С чистого листа

… С поминок Колька шёл один, все как-то разошлись,  кто, куда и он шёл медленно, переживая смерть приятеля, к тому же ноги почему-то стали тяжелыми и непослушными. Дома он попытался одеть комнатные тапки, но они упорно не хотели налезать на ноги. В комнате он  увидел мать, сидевшую тихо на стуле, посмотрел на неё другими глазами: « Совсем  седая, лицо в морщинах, руки тёмные от бесконечной работы.  А если я умру, кто о ней позаботится?» - вдруг пронзила его мысль, раньше не приходившая в голову, хотя по правде мать о нём заботилась.
Утром  Колька обнаружил, что у него опухли ноги и живот, передвигаться становилось совсем невмоготу. Соседка, зашедшая к матери,  осмотрела  его и вызвала доктора.


В больнице ему сделали прокол в животе,  из него вылилось почти ведро жидкости.  «Не жилец!»- услышал, он сказала  санитарка  кому-то. «Может не обо мне? Мало ли тут людей» - подумал с надеждой Колька, но в душе поселилась тревога.
После выписки из больницы жизнь пошла иначе. Приятели больше не заглядывали, денег не хватало, решил занять у крёстной, но она ответила прямо:
- Я тебе займу, а ты помрёшь, кто отдавать будет?- глядя в сторону сказала, как обухом по голове ударила.

 
   Зима тянулась так долго,  что казалось,  конца ей не будет, но солнце пригрело, ручьи потекли, река набухла и вот-вот должна была очиститься  ото льда неминуемым ледоходом. Колька едва двигался по дому, ловя сердобольный взгляд матери, понимал – скоро конец. Решил напоследок сходить на речку глянуть, а то закопают и лежи  как дурак  ничего не видно.  Пока ходил,  встретил то одного, то другого, узнал много новостей.  Пообедал  с аппетитом и подумал: «Может ещё поживу? Жить бы я стал по другому, бросил бы пить, ремонт надо делать…» - дальше он не успел додумать как бы он хорошо жил, к дому подъехала «крутая» машина, из которой вышел бывший одноклассник. Визит гостя удивил и Колку и мать. Дружок то выбился в люди – своя строительная фирма, семья, дом. «Всё как у людей  - подумал Колька, - на фига ему доходяга со своими проблемами?».


   Но гостю был рад несказанно, понимал – больше не увидятся. Ошибся,  дружок не только навещал его не раз, но и помог с лечением, ремонтом,  познакомил Кольку со своими приятелями. Так  незаметно наступило лето. Об огороде Колька не думал, мать что-то там сажала по старой крестьянской привычке, а он вспомнил время,  когда был жив отец.  Приходила пора полоть огород, выходили всей семьей с тяпками на борьбу с сорняками. Колька работал плохо, отец выходил из себя, кричал, замахивался чем-нибудь,  и,  наконец,  прогонял с огорода, чего и добивался нерадивый сын. Он исчезал с глаз долой до самого вечера на речку, где уже ожидали дружки. «Ох, и дурак же я был! Отца доводил, мать не слушал…».


 Стал вспоминать свою нескладную жизнь, вспомнил,  как однажды поехали родители  в гости к родственникам и его взяли с собой. У родственников были два сына моложе Кольки, а ему тогда было целых десять лет, и решил он этим местным показать какой он крутой, первым делом, когда дети остались одни он спросил у братишек:
- Ну, что курите? –  тоном, каким взрослые разговаривают с детьми, спросил он.
Братья дружно отрицательно замотали в ответ головами.
- А я привык с утра затянуться сигареткой! – продолжал гость, одновременно примечая, какое впечатление он производит на местных.  От предложенной сигареты они отказались.


- Может, вы и не  пьете?- уже с явной  издёвкой  спросил он.
- Да мы не пробовали ещё! – неуверенно проговорил тот, что постарше.
Решили исправить этот пробел, стянули бутылку вина, выпили за огородом, братьям при этом стало плохо, их стошнило. Посидели, пока их обдуло ветерком. В бутылке ещё оставалась жидкость. Колька, взял тёршегося об ноги детей котёнка и залил ему в рот остатки вина. Братья пытались  робко  возразить, но Колька резко пресёк попытки вырвать котёнка из  его рук.  Котёнок сделал несколько шагов, потом ноги его стали заплетаться и он упал.
- Сдох! – заплакал меньший.


Испугавшись, что за котёнка заругают  взрослые, Колька взял его за хвост и оттащил к стоявшему неподалёку самосвалу, там он размахнулся и забросил тельце в кузов, послышался глухой удар.


 …Когда время визита истекло,  стали  прощаться.  В  глазах своих меньших родственников Колька не увидел грусти от расставания, скорее наоборот, читалось облегчение от того, что гости их покидают.


    «Может,  наступила расплата? Неужели за того котёнка? Или ещё что вспомню?» - рассуждал Николай, как сквозь сито,  пропуская  в воспоминаниях  события своей  жизни. «Ну,  были ходки на зону, первая по  «малолетке», потом по инерции. Мать приезжала на свиданки  с  передачками, плакала, просила одуматься,  было ЛТП…». Как живой предстал  главный  врач  учреждения: в халате на голое тело,  в сандалиях на босу ногу  с давно  нестрижеными ногтями, чуть ли не цеплявшимися за землю, волосы развевались львиной гривой. Говорили, что он сын высокопоставленных родителей, поэтому его сослали сюда руководить, хотя ему рядом с пациентами  в палате лежать самое место.  Шуток в свой адрес он не терпел и пресекал в корне, обещая  вколоть препарат, и  произносил мудрёное название, пациенты опускали глаза,  стараясь быстрей  проскользнуть мимо. Доктор выходил с баяном наперевес, садился на ступеньки главного корпуса и начинал играть.  Судя по его манере обращения с инструментом, «музыкалку»   он прогуливал довольно часто.
- Ё моё! Неужели нечего вспомнить? – произнёс вслух Колька.


Вышел на улицу покурить. Воздух чистый, свежий,  промытый весенним дождем. Вдалеке раздался колокольный звон, на душе стало почему-то легче. «К вечерней» - подумал неожиданно для себя и решил как-нибудь заглянуть в храм. Эта мысль не давала покоя прочно засев в голове. В  один из таких однообразных дней, а вернее вечеров, дождавшись,  когда стемнеет,  он отправился в храм, стараясь пройти  незаметно для посторонних взглядов. На зоне он бывал в храмах, как себя вести знал. Зашёл, поставил свечку. В сторонке стояла женщина, худенькая, в платочке. Колька подумал: «О чём она молится? Какие у неё грехи? Вот у меня другое дело…»   Во время службы к нему пришло умиротворение. После беседы с батюшкой он решил исповедаться и причаститься.


     На следующий день Колька отправился в магазин, набрав, разного товара, прикупил «мягких» конфет для матери. Она их раскладывала в вазочки и расставляла по всему дому: на столе, на тумбочке, на подоконнике, потом становилась в центр комнаты, любуясь на них, приговаривала:
- Вот! Сколько у нас конфет! – довольно улыбалась.
«Эх! Матушка! Как же ты с нами намучилась!» - думал Колька, - «Конфетам рада как дитё!».


Невдомёк ему было, что рада она не конфетам, а тишине в доме, покою, тому,  что засыпает без страха,  и,  просыпаясь,  не думает куда бежать и где прятаться.
- Мам, а ты жила счастливо? – спросил у неё как-то Колька. 
- Да!- живо отозвалась мать, - я тогда в заводе работала на сортировке, по 23 тонны вырабатывала.
- !?
- Домой приду, тут вы, сопли вам вытру, накормлю. Всё живые, малые, хорошенькие! – продолжала мать, - приберусь и в огород.


«Ни хрена,  себе – счастье! Кирпичи ворочать! Странно…Эх, матушка!»
Однажды возвращаясь из магазина, он увидел у забора дачного домика собаку, смотревшую на него с надеждой. Отломив от хлеба кусок, бросил ей и пошёл дальше. Дома разложил покупки по полкам, сел пообедать и только поднёс ложку ко рту, как увидел  того самого пса, сидевшего прямо напротив окна. Колька сначала задёрнул занавеску, потом отодвинул, взял миску и вылил в подвернувшуюся посуду.
- На! Подавиться можно! – произнёс он, отдавая собаке суп, - Вот эти дачники…
Пёс остался жить во дворе, преданность его  новому хозяину была безграничной, никого не подпускал во двор, страшно выл, если хозяин отлучался,  пёс  таскался  следом за хозяином по деревне, что нравилось и псу, и хозяину. Не брал собаку только в храм.


  Колька готовился к причастию тщательно, без спешки. Пошёл на службу. Исповедался. Причастился. Душа, так долго томившаяся в путах грехов, очистилась, успокоилась, просила об одном: «Не греши больше!». «Постараюсь…». Шёл домой к матери,  домашнему очагу, к собаке. Сами собой  в  голове его складывались строки
                Вас приветствую, друзья!
                Николай зовут меня,
                Не угодник, не святой,
                Парень русский я, простой.
                И, случалось,  ошибался,
                Напивался и влюблялся.
                Мамку родную ценил
                И ничем не дорожил.
                Пронеслись  мои года,
                Голова почти седа,
                И не так уж резво ноги
                Мои скачут по дороге,
                Много я ещё смогу,
                БУДУ ЖИТЬ!!!
                Назло врагу.