Кровь другого цвета не бывает

   


                НЕОЖИДАННОЕ ЗАДАНИЕ.


                Завтрак подходил к концу. Вернее сказать, он начался с конца. Обожаемую и рекламируемую всеми овсяную кашу я просто ненавижу, а если сейчас начну перечислять – за что, то моему примеру последует половина её фанатов. Поэтому молчу – молчу. Взяв толстый кусок хлеба, я пытался намазать его на двойную порцию сливочного масла. Боцман с утра убежал на очередную «перевязку» к Верочке в санчасть, а я, как известно, являюсь его наследником. Во всяком случае, что касается масла и сахара.
                Неожиданно привлёк внимание топот сапог. Сапоги, как-бы жили самостоятельной жизнью от портянок, ног и мозолей. Обернувшись, я увидел молодого солдата в огромных, не по росту, сапожищах. Он стоял, переминаясь, у входа в офицерскую столовую и вытягивая длинную шею с огромным кадыком, испуганно кого-то высматривая. «Посыльный», - промелькнула мысль пока ещё голодного майора. Мороженное масло размазывалось по хлебу неохотно, а хлеб крошился и «пластилинился». Чай был тоже не «цейлонский»! Жижа. Они, что заварку в холодную воду бросают? Настроение портилось. А кишки до сих пор между собой ссорились и показывали друг другу дули. Да, просто я чувствовал, что этот «скороход» послан за мной. Ну, вот, что я говорил? За спиной послышалось неровное сопение и шмыгание одной ноздрёй. Заведя свободную руку назад, я поймал бойца за ремень и перетащил его на передний план.
                - Тащ майор… рядов… вас в штаб… Белкин. Срочно! – сбиваясь, пытался довести до меня главную мысль боец.
                Больше всего из услышанного мне не понравилось слово «срочно». Прямо есть захотелось после слова «срочно». Я усадил посыльного к себе за стол, отрезал от своего гигантского бутерброда ровно половину, налил в стакан чаю, булькнув туда три куска сахара, и придвинул всё это на его половину стола. Посыльный крупно сглотнул и замотал головой.
                - Не будешь есть, - не пойду. А тебя на губу посадят, - спокойным голосом сказал я, откусывая огромный кусок и шумно хлебнув чая.
                Солдатик решил, что второй завтрак лучше губы и напал на бутерброд. По пути в штаб я узнал, что парень только призвался, что служит в роте обеспечения и, что фамилия у него Ивлев. Остальное мне было видно и без его рассказа. У входа в штаб, как всегда было много народа. Я демонстративно долго жал костлявую ладошку рядового Ивлева, а на прощанье громко назвал его «земляком». Кому надо, тот услышал.
                У входа в кабинет начальника разведки стоял целый прапорщик. Типа «пущать не велено»!
                - Извините товарищ майор, закрытое совещание! – жёстко сказал прапор неожиданным басом.
                «Во счастье привалило», - подумал я, разворачиваясь на каблуках, но тут дверь открылась и на пороге появился сам хозяин кабинета со словами:
                - А вот и тот, кого мы ждём, - и мне полушёпотом, - Саня, у тебя усы в масле.
                - Нет, ну сказали срочно, я прям всё бросил и побежал, - начал было я, в надежде, что может тут покормят.
                За столом, кроме Вадика Белкина, сидели ещё трое мужиков. Двух я конечно знал. Это начальник особого отдела и начальник политотдела. Оба полковники на всякий случай. Третьего мне представили, как зам. начальника военной прокуратуры. Из Кабула ветром надуло. Лица у всех были соответствующие занимаемым должностям. То есть отягощённые ответственностью.
                - Можно начинать, - кивнул Белкину особист, после того, как все друг другу демократично потискали руки.
                И Белкин начал докладывать. Собственно, я так понял, что докладывал он исключительно для меня, все присутствующие, как говорится, были в материале. Суть была вот в чём. Не далее, как вчера, за территорию базы в 16-15 выехал УАЗ-69. В машине находились водитель ефрейтор Салямов, помощник начальника особого отдела капитан Шеин, следователь военной прокуратуры прикомандированный к нам старший лейтенант Минаев, связист узла связи младший сержант Иванова и санитарка санчасти вольнонаёмная Томина. Со слов свидетелей, они поехали купаться на речку и к вечеру должны были вернуться. До сегодняшнего момента местоположение этой группы не известно. А ещё товарищей полковников дополнительно огорчает тот факт, что папа старшего лейтенанта Минаева сидит в большом кабинете Генеральной Прокуратуры в Москве.
                - Что думаешь Александр Васильевич? Живые они ещё? – совсем грустным голосом спросил военный прокурор, в чьей конторе служил старлей.
                - Думаю искать надо, времени немного прошло. Бесследно исчезнувших не бывает.
                - До****овались! – хлопнул по столу комиссар, отчего истерично зазвенели стаканы о бутылку «Боржоми».
                Ну, просто страшно захотелось пить. Я, не глядя на кислую физиономию Белого, быстро стукнул крышкой минералки о край стола и налил себе полный стакан. Пузырьки активизировали мозговую деятельность, и я высказал следующее предположение:
                - Искать нужно машину. Это людей спрятать можно, а машину в кишлаке… Найдём машину, найдём людей!
                - Товарищ майор, я надеюсь вы понимаете, что расследование этого дела должно вестись в строго секретном ключе, - строго пояснил прокурор.
                - Виноват, а, что спецназ уже занимается расследованиями? Конечно, мы люди военные, прикажут, будем расследовать. Подчёркиваю, если прикажут, - огрызнулся я, сопротивляясь попытке навязать нам выполнение несвойственных нашей специализации задач.
                - Александр Васильевич, мы тут не для того собрались, чтобы собачиться. Каждый будет заниматься своим делом. Вас посвятили в материалы этого дела, как наиболее опытного и знающего специалиста оперативной работы. Вы и ваши люди прекрасно знаете местность и на ней ориентируетесь. А приказ о включении вашей команды в группу поиска, считайте, что уже подписан, - авторитетно и просто пояснил начальник политотдела.
                - Я понял. Когда могу приступать к работе? – спросил я.
                - Сегодня! – ответил начальник особого отдела.
                - Командиру автобата дано указание. Думаю, УАЗ с водителем уже находится в расположении вашей команды, - отчасти обрадовал Белый.
                - Есть, понял. Водителя отправлю назад, свои есть. Разрешите приступать? – как-то очень уже хотелось покинуть эту компанию, попавших в критическое состояние полковников.
                Отдав честь присутствующим и кивнув Белкину, в надежде на встречу с ним один на один, я вышел. А, что ещё? Ситуация понятна. «Боржоми» допил… Зашёл в дежурку, попросил вызвать командира первого взвода роты обеспечения. Нужно было одно дело закрыть. Дежурный сварганил мне кружку кофе, а за это я сел в его просиженное кресло, смакуя заграничный ароматный напиток и выстраивая в голове цепочку действий своей команды по поиску пропавших ребят.
                Из равновесия вывел бесцеремонный стук, открываемой двери. В дежурку вошёл невысокого роста старший лейтенант слегка помятого вида, с провисшим под животом ремнём. Я сидел к нему спиной и лица моего он не видел.
                - Серый, ну, что за дела? Только прилёг поспать пару часиков, а тут звонят… Кому я тут нужен, в вашей богодельне? А? – спрашивал этот мешок картошки.
                Я медленно повернулся к нему на кресле. Реакция была ожидаемой. На базе знали кто мы и, что мы! Ходили слухи и легенды! Нас опасались и уважали. Я знал, кто сочиняет все эти былины, регулируя уровень нашего авторитета на базе, но позывы творчества не пресекал. Народ должен знать своих героев. Так вот! Я сделал знак и дежурный по штабу, прихватив одному ему нужную папку, куда-то заспешил.
                - Представьтесь товарищ старший лейтенант, - ровным голосом приказал я.
                Старлей, как мог вытянулся, потом просел и прислонился к стене. На его лбу появилась испарина, волосики слиплись, и он чуть слышно проблеял:
                - Това…по ваш… старший … Петренко…
                - Ближе подойди… Я сказал ближе подошёл! Слушай Петренко, мне тут мои ребята посоветовали присмотреться к тебе по внимательней. Говорят, служит в роте обеспечения отличный боевой офицер, а его даже ни разу на боевую операцию не послали. Говорят, ты отлично физически подготовлен, стреляешь, как Бог! Ну, так ведь, Петренко?
                - Ну, я … так это когда…никогда я… - блеял и потел герой.
                - Я чего решил то, Петренко. Буду ходатайствовать перед комбригом о твоём переводе к себе в команду. Будешь с Боцманом ходить на самые опасные задания. В самое пекло! Смотришь, через годик, если в живых останешься конечно, к ордену тебя представим. А? Согласен?
                - Таарищ майор… плохо что-то… водички…
                - Какой водички? Нам перед каждым заданием по кружке чистого спирта наливают. И ты привыкнешь! Ну, что согласен? Если да, то прямо сейчас комбригу звоню и вопрос решён. Или может ещё подумать хочешь?
                - Ды..да..то есть подумать… плохо чё то…
                - Слушай, а рядовой Ивлев у тебя служит?
                - Ивлев? Молодой… да есть…
                - Так это ж земляк мой. Какой-то он не ухоженный у тебя. Худой, сапоги какие-то старые, на два размера больше. У тебя, что дедовщина? А то мой Боцман говорит, мол пойду, разберусь… Да, ты присядь, что-то и правда неважно выглядишь. Ты побереги Ивлева то, пайку увеличь молодому организму. А мы с задания вернёмся, сразу к тебе. Может передумаешь? Ну, посиди тут, посиди, а я пойду. Мне ещё нож точить!
                Я ушёл, а старший лейтенант Петренко ещё час не мог из кресла дежурного на ножки подняться. Прилип.


                ДЛЯ РАБОТЫ ГОНЧЕЙ НУЖЕН СЛЕД.



                УАЗ действительно стоял у нашего домика и Красный о чём - то мирно беседовал с водителем. Красный увидел меня, кивнул и толкнул под локоть сержанта, тот обернулся, отдал честь и торжественно произнёс:
                - Товарищ майор, сержант Трухин прикомандирован…
                - Отлично Трухин, топай на базу, скажи УАЗик взяли, а тебя нет! – перебил я сержанта.
                - Так, а разве ж так можно товарищ майор? Я ж материально ответственное лицо, я ж…, - бормотал не слишком расстроенный сержант.
                - Скажешь своему начальству, что всё согласовано со штабом бригады. Топай. Красный, господ офицеров и Боцмана ко мне. Пулей!
                Через пять минут вышеперечисленные сидели, а кому табуреток не хватило, стояли в моей кабинето-штабо-спальне. Оказалось, что моя новость уже не новость и о исчезновении пятерых человек практически знают все. Новостью оказалось то, что теперь этим будем заниматься мы. Я тут же поправил:
                - Не мы, а в том числе и мы!
                Я рассказал собравшимся о разговоре у Белкина и о том, чего от нас ждут. А потом сделал предложение, которое предлагал обсудить:
                -Конкретно этим делом будет заниматься старший лейтенант Шубин, а помогать ему будет старший прапорщик Боцаев, остальных трёх человек отберёте сами. Вопросы.               
                - Почему трёх? – сразу спросил Шуба.
                - УАЗик пятиместный! – не дал мне ответить Боцман, лукаво посмотрев на Шубина.
                - Я знал капитана из особого отдела. Васильич, помнишь он к нам цеплялся по каравану с японской техникой? –напомнил Шуба.
                - Да…да… он тогда старлеем был. Это когда мы с год назад взяли караван с магнитофонами… во потеха была! – вспомнил я эпизод из нашей службы Отечеству.
                Взяли мы тогда караван со всякой всячиной японской. У пацанов моих глаза разбежались. «Воздух» вызывать повременили и покопались в ящиках и тюках с пристрастием. Разрешил я тогда дембелям нашим взять в качестве трофеев двухкассетники «Шарп». Счастья было полные штаны. Естественно Боцман проинструктировал всех на всякий случай, мол по дешёвке на рынке в Кабуле… Так вот их тогда старший лейтенант Шеин «за ноздри» и взял! И хоть тогда из всех щелей «Бони М» «Багаму маму» орало, парням и мне нервы попортили. Закончилось тем, что наш комсорг Шуба пошёл к комсоргу особого отдела Шеину и отнёс ему бутылку виски из общих запасов. Веселуха была! Тогда особисты, штабисты, политотдельцы и прочие «дельцы» бортами «трофейную» технику в Союз переправляли, а бойцов шмонали, как неблагонадёжных.
                - Шуба, через пол часа выезд. Построение у машины, боезапас на твоё усмотрение. Вперёд, господа офицеры! – гаркнул я, провожая их взглядом.
                Через пол часа у УАЗа сидели, стояли, висели – пять человек из моей команды. Почему висели? А! Это Боцман повесил Красного (снайпера) за ремень на турнике. Молодёжь! Четвёртым, кого взял к себе в группу Шуба, был прапорщик Донцов. Донец из своего ПКМа (ручной пулемёт) со ста метров с третьего патрона очереди в пачку «Мальборо» попадал. Пятым был рядовой Звонарёв Вова. Его так все и звали – Вова. Вова был колхозником в буквальном смысле, зато каратэ занимался. Его взяли на «обкатку», как молодого и перспективного. Замечаний по составу у меня не было, сухпаёк на два дня получен, аккумуляторы в РС (радиостанция) новые, план действий согласован. Пёрышка вам в одно место мужики!
                УАЗ рыкнул, громыхнул запасными канистрами бензина в багажнике, и старательно объезжая старших офицеров, двинулся в сторону КПП. «А могли бы отдохнуть. Второй день, как с гор спустились. Неделю практически искали эти чёртовы склады… Нашли, но не те!» - настойчиво крутилась в голове навязчивая мысль.
                Группа выехала принципиально под вечер. КПП УАЗ проехал в 16-17, примерно в то же время, что и пропавшие. Свидетели говорили, что со слов Шеина, они собирались поехать на речку купаться. Вверх и вниз по течению от базы особисты уже пропахали носом километра по три в обе стороны весь берег. Следов не было. Вернее, следы были и очень много. Были съезды с дороги в сторону реки, у реки много свежих следов. Водилы после рабочего дня ополаскивали машины, доливали радиаторы и сами размазывали грязь по туловищам холодной водой с хозяйственным мылом. Нет. Искать нужно было не здесь. Нужно было искать укромное место. Где не видно, где можно уединиться, где пейзаж симпатичный. Девчонки, сняв форму и белый халат, хотели хоть чуточку романтики.
                - Слышишь Боцман, а, что это мы всё по этому берегу мотаемся? – толкнув в плечо водителя, спросил Шуба, - смотри вниз по течению на той стороне какие райские кущи!
                И действительно, где-то в километре от места, где крутились в поисках следов спецы, на левом берегу реки очень живописно раскинулся почти зелёный оазис. Деревья, похожие на наши ивы, а может ивы и есть, росли прямо у воды, опуская в неё свои длинные тонкие ветви. Камыши, плотной стеной далеко выходили на берег, в такт покачивая коричневыми булавами. На заднем плане видны были небольшие туйки и кусты, на названии которых мои ботанические познания заканчивались. В общем всё то, что по счастливой случайности ещё не успели сожрать местные козы и овцы с ишаками. Думаю, что они любовались всем этим и забывали, что всё это съедобное.
                - Нужно брод искать, - глубокомысленно сказал Боцман, поглядывая на часы. До заката оставалось полчаса, а до конца ужина на базе – час. Ужин сухим пайком явно не грел.
                Пока освещение позволяло, группа, стуча зубами и отбивая задницы на жёстких сидениях УАЗа, медленно продвигалась по каменистому берегу вдоль реки. Искали съезд в воду. Бродить по ледяной воде пёхом, в поисках брода, желания ни у кого не возникало.
                - Стоять! Боцман, стоять! – неожиданно брызнул в ухо слюной Донец.
                Боцман и до того ехавший, как черепаха, просто отпустил педаль газа, и машина остановилась, покачиваясь между валунами. Донец, чуть не выломав дверь, выскочил из машины и, нырнув под колесо, поднял с земли окурок.
                - Вот! – торжественно сказал следопыт, подняв над головой «бычок».
                - И, что? – спросил Шуба.
                - Ни «и, что»! С помадой! Баба курила! – выпалил победоносно Донец.
                - Дело сделано, можно на ужин ехать, - подколол Донца Боцман.
                - Прекращай Гриня! Теперь понятно хотя бы то, что мы брод ещё не проехали. Он где-то впереди, если окурок здесь. Дай мне, - попросил Шуба и аккуратно спрятал улику в нагрудный карман куртки.
                Вскоре вести поиски уже не было смысла из-за наступившей темноты, ну и конечно рискованно. Хоть база и была не далеко, «шакалы» были повсюду. Связались с базой, я выслушал короткий доклад и приказал группе двигаться в расположение части. Ну, и конечно парням оставили ужин!


                СЛЕД ВЗЯТ.



                После подробного отчёта Шубы, я практически слово в слово передал информацию в штаб. Что допустил ошибку я понял уже утром. Именно «слово в слово» передавать было не нужно. Ещё не рассеялся утренний туман, как два взвода роты обеспечения плюс взвод «химиков», облачённых в комплекты химзащиты, бродили по пояс в воде напротив места, где нашли окурок. Брод к 9-00 нашли, но шуму, эти 80 человек, похожих на инопланетян, наделали очень много. О чём в матерной форме я и доложил вышестоящему начальству. Выслушали молча, ничего не обещая.
                Наш УАЗ благополучно форсировал реку в самой широкой её части. Вот кто бы мог подумать? Машину остановили на мелководье, вышли, растянулись в цепь и пошли «окурки собирать». Место было определено правильно. Практически нашли всё. Где стояла пропавшая машина и в какую сторону потом поехала. Где стоял сержант Салямов, а стоял он возле вверенной ему техники, там и три чинарика без фильтра валялись. А вот здесь и шкурка от полукопчёной колбаски, - начальники угостили. А вот и следы волочения рядом с цепочкой ярко алой артериальной крови. Видно солдатик им был не интересен, но забрали с собой. А автомат сержанта Салямова конечно в машине, и скорей всего в багажнике, чтобы колготки девчонкам, не дай Бог, не порвать. Эх, Селим, Селим… не дождётся тебя мамка в твоём родном ауле.
                - Товарищ прапорщик… нашёл вроде, - робко обратился к Донцу рядовой Звонарёв, протягивая ему поддетый на палку презерватив.
                - Командир! – громко заорал Донец, - тут Вова гондон нашёл! – а потом засмеялся и добавил, - на палочке!
               Обследовали. Оказался использованным. Осмотрели и место соития. Примятая трава, упаковка от презерватива, два фантика от конфет, а чуть дальше разбитый стакан с остатками коньяка. Два окурка сигарет с фильтром, один со следами губной помады. Курили болгарские сигареты «ТУ-154». Крови и обрывков одежды не нашли.
                - Ищите ещё гондоны, - обречённо приказал Шуба, ковыряя в траве сломанной палкой.
                Звону сегодня явно везло. Метрах в пяти от первой «лёжки», он нашёл и вторую. Та же примятая трава, но в кустах он нашёл ещё и шерстяное одеяло, с хлоркой вытравленным инвентарным номером. Так «рисовали» только в санчасти. По всему было видно, что здесь была санитарка Томина. Тут же лежала допитая бутылка трёхзвёздочного грузинского коньяку.
                - Не получилось, - тихо сказал Красный, присев на корточки и пытаясь что-то поддеть на прутик.
                Второй презерватив оказался пустым. Упаковка от него была идентична первой. Видно мужики по братски поделились.
                - Ну, почему не получилось? Я думаю скорее не успел! – сказал Боцман, показывая на раздавленные очки в траве, - кто из них очки носил?
                - Очки носил капитан Шеин, - коротко ответил Шуба, - теперь хоть знаем кто с кем, хотя не понимаю, как это нам пригодится.
                Собрав всё, что нашли, упаковали в разные целлофановые кульки. И Боцман, оторвав от сигаретной пачки кусочки этикетки, подписал – где чьё имущество.
                Пока ехали по «зелёнке», следы от пропавшего УАЗа были отчётливо видны на продавленном песке и мелкой гальке. Все примерно поняли в какую сторону ехала вчера машина с похищенными людьми. Было принято решение – именно эту версию считать основной. Информацию тут-же передали на базу. Группа двигалась в сторону кишлака Раха. До прихода русских и строительства здесь большой военной базы, кишлак имел очень невзрачную историю. Процветал, когда население занималось опиумным маком, чахло, когда мак выжигали химикатами, а в защищающих посевы мужиков, стреляли. После прихода русских половина населения ушло, но через полгода начали возвращаться. Началась торговля, опять завели скотину, процветал натуральный обмен. Да и самые грамотные, и почти бесплатные врачи были у русских. Раха считался кишлаком относительно безопасным. Туда даже офицеры плов заезжали покушать.
               Доклад Шубы относительно находок на берегу реки, а также выводов относительно версии, услышал лично начальник разведки бригады. Подполковник Белкин как раз находился у меня. Совет держали.
                - Вадик, думаю зачищать кишлак с пристрастием смысла нет. И шороху наведём, и бандиты наших дальше спрячут, - предположил я.
                - Об этом же думаю. Задумка есть. А скажи Саня, ты у Али шашлычок там, плов кушал? – неожиданно спросил меня Белкин.
                - По секрету – и не один раз. Плов, конечно, пальчики оближешь! Я вот, что тебе Вадик, скажу…
                - Стоп… стоп… А ты, я надеюсь, понимаешь, что Али на сегодня самая влиятельная фигура в кишлаке? – попробовал удивить меня Белый.
                - Я тебе больше скажу. Авторитет он заработал не только своим пловом и шурпой. У него родной племянник - майор в армии ДРА (Демократическая республика Афганистан). Командир батальона кажется, - блеснул я своими разведданными.
                - Вах! Не просто так свой хлеб кущаишь! – передразнил меня главный разведчик бригады.
                - Предлагаешь надавить? – уже начал догадываться я о плане Белого.
                - «Надавить» - это жалкое подобие того, что твои абреки должны сделать. Давануть нужно так, чтобы дорогой племянник срочно решил помочь своему любимому дяде.
                Через десять минут наша «кавалерия» была заряжена на разбой и беспредел. А мы с Белым остались ждать у радиостанции, споря и вспоминая – кладёт Али в свой плов барбарис и кусочки кураги или нет!


                ЧАЙХАНА ДЯДИ АЛИ.



                Ещё по дороге в кишлак, Шуба распределил среди своих «опричников» роли и актёрские задачи. Понятно, что главная роль отводилась самому злому – Боцману. Обеденное время ещё не подошло, поэтому в чайхане народу было не так много. Чайхана занимала стратегически выгодное положение. Она располагалась практически на самом въезде в кишлак и её очень хорошо было видно с проходившей рядом главной дороги. Её иногда даже по запаху находили. Штук десять низких столиков, с лежащими вокруг них засаленными подушками, стояли в тени вокруг раскидистых шелковичных деревьев и миндаля. Дальше под навесом, густо заплетённым виноградом, стояли ещё пять больших отдельных столиков. За навесом, находилась глинобитная постройка под черепичной крышей. Там была и открытая кухня с дровяной печкой, большим мангалом, тандыром для выпечки лепёшек и разделочные столы. Двое мужчин занимались своими делами. Один чистил овощи, а второй разделывал баранью тушку.
                Один столик под навесом и один под шелковицей были заняты. В тени дерева на уровне стола полулежали три почтенных старика. На столе у них стояли три пиалы с недопитым чаем, сахарница, блюдце с вялеными финиками и большой закопчённый чайник на подставке. Чуть поотдаль, на пустыре, стояли привязанные к колышку два ишака. Видно проездом. А вот под навесом, на почётных местах возлежали наши два вояки: старший сержант и рядовой. Потные лица были расслаблены, ремни сняты и повешены на деревянный заборчик. Правда АКМ были рядом, подмышкой. На столе стояло пустое блюдо от плова, тарелка с остатками овощей, куски лепёшек и два пустых стакана. «Защитники» ждали чай. За чайханой, возле выгребной ямы общественного туалета, стоял ЗИЛок -автозаправщик. Его грязная бочка была в свежих потёках солярки и с каждым порывом ветра с той стороны, всякий верующий понимал – так воняет в аду. Даже не очень опытному прапорщику было понятно – пацаны удачно «слили».
                Реакция присутствующих на появление новых посетителей была разной. Старики даже поз не поменяли. Один из них что-то говорил своим скрипучим голосом, а двое других внимательно его слушали, кивали, пили чай и вытирали потные лица солдатскими вафельными белыми полотенцами.
                Один из поваров что-то громко крикнул и из помещения пристройки выбежал… ну, как выбежал… выкатился толстый человек с короткими ножками и ручками, очень активно хлопающими себя по ляжкам. Он пытался кланяться, как это заведено на востоке, но так как талии у него не было, а брюшко перевешивало, то он каждый раз чуть не падал вперёд. Хорошо, бегущий рядом с ним помощник, удачно ловил его за повязанную на животе тряпку и, приводил в вертикальное положение.
                Боцман не был фанатом восточного гостеприимства, поэтому сразу прошёл к выпучившим на него глаза и пытающихся встать с плоских подушек бизнесменов из автобата. Пока парни пытались, не глядя нащупать пуговицы и одеть ремни, прапорщик молча взял пустой стакан и поднёс к носу. Так он стоял секунд десять. И было непонятно то ли он определяет крепость выпитого, то ли придумывает способ наказания за содеянное. Потом он вдруг резко сделал шаг назад, зло ухмыльнулся и передёрнул затвор своего АКСа…(автомат Калашникова со складывающимся прикладом)
                Солдаты бежали к машине, высоко и смешно поднимая ноги, прижимая к себе ремни и автоматы. В след им неслись неразборчивые фразы Боцмана, пугающие своим смыслом и набором витиеватых выражений не только «автобатовцев», но и тех, кто не понимал по - русски вообще. Было понятно одно! До самого дембеля эти двое, а может и те, кто услышит от них этот страшный рассказ, никогда не будут искать приключений на свою дурную голову и проблем на жопу своим начальникам.
                Тем временем Шуба сел на стул за единственный в чайхане «европейский» стол, а рацию поставил рядом. Боцман, Звон, Красный и Донец разбрелись с хмурыми лицами по территории, заглядывая в самые немыслимые места. Али растеряно бродил за ними, преданно заглядывая в глаза и задавая один и тот же вопрос:
                - Кусать хоцес?
                Парни мотали головами и с таким же упорством кивали в сторону сидящего за столом в тенёчке Шубу. Через пятнадцать минут все «инспекторы» собрались у стола. Звон тщательно что-то пережёвывал, пряча за спиной правую руку. У Боцмана изо рта торчал пучок петрушки. И только Донец сделал хоть что-то полезное. Обернув горячую ручку своей кепкой, он принёс целый чайник чая и два стакана. Себе и начальнику. Поняв наконец кто здесь главный, подошёл Али с подносом полным фруктами и горкой свежих лепёшек. Звон вытащил из-за спины правую руку и положил в общий котёл недавно надкушенную лепёшку. Пауза затягивалась. Наконец Шуба встал, торжественно достал из планшета чуть примятый лист с машинописным текстом и большой синей печатью в правом нижнем углу. Он поднёс бумагу к лицу чайханщика и многозначительно потряс, тыкая пальцем в печать. Али знал на русском только нужные ему для работы слова и фразы, а вот прочитать текст… Зато он очень хорошо понял два слова, которые ему прямо в лицо гаркнул Боцман:
                - Работать… нет!
                После сказанного Боцман одной рукой показал на бумагу, а второй, как бы прочертил незримую границу вокруг чайханы. Али смотрел на него широко открытыми узкими глазами и что-то жалобно шептал. Он не понимал – чем провинился его ароматный плов и манты перед этими явно голодными русскими? Тем временем подходило время обеда. То на большой дороге, то на внутренней дороге через кишлак, начали притормаживать машины, ишаки и пешеходы. Сидящие в машинах, увидев штабной УАЗ и бойцов в запылённых комуфляжах с АКСами в руках, отворачивали головы и стартовали в направлении столовой военной базы. Погонщики ишаков и пешеходы, при виде хмурых лиц шурави тоже прибавляли ходу, сглатывая слюну и стегая, во всём виноватых ишачков. От подсобного помещения чайханы отъехал, жутко тарахтя, велосипед с моторчиком. Гонца послали. Ждём.


                ПРОСЬБА ГЕНЕРАЛА.



                Я ждал, что меня должны вызвать и предупреждал всех, где буду находиться в ближайшее время. Но не так же!
                - Майор Хмелев, приказываю вам срочно явиться в штаб бригады, - жёстко звучал голос Белкина в трубке телефона, - машина за вами выехала.
                Это означало одно – в кабинете у Белкина – чужой. Чужой с большими погонами. И вот, что теперь? Шею мыть или берцы чистить? На всякий случай сделал первое и второе. Через десять минут, на УАЗе начальника штаба, очень солидно и значительно я подъехал туда, куда велено. Странно, но вокруг здания штаба, да и внутри, отсутствовала повседневная суета. Эпидемия, что ли?  У центрального входа стояли два запылённых УАЗа и БМП. «А вот и санитары…», - подумал я, глядя на парней в новеньком камуфляже. Увидев меня, вдруг с ни с того, ни с сего вскочил и отдал честь бледный лицом дежурный. Ого! 
                - Вам в кабинет начальника штаба, тащ майор, - сверкнув белками, вполголоса сказал дежурный капитан.
                - Не… меня Белкин вызывал, - ответил я.
                - Нач… начальник штаба, - замотал головой в фуражке дежурный, - генерал там… ждут.
                На его взволнованном лице было написано – «… батюшка, не губи!» Я развернулся и уже не так решительно пошел в сторону кабинета начальника штаба бригады. Подойдя к двери с нужной табличкой, я минуты две «прихорашивался». Одёрнул гимнастёрку, поправил кепочку, подтянул ещё на одну дырочку ремень на портупее, сдвинул подальше на задницу кобуру с табельным «макаром» и, сделав «военное» лицо, стукнул три раза в дверь. Не дождавшись ответа, всё равно вошел… Ни хренашечки… целый генерал-лейтенант!
                - Товарищ генерал-лейтенант, майор Хмелев по ваш… приказанию прибыл, - чуть замешкался я.
                - По - моему майор, по моему, - хмуро ответил генерал.
                За столом сидели все полковники, в настоящее время находящиеся на базе. Не было комбрига и комиссара, их срочно вызвали в Кабул. И я подозреваю, что по тому же поводу.
                - Товарищ генерал-лейтенант, разрешите представить майора Хмелева, командира спецгруппы, занимающейся поисками пропавших. Разработан специальный план мероприятий, люди работают круглосуточно. Ждём результатов, - отрапортовал подполковник Белкин.
                Было видно, как сдерживает свои эмоции генерал, как старается казаться спокойным. Он смерил меня тяжёлым взглядом, вышел из-за стола и глядя в глаза, спросил:
                - Как думаешь, живы?
                - По всей видимости – да. На месте похищения обнаружили кровь возле места предполагаемой стоянки УАЗа. Думаю, кровь была солдата-водителя. Он или заметил похитителей, и они его убрали, или просто банально не представлял для них интерес.
                - Хорошо, а тогда бабы им зачем? – спросил начальник особого отдела.
                - Только, как инструмент психологического воздействия на офицеров, - вступил в разговор Белкин, а я по инерции кивнул, памятуя наш с Владом совместный вчерашний анализ произошедшего.
                - Я так понимаю, товарищ генерал-лейтенант, что пока никаких требований никто к вам не предъявлял? – не глядя на генерала, спросил военный прокурор.
                - Нет. Вы полагаете, что всё дело во мне? – задумался генерал.
                - Отрабатывать нужно все версии, в том числе и эту, товарищ генерал. Понятно одно, их пока далеко не вывезли. Дороги перекрыты, проводятся рейды, агентура работает, - доложил особист.
                - Сегодня вечером я возвращаюсь в Москву. Обещал Генеральному обернуться за сутки. Прошу вас держать меня в курсе в любое время, - уже ровным голосом сказал генерал Минаев. Потом, обращаясь только ко мне, тихо попросил:
                - Найди мне сына.
                Полковники встали по стойке смирно, когда генерал Минаев, в сопровождении начальника штаба, выходил из кабинета. Я встретился взглядом с Белым и моргнул, типа давай выйдем. Но тут зазвонил телефон. Звонил дежурный и спрашивал начальника разведки. Подполковник попросил разрешения у полковников выйти и, толкая меня в спину впереди себя, открыл мной дверь. Мы быстро зашли в его кабинет, и Вадик поднял трубку. Звонил командир вертолётного звена. Наша дежурная вертушка, возвращаясь с обычного облёта квадратов, обнаружила в зелёнке, недалеко от сухого ручья сгоревший остов машины. Предположительно УАЗ. Белый быстро записал координаты и перезвонил командиру нашей «брони». Через пятнадцать минут мы с Белым и отделение взвода обеспечения уже отбивали себе задницы на броне БТРа. Через полтора часа должны добежать!


                МУЗАФФАР НЕ ПРАВ!



                Тем временем в кишлаке Раха события развивались своим чередом. Шуба с Донцом сидели за столом. Донец дремал, надвинув кепку на нос и, облокотившись на ствол абрикоса. А Шуба, отмахиваясь от назойливых ос, ловко подбрасывал вверх виноградинки и ловил их постоянно жующим ртом. Остальные бдили, прохаживаясь по периметру территории чайханы и улыбались пробегающим мимо босоногим мальчишкам. Но вот от дороги быстро пошел Звон, подняв вверх автомат и жестикулируя лицом. Вскоре все увидели, поднимавшийся от дороги клуб пыли. Кто-то очень спешил в сторону кишлака. Очень скоро Шуба в бинокль увидел быстро приближающиеся две БМП (боевая машина пехоты). На головной к антенне был прикреплён чёрно-красно-зелёный флаг Демократической Республики Афганистан. Шуба кивнул Боцману и тот молча сходил в УАЗ и принёс тубу РПГ «Муха» (ручной противотанковый гранатомёт). Подъезжая к кишлаку и чайхане, машины сбавили скорость. Пыль начала отставать.
                - Ты смотри, как дядю уважает! – улыбнулся Красный, дожёвывая лепёшку.
                - А поддержка то солидная. Смотри сколько нукеров с собой прихватил, - ответил Шуба и вызвал по радиостанции меня.
                - Гвоздь, я Шуба. Мы в гостях у Али. Подъезжают две брони с нашими братьями по оружию. А пусть одна «пчёлка» над нами пролетит, а лучше зависнет над горячими головами и поработает вентилятором.
                - Я понял Шуба. Поддержка будет, - ответил я с брони БТРа.
                Белый всё слышал и понимал, поэтому тут же были даны указания нашему «воздуху». 
                На звук двигателей боевых машин вышел сам хозяин. Он косо поглядывал в сторону русских, нервно мял свои пухлые ручки и с надеждой вглядывался в подъезжавшие машины, перемалывающие гусеницами пыль, кизяки и всякий мусор на дороге. На броне каждой сидели человек по пять военных афганской народной армии, вооружённых автоматами Калашникова. На броне второй машины сидел и посланный повар, вцепившийся одной рукой в скобу, а второй из последних сил держал велик с моторчиком. С первой машины спрыгнул молодцеватого вида афганский боец в запылённой форме цвета хаки, с закатанными рукавами куртки и с единственным в отряде современным автоматом АКС с подствольником. Его сопровождали такие же два молодца, с повязанными на головах платками, на манер наших разведчиков. Они сразу направились в сторону приседающего от нетерпения Али. Остальные солдаты попрыгали с брони, вышли из десантного люка и растянулись цепью по периметру территории чайханы. Не считая экипажей машин, их было человек двадцать. Чтобы пообниматься с дядюшкой Али и выслушать жалобы много времени племяннику не понадобилось.
                Жующий виноград Шуба, на всякий случай кивнул куда кому встать. Потом поднялся, спокойно достал свои любимые очки «капельки» и одел их на своё чумазое от пыли лицо. Племянник подошел решительно и, выбрав для себя подходящую фигуру, подошёл к Боцману. Знаков различия у ребят не было, а рост Боцмана под два метра, невольно привлекал внимание. Старший прапорщик молча покачал головой и кивнул на «монумент» по фамилии Шубин. То, что на его солидный вид и красивые очки не обратили внимания, Шубина никак не задело. Внешне.
                - Ты командир здесь? - громко спросил по русски афганский офицер.
                - И здесь тоже. Дальше что? – невозмутимо поддержал разговор старший лейтенант Шубин.
                - Мне ваш начальник сказал, что моего дядю никто из ваших не тронет. Капитана Шеина знаешь? И Петренко сказал, что, если проблемы будут, ему говорить. Вызывай Петренко или Шеина и спроси. Скажи, что тут Музаффар! – показывая на рацию горячился афганский военный.
                - Как говоришь тебя? – невозмутимо переспросил старлей, придвигаясь ближе к радиостанции.
                - Музаффар Садит! Майор народной армии Афганистана, - повторил афганец.
                Механик-водитель БТРа вывел машину на каменистую обочину дороги. Пыль практически исчезла, но даже огромные колёса не гасили ямы и камни обочины, что отрицательно сказывалось на сидалищах рядового и офицерского состава. Впереди замаячило чёрное пятно обгоревшего кузова УАЗа. БТР замедлил ход и остановился. Бойцы попрыгали на землю и оцепили место вокруг сгоревшей машины. Развороченные двери и крыша указывали на то, что в салоне была канистра с бензином, а может и не одна. Рвануло прилично. И без тщательного осмотра было понятно, что это пропавший УАЗик. Номера обгорели, но штампованные цифры хорошо читались. Я приказал солдату снять номера и положить в десантный отсек «бэтэра». В задней части обгоревшего салона Белый обнаружил обугленный, полуразрушенный от высокой температуры скелет. Единственные обнаруженные предметы, которые указывали на то, что в машине скелет советского солдата – оплавленные пуговицы от формы и бронзовая бляха ремня со звездой. Все кости скелета аккуратно собрали и завернули в брезент. От БТРа прибежал рядовой, нас вызывал Шуба.
                - Гвоздь, я Шуба. В чайхану подъехал майор ДРА Музаффар Садид. Говорит, что сотрудничает с нашим капитаном Шеиным, а лейтенант Петренко предлагал ему свою помощь в решении проблем. Как понял Гвоздь?
                - Шуба, я Гвоздь. Расскажи товарищу майору о капитане Шеине. Сними с него показания. Он нас слышит?
                - Слышит, Гвоздь. Громкость на полную, а он рядом, - ответил Шуба.
                - Шуба, это Белый. При отказе в даче показаний, приказываю арестовать майора Музаффара Садида. Санкции его шефа - генерала Абдулы Джабара Саланди будут через пять минут. 
                Во время разговора Шубы с начальством состояние Музаффара было близко к «срыву с катушек». Он на двух БМП примчался давать указания и приказывать, а какие-то русские психи собираются его арестовывать. И всё это из-за дядюшки Али? Майор решил, что пора показать, кто хозяин ситуации и резко поднял руку. Не дружно защёлкали затворы автоматов, но их тут же заглушил низкий, от куда-то с небес, звук тах-тах-тах-тах-тах, придавливающий к земле, мешающий не только говорить, но и думать.
                Перемалывая афганский воздух на молекулы, на бреющем подлетала вертушка. Зависнув над чайханой на высоте четырёхэтажного дома, она как бы спрашивала: «Я здесь! Что дальше?» Как во время урагана метались и ломались ветки на деревьях, моментально сдуло все подушки и посуду со столов, сорвало и унесло вместе с верёвками сушившиеся белые тряпки, печально начал заваливаться на бок и разрушаться общественный сортир. Все присели, зажимая уши, щурясь от пыли и проклиная всё на этом свете. И только Боцман твёрдо стоял, широко расставив ноги и, засунув кепку за пазуху и глядя в глаза смеющемуся пилоту, что-то натужно кричал. Видимо благодарил за содействие. Через минуту Ми-8, кивнув мордой, начал медленно набирать высоту и, сделав крутой вираж над кишлаком, полетел в сторону базы. Музаффар понял, что он не прав!


                ЧАЙНЫЙ ДОГОВОР.


                По двору чайханы забегали работники, собирая подушки и осколки битой посуды. Али стоял у разрушенного сортира и сокрушённо качал головой. Афганский майор протёр глаза, осмотрелся и подошёл к Шубе. После небольшой паузы нерешительно протянул руку и назвал себя:
                - Музаффар. Поговорим?
                - Андрей. Не возражаю, - ответил Шуба, предлагая присесть за «европейский» стол, где тяжёлый чайник, от воздушного потока, только развернуло и чуть покачало.
                - Я в конце семидесятых танковое училище закончил. В Чирчике. Имени маршала Рыбалко. Ты не думай Андрей, я не такой продажный. Просто дядя у меня один, родители давно умерли, а он меня воспитал. Денег кому надо дал и меня в Союз отправили учиться, -рассказывал уже мирным голосом Музаффар, угощая всех дядиным зелёным чаем, разливая в красивые пиалы с синим узором.
                «Интересно. Не такой продажный – это как?» - подумал Шуба, а сказал:
                - Я тебе одно могу сказать Музаффар. Мне приказано, и я не дам работать твоему дяде. Может слышал – двое наших офицеров у него мантами отравились. В госпиталь в Кабул повезли, - начал кошмарить афганца Шуба.
                - Кого травить? Зачем? Всегда свежий барашек… - заволновался майор.
                - А вот так! Один только выход вижу. Найти нужно наших, которых с УАЗом выкрали. Ну, и духов этих наказать. Поможешь? Тогда и Али работать, как раньше будет и твоему генералу наш начальник за тебя словечко замолвит, - умело вербовал на свою сторону афганца Шуба.
                Музаффар кивнул головой и в задумчивости пошёл посовещаться со своим мудрым дядюшкой. Совещались долго, видно стратегию вырабатывали. Через пол часа подошли оба и Музаффар, лукаво поглядывая в сторону улыбающегося Али, спросил:
                - Андрей, а твой начальник хорошо знает генерала Абдулу Джафара Саланди?
                - Ну, ты даёшь Музаффар! Да он с твоим генералом вместе плов кушает и русскую водку пьёт! Хочешь я прямо сейчас своему…
                - Нет – нет Андрей, мы верим. Генерал правда русскую водку любит. Информация завтра утром будет, - уверенно сказал майор, забрасывая на спину автомат.
                - Нет дорогой. Информация вечером должна быть, а утром наших людей ждут на базе. А я пока, со своими людьми, вот тут в тенёчке посижу. Попроси дядю, пусть чаю сделает, - жёстко ответил Шуба, опуская очки со лба на нос, давая понять, что у него обеденный перерыв.
                - Хорошие очки. Фирма? –зло спросил афганец.
                - Фирма. Сделаешь, как надо, - подарю, - улыбнувшись и глянув поверх очков, пообещал Андрюха.
                Приехав на базу и отдав останки солдата и найденные предметы в особый отдел, мы с подполковником Белкиным закрылись у него в кабинете. Хорошая примета – дверь закрывает, значит нальёт. Налил. «Боржоми»! У Вадика нелады были с желудком, и врачи прописали пить минералку курсами. Курсы получались короткими потому, что Вадику постоянно помогали. Шуба подробно отчитался по работе с афганским собратом по оружию. Рассказывал долго, не упуская мелочей. Даже упомянул развалившийся азиатский туалет. Мы с Белым дружно поулыбались, а после сеанса связи, подливая мне минералки, Вадик возьми, да и скажи:
                - Слушай, а неплохой у тебя офицер растёт. Всё видит, всё замечает, инициативный, но в глаза не лезет. У меня зама на повышение забирают… Может уступишь, ради дружбы?
                Я не спеша шёл к себе. До вечера и ужина оставалось три часа и можно было спокойно обмозговать наши дальнейшие действия. Левое бедро приятно холодил трофей – бутылочка «Боржоми». А пусть не задаёт дурацкие вопросы… Уступить ему… Он забыл кто из нас сидит в кабинете и карандашиком схемы рисует. А кто по горам скачет с ранцем в пятьдесят килограммов. Нашёл кому приёмчики показывать! Самбист кабинетный!


                ТЮРЬМА В КОШАРЕ.


                Надо было держать марку. Сколько Али не ходил вокруг бойцов со своим: «Кусать хоцес?» никто на ароматные запахи тушёной в овощах баранины внимания не обращал. Ну, почти. Они злобно ковырялись в своих сухпайках, незаметно поворачивая нос по ветру и жадно втягивая запрещённый запах. Опустился тихий вечер. На всякий случай грели чайники, запаривался чай, время от времени открывалась деревянная крышка большого котла и Али медленно перемешивал уже давно готовый плов огромным деревянным веслом. Завсегдатаи чайханы и другие голодающие удивлённо ходили вокруг, сочувственно поглядывая в сторону растерянного дядюшки Али. Иногда кто-то пытался выяснить, что случилось, спрашивая у военных на фарси. И тогда вперёд выступала долговязая фигура Звона и он, дожевывая очередную лепёшку, с паузой произносил выученные два слова:
                - Работать… нет!
                Первым не выдержал я и вызвал Шубу раньше оговоренного времени:
                - Шуба, я Гвоздь. Давай на связь.
                - На связи Шуба.
                - Рассказывай, что там у вас? Племянника не видно? Как личный состав? Может замена нужна? Морды от плова не треснули?
                - Жалоб от местного населения не поступало. Ждём.
                - Аккуратней смотри! Ладно. До связи.
                Но уже через пол часа, пробивая жёлтыми лучами фар клубы пыли на дороге, появились две БМП (боевая машина пехоты) дружественно настроенной к нам армии. Всё также вежливо сбавив перед остановкой скорость, машины медленно подъехали к чайхане. Сказать, что их встречали, было бы не очень правильным определением. Их ждали и встречали ВСЕ! У большей половины в глазах была «Надежда», а у меньшей «Вопрос». Причём есть хотели и те, и другие.
                Сбросив завязанный вокруг лица платок, с брони спрыгнул Музаффар и в сопровождении двух бойцов пошел в сторону горевшей на столе керосиновой лампы. Шуба, увидев, что послушать новости хотят чуть ли не половина кишлака, пригласил афганца в УАЗ. Они сели на заднее сидение машины, а Звон и Донец начали медленно ходить по периметру и качать головами, мол переговоры ведутся, мешать не надо. Музаффар достал из планшета карту, низко наклонился, подсвечивая себе фонариком и, наконец, ткнул в уже нарисованную карандашом точку указательным пальцем.
                - Вот. Здесь их держат. Только сегодня днём их туда перевезли. В каждом месте держат не больше одних суток, боятся, что обнаружат или кто-нибудь предаст. Предали, - зло усмехнулся Музаффар.
                - Это, что за район? Где это вообще? – всматриваясь в карту, спросил Шубин.
                - Не поверишь, Андрей. В двух часах езды. Это в горах, в старой кошаре они их держат. В этой кошаре местные овец держат зимой, когда в горах снег пастбища накрывает. Две женщины, двое мужчин. Один плохой, раненый очень. В банде 10 – 12 человек, но охраняют четверо. Меняются. Сказали денег за них хотят.
                - Музаффар, а от кого информация? Верить можно? – занервничал Шуба.
                - Информация правильная. Мне много денег стоила. Сказать тебе кто мне сказал не могу. Но верить надо. И действовать быстро. У нас времени – до рассвета. Говори пожалуйста своему начальнику, пусть приказывает, - закончил свой рассказ Музаффар, выпивая вторую пиалу холодного зелёного чаю.
                Шуба придвинул к себе и развернул карту Музаффара с еле приметной точкой и подозвал бойцов.
                - Звон, оставь свой фонарь и пулей за радиостанцией. Боцману скажи пусть Васильича вызывает. Донец, давай свой фонарь, люстру делать будем, - сообщил Шуба.
                Шуба, как-то ловко скрепил три фонаря вместе и подвесил над картой, а свой нацепил на лоб. Выездной штаб к разработке плана операции был готов. Музаффар отодвинулся в угол салона, чтобы не мешать, и с интересом наблюдал за русскими.
                - Гвоздь, я Боцман. Приём! – орал старший прапорщик в микрофон хриплым басом перекрикивая лай цепных псов.
                - Гриш, а ты на крышу УАЗа встань и ори в сторону базы. Тебя так Васильич быстрей услышит, - попробовал подколоть Донец, но понял, что его тонкий юмор слушателей не нашёл.
                - Боцман, Гвоздь на связи! Где Шуба? Что-то случилось?
                А дальше я в подробностях услышал и в таких же подробностях всё передал начальнику разведки бригады. Тот взял таймаут пятнадцать минут. Что можно сделать за пятнадцать минут? Наш начальник разведки мог сделать многое. Через две минуты по тревоге были подняты два взвода роты обеспечения. Через восемь минут ГАЗ-66, подпрыгивая на кочках и булыжниках, мчал мою команду в сторону взлётки, где уже «грелась» дежурная вертушка. Через пятнадцать минут три БТРа (бронетранспортёр) и одна БМП (боевая машина пехоты) с двумя взводами на броне и УАЗ с Белкиным на переднем сидении лихо рванули в сторону кишлака Раха. А ещё через десять минут дежурная вертушка, обгоняя колонну техники, унесла мою команду в сторону кошары. Вернее, нашей задачей было высадиться на противоположном от кошары склоне, подняться чуть выше и, перейдя на нужный склон, скрытно подойти к кошаре, перекрыв отход духов в горы. Шуба со своими бойцами должен был осуществить захват кошары, уничтожить душманов и освободить наших пленных. А два взвода обеспечения должны будут выстроить двойную линию оцепления по южному склону, препятствуя отступлению и возможной попытке остатков банды прорвать окружение. Вот такой план «соорудил» наш начальник разведки за пятнадцать минут. Что? Чем занимались до этого двое суток?


                ФЕРДИБОБЕЛИ МУЗАФФАРА.


                Сборы были недолгими. Что-то крикнул своим Музаффар и два БМП запустили свои движки, зачадив чайхану сизо-чёрным вонючим дымом.
                - Ты это куда собрался? – заорал на ухо афганскому майору русский старший лейтенант.
                - Андрей, у меня приказ – провести совместную операцию с русскими братьями по оружию, - улыбаясь закричал в ответ Музаффар.
                - А вот мне про братьев ничего сказано не было, - ответил Шуба и попросил заглушить двигатели, чтобы можно было поговорить с базой.
                А «база» долго не думала. «База», проанализировав ситуацию, сказала голосом Белого, перекрикивая рёв УАЗовского двигателя:
                - Хрен с ними Шуба, группой захвата командуешь ты, а братья пусть прикрывают.
                Вертушка высадила нас, как и было запланировано на другом склоне горы. Нас конечно было слышно и видно пока МИ-8, сделав крутой вираж, не залетел на противоположную сторону. Ну, полетели куда-то русские и полетели. Приземлились чисто, площадка была хоть и не большая, но относительно ровная. Выгрузились, присели, пока вертушка, скашивая потоками воздуха ковыль, не поднялась на нужную высоту. На базу она возвращалась другим маршрутом. Мы со Зверем осмотрелись в ночные бинокли, прикрылись плащ-палаткой и развернули карту. До кошары было приблизительно три километра, но нам нужно было подняться ещё выше. Связались поочерёдно с Белым и Шубой. Сверили часы и уточнили начало операции. Двое ребят пошли в дозор, а через пять минут двинулась вся группа. Шли относительно быстро. Ранцы не брали, только самый необходимый боезапас, который разместился в самодельных «лифчиках». Через полтора часа вышли на другой склон, осмотрелись, сверили маршрут по портативной рации с дозором и начали аккуратно спускаться к кошарам.
                Уже посветлело небо, когда целая колонна бронетехники с почти ротой солдат на броне, остановилась у подножья горы. Первой в предрассветную тишину убежала группа захвата. Потом, разворачиваясь в три широкие цепи, начали свой медленный подъём сначала люди Музаффара, а затем два взвода роты обеспечения базы. В цепи солдат афганской народной армии, рядом с Музаффаром, шёл и подполковник Белкин со своим радистом. Шли, не особо скрываясь, даже с разговорами. Их цель была отвлечь и дать возможность работать группе захвата.
                Неожиданно Музаффар поднял руку и что-то громко сказал своим людям. Цепь афганских солдат остановилась. Шедшая за ними в ста метрах цепь наших, остановилась тоже.
                - Это, что за фердибобели, Музаффар? – удивлённо спросил Белый, озираясь по сторонам и передёргивая затвор АКСа (автомат Калашникова складывающийся).
                - Извини друг, я должен. Я памятью отца поклялся. У того человека, который мне место показал, здесь сын. Он просил сказать ему, чтобы тот сдался. Что отец заберёт его. Я пойду. Плохо не будет, я знаю, что сказать. Верь друг, - спокойным голосом сказал Музаффар, отдавая свой автомат, рядом стоящему солдату.
                Белый молча утвердительно кивнул и по радиостанции приказал взводным оставаться на месте до особого распоряжения. Потом взял бинокль и стал наблюдать, как не спеша и не скрываясь Музаффар поднимался к глинобитным, длинным, небольшой высоты строениям кошар. Где-то в одной из этих трёх находились пленники. А вот где стрелки, будет ясно через считанные минуты. Вдруг афганский майор остановился, выпрямился. Видно заметил какое-то движение. Потом поднял обе руки вверх и стал что-то кричать в сторону построек. Вниз Белому доносились обрывки фраз, но было понятно, что Музаффару не отвечали. Наступила пауза. Постояв, майор опять начал движение вверх. Остановился. Поднял руку с биноклем к лицу и тут… Выстрел. Музаффар медленно, как бы не веря случившемуся, опустился на колени и завалился на бок. Через секунд десять раздался взрыв ручной гранаты, затем ещё один и две короткие очереди. Из первой кошары повалил густой белый дым.
                С горки нам очень хорошо было видно происходящее. Мы видели, как наша группа ещё по «серому» утру просочилась именно к той кошаре, которая нужна. Место определил наш следопыт Донец. Он нашёл несколько свежих «харчков» от жевательного табака на дорожке к воротам. И ребята правильно заняли позиции. Мы видели, как отделившись от цепи героически пошёл на «амбразуру» Музаффар, как кричал что-то вдохновенно. Наблюдали, как внимательно слушал его молодой дух, стоя на одном колене за углом постройки, разглядывая в прицел итальянской снайперской винтовки. Я до конца не верил, что этот, по сути мальчишка, нажмёт на спусковой крюк. Поэтому и не давал своему снайперу «добро» на выстрел. Но нажал, засранец. Тут же полетела ему под ноги РГД (ручная граната), точно брошенная Боцманом. Следующую гранату бросил в открытую дверь Шуба. И не успели ещё горячие осколки пробить чужие грудные клетки и глинобитные стены, а дымы заполнить всё свободное пространство, как Донец и Звон просочились внутрь и двумя короткими очередями закончили дело. 


                КРОВЬ ДРУГОГО ЦВЕТА НЕ БЫВАЕТ.


                Растянувшись в цепь, мы спускались, смещаясь, к другим двум кошарам, понимая, что в первой нам работы уже нет. Снизу поднимались две цепи наших бойцов. Афганцев Белый оставил внизу. Возле Музаффара колдовали несколько человек, в том числе и наши санитары. То, что он не убит мне было понятно и раньше. Опыт. Так убитые не падают… Зверь с пятью бойцами рванул к третьей полуразрушенной кошаре, а я c остальными пробирался к средней, самой длинной. Я принял решение, что первыми в кошару заходим мы, а Зверь со своими парнями нас прикрывают. Нужно было действовать осторожно. Наших людей ещё не нашли и где они пока было непонятно.  Красный подполз к двери и резко заглянул внутрь, потом размахнулся и со всей силы бросил булыжник во внутреннюю стену помещения. Реакции никакой. Тишина. Я продел в дужку фонарика ствол автомата и, включив его, направил луч света внутрь, освещая небольшие участки стен и пола через окно. Стало понятно, что здесь никого нет или нас никто не боится, а это уже странно. Первым зашёл Красный, под прикрытием пулемётчика. Бойцы прошли всё помещение до конца и кроме соломы, и бараньих катышек на полу ничего не увидели. Мы развернулись к самой маленькой, полуразрушенной кошаре.
                На этот раз действовал Зверь. Подошла группа Шубы и заняла позицию напротив разваленной стены кошары. Зверь сделал проще. Он подполз к висевшим на одной скобе воротам, прикладом толкнул их внутрь и громко крикнул:
                - Эй! Есть кто живой? – немного подождал и крикнул ещё сильнее, - Словяне есть? Алё! Есть живые кто?
                Неожиданно Зверь перевернулся на спину, сел, прислонившись к стене, и еле слышно сказал, глядя на меня:
                - Васильич, они там…
                - Стон слышал? – так же тихо спросил я.
                - Нет… вой…
                Я подал знак – «заходим все!» Люди Шубы через провал стены, Зверь с ребятами через ворота кошары, а я с бойцами через два низких окна, включив фонарики, медленно, страхуя друг друга, вошли в помещение.
                - Сюда светить! – неожиданно громко крикнул Донец и сам от увиденного выронил свой фонарь.
                Пять или шесть жёлто-белых лучей размытыми пятнами выхватывали из темноты женские ноги в рваных колготках, руки, с глубокими резанными ранами… А дальше было просто страшно. Первой попала в тусклый луч ручных фонариков сержант Нина Иванова – маленькая белобрысая смешливая девчонка с узла связи. Её голубые глаза смотрели на нас удивлённым взглядом, подбородок был чуть приподнят и через высокий воротник кофточки затухающим фонтанчиком пульсировала кровь. Кофточка была разорвана от шеи до юбочки и было видно, что у Ниночки вырезана левая грудь… она держала её в руках… Внезапно лучи фонариков начали быстро вибрировать, дёргаться и уходить в сторону. Это так дрожали руки у моих мужиков!
                Рядом с ней «клубочком» лежала вторая девушка – санитарка нашей санчасти Катя Томина. Срок её контракта заканчивался через два месяца. Обещали на льготную очередь на квартиру поставить. Донец подполз к ней на коленях, дотронулся согнутых подрагивающих ног…
                - Тёплая… она тёплая, мужики! – выдохнул Донец, пытаясь положить девушку на спину.
                Ему на помощь пришёл Звон. Вдвоём они положили Катю на спину и попытались отвести от живота руки… Звон потянул за правую руку, но рука, зажатая в кулачок, что-то за собой тянула. Приблизив лицо и попросив кого-то посветить на живот и руку, Звон вдруг вскочил на ноги, издал какой-то звериный рык и рванулся в сторону, сбив с ног по пути бойца. Добавили света. У Кати началась агония, бледное лицо исказилось в страшной гримасе, выпрямились и дёрнулись ноги, а руки… руки, державшие кишки, вываливающиеся из вспоротого живота, вдруг рванулись вверх, таща за собой кровавое месиво, а потом вдруг резко упали, разжав пальцы.
                Тем временем в противоположном углу луч фонаря выдернул из темноты две мужские фигуры, лежащие, друг на друге. Что-то неестественное и странное было в их позах. Оба мужских тела были одеты в азиатскую одежду.
                - Верхний – наш, - показывал на причёску верхнего Шуба.
                Действительно лежащий сверху не был коротко стрижен или брит. Скорее имел слегка удлинённую уставную причёску. В темноте было плохо видно, но Шуба заметил, что лицо верхнего как-то уж очень неправильно лежало между подбородком и плечом нижнего духа. А то, что это был дух сомнений не вызывало – чёрная борода с проседью – стопроцентное доказательство. Боцман взял за плечи верхнего и попытался приподнять. Послышался глухой стон и какое-то клокотание жидкости. Я присел на корточки, осветил их руки и увидел, что правая рука духа зажата в кулак. Осторожно ощупывая руку, я дошёл до зажатого, скользкого от крови кулака и понял, что рука держит рукоять ножа. Пальцы пришлось разжимать двумя руками. Так, с ножом в солнечном сплетении мы и перевернули капитана Шеина. Он широко открывал рот, что-то пытался сказать, глотая сгустки то ли своей, то ли чужой крови. Но ничего внятного ему сказать так и не удалось. Кроме:
                - Вадик, тварь… сдал… всех.
                Лицо Шеина было всё в крови, изо рта всё вываливались сгустки крови, мешающие говорить. Тело содрогалось от рвотных позывов, через рану всё меньше и меньше выходила кровь. Ко мне наклонился Боцман и обжигая шёпотом моё ухо, сказал:
                - Он грыз его Саня… он его суку зубами!

                Потом, через сутки, когда все сидели и писали отчёты и объяснительные для особого отдела, у многих третье слово капитана Шеина не совпадало. То ли «слил», то ли «снял», то ли «дал»… Но я в кошаре был к нему ближе всех. Именно «сдал»!
               
                Проблевавшись и покурив после увиденного, Звон вернулся под крышу кошары через разлом в стене. Перебираясь через упавшую балку перекрытия, он неожиданно увидел босую ногу в шлёпанце, торчащую из-под старой соломы. Звон выпучил глаза, передёрнул затвор и дико заорал:
                - Ещё один! Товарищ майор, ещё один!
                Десяток лучей фонариков воткнулись в ворох старой затхлой соломы. Нога заёрзала, пытаясь спрятаться.
                - Вадим! Мы свои. Выходи, - негромко позвал только подошедший Белкин.
                Ворох соломы чуть шевельнулся и опять замер. Через минуту Боцман смахнул верхний слой прелой соломы, и все увидели славянской внешности человека, одетого в длинную рубаху и традиционные афганские шаровары. В отличии от остальных на нём не было явных ран или увечий. Только синяк под правым глазом и перемотанный окровавленной тряпкой обрубок указательного пальца. Он стоял на коленях, раскачивался, как маятник и постоянно повторял:
                - Хочу домой… хочу домой…
                В кошару вошли санитары и мои ребята, пошатываясь и поливая из фляг себе на лицо и голову, начали выходить на солнышко. А оно уже было! Мои парни молчали, говорить никому не хотелось. И это мужики, прошедшие и Крым, и Рим! Неожиданно я увидел своего «землячка» - рядового Ивлева. Он шёл в кошару, держа в руках носилки. «Сейчас вынесут парня. Для себя несёт», - беспокойно подумал я. Но через три минуты он вышел с носилками, на которых, судя по неприкрытым рукам, лежала Ниночка. А вот шедшего вторым санитара пришлось нашатырём в чувства приводить. Как потом выяснилось, рядовой Ивлев закончил три курса медицинского в Краснодаре, но из-за нахлынувшей большой любви, решил взять академку. Тут, его родного, и захомутали.


                БАРБАРИС В ЭПИЛОГЕ.


                Шеин не выжил. Умер в вертолёте от потери крови, не сказав больше ни слова. Представлен к награде. Посмертно. К медалям «За боевые заслуги» представили и девчонок. Тоже посмертно. Через три дня старший лейтенант Минаев уже проходил курс лечения в Центральном военном госпитале в столице нашей родины Москве. Пуля снайпера оставила в живых - нашего брата по оружию Музаффара. Пуля прошла на пару сантиметров выше и левее горячего афганского сердца. По ходатайству нашего командования перед его шефом генералом Абдулой Джабаром Саланди, наш герой был представлен к высокой правительственной награде Демократической Республики Афганистан. Шуба сдержал слово. Он заехал к дядюшке Али и отдал ему свои чудесные очки со словами: «Музаффар. Презент». Али его понял и накормил пловом.
                Начальник особого отдела прозрачно намекнул, что отличившихся в этой операции отмечать не надо. Ну, не надо, так не надо! Правда оказалось, что Бог есть. Моему рапорту о поступлении в военную академию наконец-то дали ход. Я два дня ходил за начальником нашего санбата и морочил ему голову по поводу своего «земляка». На третий он сдался и рядового Ивлева перевели «по специальности». Утки выносить и бинты мотать.
                На следующей неделе мы с Белым «тайно» выехали с территории базы на «обследование территории». Уже через пол часа мы расположились на подушках в тенёчке, под раскидистым абрикосом в чайхане у дядюшки Али. Через минуту Белый толкнул меня и, улыбаясь, кивнул на компанию, сидящую за «европейским» столом. Раздвинув ветки, я увидел «самовольщиков». Зверь, Шуба и Боцман гнули зубами шампуры, стягивая с них ещё шкварчащие куски ароматной баранины. А из заново отстроенного туалета выходил, застёгивая ремень Звон. Интересно, что их сюда привело? Ну, мы то другой вопрос! Надо же было выяснить – кладёт повар дядюшки Али в плов барбарис и кусочки кураги?