Человек страстей

Человек страстей...Пожалуй, его можно назвать именно так. В нем удивительным образом сочетались лед и пламя, страсть и покой, арктический холод и мягкое обволакивающее покрывало южных морей. Казалось, он весь состоит из противоречий, то подпуская к себе предельно близко, то в мгновение ока отбрасывая тебя за тысячу километров, то укрывая от бурь и невзгод, то в них же и бросая. Он звал, а сам отходил на расстояние вытянутой руки, чтобы никто к нему, не дай Бог, не прикоснулся, он прогонял, притягивая, как ни странно, этим еще сильнее.

В чем заключалась его сила? Возможно, именно во всех противоречиях. Намеренно ли он так поступал? Наверное, все же нет, ибо каждая строчка его стихов была пронизана искренностью и фонтанировала самыми яркими чувствами. Он умел чувствовать, его эмоции легко читались в каждом слове, в каждой произнесенной фразе, вместе с собой принося миллионы разноцветных бабочек, то бьющих по живому, то охлаждающих пыл, то нежащих в объятиях.

Сегодня он любил, как юнец, а завтра столь же страстно ненавидел. Утром радовался солнышку, а вечером мог им же быть и недоволен. Пять минут назад протягивал тебе руку участия, а через некоторое время ею же и бил наотмашь. Сказать, что им управляли страсти - это ничего не сказать, он ими жил и дышал, он не мог ни чувствовать, не мог оставаться равнодушным. Это его разительно отличало от многих других. Даже его спокойствие казалось лишь минутным затишьем перед бурей.

Он любил так, что было трудно дышать, но всегда хотелось добавки. Его чувство настолько раскалялось, что текло по венам уже не горячей кровью, а скорее бурлящей лавой. И это не могло никого оставить равнодушным. Если уж он страдал, то так, что кровь застывала, прикасаясь к тебе и словно обжигая куском льда. Он умел чувствовать и красиво, и глубоко, но никогда напоказ. Видимо, именно эта искренность и притягивала к себе как магнитом.

Он любил говорить, но умел и слушать, умел кричать так, что содрогались стены, но умел и молчать так, что слышно было, как бьется его потрепанное сердце. В нем всегда поражало гармоничное сочетание противоположностей, словно он очень долго пытался их разделить, а потом в один момент смешал все в кучу и перестал различать, что в нем хорошо, а что плохо. Он просто стал самим собой, не занимаясь самолюбованием, но прекрасно осознавая и свои плюсы, и свои минусы, обратив все себе во благо.

Человек страстей умел быть еще и настолько нежным, что вообще непонятно было, где же эта нежность в нем умещается, откуда там взялось для нее свободное местечко? Но она в нем присутствовала, причем в таких количествах, что если бы не его противоречивый характер, то от ее обилия у вас точно появился бы приторно-сладкий вкус.

 Он был настолько наполненным, что находящиеся рядом с ним люди заряжались от него словно от подзарядки, подхватывая частенько незнакомое им заболевание искренностью и страстью к жизни. Эта болезнь некоторым настолько нравилась, что они боялись потерять его из вида. Разве можно продолжать довольствоваться существованием, почувствовав вкус к жизни?