Причуды любви

1
Мужчина приятной наружности лет тридцати пяти, тяжело дыша и смахивая платочком пот, плюхнулся в кресло самолета рядом с довольно упитанной женщиной, смело перешагнувшей свой сорокалетний рубеж. Ее рыхлое лицо пылало жаром, отчего и она своей маленькой ладошкой непрерывно стирала быстро бегущие по лбу, вискам и складчатой шее струйки пота. Другой рукой она держала веер, создавая вихревые потоки воздуха вокруг верхней половины тела.

– Слава Богу, успел, – прерывисто дыша, проговорил мужчина. – Думал, опоздаю. Теперь волноваться нечего, через тройку часов буду в Барнауле.
Он откинул кресло, удобно устроился, далеко вытянув ноги. Его лицо сияло неподдельным счастьем.

Женщина на мгновенье застыла, медленно переваривая услышанное.

– Что вы сейчас сказали? – спросила она.

– Говорю, чуть не опоздал.

– Я не про то. Где вы будете?

– В Барнауле.

– В каком Барнауле? Вы что?! – ее веер завертелся вокруг головы с невероятной скоростью. – У меня билет до Одессы. Я что, села в другой самолет?

Лайнер взревел и медленно покатился к взлетной полосе.

Мужчина радостно рассмеялся.

– Ничего страшного. Посмотрите красоты Алтайского края – сказочные места! Готов на время стать вам бесплатным гидом.

– Остановите самолет! – взвыла опомнившаяся дама, порываясь встать с кресла.

– Что вы, женщина, ни в коем разе нельзя кричать, когда самолет выруливает на взлетную полосу, набирает или сбрасывает высоту, потому что в данном случае частоты человеческого голоса накладываются на частоты работающих двигателей, вступая в резонанс друг с другом, что, в свою очередь, чревато сбоем в работе общей системы управления самолетом. Короче говоря, подобное может привести либо к катастрофе, я надеюсь, вы понимаете, что это такое, либо ускорение частиц придаст аэробусу космическую скорость, а там – стратосфера, невесомость, безвоздушное пространство – и новая катастрофа с летальным исходом от нехватки кислорода для всего экипажа и пассажиров. Понимаете? Потому все и сидят так тихо. И вы пока помолчите.
– А как же…

– Все вопросы после набора высоты.

– Он ее наберет – и что?.. – зашептала женщина.

– Тогда вы напишете заявление, прикрепите к нему билет, через стюардессу передадите командиру корабля. Он с экипажем рассмотрит его, сделает запись в бортовом журнале, развернет самолет и посадит его в вашей Одессе.

– А как же вы?

– А мне все равно, я – путешественник, Миклухо-Маклай моя фамилия. И я с удовольствием еще раз осмотрю достопримечательности вашего чудесного города.

– Странная какая-то у вас фамилия. Где-то я ее слыхала.

– Немудрено, я ведь человек известный. Видно, по телевизору смотрели передачу со мной. Я там часто выступаю. Кстати, в Одессе вы сами можете мне что-то показать, на этот раз став моим экскурсоводом.

– По городу провести смогу, а вот красиво, как вы, рассказать не сумею.

– Ну и славно! Вас кто-то встречает?

– Нет. Я одна живу. Мама умерла три года назад, отец нашел полтавчанку, с ней и живет. С тех пор от него ни слуху, ни духу.

– А муж?

– Объелся груш! Холостая я.

– Даже не верится. Такая красивая женщина – и вдруг одна. У вас квартира, дом?

– Дом в Ильичевске. Это около часа езды от Одессы. Четыре комнаты, сад огромный, огород пять соток, вода из скважины, газ… Жаль только до моря полтора километра. Но отдыхающих я не пускаю, боюсь. Ой! Мы, кажись, взлетели. Заявление, когда писать?

– Какое заявление?

– Ну, чтоб в Одессу лететь.

– А-а-а... Сейчас я сам напишу, знаю, как это делается, и отнесу к командиру. Вам только надо самой поставить подпись.

Он достал из кармана блокнот и что-то начал писать.

– Фамилия ваша, имя и отчество.

– Парасюня Элеонора Вениаминовна, а величают все Леной.

– Эко вас перегнуло!

– Не поняла.

– Не обращайте внимания, это я от восторга. Ну, вы тут побудьте пока, а я мигом! – он вырвал листок и пошел в нос самолета.

Минут через десять, счастливо улыбаясь, он принес две бутылки – одну с минеральной водой, другую с лимонадом – и сел на свое место.

– Все решил! Пришлось уговаривать, не хотели лететь. Убедил: самолет развернули, летим на Одессу. Штраф заплатил триста гривен.

– Эко! А за что ж такие деньжищи?

– Это еще дешево. А разворот, а посадка, а обратный взлет… Это не хухры-мухры… Деньги мне отдавать не надо, мелочь, а вот магарыч поставить требуется!

– Зовут-то как вас, благодетель, спросить забыла. Столько сделали, а я…

– Кличь меня Сеней, красная девица Эля. Так магарыч будет?

– Одну секунду, – она достала из сумки полотенце, расстелив его на коленях, бутылку «Перцовки», полиэтиленовые стаканчики и огромную курицу, которую тут же разорвала на две части. – Разливай по полной, успокоиться надо.

– Между прочим, на флоте пьют из одного стакана. И мы будем, как на флоте.

– А чего это у них так?

– На корабле спирт пьют, и каждый разводит его водой по своему усмотрению и желанию.

– Как интересно! А вы на флоте служили?

– Сейчас это не имеет никакого значения.

– В таком случае и мы давай так будем пить. Наливай себе.

– Нет, первой пьет хозяйка.

– Наливай, а то у меня руки жирные.

– Сколько?

– Чтоб через край…

– По-нашему…

– А я о чем!

Семен налил. Элеонора залпом вылила всё себе в рот и с завидным аппетитом зажевала курицей.

Сеня тоже налил себе.

– Элеонора, за наш прекрасный полет и тех, кто нам помогает, – он, не задумываясь, выпил и тоже впился зубами в курицу. – А за вашу доброту мне захотелось вас расцеловать.

– А мне за вашу.

– Может, не будем затягивать это дело?

– А руки?

– Что руки?

– Руки жирные. Мы после этого станем сильно напоминать пятнистого оленя, – и она, заглушая шум самолета, радостно рассмеялась, восхищаясь собственной шуткой.

– Эля, а соли у тебя нет?

– Чего нет, того нет.

– Жаль! Бутылку убери, а то нас либо высадят, либо оштрафуют.

Элеонора немедленно спрятала ее в сумку.

– А работаешь ты где?

– Главный бухгалтер у фермера. Виноградом занимаемся. Дело хорошо поставлено. За границу даже продаем.

– Лихо! За это дело давай еще по чуть-чуть.

К концу полета они выпили полторы бутылки.

2
Стюардесса объявила, что самолет совершает посадку в аэропорту города-героя Одесса и надо застегнуть ремни безопасности.

– Ты слышала, Элеонора, приземляемся в твоем городе! А кто это сделал?

– Кто? – она остекленевшими глазами посмотрела на Семена.

– Я! Забыла, что ли? Кто писал заявление, кто ходил к командиру?..

– Вспомнила… Ты… А как же ты теперь доберешься до своего Барнаула?

– И не знаю, что сказать. Денег уже нет. Пешком пойду.

– Пеш-ком?! – протянула Элеонора. – Даль-то какая. Может, ко мне пойдешь? Дома у меня есть где жить, и деньги на первое время тоже.

– К тебе далеко ехать?

– За час управимся.

– Долго.

– Недолго. Тридцать минут до города и из города на маршрутке чуть больше получаса.

Самолет сел. Пассажиры, стаскивая ручную кладь, медленно стали двигаться к выходу. Элеонору сильно качнуло. Сеня взял ее под руку.

– На такси поедем, – твердо сказал он. – Устал что-то сегодня сильно, отдохнуть хочется.

– А сколько это будет стоить?

– Погоди ты с этим. Вначале, Элечка, пива попьем, а то после водки во рту сушит. В этот раз угощаю я. Деньги, скажу я тебе, зло, и с ними надо расставаться легко! Жалеть их даже грешно.

В буфете он взял четыре бутылки пива и креветки.

После первой бутылки Элеонора еле подняла глаза на Семена.

– А где мой чемодан и сумка?

– С тобой не было никакого чемодана, только эта сумочка.

– Я сдала их в багаж.

– Давай мне жетон и билет на всякий случай. Я тебе сейчас все доставлю в лучшем виде. А ты здесь посиди.

Семен пошел в зал выдачи багажа. Из неполученных вещей остались только сумка и чемодан Элеоноры.

Отойдя в сторону, Семен проверил содержимое багажа, но интересного ничего не обнаружил, кроме продуктов питания, которые горой покоились в сумке, да нижнего белья.

– Да, пожрать мы любим, – скрипнул зубами Семен. – Но дальше-то что: к ней или, может, к Ваське, с которым на пару в зоне пятерик мотали? А там – водкой захлебнуться с такими же бабами, как и сам, а потом пойти искать приключения, чтоб за них получить очередной пятерик?

Он вышел на улицу и задумчиво закурил.

– Нет, не готов я пока снова смотреть на солнце сквозь железную клетку. Пожалуй, к ней поеду. А чё, отлежусь, отосплюсь, жирок завяжется, – хмыкнул он. – Королевой ей уже не быть – факт, но вес сбросить ее заставлю, а все остальное… ночь скроет.

Семен снова закурил. Походкой вразвалочку подошел к машине.

– Шеф, почем нынче до Ильичевска будет?

– В тысячу управишься.

Семен с ненавистью сжал челюсти, сузил глаза и сплюнул изжеванный фильтр на капот.

– Дядя, не порти ни себе жизнь, ни мне отпуск. Не советую. Люблю, когда вокруг мир царит и взаимопонимание. Открой капот и положи вещи. Жди здесь! Номера я твои срисовал, даже не пытайся уехать… А я за подругой схожу. Пока меня не будет, попробуй тысячу разделить пополам. Если не получится, трудно тебе будет.

Он снова зашел в зал. Элеонора, уронив голову на огромную грудь, сладко спала, крепко прижав к животу сумочку.

– Идем, радость моя нежданная, – он взял ее под руку. – Хочется уюта и неба в алмазах, доброты и покоя. Ты та, которая снилась мне холодными зимними ночами, ты та, которая согревала меня своим огненным телом, ты та, которая колола в кровь губы о мою щетину… И ради тебя я развернул самолет…

– Как ты говоришь красиво. Поехали!

– Я такси уже заказал.

– Умница, – она приподнялась на носочках и поцеловала Семена в щеку. Возьми кошелек, сам с ним рассчитаешься.

– Хорошо, дорогая.

3
Ехали молча. Семен сидел впереди, пил пиво и непрестанно курил. Минут через пятьдесят машина подъехала к представительному дому, обнесенному высоким забором из красного кирпича.

– Эля, ты иди, открывай свои замки, а я рассчитаюсь.
– И сколько? – взглянул Семен на шофера.

– Триста, – сиплым голосом выдавил из пересохшего горла шофер, вытирая пот со лба.

– Вот это по-людски. На, держи стольничек сверху – мороженого себе купишь, – и он вышел, не закрыв дверцу.

Огромный огород был выполот, ухожен. На отдельных грядках поспевали помидоры, огурцы, кабачки, морковь, свекла, что-то там еще, что Семен видел впервые. Ровными рядами был посажен картофель. На солнышке грелись арбузы и дыни. Вдоль грядок лежали трубы капельного орошения. А сад!..

Семен ходил с разинутым ртом, поражаясь все больше и больше.

В огромном курятнике копошились куры, в сараях слышалось хрюканье свиней, а по периметру стояли клетки с кроликами.

– Эля, а как ты со всем этим справляешься? – удивленно спросил он.

– Не сама, это точно. У меня работают четыре человека, в основном утром и вечером, но если потребуется, то и днем тоже. Зимой реже – два-три раза в неделю.

– И ты им платишь?..

– Они на балансе фермерского хозяйства.

– Слов нет… Но это же невозможно съесть, даже тебе, – он посмотрел на нее и улыбнулся.

– У меня налажена связь с ресторанами, оптовиками…

– Деловая ты.

– А ты как думал?

– Элеонора, а они ничего не скажут, что я к тебе приехал?

– Разглашение всего, что делается в пределах этой территории, карается увольнением их с работы. В наше тяжелое время — это большая беда. Так что отсюда даже муха не вылетает.

– Ясно. А богатство такое откуда?

– Отец давным-давно был в совхозе главным инженером. Он-то все и выстроил, и скважину пробил, и забор поставил, и сад посадил…

– Молоток батя был! А мама?

– Прокурором города работала.

– Лихо! А сестра, братья есть?

– Одна я на этом свете.

– А к кому же ты летала?

– К тете. У нее внучка, моя племянница, замуж вышла. С работы еле отпустили, всего на три дня. Виноград созревать стал – торговля пошла. Сам понимаешь – тут не до выходных. Но от этого кое-что да имеем. Ладно, – засмеялась она, – пошли в дом. Тебе надо помыться. Пойдешь в летний душ? Вода там за время моего отсутствия, поди, до кипятка нагрелась.

Дом внутри блестел чистотой, в нем было уютно и комфортно.

– А где твои вещи, Сеня?

– У меня их нет.

– Как нет? А куда они делись?

– Я и забыл сказать тебе об этом. Когда забирал твои, моих уже не было. Видно, спер кто-то в аэропорту.

– Господи!.. И что пропало?

– Не переживай, по мелочам все: костюм, рубашки, свитер, брюки, ну и остальное… – правдоподобно врал Семен.

– От горе! – сокрушенно причитала Элеонора. – Во всем я виновата, села в другой самолет… Только, Сенечка, пожалуйста, не расстраивайся, я тебе все-все куплю. Документы, деньги хоть целы?

– С этим почти все в порядке. Документы я всегда в нагрудном кармане держу. А вот деньги… в сумке были.

– Ук-ра-ли-и-и!.. – простонала Эля. – И много?

– Почти двадцать тысяч, – Семен говорил все, что сразу приходило в голову. Он прекрасно понимал нежданное приобретение достатка. – Не хочу расстраиваться, остались крохи.

– А таксист сколько взял?

– Тыщенку срубил.

– Ни стыда, ни совести. Ничего, Сенечка, не переживай. Не будет этим людям ни счастья, ни достатка от этой наживы. Одно горе ждет их. Я тебе дам папины трусы, не переживай, они чистые, и полотенце, а мыло, мочалку и шампунь там найдешь. Грязное белье в корзину бросишь, я его потом постираю. Ну, иди, а мне тут тоже надо кое-что приготовить.

4
Мылся Сеня не спеша, получая от процесса истинное удовольствие. Вода и правда сильно нагрелась, и это его расслабляло.

Тщательно надраивая давно немытое тело, он сочинял про себя душещипательную легенду, размышляя о ситуации, в которую попал. Обстановка устраивала его во всех отношениях, и женщина постепенно обретала приятные очертания. Стерпится – слюбится, – хмыкнул он, – а то ведь и правда придется до Васьки ехать.

Но теперь этого ему уже не хотелось.

Минут через сорок Семен, сверкая чистотой и разбрасывая вокруг себя солнечные зайчики, вошел в дом. На огромной веранде был накрыт шикарный стол с дышащей жаром картошкой, казанком мяса, дымящимися карпами и огромным количеством разных колбас и сыров. Огромные сочные помидоры, огурцы, зелень красиво дополняли это великолепие. А в центре стола стояла семисот пятидесятиграммовая запотевшая бутылка водки.

Элеонора тоже преобразилась. На ней было длинное синее велюровое платье, которое скрывало ее избыточный вес и делало весьма привлекательной.

– А теперь давай по-настоящему выпьем за знакомство, – она разлила водку по рюмкам, разложила картошку по тарелкам. – Сенечка, не знаю, что ты любишь, поэтому, пожалуйста, мясо, рыбу, овощи – все клади себе без стеснения сам. Пустая тарелочка рядом стоит. На салат у меня просто времени не хватило… Извини. Если хочешь, я сейчас быстренько все порежу.
– Не суетись, все и так хорошо, за такое короткое время столько сделать… Очень хочется надкусить нетронутую прелесть сельской жизни.

– Мало того, я успела еще и помыться, у меня в доме постоянно идет горячая вода, – засмеялась она.

– Элеонора, я хочу выпить за тебя. Ты удивительная женщина! В тебе нет ни гонора, ни придирок, ни спеси. Ты проста, как правда, чиста, как горный ручей, и красива, как подснежник в снегу… Эля, в самолете я пошутил, что Миклухо-Маклай, моя фамилия просто Маклай.

– Ой, мне отродясь никто не говорил таких слов. Я пью, Сеня Маклай, за тебя. Ты сегодня совершил для меня подвиг. Будь здоров! – и, чокнувшись, она выпила, с хрустом раскусив крепкое тело огурца.

Семен предпочел помидор, но лишь только его надкусил, как во все стороны полетели брызги.

– Я извиняюсь, – смутился он.

– Это я виновата. Ни салфеток не подала, ни полотенец. Я сейчас все исправлю.

Она быстро вскочила, одергивая прилипшее платье, принесла пачку салфеток и три полотенца, одно постелила на колени Сене, другое заправила ему под подбородок, а третье забрала себе.

Они выпили еще.

– Сеня, ты ешь-ешь, не стесняйся. У меня к тебе вопрос: а чего ты весь такой разрисованный?

Семен оглядел свое татуированное тело.

– Элечка, это отрыжка моей необъезженной молодости. В восемнадцать лет за ограбление продовольственного ларька мне впаяли пять лет (о своих истинных подвигах он предпочел не рассказывать). А за решеткой хлеб с маслом не едят и чай с сахаром не пьют, а я худой был, кашлял, – выдавливал он слезу. – Так вот, вечерами здоровенные мужики раздевали меня, швыряли на стол, держали кто за руки, кто за ноги, а один колол. И так каждый день. И на мои слезы никто внимания не обращал, только смеялись. Кричи, не кричи – дела до этого никому нет. Паханы в стороне сидят, чифирь пьют, курят да потешаются. Весело им! И так каждый день, пока мое тело не превратилось в эту картинную галерею.

– Господи, муки какие ты перенес! А чего кашлял?

– Простывший постоянно был. В камере градусов десять, а я голый, – хмыкнул он. – Боль невыносимая, а все тело постоянно кровоточило. – Семен вошел в роль и играл ее восхитительно, видя, как нервы Элеоноры готовы были порваться в любую минуту. – Будем жить назло всем! – выпил он, не чокаясь, и принялся за рыбу.

Элеонора тоже тихо выпила.

– Я представляю, как противно тебе на меня смотреть. Может, мне уйти? – спросил он, не поднимая глаз от стола.

Его сердце ликовало от произнесенного им монолога, а душа ждала всплеска женской любви и пылкой страсти.

Семен снова молча разлил по рюмкам, скорбно втянул носом воздух и взглянул на Элеонору. Из ее огромных глаз ручьями лились слез. «Теперь она с потрохами моя!» – он встал, сел ей на колени и впился в соленые от слез губы.

Дальше все свершилось как во сне – быстро и сладко.

5
Теперь Сеня стал полноправным хозяином этого дома и его хозяйки.

Сладкая жизнь продолжалась почти полтора года. Она стала спокойней, размеренной, но нудной. Не хватало в ней куража. Семен раздался в плечах, порозовел, его габариты увеличились в объеме на два с лишним размера, а весить стал на пятнадцать килограмм больше. И ходил он теперь в дорогой одежде, высоко подняв голову. Элеонора даже устроила его на работу – учетчиком на склад готовой продукции. Но и это не радовало. Семен заскучал. Мир стал мал для него, да и свет перестал быть мил.


Он пробовал пить, погуливал на стороне – ничего не помогало.

– Эля, – зашептал он подруге как-то ночью, – ты давно не была у тетки. Как там племянница? Писали, что родила, а ты даже не видела, кого они народили. Зима скоро на дворе, работы стало мало. Взяла бы отпуск и махнула к ним на недельку, – пел он ей Лазарем. – Только прошу тебя, родная, самолетом не летай! Каждый день по телевизору говорят: там упал, там упал… Я не вынесу такого.

Элеонора впилась в его губы.

– Езжай, дорогая, поездом, куда безопаснее. Хоть и медленно, но надежно. На рынок там зайди, приценись, почем у них мужские полушубки. И тебе бы шубку не мешало. Только в дорогу много денег не бери, лучше я потом тебе их вышлю. Так надежнее. В дороге этой шпаны – обчистят и не почувствуешь. Петушков парочку зарезать можно, яичек десятка три-четыре взять. Съезди, Элечка, а то как-то неудобно.

Семен ненавязчиво, тихо каждый день это повторял, и наконец Элеонора согласилась.

Взяв отпуск, Эля быстро собралась, и шофер отвез ее на вокзал. Семен был ласков и галантен, ни на минуту не отходил от своей подруги, но предварительно уничтожил всю память с ее телефона и сим-карты. Он сам занес вещи в вагон, разложил их, крепко поцеловал Элеонору, сел в машину и поехал домой. Теперь его руки были развязаны.

Неожиданно оказалось, что кореш Вася снова чалился на зоне. Это его немного отрезвило, но через три дня он всем объявил, что Эля будет продавать дом и покупает квартиру рядом с сестрой. Велела в срочном порядке продавать всю живность. Кто желает дом купить, может дать задаток в двести тысяч гривен.

Покупатели нашлись мгновенно. Вскоре двор был пуст. А задаток за дом принес заведующий складом.
 
Аккуратно упаковав все ценное, что было в доме, он, взяв мотоцикл у соседа, под покровом ночи уехал на вокзал, где и оставил двухколесного друга.

Вскоре поезд вез его на северо-восток. Ему вдруг ни с того ни с сего захотелось посмотреть Барнаул. Для этого путешествия он в Одессе купил дубленку, теплые ботинки и норковую шапку.

Дорога предстояла длинная, и он наверняка знал, что если полиция не остановит, то мир не без добрых и отзывчивых женщин, которые и накормят, и согреют, и обласкают. И что он никогда в этой жизни не пропадет.

О городе он уже знал многое.

Семен улыбаясь шагнул на заснеженную платформу алтайского города Барнаул, города, где все было «горным», даже музей и аптека. Заброшенные корпуса демидовского завода помнили рабский труд крепостных рабочих, а в музее даже работает макет машины Ползунова.

И вдруг он опешил. На платформе у выхода стояли два полицейских.

– Капитан Васильев, – представился один из них, приложив руку к виску. – Гражданин, предъявите документы.

– А шо, собственно, случилось? – Семен сплюнул и, достав сигареты, закурил.

– Со слухом стало плоховато в пути? Документы предъяви!

Семен не спеша потной рукой достал из внутреннего кармана паспорт.
ё
Полицейский развернул документ, сверил лицо с фотографией.

– Гражданин Маклай, с нетерпением ждем вас. Беспокоились, что где-то по дороге выйдете. Пройдемте в отделение.

– По какому такому праву? – гонор в голосе Семена несколько поутих.

– По случаю ограбления в Ильичевске Одесской области гражданки… – и он, коверкая, прочитал фамилию Элеоноры.

На руках Семена щелкнули наручники.

6
Из Барнаульского СИЗО в Ильичевское отделение полиции ушел факс о задержании гражданина Маклая Семена Ивановича. Для доставки его в следственное отделение Ильичевска просили прислать сотрудника. В противном случае, согласно Закону Российской Федерации, они задержанного могут содержать под следствием не более десяти дней, так как противоправных действий на ее территории он не совершал и поэтому будет отпущен.

Денег для отправки этого самого сотрудника в Барнаул ни в Ильичевске, ни в Одессе не было.

Утром к Элеоноре пришел участковый.

– Элеонора Вениаминовна, поймали вашего грабителя. Но чтобы его сюда доставить, нужны деньги для отправки сопровождающего туда и на то, чтобы их обоих привезти сюда. А на это у нас денег нет. Не могли бы вы финансово помочь нам в этом вопросе?

– Не надо никого посылать, вы только дайте мне соответствующую бумагу, я заберу его сама, а свое заявление я забираю – не было никакого ограбления.

– И зачем надо было тогда всем морочить голову?

– Вы мне не указывайте, что и как делать! Отвезите меня к вашему начальнику.

– Извините, я пешком.

– Значит, поедем на моей.

Что Элеонора делала у начальника полиции – уговорила, выклянчила или купила, но получила бумагу с гербовой печатью, чтобы ей отдали Семена, а в Барнаул отправили факс, что представитель выехал. А на следующий день она вылетела туда сама.

7
Начальник Барнаульского СИЗО долго рассматривал предъявленную Элеонорой бумагу. Но Эля и здесь была на высоте.

Через десять минут крепкие руки Элеоноры обнимали Семена, а губы искали его губ. Через час чистого, как моча младенца, Семена такси мчало в аэропорт. Элеонора не отрываясь смотрела на него.

«Лучше плохо жить, чем хорошо сидеть!» – подумал он, выпивая в кафе двести грамм водки. Облегченно выдохнув, он обнял Элю и поцеловал.

– Прости, – тихо шепнул он ей на ухо.

По-видимому, правду говорят в народе, что женскую логику и ход ее мыслей не может предугадать ни один мужчина.


Рецензии
Александр, прекрасно написанная история!
Посмеялась от души над перипетиями Вашего гурмана!
"Очень хочется надкусить нетронутую прелесть сельской жизни".

С самыми добрыми пожеланиями,

Лана Сиена   28.06.2021 12:23     Заявить о нарушении
Леночка, спасибо огромное!!! Вам всего доброго.

Александр Финогеев   29.06.2021 11:44   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.