О плотницком деле, тайнах и любви... Часть 2

Говорить о природе любви такое же неблагодарное занятие, как рассуждать о смысле жизни, или пытаться объяснить  непосвящённому глубинные процессы мироздания. Никто не знает, из чего рождается любовь, и по каким причинам она порой исчезает бесследно.  Большинство объяснений на эту тему сводится к жалким попыткам толкования непостижимого с помощью  медицины или психологии.


Костя никогда и не пытался рассуждать о природе любви. Он вообще не сразу понял, что это случилось с ним.  Её звали Ирина. Она была «русская француженка», то есть из семьи русских эмигрантов, уехавших из России во время революции, и жила в номере 231 на втором этаже. Судя по всему, приехала в СССР недавно, видимо для работы в представительстве  какой-то компании. Вот уже вторую неделю он начинал работу со второго этажа (благо заявки оттуда поступали регулярно) и, занимаясь чем-нибудь в коридоре, ждал, когда она выйдет из своего номера, чтобы идти по делам. Девушка появлялась обычно ровно в восемь сорок, в строгом черном пиджаке, и такой же строгой юбке, с небольшим портфелем в руке.


Закрыв дверь, она перекидывала через руку демисезонное пальто и неспешно проходила мимо Константина, который изо всех сил пытался рассмотреть черты её лица, вдохнуть аромат духов, будоражащим  шлейфом тянувшихся за ней.  Костя был неробкого десятка, и познакомиться с Ириной не составляло бы для него никакого труда, если бы не одно обстоятельство – ему было запрещено общаться с постояльцами гостиницы, особенно с иностранцами.

Но сегодня, наконец, случилось то, на что он надеялся. В его заявках был номер её комнаты!  В заявке значилось; «Не работает шпингалет окна, невозможно открыть и закрыть окно».  По инструкции он должен был ремонтировать окно в присутствии горничной. Но это не смущало Костю.
Как только, как всегда, Ирина прошла  мимо него, Костя поспешил к дежурной по этажу.  Они вошли в её номер вместе с горничной, и Константин, дождавшись, когда горничная, прибравшись в комнате, направится наводить порядок  в ванной, достал заветный конверт, и аккуратно, не нарушая формы туго взбитой подушки, вложил его под наволочку.  Дело было сделано, оставалось только ждать. Весь день Костя работал без устали, починяя дверные замки и оконные шпингалеты. Работал, повторяя про себя текст письма, которое написал  несколько дней тому назад:


«Вот уже две недели  я  провожаю Вас восхищённым взглядом, а Вы, проходя мимо меня, даже не замечаете этого. Я работник этой гостиницы и не имею никакой возможности заговорить с Вами, потому что это строжайше запрещено.
Вы так очаровали меня, что желание познакомиться с Вами пересилило благоразумие и подтолкнуло меня к безумному шагу – решиться написать Вам. Умоляю Вас, дайте мне шанс представиться Вам лично и хоть немного побеседовать с Вами. Предвосхищая все дурные мысли, хочу заверить Вас, я не агент КГБ и не провокатор, я простой молодой человек, окончательно потерявший голову от чувств, переполняющих моё сердце.С уважением и надеждой Константин.
PS. Если Вы решитесь ответить согласием на мою просьбу, подайте мне какой ни будь знак, например, оставьте на столе в Вашей комнате книгу и вложите в неё номер телефона, куда бы я мог позвонить…» 

Идея с письмом пришла ему в голову внезапно. И он сразу за неё уцепился. Написал несколько вариантов писем, потом долго правил, ему всё казалось, что письмо слишком длинное, потом наоборот, что слишком короткое.
Но теперь, когда этот вариант письма был отдан, ему оставалось только ждать и надеяться, что девушка заметит его! Прошло несколько дней. Костя исправно начинал работу со второго этажа и встречал по утрам проходившую мимо него Ирину. Она не смотрела в его сторону, проходя всё той же неспешной походкой, оставляя после себя аромат духов, заставлявший Костю метаться по этажу, словно раненный зверь.
Наконец,  в пятницу, после этой пытки столь  томительным ожиданием, Константин получил заявку из 231-го номера на починку  не закрывавшейся дверцы шкафа. Он, как всегда, нашёл повод встретить её в холле этажа, а она, как всегда, прошла мимо, даже не посмотрев на него! Дождавшись её ухода, Константин, как и было положено, вошёл в 231-й номер в сопровождении горничной.  На столе, возле настольной лампы, лежал томик Пушкина…

Звеневший лёгким морозцем, солнечный, последний день ноября, выпал на конец недели. Они неспешно шли по аллее Новодевичьего монастыря  вдоль монастырской стены и говорили о русской истории и литературе. Им обоим казалось, что они знают друг друга очень давно. После Новодевичьего они отправились в Парк Горького, а затем в центр, в кафе «Лира», напротив  Тверского бульвара.  Ничто не способно было омрачить их встречу, и когда  официант в кафе с некоторым вызовом спросил: «Вы уже по второй чашке кофе заказываете, и что, только кофе пить будете и больше ничего?»   Костя только рассмеялся в ответ. Затем  долго бродили по Тверскому бульвару.  Костя  рассказывал Ирине о своих мечтах, о том, что хотел бы писать прозу и даже пересказал ей сюжеты своих некоторых задуманных уже давно рассказов; она внимательно слушала, поглядывая на него своими большими карими глазами.

После и она много говорила  о своей семье, бежавшей  во Францию в 18 –м году из-под Коломны, о своём детстве, о том, как вышло поехать работать в СССР, говорила  свободно и  просто, почти без акцента, слегка грассируя и приводя этим в полный восторг Константина.  Он чувствовал к Ирине полное доверие, не удержался и рассказал  о своих  тайнах, и, конечно же, о  воображаемом городе …

Было уже  поздно, когда они, не дойдя одного квартала до гостиницы, попрощались.  Костя наклонился к Ирине, чтобы посмотреть ещё раз в её глаза, она подалась  к нему всем телом. Долго целовались, как бы замерев в раздумье, стоит ли им расставаться.  Для обоих на сегодня впечатлений от встречи было более чем достаточно. Как бы почувствовав это, девушка отпрянула от Кости и быстро пошла в сторону гостиницы по улице Горького, а он стоял и смотрел ей в след. 

Когда Ирина скрылась из вида, Константин побрёл домой. Первые колючие снежинки уже неслись по улицам, подгоняемые ветром, собираясь в позёмку, которая мела по асфальту, поднимаясь тугой спиралью вверх под арками ворот,  ведших к улицам Неждановой, Станиславского.  Снег заметно усиливался, «враг вошёл в город…»   молнией пронеслось в голове. Он шёл временами против ветра, шёл неспешно, от Телеграфа в строну Пушкинской площади, как бы понимая всю неизбежность наступающей зимы, а потому приберегая силы для того, чтобы пережить её.А ещё он чувствовал, что как бы ни свирепствовали холодный ветер и колючий снег, всё это было сущей чепухой по сравнению с тем чувством, которое переполняло его, и чувством этим была его любовь к Ирине. 

«Мир изменился!»   эта мысль всё чаще приходила в голову Константину.  Как истинно влюблённому, ему было невдомёк, что изменился он сам, а мир, в общем-то, остался прежним.   Будучи  счастливым своею любовью к Ирине и тем, что она отвечала ему тем же, Косте зачастую казалось, что  всё вокруг него источает счастье. Они встречались вот уже целый месяц.  Наконец Ира переехала из гостиницы в служебную квартиру недалеко от метро «Киевская».  Иногда они  встречались в самом начале  Тверского бульвара и шли пешком до самого  дома.
Прогулка получалась долгой, в конце пути лёгкий морозец начинал пощипывать щёки и кончики пальцев, пытался забраться под одежду. Горячий чай был им хорошей наградой в конце пути, а жаркие поцелуи и объятия рождали бурю чувств, которые они не пытались сдерживать…. 24-го декабря Ирина улетела домой, собираясь вернуться уже 27-го, с тем, чтобы вместе с Костей встретить Новый год. Он остался её ждать в надежде, что эти два дня без неё промелькнут незаметно.

Тёмным ранним утром как обычно Константин вышел из парадного своего дома. Он  не сразу заметил жёлтую Волгу – такси, стоявшее невдалеке от подъезда. Удивлению не было предела, когда такси вдруг замигало ему фарами и посигналило коротко и весело.  Костя вначале растерялся, неужели это ему?  Подошёл неуверенно поближе, дверца такси распахнулась, и из глубины салона показалось улыбающееся лицо Васи Сумкина.
  -Здорово, Костька! Вот проезжал мимо, гляжу   ты выходишь, дай думаю тормознусь, всё одно по пути. Ну, давай, вали сюда!


Не переставая удивляться такому утреннему везению, Костя сел на переднее сидение Волги, Вася нажал на педаль, машина тронулась. Несмотря на раннее утро, Василий был бодр и как всегда весел.
Он рассказал Косте свежий анекдот, с чувством изображая его персонажей.  И сам вместе с Костей громко хохотал над ним. Они быстро доехали по улице Герцена, свернули на Белинского, и тут Василий притормозил у тротуара.

- Быстро доехали у тебя же есть время,   весело проговорил Василий,   давай покурим, постоим что ли?
 - Ну давай,   согласился Константин, хотя, по правде сказать, ему этого не очень-то почему-то хотелось.

Василий достал из кармана пачку  сигарет «Марльборо», щёлкнул зажигалкой и  закурил.

 - Вот гляжу я на тебя, везучий ты парень, Костька,    всё тем же весёлым тоном проговорил таксист.
 - Это почему же?   спросил Константин.
 - Ну как же,   отвечал Сумкин,   с француженкой познакомился, любовь, понимаешь, амур-тужур и всё такое!
 - Пошёл ты Вася на хер! – резко отреагировал Константин и рванул ручку дверцы машины с желанием выйти из неё.
 - Сидеть! – стальным, жёстким тоном, внезапно взявшимся непонятно откуда, окрикнул Константина Сумкин. И уже ровным голосом, без тени прежней весёлости проговорил,   я тебе не Вася, я капитан госбезопасности Василий Николаевич Павшин, и с тобой тут не просто так прохлаждаюсь.
Удостоверение на фамилию Павшина мотнулось перед Костиными глазами и исчезло во внутреннем кармане пиджака таксиста Сумкина так же быстро, как и появилось.

 - Вы что же это, гражданин Раевский, всерьёз решили, что мы вот просто так вам позволим нарушать ваши должностные инструкции, знакомиться с иностранцами, вступать с ними в интимную связь, вести антисоветские разговоры? А?! Что молчите-то? Ну ответьте мне хоть что-нибудь. Вы ж не мальчик, когда знакомились, понимали, чем это может обернуться для вас.
Сумкин-Павшин смачно затянулся дефицитной сигаретой и пустил колечко дыма в Костину сторону. Последний же едва справившись с состоянием шока, в которое его повергло откровение таксиста-хамелеона, собрал в кучу всё своё присутствие духа и проговорил:

  - Никаких антисоветских разговоров я не вёл и инструкций не нарушал! А познакомился с Ириной чисто случайно в городе, когда был не на работе.
  - Ну, сучёнок, ты меня достал,  - проворчал Василий Николаевич,   он пошарил на заднем сиденье машины, нащупал пачку фотографий и шмякнул их  на торпеду Волги,   на, смотри!
Пытаясь по возможности сдержать дрожь в пальцах,  Костя взял их в руки.  Он увидел на фото копию своего письма Ирине!


  - Ну что, гражданин Раевский, как говорится, «ваши карты биты…»,  -   ерничал Павшин. – Давай так: если не хочешь продолжить этот разговор у нас в Управлении, не хочешь, чтобы мы провели у тебя дома обыск, чтобы «подшили» тебе связь с родителями твоими, антисоветчиками, не хочешь работу свою потерять, а, самое главное, если хочешь продолжать встречаться со своей французской знакомой, то тогда  вот что,  - Сумкин-Павшин закурил ещё одну сигарету, приоткрыл стекло машины и смачно сплюнул, -  будешь мне регулярно рассказывать всё, что сумеешь у неё выспросить, а о чем спрашивать   я тебе подскажу. А суметь выспросить тебе придётся, иначе, брат Костька,  на кукан и   того… Мне и так немалых усилий потребовалось, чтобы тебя перед начальством отмазать, они тебя сразу хотели в кутузку, шутка сказать: папаня диссидент, а сынок пытается с Западом контакт установить. А я им говорю, мол, давайте парню шанс дадим искупить и всё такое, мол сын за отца не в ответе, одним словом, можно сказать, я за тебя поручился, так что ты брат Костька меня не подводи и мне помоги. Да не переживай ты так,-   Сумкин хлопнул Костю по плечу, -  ну не ты первый и не ты последний!

Раевский слушал всё, что говорил  капитана КГБ и пытался лихорадочно сообразить, что же ему сейчас делать, что ответить. Но ничего путного в голову  ему не приходило.
 - Я не буду этого делать,   вдруг выпалил он решительным тоном, мотнув головой.


 - Что ты сказал? – переспросил Павшин,   «не буду!?». Что, ложная щепетильность взыграла?! Все советские люди готовы выполнить свой долг перед Родиной, а этот отщепенец   «не буду». Я смотрю, жизнь то тебя ничему не учит! Не надоело по конюшням да столярным мастерским щемиться!? А? Да ты вообще дышишь, пока тебе Родина позволяет, мы ж всё про тебя знаем, всё!  И потом, ты работаешь в гостинице, которая у нас считается объектом повышенного контроля. Мы же знаем, как именно ты туда попал, и что тебя предупреждали, что можно делать, а что категорически запрещено.  Да и тебя же никто не заставлял переться в чужой номер в нарушение всяких инструкций. И откуда такая наивность? Ты пришел в коллектив, где все на виду и все друг про друга всё знают! И   на тебе!

Внезапная мысль пронзила Костю: « Неужели и дядя Ваня  стучит им?! Если это правда, то и про меня он им  тоже всё  рассказывал? А, что, собственно, именно «всё»? Не про Маркса же шутки. Хотя кто их разберёт, что у них шутки, а что нет». 
 
- В общем так, гражданин Раевский, -  вновь жёстким, но теперь спокойным и уверенным тоном подытожил Павшин,  -  или вы добровольно согласитесь на сотрудничество с нами, и тогда мы поможем вам восстановиться в институте, сменить со временем место работы, вы даже сможете жениться на  вашей русской француженке, если, конечно до этого дойдёт!  Или же, в случае вашего отказа, вас, как впрочем и госпожу  Ирину Платову,  ждут очень большие неприятности!  Подумайте обо всем спокойно на досуге, не рубите с плеча. О себе не хотите подумать   ваше дело. Но подумайте о любимом человеке. К чему ей-то карьеру ломать. Тем более многого мы от вас требовать не станем, будете нас информировать так, для порядка. Вы свободны, идите пока, думайте, я с вами сам свяжусь – Лжетаксист затушил сигарету, повернул ключ зажигания, заводя мотор и давая тем самым понять Косте, что беседа окончена, и он может выходить из машины.
Раевский вышел из такси, машина сорвалась с места и на скорости, помигав жёлтым огоньком поворотника, скрылась за углом выходившего  на улицу Горького дома.


Серая муть Московского зимнего утра проступала всё более явственно,
пошёл  снег, было холодно и снежинки, падая на только что очищенный сгорбленным дворником  асфальт, не таяли, а вновь покрывали  его тонкой пеленой. Дворник всё сметал и сметал снег с тротуара, а тот всё падал и падал, усиливаясь и засыпая не только асфальт, но его шапку, плечи и спину.               
Раевский медленно брёл по улице Белинского в сторону, противоположную той, куда уехало жёлтое такси. Он уже успокоился и мог думать.

Костя знал, что посоветоваться  не с кем, что решение он должен принять сам.  Для него оно очевидно. Нужно лишь собраться с мыслями и духом, чтобы сделать этот шаг, столь трудный и нежданный именно сейчас, когда как ему казалось, мир вокруг  изменился и наступили те самые перемены, которые он ждал.

И вдруг вспомнился опустевший город, захотелось  укрыться в нём, пройтись по улицам, заглянуть в окна домов, постоять во двориках, быть может туда стали возвращаться люди в надежде, что скоро враг отступит и случится новая счастливая жизнь…