Рождение

Я уже отвык встречать рассвет спокойно, поэтому никак не мог утихомирить тревогу. Я знал, что сейчас в безопасности, но все равно то и дело оглядывался. Утренний ветер подгонял меня в спину, и я шел дальше по заросшему травой полю. Почувствовав свою безнаказанность, осока разрослась здесь настолько, что чуть ли не доставала мне до плеч. Мне стоило остановиться, передохнуть, но я не мог. Я шел уже много миль, нет, сперва я долго бежал, но потом, когда совсем изнемог, а заодно поцарапал голень, споткнувшись в лесу о раскуроченный велосипед, перешел на шаг. Наскоро перевязанная рана уже не кровоточила, но вполне могла впоследствии загноиться.

У меня даже не осталось ничего, чем бы я мог продезинфицировать ее. Как глупо, в постапокалиптичном мире мутантов и плотоядных хищников было бы умереть от заражения крови…

Смерть была моим верным спутником вот уже последние три года. Большая часть людей умерло от биологического оружия, иные смогли выжить и приспособиться, но не без ужасных последствий. Большинство выживших остались инвалидами, и тоже прожили недолго, другие изменились. Изменились сильно, ужасающе. Я не знаю, какие дьявольские силы могли сотворить с ними нечто подобное, но лучше бы эти люди умерли. Лучше бы, наверное, умер и я. Что уж говорить о том, что случилось с миром живой природы…

Задумавшись об этом, я споткнулся о бугорок на неровной земле и грузно упал. Стоит мне потерять концентрацию, как я перестаю владеть собственным телом. Два аморфных отростка, являющиеся моей новоприобретенной парой рук, беспомощно задергались. Все эти изменения произошли со мной не так давно, но мои новые конечности уже являются неотъемлемой частью моей нервной системы.

Лежа в высокой траве, я, наконец, понял, как сильно устал. Мои ноги гудели, голова сильно потяжелела, а набухшее желеобразное брюхо растеклось по бокам.

Высоко в сиреневом предрассветном небе надо мной пролетела гигантская бабочка. Ее причудливые темно-синие крылья имели странный, гипнотический узор, состоявший, казалось, из всех оттенков этой палитры. Но стоило ей замахать крылышками интенсивнее, как они изменили свой окрас, приобретая розовато-кремовые оттенки, а мне лишь оставалось восхищенно наблюдать за ее красотой. До чего же этот ужасный новый мир может быть великолепен в самых простых своих проявлениях!

А я даже боялся раздеться. Я чувствовал, что мое тело изменилось, и что гадкие отростки могут стать для меня не единственным сюрпризом. Я боялся увидеть свое обнаженное тело целиком, и чувствовал лишь одно - оно стало меняться куда активнее. Даже сейчас оно все зудело, я чувствовал, как моя кожа меняется, как какие-то шишечки набухают вдоль моих боков. Я боялся посмотреть, но рассеянно щупал их, в глубине души надеясь, что они исчезнут.

Однако спустя десять минут я осознал, что они, напротив, стремительно разбухают. Зуд становился невыносимым, и я, не найдя в себе сил дальше терпеть эту муку, принялся чесать наросты отросшими грязными ногтями. Шишечки были мягкими, как гигантские волдыри, и продолжали увеличиваться. Недоразвитая пара моих вторых рук затрепетала, будто готовясь к чему-то, они крепли и ежесекундно становились больше и сильнее, приобретая причудливую форму длинных и тонких подвижных палок.

Я услышал треск рвущейся ткани и увидел, что ниже, мою рубашку продырявила ещё одна пара рукоподобных палок. Теперь я ощутил и их трепет.

Ужас охватил меня целиком, и я застыл, никак не решаясь двинуться, боясь ускорить этот невероятный процесс.

Холодная утренняя роса, капавшая на меня с высоких травинок была единственным моим мимолетным утешением - я облизал сухие губы и подставил лицо под медленно стекавшие капли.

Кап! - Тем временем, шишечки, казалось, набухли до своего предела, и по тому, как неприятно натягивалась кожа, можно было предположить, что они готовятся лопнуть.

Хлоп! - С мерзким звуком первая шишечка лопнула, и из нее потекла горячая и вязкая жидкость. “Руки” вздрогнули и, ловко избавляя моё тело от грязной и рваной одежды, принялись растирать по нему эту жидкость.

Хлоп! Хлоп! Хлоп!..

Остальные наросты тоже стали лопаться и даже мои человеческие руки включились в этот безумный процесс. Жидкость остывала, становилась все более тягучей и постепенно застывала, покрывая моё тело. Я не мог пошевелиться и лишь чувствовал, что не только мое тело, но и мое сознание покрывает эта вязкая пелена. Мое дыхание замедлялось и сердце потихоньку тоже замедляло свой ход.

Следом за этим медитативным одурманивающим состоянием пришла тьма.

Но я пришел в себя и понял, что жив. Мне было очень тесно и я не мог пошевелиться. Было темно, но приглушенные лучи света кое-как достигали меня сквозь застывшую серую массу, побуждая к действию. Сейчас я едва чувствовал свое тело, но и эти ощущения были мне чужды, незнакомы. Краем сознания я понимал, что если я не выберусь сейчас, то так и останусь здесь, задохнусь в этом тесном саркофаге, поэтому мои конечности, принимая сигнал возбужденного сознания, стали яростно разрывать тесную тюрьму. Я отчаянно старался, задыхаясь, используя последние крупицы кислорода, вырывался наружу, бился всем своим телом. И я преуспел. Жадно вдохнув свежий прохладный воздух, я вывалился наружу, расправляя еще отказывающееся слушаться меня тело. Поднявшись, я, насколько смог, повернул голову, и увидел свои новые, подрагивающие от каждого дуновения ветерка, ярко-синие крылья.