VIII. Яйцо Откровения

  Рим, Палатин
  Дворец императора Тиберия

  Год 789 от основания Рима


Император, Великий Понтифик, консул и трибун Тиберий Юлий Цезарь Август покоился на ложе
в спальне приватной части императорского дворца на Палатине, утопив свое дряхлое немощное 
тело в мягких шелковых подушках, и предавался невеселым мыслям. . .
 Тиберий был очень стар и Плутон с Прозерпиной давно уже заждались его в Царстве Теней,
но важные государственные дела и заботы не позволяли отцу римского народа покинуть сей
бренный мир. Император все еще никак не мог определиться с преемником, а времени оставалось
все меньше и меньше. . .
 На свет появился Тиберий в теперь уже таком далеком 711-ом году от основания Рима и
сейчас ему было 77 лет. С высоты этих лет взирал он на свою жизнь, плавно, как древний
Тибр - тезка императора - несущую свои воды перед глазами наблюдателя. . .
 Вот четырехлетний мальчик резвится, бегая меж пиршественных столов среди многочисленных
гостей на свадьбе своей матери - красавицы Ливии Друзиллы и Октавиана Августа. Второй брак
матери сделал Тиберия приемным сыном самого могущественного человека всей известной
ойкумены.
 А вот Великий Октавиан доверяет своему 22-летнему пасынку целую армию и посылает его на
восток - утихомирить парфян, угрожающих восточным пределам империи. Тиберию удалось не
только устроить буферное нейтральное государство между Римом и Парфией - Армению, с
проримским ставленником во главе, но и вернуть на родину трех легионных орлов, утерянных
разбитыми легионами двух Марков - Красса и Антония. Это была крайне удачная кампания!
При воспоминании об этом старик невольно улыбнулся. . .
 
 Семь долгих лет продолжался поход молодого полководца. Легионы Тиберия истоптали своими
калигами чуть не всю европейскую часть империи - от Фракии и Мезии до Германии и Галлии,
повсюду усмиряя непокорных варваров и восстанавливая римский закон и порядок. Именно тогда
всемогущий, но стареющий отчим увидел в пасынке достойного и наиболее вероятного преемника.
Желая еще более упрочить родовые узы, Октавиан приказал наследнику развестись с горячо
любимой женой Випсанией Агриппиной и жениться на своей родной единственной дочери Юлии -
порочной и надменной женщине. Это был жестокий удар в сердце! Сердечная рана Тиберия 
кровоточила еще долгие годы спустя. . .  Он ненавидел новую жену, постоянно позорящую его
честь своими развратными похождениями и это стало причиной размолвки между ним и
императором. Как следствие - отход Тиберия от всех дел и добровольное изгнание на остров
Родос, длившееся нескончаемых восемь лет. . .

 Однако Октавиан был справедлив и нашел в себе силы признать свою неправоту - в конце
концов отцовское терпение лопнуло. Он осудил собственную дочь за разврат и предательство,
заочно развел ее с мужем  и отправил в ссылку, а самого Тиберия вызвал в Рим и приблизил
к себе. Август поступил мудро, и не меньшая мудрость требовалась сейчас от Тиберия -
империя нуждалась в новом императоре, умном, добродетельном и справедливом. . .
Седой старец тяжело вздохнул : выбор был скудный и у обоих претендентов вышеозначенных
качеств, мягко говоря, не наблюдалось. . .
 - „Эх, если бы только были живы сын и племянник!“
 
  Боги давно уже призвали к себе сына Друза и племянника Германика. 13 лет назад Друз
стал жертвой отравителя, оставшегося неизвестным. Темная история, так и не прояснившаяся. . .
Германик погиб еще четырьмя годами ранее. Выдающийся молодой полководец, бесстрашный воин, 
любимец сената и плебса, единственным удостоившийся триумфа за последние почти полвека,
 пал в сражении от боевого топора безвестного херуского варвара...  Тиберий опять горестно вздохнул :
 - „Это был бы славный император!“
 Хвала Весте Целомудренной, и Друз, и Германик оставили после себя сыновей - Гемелла и Гая
Юлия. Вот между этими-то двумя молодыми людьми и метался в своих размышлениях старый
император. Впрочем, Гемелл, родной внук Тиберия, был еще слишком молод - ему только
исполнилось семнадцать. Гаю Юлию было уже двадцать четыре. Когда Гай был еще ребенком,
Германик брал его с собой в походы, и даже велел изготовить для сына настоящие калиги по
его размеру ноги. С тех пор к мальчику накрепко привязалось это прозвище - Калигула.
 Сапожок. . .

 Но как ни вглядывался Тиберий в глаза внучатого племянника, он не видел в них ни мудрости,
ни добродетели, ни умеренности - только лишь безмерную гордыню и бездонную похоть. . .
Иногда императору даже казалось, что он видит там безумие.

 Отец народов так глубоко погрузился в свои мысли, что не сразу уловил краем уха тихое,
осторожное покашливание : кхм, кхм. . .
Тиберий открыл полуопущенные веки и увидел своего спальника, грека-вольноотпущенника,
стоящего на почтительном отдалении и служившего ему верой и правдой уже лет двадцать.
 - Чего тебе, Антиох?
 - Да простит меня Благодетель за то, что я нарушаю его покой, но. . .
 - Ну, продолжай!
 - Один из твоих секретарей, Кассий, просится на доклад.
 - Пусть войдет!
 Антиох неслышно скользнул к двери, и тут же, так же беззвучно появился секретарь, смиренно
склонив голову.
 - Ты написал письмо армянскому царю Мирдату, о котором я говорил вчера?
 - Письмо почти готово, Великий, но я осмелился потревожить тебя по другому поводу. . .
 - Ну говори, в чем дело?
 - Начальник караула охраны дворца просил меня доложить тебе, Великодушный, что задержал
у Юго-Восточных ворот женщину, которая просит у тебя аудиенции.
„Ну вот!“ - подумал Тиберий - „Стоит только появиться в Риме, как сразу возникают какие-то
просители!“ Последние 5 - 6 лет он почти не бывал в перенаселенной и шумной столице,
предпочитая уединение и тишину любимой виллы на Капри.
 - Кто у нас ныне начальник караула?
 - Центурион Аппий Сакс, Великий!
 - А эта женщина, наверное, одна из знатных римских матрон?
 - Нет, Мудрейший, как ни странно, это простолюдинка. Более того, судя по ее виду и очень
худой одежде на ней, она иудейка лет 22 - 25-ти от роду. Так описал мне ее Аппий.
 
 Император удивленно вскинул брови :
 - Безродная бродячая иудейка просит у меня аудиенции? Она, наверное, сумасшедшая! Да и ты
и твой Сакс сошли с ума вместе с ней! Если бы это была царица Иродиада со
свитой, я бы еще подумал - принять, не принять...
Сложившаяся ситуация была настолько нелепа и комична, что Тиберий улыбнулся и
сменил гнев на милость. Он продолжил допрос побледневшего от страха Кассия:
 - Как ее имя?
 - Она назвала себя Мариам из Магдалы, Великий!
 - Она одна или с сопровождением? При ней есть кто-нибудь или что-нибудь? Может,
рекомендательное письмо от прокуратора Иудеи?
 - Никого и ничего, Величайший!
 - О боги! Как этому болвану Аппию Саксу пришло в голову, что я приму ее?! Как моему
секретарю идиоту Кассию пришло в голову, что его император мается от скуки и не знает, как
потратить свое драгоценное время?!
 - Он с-сказал, ч-что эта иудейка была очень убедительна. В ее глазах есть что-то т-такое. . .
- от волнения секретарь начал слегка заикаться.
 - В глазах что-то, говоришь. Или все-таки между ног? Может, центурион уже давно не посещал 
лупанария, вот и мерещится  ему. . .
 - Наверняка это так, Всемилостивый!
 - Распустил я вас своей всемилостью, разбаловал. Пороть вас надо почаще! Вот что - иди
и скажи Аппию, чтобы гнал ее в шею! А перед тем пусть отсчитает ей пять ударов по пяткам
своим центурионским жезлом!
 Кассий метнулся к выходу.
 - Постой! Не забудь получить у него и свои десять ударов. И еще - пошли гонца в
преторианские казармы. Хочу через час видеть у себя префекта претория и побеседовать с ним
о соответствии его подчиненных занимаемым ими должностям. Сдается мне, что Аппий Сакс
воспользуется своим жезлом сегодня в последний раз, а потом долго будет чистить все
казарменные латрины. Теперь ступай!

 Вот так бесславно закончилась „аудиенция“ Марии Магдалины у императора Тиберия, в ходе
которой Магдалина якобы пыталась убедить императора в том, что некий пророк Иисус воскрес
из мертвых и вознесся на небо. Когда же Тиберий справедливо усомнился в том, что такое
возможно, куриное яйцо в его руке - скромный подарок Марии, тут же окрасилось в кроваво-
красный цвет. . .