на кроссовки и загнутые сникерсы «Чаще мой уши – видеть будешь лучше», а ссухопутившиеся морячки проводили пленарное заседание с завязанными морским узлом за спиной руками. Злополучным рожкам применения не находилось. Идея бизнеса превратить три удивительных года в доходные сумасшедшие дома скоро угасла, оставив после себя кухонные перессуды и банковские счета, которые не сведёшь, как бородавки. Плох бизнес, если прибавочная стоимость лжи превращается в прибаутку.
Анри Бивуак – человек с лицом высеченным из некачественного мрамора, уломав упиравшуюся жену под патриотическую кантату «Реют ноги у камина», бежал Гомерику, где узнал, что «Битлс» катастрофично близки к Ленноновско-Макартниевскому распаду. Это известие добило Анри, и он принялся распродавать  коллекцию виниловых пластинок своих кумиров за бесценок.
Без надежды на обновление он застывает, задумываясь над прошлым, и не проникается мыслями о будущем.
Последним загнанным гвоздём в крышку его непомерных  претензий была провокационная информация, выпущенная для братанов Гренландии и Шпицбергена, которую исландские сионисты в Брюквине не преминули тут же раструбить (со временем в моду вошло клипообразное пение). Оказалось, что самая ценная валюта – вовсе не фунт и не йена, а израильский солдат, идущий при обмене на террористов 1:1000. Такого Анри не мог пережить. Чокнуться было не с кем, а он любил, «Двойной Нельсон» с тройным одеколоном, триумвираты и город Триполи. Бивуак прошёл в туалет, присел на колченогую табуретку и уставился в зеркало, в ожидании пока оно не треснет под пристальным взглядом.

В чёрных силуэтах танцующих,
Обречённых на вечное завтра
На карнавале смерти,
Вырисовывается неумолимая правда.
Безвыходный конец её название,
Покой, оставляющий в смятении выживших,
Страх, которому не суждено растаять.

И багряный восход восстаёт
Против каменных позвонков горных хребтов,
Освещая рёбра перевалов.
Судьба выбрала тебя в жертву,
Назвав моей любовью.
      И ты умираешь на руках постаревшего на тысячу лет.

Как ужасно расставаться с жизнью,
Морем, небом, с утренней росою.
Ждать, когда рассвет кровавый брызнет,
Горлом хлынет пряною весною.
Как мучительно смотреть, замолкнув,
На лицо любимой у постели,
Собирать мельчайшие осколки
Зеркала, что никогда не склеить.

Но багряный восход восстаёт
Против каменных позвонков чёрных хребтов,
Освещая рёбра перевалов.
Судьба выбрала тебя в жертву,
Назвав моей любовью.
      И ты умираешь на руках постаревшего на тысячу лет.

Но блудница-судьба, не посоветовавшись, с матушкой природой распорядилась по-иному, не как в песне поётся. Лилиан, несмотря на каверны в лёгких, продолжила игривый путь, выданный в виде продлёнки на жизнь. Сам же Бивуак через три месяца, после того, как разбежались Ливерпульские мальчишки, не поделив в бизнесе богатую Ленноновскую японку, заболел тоской по родным парижским борделям. Он слёг, никого не тревожа.
Анри не успел как следует попрощаться с женой и не оставил  завещания в коробке из-под обуви в её пользу (молчание он хранил в прохладном загородном поместье), так ему не терпелось попасть в небосожители. Зато он предусмотрительно выгодно  продал набор рожков для ботинок «Музею Чеботарных Искусств», чтобы они не достались горячо любимой Лилиан после его смерти.
 Последующие Лилькины шаги, производили гнетущее впечатление, но осуждению ни с чьей стороны не подлежали, хотя она была не чиста на руку, и всегда готова помочь тому, у кого что плохо лежало или стояло. В последнем случае ей, старавшейся во всём подражать жене Моцарта, удалось нанять двух нищих, ссылаясь на то, что она не сможет проводить Анри в последний путь к братской могиле, где он окончательно расслабится. Да и как можно, когда у неё нет декольтированного траурного платья из панбархата с вырезом на спине, а если бы оно и было, она не смогла бы его надеть из-за опасности обострения приглушённого Фталазолом туберкулёза. Так бесславно закончил свои счёты с чуждым ему миром Анри Бивуак – тайный советник террористической организации, пытавшейся наладить пересылку воздушной инфекции воздушным поцелуем, он же последовательный борец за неограниченную свободу риторического «снова» в сексе внеклеточных животных в частных зоопарках намечающихся олигархов.
Кто-то из её обзвоненных колоколами друзей поделился с Лилей глубокими языковыми познаниями французского (ей это понравилось). А тут ещё выяснилось, что бивуак был местом отдыха в ходе боевых действий во времена наполеоновских войн, а возможно и задолго до них. Лиля категорически не желала стать аналогичным местом для отдыха солдат даже номинально, тем более что они в несметном количестве возвращались из Камбоджи.
Смышлёная Гранёная отправилась в мэрию с целью избавления от компрометирующей её незапятнанную репутацию фамилии. От этого, теперь уже совершенно ненужного балласта, приобретённого по несправедливой случайности (присвоением ей мужней фамилией – Бивуак), она избавилась благодаря телефонным связям и росчерку пера нотариуса с сургучной печатью. Петицию в защиту в прошлом неосведомлённой и заведённой в заблуждение Анри Бивуаком женщины, подписали случайно слонявшиеся вблизи регистрационного учреждения ярко выраженные раззявы и ротозеи, сутенёры Василь Пригоршня и Орест (он же Арест) Кегельбан, которым их подопечные платили подоходный налог с каждого сеанса любви. Они придирчиво следили за платёжеспособностью своих подопечных, но не за культурой речи. После беседы с ними, теперь уже просто Гранёная, пришла к заключению, что пора позаботиться о безоблачном существовании, не приходить на поклон, чем ниже, тем лучше. Мысленно эта бессодержательная бочка, избалованная мигренью, рассматривала партнёров как кандидатов в любовники, подозревая, что при достижениях современной промышленности адьюлтера спокойно обошлась бы и без помощи соучастников.
Ещё задолго до этой истории в мэрии с подсказки подружки Диззи сообразительная Лиля планировала открыть эскорт-сервис «Кучерявая лохматка» для душевно больных иммигрантов, и сейчас, постояв для общего вдохновенья на свежем воздухе, она вернулась в здание муниципалитета. Там по совету и с помощью новых знакомых Василя и Ореста было быстро состряпано совместное заявление-просьба об открытии унисексного сервиса «Руки-локти в перпетуум мобиле».
Поначалу у Лили возникла сумасшедшая идея взять себе в охранники пирамиду Хеопса после её третьего разграбления, но Василь и Орест, почувствовав угрозу своим интересам, отговорили Лилю от взбалмошной затеи. Так танцевальный дуэт Василя и Ореста родом из ансамбля под ручным и ножным управлением Верёвки без гиканья и половецких плясок, напоминавших половые, вломился в Лилькину жизнь, оставив её с детишками. Но она быстро взяла отгул, себя в руки, сдала их в приют имени «Агнии Барто» и занялась бизнесом – стала обменивать передники на задники. Начало предприятия предвещало сногсшибательный успех, но название «Руки-локти в перпетуум мобиле» пришлось заменить на удобоваримое «Конфетюр», так как спонсором заведения стала фабрика недозволенных сладостей «Трюфельдорф» в самом логове Конфеттэна.
Эскорт-сервис «Пальчики оближешь» с благословения  мэра имел успех у VIP и у любимцев-животных, остающихся без присмотра, в связи с отъездом их хозяев-милллионеров на курорты или по неотложным делам высокой влажности (вы же осведомлены, что климатические условия в Нью-Порке ужасные). В зависимости от наклонностей и копирования вредных привычек любимцев, не желающих ни в чём отставать от своих хозяев, в ходе блудодней им предоставлялись в сиделки кому леди, кому – джентльмены.

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #199)