Тук-тук - откройте

Чугунное утро обычно наваливалось в выходные. Такое, что, кажется, даже глаза открыть – тяжкий труд, не то что пальцем шевельнуть или подумать о том, чтобы приподняться. Ни эмоций, ни чувств – всё затихло, тело будто закатали в корку асфальта, а под ней напряжённо и упрямо стучит сердце. Кажется, что в груди совсем не осталось места для воздуха. Просто дыши, Лис. Живи.
Подошла Катя. С раннего утра у печки да у плиты... Катюшка – кормилица наша...
Сестра видит мучительно заострившиеся черты лица брата, проводит ладонью по его лбу, откидывая сильно отросшие пшеничные пряди.
– Лёнь, у тебя ещё много денег осталось в резерве? Из тех, что привёз.
Лис чуть качает головой – нет, мол... Приоткрывает один глаз.
– Знакомые ребята попали в беду, – Катя присаживается рядом. – Два брата – погодки. Выпустились из детдома, вернулись в свою квартиру, а там долги. Огромные.
Лёнька слушает – набухает болезненная складка между бровями.
– К ним стали приходить странные люди. Не приставы. Настойчиво предлагают обменять квартиру с долгами на дом в какой-то дальней деревне. Пугают, что иначе государство за долги совсем квартиру отберет, а так хоть дом будет. Каждый день приходят, на мозги давят... Ребята не знают, как быть. Давай съездим к ним...
Лис поднимается тяжело, медленно, с невольным хрипом-стоном. Но сестра знает – ничего страшного, сейчас он прошлёпает босиком вниз по ступенькам крыльца, оботрётся обжигающим снегом и снова станет прежним, уверенным в себе Лёнькой. Даже на девятичасовой автобус до города они успеют.
Братья – Саша и Вова – похожи, младший чуть выше. Они угощают гостей слабо подогретым чаем из пакетика, сыплют на ломти белого хлеба сахар. Лёнька задает вопрос за вопросом, но беседа не клеится – братья ничего не знают.
– У вас квартира в собственности или по социальному найму? – переглядываются, пожимают плечами. – Надо узнать. Поройтесь в шкафах, столах, поищите документы, сходите в домоуправление. Где оно? У соседей спросите.
– Ты скажи, не выгонят нас на улицу? – волнуется старший.
– Нет, но могут переселить в меньшее по площади жильё. По решению суда. Это максимум, – Лёнька хочет успокоить, но слово «суд» пугает братьев, они уменьшаются в размерах и ёжатся. – Гоните в шею всех этих риелторов, которые вас достают, они никто, у них прав нет. Не открывайте им дверь.
– А у них это... Ключ есть, сами заходят, – младший разводит руки, будто уставшие крылья.
Лис смотрит удивлённо.
– Дубликат они себе сделали как-то, – поясняет старший.
– Так замок поменяйте.
– Замок? Новый? Купить надо? А старый вытащить? – братья растеряны.
Лёнька вздыхает.
В дверь звонят. Потом стучат. Потом что-то бубнят на лестничной площадке. На лицах братьев страх.
Лис отправляет Катю в дальнюю комнату, сам встаёт за дверью. В замке царапается ключ. Заходят трое плотных парней в кожанках и джинсах. У одного на шее татуировка. Двое сразу идут вглубь, третий остаётся в прихожей. Лис захлопывает и запирает дверь, встаёт между ней и бандитами:
– Незаконное проникновение. Вова, набирай 02.   Я свидетель.
– Э, погодь, ты откуда? Парнишки наши кореша, – все оборачиваются к Лёньке.
Он стоит монолитно – не свернуть, следит за их руками – у одного пушка за пазухой, второй теребит в кармане нож. У Лиса нож за голенищем.
– Под кем ходишь? – набычиваются риелторы.
– Вашего пахана знаю. У парней крыша есть. Отступитесь. Сирот грех обижать. Не нужны же нам тут менты, правда? – Лёнька внезапно плавно и быстро уходит вниз, оказывается за спинами бандитов. Ствол под курткой у братка угрожающе щёлкает, но они бросаются к двери, дёргают задвижку и вываливаются на лестницу. Громыхают вниз.
Лис смотрит на Вову:
– Позвонил ментам?
– Не... А кто ихний пахан?
– Да хрен знает.
Через пару часов Катя мешает булькающий в алюминиевой кастрюле суп. Лёнька напевает песню из «Бандитского Петербурга», они с парнями вгрызаются в нутро двери – меняют замок.
Там для меня горит очаг –
Как вечный знак забытых истин.
Мне до него последний шаг.
И этот шаг длиннее жизни...