Глава 6. Прояснение прошлого

Дорога впереди сужалась и резко поворачивала, огибая скалистое подножие горы. Грузовик подпрыгивал на крупных обломках камней, медленно проходя поворот. Внизу Анды поднимали массивные серые хребты из снежно-белых облаков.

Я посмотрел на Санчеса. Он налегал грудью на рулевое колесо, весь в напряжении. Большую часть дня мы взбирались по крутым виражам, проезжая по самой кромке обрывистой дороги, которая сужалась еще и обвалами камней. Я хотел бы еще поговорить о драме подчинения, но момент казался не слишком подходящим. Казалось, что Санчесу для того, чтобы вести машину, нужна была каждая унция его энергии, и, кроме того, я сам не очень ясно понимал, о чем мне хотелось бы спросить.  Я прочел концовку Пятого откровения и текст эхом перекликался с тем, что объяснял мне Санчес. Мысль о том, чтобы избавиться от моей манеры подчинять себе других, казалась привлекательной, особенно, если это приведет к ускорению моего собственного развития, но я все еще не совсем понимал, как эта драма контроля, драма подчинения, работает.

- О чем вы думаете? – спросил Санчес.
- Закончил читать Пятое откровение, - сказал я, - и думаю об этих самых драмах. Учитывая то, что вы сказали обо мне, я полагаю, вы считаете, что в моем сценарии как-то задействована моя обычная отстраненность?

Он ничего не ответил, пристально вглядываясь в дорогу. В сотне футов впереди дорогу перегораживал большой полно-приводной автомобиль. Мужчина и женщина стояли на уступе футах в пятидесяти от машины. Они тоже смотрели на нас.

Санчес заглушил двигатель, минуту разглядывал их, а затем улыбнулся.
- Женщину я знаю, - сказал он, - это Джулия. Все в порядке. Пойдем поговорим с ними.

И мужчина, и женщина были темнолицыми и похожи на перуанцев. Женщина была старше, лет пятидесяти, а мужчина выглядел лет на тридцать. Пока мы выбирались из грузовика, женщина пошла нам навстречу.

- Отец Санчес! – воскликнула она, когда подошла ближе.
- Как поживаете, Джулия? – спросил Санчес.

Они обнялись, затем Санчес представил меня Джулии. Она, в свою очередь, представила своего спутника, Роландо.

Не произнеся больше ни слова, Джулия и Санчес повернулись к нам спиной и пошли к уступу, на котором раньше стояли Джулия и Роландо. Тот напряженно смотрел на меня, и я инстинктивно повернулся и пошел вслед ушедшим. Роландо пошел за мной, все еще глядя на меня так, будто хотел чего-то. Хотя его прическа и лицо были молодыми, но кожа была грубой и красной. Я, почему-то, разволновался.

Несколько раз пока мы шли к обрывистому уступу он, казалось, собирался заговорить, но каждый раз я опускал взгляд и ускорял шаги. И он ничего не произносил. Когда мы дошли до уступа, я сел на краю так, чтобы он не мог сесть рядом. Джулия и Санчес сидели на большом камне футах в двадцати пяти надо мной.
Роландо сел так близко ко мне, как только смог. Хотя его настойчивый взгляд раздражал меня, в то же время мне было слегка любопытно.

Он поймал мой взгляд и тут же спросил:
- Вы здесь из-за Манускрипта?
Я долго не знал, что ответить.
- Я слышал о нем.
- Но вы его видели?
- Кое-что, - сказал я, - а вы им занимаетесь?
- Я интересуюсь, - ответил он, - но пока еще ничего не видел.
Мы опять замолчали.
- Вы из Соединенных Штатов?

Вопрос обеспокоил меня, поэтому я решил не отвечать.
Вместо этого я спросил:
- Этот Манускрипт как-то связан с развалинами Мачу Пикчу?
- Не думаю, - ответил он, - разве что, он был написан примерно в то же время, когда Мачу Пикчу построили.

Я молча смотрел на невероятные виды Анд. Раньше или позже, если я буду продолжать молчать, он сам расскажет, что они с Джулией тут делали и как это связано с Манускриптом. Двадцать минут мы просидели, не произнеся ни единого слова. В конце концов Роландо встал и пошел туда, где разговаривали другие.

Я растерялся и не знал, что делать. Не хотелось идти к Санчесу и Джулии, потому что они явно хотели поговорить без свидетелей. И еще около тридцати минут я сидел там же, разглядывая скалистые вершины и напряженно вслушиваясь в чужой разговор. Никто из них не обращал на меня ни малейшего внимания. Наконец я решил присоединиться к ним, но не успел сделать и шага, как все трое встали и пошли к машине Джулии. Я прямо по камням пошел к ним.

- Они должны ехать, - сказал Санчес, когда я подошел.
- Сожалею, что нам не удалось поговорить, - сказала Джулия, - надеюсь, мы увидимся.

Она смотрела на меня так же тепло, как часто делал Санчес. Когда я кивнул, она слегка подняла голову и добавила:
- На самом деле, у меня такое чувство, что мы увидимся скоро.

Пока мы спускались по каменистой тропинке, я чувствовал, что нужно что-то сказать в ответ, но не мог ничего придумать. Когда мы подошли к ее машине, Джулия лишь кивнула и быстро попрощалась. Они с Роландо сели в машину, и Джулия повела автомобиль на север, туда, откуда мы с Санчесом приехали. Все это меня порядком удивило.

Как только мы забрались в машину, Санчес спросил:
- Роландо рассказал вам о Уиле?
- Нет! – воскликнул я, - разве они его видели?
Санчес смутился.
- Да, они его видели в деревне в сорока милях к востоку.
- Уил говорил что-нибудь обо мне?
- По словам Джулии, Уил упомянул о том, что вам пришлось разделиться. Она сказала, что он говорил, в основном, с Роландо. Вы рассказали ему, кто вы?
- Нет, я не знал, могу ли ему доверять.

Санчес смотрел на меня в полном изумлении.
- Я же сказал вам, что поговорить с ними отличная возможность для нас. Я очень давно знаю Джулию. У нее свой бизнес в Лиме, но с момента обнаружения Манускрипта она занята поисками Девятого откровения. Джулия не разъезжала бы с кем-то, кому нельзя доверять. Опасности никакой не было. А вы, возможно, упустили важную информацию.

Санчес очень серьезно смотрел на меня.
- Вот прекрасный пример того, как проявляется драма подчинения, - произнес он, - вы были настолько отстраненным, что не дали случиться важному совпадению.
Должно быть, по мне было видно, что я готов защищаться.
- Все в порядке, - сказал он, - каждый играет роль в той или иной драме. Зато теперь вы знаете, как это работает.
- Я не понимаю! – закричал я. - Что именно я делаю?
- Ваш способ управлять людьми и контролировать ситуацию, - объяснил он, - для того, чтобы энергия перетекала к вам, заключается в том, что вы создаете мысленно такую драму, такой сценарий, при котором вы устраняетесь и выглядите таинственным и полным секретов. Себе вы говорите, что вы просто очень предусмотрительны, но на самом деле вы надеетесь, что кто-то будет вовлечен в эту драму и попытается вычислить, что же с вами происходит.  И, когда так и происходит, вы остаетесь непонятным, заставляя людей прилагать усилия, землю рыть, пытаясь понять ваши истинные чувства.
- Поступая так, они отдают вам все свое внимание, что направляет вам и их энергию. Чем дольше вам удается удерживать их внимание и мистифицировать их, тем больше энергии вы получите. К несчастью, когда вы разыгрываете отстраненность и замкнутость, ваша жизнь развивается очень медленно, потому что вы повторяете этот сценарий снова и снова. Если бы вы открылись Роландо, фильм вашей жизни пошел бы в новом и значимом направлении.

Я чувствовал, что на меня наваливается отчаяние. Все это было лишь еще одним примером того, на что указывал Уил, когда увидел, как я отказываюсь рассказать Рено все, что знаю. Это было правдой. Я действительно был склонен скрывать свои истинные мысли. Пока мы поднимались все выше в горы, я просто смотрел в окно. Санчес был поглощен необходимостью объезжать опасные обвалы на поворотах. Когда дорога выпрямилась, он взглянул на меня и сказал:
- Первый шаг на пути к ясности для каждого из нас это полное осознание нашей личной драмы подчинения. Ничто не может двигаться вперед, пока мы не заглянем в себя и не увидим, как мы на самом деле поступаем, чтобы манипулировать другими в борьбе за энергию. Именно это только что произошло с вами.
- А каков же следующий шаг? – спросил я.
- Каждый из нас должен вернуться в свое прошлое, в самое начало жизни в семье, чтобы увидеть, как формировалась эта привычка. Понимание этого делает нашу модель управления другими осознанной.  И помните, что все члены вашей семьи сами действовали в собственных драмах, пытаясь вытянуть энергию из нас, детей. Вот почему мы были вынуждены прежде всего создать собственный сценарий поведения. Мы должны были обрести стратегию, чтобы вернуть себе энергию. Только во внутрисемейных отношениях формируется наша собственная драма. Однако, как только мы уясняем себе динамику энергий в наших семьях, мы можем пойти дальше, за пределы стратегий контроля, и понять, что в действительности происходило.
- Что вы имеете в виду?
- Каждый из нас должен интерпретировать свой семейный опыт с эволюционной точки зрения, с духовной точки зрения, чтобы понять, кем он является на самом деле. Как только мы это осознаем, вся наша драма подчинения рушится и начинается настоящая жизнь.
- И с чего же мне начать?
- Для начала, поймите, как сформировалась ваша драма. Расскажите мне о своем отце.
- Он хороший человек, весельчак и умница, но … - я запнулся, не желая быть неблагодарным по отношению к отцу.
- Но что? – спросил Санчес.
- Ну, он всегда был недоволен. Мне никогда не удавалось ничего сделать правильно.
- Как он критиковал вас? – спросил Санчес.

Образ моего отца, молодого и сильного, встал перед моим мысленным взором.
- Он начинал задавать вопросы и всегда находил ошибки в ответах.
- А что при этом происходило с вашей энергией?
- Мне кажется, я чувствовал опустошенность, и поэтому старался ничего ему не рассказывать.
- Вы имеете в виду, что научились говорить неопределенно, сохранять дистанцию, говорить так, чтобы привлечь его внимание, но не слишком раскрываться, не давая ему повода для критики. Он был допрашивающим, а вы ходили вокруг да около, сохраняя свою отстраненность?
- Да, похоже, что так. А что значит – допрашивающий?
- Допрашивающий - еще один вариант драмы. Люди, которые используют этот способ получения энергии, разыгрывают драму, задавая вопросы и вторгаясь в мир другого человека с особой целью – найти ошибку, нащупать несоответствие. И, как только это им удается, именно этот аспект чужой жизни подвергается критике. Если эта стратегия приводит к успеху, то люди, которых критикуют, оказываются втянутым в драму. Они вдруг обнаруживают, что постоянно думают об этом допрашивающем, обращая внимание на то, что он делает, о чем он думает, чтобы не сделать неверного шага, который он заметит. Это психологическое выделение его среди других и дает допрашивающему желаемую энергию.
- Вспомните случаи, когда вы оказывались в подобном положении. Когда вы вовлечены в такую драму, разве вы не склонны вести себя определенным образом, так, чтобы этот человек не смог найти ничего, за что можно было бы критиковать вас? Он уводит вас с вашего собственного пути и вытягивает вашу энергию, потому что вы судите о себе, исходя из того, что мог бы подумать о вас этот человек.
Я вспомнил именно такое ощущение и человеком, пришедшим мне на ум, был Дженсен.
- Значит, мой отец был допрашивающим?
- Похоже на то.

На какое-то время я полностью ушел в мысли о том, какой же была драма моей матери. Если мой отец был допрашивающим, то кем же была моя мать?
Санчес спросил меня, о чем я задумался.
- Я гадал, какой же была драма подчинения у моей матери, - ответил я, - сколько всего разновидностей драмы существует?
- Давайте я объясню, как это классифицируется в Манускрипте, - сказал Санчес.
- Стремясь получить энергию все манипулируют другими или агрессивно, непосредственно заставляя людей обращать на них внимание, или пассивно, играя на человеческой симпатии или любопытстве, чтобы привлечь их внимание. Например, если вам кто-то угрожает, словом или действием, тогда вас заставляют силой, из страха, что может случится что-то плохое, обратить на него внимание и, тем самым, отдать ему энергию. Человек, угрожающий вам, втягивает вас в самую агрессивную разновидность драмы, драму запугивания, и в Шестом откровении его называют запугивающим.
- Если, с другой стороны, кто-то пересказывает вам все случившиеся с ним жуткие события, возможно, еще и возлагая на вас вину за них, и при этом намекая, что, если вы откажетесь помочь, то весь этот ужас будет продолжаться, то этот человек стремится управлять вами на самом пассивном уровне при помощи того, что в Манускрипте именуется драмой “бедненький я”. Задумайтесь над подобной ситуацией. Разве вы никогда не сталкивались с тем, кто рядом с собой заставляет вас чувствовать себя виноватым, даже, если вы точно знаете, что никакого повода так себя чувствовать у вас нет?
- Да.
- Что же, это потому, что вы вторглись в мир драмы такого бедненького. Все, что они говорят и делают, ставят вас в положение, при котором вы вынуждены защищаться от мысли о том, что недостаточно делаете для этого человека. Вот почему вы чувствуете себя виноватым, находясь с ним рядом.
Я согласно кивнул.
- Драму любого из нас можно проанализировать, - продолжал он, - и определить в какой части спектра от запугивающего до бедненького она находится. Если человек не агрессивен открыто, если он выискивает ваши ошибки, чтобы исподволь завладеть вашим сознанием для овладения вашей энергией, как мы видим на примере вашего отца, то он является допрашивающим. Менее пассивна, чем у бедненького, будет драма отстраненного, как у вас. Итак, порядок драм выстраивается так: запугивающий, допрашивающий, отстраненный и бедненький. Это понятно?
- Думаю, да. Вы думаете, что все попадают в один из этих типов?
- Правильно. Некоторые используют больше одной драмы в зависимости от обстоятельств, но большинство из нас имеют одну доминирующую драму контроля, которую мы склонны повторять, и выбор зависит от того, что было наиболее эффективным с членами нашей семьи в детстве.
До меня вдруг дошло. Моя мать поступала со мной точно так же, как и отец. Я посмотрел на Санчеса.
- Моя мать. Я знаю, кем она была. Она тоже была допрашивающей.
- Значит, вы получили двойную дозу, - сказал Санчес, - не удивительно, что вы отстраненный. Но они хотя бы вас не запугивали. Вы, по меньшей мере, никогда не опасались за свою безопасность.
- А если бы опасался? Что тогда произошло бы?
- Вы бы погрязли в драме бедненького. Вы понимаете, как это работает? Если вы ребенок и кто-то забирает вашу энергию, угрожая вам физически, то быть отстраненным не поможет. Вы не можете вынудить их давать вам энергию, разыгрывая скромника. Им наплевать, что там у вас внутри происходит. Они агрессивно наступают.  И вам приходится стать более пассивным и попробовать подход бедненького, взывая к их милосердию и внушая им чувство вины в том зле, которое они совершают.
- Если это не работает, ребенку приходится жить в этом до тех пор, пока он не вырастет достаточно сильным, чтобы взорваться жестокостью против жестокости.

Он помолчал.
- Как тот ребенок, о котором вы мне рассказывали, в перуанской семье где вы ужинали.
- В своей семье человек заходит как угодно далеко, стремясь к необходимой ему энергии. А затем эта стратегия становится доминирующим способом контроля для получения энергии от любого, и драма постоянно повторяется.
- Про запугивающего я понял, - сказал я, - а как формируется допрашивающий?
- Что бы вы делали, если вы ребенок, а члены вашей семьи или отсутствуют, или не обращают на вас внимания, занятые своей карьерой или еще чем-то?
- Не знаю.
- Разыгрывая отстраненного, вы их внимания не получите; они даже не заметят. Разве вы не попробуете вмешаться в их дела, подловить их на чем-то или придраться к этим отстраненным людям, чтобы захватить их внимание и энергию? Именно это и делает допрашивающий.
Меня озарило.
- Отстраненные формируют допрашивающих!
- Именно так.
- А допрашивающие заставляют людей отстраняться! А запугивающие создают модель бедненьких, а если это не срабатывает, то очередных запугивающих!
- Абсолютно точно. Так и самовоспроизводятся драмы подчинения и контроля. Но не забывайте, что существует тенденция видеть эти драмы в других, но думать, что мы сами свободны от подобного. Каждый из нас должен рассеять свои иллюзии, чтобы двигаться дальше. Почти все мы склонны застревать, по меньшей мере иногда, в одной драме, и стоит сделать шаг назад и достаточно долго рассматривать себя, чтобы понять, что это за драма.

Я помолчал. Наконец я вновь посмотрел на Санчеса и спросил:
- А что происходит, когда мы поймем свою драму?
Санчес сбросил скорость грузовика, чтобы посмотреть мне в глаза.
- Мы по сути свободны стать чем-то большим, чем участником неосознанной драмы. Как я уже говорил, мы можем найти больший смысл нашей жизни, ту духовную причину, по которой мы родились именно в этой конкретной семье. Для нас начинает проясняться то, кем мы являемся на самом деле.

- Мы почти на месте, - сказал Санчес.

Дорога проходила между двумя вершинами. Когда мы миновали огромную гору справа, я увидел маленький дом. Он стоял, прилепившись к еще одной величественной скале.

- Его грузовика здесь нет, - сказал Санчес.

Мы припарковались и пошли к дому. Санчес открыл дверь и вошел внутрь, а я остался ждать. Я сделал несколько вдохов. Воздух был прохладным и разреженным. Темно-серое небо над головой покрывали облака. Похоже, собирался дождь.
Санчес вернулся к двери.
- Внутри никого. Он, должно быть, на развалинах.
- А как мы туда доберемся?

Он вдруг стал выглядеть совершенно изнуренным.
- Развалины в полумиле впереди, - сказал он, протягивая мне ключи от грузовика.
- Езжайте по дороге вокруг следующего хребта и внизу увидите их. Возьмите грузовик. Я хочу остаться здесь, медитировать.
- Хорошо, я поеду, - сказал я и пошел к машине.

Я поехал вперед в маленькую долину, затем вверх на следующий хребет, предвосхищая красивые виды. Зрелище меня не разочаровало. Добравшись до перевала, я увидел руины Мачу Пикчу в их полном великолепии: храмовый комплекс из массивных гладко отесанных каменных глыб весом в несколько тонн каждая, громоздившихся одна на другую.  Даже в тусклом свете облачного дня красота этого места завораживала.
Я остановился и минут десять или пятнадцать впитывал энергию. Несколько групп людей ходили между развалинами. Я увидел человека в пасторском воротничке, вышедшего из руин какого-то здания и направившегося к припаркованной поблизости машине.  Из-за дальности расстояния и того, что он был одет в кожаную куртку, а не сутану, я не мог быть уверен, что это отец Карл.

Я завел машину и подъехал поближе. Услышав звук, он посмотрел наверх и улыбнулся, явно узнав грузовик Санчеса. Увидев меня внутри, он заинтересовался и подошел. Он был невысоким, крепкого телосложения, неяркий шатен с простыми чертами лица и глубоко посаженными голубыми глазами. Он выглядел лет на тридцать.

- Я приехал с отцом Санчесом, - сказал я, выходя из машины и представляясь, - он там, в вашем доме.
Он протянул мне руку.
- Я отец Карл.

Я бросил взгляд на руины у него за спиной. Обработанные камни были вблизи еще более впечатляющими.
- Вы здесь впервые? – спросил он.
- Да, - ответил я, - я услышал об этом месте давным-давно, но такого не ожидал.
- Это одно из самых высоко энергетических мест в мире, - сказал он.

Я посмотрел на него в упор. Он явно говорил об энергии такими же словами, как и Манускрипт. Я утвердительно кивнул и сказал:
- Я достиг той точки, где начал осознанно пытаться поднимать энергию и разбираться со своей драмой контроля.

Я чувствовал что-то претенциозное в своих словах, но в то же время мне было хорошо, потому что я говорил честно.
- Вы не выглядите слишком отстраненным, - сказал он.
Я был поражен.
- Как вы узнали, что в этом моя драма? – спросил я.
- У меня развилось чутье на такие вещи. Поэтому я здесь.
- Вы помогаете людям понять, каким образом они управляют другими?
- Да, и их истинное я.

Его глаза сияли искренностью. Он говорил совершенно прямо, без единого намека на неловкость от того, что он раскрывается перед незнакомцем.

Я молчал, поэтому заговорил он:
- Вы поняли первые пять откровений?
- Я прочел почти все и говорил с несколькими людьми.

Как только я произнес это, мне стало ясно, что я опять говорю слишком неопределенно.
- Я думаю, что понял первые пять, - добавил я, - мне не совсем ясно Шестое.
Он кивнул и сказал:
- Большинство людей, с которыми я разговаривал, даже не слышали о Манускрипте. Они поднялись сюда и теперь в трансе от этой энергии. Уже это заставляет их заново обдумывать их жизнь.
- Как вы встречаете этих людей?
Он понимающе смотрел на меня.
- Похоже, они сами находят меня.
- Вы говорите, что помогаете им найти их истинное я; но как?
Он глубоко вздохнул и сказал:
- Способ только один. Каждый из нас должен вернуться к опыту, к переживаниям своей жизни в семье, во времена детства и место, где оно прошло, и разобрать все, то происходило с вами. Только когда мы осознаем собственную драму контроля, тогда мы можем ухватить высшую истину нашей семьи, как бы серебряную подкладку, лежащую за конфликтами энергий.  И эта найденная правда может наполнить энергией нашу жизнь, потому что она раскрывает нам, кто мы есть, по какому пути мы идем и что мы делаем.
- Именно это говорил мне и Санчес, - сказал я, - но мне хотелось бы больше узнать о том, как найти эту правду.

Он застегнул молнию на куртке, защищаясь от прохлады наступающего вечера.
- Я думаю, мы сможем поговорить об этом позже, - ответил он, - а сейчас я бы хотел поздороваться с отцом Санчесом.

Я взглянул на развалины, и он прибавил:
- Свободно осматривайте здесь все как угодно долго. Увидимся у меня дома.

Следующие часа полтора я бродил по этому древнему месту. Где-то я задерживался, чувствуя в себе прилив бодрости. Я с восхищением думал о цивилизации, воздвигшей эти храмы. Как им удалось поднять эти каменные глыбы так высоко и так продуманно уложить их одну на другую? Это казалось невозможным.

Когда напряженный интерес к руинам стал спадать, я вернулся мыслями к моей личной ситуации. Хотя сами обстоятельства не изменились, я теперь меньше боялся. Уверенность Санчеса передалась мне. Глупо было сомневаться в нем.  И отец Карл мне очень понравился.

В наступавшей темноте я вернулся к грузовику и поехал к дому отца Карла. Подъезжая, я видел внутри их обоих, стоявших рядом. Войдя в дом, я услышал смех. Оба возились на кухне, готовя ужин. Отец Карл поприветствовал меня и подвел к стулу. Я сидел расслабленно перед большим очагом и смотрел вокруг.

Комната была большой, обшитой широкими, слегка выбеленными, досками. Видны были две другие комнаты, вероятно спальни, с узким коридором между ними. Дом был освещен слабыми электрическими лампами и мне казалось, что слышен приглушенный гул генератора.

Когда приготовления были закончены, меня позвали к простому дощатому столу. Санчес произнес краткую молитву, и мы стали есть, причем они оба продолжали свой разговор. Потом мы все уселись у огня.

- Отец Карл разговаривал с Уилом, - произнес Санчес.
- Когда? – спросил я, мгновенно охваченный волнением.
- Уил здесь проезжал несколько дней назад, - сказал отец Карл, - я познакомился с ним год назад, и он заезжал, чтобы передать мне кое-какую информацию. Он сказал, что думает, что ему известно, кто стоит за действиями правительства против Манускрипта.
- Кто? – спросил я.
- Кардинал Себастиан, - вступил в разговор Санчес.
- И что же он делает?
- Видимо, - сказал Санчес, -  использует свое влияние на правительство для усиления военного противодействия Манускрипту. Он всегда предпочитал действовать скрытно, используя правительство, а не усиливая давление со стороны церкви. Теперь он наращивает свое влияние. К несчастью, это может сработать.
- Что вы имеете в виду?
- За исключением нескольких священников Северного совета и еще кое-кого, включая Джулию и Уила, похоже, что больше ни у кого нет копий манускрипта.
- А у ученых в Висиенте? – спросил я.
Оба они помолчали, потом заговорил отец Карл.
- Уил сообщил, что правительство закрыло Висиенте. Все ученые арестованы, а результаты их исследований конфискованы.
- А научное сообщество вступится за них? – спросил я.
- А что они могут сделать? – сказал Санчес, - да и эти исследования признавались далеко не всеми учеными. Правительство нажимает на то, что все эти люди нарушали закон.
- Поверить не могу, что правительство может и дальше спокойно совершать такое.
- Похоже, может, - сказал отец Карл, - я сделал несколько звонков, чтобы уточнить обстановку, и везде то же самое. Хотя они и стараются держать все в тайне, но власти предпринимают все более решительные меры против Манускрипта.
- И что же, по-вашему, будет дальше? – спросил я их обоих.
Отец Карл пожал плечами, а отец Санчес сказал:
- Я не знаю. Это может зависеть от того, что найдет Уил.
- Почему?
- Он, кажется, близок к обнаружению недостающей части Манускрипта, Девятого откровения. Возможно, когда он его найдет, возникнет достаточный интерес международной общественности для вмешательства в ситуацию.
- Он сказал, куда направляется? – спросил я отца Карла.
- Точно он не знал, но сказал, что его интуиция ведет его дальше на север в направлении к Гватемале.
- Его интуиция ведет его?
- Да, вы поймете это, когда разберетесь с тем, кто вы, и перейдете к Седьмому откровению.

Я смотрел на них, на то, какие они невероятно безмятежные.
- Как вы можете оставаться такими спокойными? – спросил я, - а если они ворвутся сюда и арестуют всех нас?

Они внимательно и с величайшим терпением смотрели на меня, затем заговорил отец Санчес.
- Не путайте спокойствие с беззаботностью. Наша ровное поведение и является мерилом того, насколько прочно мы приобщены к источнику энергии. Поддерживать приобщение к энергии является самым лучшим, что мы можем делать, учитывая все обстоятельства. Вы понимаете это, правда?
- Да, - сказал я, - конечно, у самого меня, похоже, с этим проблемы.

Они оба улыбнулись.
- Оставаться приобщенным, - сказал отец Карл, - вам будет много проще, когда вы проясните для себя, кто вы есть.

Отец Санчес встал и сказал, что идет мыть посуду.
Я посмотрел на отца Карла.
- И с чего же мне начать?
- Отец Санчес сказал мне, что вы уже поняли драмы контроля ваших родителей.
- Да, они оба были допрашивающими и это сделало меня отстраненным.
- Хорошо, теперь, когда вы рассмотрели борьбу за энергию, которая существовала в вашей семье, следует выяснить, по какой же реальной причине вы оказались именно в этой семье.

Я смотрел на него с недоумением.
- Сам процесс выяснения своей истинной духовной идентичности предполагает рассматривание всей своей жизни, как одной длинной истории, пытаясь при этом найти в этом высший смысл. Начните с вопроса к себе: почему я родился именно в этой семье? Какой в этом смысл?
- Я не знаю, - ответил я.
- Ваш отец был допрашивающим; а кем еще он был?
- Вы имеете в виду его взгляды?
- Да.
Я подумал и сказал:
- Мой отец искренне верит, что жизнь дана для наслаждения ею, что жить надо честно, но пользоваться всем, что предлагает жизнь. Жить на всю катушку, понимаете?
- И ему это удавалось?
- В какой-то степени - да, но у него всегда начинались неприятности, когда он считал, что вот сейчас-то начнется самая роскошная жизнь.
Отец Карл насмешливо прищурился.
- Он верит, что жизнь дана для радостей и удовольствий, но у него не очень получается?
- Да
- Вы когда-нибудь задумывались, почему?
- Пожалуй, нет. Я всегда считал, что ему не везло.
- Может быть, он все еще не понял, как этого добиться?
- Может быть.
- А ваша мать?
- Ее уже нет в живых.
- Вы можете понять, какой была ее жизнь?
- Да, ее жизнью была ее церковь. Она отстаивала христианские принципы.
- Как именно?
- Она верила в служение обществу и следование законам Божьим.
- Сама она следовала этим законам?
- В буквальном смысле, по меньшей мере так, как учит ее церковь.
- Она была способна убедить вашего отца жить так же?
Я рассмеялся.
- Не совсем. Моя мать хотела, чтобы он каждую неделю ходил в церковь, участвовал в общественных программах. Но, как я говорил вам, он был слишком свободолюбив для этого.
- И с чем же все это вас оставило?
Я посмотрел на него.
- Я об этом даже не думал.
- Не хотел ли каждый из них, чтобы вы разделяли те или эти взгляды? Не поэтому ли они постоянно допрашивали вас, желая убедиться, что вы не примкнули к идеалам другого? Не хотел ли каждый из них, чтобы вы считали его или ее взгляды лучшими?
- Да, вы правы.
- А как вы на это реагировали?
- Думаю, я просто старался уклониться от необходимости принять чью-то сторону.
- Они оба проверяли вас, определяя степень соответствия их взглядам, и вы, будучи не в состоянии удовлетворить обоих, стали отстраненным.
- Похоже, что так, - сказал я.
- Что же произошло с вашей матерью?
- У нее развилась болезнь Паркинсона и, после продолжительной болезни, она умерла.
- Она осталась верна своей вере?
- Абсолютно, до самого конца.
- Так каков же смысл всего этого она оставила вам?
- Что?
- Вы же хотите понять значение ее жизни для вас, понять причину того, что вы родились именно у нее, чему вы должны научиться. Каждое человеческое существо, сознательно или нет, иллюстрирует своей жизнью, как следует жить человеку по ее или его мнению. Вы должны попытаться понять, чему она учила вас, и, в то же время, что в ее жизни могло быть лучше. То, что вы изменили бы в жизни вашей матери, является частью того, над чем вы сами трудитесь.
- Почему только частью?
- Потому что то, как бы вы улучшили жизнь своего отца, является другой частью.

Я все еще был растерян.
Он положил мне руку на плечо.
- Мы не только физическое творение наших родителей; мы также и духовное их творение. Вы родились у этих двух людей и их жизни оказали несомненное влияние на то, чем вы являетесь. Для раскрытия своей истинной сути, вы должны признать, что настоящий вы возникли между их двумя истинами. Вот зачем вы там родились: чтобы увидеть в более высокой перспективе то, что было самым важным для них. Ваш путь в понимании истины, которая является высочайшим синтезом того, во что верили эти двое людей.

Я кивнул.
- Так как же вы бы сформулировали то, чему научили вас ваши родители?
- Я не совсем уверен, - ответил я.
- Мой отец думал, что жизнь дана, чтобы прочувствовать максимум ее полноты, наслаждаться тем, кто ты есть, и он старался так жить. Моя мать больше верила в жертвенность и служение другим, забывая о себе. Она чувствовала, что в этом и есть следование заповедям.
- А вы, что вы чувствуете?
- На самом деле, я не знаю.
- Какую точку зрения вы бы выбрали для себя, вашей матери или вашего отца?
- Ни ту, ни другую. Жизнь не так проста, по-моему.

Он рассмеялся.
- Вы опять отвечаете неопределенно.
- Думаю, я правда не знаю.
- Но, если бы вам нужно было выбрать одно или другое?

Я медлил, пытаясь думать честно, и ответ пришел.
- Они оба правы, - сказал я, - и оба не правы.
Он просиял.
- Как это?
- Я не совсем уверен, но думаю, что правильная жизнь включает обе точки зрения.
- Для вас, - сказал отец Карл, - вопрос в том, как. Как жить так, чтобы жизнь соединяла обе точки зрения. От матери вы получили знание того, что в жизни есть духовность. От отца вы узнали, что жизнь в самоуважении, веселье и приключениях.
- Значит, моя жизнь, - прервал его я, - в попытке сочетания этих двух подходов?
- Да, для вас вопрос в духовности. Вся ваша жизнь в поиске той духовности, которая позволит вам расти в собственных глазах. Это проблема, которую не смогли разрешить ваши родители, которую они оставили вам. Это вопрос вашей эволюции, ваш квест в этой жизни.

Эта мысль заставила меня глубоко задуматься. Отец Карл еще что-то сказал, но я не мог сосредоточиться на том, что он говорил. Гаснущий огонь действовал на меня успокаивающе. Я почувствовал, как сильно устал.
Отец Карл сел прямо и произнес:
- Думаю, сейчас вы уже без сил. Но пусть одна мысль останется с вами. Вы можете пойти спать и больше никогда не вспоминать, что мы обсуждали. Вы можете вернуться к вашей старой драме, или проснуться завтра утром с этой новой идеей о том, кто вы есть. Если вы так и поступите, то сможете сделать следующий шаг в том процессе, который даст вам возможность близко взглянуть на другие события, случившиеся с вами со времен детства. Если вы посмотрите на свою жизнь, как на одну длинную историю, от рождения и до настоящего момента, вы сможете увидеть, как вы работали над этим вопросом все это время. Вы сможете понять, как вы пришли к тому, что сейчас вы здесь, в Перу, и что вам нужно делать дальше.

Я кивнул и посмотрел ему в глаза. Его глаза были теплыми и ласковыми, их выражение было таким же, какое я часто видел у Уила и Санчеса.
- Спокойной ночи, - сказал отец Карл, пошел в спальню и закрыл дверь. Я разложил на полу спальный мешок и моментально заснул.

Я проснулся с мыслями о Уиле. Мне хотелось расспросить отца Карла, что еще он знает о планах Уила. Я лежал, размышляя, в застегнутом спальнике, когда в комнату тихо вошел отец Карл и стал разжигать огонь.

Я расстегнул молнию на мешке, и он, встревоженный звуком, посмотрел на меня.
- Доброе утро, - сказал он, - как спалось?
- Хорошо, - ответил я, поднимаясь.

Он положил на угли щепок и несколько поленьев.
- Что сказал Уил о своих планах? – спросил я.

Отец Карл стоял, глядя мне в лицо.
- Он сказал, что едет в дом своего друга дожидаться какой-то информации, похоже, о Девятом откровении.
- А еще что он сказал?
- Уил сказал мне, что, по его мнению, отец Себастиан намерен сам найти последнее откровение, и, кажется, он близок к этому. Уил думает, что от того, кто будет распоряжаться последним откровением, будет зависеть станет ли Манускрипт хоть когда-нибудь широко доступен и понят.
- Почему?
- Я не совсем понимаю. Уил был одним из первых, кто собрал и прочел откровения. Он мог понять их лучше, чем кто бы то ни было среди живых. Он чувствует, я думаю, что последнее откровение сделает восприятие всех других более ясным.
- Вы думаете, что он прав? – спросил я.
- Не знаю, - ответил он, - я не так хорошо все понимаю, как он. Все, что я понимаю, это то, что лично мне следует делать.
- И что же?

Он на мгновение замер и ответил:
- Как я уже говорил, моя правда в том, чтобы помогать людям раскрывать, кто они есть на самом деле. Когда я читал Манускрипт, эта миссия становилась для меня все более ясной. В Шестом откровении содержится и мое специальное откровение. Моя правда в том, чтобы помогать людям постигать именно это откровение. И мне это вполне удается, потому что через все это я прошел сам.
- Какой была ваша драма контроля? – спросил я.

Он с удивлением посмотрел на меня.
- Я был допрашивающим.
- Вы управляли людьми, находя ошибки в том, как они живут?
- Именно так. Мой отец был бедненьким, а мать отстраненной. Они полностью игнорировали меня. Единственным способом для меня получить их энергию внимания, было вмешаться в то, что они делали, и найти какие-нибудь ошибки.
- И когда вы проработали вашу драму?
- Примерно восемнадцать месяцев назад, когда встретил отца Санчеса и начал изучать Манускрипт. Когда я по-настоящему взглянул на своих родителей, я понял, к чему готовил меня полученный рядом с ними опыт. Понимаете, мой отец стремился к завершенности. Он был нацелен на получение результата. Он планировал свою жизнь до минуты и оценивал себя по тому, сколько ему удалось сделать. Моя мать доверяла интуиции и была склонна к мистике. Она верила, что каждый из нас имеет духовное водительство и жить следует согласно ему.
- Что думал ваш отец обо всем этом?
- Он считал, что все это чушь.

Я улыбнулся, но ничего не сказал.
- Вы можете понять, с чем они меня оставили? – спросил отец Карл.
Я покачал головой. Я не мог разобраться.
- Из-за своего отца я свыкся с идеей, что в жизни следует стремиться к завершенности: иметь важное дело и выполнить его. Но в то же время, рядом была мать, чтобы внушить мне, что у жизни есть внутреннее направление, некое интуитивное руководство. Мне стало понятно, что в своей жизни я должен идти к синтезу обеих точек зрения. Я старался уяснить, как изнутри нас направляют к той миссии, выполнить которую можем только мы, зная, что сверхважно следовать этой миссии, если мы хотим чувствовать себя счастливыми и состоявшимися.

Я кивнул.
- И, - продолжил он, - теперь вы можете понять, почему я был так взволнован Шестым откровением. Как только я прочел его, я осознал, что моя работа помогать людям достигать ясности, чтобы они могли развивать в себе чувство цели.
- А как Уил оказался на том пути, которым следует сейчас?
- Да, он поделился со мной.  Уил, по своей роли в драме, отстраненный, как и вы. Оба его родителя, как и ваши, были допрашивающими, и каждый из них имел непоколебимые философские взгляды и хотел, чтобы приняли их. Отец Уила был немецким романистом, и отстаивал мысль, что высочайшее предназначение человеческой расы заключается в достижении совершенства. Его отец всегда придерживался самых чистейших общечеловеческих принципов, но нацисты использовали его базовую идею превосходства, как средство оправдания уничтожения низших рас.
- Извращение его идей уничтожило старика и толкнуло его к переезду в Южную Америку с женой и Уилом. Его жена была перуанкой, выросшей и получившей образование в Америке. Она тоже была писательницей, но ей ближе были восточные верования. Она придерживалась идеи о том, что жизнь дана для достижения внутреннего просветления, высшего сознания, проявляющегося в спокойствии разума и отрешенности от вещного мира. Согласно ее взглядам, жизнь не в стремлении к совершенству, а в способности отпустить саму потребность усовершенствования чего-либо или стремления к чему-то… Что это дало Уилу, вы понимаете?

Я покачал головой.
- Его оставили, - продолжил отец Карл, - в очень трудном положении. Отец возглавлял саму западную идею работы ради прогресса и достижения совершенства, а мать несла восточную мысль о жизни лишь для достижения внутреннего мира и ничего другого.
- Эти два человека подготовили Уила к работе по интеграции основных философских противоречий между восточной и западной культурами, хотя он этого и не понимал сначала. Он стал инженером, приверженцем прогресса, затем простым гидом, который искал покоя, сопровождая людей в прекрасные заповедные места нашей страны.
- Но поиски Манускрипта пробудили в нем все эти сложности. Откровения отвечали непосредственно на его основной вопрос. Они открыли ему, что мысль и Востока, и Запада действительно можно интегрировать в высшую истину. Они показывают нам, что Запад прав, утверждая, что жизнь является прогрессом, стремлением к чему-то высшему. Но и Восток прав, подчеркивая, что мы должны отказаться от контроля всего нашим эго. Мы не можем развиваться при помощи одной логики. Мы должны обрести полное сознание, внутреннюю связь с Богом, потому что только так наше движение к чему-то лучшему будет проходить под руководством нашей высшей сути
- Когда Уил начал знакомиться с откровениями, вся его жизнь сдвинулась. Он встретил Хосе, священника, который первым нашел Манускрипт и перевел его. Вскоре после этого он познакомился с владельцем Висиенте и помог начать там исследования. Примерно в то же время он встречает Джулию, которая занималась бизнесом, но также сопровождала людей в девственные леса.
- Именно с Джулией у Уила было так много общего. Они сразу же сблизились в результате схожести вопросов, которые их занимали. Джулия выросла с отцом, который много и расплывчато говорил о духовном. Ее мать, напротив, преподавала в колледже риторику, была спорщицей, требовавшей ясного мышления. Естественно, Джулии требовалась информация о духовном, но она настаивала на ее точности и определенности.
- Уилу нужен был синтез Востока и Запада, объясняющий человеческую духовность, а Джулия требовала, чтобы это объяснение было совершенно ясным. И Манускрипт давал нужное им обоим.
- Завтрак готов, - крикнул Санчес из кухни.

Я с удивлением обернулся. Я даже не заметил, что Санчес тоже встал. Прекратив наш разговор мы с отцом Карлом поднялись и присоединились к Санчесу, поесть каши и фруктов. Затем отец Карл попросил меня пойти с ним к руинам. Я согласился, потому что очень хотел оказаться там еще раз. Мы оба вопросительно посмотрели на отца Санчеса, но он любезно уклонился, объяснив, что ему нужно съездить вниз, сделать несколько звонков.

Снаружи небо было кристальной чистоты и солнце ярко сияло над вершинами. Мы шли быстро.
- Как вы думаете, есть способ связаться с Уилом? – спросил я.
- Нет, - ответил он, - он не сказал мне, где живут его друзья. Единственное, что можно сделать, это поехать в Икуитос, городок возле северной границы, но я думаю, что сейчас это не безопасно.
- А почему туда?
- Он сказал, что его поиски ведут его туда. Там тоже много развалин. И у кардинала Себастиана там поблизости миссия.
- Вы думаете, Уил найдет последнее откровение?
- Не знаю.
 Несколько минут мы шли молча, затем отец Карл спросил:
- Вы приняли решение, в каком направлении двигаться лично вам?
- Что вы имеете в виду?
- Отец Санчес рассказывал, что сначала вы хотели сразу вернуться в Соединенные Штаты, но потом вы, вроде, больше интересовались исследованием откровений. Что же вы чувствуете сейчас?
- Сомнения, - сказал я, - но по каким-то причинам мне хочется продолжать.
- Я так понял, что рядом с вами убили человека.
- Верно.
- И все же вы хотите остаться?
- Нет, - произнес я, - я хочу уехать, сохранить свою жизнь … и все же я здесь.
- Почему так, как вы думаете?

Я изучал выражение его лица.
- Я не знаю. А вы?
- Вы помните, на чем мы остановились вчера вечером?

Я помнил это совершенно точно.
- Мы выяснили, с чем меня оставили мои родители: найти такую духовность, которая будет делать меня уверенным в себе, даст моей жизни вкус приключений и завершенности. И вы сказали, что, если я внимательно обдумаю то, как развивалась моя жизнь, эта задача придаст моей жизни перспективу и прояснит то, что происходит со мной сейчас.

Он загадочно улыбнулся.
- Да, согласно Манускрипту, так и будет.
- А как это произойдет?
- Каждый из нас должен определить самые значимые поворотные моменты нашей жизни и переосмыслить их с эволюционной точки зрения.

Я покачал головой, не понимая.
- Попытайтесь восстановить последовательность возникновения интересов, появления важных для вас друзей, всех совпадений, которые происходили в вашей жизни. Разве все это не вело вас куда-то?

Я вспоминал свою жизнь с самого детства, но не мог логически связать события.
- Как вы проводили время, пока росли? – спросил он.
- Не знаю. Думаю, я был обычным ребенком. Много читал.
- Что вы читали?
- Что-нибудь таинственное в основном, научную фантастику, истории о привидениях, всякое такое.
- И что произошло потом?

Я вспомнил о влиянии на меня моего деда и рассказал отцу Карлу об озере и о горах.
Он кивнул понимающе.
- А что произошло, когда вы выросли?
- Я уехал в колледж. Мой дед умер, пока меня не было.
- Что вы изучали в колледже?
- Социологию.
- Почему?
- Я познакомился с преподавателем, который мне понравился. Меня заинтересовали его знания человеческой природы. Я решил заниматься у него.
- И что случилось потом?
- Я закончил учебу и стал работать.
- Вам нравилась ваша работа?
- Долгое время, да.
- А потом все изменилось?
- Я почувствовал, что то, чем я занимаюсь, не полно. Я работал с трудными подростками и думал, что знаю, как они могли бы преодолеть свое прошлое и прекратить разрушительное для них вызывающее поведение. Я думал, что могу помочь им наладить их жизнь.  И в конце концов понял, что в моем подходе не хватает чего-то существенного.
- И что потом?
- Я все бросил.
- И?
- И тогда позвонила моя давняя подруга и рассказала мне о Манускрипте.
- Это тогда вы решили поехать в Перу?
- Да.
- И что вы думаете о том, что испытали здесь?
- Я думаю, что я сошел с ума, - ответил я, - я думаю, что я самоубийца.
- А что вы думаете о том, каким образом развиваются сейчас события в вашей жизни?
- Я не понимаю.
- Когда отец Санчес рассказывал мне все, что происходило с вами с момента приезда в Перу, он сказал, что был поражен сериями совпадений, которые сталкивали вас лицом к лицу с разными откровениями Манускрипта именно тогда, когда вы в них нуждались.
- Что это значит, по-вашему?

Он остановился и повернулся ко мне лицом.
- Это значит, что вы были готовы. Вы такой же, как все мы здесь. Вы подошли к той точке, где Манускрипт был нужен вам для продолжения эволюции вашей жизни.
- Подумайте о том, как точно складываются все события вашей жизни. С самого начала вы интересовались мистическими событиями и этот интерес в конечном итоге толкнул вас к изучению природы человека. Зачем, по-вашему, вы встретили именно этого учителя? Он выкристаллизовал ваши интересы и привлек ваше внимание к величайшей тайне: положению человечества на этой планете и вопросу о том, зачем мы живем. Затем, на определенном уровне, вы узнали, что смысл жизни связан с проблемой преодоления прошлого и устремленности вперед. Вот почему вы работали с теми детьми.
- Но, как вы теперь понимаете, требовались откровения, чтобы понять, чего именно вам не хватало раньше в работе с молодыми людьми. Для того, чтобы эмоционально травмированные дети могли развиваться дальше, они должны сделать то, что и все мы должны делать: получить доступ к энергии, которой достаточно, чтобы разобраться с их напряженными драмами контроля и подчинения, что у вас называется вызывающим поведением, и двигаться вперед в том, что оказалось именно духовным процессом, процессом, разобраться в котором вы пытались все это время.
- Взгляните на все эти события шире. Ваши интересы, которые вели вас вперед в прошлом, все эти стадии роста, просто готовили вас к тому, чтобы оказаться здесь, сейчас, исследующим откровения. Вы занимались последовательным поиском возвышающей вас в ваших глазах духовности всю свою жизнь, и энергия, которую вы получали в самой природе, пока росли, та энергия, которую старался показать вам ваш дед, в конце концов придала вам достаточно мужества, чтобы отправиться в Перу. Вы здесь, потому что именно здесь вам и следует быть, чтобы продолжить развитие.

Он улыбнулся.
- Когда вы полностью усвоите эту точку зрения на собственную жизнь, вы достигнете того, что Манускрипт называет ясным пониманием своего духовного пути. Согласно Манускрипту, всем нам следует тратить столько времени, сколько потребуется, чтобы прояснить свое прошлое. Большинству из нас приходится преодолевать свою драму контроля, но, как только мы это сделаем, мы сможем осознать высший смысл того, зачем мы родились именно у своих родителей, и к чему нас готовили все повороты нашей жизни. У всех нас есть духовная задача, миссия, которой мы должны следовать совершенно осознанно, и, когда это осознание происходит, в нашей жизни происходит небывалый подъем.
- Что касается вас, то свою задачу вы уже осознали. Теперь вам следует двигаться вперед, позволяя совпадением вести вас к все более ясному пониманию того, как дальше следовать своей миссии, что дальше делать здесь, в Перу. С момента приезда в Перу, вы пользовались энергией Уила и отца Санчеса. Но пришло время научиться развиваться самостоятельно… осознанно.

Он еще что-то собирался мне сказать, но нас обоих отвлек вид мчавшегося за нами грузовика Санчеса. Он съехал на обочину и открыл окно.
- Что случилось? – спросил отец Карл.
- Мне нужно возвращаться в миссию, как только я уложу вещи, - сказал Санчес, - там правительственные войска… и кардинал Себастиан.

Мы оба вскочили в грузовик и Санчес поехал назад, к дому отца Карла, который по дороге рассказал нам, что войска в миссии должны конфисковать все экземпляры Манускрипта и, возможно, закрыть ее.

Мы подъехали к дому и вошли внутрь. Отец Санчес стал быстро собирать свои вещи. Я стоял, не зная, что делать. Отец Карл подошел к отцу Санчесу и сказал:
- Думаю, мне следует поехать с вами.

Санчес повернулся к нему.
- Вы уверены?
- Да, я уверен, что должен.
- Для чего?
- Пока не знаю.

Санчес внимательно посмотрел на него и продолжил сборы.
- Если так лучше, по вашему мнению.
Я стоял, облокотившись спиной на раму двери.
-  А мне что делать? – спросил я.

Оба посмотрели на меня.
- Это вам решать, - сказал отец Карл.
Я ждал.
- Вам принимать решение, - вмешался Санчес.

Я поверить не мог, что они настолько безразличны к моему выбору. Отправиться с ними значило наверняка быть схваченным перуанскими военными. Но не мог же остаться здесь, один?
- Послушайте, - сказал я, - я не знаю, что делать. Вы должны помочь мне. Есть еще кто-то, кто мог бы меня спрятать?

Они переглянулись.
- Не думаю, - произнес отец Карл.

Я смотрел на них и волнение сжимало мои внутренности.
Отец Карл посмотрел на меня и улыбнулся.
- Не волнуйтесь! Помните, кто вы.

Санчес подошел к своей сумке и достал папку.
- Это копия Шестого откровения, - сказал он, - возможно, оно поможет вам решить, что вам делать.

Я взял папку, а он посмотрел на отца Карла и спросил:
- Сколько у нас времени до отъезда?
- Мне нужно связаться с некоторыми людьми, - ответил отец Карл, - вероятно, около часа.

Санчес посмотрел на меня.
- Читайте и думайте, потом поговорим.
Оба вернулись к сборам, а я вышел из дома, сел на большой камень и открыл Манускрипт. Текст эхом перекликался со словами отца Санчеса и отца Карла. Прояснение прошлого было детальным процессом обретения понимания своего личного способа управления, усвоенного в детстве. И, как только нам удастся преодолеть эту привычку, говорилось в Манускрипте, мы сможем найти свое высшее я, свою эволюционную идентичность.

Я прочел весь текст менее, чем за тридцать минут, и, закончив, понял наконец основное откровение: прежде, чем мы сможем полностью войти в особое состояние сознания, которое почувствовало уже немало людей, - то состояние, когда мы движемся по жизни, руководствуясь мистическими совпадениями, - мы должны очнуться и понять, кто мы есть на самом деле.

В это время отец Карл обошел дом, заметил меня и подошел.
- Закончили? – спросил он.
Он был мягким и дружелюбным, как всегда.
- Да.
- Вы не возражаете, если я с вами посижу тут немного?
- Буду рад.
Он устроился справа от меня, помолчал и спросил:
- Вы понимаете, что в своих исследованиях здесь вы идете собственным путем?
- Догадываюсь, но что теперь?
- Теперь вы должны безоговорочно поверить в это.
- Как, если я так напуган?
- Вы должны понять, что на кону. Истина, к которой вы стремитесь, очень важна и для развития вселенной, потому что позволяет эволюции продолжаться.
- Как вы не понимаете? Отец Санчес рассказывал мне о ваших видениях эволюции там, на перевале. Вы видели, как материя прошла весь путь от простых вибраций водорода до появления человечества. Вы гадали, как человеческие существа осуществили эту эволюцию. Теперь вы знаете ответ: люди рождаются в своих исторических ситуациях и находят смысл, чтобы жить. Они образуют союз с другим человеческим существом, которое тоже обрело свою цель.
- Дети, которые рождаются в этих союзах, позднее объединяют эти две позиции на уровне гораздо более высоком и направляют совпадения. Я уверен, что вы поняли из Пятого откровения, что каждый раз, когда мы наполняемся энергией, то происходит некое совпадение и ведет нас вперед, а мы сами утверждаемся на этом новом энергетическом уровне, и мы в состоянии жить при высокой вибрации. Наши дети получают этот уровень вибрации и поднимают его еще выше. Вот так мы, люди, участвуем в эволюции.
- Отличие теперешнего поколения в том, что мы готовы делать это осознанно и ускорять процесс. Не имеет значения, насколько вы напуганы, выбора у вас нет. Если вы узнали, что представляет собой жизнь, у вас нет способа стереть это знание. Если вы попробуете жить иначе, вы будете всегда чувствовать, что утратили что-то важное.
- Но теперь что мне делать?
- Я не знаю. Только вы сами знаете это. Но мне кажется, что прежде вы должны получить немного энергии.

Отец Санчес вышел из-за угла и присоединился к нам, старательно избегая зрительного контакта и стараясь не шуметь, словно не хотел прерывать нас. Я постарался успокоиться и сфокусировал взгляд на горных вершинах, окружавших дом. Я глубоко вдохнул и понял, что с того момента, когда я вышел из дома, я был полностью поглощен собой, словно у меня было туннельное зрение. Я отрезал себя от красоты и величия окружающих гор.

Глядя вокруг, осознанно стараясь воспринять то, что вижу, я вернул себе уже привычное чувство близости. Все вдруг стало казаться более живым и настоящим, слегка светящимся. Во мне была легкость и бодрость.

Я взглянул на отца Санчеса, затем на отца Карла. Они пристально смотрели на меня, и я был уверен, что они рассматривали мое энергетическое поле.
- И как я выгляжу?
- Похоже, вы себя чувствуете лучше, - сказал Санчес, - оставайтесь здесь и повышайте свою энергию, насколько возможно. Мы еще минут двадцать будем собираться.
Он улыбнулся.
- И тогда вы будете готовы начать.