Рыбалка как разочарование

Муж засобирался на рыбалку. К рыбалке он, нестарый ещё мужчина, до сорока ему было ещё далеко, был равнодушен, но ему хотелось улизнуть из дома от сварливой жены. Женщина подозрительно отнеслась к его новому увлечению. Ей было понятно, что под предлогом рыбалки муж просто напьётся как по случаю большого улова, так и с горя, из-за отсутствия рыбы. С другой стороны, поменьше видеться со своим нелюбимым, хоть и во всём покорным ей мужем было столь соблазнительно для жены, что не пустить его на реку было бы неправильно.
Она нашла решение:
- Возьми ребёнка с собой! – потребовала она.
У мужа испортилось настроение. Сына восьми лет он по-своему любил, однако, при ребёнке толком не выпьешь – попадёт от жены особенно сильно. Мать тоже любила ребёнка и тоже очень по-своему. Эта специфическая любовь допускала возможность срыва на мальчике своё плохое настроение, а также подкидывания ребёнка то каким-нибудь нянькам, то во всякие детские учреждения, действовавшие на мальчика не слабее самых настоящих тюрем.
Ранним утром двое мужчин взяли с собой еды, удочки-«мормышки» и пошли на Волгу, которая в этих местах хоть и была застроена всякими заводами, но народ свободно ходил к реке сквозь один из них, прямо через вечно распахнутую проходную.
На пустынном берегу широченной реки, под восходящим июньским солнцем, были причалены целые плавучие поля из плотов. Толстенные брёвна были скручены мощной проволокой, и всё это покачивалось на волнах от проходящих по фарватеру больших и малых грузовых теплоходов и «метеоров». Между гигантских брёвен плескалась вода.
На плотах почти никого не было, только ещё какой-то рыбак сидел на краю со своими мормышками. Отец с сыном расположились рядом. Мужчины неспешно переговаривались. Восьмилетнему мальчику было скучно сидеть, глядя на неподвижную от отсутствия клёва резиновую трубочку мормышки. Сон уже прошёл. Утренняя сырость сменялась дневным жаром. Яркое встающее солнце било по воде бесчисленными бликами. От широченной, как море, Волги тянуло мокрой сыростью.
Мальчик встал и начал ходить по плотам, перескакивая с одного бревна на другое. Надо было терпеть, когда отцу к полудню надоест сидеть над удочками безо всякого клёва и они вернутся домой. Детство – это терпение. Ребёнок бесконечно терпит глупость и странность взрослых. То эти взрослые шумно горланят песни в своих пьяных компаниях, то бесконечно и яростно переругиваются, то разыгрывается страшноватый спектакль под названием «папа снова пришёл с работы пьяный», то теперь вот придумали, что ребёнку зачем-то надо присутствовать при вылавливании волжской рыбы, которая не очень-то и хотела вылавливаться.
Задумавшись, ребёнок встал на очередное бревно. Вдруг эта деревяшка легко погрузилась в воду под напором его ноги, очевидно, один конец этого маленького плота, плававшего в крошечном озерке, образованном плотами, не был связан толстенной проволокой. Всё произошло в какое-то крошечное мгновение – мальчик стремительно погрузился в воду. Только то, что он при падении в воду взмахнул руками, позволило ему не уйти под воду и под плоты с головой, а упасть локтями на брёвна, образовывавшие края этого небольшого водного пространства между плотами.
Отец был далеко, но оба мужчины замолчали и повернули голову на шум. Всё произошло так быстро, что никто ничего не успел сказать. Сын поспешно выбрался на плававший по воде плотик. Вся одежда на нём была мокрая, но не это поразило мальчика. Он стоял на покачивавшейся на воде крошечной связке небольших брёвен и разочарованно смотрел на свои ноги. Сквозь смутный страх от неожиданного падения он чувствовал тоскливое разочарование – его ноги неудержимо дрожали в коленках.
Значит, он струсил! Несмотря на свои восемь лет и всего один законченный класс школы много раз этот маленький человек читал в своих правильных советских детских книжках, как у трусов, плохих людей от страха трясутся коленки, и всякий раз он удовлетворённо говорил себе, что он не трус, ничего не боится и у него никогда не затрясутся коленки. Никогда! И вот – первый же случай, угрожавший смертью, а он не может сдержать эту дрожь труса! Не смерть, которой вполне могло закончиться его хождение по плотам, а собственная трусость перед этой возможной смертью была главным его переживанием.
Сын, весь мокрый, вернулся к рыбакам. Реакция дяденек его несколько удивила. Он привык, что мать сразу реагировала причитаниями на гораздо более мелкие происшествия с ним, а тут отец только попросил его:
- Только мамке не говори, ладно?
Мальчик обещал. Это была первая в жизни его тайна от матери, да ещё в сговоре с отцом! Мужик же, сидевший рядом, сказал:
- Если бы ты немного глубже ушёл под воду, то там много острых концов проволоки и эта проволока вспорола бы тебе живот и ты бы никогда не выбрался.
Никто не спросил мальчика, как он себя чувствует, никто не предостерёг его, никто даже не запретил ему и дальше ходить по плотам – вот как всё равно оказалось рыбакам, утонет ребёнок или нет. Одним мальчиком больше, одним меньше! Рыбалка продолжалась. Получалось, что отец гораздо больше испугался скандала жены, чем возможной смерти своего единственного ребёнка.
Как назло, через короткое время мальчишка снова наступил на тот самый конец не связанного плотика и снова провалился под воду в том самом месте, но это уже никого из рыбаков не интересовало, да и сам ребёнок уже особенно этого не испугался.
А тайну, их единственную с отцом тайну он хранил. Они пришли с отцом с рыбалки в обед, как ни в чём не бывало. Мать ни о чём не узнала, потому что если бы она об этом узнала, то скандал был бы велик.
Сын вскоре свалился с тяжёлой простудой, причиной которой была та угроза его жизни, которую он пережил на рыбалке. Он вообще много болел простудой, но здесь несколько недель его жизнь просто висела на волоске, в какой-то момент врачам показалось, что его не спасти. Никто не догадывался о настоящих причинах этой болезни – отец старался не вспоминать несчастную рыбалку, а мальчику было некогда думать об этом.
Он всю жизнь хорошо помнил об этом на самом деле смертельно самом опасном эпизоде своей жизни. Примерно, за год до смерти матери сын, уже взрослый, рассказал матери об этом, через сорок лет после происшествия. Она по привычке злобно огрызнулась на постаревшего мужа, но скандалы закатывать было уже поздно. Отец, судя по всему, тоже постоянно помнил об этом, потому что никаких напоминаний об этом происшествии ему не потребовалось.
Больше никаких особенных опасностей у ребёнка в жизни уже не было. А плотов на том месте давно уже нет, хотя завод по-прежнему работает, но вот лесное сырьё получает уже не по Волге в плотах, как когда-то, а по железной дороге.