Глава 2 Пришел Сталин и посадил пол россии

Глава 2

ПРИШЕЛ СТАЛИН И ПОСАДИЛ ПОЛ РОССИИ, А ВТОРАЯ
ПОЛОВИНА ИХ ОХРАНЯЛА

Те, кто надел на глаза шоры, должны помнить,
что в комплект входят еще узда и кнут
Станислав Ежи Лец

Отмываться всегда трудней, чем плюнуть. Надо
уметь быстро и в нужный момент плюнуть первым
Александр Солженицын

Закончилась гражданская война. Какое наследство досталось Сталину. Да та самая обезлюдевшая, разоренная, полыхающая пожарищами страна, где все, все, все пришлось начинать сначала. А многое – создавать впервые, потому что ничего подобного прежде не было.

2.1. Мифы и сплетни

После того мутного потока, что несколько лет хлестал со страниц перестроечных газет и с экранов, в сознание многих оказались прочно вбиты выдумки, мифы, сплетни и басни, ничего общего не имевшие ни с реальным Сталиным, ни с историческими событиями.

А откуда взялись эти мифы и сплетни? Отвечу. Первым был, конечно, Лев Давидович Троцкий. Ну, как же без меня, любимого, идет строительство совершенно не моего социализма. А кто был второй? Да, Ёзеф Геббельс – Министр пропаганды третьего Рейха. Ну, этому, как говорится, на роду написано. Но был еще третий.  Самое смешное, что все эти побасенки о Сталине до XX съезда КПСС считались происками злокозненных врагов советской власти. А Никита Хрущев взял и сделал их решением съезда. Ну, вот и третий. А потом будут еще четвертый, пятый…
   
Многим как-то трудно осознать, что подавляющая часть этих басен – запущенных в обиход во времена Хрущева – была вызвана к жизни несколькими насквозь шкурными соображениями, прямо-таки вынуждавшими Никиту к самой дикой и нелепой лжи.

Во-первых, он стремился к абсолютной власти, но чувствовал себя неуверенно: как-никак был далеко не самой крупной фигурой из ближайшего окружения покойного вождя. Самосохранения ради следовало отодвинуть, унизить, оклеветать, сломать более выдающихся людей.
 
Отсюда прямо-таки автоматически вытекает «во-вторых». Давно известно, что самый простой и надежный способ укрепиться, представить себя светлым рыцарем в сверкающих доспехах, не щадя жизни борющимся с грязью и мерзостью прошлого правления – это вдолбить стране, что прежде все было невероятно плохо, даже ужасно.

Что все делалось не так, неправильно – но вот теперь пришел гигант мысли и отец партийной демократии, намеренный исправить все недостатки, разоблачить все преступления и семимильными шагами повести страну в светлое будущее. Иного  пути у Хрущева просто не было. Во всем, что касалось нормальной  работы, он был бездарен и косорук. Вся его многолетняя «работа» – это старательное выполнение указаний свыше – и доведение их, в стремлении выслужиться, до полного абсурда.

Как это было в период «большого террора», когда не кто иной, как Хрущев, стахановскими темпами перевыполнял план по арестам и расстрелам. Свидетельств – предостаточно.

«Дорогой Иосиф Виссарионович! Украина посылает вам на утверждение по 16–18 тысяч репрессированных ежемесячно. А Москва утверждает     1 – 1,5 тыс. Прошу принять меры. Любящий Вас Хрущев». В ответной телеграмме Сталин пишет: «Уймись, дурак!» [1].

Несмываемый, кровавый след тянется за Хрущевым и из Москвы в бытность его первым секретарем МК партии. Счет жертв «борца с культом» исчисляется десятками тысяч.
Реальным делом: промышленностью, транспортом, сельским хозяйством, наукой, разведкой – всегда занимались другие. Кто угодно, только не Хрущев.

В Отечественную войну, будучи членом военных советов ряда фронтов, он прямо причастен к серьезнейшим провалам вроде Киевской катастрофы. Но вот язык у него всегда был хорошо подвешен. И, фантазия работала. И хитрости хватало.

А потому «дорогой Никита Сергеевич», вместе с почуявшими выгоду подручными, в два счета сочинил устный роман – о злодее всех времен и народов Сталине. Сталине, который всю сознательную жизнь был, одержим жаждой власти, из-за чего якобы он и проливал реки крови, уничтожая честнейших, невиннейших людей.

Речь, понятно, в первую очередь шла о старых большевиках из «ленинской гвардии», красных маршалах и прочих представителях элиты. Ну а дальше подключились и молва, и склонность принимать на веру самые дурацкие выдумки, и извечное стремление людей к разоблачениям всего и вся. В особенности, когда речь идет о персонах крупных.

Как давным-давно подмечено в другой стране, для лакея его хозяин никогда не будет великим человеком. В полном соответствии с этой поговоркой действовал и Хрущев, лакей по натуре. Собственно, сам он мало что выдумывал – в основном заимствовал фактуру  для посмертных разоблачений Сталина у Троцкого, немало в свое время написавшего против Сталина всякого вздора. Этого тоже как-то не принимают во внимание, полагая, будто Хрущев все придумывал сам.

Доходило до форменной шизофрении. В 1961 г. на очередном съезде КПСС, когда обсуждали вопрос о выносе Сталина из Мавзолея, на стороне тех, кто это предложение внес, оказалась старая большевичка Дора Лазуркина, лично знавшая Ленина.

И заявила она следующее [2]: «Вчера я советовалась с Ильичем, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии». И съезд аплодировал стоя. «Просто, ведьма какая-то, – возмущался по этому поводу опальный В.М. Молотов. – Во сне видит, как Ленин ругает Сталина!». 
 
Но вот что интересно: стоит только изучить любую из многочисленных завлекательных легенд вдумчиво и серьезно, опираясь на источники и сообщения свидетелей, как любая сказка мгновенно рассыпается, словно карточный домик…

Возьмем пока что один-единственный, довольно известный пример. Давным-давно «все знают», что в начале двадцатых годов в Грузии расследовалось так называемое «дело с мордобоем». Некие старые большевики решительно выступили против набиравшего силу культа личности Сталина и его тиранических наклонностей.

Один из этих смельчаков, товарищ Кабахидзе, прилюдно назвал Серго Орджоникидзе «сталинским ишаком», за что Серго его беззастенчиво избил. Расследовавшие это дело Сталин и Дзержинский всячески выгораживали сталинского прихвостня Серго. Дело дошло до Ленина, который взял его на особый контроль, расследовал лично и устроил, всем троим серьезную головомойку.

Это так сказать, «верхний слой», для широкого пользования. Менее известно – но это опять-таки «все знают» – что руководство грузинских большевиков (поголовно старые партийцы, верные ленинцы, испытанные бойцы) тогда же не дало в обиду своего товарища Кабахидзе, самым энергичным образом защищая его перед Сталиным.

 Тот, сатрап и параноик, затаил на них нешуточную злобу и в тридцать седьмом расстрелял по вымышленным обвинениям, обвинив в мифическом «национал-уклонизме». Так выглядит легенда.

Правда, как выясняется, не имеет с ней ничего общего. Абсолютно ничего! Историк, доцент МГУ В.А. Сахаров в противоположность нашей интеллигенции не демократические газеты штудировал, а предпринял поиски в архивах. И отыскал подлинные свидетельства двух очевидцев склоки: Рыкова (тогда члена Политбюро ЦК РКП(б)) и члена Центральной Контрольной комиссии компартии Грузии Ртвиладзе [3].

Осенью 1922 г. в Тифлисе, на квартире Орджоникидзе, где все и разыгралось, шел поначалу самый безобидный разговор, в котором участвовали трое вышепоименованных и большевик с дореволюционным стажем Акакий Кабахидзе. В конце концов, он стал горько сетовать, что материальное положение рядовых партийцев и сейчас не поправилось – зато товарищ Серго за казенный счет содержит лошадь, на которой и разъезжает по делам.
 
Упреки напоминали неприкрытую базарную склоку: мы, мол, революцию делали, кандалами гремели, кровь проливали и вынуждены теперь шлепать пешком по грязи. А товарищ Серго, зазнавшийся и зажравшийся, на лошадке разъезжает, как старорежимный князь. За что боролись?!

И это все, из-за чего возник конфликт! Ни словечка о Сталине и его методах работы! Сыр-бор разгорелся из-за этой несчастной лошади. Которая, добавлю от себя, была для Серго Орджоникидзе, конечно же, не роскошью, а средством передвижения: он занимал видные посты, у него было немало серьезных и важных дел, как тут без лошади? Не бронированный мерседес с «мигалкой», в конце концов.

Серго сгоряча заехал товарищу Акакию в ухо. Присутствующие, при поддержке жены Рыкова, их кое-как растащили, попросили Кабахидзе уйти по-хорошему, а Серго долго успокаивали, очень уж нервы были расшатаны к тому времени, внутри партии бушевал долгий и острый конфликт, и Серго был в гуще событий.

Это все, что тогда произошло! И если бы товарищ Кабахидзе не кинулся жаловаться с базарными воплями: «Старого большевика до смерти убивают!», дело тем и кончилось бы, поскольку, согласитесь, яйца выеденного не стоило: один мужик ляпнул не то, другой дал ему по шее, потрясли друг друга за грудки и разошлись.

Но Кабахидзе начал кляузничать, а грузинское руководство раздуло этот мелкий инцидент до небес – у них тогда шла долгая и ожесточенная склока с Москвой, о сути которой чуть позже, и тут уж всякое лыко было в строку.

Комиссия из Москвы и в самом деле ездила в Тифлис. Но Сталина там и близко не было: послали Дзержинского, Мануильского и Мицкявичюса-Капсукаса. Они быстро разобрались, что имеют дело с форменной ерундой без малейшей политической подоплеки, – так и доложили, вернувшись.

И, наконец, в обширных архивах нет ни единого клочка бумаги, свидетельствующего о том, что Ленин придавал «грузинскому инциденту» значение и обращал на него особое внимание. У Ленина тогда была масса дел поважнее – вопрос о монополии внешней торговли, бюджет 1923 г. и так далее.

Теперь присмотримся ближе к грузинским «национал-уклонистам». Большевикам. Их насчитывалось с дюжину, но главными были Мдивани, Кавтарадзе, Цинцадзе и Окуджава (отец знаменитого барда) [4]. Что же это была за публика и какими делами славна?
Сталин говорил как-то по поводу тех, кто особых усилий не прилагает, но любит приходить на готовенькое.
 
В семнадцатом году они себя совершенно никак не проявили в качестве несгибаемых большевистских борцов за народное счастье. Наоборот. Они смирнехонько сдали Тифлисский арсенал, взявшим власть в Грузии меньшевикам и несколько лет сидели тихонько, как тараканы за печкой, пока меньшевики творили, что хотели – например, кроваво, с артиллерией подавляли выступления за автономию осетин, абхазцев и аджарцев.

Их поведение самым решительным образом изменилось, когда в Грузию вошла Красная армия. Очень быстро как-то само собой получилось, что «тараканы запечные» заняли едва ли не все высшие посты в партийных и советских органах Грузии, став верховной властью. И тут уж они развернулись на славу!

Во-первых, они, как могли, оттягивали предоставление автономии Южной Осетии, Аджаристану и Абхазии. Мдивани, в частности, положил немало трудов, чтобы вывести Цхинвали из состава Осетии, поскольку, по его глубокому убеждению, это был исключительно грузинский город, а осетинам в качестве столицы сойдет и деревушка поплоше.

Во-вторых, они устроили из Грузии этакий заповедник «раньшего времени», как выражался незабвенный М.С. Паниковский. В 1922 г. там, как ни в чем не бывало, обитали в своих обширных имениях князья и царские генералы, графы вроде Кученбуха – полными хозяевами. Доходило даже до того, что они не давали новой власти проводить дороги по своей священной и неприкосновенной территории.
 
И, что гораздо важнее, продолжали, как будто на троне все еще восседал Николай, драть с крестьян все царские дани, поборы и прочие экономические повинности! Так было.

В-третьих, «национал-уклонисты» на полном серьезе намеревались создать на территории Советского Союза, в который входили, свою собственную микросверхдержаву, изолированную от всей остальной страны.

Для начала они закрыли границы, объявив, что отныне на территорию Грузии не допускаются «беженцы», т.е. все, кто возымел желание туда переехать. Грузия предназначалась исключительно для грузин. В марте 1922 г. за подписью Махарадзе (как председателя ЦИК) и Окуджавы (зам. предсовнаркома) разослали всем примыкающим республикам и областям обширную телеграмму-манифест, подробно разъясняющую все правила введенной Грузией самоизоляции.

Попутно там же декларировалось, что отныне грузинское гражданство теряет всякая грузинка, рискнувшая выйти замуж за «иностранца» (т.е. – не грузина по крови).
Такие милые, приятные люди, истинные большевики.

Буквально несколькими днями позже они начали «разгрузку» Тифлиса от «инородцев», в первую очередь армян (с которыми меньшевистское правительство Грузии в свое время развязало нелепую и бессмысленную войну), под штыками вели на вокзал, сажали в телячьи вагоны и вывозили за пределы Грузии.

Напоминаю: Мдивани, Окуджава, Махарадзе и прочая шобла были в Грузии руководителями большевиков и Советской властью!

Шум в партии поднялся страшный. Тогдашние большевики у многих вызывают отторжение своими отрицательными чертами – жесткостью, фанатизмом. НО БЫЛА У НИХ И ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ ЧЕРТА, КОТОРУЮ ЛИЧНО Я В ЭТИХ ЛЮДЯХ УВАЖАЮ: ОНИ БЫЛИ ЛИШЕНЫ И НАМЕКА НА ШОВИНИЗМ И ИСКРЕННЕ ПОЛАГАЛИ ВСЕ СУЩЕСТВУЮЩИЕ НА ПЛАНЕТЕ НАРОДЫ РАВНОПРАВНЫМИ БРАТЬЯМИ. КАК ХОТИТЕ, А ЭТО В ЛЮДЯХ СЛЕДУЕТ УВАЖАТЬ.

В общем, партия при таких экспериментах в области строительства отдельно взятой сверхдержавочки, где «высшей расой» были бы грузины, а все остальные – недочеловеками, взвилась на дыбки, рыча, как рассерженный медведь.

На XII съезде партии в 1923 году Мдивани с компанией все припомнили: и «декрет о разгрузке», и новации касаемо браков грузинок с «иностранцами», и подавление автономий, и то, как они добивались, чтобы батумские нефтепромыслы денационализировали и отдали в концессию американской «Стандарт Ойл».
Конечно, мы все уверены, что это решение Мдивани, Окуджава и прочие проталкивали совершенно бескорыстно. Как и идею открыть в Тифлисе частный банк известного финансового авантюриста Хоштарии, тогдашего Березовского. Бескорыстно. Какие же еще могут быть мотивы?

Вот эти  закидоны и получили тогда название «национал-уклонизма».

Сталин говорил на съезде в своем докладе по национальному вопросу: «Возьмем Грузию. Там имеется более 30% негрузинского населения. Среди них армяне, абхазцы, аджарцы, осетины, татары. Во главе стоят грузины. Среди части грузинских коммунистов родилась и развивается идея – не очень считаться с этими мелкими национальностями: они менее культурны, менее, мол, развиты, а посему можно и не считаться с ними. Это есть шовинизм – шовинизм вредный и опасный, ибо он может превратить маленькую грузинскую республику в арену склоки. Впрочем, они уже превратил ее в арену склоки» [5].

Положа руку на сердце – вам не кажется, что это написано о сегодняшней  Грузии? Разве что у власти там не коммунисты, а Саакашвили и проч.

Как видим, Мдивани с компанией хотели просто-напросто выкроить себе в составе СССР этакий привилегированный оазис – с этнически однородным населением, где всеми правами обладают лишь чистокровные грузины, а все прочие их лишены. Вам это не напоминает кое-какие европейские эксперименты второй половины тридцатых? С измерением черепов и «Законом о чистоте расы»?

Знаете, что самое примечательное? Добиваясь для Грузии самого привилегированного положения, для Российской Федерации Мдивани, Окуджава и компания предлагали кое-что совсем другое! Они внесли проект ликвидации РСФСР!

 Точнее говоря, «немедленный переход к системе разложения РСФСР на составные части, превращение составных частей в независимые республики». Тот самый двойной стандарт, который «на холмах Грузии» торжествует и сегодня. На территории Российской Федерации любое, даже самое крохотное национальное меньшинство имеет право организовать собственную независимую республику.

На территории Грузии и речи быть не может не то что о независимых Осетии, Абхазии и Аджарии, но даже о малейшей автономии. Мдивани с Махарадзе озвучили эту идею на том самом XII съезде.

И получили по сопатке – качественно и обстоятельно. Безоговорочно победила точка зрения Сталина. РСФСР никто не собирался раскалывать на три десятка независимых республик. А Мдивани со своими партайгенацвале так и не смогли построить тот самостийный грузинский Эдем для избранной расы, о котором мечтали.

За что они Сталина возненавидели на всю оставшуюся жизнь – и боролись против него со всей ожесточенностью. Какая бы оппозиция ни гуртовалась  впоследствии, на каком бы партийном съезде ни вспыхивали дискуссии, какие бы подпольные заговоры ни плелись – повсюду оказывались Мдивани, Окуджава и прочие.

Они спелись с Троцким, продолжали поддерживать с ним связь, когда он оказался в эмиграции, – а заодно и с бывшим меньшевистским президентом Грузии Жорданией, обретавшимся в Париже.

В тридцать шестом году эту компанию Сталин, наконец-то, достал…
А еще через двадцать лет Хрущев сочинил сказочку о безвинных грузинских коммунистах, чистых как горный родник, верных ленинцах, поплатившихся жизнью исключительно за то, что они «боролись против тирании Сталина».

За что они кончили жизнь в расстрельных подвалах, я вам только что рассказал. Все документы сохранились. Стенограммы XII съезда вполне доступны.
Кстати, о жестокости Сталина.

Нельзя отрицать, что, начиная с определенного времени, он и впрямь был жесток. Но именно что – с определенного времени, под давлением непростых жизненных обстоятельств, ожесточавших людей до предела. Сначала  – и очень долгое время – Сталин числился не среди «ястребов революции», а как раз среди «умеренных». Если в руководстве большевиков кто-то выдвигает самое мягкое, компромиссное решение, заранее можно утверждать, что это – Сталин.

Именно Сталин в свое время предлагал войти в социалистическое правительство Керенского в качестве одной из фракций. Именно Сталин, как уже упоминалось, разруливал  грозивший перейти в вооруженное столкновение конфликт между Петросоветом и Военно-революционным комитетом.

Именно Сталин, когда обсуждался вопрос о судьбе Учредительного Собрания, предлагал не применять к нему репрессии, а отсрочить созыв. Однако тогда победила точка зрения Ленина и Троцкого. Вызвали Железнякова с его анархистами и «Учредиловку» разогнали.

Любопытно, что Сталин (как и многие близкие к нему люди – Фрунзе, Ворошилов, Котовский) во время Гражданской войны совершенно не замечен в репрессиях против мирного населения. Факт многозначительный после того, что нам сегодня известно о деятельности на Дону Свердлова и Колегаева, о подавлении Тухачевским и Антоновым-Овсеенко крестьянских восстаний. Ничего подобного за Сталиным нет.

Известно, что он жестокими мерами наводил порядок на фронтах  – в Петрограде во время наступления Юденича, на Урале, когда красные отступали перед колчаковцами, в Царицыне, где налаживал оборону и поставки продовольствия. Но все это – исключительно меры по укреплению армии, неизбежные в любой стране во времена военных неудач. Да и здесь Сталину далеко до Троцкого с его знаменитыми расстрелами каждого десятого.

Когда Сталин руководил обороной Царицына (а также всеми делами гражданского управления), начальником штаба тамошнего военного округа был бывший полковник Носович, присланный на этот пост с мандатом Троцкого.

Попутно, параллельно со своими официальными обязанностями, у Носовича была и вторая, совершенно неофициальная должность – он был одним из руководителей готовившего переворот белогвардейского подполья. На этой второй, потаенной, должности Носович, благодаря царившей до приезда Сталина неразберихе и бесконтрольности, увлеченно трудился добрых два месяца.

В конце концов, чекисты его арестовали вместе с другими попавшими под подозрение. Узнав о неприятностях своего протеже, Троцкий добился его освобождения. Носовича выпустили: против него не было твердых улик, одни подозрения.

Оказавшись на свободе, Носович, не будь дурак, решил более не искушать судьбу и дернул к белым. Остальным не так везло. По приказу Сталина были расстреляны участники реального заговора – инженер Алексеев, два его сына, несколько бывших офицеров. Возможно, среди них были и невиновные.

Заговор реально существовал – об этом позже писал в своих зарубежных мемуарах сам Носович. Кроме белых в нем были замешаны эсеры и все три иностранных консула, обретавшихся тогда в Царицыне: французский, американский и сербский.

Это и есть та знаменитая «царицынская баржа», о которой упоминается там и сям, как о доказательстве «зверств» Сталина [6]. Что тут скажешь? Конечно, расстрел «возможно невиновных» никого не красит. Однако нужно, никого не оправдывая, все же понимать ситуацию.

Шла война, вдобавок – гражданская, со своими специфическими правилами и законами. На любой подобной войне, в каком бы уголке света она ни происходила, были, есть и, полагаю, будут подобные безвинные жертвы. Существует некий «военный психоз», толкающий людей на необдуманные поступки вроде скорой расправы.

Есть воспоминания, как в Англии во времена второй мировой волокли в каталажку безвинных хозяек домиков на побережье – кому-то бдительному показалось, что белье на просушку они вывешивают «особым образом», подавая тем самым, дескать, сигналы немецким агентам, наблюдающим в бинокли с подводных лодок.
 
Есть воспоминания, как в Польше во времена сентябрьского разгрома 1939-го толпа набросилась на человека, который… вытряхивал песок из сапог, колотя голенищами по земле. Он, дескать, подавал, таким образом, сигналы… немецким самолетам. Пока он не снял сапоги, самолетов не было, а как только он начал стучать голенищами по земле, самолеты и налетели. Шпион поганый!

В общем, у войны свои суровые законы. Оправдания им нет, но понимать  эту жестокую закономерность необходимо.

Что любопытно, этот же Носович в своих статьях, опубликованных тогда же в белоказачьем журнале «Донская война», дал Сталину не то что объективную, а самую комплиментарную характеристику. Дословно: «Надо отдать справедливость ему, что его энергии может позавидовать любой из администраторов, а способности применяться к делу и обстоятельствам следовало бы поучиться многим» [7].

 Это практически совпадает с оценкой Сталина, которую уже в наши дни дал профессор Гарвардского университета Адам Улам, автор капитальной книги «Большевики»: «У него было два ценных качества, необходимых политическому деятелю. Сталин умел учиться и обладал чувством времени. Он был типичным ленинцем, но без тех внутренних противоречий и следов западных социалистических традиций, которые до конца жизни преследовали Ленина» [8].

Вот об этом и нужно в первую очередь поговорить – о потрясающей, беспримерной, достойной самых хвалебных эпитетов работоспособности Сталина. Не принимая его как личность, политика и идеолога, критикуя его преступления, тем не менее, всякий противник просто обязан отдать должное Сталину как великому трудоголику. Быть может, величайшему пахарю  всех времен и народов.
 
Нелепо отрицать, что Наполеон был великим  полководцем. Столь же нелепо отрицать, что Сталин умел работать, как никто. Он приходил на пустое место – и в считанные месяцы там, фигурально выражаясь, возникало исправно функционирующее здание, построенное с нуля. Так было сразу после революции, когда именно Сталина назначили наркомом по делам национальностей.

Другим  повезло больше – они, собственно, приходили на готовое. Наркому по военным и морским делам Троцкому было не в пример легче. Уже существовали всевозможные генеральные и главные штабы, органы управления армией и флотом, склады с вооружением и амуницией, здания, системы связи, документация, и, главное, огромное количество генералов и офицеров старого времени, многие из которых с ходу, без малейших колебаний, не за страх, а за совесть начинали работать с новой властью [9].

Примерно так же обстояло с наркомами иностранных дел и финансов: были сложившиеся структуры со зданиями, архивами, сейфами. Конечно, старый чиновничий аппарат сплошь и рядом от сотрудничества с большевиками уклонялся, но это было уже второстепенным делом, вопросом техники – найти новых сотрудников, способных вскрыть сейфы и разобраться в документации.

Нельзя сказать, чтобы очень уж трудно пришлось и наркому путей сообщения: вокзалы, водокачки, вагонные депо и стальные магистрали остались на своем месте, саботажник еще может выбросить в сортир ключ от сейфа или перепутать папки с документами, но паровоз он в кармане не унесет и рельсу не утащит, чтобы насолить большевикам.

Сталину пришлось гораздо труднее: ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего министерство по делам многочисленных национальностей Российской империи, в природе ранее не существовало. У Сталина был только мандат в кармане – то есть клочок бумаги с тусклой машинописью и смазанной печатью, чуть ли не из подметки вырезанной.

Сохранились воспоминания первого – и долгое время единственного – сотрудника Сталина в новорожденном наркомате Станислава Пестковского о том, как создавали новое учреждение. Нашли большую комнату, стол, пару стульев, написали на большом листе бумаги название нового наркомата. Мимоходом Пестковский поймал за рукав в коридоре Смольного старого товарища Сенюту и без формальностей назначил его «заведующим канцелярией Наркомнаца».

На собственные деньги заказали в городе бланки и печать, ухлопав до копеечки все, что нашлось в карманах. Позвали Сталина смотреть наркомат, то бишь комнату с листом бумаги на стене и парой стульев у единственного стола. Сталину наркомат понравился – лучше, чем ничего.

На текущие расходы заимообразно взяли у Троцкого три тысячи рублей – Троцкий к тому времени наткнулся в бывшем МИДе на сейф с деньгами и без колебаний их национализировал на нужды революции.

Так они начинали. И очень быстро, благодаря железной воле и организаторскому гению Сталина, Наркомнац превратился в реальное учреждение с большим штатом сотрудников. Работа там шла огромная и серьезная. Именно Наркомнац под руководством Сталина готовил решения правительства о создании национальных республик, автономий и областей, определял их границы, разрешал многочисленные споры [10].

А споров хватало: казахи, например, требовали себе в качестве столицы Ташкент, город отнюдь не казахский. Пришлось улаживать все Сталину. Он же решил головоломнейшую задачу по размежеванию на Кавказе чеченских и казачьих земель – можете себе представить, что это была за головная боль.

А ведь Сталин еще в течение нескольких лет руководит параллельно Наркоматом государственного контроля, присматривавшим за работой огромного советского аппарата. Мало того, что ему и здесь многое приходилось создавать с нуля, эта работа была еще неблагодарнее, чем в Наркомнаце: в любой стране мира, при любом режиме к контролирующим органам относятся, скажем, без особой теплоты.

И параллельно  с руководством этими двумя наркоматами Сталин еще метался по фронтам, выправляя там положение, исправляя чужие промахи… Нечеловеческий труд!
Сила Сталина была в том, что он оказался прекрасным организатором и строителем мирного  времени, что далеко не всем дано.

Блистательный (без дураков!) и энергичный Троцкий был ему полной противоположностью, потому что цены ему не было в кризисные моменты – но вот к той самой мирной, спокойной работе Лев Давыдович был категорически не способен.

Известный немецкий писатель Лион Фейхтвангер дал ему меткую характеристику: «Троцкий представляется мне типичным только-революционером, очень полезный во времена патетической борьбы, он ни к чему не пригоден там, где требуется спокойная, упорная, планомерная работа вместо патетических вспышек» [11].

Что самым блестящим образом подтвердила история с так называемым Московским комбинированным кустом, о которой у нас как-то забыли – поскольку в забвении долгое время пребывал и сам Троцкий. Московский комбинированный куст – это своеобразный полигон, экономический эксперимент, начатый Троцким с одобрения Ленина летом 1921 г. В МКК входило немалое число фабрик, заводов, совхозов, кооперативов и т.д. [12].

Уже через полгода пришлось признать, что эксперимент с треском провалился, а руководителем Троцкий оказался никудышным, что установила большая и авторитетная комиссия, состоявшая из самых разных специалистов. Она констатировала, что нормально работавшие до того предприятия, оказавшись в системе «куста», попали в «жалкое состояние» и стали совершенно убыточными.

Инспекторы писали: «Торговые обороты Москуста имели совершенно обратные результаты перекачивания государственных запасов на вольный рынок. Это не отрицает и Председатель правления Москуста (т.е. Троцкий.)».

Вернемся к Сталину. В 1922 г. его избрали генеральным секретарем партии по рекомендации Ленина как раз за его организаторские и деловые качества. Тогда это был третьеразрядный, чисто технический пост. Занимавший его человек опять-таки должен был с головой погрузиться в необозримую рутинную работу.
 
Сам Троцкий писал: «Пост секретаря в тогдашних условиях имел совершенно подчиненное значение. Пока оставалось у власти старое Политбюро, генеральный секретарь мог быть только подчиненной фигурой».

Однако Сталин с его работоспособностью, умом и энергией не спеша, превратил  этот пост в ключевой. Вдумайтесь: он не «захватывал» никаких «рычагов власти». Он создал  систему, которая стала успешно руководить партийными делами – настолько эффективно, надежно и умело, что в этой системе партия невольно стала подчиняться.
 
Не место красит человека, а человек – место.

Незаметно во главе партии и страны оказался человек, чей пост вовсе не давал на то официальных прав. Официальным руководителем советского аппарата был как раз товарищ Рыков, а главой Коминтерна, «всемирного Политбюро» – товарищ Зиновьев. У них тоже были в руках совершенно реальные рычаги. Но эти люди не стали вождями, а Сталин – стал. Его признала  вождем достаточно большая часть партийного и советского руководства, видевшая результаты реальной работы.

Именно это и кроется за знаменитой ленинской формулой из «Письма к съезду»: «Сталин сосредоточил в руках необъятную власть» [13].
 
Кстати. Письмо Ленина к Съезду не зарегистрировано как исходящее в ленинском секретариате. Таким образом, можно предположить, что эти фальшивки создавались позже, «вдогонку», в 1925 -1926 гг., когда обострилась борьба в партии.

И еще. Ленин попросту не мог обращаться к съезду  партии с просьбой об отрешении Сталина от поста генсека – поскольку всегда отстаивал тезис, что именно ЦК, а не съезд партии, вправе производить подобные назначения-отрешения! Его неправильно называть «завещанием», так как завещание Ленина в подлинном смысле этого слова неизмеримо шире – оно заключается в последних статьях и касается основных вопросов партии и советской работы.

Между прочим, все эти «ленинские документы» появились тогда, когда сам Ленин был уже неспособен что-либо подтвердить или опровергнуть.
Короче говоря, Ленин написал то ли письмо, то ли завещание, но его истинное завещание совсем не в этом завещании, которое нужно передать то ли в ЦК, то ли съезду партии, то ли всей партии – причем точных указаний Ильич не оставил [14]

Должно быть, уже тогда многие прекрасно понимали, что с этим письмом-завещанием дело весьма нечисто. И XIII съезд ВКП(б) принял трезвую и взвешенную резолюцию.

Вот три ее первых пункта:
1. Письмо В.И. Ленина в части первоначальных характеристик могло иметь актуальное значение в тот момент, к которому оно относилось и в той обстановке, в которой находилась партия к моменту написания писем в связи с болезнью В.И. Ленина.
2. В части персональных оценок опыт истекшей работы партии и, в особенности, партдискуссии показал, что руководящая группа ЦК, за исключением Троцкого, вполне правильно руководила политикой партии и умела сплотить всю партию вокруг ЦК.
3. Опасения В.И. Ленина о том, что «генеральный секретарь партии тов. Сталин по своему характеру может неправильно использовать свою власть, не подтвердились».

Кто бы ни состряпал «завещание» – сделать это могли только Троцкий с Крупской. Они своей цели не добились. Сталин остался на прежнем месте в прежней должности, а вот Троцкого изрядно потеснили.
 
Смешно думать, что этому решению съезда партия была обязана «всевластием» Сталина – в то время он был бесконечно далек от того, чтобы быть единоличным диктатором. До большого террора и «единогласного одобрения» еще оставались годы и годы. Все руководство ВКП(б) пребывало в полном здравии и при реальной власти – немалое количество крупных, авторитетных деятелей, ярких индивидуальностей, личностей, вождей, трибунов. И на многое они смотрели совершенно иначе, чем Сталин. Это необходимо уяснить, чтобы понять последовавшее, в том числе и репрессии 1937–1938 гг.

В том случае, если в партии, в советском аппарате, в армии полнейшее единодушие и строжайшее подчинение генсеку, сталинские репрессии и в самом деле выглядят то ли бредом параноика, то ли произволом сатрапа. Только сумасшедший или законченный тиран начнет уничтожать по ложным обвинениям тех, кто ему преданно подчиняется, не имеет собственного мнения, никаких разногласий.
 
Но в том-то и соль, что реальное положение дел не имело ничего общего с измышленной Хрущевым и его холуями, наследниками троцкистов благостной картинкой полного единомыслия и всеобщего подчинения.
 
Не было ни тени единомыслия, преданности, спокойствия! Против Сталина шла борьба, и борьба жесточайшая!

И самым опасным было то, что выступавшие против него люди были яркими, сильными, очень деятельными. Это не схватка карликов с великаном или мордобой, учиняемый циничным хамом кучке безобиднейших книгочеев. Ничего подобного. Все обстояло как раз наоборот. И ставки были невероятно велики!

Сталина слишком многие, обвиняют в том, что он «жаждал» власти. Но ведь в стремлении  к власти нет ничего постыдного, плохого, отрицательного! Само по себе это стремление – вещь понятная и никак не заслуживающая порицания. Другое дело, что мотивы, побуждения и методы могут быть абсолютно разными, от простительных до неприемлемых. Проще говоря, пристальное знакомство с жизнью и биографией Сталина позволяет сделать недвусмысленный вывод: к власти он, конечно, стремился, но нисколько ее не жаждал.

Во-первых, он несколько раз подавал в отставку с поста генсека в условиях, когда вовсе не имел полной  власти, и отставку вполне могли принять. Во-вторых, что гораздо существеннее, Сталин всегда выбирал для себя – или ему поручали, а он принимал без малейшего сопротивления – те участки, где требовалась незаметная публике, вовсе неведомая большинству, зато неподъемная, адски тяжелая работа.

Люди, стремящиеся к власти ради власти, охваченные той самой жаждой  властолюбия, ведут себя совершенно иначе. И выбирают другие  области, где карьеру можно сделать в сто раз быстрее, затратив в сто раз меньше трудов и пота.
В начале двадцатых в Советском Союзе  этакие  теплые  местечки не просто были – и те, кто сумел к ним пристроиться, благоденствовали, купались в известности, почете, благах, не принося своей бурной деятельностью ни малейшей пользы.

2.2. Да здравствует коммунистический интернационал

Говоря о выборе другой области, где карьеру можно сделать в сто раз быстрее, я имею в виду Коминтерн. Полное название – Коммунистический Интернационал. Так называлась организация, поставившая своей задачей ни много, ни мало – мировую революцию. Власти, почета и благ там было неизмеримо больше, чем у обладателя самого высокого партийного или государственного поста в Советском Союзе.

Дело в том, что СССР занимал по отношению к Коминтерну, строго говоря, подчиненное  положение. Коминтерн был неким «министерством мировой революции», органом, «ведавшим» всей  планетой!

Именно так, без малейших натяжек или преувеличений. ВКП(б) считалась всего лишь секцией Коминтерна, а, следовательно, по партийной линии Сталин был подчиненным председателя Исполкома Коминтерна Зиновьева. Даже в 1939 г. на обложке нового партийного устава ВКП(б) еще значилась «секцией Коминтерна» [15].

Это был даже не монстр, а нечто запредельное. Сотни тысяч состоящих на жалованье функционеров, как в СССР, так и за рубежом. Численность персонала Народного комиссариата иностранных дел – три тысячи человек, от дипломатов до технических работников. Численность Коминтерна – триста  тысяч, и это далеко не в рекордный год.

О бюджете Коминтерна достаточно говорят данные за один лишь год, 1922-й – два с половиной миллиона рублей золотом, но всего через месяц эта сумма увеличена до 3 млн 150 тыс. 600 рублей. Естественно, главным источником дохода для столь жирного содержания служил бюджет СССР. Других источников попросту не было.

Коминтерн – это еще и множество собственных, весьма специфических учебных заведений. А, кроме того – многочисленные военные школы, где для работы за рубежом готовили разведчиков, радистов, подрывников и других столь же полезных для борьбы за мировую революцию спецов.

Сотни тысяч членов на неплохой зарплате, многочисленные учебные заведения, свои средства массовой информации и прочее, и прочее, и прочее. Запредельный монстр. Вот туда  как раз и стекались жаждавшие власти, поскольку Коминтерн мог прекрасно удовлетворять их потребности: реальных  дел никто большей частью не спрашивает, отчитываться не перед кем – но почет, известность, блага.

У нас последние несколько десятков лет об этом охватившем весь мир спруте как-то редко упоминали, и многие даже забыли, что это была за шарашка. Тем, кто хочет изучить историю Коминтерна подробнее, рекомендую толстенный фолиант, написанный сыном бывшего главы Коминтерна Пятницкого, которого в 1937 г. тоже свели в известные подвалы, в том числе и за развращение малолетних девочек  [16].

Пятницкий-младший пылает праведным гневом. Усердно обличает злодея Сталина, безжалостно разогнавшего контору, где было так сытно, весело и почетно подвизаться – но при этом он обрушивает на голову читателя массу подробнейшей информации, от которой волосы встают дыбом и рука поневоле тянется к кобуре, – мать вашу, какие  деньги, выжатые из разоренной страны, уходили совершенно впустую!

В двадцатые годы Коминтерн откровенно подминал  под себя все прочие государственные структуры. Одно время в состав зарубежных представительств Наркомдела, Наркомвнешторга, отдельных торговых миссий впихивали  сотрудников Коминтерна, которым вышеназванные ведомства давали крышу в прямом и переносном смысле, вынуждены были поить-кормить и всячески содействовать.

Доходило до курьезов. Иностранный отдел ГПУ (зарубежная разведка) частенько обращался в Отдел международных связей Коминтерна, чтобы там изготовить загранпаспорта для своих резидентов – у ГПУ было меньше и технических возможностей, и квалифицированных кадров. Все лучшее шло Коминтерну. Коминтерн вовсю действовал, не ограничиваясь детскими шалостями в виде пропаганды и агитации. Размах был посерьезнее.

В Болгарии подняли вооруженное восстание. Правда, его не поддержала многочисленная и влиятельная Крестьянская партия, против которой коминтерновцы как раз и выступали, не стесняясь в выражениях, и мятежников оказалось довольно мало. В Болгарии тогда стояли белогвардейские части, которых хлебом не корми, дай только порубать красных независимо от национальности. Они главным образом и стали той ударной силой, что с «революцией» покончила.

В тот же год – 1923-й – Коминтерн стянул в Германию немаленькие силы, чтобы устроить там революционный переворот. Золота и оружия было затрачено изрядно, но сколько-нибудь масштабных боев не случилось, на призыв товарища Тельмана откликнулось до обидного мало народа.

Годом позже коминтерновские «красные бригады» атаковали здания правительства, казармы и узлы связи в Таллине, намереваясь поднять более-менее масштабную заварушку, чтобы тут же «пригласить» стоящие наготове у границы регулярные части РККА и ввести в Эстонии Советскую власть.

Провалилась и эта затея – никто боевиков не поддержал, и с ними, вопреки анекдотам об извечной эстонской медлительности, покончили так быстро, что никакого «революционного правительства» они создать не успели.

Когда в 1926 г. забастовали английские шахтеры, Коминтерн откликнулся мгновенно: перевел им громадные суммы в валюте, организовал в СССР массовые манифестации в поддержку. И кончилось все это тем, что обозленное английское правительство разорвало дипломатические отношения с СССР.

Это – самые крупные акции. Хватало других, более мелких, по всему свету. Примечательная деталь: повсюду с завидной регулярностью коминтерновские авантюры проваливались одна за другой. Огромные деньги тратились безо всякой пользы. Мало того – их вульгарно и примитивно разворовывали.

Вокруг Коминтерна крутилось множество авантюристов, усмотревших прекрасную возможность поднажиться. Коминтерн вовсю действовал,  не ограничиваясь детскими шалостями в виде пропаганды и агитации. Размах был посерьезнее.

Один характерный пример. Некий Яков Рейс, он же «товарищ Томас», представитель Коминтерна в Германии, так замотался с текущими делами, что мимоходом задевал куда-то двести тысяч золотых рублей, в которых не смог отчитаться перед московским начальством.

Сначала он утверждал, что никаких таких двухсот тысяч у него не было. Не получал. Когда ему доказали с документами в руках, что получал все же, товарищ Томас через некоторое время заявил, что «нашел их заделанными в стуле или столе». Между прочим, 200 000 рублей золотом – это примерно сто пятьдесят пять килограммов  золота, ни в какой стол или стул физически не поместятся.

Самое комическое – это вердикт комиссии. «Личной корысти» со стороны Томаса она не обнаружила. И бестрепетной рукой подмахнула такое заключение: «Комиссия затрудняется найти для всего инцидента правдоподобное и заслуживающее доверия объяснение». Лично я назвал бы членов этой комиссии шизофрениками, хотя Пятницкий-младший предпочитает именовать их гораздо более возвышенно.

Когда чуть позже Сталин все же создал настоящую  комиссию для проверки этой и ей подобных махинаций, моментально выяснилось, что «товарищ Томас» в жизни не был членом, какой бы то ни было коммунистической партии. Верхушка Коминтерна – Зиновьев, Бухарин, Рыков – твердила, что это ошибка, что Томас старый партиец, хотя никаких документов у него нет. Эта бражка  тогда еще была достаточно сильна, и дело кончилось ничем – Томас благополучно смылся из Москвы, хотя за ним числились и другие махинации.

Примерно та же картина наблюдалась в Южной Америке. Там коминтерновцы наметили широчайший план подрывных мероприятий. В Бразилии предполагалось использовать тамошнюю легальную компартию (естественно, взяв ее на полное обеспечение, как и все прочие), в Боливии – поднять восстание индейцев и метисов, среди которых большое влияние имели анархисты. Были свои, столь же эпохальные, замыслы для Аргентины и Уругвая, Чили и Перу.

Кончилось все это пшиком. И все бы ничего, но на эти латиноамериканские утопии было ухлопано примерно двести тысяч долларов (а тогдашний доллар равнялся примерно десяти нынешним). Причем часть денег, как в Коминтерне водилось, растратил тамошний представитель Краевский: банкеты закатывал, жену бриллиантами увешивал, платил местным газетам, печатавшим о нем хвалебные статьи, где его ставили рядом с Лениным.

И этот бардак творился по всему белу свету! Миллионы в золоте выбрасывались на бессмысленные прожекты, на утопические планы, ни один из которых, даже самый пустяковый, самый мелкий, не привел к успеху.

Зато как приятно было восседать в президиумах «всемирных съездов», толкать громовые цветистые речи, протягивать ручку для лобызания многочисленным зарубежным холуям, прекрасно понимавшим, кому они обязаны столь сытой и вольготной жизнью в качестве «доверенных лиц Коминтерна»!

Все бездельники, пустомели, позеры и любители сладкой жизни, какие только имелись среди большевиков, концентрировались в Коминтерне. Ставки, повторяю, были грандиознейшие: средства для имитации бурной деятельности выделялись немереные, а вот отчет перед кем бы то ни было, держать не приходилось.

Создалась классическая картина, обстоятельно описанная как английским писателем    С. Паркинсоном, так и его многочисленными коллегами по перу: существовала огромная, вхолостую крутившаяся бюрократическая машина, согласно «закону Паркинсона» озабоченная лишь собственным бесперебойным процветанием.

Понемногу ее взялся прижимать Сталин. К середине двадцатых в партии окончательно оформились две точки зрения: согласно одной следовало и дальше бросать все, что возможно, в бездонную топку «мировой революции». Ее отстаивали Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Пятницкий и дюжина вождишек помельче.

Была и другая, которую стали проводить в жизнь Сталин и те, кто его взгляды разделял. Они открыто говорили, что надежды на «мировую революцию» беспочвенны и напрасны. В своем докладе на XIV съезде ВКП(б) Сталин подробно и аргументированно объяснял, что произошла стабилизация капиталистической системы, что в Европе наступил «отлив революционных волн».

Он, конечно, отдавал дань штампам (на дворе стоял пока что 1925 год), но недвусмысленно выступал за строительство социализма в одной стране. На это и следовало направить все средства, ресурсы и силы, а не на прежние утопические эксперименты [17].

Если внимательно изучить то, что публиковалось Сталиным в партийной печати уже в 1920 г., после провала программы «на штыках принести революцию в Европу через труп белой Польши», то ясно видно: уже тогда Сталин понял, что коминтерновские догмы не работают.

Несмотря на все заклинания и призывы, польские рабочие и крестьяне не проявили ни малейшего желания помогать «братьям по классу», наоборот, они отчего-то изо всех сил защищали свою землю от красных братьев. Сталин умел учиться – и польская катастрофа для него послужила уроком и наглядным примером. Кроме того, был еще один немаловажный аспект: деятельность Коминтерна адски мешала выстраивать нормальные отношения с зарубежными странами.

О каких нормальных отношениях вообще могла идти речь, когда в противовес тому, что говорили советские дипломаты и торговые представители, в то же самое время, в той же самой стране коминтерновские посланцы (прибывшие из Москвы) выкрадывали секретные документы, шпионили, устраивали взрывы и поджоги, практически в открытую сколачивали штурмовые отряды для захвата власти?

Сталин и Коминтерн начинали мешать друг другу. Между ними не могло быть никакого компромисса: Сталин не собирался отказываться от своих планов – поднимать  СССР из разрухи, а коминтерновцы, в свою очередь, просто не могли собственными руками закрыть столь привлекательную кормушку, где они были царями и богами. Только в Коминтерне они могли быть кем-то повыше старшего помощника младшего дворника.

Здесь, главным образом, и лежат причины ожесточенной борьбы, длившейся не менее пятнадцати лет.

С 1925 г. она шла практически в открытую: Зиновьев и его сподвижники, обозвав сталинские планы подъема СССР «кельей под елью», начали их в голос полоскать на всех пленумах Коминтерна, апеллируя к «мировому коммунистическому мнению». И, надо сказать, поддержку они из-за рубежа получали мощную – там сидели свои бездельники и пустомели, привыкшие сладко жить на коминтерновское русское золото и не хотевшие никакой другой жизни.

Кроме того, Троцкий стал разыгрывать провокационную карту – он поставил на Политбюро вопрос об антисемитизме, совершенно по классическому принципу, сформулированному в известном анекдоте: «Если Иванова посадили за воровство, то он просто вор, а если Рабиновича – то это антисемитизм». Поскольку подавляющее большинство видных оппозиционеров были евреями, то Лев Давидович представил дело так, что борьба с оппозицией была проявлением антисемитизма. Вся эта кодла в поисках вождя сплотилась вокруг Троцкого, хотя многие его в глубине души ненавидели, – лучше такое знамя, чем никакого.
 
Теоретиком выступал прижившийся в Советской России венгр, будущий академик Варга: «Существует опасность, что Россия перестанет быть двигателем международной революции. Ибо нельзя умолчать о следующем: в России есть коммунисты, у которых не хватает терпения ждать европейской революции и которые хотят взять курс на окончательную изоляцию России. Это означает заключение мира с империалистами, регулярный товарообмен с капиталистическими странами и организацию всякого рода концессий…» [18].

«Изоляцией», как легко догадаться, обрусевший мадьяр именовал как раз урезание аппетитов Коминтерна. Забегая вперед, можно сказать, что «слабое и незначительное» течение со временем таковым быть перестало – потому что во главе его стоял Сталин, олицетворение энергии и работоспособности. Оно и победило в борьбе.

 Причем пикантности ради стоит упомянуть, что сам Варга вовремя успел «перековаться», от коминтерновцев откачнулся, благодаря чему остался не просто в живых – пошел в гору, стал академиком, директором института АН СССР, пережил Сталина, Ленинскую премию получил уже при Хрущеве.

А вот те, кого он идеологически подкармливал, главари Коминтерна, перековаться не могли и не хотели. Они воевали. Против Сталина, против его направления, против его планов, оказываясь во главе всех и всяческих оппозиций и уклонов. Коминтерновская мафия – а как ее еще прикажете называть? – боролась против Сталина и после высылки Троцкого, перетягивая на свою сторону военных и чинов спецслужб, конспирируя и агитируя. За дела,  а не за «инакомыслие» их и перестреляли в тридцать седьмом.

Не было ни «инакомыслия», ни «борьбы за чистоту ленинских идеалов». Банда бездельников и трепачей ожесточенно боролась за свои немаленькие привилегии, за право и дальше швырять миллионы на раздувание мнимого «всемирного пожара», красоваться в президиумах, пустословить с трибун.

Рассмотрим для примера «типичного представителя», как писали по другому поводу в учебниках литературы (а может быть, и сейчас пишут), одного из коминтерновских вождей – Карла Бернгардовича Радека. Настоящая фамилия – Собельсон. Родился в Германии, в еврейской семье, но евреем от этого не стал, а стал профессиональным революционером. Вот уж поистине, как писалось в классическом детективном романе, «господин Никто. Национальность – без национальности».
 
К социалистам прибился еще в начале двадцатого века. От товарищей по партии получил кличку «Крадек» («Kradek» – по-польски «вор»). За то, что питал порочное влечение к деньгам из партийной кассы.

Был активным деятелем германской, австрийской, польской и российской социал-демократии. С первыми тремя последовательно то ли расплевался сам, то ли был попросту изгнан за авантюризм и другие, более серьезные прегрешения, о которых чуть позже. В конце концов, прочно обосновался у большевиков. Его называли «гениальным авантюристом в большой политике», «умнейшей и хитрейшей головой своего времени».

Взлет  его начался с Германии: направленный туда по поручению Ленина, чтобы организовать революцию, Радек очень быстро оказался в центре серьезных скандалов. Тогда в Германии попытались устроить переворот члены так называемого «Спартака», германские двойники большевиков.

Восстание подавили – причем руководил репрессиями опять-таки социал-демократ, только другого толка, по фамилии Носке, вполне по заслугам прозванный левыми «кровавой собакой». «Спартаковцев», вышедших на митинги и демонстрации, даже не из винтовок расстреливали, а саблями рубили в капусту отряды кавалеристов, о чем сохранились воспоминания Дзержинского, своими глазами это наблюдавшего.

И вот тут-то начинаются непонятности и загадки! Родной брат убитого Либкнехта - Теодор, известный берлинский адвокат, открыто обвинил Радека в том, что тот… выдал упомянутым реакционным офицерам укрытие Либкнехта и Люксембург! И даже добился его ареста.

Ситуация, казалось бы, нелепейшая: эмиссар красной Москвы выдает силам реакции двух виднейших германских левых. Однако при тщательном изучении выясняется, что никаких нелепостей тут и нет. Не кто иной, как Роза Люксембург, баба энергичная и волевая, черт в юбке, еще в 1908 году добилась исключения Радека из германской социал-демократической партии «за воровство, а также тесные и подозрительные связи с германской и австро-венгерской тайной полицией».

Однако Радек не только не понес никакого наказания, как ни старался Теодор Либкнехт, но и вел жизнь не совсем обычного заключенного. Прямо в тюремной камере Радек встречался с высшими представителями германской элиты.

Исторические факты таковы: 20 июня 1923 г. на расширенном пленуме Исполкома Коминтерна в Москве Радек толкнул поистине сенсационную речь, предложив вступить в военно-политический союз с нацистами против Антанты [19]. Начал он с того, что предложил воздать честь памяти «мученика» – молодого нациста Лео Шлагетера, только что расстрелянного французскими оккупационными властями в Рейнской области (не за политические убеждения, а за конкретные террористические акты).

 Цитирую Радека дословно: «Мы не должны замалчивать судьбу этого мученика немецкого национализма, имя его много говорит немецкому народу… Шлагетер, мужественный солдат революции, заслуживает того, чтобы мы, солдаты революции, мужественно и честно оценили его. Если круги германских фашистов, которые захотят честно служить германскому народу, не поймут смысла судьбы Шлагетера, то Шлагетер погиб даром…».

И далее: «Против кого хотят бороться германские националисты? Против капитала Антанты или против русского народа? С кем они хотят объединиться? С русскими рабочими и крестьянами для совместного свержения ига антантовского капитала или с капиталом Антанты для порабощения германского и русского народов?». Хорошенькое сердечное согласие! Торжествует голый расчет, без всяких заскоков на национальной почве…

Сам Радек, объясняя свою позицию товарищам по партии (не на шутку потрясенным такими новшествами), так и говорил: ни о каких сантиментах тут и речи не идет, это вопрос «трезвого политического расчета». И тут же уточнил: «люди, которые могут погибнуть за фашизм, гораздо симпатичнее людей, которые лишь борются за свои кресла».

Необходимо уточнить, что Радек после этой речи не подвергся критике. Наоборот. Зиновьев, глава Коминтерна, Радека всецело поддерживал. Бухарин еще парой месяцев раньше отмечал сходство большевистских методов и фашистов Муссолини (Муссолини по прошлой жизни – такой же социалист, приятель многих большевистских вождей, даже любовницей у него одно время была русская анархистка Анжелика Балабанова).

Помните, модно было винить Сталина  в приятельстве с Гитлером? Нет уж, началось это задолго до Сталина и совершенно другими людьми.

В общем, сердечного согласия меж ВКП(б) и НСДАП не получилось. Неизвестно точно, какую роль в попытках таковое установить играл Троцкий, но достоверно известно, что Радек был одним из самых близких соратников Троцкого, преданным ему не на шутку. Правда, в том же 1923 г. именно Радека сделали козлом отпущения за «чересчур опрометчивые» заявления.

После неудачи «двойного путча» товарищ Зиновьев, политик изрядный, моментально от Радека отмежевался, представил его «фашистские» речи как личную самодеятельность и вышиб не только из Коминтерна, но и из ЦК ВКП(б). Радек совсем немного времени спустя отомстил – натравил на Зиновьева целую толпу влиятельных европейских коминтерновцев – немцев, итальянцев и прочих. На сей раз уже Зиновьева сняли с поста «министра мировой революции».

А Радек сыграл столь огромную роль в налаживании советско-германского сотрудничества, что закреплявший его протокол 1923 г. называли даже пактом Секта – Радека (генерал фон Сект – тогдашний глава официально вроде бы не существующего германского Генштаба). После этого протокола и начала фирма «Юнкерс» строить в Филях свои самолеты, в Липецке был создан центр подготовки германских летчиков, в Саратове – школа химической войны, в Казани – бронетанковая школа и танкодром рейхсвера, в городе Троцк (бывшая Гатчина) – завод по производству боевых газов.

 Об этом и без меня много написано, так что не буду углубляться в детали. Скажу лишь, что Радек в дальнейшем так и остался виднейшим сподвижником Троцкого. Вместе с ним участвовал в заговорах против Сталина и в 1936 г. был осужден на десять лет, в том числе и за «связи с германскими разведслужбами».

После XX съезда стали наперебой писать, что обвинения эти были беспочвенными и насквозь вымышленными – поскольку де еврей Радек и германские «антисемиты» никогда и ни за что не стали бы сотрудничать. Мама дорогая, когда нужно было нацисты сотрудничали с евреями по полной. Вы еще скажите, что АГЕНТ ГЕСТАПО, еврей Оскар Шиндлер был озабочен только тем, как спасти евреев от газовой камеры. (См. фильм «Список Шиндлера») [20].

Итак, уже после провала наступления на Варшаву в 1920 г. наиболее трезвомыслящим в большевистском руководстве стало ясно, что теория «классовой солидарности» попросту не работает. Никакого «интернационального братства эксплуатируемых буржуазией трудящихся» в Польше усмотреть не удалось. Все обстояло с точностью до наоборот.

Но, сразу после «неудачи польского похода» Троцкий стал инициатором «советизации» Персии, нынешнего Ирана. Туда под видом «местных бунтовщиков» браво вторглись регулярные подразделения Красной армии, с ходу основав Гилянскую советскую республику. Однако и эта затея с треском провалилась: местное население, к идеям марксизма совершенно равнодушное, стало не на шутку сопротивляться, персидские «надежнейшие товарищи» оказались авантюристами и жуликами, так что красным конникам под командой знаменитого Примакова пришлось убраться восвояси.
 
О том, что они там вообще были, велено было на самом высоком уровне забыть раз и навсегда. И забыли. Так надежно, что это впоследствии доставляло немало хлопот советским литературоведам. Дело в том, что при штабе Примакова был и Сергей Есенин, там же и написавший свой знаменитый «персидский» цикл.

Но поскольку о советском вторжении в Персию и словом велено было не заикаться, вплоть до развала СССР литературоведам пришлось талдычить, что «персидские стихи» Есенина созданы не на основе «творческой командировки», а по «заочной любви» к далекой загадочной Персии, где поэт, конечно же, в жизни не бывал.

А в двадцать третьем году Троцкий и его сторонники всерьез готовили вторжение  в Германию! [21]. В самом узком кругу были приняты секретнейшие решения. Троцкий формировал, так называемую, «2-ю РККА им. Коминтерна» из двухсот тысяч (!) кавалеристов. На финансирование германской революции выделили 300 000 рублей золотом.

По всему Союзу провели тайную мобилизацию коммунистов немецкого происхождения, а также всех, кто свободно владел немецким. Морскому флоту был отдан секретный приказ собрать в балтийских портах десятки сухогрузов и подготовить их к загрузке зерном и продовольствием.

Наркомат железных дорог составлял график движения многочисленных «литерных» воинских эшелонов к Петроградскому морскому порту и границам с Польшей и Литвой. По распоряжению Троцкого отменили намеченную было демобилизацию в Красной армии, и начали переброску конницы к границам.

Бросок в Германию неминуемо вызвал бы ответные действия против СССР со стороны Англии и Франции. Вот тогда,  в качестве второго эшелона, «армии имени Коминтерна» и пригодились бы нацисты, обозленные на победителей в первой мировой, и жаждавшие реванша. Вне всяких сомнений, в Европе вспыхнула бы серьезная и крупная война с участием как минимум полдюжины государств.

И можно говорить со всей уверенностью, что последствия для тогдашнего СССР, пребывавшего в жуткой разрухе, были бы самыми печальными. Большинство в руководстве партии были против (и даже кое-кто из руководства Коминтерна), но Троцкого их резонные возражения совершенно не волновали.

Именно он, а не Сталин, был фанатиком, зацикленным на мировой революции. Судьба СССР его не интересовала. Главное было – разжечь пожарище на всю Европу. А ДРОВАМИ В ЭТОМ ПОЖАРИЩЕ, КАК ГОВОРИЛ ТРОЦКИЙ, ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ РУССКИЙ НАРОД. К счастью, эти планы провалились. Весь расчет строился на внезапности удара.

Однако к сентябрю 1923 г. по каналам всех без исключения спецслужб стала поступать информация: на Западе все знают! «Бросок на Германию» пришлось отменить со скрежетом зубовным. Ярость Троцкого описанию не поддается. Историки до сих пор ломают голову, каким образом Антанта пронюхала.

Я уже говорил, что нормальные отношения Советского Союза с другими странами осложняла неприкрытая «двойственность» – советские дипломаты провозглашали одно, а коминтерновские боевики тут же устраивали нечто совершенно другое. Первые налаживали мирное сосуществование, вторые в том же городе подрывали бомбы и устраивали путчи. Так вот, это даже не двойственность. И даже не тройственность.

В Австрии, например, вовсю разгулялся представитель ЧК при дипломатической миссии польский коммунист Красный. Его агенты в открытую «совращали» полуголодных австрийских чиновников, ушибленных дороговизной и инфляцией. Предлагали им продать секретные государственные бумаги, – причем происходил этот флирт прямо в кафешках в центре Вены, и никто особенно не старался говорить шепотом.
 
На этом Красный не остановился. Благодаря тогдашним, совершенно фантазийным порядкам, он был назначен еще и представителем Коминтерна в Австрии и Венгрии и, чтобы не сидеть сложа руки, решил устроить восстание в спорной области Бургенланде, на границе двух стран. Ухлопал двести тысяч долларов, но так ничего и не добился.

От огорчения бросил жену и сошелся с девицей семнадцати лет, секретуткой миссии. Посланник Бронский (еще один польский коммунист) попытался деликатно объяснить чекисту-коминтерновцу, что нужно жить скромнее, но тот в присутствии сотрудников послал посланника по матушке.

Самое пикантное, что громче и решительнее всех против этих забав выступал не кто иной, как Дзержинский. Пилсудского он ненавидел и мечтал, что сам его расстреляет в случае победы мировой революции, но все эти взрывы считал экстремизмом, несовместимым с реальной политической ситуацией (в чем полностью сходился со Сталиным).

В наследство Сталину досталась система, когда любая контора, имевшая на то право, творила за рубежом, что хотела, нисколько не оглядываясь ни на руководство страны и партии, ни на государственные интересы, ни на протесты «смежников». Бюрократический монстр отчаянно боролся за право и далее грохотать вхолостую. «Сталинские репрессии» – не более чем работа по его демонтажу. Вот вам истина.

2.3. Коллективизация

А теперь самое время поговорить о коллективизации. До сих пор слышатся голоса, которые коллективизацию объясняют примитивной «ненавистью» Сталина к свободным хлеборобам, которые-де могли, усердно работая на своих частных полях, завалить хлебом страну. Но тиран и параноик Сталин, органически чуждый любым проявлениям «свободы» и «независимости», согнал крестьян в колхозы исключительно потому, что вынести не мог чьих-то вольностей.

На самом деле это вздор чистейшей воды. Оправдывать опять-таки ничего нельзя, но необходимо понимать: организация колхозов была не произволом Сталина, а жестокой необходимостью. Потому что в противном случае страна могла просто-напросто прекратить свое существование [23]. Необходимость коллективизации диктовалась как внешними, так и внутренними причинами. Причем среди последних громадную роль играла не только социальная сторона (обострение классовой борьбы в деревне), но и сторона чисто экономическая.

С большим удовольствием перечитываю сейчас сборник «Трудный поворот к рынку», изданный в 1990 году под редакцией пресловутого экономиста Абалкина [24]. Глупость и вранье, вранье и глупость, псевдонаучные рассуждения и измышления переполняют эту книжонку, виснут лапшей на ушах доверчивого читателя, убеждают в необходимости «большого хапка», криминальной революции, разворовывания страны «демократами». И, конечно же,  для пущей  убедительности  приводятся высказывания нобелевских лауреатов по экономике, которые поучают нас, как жить.

Результаты всех этих изысков мы хорошо увидели сами в нашей России – 20 лет разрухи, смуты и позора запускались как раз вот этой самой интеллигенцией – «мозгом или задницей нации», вдохновленной мечтой урвать, хапнуть, стянуть, стырить – и прикопать наворованное за рубежом. Никакой другой идеи у «рыночников» и «демократов», у «творческой интеллигенции», как показало время, не было, и быть не могло.

Цели, стоящие перед СССР, откровенно сформулировал сам Сталин в речи на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 г. [26]: «…мы не хотим оказаться битыми, не хотим! История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все – за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную.

Били потому, что это было выгодно, доходно и сходило безнаказанно… Таков уж волчий закон эксплуататоров – бить отсталых и слабых. Волчий закон капитализма. Ты отстал, ты слаб, значит, ты неправ, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч – значит, ты прав, стало быть, тебя надо остерегаться. Вот почему нам нельзя больше отставать… Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

Сталин совершенно точно обрисовал положение дел. Страна пребывала в разрухе. Военная промышленность не модернизировалась со времен первой мировой, а «гражданская» вообще с довоенных. Производство винтовок было втрое меньше уровня 1916 года, а что до «мирных» товаров – из сопредельных стран приходилось завозить даже серпы и косы. Даже! Не было ничего!!!

Еще в 1930 г. Ворошилов (военный министр!) писал отдыхавшему за границей секретарю ЦК (!) Енукидзе, прося купить там для детей чулки и носки. Легко представить, как обстояло в конце двадцатых с предметами первой необходимости.
Угроза войны против СССР была не выдумкой кремлевских пропагандистов, а вполне реальной опасностью.
Во-первых, все без исключения соседи питали территориальные претензии.

Во-вторых, действовали те самые волчьи законы, о которых Сталин говорил в вышепроцитированной речи: слабого грабят и бьют, если у него есть что отнять, неважно, об Африке ли идет речь, о Китае, Абиссинии или Советской России. Сталин писал в «Правде» в июне 1927 г.: «Едва ли можно сомневаться, что основным вопросом современности является вопрос об угрозе новой империалистической войны. Речь идет о реальной и единственной угрозе новой войны вообще, войны против СССР – в особенности».

Быть может, он сгущал краски или попросту врал, чтобы «удержать власть»? Ничего подобного. Присмотримся поближе к тому, что происходило в Европе, которая, как уверяют нас иные борзописцы, была настолько ослаблена морально и физически первой мировой войной, что намеревалась жить в идиллическом мире…

Что происходило тогда? Налет в Пекине на советское посольство, разрыв Англией дипломатических отношений с СССР, убийство в Варшаве советского посла, налеты в поездах на советских дипкурьеров.

В июне 1927 г. в Женеве состоялась секретная встреча министров иностранных дел Великобритании, Германии, Франции, Бельгии и Японии, целиком посвященная «русскому вопросу», – там планировались опять-таки акции  против нашей страны. Надо отдать должное веймарской Германии – ее представители заявили, что ничего плести  против СССР не намерены, и покинули заседание. Но остальные сели работать. 

А наш старый знакомый Генри Детерлинг, владелец «Ройял Датч Шелл», вместе с генералом Гофманом (как раз противником нормальных отношений СССР и Германии) всерьез обсуждал интервенцию против Советской России. Никакой романтики – просто-напросто нефть!. А для успеха предприятия Детерлинг профинансировал во Франции масштабную кампанию в прессе и парламенте за разрыв всяких отношений с СССР (что ему не удалось).

Донесение так и оставшегося неизвестным агента для нас, попавшее к Сталину: «Турецкий штаб в Анкаре получил из Германии, Польши и Англии сведения, что война СССР с Польшей произойдет в начале 1930 г… Польша через шведское посольство в Берлине обращалась к немцам с просьбой в момент войны пропустить через территорию Германии все то, что потребует Польша из Франции в момент войны, включая войска… Немцы категорически отказали… Англичане предлагают туркам в момент войны или быть нейтральными, открыв свободный проход в Дарданеллы английскому флоту, или принять участие в войне против СССР».

Все эти идеи были подробно разработаны в солидном теоретическом труде близкого к Пилсудскому – В.Студницкого. В его книге «Политическая система Европы и Польша» (1935 г.) подробно излагается, что следует напасть на СССР соединенными усилиями Польши, Германии, Японии и Финляндии, оторвать Украину, Крым, Карелию, Закавказье и Туркестан, а японцам отдать Дальний Восток до озера Байкал. Это к вопросу о белой и пушистой, невинной и миролюбивой Польше, подвергшейся в 1939 г. ну абсолютно ничем не спровоцированному советскому нападению [27].

Тогда же польские генералы вели переговоры с Герингом, затягивая его в эту комбинацию. Не договорились. Германия в то время предпочитала с СССР дружить, а не воевать. Вероятнее всего, из-за ее позиции предполагаемое вторжение и не вылилось в нечто реальное – Польше вполне могли двинуть дубиной по спине и Германия, и Литва, из-за старых счетов с Речью Посполитой, поддерживавшая с СССР очень тесные связи вплоть до обмена разведданными. Да и Чехословакия с Венгрией, имевшие к Польше территориальные претензии, в случае большой войны не остались бы в стороне.

А каково же было соотношение сил? Это сегодня  смешно и предположить, что прибалтийские государства могут предпринять что-то серьезное против России. Но тогда дело обстояло совершенно иначе. По состоянию на 1927 г. Польша, Финляндия, Румыния, Латвия, Литва и Эстония могли выставить 113 стрелковых дивизий и 77 кавалерийских полков, Япония – 64 пехотных дивизии и 16 кавалерийских бригад.

 Чему СССР мог противопоставить (да и то только при условии ВСЕОБЩЕЙ МОБИЛИЗАЦИИ) 92 стрелковые дивизии (из них всего 22 кадровых) и 74 кавалерийских полка. К тому же значительную часть этих войск пришлось бы передвигать из внутренних районов России и Сибири.

Соотношение по танкам: 483 – у «коалиции», 60 – у СССР. Соотношение по боевой авиации: 1157 самолетов у «коалиции» и 689 у СССР. Соотношение по живой силе: 2,5 млн у «коалиции» и 1,2 млн у СССР. Только в отношении пушек соблюдалось примерное равенство.

Но необходимо уточнить: СССР пребывал в разрухе, а все вышеперечисленные страны ничего подобного не знали, их промышленность была развитой, сельское хозяйство процветало, тылы, таким образом, были в сто раз крепче – в отличие от Советской России, у которой никаких «тылов», собственно, и не имелось.

И современной армии, по большому счету, не было. После обследования в 1924 года положения дел в РККА специальная комиссия ЦК вынесла страшный вердикт: «Красной армии как организованной, обученной, политически воспитанной и обеспеченной запасами силы у нас в настоящее время нет». И это – несмотря на то, что у Троцкого, еще не убранного с поста наркомвоенмора, под ружьем имелось пять миллионов человек!

 В 1926 г. заместитель наркомвоенмора Тухачевский повторил то же самое: «Ни Красная армия, ни страна к войне не готовы».

Но война, тем не менее, шла!  Пусть и не объявленная. На всех границах! Вот сухие цифры: с февраля 1921 г. по февраль 1941 г. на границах было задержано 932 тысячи  нарушителей. Из них 30 000 шпионов, диверсантов и террористов. Но в том, что они были (как мы увидим позже), сомневаться не приходится. Пограничные войска ликвидировали 1319 вооруженных банд, в которых насчитывалось более 150 000 бандитов.

На границе задержано контрабанды на сумму более 132 млн. рублей, кроме того, изъято 2363 кг золота и 3904 кг серебра, много других ценностей. Уничтожено   7 тысяч вооруженных нарушителей. За эти пятнадцать лет пограничники только убитыми потеряли 5943 человека. Это война!

Вот рядовое донесение с персидского пограничного участка от 21 сентября 1921 г. Пограничный наряд из пяти человек заметил, что несколько персов гонят на сопредельную сторону стадо верблюдов и коров. После окрика «Стой!» «погонщики» открыли огонь из винтовок. Перестрелка продолжалась около часа, после чего персы отступили, бросив скот. Но через пару часов с той стороны границы нагрянули пятьдесят вооруженных всадников, и завязался бой.

Вот случай посерьезнее. Май 1922 г., Туркмения. Три тысячи джигитов под командованием муллы Абду Кагара окружили городок Гыдждуван. Взвод пехоты и пулеметный взвод с одним орудием отбивались долго и успешно. Потом через сплошное кольцо осаждавших все же пробрался красноармеец Хисматулин, подошло подкрепление, и лихой мулла увел свое воинство.

На Дальнем Востоке подобные инциденты происходили практически непрерывно. Когда Сталин говорил о волчьих законах, по которым сильный грабит слабого, он нисколечко не преувеличивал. Советскую Россию как слабую и в самом деле увлеченно грабили!

На севере Норвегия посылала в наши территориальные воды сотни промысловых судов, которые вели хищнический бой тюленей, вопреки международным правилам уничтожая и самок, и детенышей. Только в 1922 г. норвеги,  как их именуют в наших северных краях, перебили 900 000 тюленей – напоминаю, на нашей  территории. Когда на перехват выходили суденышки пограничников, вооруженные в лучшем случае пулеметами, по ним – в советских  водах! – беззастенчиво лупили из орудий боевые норвежские корабли.

Дошло до того, что в Белое море прикрывать своих браконьеров пришел норвежский броненосец береговой охраны с пушками калибром 210 миллиметров. И эта вольготная грабиловка продолжалась до 1933 г. – потом Сталин перевел с Балтийского флота на Северный несколько эсминцев и подводных лодок с приказом не церемониться – и норвегов как ветром сдуло из наших вод.

На Дальнем Востоке японцы грабили вовсе уж фантастическим образом. Рыбу и морского зверя они добывали в наших водах, как у себя дома, высаживались на берег, где только хотели. Вот рапорт пограничного начальства, где добытые японцами в наших водах крабы пересчитаны на ящики консервов: 1923 год – 35 960 ящиков; 1924 год – 47 000 ящиков; 1925 год – 88 000 ящиков; 1926 год – 230 000 ящиков. Впечатляет, не правда ли? А ведь это – малая частичка захапанного у нас нашего  достояния! Слабого бьют и грабят без всяких церемоний.

В июне 1930 г. сторожевик ОГПУ «Воровский» попытался отогнать браконьеров от устья реки Сопочная. В советские территориальные воды тут же вошел японский эсминец типа «Хакодате» и прикрыл  своих. Два эсминца того же типа в тот же год преспокойно подошли к советскому берегу возле села Усть-Большерецкое и бросили якорь. 19 краболовных пароходов, действующих у западного и восточного побережья Камчатки, получили дома для «самозащиты» 400 боевых винтовок и 16 пулеметов.

Всего же за сезон к советским берегам выходило примерно полторы тысячи браконьерских судов, которые прикрывал десяток вооруженных шхун, два дивизиона эсминцев, а порой и подводные лодки. Приходили даже легкие крейсера.
Случалось иногда, что японские военные моряки «прессовали» свои же, японские суда, принадлежащие японским фирмам, которые вели промысел в советских водах совершенно законно, на основе договоров. Видимо, чтобы не выпендривались и ловили «как все», то есть самым беззаконным образом.

Скажу еще раз – это была война!

А что же внутри страны? В 1921 году, в условиях действительного экономического одичания, в Советской России была провозглашена «новая экономическая политика». Буквально за несколько лет в стране возродился класс, с которым, казалось, беспощадно боролись на протяжении всей гражданской войны. И он не только быстро возродился, но и вновь быстро разбогател, особенно при поддержке соответствующих партийных и силовых кураторов.
 
В октябре 1923 года Дзержинский в своем письме к Сталину выделяет основные методы воздействия нэпманов на высокопоставленных представителей советской власти: «подкуп и развращение». «Крыша», она и тогда была «крышей». Хотя понятно, что подкупить и развратить можно только того, кто хочет быть подкупленным и развращенным. Так стала формироваться коммунистическая коррупционная система.

Когда появилась непосредственная угроза перерождения революции, НЭП был отменен. И вот тут появляется очень интересный вопрос: а куда же подевались эти пять или шесть миллионов «нэпманов»? Так вот, очень многие из этих нэпманов, которые прекрасно знали правило, что надо «делиться», оказались либо в партийных и советских органах, либо в структурах, близких к таким органам.

Короче, ближе к своим негласным коммунистическим кураторам по коррупционной системе. Между прочим, как раз в конце 20-х-начале 30-х годов вывоз коммунистическими бонзами за границу золота, драгоценных камней, произведений искусства и других ценностей достиг своего пика.

 Спрошу еще раз. А что же внутри страны? Хотя в период нэпа, в 1922-1926 годах, продукция сельского хозяйства достигла предреволюционного уровня, однако, ситуация в целом была крайне удручающая. Несмотря на хорошие урожаи последних лет, в крупные города медленно вползало еще не забытое отчаяние массового голода. Члены ЦК ВКП(б) поехали в многомесячную поездку по стране, чтобы убедить крестьян продавать хлеб для голодающих рабочих.

 Генеральный секретарь ВКП(б) И.В.Сталин из Москвы направилась на юг Красноярского края, в сторону Шушенского, в одно из наиболее зажиточных и многочисленных сел. Сталин сам выступил на импровизированном митинге. Он говорил о ПУХНУЩИХ В ГОРОДАХ ОТ ГОЛОДА ДЕТЯХ, об их родителях, которые за станками теряли сознание, говорил о том, что стране нужен хлеб, чтобы выжить… От имени высшей государственной власти он просил хлеба.

Сотни крепких сельчан, собравшихся послушать «нового красного царя», шумно лузгали семечками и открыто посмеивались над странной, негромкой, с сильным акцентом, речью невысокого грузина. Когда Сталин закончил говорить, один из местных богатых и авторитетных мужиков, сплюнув шелуху от подсолнечника под ноги генсеку, громко сказал: «Вот лично тебе, рябой, я пшеничку дам. Целых четыре мешка. А? Ты вот только того, спляши здесь сейчас…».

В результате в 1928 и 1929 гг. вновь пришлось нормировать хлеб, затем сахар, чай и мясо. Между 1 октября 1927 г. и 1929 г. цены на сельхозпродукты выросли на 25,9%, цены на зерно на свободном рынке выросли на 289%. Как итог спонтанно возникшего свободного рынка 7% крестьян (2,7 млн. человек) вновь оказались без земли. В 1927 г. 27 млн. крестьян были безлошадными. В целом 35% относились к категории наиболее бедных крестьян.

Большая часть, средние крестьяне (около 51-53%), имели допотопные орудия труда. Количество богатых-кулаков – составляло от 5 до 7%. Кулаки контролировали около 20% рынка зерна. По другим данным, на кулаков и верхний слой середняков (около 10-11% крестьянского населения) в 1927-1928 гг. приходилось 56% продаж сельскохозяйственной продукции.

 Экономическую жизнь страны, таким образом, начал определять кулак.

О кулаках современная «демократическая» печать в России пишет как о лучшей части российского крестьянства. Иное представление о них вынес профессор Е. Дилон, проживший несколько лет в России. Он пишет: «Из всех человеческих монстров, которых мне приходилось когда-нибудь встречать во время путешествия (по России), не могу вспомнить более злобных и отвратительных, чем кулак» [90].

Приведу еще один пример.
В 1925 году в Политбюро ВКП(б) был спор о том кого считать кулаком.
Тов. Зиновьев предложил считать кулаком всякого крестьянина, в собственности которого находится 25 и более десятин земли. Ему возражал тов. Каменев. Предлагая  считать кулаком крестьянина и с 15 десятинами земли.

Над ними долго издевался М.И.Калинин. Называя их великими знатоками крестьянской среды. И далее он пояснил. Что кулаком является не тот крестьянин, у которого даже 30 десяти земли и пять или шесть лошадей. А если у него восемь взрослых сыновей?  И даже не тот хозяин, что нанимает на уборку урожая батраков. Им может быть и культурник, и середняк.

Кулаком является сельский житель, живущий за счет ростовщичества, формирующий богатство за счет, неподъёмных для остальных крестьян, процентов. Не зря еще до революции народ в деревне называл таких хозяев – МИРОЕДАМИ.

Сейчас мне хотелось бы остановиться на том, как они полоскали мозги народу насчет «неэффективности» колхозно-совхозного строя, «ужасов» колхозной жизни. ТАК ДЛЯ ЧЕГО СТАЛИН ВВОДИЛ КОЛХОЗЫ? Ради шутки, изыска, эксперимента? Нет, конечно, за великим решением была великая мысль.

Во-первых, в каждое время существует оптимальная технология обработки земли, обеспечивающая минимальную себестоимость выращенного урожая. И эта технология зависит, прежде всего, от того, какие машины для обработки земли научились делать люди.

Всегда можно рассчитать объективные данные – например, для проведения пахоты в такой-то срок на таком-то участке потребуется столько-то машин такой-то мощности – при этом стоимость единицы обработанной площади будет минимальна. Причем, как правило, стоимость снижается с увеличением мощности – пахать 700-сильным «Кировцем» получается выгоднее, чем 75-сильным «ДТ».

Но даже относительно слабому «ДТ» не развернуться на крошечных единоличных наделах – следовательно, земли надо объединять и вести их обработку совместно. Именно для того, чтобы минимизировать стоимость произведенной единицы продукции. Логика, технология, математика настойчиво убеждали, что нужно объединять хозяйства, а против выступали косность, невежество и темные инстинкты собственника.

Во-вторых, после всех испытаний, которые перенесла Россия перед и после революции, резко упала товарность сельского хозяйства. Люди возвращались к натуральному хозяйству, производили хлеб – только себе на прокорм, выращивали лен – и делали домотканую одежду, сами шили сапоги и тулупы из шкур домашнего скота.  Эту ситуацию надо было переломить, вернуть экономику из каменного века в век двадцатый. И она была переломлена – созданием колхозов и совхозов.

В-третьих, для проведения индустриализации, что бы в кратчайшие сроки подготовить страну к надвигающейся войне, нужны были людские ресурсы.  Они и появились за счет того, что освободившиеся в результате коллективизации люди, ушли в город на стройки.

И КАКОВ ЖЕ ИТОГ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ? ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТЬ ТРУДА В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ УВЕЛИЧИЛАСЬ ПОЧТИ В ШЕСТЬ РАЗ. ДЕРЕВНЯ ДАЛА ГОСУДАРСТВУ ХЛЕБ, НА ДЕНЬГИ, ОТ ПРОДАЖИ КОТОРОГО, ПОКУПАЛИСЬ ЗА РУБЕЖОМ ПРЕДПРИЯТИЯ ПРОМЫШЛЕННОСТИ.  МИЛЛИОНЫ ВЫСВОБОДИВШИХСЯ КРЕСТЬЯНСКИХ РУК БЫЛИ ЗАНЯТЫ НА СТРОИТЕЛЬСТВЕ ЗАВОДОВ, ФАБРИК, ГОРОДОВ.

А теперь – процитирую высказывания нобелевских лауреатов по экономике.
Леонтьев В.В., профессор Гарвардского университета, лауреат Нобелевской премии за разработку принципов прогнозирования и программирования рыночной экономики [28]. «Удивительно высокие темпы экономического роста в 30-70-е годы резко упали в начале 80-х годов, несмотря на постоянно высокие темпы инвестиций.

Причиной этого было – сейчас это открыто признается Горбачевым – необходимость перевооружения производства и очень неэффективное и расточительное управление самостоятельными производственными единицами в сельском хозяйстве, промышленности и во всех других областях народного хозяйства.»

Итак, Леонтьев признает, что в 30-70-е годы были «удивительно высокие темпы экономического роста». И называет причины их снижения: «очень неэффективное и расточительное управление самостоятельными производственными единицами». Перечитайте и задумайтесь: не истощение запасов Земли, не смена климата, не война, а всего лишь – управление!! Вот и вся причина резкого падения – смена управления.
 
Почему же в 50-70-е годы управление было эффективным и бережливым, а в 80-е стало неэффективным и расточительным? Да по той причине, что в 50-70-е самостоятельными производственными единицами управляли еще управленцы и директора сталинской школы и закалки, а с 80-х пришли Горби и Ельцины, бездари и карьеристы, не умеющие руководить и управлять.

Производственные единицы остались теми же, что в 50-70-е, даже улучшили свое качество, – а вот управление стало никаким. Если машиной управляет умный, трезвый, умелый шофер, знающий все тонкости профессии – машина идет, как надо, и куда надо. А если за управление берется тупой, вечно пьяный всенародно избранный, то, конечно же, он угробит машину. И не потому, что машина плохая, потому что он – ничтожество и неуч.

 Из беседы лауреата Нобелевской премии Дж. К. Гэлбрейта с народным депутатом СССР, профессором Ф.М. Бурлацким [29]:  «Когда было необходимо сломать феодальную структуру царской России путем передачи земли, власти, перераспределения доходов, социализм добился значительных успехов.

Когда страна перешла к созданию громадной индустриальной структуры – металлургических заводов, систем электрификации, транспортной сети, топливной промышленности, то, несомненно, система планирования, указания, исходящие от министерства и Госплана, опять же оказались весьма эффективными.

В конце концов, именно таким образом была создана великая индустриальная держава... Я изучал советские колхозы и совхозы, и меня удивляют здесь две вещи: во–первых, жизнь там намного легче и проще, нежели жизнь трудолюбивого семейного фермера. Мне кажется, сельское хозяйство эффективно лишь при эксплуатации – я имею в виду, когда личность эксплуатирует сама себя. Во-вторых, меня удивляет большой штат бюрократических работников, дающих разного рода инструкции колхозам и совхозам».

Как видим, и другой гарвардец и нобелевский лауреат признает эффективность социалистической системы хозяйствования. Великая индустриальная держава была создана социалистическими методами.

Но вот о рассуждениях спеца по сельскому хозяйству стоит поразмышлять. Он утверждает, что жизнь советского колхозника «легче и проще», чем жизнь американского фермера. И, наверное, с этим трудно поспорить. Вспомним, какое мощное строительство шло на селе в советские времена.

Помню деревню Овстуг, родину Тютчева – центр застроен кирпичными домами, «таунхаусами», как сейчас говорят, музей, больница, школа... Маленькая деревушка Торчино, Владимирской области, где бывал у знакомых – типовой сельский дом с городскими удобствами, паркетом, обширным подвалом – это дал совхоз. И роскошный Дом культуры, и школа, конечно, и воспоминания о самодеятельности, о библиотеке, которые были при Советской власти.

А вот пример совхоза «Екимовское» Рязанской области. Совхоз выделял технику, чтобы огород крестьянину вспахать, и сено для коровы накосить. Урожай собрали – совхоз выделяет 250-500 кг зерна – живность на подворье кормить. Это бесплатно, а прикупить можно было по себестоимости.

И отопление было центральное, от совхозной котельной, и газ централизованно подводили. Ну, какой «трудолюбивый семейный фермер» может надеяться на такую поддержку, такой комфорт, общинную, коллективную помощь и взаимовыручку?

Вспомните кинофильм «Председатель» (кто не смотрел – очень рекомендую), где в главной роли блистал Михаил Ульянов!!! У этого персонажа был реальный прототип, Кирилл Прокофьевич Орловский. Председатель колхоза «Рассвет» в Белоруссии. Я там был. Увиденное можно передать только одним словом – сказка. Почитайте статью о нем [30]. Данные взяты из недавно рассекреченных архивов.

А что касается «большого штата бюрократических работников» – так давным-давно численность чиновников в маленькой и вымирающей «демократической» РФ превысила численность бюрократов в огромном Советском Союзе.

Но вот демшиза разогнала колхозы, разоблачила их сталинско-тоталитарную суть, выжгла, можно сказать, каленым железом это наследие мрачных времен. И чего достигло сельское хозяйство после уничтожения колхозов, с 1990 по нынешний год? Вот данные из общественно-политического журнала Федерального собрания – Парламента РФ [31].

 Посевные площади сократились на 40,9 миллион гектаров, со 117,7 до 76,8 миллионов га. Производство зерна в 2010 г. составило 67,2% к производству 1990 года. Несложный расчет показывает, что производство зерна сократилось пропорционально сокращению посевных площадей, то есть уверения демшизы, что они сокращают посевные площади, так как урожайность у частников выше – примитивное вранье, опровергающееся арифметикой.

Распиаренные фермеры России дают только 7% продукции сельского хозяйства

А потребление продуктов на душу населения в год после разгрома колхозов сократилось так: мясо – с 75 кг до 35 кг, молоко – с 386 кг до 216 кг, яйца – с 297 до 229 шт, рыба – с 20 кг до 10,4 кг, сахар – с 47 до 25 кг.

Напомню, что в 1990 году, когда все эти абалкины и поповы, арбатовы и гайдары, липовые «академики» и туфтовые «экономисты» врали и обманывали, клеветали и втирали очки, были тысячи и тысячи нормальных, честных, трезвомыслящих людей, которые ясно и четко прогнозировали, предупреждали, что уничтожение колхозно-совхозного строя приведет именно к тому, к чему привело.

Но демшиза уже развязала с помощью Мишки Меченного по кличке Горбачев информационный террор – честных людей отлучили от газет и журналов, радио и телевидения, все СМИ были превращены «демократами» в грязнейшую клоаку, полную лживой пропагандой капитализма.

Нынешнее состояние с питанием таково (цитирую тот же «РФ сегодня»): «По данным мониторинга пищевого статуса россиян, проведенного Институтом питания РАМН, рацион среднестатистического россиянина страдает недостатком по многим питательным веществам. Дефицит составляет от 20 до 50 процентов в зависимости от региона проживания и времени года... Стоит ли тогда удивляться резкому росту числа хронических заболеваний у населения по всей стране и продолжающемуся вымиранию народа?» [32].

Таким образом, затеянная «перестройщиками» ликвидация созданной Сталиным колхозной системы было ни чем иным, как покушением на здоровье народа и организацией вымирания населения. И беспристрастная статистика подтверждает это со всей объективностью численных методов. При Сталине такие «реформаторы», организующие вымирание народа по миллиону в год, именовались врагами народа – и соответственно преступлению наказывались. А как назовете их Вы?

Но, может быть, передовые страны Запада ведут себя иначе в сельском хозяйстве? Давайте обратимся к статье Сергея Рязанова в газете «Аргументы недели» [33]. «Под видом западной либеральной экономики российские власти внедряют нечто такое, ЧЕГО НА ЗАПАДЕ НЕТ И БЫТЬ НЕ МОЖЕТ. Деградация сельского хозяйства и соответственно сельского населения России – факт неоспоримый. Споры ведутся о том, что с этим делать.

Академик Российской академии сельскохозяйственных наук (ранее ВАСХНИЛ) Владимир МИЛОСЕРДОВ утверждает: есть панацея – кооперация. Забытый опыт.
– Зачем кооперация нужна самим крестьянам и всем остальным, то есть стране?
– Сельская кооперация – это объединение  крестьян  для  проведения совместных работ. Она избавляет сельское хозяйство от перекупщиков. Существует объективная закономерность: кто продает – тот не производит, а кто производит – тот не продаёт.

Мелкотоварный производитель не может сам искать рынки сбыта, а потому нуждается в посреднике. Перекупщик вгрызается в мелкого товаропроизводителя, как клещ. Навязывает ему низкие цены, и крестьянину некуда деваться. В итоге перекупщик на коне, а крестьянин влачит жалкое существование.

Доля затрат крестьянина в производстве сельхозпродукции составляет больше 50%, а доля его выручки – лишь 16–18%. «Клещу» достаётся вся маржа. Соответственно, у крестьян нет никакой мотивации, увеличивать своё производство, и хозяйство хиреет.

В рамках кооперации крестьяне избирают правление и создают все необходимые службы: переработка продукции, хранение, транспортировка и, наконец, продажа (если надо, для всех этих задач нанимают специалистов). То есть, от поля до кухонного стола потребителя товар идёт без всяких посредников.

Крестьяне получают все деньги, что им положены, и у них есть стимул работать больше и лучше – сельское хозяйство страны развивается. Кроме того, в рамках кооперации появляется возможность «скидываться» и инвестировать в общее хозяйство, строить предприятия, либо тратить деньги на социальные нужды.

Эксплуатировать один другого внутри кооперации не может, потому что она основана на демократических принципах: один пай – один голос независимо от того, какого размера твой пай.

В начале 20-х годов прошлого века крестьянское хозяйство, обессиленное войной и событиями революции, лежало в руинах – сельхозпроизводство сократилось вдвое. Новая власть понимала, что безграмотное крестьянство может стать жертвой посредников. Потому способствовала кооперации, помогая кооперативному движению бюджетными деньгами и другими мерами. Например, государственным предприятиям было рекомендовано совершать закупки большей частью через кооперацию. В результате за пять лет, к 1926 году, хозяйство превзошло довоенный уровень.

Известно, что было потом. В воздухе запахло войной. Сталин решил: надо готовиться, причём в кратчайшие сроки. Аналогично тому, как Запад проводил индустриализацию за счёт грабежа колоний, Сталин брал с крестьян сверхналог, дань. А с кого было еще брать? Российская интеллигенция изначально никогда и ничего своему государству не давала, а с рабочего и рады бы взять, да у него товара еще нет. Крайними оказались крестьяне.

Кооперация обрела форму колхозов, которые просуществовали до конца советской эпохи. По сути дела колхозы являются высшей формой кооперации. Только управлять ими должны не тупые инструкторы райкомов ВКП(б). УПРАВЛЯТЬ КОЛХОЗАМИ МОЖНО И НУЖНО ЭКОНОМИЧЕСКИМИ МЕТОДАМИ.

И вот наступили 90-е. Наши реформаторы – гребанные академики, паркетные специалисты, не знали сельского хозяйства, зато умели поговорить. Вместо профессиональных вопросов их головы занимали идеологические догмы: переход сельского хозяйства на мелкотоварное производство, отстранение государства от регулирования отрасли, свободные цены и т.д.

Кооперацию разрушили: она потеряла более 183 тысяч объектов. Значительная часть имущества кооперации под предлогом акционирования перешла частнику. В крупных населённых пунктах закрылись кооперативные магазины, не использовались мощности предприятий, площади оптовых торговых баз.

– Каков итог? – Посевные площади уменьшились на 42,5 миллиона га. До сих пор производство основных продуктов не достигло уровня 1990 года. Правительственные чиновники считают своим великим достижением, что по экспорту зерна страна вышла на призовое место в мире, тогда как производство зерна сократилось по сравнению с дореформенным периодом на 20%.

ПРИ ЭТОМ РЕЗКО ВЫРОС ВВОЗ ИНОСТРАННОГО ПРОДОВОЛЬСТВИЯ – И ПРОДОЛЖАЕТ РАСТИ. В 1989 году в страну завозилось продовольствия  на 2,1 миллиарда, в 2005 – на 9,2 миллиардов долларов, сегодня – на 32,9 миллиарда.

Жизненный уровень сельского населения чудовищно снизился, молодёжь бежит из села, деревня вымирает. Ежегодно с карты России исчезает тысяча деревень, наша территория пустеет. А, как известно, свято место пусто не бывает.

– А каков опыт США? – СЕЙЧАС В АМЕРИКЕ НЕ ТО ЧТО БОЛЬШИНСТВО, А ПОЧТИ ВСЕ СЕЛЬСКИЕ ПРОИЗВОДИТЕЛИ ОХВАЧЕНЫ КООПЕРАЦИЕЙ.

В 1990 году на заседании советско-американской комиссии по продовольствию в Вашингтоне тогдашний замминистра США по сельскому хозяйству лично сказал мне: «ЕСЛИ БЫ КООПЕРАЦИЯ В США ВДРУГ ИСЧЕЗЛА, НАШЕ ФЕРМЕРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО РАЗВАЛИЛОСЬ БЫ ЧЕРЕЗ ПОЛГОДА».

Вернувшись из Америки и находясь под сильнейшим впечатлением, я направился с предложениями к тогдашнему министру сельского хозяйства В. Хлыстуну. Он мне сказал: «Мы дали крестьянам свободу для того, чтобы они сами выбирали приемлемые для них рынки сбыта, выгодных покупателей, а вы тянете нас в Госплан». То есть он каким-то образом связал американский опыт с советским Госпланом. Наверное, потому, что раньше в Госплане работал».

Вот в таких условиях Сталин с единомышленниками и приняли решение о коллективизации. Это было продиктовано не киношным «тиранством», а житейскими – и насущнейшими! – проблемами. Чтобы создать промышленность, нужно было продать за границу хлеб. А чтобы продать, его нужно было взять.

В который раз повторяю для непонятливых: я никого и ничего не оправдываю. Я просто объясняю реальные  мотивы поступков Сталина.

Представьте себя на месте Сталина, стоявшего во главе страны, которую беззастенчиво грабят, против которой, вполне возможно, может состояться серьезнейшая агрессия. Ваша задача – сделать страну сильной, для чего следует в кратчайшие сроки (иначе вас сомнут!) создать промышленность.

Одно немаловажное уточнение: вы не можете ни застрелиться, ни уехать в эмиграцию, подобно Троцкому, ни даже подать в отставку как Мишка Меченый. Потому что вы внутренне убеждены, что обязаны оставаться во главе страны – и обязаны ее поднять из разрухи пусть даже любой  ценой, но в кратчайшие сроки.

Так вот, ваши действия? У вас есть одна-единственная возможность: взять в деревне много-много хлеба и продать его за рубеж, получить за это валюту, а уж на нее купить оборудование для становления промышленности.

Только, я вас умоляю, без всякого придурочного интеллигентского лепета о том, что хлеб у крестьян надо купить, предложив взамен необходимые деревне товары. У вас совершенно не на что  покупать хлеб. Ваша казна пуста, потому что миллиарды золотых рублей растрачены впустую на коминтерновские авантюры. Вам негде  взять товары для деревни. Хлеб вы можете только отобрать – ПОТОМУ ЧТО ДЕРЕВНЯ УЖЕ ПРИДЕРЖИВАЕТ ХЛЕБ, не желая сдавать его городу по существующим невысоким ценам. Уже придерживает!

У вас на столе лежат секретнейшие сводки, которые сообщают: скоро в миллионных – и не миллионных тоже – городах начнется голод. И тогда, не исключено (память о Гражданской войне слишком свежа и необходимые навыки не утеряны) начнется сама собой война города против деревни. Город самочинно кинется в деревню за хлебом – как это было в Австрии всего десять лет назад.

Вам нужно получить зерно для индустриализации. Вам нужно создать систему сельского хозяйства, которая обеспечит бесперебойные поставки продовольствия в города, не зависящую от капризов собственника. Ну же, ваши действия?

Вот то-то, хорошие мои, гуманные мои… Будь вы ангелом во плоти, хлеб вы возьмете. Потому что ситуация, собственно, не содержит ничего нового. У Советской России НЕ БЫЛО КОЛОНИЙ, которые можно старательно и систематически ГРАБИТЬ, как это проделывали, чуть ли не все европейские страны. Кем-то  нужно было пожертвовать. Скажу еще раз – крайними оказались крестьяне.

КАК В АНГЛИИ ЗА ЧЕТЫРЕСТА ЛЕТ ДО ТОГО. Там сложилась похожая ситуация, правда, без особых предшествующих кризисных явлений: чтобы создать сильную и конкурентоспособную промышленность (а таковой на данный момент было лишь производство сукна) нужно разводить огромные стада овец. Но места для пастбищ нет, потому что крестьянские общины их под это дело не собираются отдавать. Вывод? Либо отказаться от индустриализации и сберечь земляков, либо применить… силу!

Вот оно! Ее и применили. Крестьян согнали с земли, огородив ее под пастбища. Овцы съели людей. Три с половиной процента населения тогдашней Англии, около 102 000 человек, были уничтожены «за бродяжничество», хотя бродягами они стали не по своей воле, а в результате политики короля Генриха, опять-таки не имевшей ничего общего с опереточным «тиранством». Самое жуткое, что все происходило обыденно. НУЖНО БЫЛО СОЗДАТЬ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ, НЕ СЧИТАЯСЬ С ЖЕРТВАМИ, – И ЕЕ СОЗДАЛИ.

Сталин, между прочим, в силу своей всегдашней тяги к умеренным решениям, до последнего момента придерживался самых мягких вариантов. Об этом сохранилось достаточно документов, и только «дети XX съезда» могут твердить, будто Сталин «лицемерил». Ничего подобного. Он вполне искренне полагал, что можно обойтись без грабежа.

Но наступил момент, когда  другого  выхода  просто не  было: либо создавать колхозы и выгребать хлеб, либо страна сорвется в совершеннейший хаос, и сама собой начнется вторая гражданская. Уже не за идеи будут воевать, а просто-напросто за выживание. И Сталин дал команду…

Да, мы упустили еще один «альтернативный» вариант. Иные на голубом глазу твердят, что «можно было взять взаймы» на Западе. Ну, что же, в последние годы спорить с такой постановкой вопроса не просто легко, а очень легко. Сколько было взято займов на Западе в ельцинские времена? И что, жить стало лучше хоть чуточку? А почему вы полагаете, что в двадцать девятом дело обстояло бы иначе?
 
Бесплатного сыра не бывает. Любой кредитор потребовал бы и политических уступок, и, не мудрствуя, какого-то куска  страны – не обязательно в смысле территорий. Для того займы в основном и даются в подобных исторических ситуациях, чтобы загнать должника в кабалу. И потом, в то время на Западе не было  свободных денег.

В те годы как раз бушевал серьезнейший экономический кризис, грянувший в США и распространившийся на Европу (благодаря чему, в частности, СССР, вероятнее всего, и не подвергся нашествию новой Антанты). Запад был обеспокоен собственным выживанием. Запад не только не хочет предоставлять кредиты СССР, но даже вводит так называемую «золотую блокаду» – отказывается торговать с нами за золото.

Да, да – отказывался Запад с нами, большевиками, вообще торговать. Кроме как за валюту. И потому там охотно, порой дешевле рыночных цен, продавали за валюту Сталину все, что он желал, – от автомобильных заводов до оборудования нефтепромыслов.

Здесь надо понимать главное. Не было бы КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ, – не было бы ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ. А не было бы индустриализации – не было бы ПОБЕДЫ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ. И пили бы сейчас баварское пиво. Правда, НЕ ВСЕ. А те, немногие, кто остался бы жив, БУДУЧИ НЕМЕЦКИМ РАБОМ.

Из выступления Сталина на пленуме ЦК и ЦКК в январе 1933 г. [34]:
«У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь.
У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь.
У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь.
У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь.
У нас не было серьезной и современной химической промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было действительной и серьезной промышленности по производству современных сельскохозяйственных машин. У нас она есть теперь.
У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь.
В смысле производства электрической энергии мы стояли на самом последней месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.

В смысле производства нефтяных продуктов и угля мы стояли на последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.
У нас была лишь одна-единственная угольно-металлургическая база – на Украине, с которой мы с трудом справлялись. Мы добились того, что не только подняли эту базу, но создали еще новую угольно-металлургическую базу – на Востоке, составляющую гордость нашей страны.

Мы имели лишь одну-единственную базу текстильной промышленности – на Севере нашей страны. Мы добились того, что будем иметь в ближайшее время две новые базы текстильной промышленности – в Средней Азии и в Западной Сибири. И мы не только создали эти новые громадные отрасли промышленности, но мы их создали в таком масштабе и в таких размерах, перед которыми бледнеют масштабы и размеры европейской индустрии».

Задания пятилетнего плана были выполнены за 4 года и 3 месяца. Промышленность развивалась невиданными темпами – 23,5% в год. И это все к 1933 году.  За 10 лет. Это была правда. Так и стало. Вот то-то и оно.
 
А за неполных три пятилетки в стране было построено 364 новых города, сооружено и введено в действие 9 тыс. крупных предприятий – колоссальная цифра – по два предприятия в день!

Убедительная просьба не забывать, что  Сталину досталось в наследство. Ему пришлось идти на колоссальные жертвы исключительно потому, что Россию до столь убогого состояния довели его предшественники – и коронованные особы, и тупые сановники, и визгливая, трепливая интеллигенция. Они развалили все, что можно было развалить, и Сталину пришлось все выправлять.

Запад, уважающий лишь силу,  моментально сменил тональность. Не угодно ли ознакомиться с кратким обзором иностранных отзывов, причем сделанных отнюдь не левой прессой?

Франция, газета «Le Temps» («Тан»): «Коммунизм гигантскими темпами завершает реконструкцию, в то время как капиталистический строй позволяет двигаться только медленными шагами… Во Франции, где земельная собственность разделена до бесконечности между отдельными собственниками, невозможно механизировать сельское хозяйство. Советы же, индустриализуя сельское хозяйство, сумели разрешить проблему… В состязании с нами большевики оказались победителями».

Англия, буржуазный журнал «The Round Table» («Раунд Тэйбл»): «Достижения пятилетнего плана представляют собой изумительное явление. Тракторные заводы Харькова и Сталинграда, автомобильный завод АМО в Москве, автомобильный завод в Нижнем Новгороде, Днепропетровская гидроэлектростанция, грандиозные сталелитейные заводы в Магнитогорске и Кузнецке.

Целая сеть машиностроительных и химических заводов на Урале, который превращается в советский Рур, – все эти и другие промышленные достижения по всей стране свидетельствуют, что, каковы бы ни были трудности, советская промышленность, как хорошо орошаемое растение, растет и крепнет». И таких газетных публикаций тысячи и тысячи.

А теперь посмотрите, что писала западная пресса в начале пятилетки. Первое время пятилетний план был встречен со стороны буржуазии, и ее печати насмешкой: «фантазия, бред, утопия»  [35].

Председатель «русского» комитета германского хозяйства банкир Кремер говорил: «Если бы пятилетний план можно было бы выполнить в 50 лет, то и тогда это было бы грандиозно. Однако это утопия».

Американская газета «Нью-Йорк Таймс» отмечала: «Пятилетний промышленный план, поставивший своей целью сделать вызов чувству пропорции, стремящийся к своей цели «независимо от издержек»... не является в действительности планом. Это – спекуляция».

Английская газета «Дейли Телеграф» писала: «Если рассматривать план как пробный камень для «планируемой экономики», то мы должны сказать, что его ждет полный крах».

Но вышло так, как задумал Сталин. Теперь, и в самом деле,  если не все «трудящиеся мира», то значительная их часть смотрела на СССР, как на пример.
 
Нас уважали, нами восхищались – не благодаря проплаченным золотом агентам Коминтерна, а оттого, что в результате тяжелейших жертв, страна все же стала жить лучше.

Окажись иначе, Сталина и его сподвижников попросту смел бы всенародный мятеж. А они остались на своих местах. Вновь, как и в рассказе о Гражданской войне, приходится категорически выступить против побасенок, будто новое победило исключительно в результате вооруженного террора.

Позвольте не согласиться. Вернее будет говорить, что нашлось огромное количество людей, которые считали перемены своими. И выступали за них достаточно активно. Именно потому, что идея, овладев массами, стала реальной силой. Сталин победил и на этот раз.

Главное в Сталине и его мировоззрении – ненависть к разрушению и восхищение строительством, созиданием. Согласитесь, очень особая штука.
 
Жертвы конечно были. Не все, высланные кулаки, по-настоящему были кулаками, не все кулаки участвовали в терроре и т.д. Но разве не было кулацкого террора? Был, конечно. Да они изо всех сил противились созданию колхозов.

Но уже в 1936 году Сталин предложил восстановить в правах всех «лишенцев» в СССР.
А что сегодня, в наше время лучше? После либеральной демократизации Сербии, Ливии, Ирака, а теперь и Сирии советизация Российской империи образца 1917 года уже не кажется такой уж уникально кровожадной. «Весь мир насилья мы разрушим!..» – не  с этим  ли лозунгом заходят на бомбометание демократические асы НАТО? Что называется, найдите пять различий…

Той стране, которой уже нет – было, чем гордится. А что полезного и хорошего сегодняшняя Россия взяла на Западе? Что она сегодня  хорошего может предложить кавказским республикам и Закавказью, для объединения с ними? Проституцию, в том числе и детскую, повальную наркоманию, педофилию, развал промышленности и сельского хозяйства, вымирание населения, вследствие его ограбления. Да... нам есть чем гордится.

2.4. Да не было ни каких вредителей, все это паранойя Сталина

А ведь ему мешали, еще как мешали не только внутри. Через границу то и дело пытались просквозить  весьма примечательные личности, и некоторым это удавалось.

В 1924 г. бывшие белогвардейцы создали за границей Русский общевоинский союз (РОВС). Контора эта ничуть не напоминала мирные землячества и занималась отнюдь не устройством вечеров воспоминаний с пельменями, водочкой и ностальгическими слезами под цыганскую скрипку.

Разведывательная работа, диверсии и террор – вот чем они занимались. Да еще плюс фашистская идеология. Возглавлял РОВС боевой генерал Кутепов (а после его похищения чекистами в 1930 г. и загадочной кончины – генерал Миллер, участник Гражданской войны в Архангельске).

Спецслужбой руководил тоже человек серьезный – выпускник Академии Генерального штаба генерал-майор К. Глобачев, во время первой мировой войны возглавлявший охранные отделения Варшавы и Петрограда. Отделения РОВСа существовали на всех континентах. Это была целая армия, пусть и переведенная на гражданское положение, со своими диверсионными школами и печатными органами (журнал «Часовой» закрылся только в 1989 году!).

Боевики этой ничуть не опереточной организации и ходили через границу, в чем им старательно помогали разведки стран Прибалтики, Румынии, Польши, Финляндии, разумеется, не из сентиментальных побуждений. Спецслужбы Запада давали оружие, деньги, обеспечивали «окна» на границе, а «ходоки» исправно таскали хозяевам всю разведывательную информацию, какую только удавалось собрать. Сами себя они, конечно же, называли не наемниками, а «идейными борцами с большевизмом».

Краткий перечень их наиболее известных дел, описанных в открытой печати. 7 июня 1927 г. бросили гранату в зал Ленинградского партклуба на Мойке, где, вопреки названию, не Маркса зубрили, а в тот день слушали лекцию об американском неореализме. Погибло 6 человек, ранено 26 человек, из них 14 – тяжело.

Примерно в те же дни небезызвестная Мария Захарченко пыталась взорвать общежитие ГПУ на Малой Лубянке. Отрываясь от погони, застрелила случайного встречного. Летом 1928 г. бросили бомбу в бюро пропусков ОГПУ. В том же году – неудачные покушения на Бухарина, Крыленко, попытка взорвать здание МОПР.

И это – только известные  случаи. Не счесть массы инцидентов помельче, когда боевики гибли в перестрелках или, не прорвавшись в СССР, возвращались.
В ноябре 1931 г. только расторопность чекистов предотвратила выстрел в Сталина.

В Москву прибыл нелегально бывший белый офицер, а ныне агент английской разведки и, проходя с хозяином явочной квартиры по Ильинке, буквально нос к носу столкнулся со Сталиным. Сделал попытку выхватить пистолет, но хозяин явки (сотрудник ОГПУ) схватил его за руку, утащил в подворотню, на ходу придумав что-то убедительное.

Только после этого Политбюро обязало прекратить «пешие хождения Сталина по Москве». До этого Сталин не в бронированном лимузине проносился по улицам, а ходил пешком в сопровождении минимума охраны.

Летом 1934 г. в Ленинградской области устроили облаву на двух проникших в северную столицу боевиков РОВСа. По воспоминаниям участников, им объявили, что террористы «заброшены в Ленинград убить Кирова, а на его похоронах совершить теракт против Сталина».

Неизвестно, насколько это соответствовало действительности, но по тревоге подняли четыре тысячи сотрудников НКВД, а руководили облавой высокие чины вроде Фриновского. И тянулось это чуть ли не до начала Отечественной войны. Подполковник Зуев, четырежды «ходивший» в Советскую Россию, последний рейс совершил в 1938 г.

Еще одной диверсионно-террористической организацией был «Народно-трудовой союз нового поколения» (НТС), созданный в 1930 г. О них мало что известно, но лезли  они в СССР активнейшим образом. Вообще-то, в 1935 г. руководство НТС формально отказалось от террора – но в обращении по этому поводу оно заявило, в частности: «Бесполезно убивать за тысячу верст от Москвы мелкого партийца или жечь стога сена в совхозах»… Выходит, прежде  все же убивали и поджигали? А СЕГОДНЯ НТСовцы, ТАКИЕ КАК  АНДРЕЙ ЗУБОВ, В МГИМО ПРЕПОДАЮТ. ПРОФЕССОРА, Б..!

После всего, что изложено выше, совершенно другими глазами смотришь, к примеру, на вроде бы веселый и беззаботный роман «Двенадцать стульев». Как раз в 1927 г. Остап Бендер, представившись посланцем заграницы, выудил изрядную сумму у обрадованных «бывших», посулив им немаленькие посты в случае успешного переворота. «Эмиссар эмигрантского центра», конечно, оказался липовым, но сотрудничали-то с ним всерьез! И переворота ждали на полном серьезе!
 
Представьте, что началась война, вторглись эмигранты, и дурашливые на первый взгляд сообщники Бендера на самом деле становятся кто городским головой, кто полицмейстером. Ох, они бы вешали! Как делали это позже, при гитлеровцах, всплыв в облике бургомистров и полицаев.

Было в те годы в стране белогвардейское подполье, было! И многие тысячи людей, готовые «в случае чего» моментально примкнуть. Пресловутые «гвозди в масле» действительно были. И хорошо еще, если только гвозди. Вот, кстати, в 1930 г. в СССР были арестованы четверо пришедших из-за кордона офицеров – не прохиндеи вроде Бендера, а настоящие посланцы зарубежного монархического центра.

Прибыли они, чтобы создать не просто подпольный «Союз меча и орала», а боевую  организацию с самыми серьезными задачами. Господ Шиллера, Гейера, Федорова и Карташова сцапали вовремя. А если бы не сцапали?

Динамитный патрон в куче угля, которую вот-вот должны загрузить в домну (собака вовремя унюхала). Поиски манометра, который кто-то украдкой свинтил, парализовав тем самым работу важного цеха. Овчарка идет по следу трех террористов, стрелявших в секретаря райкома. Украли колхозный скот, чтобы перегнать за границу… Это – те самые годы! Это война! А «замаскированные враги» – вовсе не сталинская придумка. Они были. Они действовали. Вот парочка примечательных случаев.

Полковник-латыш Эрдман, один из руководителей савинковского «Союза защиты родины и свободы», под видом решившего перейти к большевикам «прозревшего» вожака анархиистов по фамилии Бирзе, ухитрился в тогдашней неразберихе втереться в доверие не к мелкой сошке – к самому Дзержинскому.
 
Тот назначил Бирзе представителем ВЧК в Разведупре. И уж Эрдман там наработал. Впоследствии оказалось, что именно он приложил руку к мятежу бывшего подполковника Муравьева на Волге, расколу между большевиками и левыми эсерами, да вдобавок немало намутил  в самой большевистской партии, сталкивая лбами ленинских сторонников и «левых коммунистов» Бухарина. И развлекался так два года, с восемнадцатого по  двадцатый, когда его, наконец, вычислили и повязали.

И что же, он один был такой? А ведь наверняка кто-то, ему подобный, так и не попался.

Второй случай. В 1934 г. сотрудники ОГПУ вовсю разрабатывали, имевшийся в наркомате иностранных дел тайный кружок… нет, не шпионов, всего-навсего гомосексуалистов. Спецслужбу заботила не сексуальная ориентация дипломатов сама по себе, а вопросы более насущные: известно, что чиновник с такими наклонностями – удачный объект для шантажа и вербовки (из-за чего в том же ЦРУ до самого последнего момента «голубков» и на порог не пускали).

На допрос вызвали заведующего протокольной частью НКИД Флоринского. Спрашивали его о делах сугубо сексуальных, не касаясь ничего другого. Не собирались не только арестовывать, но даже задерживать. Но нервы у «праативного», должно быть, оказались в расстроенном состоянии. Он внезапно, без всякой связи с темой беседы, настрочил письменное заявление, в котором признавался, что еще в 1918 г. был завербован в шпионы секретарем германского посольства в Стокгольме.
 
Чекисты одурели настолько, что Флоринского все-таки отпустили с миром. Потом, правда, проверили по своей линии его показания. Все подтвердилось. Так что через несколько дней Флоринского пришлось все-таки брать, и уже не за сексуальные заморочки. Тот же вопрос: он что, один такой уникальный? И сколько ему подобных агентов оказались крепче нервами и усердно работали? И сколько из них умудрились не провалиться?

Сохранились интереснейшие воспоминания работавшего в Советском Союзе по контракту американского инженера Джона Литлпейджа о том, с чем он столкнулся на Урале [36]. Эт-то, знаете ли… Никаких «чекистских вымыслов».
 
На Кошбарских золотых рудниках то и дело в агрегатах дизельной электростанции находили не простой песок, а кварцевый, который мог попасть внутрь дизелей лишь в одном-единственном случае: если кто-то трудолюбиво снял защитный колпак и засыпал банку-другую.

Американские рекомендации по эксплуатации месторождений либо не переводились на русский вообще, либо прятались подальше. «Методы разработки полезных ископаемых были с такой очевидностью неправильны, что студент-первокурсник горного института мог бы указать на большинство их ошибок.»

Литлпейдж предупреждает местных инженеров, что они используют при выработке руды на двух домнах негодные методы, но те его совершенно игнорируют, в результате чего большое количество медной руды идет не на выработку металла, а в потери. Более того, малость подучивший русский язык американец вдруг обнаруживает, что русский «менеджер» отдает рабочим указания, прямо противоположные распоряжениям Литлпейджа.

Первый секретарь тамошнего обкома Кабаков ведет себя предельно странно. Огромные суммы, которые ему выделены на эксплуатацию месторождений, по сути, выброшены на воздух. Комиссия, посланная все же Кабаковым после долгих настояний американца, не находит ни малейшего факта вредительства.

Литлпейдж пишет прямо: «Я был уверен, что в политической организации Уральских гор что-то было неладно. Члены ее или проявили преступную небрежность, или явно участвовали в событиях, которые произошли на этих рудниках».

Так вот, в 1937 г. вся эта уральская шатия-братия была все же арестована. На допросах они признались, что с 1931 г. по тайному распоряжению Пятакова, одного из лидеров оппозиции Сталину, организовали на Урале саботаж.
 
Ну, конечно же, их принято считать белыми и пушистыми, а все показания – «выбитыми». Удивительно еще, как никто не додумался утверждать, что американский инженер Литлпэйдж был на самом деле чекистом Маложоповым и по заданию Сталина клеветал на «ленинских гвардейцев».

Так уж принято в кругу антисталинистов – без малейшего рассмотрения вопроса объявлять невиновными всех и всякого. Логика проста: если при Сталине их осудили – значит, они невиновны. Потому что, в соответствии со старой российской поговоркой, мнений может быть только два: мое (в смысле антисталинистов) и неправильное.

Вот, скажем, подпольная организация профессора Таганцева (по делу которой, в частности, был в 1921 году расстрелян Николай Гумилев). Принято считать, что никакой организации не было, что ее коварно придумали чекисты. Само собой, как и все тогда, он считался безвинно умученным большевиками.

Вот только в 1931 г. один из членов «несуществующей» организации, некто Сильверсман, сумевший скрыться за границу, письменно сообщал писателю Амфитеатрову (тоже эмигранту), что организация все же была и всерьез работала, что именно Гумилев его туда принимал. А умалчивал о том Сильверсман ранее исключительно потому, что не хотел лить воду на мельницу чекистов – пусть уж лучше эмигрантская общественность и далее остается в убеждении, что и в «деле Таганцева» чекисты «лгали, как всегда».

Эти стенания о Гумилеве продолжались до начала 1990-х годов, пока в Санкт-Петербург не приехала старая поэтесса Одоевцева, в свое время хорошо знавшая Гумилева. И, когда какая-то журналистка задала ей вопрос о том, мог ли Гумилев участвовать в заговоре, ожидая, само собой, очередной порции вздохов по поводу невинно убиенного поэта, девяностолетняя Одоевцева, просияв от воспоминаний, радостно ответила: «А как же! Я нисколько не сомневаюсь!»

Невиновными считаются и проходившие по «Шахтинскому делу» (Донбасс, 1928 год). Подсудимые подробно и обстоятельно рассказывали, как по заданию бывших владельцев шахт вредили по мелочам, а иногда и по-крупному.
 
…Все началось в незабвенном 1919-м, когда члены правления Днепровского южнорусского металлургического общества бежали в Польшу. Перед отъездом они поручили доверенным служащим сохранить предприятие и постоянно информировать их о положении дел. Из-за границы прежние хозяева связались со своими агентами. Связь велась через бывшего совладельца рудников Ружицкого, назначенного экономическим советником польского консульства в Харькове (он же, кстати, осуществлял связь и с группой на Днепровском металлургическом заводе).

В течение 1921-1923 годов главный инженер Кадиевского рудоуправления в Донбассе Гуляков передавал через Ружицкого сведения о состоянии шахт и получал указания бывших хозяев. Указания были следующими: создавать видимость работы шахт, но при этом всячески препятствовать разработкам, не вывозить угольные запасы, сохранять ценные участки, имея в виду скорое возвращение хозяев.

Их выдала бывшая жена Гулякова, которая 15 декабря 1923 года сообщила в ГПУ о том, что ее муж занимается экономическим шпионажем. И денежки не малые за это из-за границы получили. Дело расследовал экономический отдел ГПУ УССР. Верховный суд УССР приговорил шестерых изобличенных «вредителей» к различным срокам лишения свободы – от двух до десяти лет.

Тогда-то органы ГПУ и взяли под пристальное наблюдение все шахты. Выяснилось, что подобные отношения с прежними хозяевами широко распространены среди старых специалистов. И только проведя колоссальную подготовительную работу, ГПУ арестовало группу специалистов угольной промышленности, открыв дело, которое потом и было названо «шахтинским».

Дело это слишком большое и конкретное, чтобы быть «липовым». По нему проходят 53 обвиняемых и огромное количество свидетелей. Только по Шахтинскому рудоуправлению было проведено около 1000 очных ставок и допросов – можно ли полностью сфальсифицировать такой огромный труд?

В 1928 году состоялся судебный процесс. Из 53 подсудимых 20 полностью признали себя виновными, 10 – частично, 23 человека виновными себя не признали. Четверо были оправданы, восемь человек приговорены к расстрелу (шестерым из них Президиум ЦИК СССР заменил расстрел десятью годами лишения свободы), остальные получили различные сроки наказания.
 
В 1919 в Финляндии появилась входящая в «Торгпром» отраслевая нобелевская организация, во главе с полковником Н. Н. Булнаковым. Организация, помимо прочего, занималась экономическим шпионажем. Она пересылала в Россию деньги для раздачи бывшим служащим «Нобеля» (200 миллионов рублей ежемесячно) и получала от них сведения о добыче нефти и о состоянии предприятий. В России организацией  руководили  профессор  Тихвинский  и бывший голландский подданный В. Гармсен, управляющий Петроградским районным нефтяным комитетом.

Экономический шпионаж и получение нобелевских пособий выплыли на свет в середине 1921 года, в ходе ликвидации «Петроградской боевой организации» – крупного разветвленного контрреволюционного подполья, занимавшегося как пропагандой, организацией террора, так и экономическим саботажем. Глава организации Таганцев В. Н., например, совместно с князем Шаховским занимался созданием подпольных банковских контор.

Членами организации, как выяснилось, были и профессор Тихвинский, и Гармсен, который передавал Таганцеву сведения о состоянии нефтяной промышленности России. Члены «боевой» части организации были расстреляны, с профессором Тихвинским и его «коллегами» поступили мягче. 26 июля 1922 года Московский ревтрибунал приговорил девять подсудимых, проходивших по этому делу, к различным срокам лишения свободы.
 
…В 1923 году Московское ГПУ всерьез занялось делами Серпуховского государственного текстильного треста, который работать-то вроде бы и работал, а толку от него было мало.

Серпуховской текстильный трест объединял в основном фабрики «Товарищества мануфактуры Коншина». Заправляли там бывшие высокопоставленные служащие «Товарищества». Председатель треста В. И. Чердынцев до революции был директором Богородско-Глуховской мануфактуры, зав. торгово-производственным отделом Н. М. Калинин – членом правления «Товарищества» и т. д. При обысках чекисты нашли «черную бухгалтерию», которая неоспоримо доказывала, что часть руководителей треста были совладельцами московских частных фирм…

Стоит ли продолжать? Любой читатель может нынче сам прочесть лекцию о том, как по этим каналам перекачивались средства от государственного к частным предприятиям, как продавали продукцию по заниженным ценам, а сырье покупали по завышенным, какие прибыли получали…

Но была и другая сторона этой деятельности. Бывшие владельцы «Товарищества», братья Кнооп, эмигрировав за границу, образовали в Германии совместно с другими текстильными фабрикантами так называемое «Висбаденское соглашение» и открыли в Берлине контору, во главе которой поставили бывшего директора-распорядителя «Товарищества» А. А. Ценкера.
 
Члены «соглашения» живо интересовались положением на своих бывших предприятиях. Они сумели установить связь со старыми специалистами, которые снабжали их необходимой информацией и выполняли их указания.
 
За свои услуги работники треста получали от бывших хозяев деньги, хоть и небольшие, зато в твердой валюте. В марте 1923 года пятеро работников Серпуховского треста получили 420 фунтов стерлингов. Через несколько недель на те же цели было направлено еще 300 фунтов. Дело треста рассматривалось в Московском ревтрибунале. Чердынцев и Калинин были приговорены к расстрелу (первого потом помиловали), ряд работников треста получили по 10 лет – и кто скажет, что они безвинно пострадали?

…До революции Платинопромышленная компания владела приисками на Урале. В 1922-1923 годах французские капиталисты, члены правления компании, учредили фирму «Эндюстриель де платин» и стали добиваться передачи им прежних рудников в концессию. Однако представитель компании, профессор Дюпарк, в докладе, представленном Советскому правительству, несколько перестарался.

Его доклад содержал массу сведений о состоянии советской платиновой промышленности. Легальным путем они не могли быть получены. Тогда кто информировал французов?

ГПУ достаточно быстро раскрыло информатора. Это был заведующий геологоразведочной частью треста «Уралплатина» профессор Модест Клер. Швейцарский подданный Клер предложил французской компании свои услуги. Французы их с благодарностью приняли. Связь поддерживалась через полковника Жильбера Сютель-Дюлонга, бывшего зав. коммерческой частью приисков, в то время работавшего директором французской миссии Красного Креста по оказанию помощи голодающим.

Доказательства были бесспорны: ГПУ удалось получить переписку Сютель-Дюлонга с хозяевами, где прямым текстом говорилось о роли Клера. За свои услуги профессор получил от компании 200 франков.

С 1920 года правление наладило связь с Жарновским и его помощниками. Они стали получать обещанное жалованье, которое в 1921 году было увеличено (так, Жарновский имел 1000 франков, а его помощники – от 500 до 850 франков в месяц).
 
Перед ними была поставлена задача – «содействовать правлению по получению завода в концессию», то есть работать не по государственной программе, а по указаниям бывших хозяев. Так, на заводе производились крупные ремонтные работы, деньги на которые брались из фонда заработной платы, ремонт не соответствовал производственной программе завода, скрывались от учета имевшиеся в наличии материалы.

Кстати, что интересно, назначенное жалованье не выплачивалось полностью. Хозяева обещали произвести со своими помощниками полный расчет в течение года с момента передачи завода в концессию.

3 июня 1925 года в Екатеринославе выездная сессия Верховного суда УССР начала рассмотрение дела металлургического завода «Югосталь». Перед судом предстало 19 человек – инженеров, техников и бухгалтеров завода (Жарновский к тому времени эмигрировал в Польшу).

Руководитель группы, заведующий прокатным отделением А. В. Шихов, главный бухгалтер завода Н. Простаков и заведующий технической бухгалтерией Д. Ф. Храповицкий были приговорены к расстрелу, однако приговор им заменили 6 годами лишения свободы. Пятеро подсудимых получили меньшие сроки лишения свободы, восемь были оправданы.

А что произошло в 1930-х годах. Сколько пострадало от «репрессий» Сталина евреев в действительности? В 1919 году в Москве проживало 80 тыс. евреев, а в 1939 году уже 250 тыс. Так что задайте хотя бы себе вопрос: что это за «репрессии», при которых численность будущих «репрессируемых» УЧЕТВЕРИЛАСЬ?!

Увеличение численности в четыре раза – это от переезда их в Москву из Украины и Белоруссии. Ну, и что это за «репрессии», если «репрессируемые» слетались – «как мухи на мёд», в  самый  центр «репрессий», в Москву?! Не может быть, чтобы евреи валом переезжали в Москву, если бы Сталин устроил им репрессии!!!

Во-первых, репрессии коснулись лишь нескольких ТЫСЯЧ троцкистов, то есть менее ОДНОГО процента из 250 тысяч евреев Москвы.
 
Во-вторых, репрессии коснулись лишь тех «троцкистов», которые уничтожили «раскулачиванием» около миллиона русских крестьян. Так что следует признать: в эмоциональных выступлениях в СМИ и в многословии «литературы» о репрессиях Сталина против евреев правды – совсем мало. Скорее всего, – совсем нет.

Бесконечные утверждения об огромных жертвах евреев от репрессий Сталина – это тот типичный ход, когда преступники обвиняют в своих преступлениях жертв этих преступлений. Обвинить в своих преступлениях самих жертв этих преступлений – это изощрённая ложь. И после этого Сталина называют  антисемитом.

Но Россия единственная страна, где верят не имеющимся документам, а нехитрому тезису: «Все, кого репрессировали при Сталине, невиновны», под который и подгоняется то, что принято именовать «аргументацией». Почему такого не могло быть? А потому что! – отвечают нам антисталинисты.

Ведь это же совершенно немыслимая и небывалая в мировой истории вещь: чтобы сидевшие в эмиграции бывшие шахтовладельцы оказались способны установить связь со своими бывшими инженерами! Это чересчур нереально! Наш, российский, человек попросту не способен по сути своей наладить связь с заграницей и вредительствовать за деньги! Честное слово, примерно так и твердили.
 
Да, между прочим. Сохранилось свидетельство Бухарина, что именно он со своими сторонниками добился расстрела обвиняемых по «шахтинскому делу». ТИРАН СТАЛИН СТОЯЛ ЗА ТЮРЕМНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ, НО ГУМАНИСТЫ ВО ГЛАВЕ С БУХАРИНЫМ, ИМЕЯ БОЛЬШИНСТВО В ПОЛИТБЮРО, «ГОЛОСНУЛИ» ЗА РАССТРЕЛ [37].

Группу видных аграрников, репрессированных в начале тридцатых по делу подпольной Трудовой крестьянской партии, тоже принято считать невиновными, а ТКП – вымышленной чекистами.

Одним словом, вопреки устоявшемуся мнению, в те годы в Советском Союзе действовали самые настоящие, а не липовые вредители, без всяких кавычек. Ситуация оставалась неясной (еще ничего не решено!), вполне серьезно рассчитывали, что «красных» все же удастся свалить. Слишком много «владельцев заводов, газет, пароходов» оказалось на Западе. И денежки у них имелись, и желания –вернуться на белых конях было хоть отбавляй, люди были еще не старые, кипевшие злобой и энтузиазмом.

И иностранных шпионов было до черта. Их опять-таки не выдумал создатель майора Пронина Лев Овалов, они существовали в самой подлинной реальности. Чего стоит один только процесс отделения английской фирмы «Виккерс» в 1933 г. [38], когда немало агентов (как отечественного происхождения, так и чистокровных британцев), оказавшись  под  следствием,  рассказали массу  интересного  об английском шпионаже в СССР – с именами и фактами, цифрами и подробностями.

Короче говоря, хаоса и разрухи уже не было – но на смену им пришли времена, мало чем отличавшиеся от настоящей войны. Боевики эмигрантских центров идут через границу косяками – с гранатами в карманах. Трещат пожарища и гремят выстрелы, то и дело случаются вполне всамделишные диверсии, там и сям разоблачают не вымышленных, а натуральных вредителей, на границах, куда ни глянь, идут самые настоящие бои. К сведению: последних  белобандитов в Якутии вывели только в 1940 г.!
 
В стране полным-полно людей, которые с нетерпением ждут падения кремлевских вождей, чтобы сбросить маску белых и пушистых, отплатить сполна за все пережитое.

Нам сегодня с этой парламентской демократией совсем голову задурили. После шквала публикаций и телепередач наш человек, на чистом автомате, воспринимает «оппозицию» как кучку шумных, но довольно безвредных парламентских болтунов. Вроде голубей: оно, конечно, и шум от них, и грязь – но какой же город без голубей?

Между тем налицо типичная игра терминов, ибо оппозиционеры 20-30-х годов были далеко не голубки. Пожалуй, еще более не голубки, чем власть имущие. В точном переводе с английского «opposition» значит «сопротивление», «противодействие». О целях и методах словарь умалчивает. Между тем даже простой здравый смысл говорит, что в этой области между нынешними квелыми политиками и тогдашними, прошедшими Гражданскую войну, «умытыми кровью» отморозками должна быть некоторая разница. Так она и вправду была.

И еще: что бы у нас ни писали и ни говорили во всяких там «ледоколах», но  30-е и 40-е годы были годами контрреволюции. То есть во время Сталина имело место быть свертывание революционных тенденций и установление крепкой государственности. С соответствующими последствиями для революционеров – тех, кто не смирился и не поумнел. А после смерти Сталина произошла еще одна революция. И тогда публика, отодвинутая в 30-е годы от власти, но не добитая, взяла реванш.

Львиная доля того, что писалось о сталинском времени в 60-е и 90-е годы, – это писали они, их дети, их внуки. Ясно, что никакой симпатии к гнобившему их режиму они не испытывали. Но нам что до того? ПОЧЕМУ ВСЕ 140 МИЛЛИОНОВ РОССИЙСКИХ ГРАЖДАН ДОЛЖНЫ СМОТРЕТЬ НА МИР ГЛАЗАМИ КУЧКИ ОЗЛОБЛЕННЫХ ИНТЕЛЛИГЕНТОВ?!

Неудивительно, что господа «перестроечные демократы» так возлюбили оппозиционеров – они ведь тоже не видят в России самостоятельной ценности, рассматривая ее как придаток западной экономики.

Впрочем, привычка «задрав штаны, бежать за Западом» – это не явлинские с собчаками придумали, и не троцкие с каменевыми, это свойство старое, вековое свойство русских «верхов» – смотреть на Запад преданными собачьими глазами, повернувшись к родной стране, пардон, противоположной частью и ощущая себя по причине таких предпочтений элитой среди ничего не понимающего быдла.

Я не буду подробно излагать многолетнюю историю борьбы оппозиции со Сталиным. На эту тему и без меня написаны толстые и обстоятельные книги. Могу порекомендовать некоторые из них [39,40,41]. Я всего-навсего излагаю свое понимание времени и людей.

А выглядело это просто (как на заборе!): целая куча народу, тех самых «тонкошеих вождей», считала, что Сталин рулит страной абсолютно неправильно. Что он строит нечто совершенно не то. Отсюда автоматически проистекал вывод: сами они смогут рулить гораздо лучше. И строить будут правильное. Одними двигала молодая запальчивость, другими – гораздо более приземленные чувства: тяга к власти (не у Сталина, а у этих!), обычный житейский эгоизм, толкавший вскарабкаться повыше, коли уж, есть  возможность.

Иные, впрочем, искренне верили в догму. Фанатики мировой революции и схожих утопий. По-моему, они-то и были опаснее всего. Молодого бузотера иногда можно убедить, переубедить, вразумить. Циника, властолюбца, интригана сплошь и рядом можно примитивно купить. Но ничего невозможно сделать с фанатиком, все на свете рассматривающим исключительно в черно-белых тонах: логическим аргументам он не поддается, денег не берет, к убеждениям глух.

В 1930 г., уже в эмиграции, Троцкий в своем знаменитом «Открытом письме» требовал, чтобы Красная армия немедленно… осуществила вооруженное вторжение в Германию, чтобы предотвратить победу Гитлера на выборах в рейхстаг.

А позже в середине 30-х годов троцкизм дошел до совершенно безумной теории [42] о том, что в России вообще все «неправильно», ЧТО НАДО ВЕРНУТЬ ЕЕ В КАПИТАЛИЗМ, «ДОРАСТИТЬ» ДО СОСТОЯНИЯ, СООТВЕТСТВУЮЩЕГО ПРОМЫШЛЕННО РАЗВИТОЙ ДЕРЖАВЕ ПО МАРКСУ, И ПОТОМ ВМЕСТЕ С ЗАПАДОМ ВЕСТИ К РЕВОЛЮЦИИ.

Вы полагаете, это лечится? Думаете, можно переубедить? Повсюду, куда ни плюнь, на всех ответственных постах сидели яркие индивидуальности, считавшие себя выше законов, правил, установлений и партийной дисциплины, – та самая «ленинская гвардия» – зажравшиеся местные князьки, а проще, махновщина.

Вот колоритный пример. Антонов-Овсеенко, тот, что арестовывал в Зимнем кучку хныкавших от страха министров Временного правительства. В 1923 г. в партии завязалась одна из первых заварушек. Троцкий выступил с письмом к партийным организациям, озаглавленным «Новый курс», этаким манифестом своей группы, который обсуждали на срочно созванной партконференции.

Антонов-Овсеенко по этому поводу накатал заявление в Политбюро, где возмущался нападками на Троцкого. И, в частности, писал [43]: «Знаю, что этот мой предостерегающий голос на тех, кто застыл в сознании своей непогрешимости историей отобранных вождей, не произведет ни малейшего впечатления. Но знайте – этот голос симптоматичен. Он выражает возмущение тех, кто всей своей жизнью доказал свою беззаветную преданность интересам партии в целом, интересам коммунистической революции.

Эти партийные молчальники возвышают свой голос только тогда, когда сознают явную опасность для всей партии. Они никогда не будут молчальниками, царедворцами партийных иерархов. И их голос когда-нибудь призовет к порядку зарвавшихся «вождей» так, что они его услышат, даже, несмотря на свою крайнюю фракционную глухоту».

Казалось бы, ничего страшного – человек высказал свое мнение… Если не знать, какой пост этот человек занимает! Антонов-Овсеенко – начальник политического управления Реввоенсовета республики! Большевик номер один в Красной армии. С учетом этого немаловажного обстоятельства письмо приобретает совершенно иной характер – это, без натяжек, неприкрытая угроза: у Политбюро, мол, одно мнение, а у армии совершенно другое, и это следует учесть.

И письмо это, между прочим, – лишь ответный ход в уже начавшейся борьбе. Незадолго до этого Антонов-Овсеенко самочинно, своей немаленькой властью, направил в армейские парторганизации циркуляр, где предписывал, ни много ни мало, изменить систему партийно-политических органов Красной армии на основе положений «Нового курса» Троцкого!

Это было совершеннейшее самодурство, абсолютно противоречившее тогдашним правилам. Антонов не имел на такое решение никакого права. С его стороны это был тот самый произвол, в котором принято обвинять одного Сталина. И наше личное отношение к большевикам и Советской власти тут ни при чем. Были определенные правила, которым просто обязан был следовать член партии, обладатель немаленького поста в системе политической власти.

Политбюро, естественно, приказало циркуляр отменить. Тогда Антонов-Овсеенко и написал это письмецо. А чуть позже заявил, что Красная армия «как один человек» выступит за Троцкого. Попахивало военным переворотом. Ситуация накалилась до предела. Зиновьев требовал немедленного ареста Троцкого. О перевороте в Москве заговорили всерьез.

В столицу срочно прибыл командующий Западным фронтом Тухачевский и, по сохранившимся сведениям, категорически отказался участвовать в каких бы то ни было военных акциях в поддержку Троцкого. Хотя он был именно выдвиженцем Льва Давидовича, у «красного Бонапарта» были в данном случае свои, насквозь эгоистические соображения.

Он как раз готовился наступать на Варшаву, а оттуда на Германию, чтобы «раздуть мировой пожар», а возможная заварушка грозила отложить это предприятие на неопределенный срок. Понятно, что Тухачевский предпочел будущие лавры вождя подобного «великого революционного похода» закулисным политическим играм, пусть даже речь шла о судьбе его покровителя Троцкого.

Не получилось ни переворота, ни противостояния. Тухачевский уехал в войска, сторонник Троцкого – Муралов, командующий Московским военным округом, в таких условиях дергаться в одиночку не рискнул.

Сталин задал с трибуны резонный вопрос [44]: «Существует ли ЦК, единогласные решения которого уважаются членами этого ЦК, или существует лишь сверхчеловек, стоящий над ЦК, сверхчеловек, которому законы не писаны?».

Троцкого основательно прищемили. Сняли с поста Антонова-Овсеенко, чтоб  не корчил из себя означенного «сверхчеловека», сняли с зампредов Реввоенсовета сторонника Троцкого, Склянского, заменив его Фрунзе, а чуть погодя Фрунзе назначили уже на место Троцкого. Что,  кстати, полностью опровергает сплетни о том, что Фрунзе «убрал Сталин», якобы поручив врачам его «зарезать».

Во-первых, Фрунзе умер по вполне естественным причинам: у него оказалась непереносимость наркоза (подобные случаи не редкость даже теперь).
Во-вторых, Сталину его смерть была категорически невыгодна: ему-то как раз необходим был на этом посту противник Троцкого, каким Фрунзе и был.

Потому что они относились друг к другу, как кошка с собакой: еще в 1920 г. Троцкий обвинял Фрунзе в грабежах и «бонапартизме» (как считают историки, совершенно безосновательно) и пытался даже добиться его ареста.

А впрочем, это началось еще в восемнадцатом, когда Фрунзе был среди тех, кто выступал против Ленина и Троцкого в дискуссии о Брестском мире. Одним словом, Фрунзе если и не был близок к Сталину, то уж, безусловно, смотрелся вполне приемлемым его союзником. И Сталин – последний, кому была выгодна эта смерть.

Хотя она, как говорилось, вызвана вполне естественными причинами. Ну не знали тогда врачи, что адреналин в сочетании с хлороформом вызывает остановку сердца! Потому и вкололи его Фрунзе на операционном столе.

Еще о заговорах. Поскольку с момента октябрьского переворота прошло всего-то десять лет, и главные его инициаторы оставались живы-здоровы и при хороших должностях, ничего удивительного, что они всерьез готовились тряхнуть стариной: навыки-то остались! А потому к десятилетию Октября сторонники Троцкого всерьез стали готовить военный переворот.

Это не сталинские вымыслы и не фантазии следователей-костоломов. Уже после смерти Сталина (что придает свидетельствам особую достоверность) уцелевшие сторонники Троцкого, в свое время стоявшие близко к «демону революции», рассказывали следующее.

Командующий войсками Московского военного округа Муралов и другие командиры предлагали Троцкому уже вскоре после смерти Ленина устроить переворот, арестовать Сталина, Зиновьева, Каменева, их наиболее видных сторонников, объявить их изменниками революции, а во главе партии и государства поставить Троцкого.
 
Троцкий отказался. В двадцать седьмом эта идея возникла вновь. Тогда как раз ОГПУ обнаружило в Москве подпольную типографию, устроенную троцкистами. И в показаниях одного из арестованных мелькнуло: «В военных кругах существует движение, во главе которого стоят тт. Троцкий и Каменев… о том, что организация предполагает совершить переворот, не говорилось, но это само собой подразумевалось».

Все это было весьма серьезно, потому что троцкисты обладали немаленьким влиянием в армии, люди поголовно были решительные и энергичные. Однако никакого переворота так и не произошло. Были отдельные выступления троцкистов, но без участия армии.
 
Напоминало все это жаркую потасовку из немых фильмов Чарли Чаплина: троцкисты кое-где вздымали на балконах портреты своего кумира, вопя что-то вроде: «Слава генералиссимусу Галактики товарищу Троцкому!», а сталинцы снизу увлеченно пуляли в них старыми галошами и прочим хламом, подвернувшимся под руку. В конце концов, как в анекдоте, пришла милиция и разогнала всех к чертовой матери.

Правда, сохранились свидетельства, что в Ленинграде кое-кто из военных-троцкистов попробовал все же по собственной инициативе рыпнуться. Но будущий маршал Шапошников, занимавший тогда немаленький пост в Ленинградском военном округе, вывел на улицы броневики – самое страшное оружие того времени (тогдашние маломощные гранаты, осколочные, на броневик не оказывали особенного действия, его можно было взять только пушкой, а пушек и не оказалось).

Намечался переворот, чего уж там… В связи с той же типографией Политбюро разослало партийным организациям извещение, в котором говорилось: «Часть арестованных беспартийных действительно связана с некоторыми лицами из военной среды, помышляющими о военном перевороте в СССР по типу переворота Пилсудского».

 Главная причина провала задуманного путча покажется неправдоподобной: он так и не перерос в нечто серьезное оттого, что его вновь отказался возглавить… сам Троцкий! А без одобрения вождя, понятное дело, все обернулось хаотической чередой мелких инцидентов.

Теперь можно было с уверенностью сказать: Троцкий не боролся за утраченные политические позиции и отказался от переворота именно оттого, что пост предводителя военно-партийной хунты, пришедшей к власти на штыках, нисколько не сочетался с его собственным представлением о себе как о «трагическом революционном вожде». Для той самой «исторической роли» это было чересчур мелко.

Сталин тогда же не без иронии говорил: «Почему Троцкому не удалось «захватить» власть в партии, пробраться к руководству в партии? Чем это объяснить? Разве у Троцкого нет воли, желания к руководству?... Разве он менее крупный оратор, чем нынешние лидеры нашей партии?

Не вернее ли будет сказать, что как оратор Троцкий стоит выше многих нынешних лидеров нашей партии? Чем объяснить в таком случае, что Троцкий, несмотря на его ораторское искусство, несмотря на его волю к руководству, несмотря на его способности, оказался отброшенным от руководства великой партии, называемой ВКП(б)?»

И сам же давал ответ: «Троцкий склонен объяснять это тем, что наша партия, по его мнению, является голосующей барантой (стадо овец),  слепо идущей за ЦК партии. Но так могут говорить о нашей партии только люди, презирающие ее и считающие ее чернью. Это есть взгляд захудалого партийного аристократа на партию как на голосующую баранту. Это есть признак того, что Троцкий потерял чутье партийности, потерял способность разглядеть действительные причины недоверия партии к оппозиции…» [45].

В самом деле, самые разные источники единодушно отмечают фантастическое, носившее характер мании высокомерие Троцкого и его несказанное презрение к «толпе». Из кого бы она ни состояла. Троцкий презирал всех и вся – и противников, и преданных сторонников, которых сплошь и рядом равнодушно бросал на произвол судьбы во время острых партийных схваток. Презирал и товарищей по партии, И ТЕХ ЕВРЕЙСКИХ ИНТЕЛЛИГЕНТОВ, ЧТО СГЛУПА СЧИТАЛИ ЕГО ВОЖДЕМ «КРАСНОГО ИУДАИЗМА».

Для Троцкого не существовало ни национальностей, ни равных ему фигур. Был только он, один, великий вождь на недоступной вершине. Ни малейшего уважения к чужому мнению. Ни малейшего уважения к проявлениям инакомыслия. Ни малейшей тяги прислушаться к умным советам, даже если они исходили от преданнейших людей.

Тот самый Пестковский, что создавал для Сталина Наркомнац, вспоминал: Сталин всегда был готов выслушивать на коллегиях наркоматов самые разные мнения, даже идущие вразрез с его собственным. Троцкий, по убеждению Пестковского, разогнал бы такие коллегии за пару дней.

Так что для Троцкого участвовать в военном перевороте означало бы опуститься  на уровень мелких людишек, которых «трагический вождь» презирал.

Вот и кончилось тем, что его, в конце концов, агенты ОГПУ на руках вытащили на улицу, запихнули в машину и отправили в ссылку. Сын Троцкого, Лев Седов, метался по улице и орал:

– Тггоцкого выносят, товагищи! Тггоцкого выносят! Народ безмолвствовал.
Тогда, согласно мифам, бывший Коба, а теперь уже товарищ Сталин, провожая его, пошутил: «Помни, Лео, тише едешь, дальше будешь! – а потом с улыбкой добавил – А дальше едешь, тише будешь!» Со страху доехал Троцкий аж до самой Мексики, казалось бы, дальше некуда. Но не послушался совета бывшего товарища по партии и там продолжал брыкаться. Тогда и там достал его Коба простым советским ледорубом. А что ему было делать? Чувствовал: войны не избежать. Надо было страну поднимать.

После изгнания Троцкого за десять лет в стране произошли перемены, которые в других странах заняли бы лет сто. Совершено было чудо. Почему? Прекратилось разграбление. ЗА ВОРОВСТВО ПРИМЕНЯЛИСЬ НАКАЗАНИЯ – РЕПРЕССИИ.

Аналогичная ситуация в нынешней России: любые намеченные перемены займут десятки лет и так и не будут выполнены. Вот почему сегодня о Троцком пишут хвалебные статьи именно те, кто подпитывается идеями западной демократии. Авторы этих статей или полнейшие лохи, или те же западные агенты влияния, для которых главное, как и для Троцкого, сегодня разграбить Россию. Короче… суки!

Сталин победил Троцкого не страхом: в 1927 г. у него просто не было технической возможности диктаторски пугать. От Троцкого отвернулась партия.
 
Как отворачивалась она и от прочих оппозиционеров на протяжении следующих девяти лет. Сталина пытались тащить с капитанского мостика. Создавали «блоки» и «платформы», собирались на тайные заседания (в том числе и в пещерах под Кисловодском, за что были прозваны «троглодитами»), выпускали «Слова к народу», манифесты, листовки, заявления и печатные обличения.

Выведенный из себя Сталин трижды  просил об отставке со всех постов – 19 августа 1924 г., 27 декабря 1926 г., 19 декабря 1927 года, однажды не без иронии предлагая отправить его на работу в Туруханский край, где отбывал ссылку.

Вот пример. Сталин 19 июля 1924 года пишет следующее письмо [46]: «В Пленум ЦК РКП(б). Полуторогодовая совместная работа в политбюро с тов. Зиновьевым и Каменевым после ухода, а потом и смерти Ленина сделала для меня совершенно ясной невозможность честной и искренней совместной политической работы с этими товарищами в рамках одной узкой коллегии.

Ввиду этого прошу считать меня выбывшим из состава Пол. Бюро ЦК. Ввиду того, что ген. Секретарем не может быть не член Пол. Бюро, прошу считать меня выбывшим из состава Секретариата (и Оргбюро ЦК).

Прошу дать отпуск для лечения месяца на два. По истечении срока прошу считать меня распределенным либо в Туруханский край, либо в Якутскую область, либо куда-нибудь за границу на какую-либо невидную работу. Все эти вопросы просил бы Пленум разрешить в моем отсутствии и без объяснений с моей стороны, ибо считаю вредным для дела давать объяснения, кроме тех замечаний, которые уже даны в первом абзаце этого письма».

Интересно, чем именно Зиновьев и Каменев так уели Сталина, что он просится от них в Туруханский край? Но ведь чем-то же уели, это ясно. Это явно не взвешенное решение, а просто обида человека, который смертельно устал, и которого все это достало.

Не отпустили. Снова и снова он просится в отставку с этого – не отпускают, даже слышать не хотят. Тут надо понимать еще один момент: Сталин – человек достаточно сентиментальный. Один из самых старых по стажу членов партии, он пока еще не может отрешиться от того, что оппозиционеры – это его вчерашние товарищи по борьбе, что Каменев – тот самый Лева Розенфельд, который в 1903 году укрывал его на конспиративной квартире после побега из ссылки.

Гитлер, между прочим, через какой-то год после прихода к власти устроил «ночь длинных ножей» и уничтожил почти всех своих бывших соратников.

Сталин был на это не способен в принципе. В конечном итоге это ему дорого обошлось. Его все три раза не отпустили. Причины, как сто раз говорилось, не в его интригах и не в страхе перед ним: просто-напросто партийное большинство признавало своим капитаном только Сталина и никого другого не хотело. Вот где истина, одна-единственная, а все остальное – недалекая болтовня!
 
А оппозиция не унималась… И оппозиционеры, на словах ратуя за партийную демократию и уважение к чужому мнению, на деле попросту били!

На ленинградской табачной фабрике (декабрь 1925 г.) собрались сторонники «линии Сталина» под председательством С.А. Туровского. Ворвались оппозиционеры под командой бывшего эсера Баранова, собрание разогнали, а Туровского избили рукояткой нагана.

Там же, в Ленинграде, на заводе «Красный треугольник» на собрание коммунистов не пустили старую большевичку Женю Егорову, твердую сторонницу Сталина. Со злости она побила окна в проходной. Тогда ее немилосердно отколошматили. «Так меня даже жандармы не били», – писала она Сталину.

1927 год, Ленинград, известные беспорядки во время празднования десятой годовщины Октября. Милиционеры задержали кого-то из троцкистов, но набежала со всех сторон группа его единомышленников и под прицелом револьверов заставила милицию «пленных» отпустить (в те времена практически каждый партиец совершенно законно таскал в кармане пистолет). И таких примеров множество.

А ведь оппозиционеров подпирала  армия! Единомышленники в немалых чинах! Здесь и Примаков, казак лихой: этот, недовольный тем, что на петлицах у него всего три генеральских ромба, сам себе присобачил на воротник четвертый и в таком виде ходил, не перед девками красоваться, а в официальные учреждения визиты наносил, перед Сталиным щеголял.

Здесь и комбриг Шмидт, который прямо на съезде партии (хорошо хоть не в зале, а в коридоре) принародно ругал Сталина последними словами и, хватаясь за саблю, грозил «уши отрезать».

Кто-нибудь всерьез верит, что эти ребятки собирались бороться со Сталиным цивилизованными, парламентскими методами?
А давайте-ка присмотримся поближе и к ним самим, и к тому, что они, не скрывая, говорили вслух и писали в своих манифестах.

Вот любимец партии Бухарин, он же Коля Балаболкин. Мастер по любому вопросу болтать до посинения, менять точку зрения по десять раз на дню, интриговать и предавать, лить истерические слезы. Единственное его практическое достижение – умение затаскивать в постель юных красоточек. Как мужик, я его понимаю, но, воля ваша, для любимца партии что-то маловато. А уж гуманизма-то! Из ушей хлещет.

Вот мнение о революции вообще: «В революции побеждает тот, кто другому череп проломит». Именно он, как уже упоминалось, добился расстрела подсудимых по «шахтинскому делу». Именно он на VII Всесоюзном съезде Советов с пеной у рта протестовал против предложения Молотова предоставлять избирательное право всем без исключения гражданам [47].

Напомню, что существовала тогда масса категорий так называемых «лишенцев» – дворянских детей, кулацких, казаков и т.д. Лишение избирательных прав было не просто досадным ограничением – оно автоматически влекло за собой немало других ограничений, превращая  человека в подобие парии.

 «Что расстреляли собак – страшно рад.» Это он уже из тюрьмы пишет Сталину о казни своих старых партийных товарищей Зиновьева с Каменевым. Самое жуткое – у меня осталось впечатление, что он в данный момент не кривит душой, не пытается к Сталину подлизаться, а действительно  так думает. Поскольку в этом весь Бухарин: сегодня он думает так, а завтра – совершенно иначе, сегодня он пропагандирует одно, а завтра – совершенно другое. Чего он хочет, он сам толком не знает.

Одно остается неизменным: расстреливать, расстреливать и еще раз расстреливать! Всех, кто ему не по нраву или мешает на бухаринский лад строить светлое будущее. Самый страшный вид садиста – человек, который самолично никого в жизни не убил и даже не ударил, но ради торжества своих идей готов без малейших угрызений совести лицезреть виселицы от горизонта до горизонта.

«Коба! Все мои мечты последнего времени шли только к тому, чтобы прилепиться к руководству, к тебе, в частности. Чтобы можно было работать в полную силу, целиком подчиняясь твоему совету, указаниям, требованиям. Я видел, как дух Ильича почиет на тебе» [48].  Это он пишет Сталину из тюрьмы, цепляясь за жизнь и наивно полагая, что все как-то само собой наладится. Вот только что должен думать о нем Сталин, получив очередное письмо?

«Больше всего меня угнетает такой факт. Летом 1928 года, когда я был у тебя, ты мне говорил: знаешь, почему я с тобой дружу? Ты ведь не способен на интригу? Я говорю – да. А в это время я бегал к Каменеву.»

Такие дела. Сталин в крайне тяжелую годину совершенно искренне считал Бухарина своим другом, не способным на предательство. А тот в это время не просто «бегал» к Каменеву: это Коля так уклончиво выражается о посиделках, на которых вместе с Каменевым строил планы свержения «друга». Были у Бухарина шансы после такого остаться в живых? Ни малейших!!!

В столь тяжелые времена от субъектов, подобных Бухарину, следует избавляться в первую очередь потому, что они предают и интригуют с какой-то животной легкостью и непосредственностью, как бабочка садится на цветок. Очень уж тяжелые были времена, чтобы таких  миловать.

Сам Бухарин писал в «классическом труде» «Экономика переходного периода»: «ПРОЛЕТАРСКОЕ ПРИНУЖДЕНИЕ ВО ВСЕХ СВОИХ ФОРМАХ, НАЧИНАЯ ОТ РАССТРЕЛОВ И КОНЧАЯ ТРУДОВОЙ ПОВИННОСТЬЮ, ЯВЛЯЕТСЯ МЕТОДОМ ВЫРАБОТКИ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ИЗ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МАТЕРИАЛА КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ ЭПОХИ». Вот так. Взяли исполнители человеческий материал и выработали из него коммунистического человека.
 
А как насчет других оппозиционеров? Никто не расскажет о методах, которыми они собирались бороться со Сталиным, лучше их же самих. Еще на ноябрьском пленуме ЦК ВКП(б) Лев Давидович объяснял во всеуслышание, что он со своими сторонниками будет делать, когда захватит власть: расстреляет «эту тупую банду бюрократов, предавших революцию. Вы тоже хотели бы расстрелять нас, но не смеете. А мы посмеем».

В устах ничтожества вроде Бухарина такое заявление еще можно было бы считать красивой фигурой речи, и не более того, но если вспомнить, сколько народу по приказу Троцкого перестреляли в реальности, смеяться как-то не хочется. Все они не просто хотели снять  Сталина – хотели убить! Старый большевик Смирнов встречал единомышленников примечательной фразой о Сталине: «И как это по всей стране не найдется человека, который мог бы его убрать?»

Позже, на следствии, его друзья заверяли, будто под «убрать» имелось в виду безобидное «сместить». Однако один из свидетелей этих разговоров и в 60-е годы, вопреки усилиям хрущевских «реабилитаторов», стоял на своем: по его твердому убеждению, тогда  слово «убрать» однозначно расценивалось как «убить».

Итальянский исследователь Джузеппе Боффа: «Бухарин доверительно сказал своему другу, швейцарскому коммунисту и секретарю Коминтерна Жюлю Эмбер-Дро, что он готов пойти на блок со старыми оппозиционерами и согласился бы даже на использование против Сталина террористических методов» [49].

Мартемьян Рютин, 1932 г. [50]: «Было бы непростительным ребячеством тешить себя тем, что эта клика (Сталин и его сторонники), обманом и клеветой узурпировавшая права партии и рабочего класса, может их отдать добровольно обратно… силою устранить эту клику и спасти дело коммунизма…».

Троцкий, «Бюллетень оппозиции» (1932 г.): «Сталин завел вас в тупик. Нельзя выйти на дорогу иначе, как ликвидировав сталинщину. Надо – убрать Сталина». В том же тридцать втором на квартирах троцкистов Марецкого и Астрова прошли нелегальные «конференции» правых. Уже после XX съезда Астров признавался, что там, в числе прочего, обсуждалось, как «убрать силой» Сталина.

1938 г. Донесение из Парижа агента НКВД Збровского, внедренного в ближайшее окружение сына Троцкого Льва Седова: «22 января Л. Седов у «Мака» на квартире по вопросу о 2-м московском процессе и роли в нем отдельных подсудимых (Радека, Пятакова и других) заявил: «Теперь колебаться нечего. Сталина нужно убить» [51].
 
Спустя месяц – очередное донесение: «Во время чтения газеты он сказал: «Весь режим в СССР держится на Сталине, и достаточно его убить, чтобы все развалилось». Он неоднократно возвращался и подчеркивал необходимость убийства тов. Сталина. В связи с этим разговором «Сынок» спросил меня, боюсь ли я смерти вообще и способен ли был совершить террористический акт».

А если серьезно, то пример Троцкий-младший брал, конечно же, с папеньки. Тот писал не раз и откровенно, что Сталина нужно устранить. Достаточно прочитать его самый радикальный антисталинский документ – открытое письмо от 11 мая 1940 г., прямой призыв к восстанию и устранению «Каина Сталина и его камарильи».

«Подозрительность» Сталина развилась не на пустом месте. Наверняка этому способствовала и история с Романом Малиновским, и царицынские события, и внезапно открывшаяся правда о «друге» Бухарине. Тем более, что удара можно было ждать в самый неожиданный момент и с любой стороны.

Осень 1928 года. На даче Сталина в Сочи отмечали чей-то день рождения. Готовили шашлык, выпили немало. И тут вдруг Томского, что называется, понесло. Наговорив Сталину уйму неприятных вещей, он закончил вовсе уж дружеским пожеланием: – И на тебя пуля найдется!

Проще всего списать все на алкоголь, но не в тех непростых условиях, когда борьба шла не на жизнь, а на смерть… И ведь давно известно: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Как бы там ни было, но, впоследствии, Томский еще до наступления большого террора взял пистолет и шарахнул себе в висок.

Ну, так как, похожи наши «ленинские гвардейцы» на белых и пушистых гуманистов? Их нужно понимать! «Дети XX съезда», ожесточенно защищая совершеннейшую невинность всевозможных деятелей оппозиции, приводят железный, по их мнению, аргумент: «Как могли ленинские гвардейцы бороться против своей родной Советской власти, против своей партии, против своей страны?».

Этот «аргумент» вдребезги рассыпается, стоит вспомнить, что противники Сталина вовсе не считали своим сложившийся порядок вещей! Они-то как раз считали чужим, неправильным и Сталина, и его курс, и власть, и внутреннюю политику, и внешнюю, и Политбюро… Они-то как раз собирались все это сломать  и построить свое, правильное. А потому считали себя вправе использовать любые методы, вплоть до пули в спину. Стоит только это осознать, как все мгновенно становится на свои места, обвинения больше не выглядят «надуманными», а показания – выбитыми.

2.5. Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе…

ВЧК-ОГПУ добрых двадцать лет после революции ожесточеннейшим образом сопротивлялась любым попыткам наладить за ней минимальный контроль, неважно, наркомата юстиции, прокуратуры или партийных органов. Долгие годы это была сущая Запорожская сечь – собрание ярких индивидуальностей, матерых самостоятельных игроков, «черный ящик», наглухо закрытый для постороннего взгляда (в том числе и высшего руководства партии и страны).

Очень уж специфическая была контора, со странными, мягко скажем, нравами. Еще в двадцатые годы хладнокровнейшим образом товарищи чекисты расстреляли некоего извращенца, который в своем разложении дошел до того, что повадился воровать в столовой ВЧК не позолоченные, а золотые  тарелки и вилки. Вот уж обормот, ничего святого! Из деликатности не будем уточнять, как получилось, что в столовой в массовом количестве завелась посуда из чистого золота.

И народец в этой конторе подобрался самый экзотический. Кронштадтскую ЧК одно время возглавлял (а вовсе не «выдавал себя за ее начальника», как пишут благонамеренные историки) князь Андронников – одна из самых гнусно прославленных личностей последних лет монархии, педераст, германский агент и мошенник высшей пробы.

Расстрелять его пришлось после того, как он организовал  канал, по которому из страны за приличные суммы в твердой валюте отпускали восвояси «бывших». Злые языки твердили, что в доле были и люди повыше, но толком ничего не известно.

Ах, какие типажи! Вот Сосновский, бывший польский разведчик, мало того, что перевербованный дзержинцами, но дослужившийся до заместителя Саратовского областного управления НКВД. То ли искренний «раскаянец», то ли двойной агент до последних дней жизни [52].

Вот швейцарский инженер Фраучи, более известный как товарищ Артузов. По вине, которого случился самый крупный «прокол» в 1927 г., руководившего знаменитой операцией «Трест». «Великий чекист» кадры подбирать не умел совершенно. Один из самых информированных секретных сотрудников контрразведки ОГПУ – Стауниц рванул  за кордон и добросовестно там растрепал, что «Трест» – никакая не подпольная антисоветская организация, а провокация ГПУ.

Получив такой подарок, разведки противников СССР предприняли грандиозную ревизию своих агентурных сетей и работали впредь не в пример осторожнее с поступающей из Советской России информацией.

Да вдобавок произошел еще один скандал, о котором до сих пор имеются лишь самые скудные сведения. Что там случилось, в точности неизвестно, но Коллегия ОГПУ «поставила Артузову и его помощнику Стырне на вид за допущенный побег важного политического преступника, наблюдение за которым было возложено на контрразведывательный отдел».

И вышибли «великого чекиста» на третьестепенную должность, бумажки перебирать. Потом он немного приподнялся, но связался с «заговором Ягоды» и кончил подвалом.

Вот его ближайший сотрудник – Роман Пилляр. Это – в просторечии. На самом деле – прибалтийский барон Ромуальдас Пилляр фон Пильхау. Кое-где об этом упоминается вскользь, сквозь зубы, и непременно добавляется, что происходит этот товарищ из обедневших, чуть ли не обнищавших дворян и, конечно же, «решительно порвал со своим классом».

Черт его ведает, как он там рвал. Но фактом является, что бароны были вовсе не обедневшие и уж никак не обнищавшие. Матушка Ромуальдаса-Романа, Софья Игнатьевна Пилляр фон Пильхау, не капустой торговала с лотка, а была фрейлиной последней русской императрицы и пользовалась в Петербурге немалым влиянием.
 
А родственник товарища Пилляра, бывший офицер царской армии фон Пильхау, примерно в те же времена создавал в Германии так называемое «Русское объединенное народное движение»: белые рубашки, красные нарукавные повязки, на них – белая свастика в синем квадрате.

Без ложной скромности фон Пильхау себя объявил «фюрером русского народа», а чтобы избежать ехидных вопросов по поводу не вполне славянской фамилии, принял более приличествующую случаю – Светозаров. Что ему, в общем, не помогло: гитлеровцы не пожелали иметь возле себя этаких вот плагиаторов и «движение» быстренько разогнали, а «фюреру» велели сидеть тихо, пока ему ноги не переломали, и впредь так более не именоваться, потому что фюрер в Германии может быть только один [53].

Нужно уточнить, что у военных дела обстояли не лучше. Вот перечень провалов только за 1933-1934 гг.: провал резидента и большой группы агентов во Франции; арест агента-вербовщика в Гамбурге; разгром финнами резидентуры в Хельсинки; еще один провал в Париже, из-за которого пришлось законсервировать агентуру в США и Англии, провалы легальных и нелегальных сотрудников в Латвии, Турции, Маньчжурии, Эстонии, Италии, Румынии.

Вот так примерно это и выглядело: самые причудливые переплетения дружеских и родственных связей, самый причудливый народец. Какие-то темные и мутные «иностранные коммунисты», авантюристы вообще непонятного происхождения, перекрасившиеся в «обнищавших» дворяне… Охраной Политбюро долгое время ведал бывший будапештский парикмахер, бывший австро-венгерский военнопленный Паукер. Расстрелян уже при Ежове как участник заговора против Сталина (иные историки всерьез подозревают, что заложила его супруга Анна, твердокаменная сталинистка).

Комбинации порой крутились такие, что дух захватывает – не от восхищения, от тягостного недоумения.

Будем знакомы: турок Энвер-паша, один из трех творцов сбросившей султана революции. А заодно – главный организатор массовой резни армян в 1915 г. За эти шалости союзники его после окончания первой мировой искали всерьез, чтобы расстрелять, но Дзержинский устроил так, что пашу на самолете вывезли в Советскую Россию. И не придумали ничего лучше, кроме как направить его в Среднюю Азию воевать с тамошней контрреволюцией [54].

Вообще-то московские и стамбульские революционеры довольно тесно дружили (Красная армия захватила Азербайджан еще и благодаря поддержке турок, благодарных Ленину за помощь деньгами и оружием), но Энвер взбрыкнул и вместо того, чтобы воевать за большевиков, организовал басмаческое движение. Чекисты с ним изрядно повозились, прежде чем прикончили.

Вот Нарком внутренних дел Ягода (Генах Гершевич Иегуда). Вот уж никак не покорный «сталинский инструмент»! Человек сильный, самостоятельный, честолюбивый и с огромными амбициями. Роскошь и комфорт любил чрезвычайно. Взяток, правда, не брал – потому что не было необходимости.

У него в руках и без того были огромнейшие «фонды», например, на строительство «великих каналов», откуда при некоторой ловкости можно было черпать даже не полной ложкой – полным ведром. Понимающие люди знают, сколь благодатную почву для хищений являют собой стройки, особенно крупные.

Как следует из материалов ревизии, только за первые девять месяцев 1936 г. на всевозможные нужды Ягоды и его ближайшего окружения потрачено было 3 млн. 718 тыс. 500 руб. Что в эту сумму входило? Самые разные траты, в том числе, так сказать, «меценатские»: мебель в подарок писателям Киршону и Афиногенову, содержание особняка для художника Корина, продукты для приближенных сотрудников и так далее.

Были еще расходы сугубо личные. Ровным счетом сто шестьдесят тысяч рублей ушли на то, чтобы купить, капитально отремонтировать и обставить мебелью дачу для «Надежды Алексеевны», как эта дама обтекаемо именуется в акте ревизии.

Откуда такая деликатность? Да оттого, что «Надежда Алексеевна» – невестка Максима Горького, жена его сына, тоже Максима, она же «Тимоша». Судя по многочисленным фотографиям, женщина исключительно красивая и весьма легкомысленная, как это частенько с красотками случается. Еще до Максима ненадолго «сбегала» замуж и перебрала кучу любовников, ну а в СССР очень быстро подружилась с товарищем Ягодой в самом что ни на есть интимном смысле.

А тем временем под носом у товарища Ягоды, в его родном ведомстве, завелись самые настоящие «оборотни в петлицах» (погон тогда не носили, и знаки различия красовались на петлицах). Сохранился любопытный и жуткий документ – приказ по ОГПУ № 35 от 27 января 1930 г.

«…Самая настоящая измена в рядах… Уполномоченный ОГПУ Борис Рабинович, как оказалось, вот уже два года систематически сообщал троцкистской организации о всех предстоящих против нее операциях, регулярно «сливая» секретнейшую информацию. Да и вообще, оказалось, что в ОГПУ он не по собственному хотению поступил, а был внедрен туда по заданию той самой организации».

Вместе с ним замели и сотрудника Украинской ГПУ Тепера – к слову, бывшего анархиста, заведовавшего у Махно агитационно-пропагандистским отделом. Тепер, не мелочась, похитил в каком-то военном учреждении аж сто шестьдесят килограммов типографского шрифта и типографских же принадлежностей – для подпольной типографии троцкистов на Украине.

Рабиновича расстреляли. Теперу повезло больше: он вовремя покаялся, пришел с повинной и потому отделался десятью годами лагеря. Приказ подписан Ягодой. Проще всего, конечно, и этот приговор свалить на «произвол Сталина». Но, во-первых, нет никаких доказательств, что Сталин с этим делом был вообще знаком, во-вторых, как уже говорилось, Сталин вовсе не был для органов в те годы полновластным хозяином.
 
И, наконец, в-третьих, существует еще предельно загадочное «дело Блюмкина», напрочь опровергающее столь примитивные версии [55].

Яков Блюмкин – личность интереснейшая, прямо-таки легендарная. Убил германского посла Мирбаха – то ли по решению партии левых эсеров, то ли работая в каких-то комбинациях Дзержинского. Участвовал в том самом вторжении Красной армии в Персию. Публично уверял Николая Гумилева в любви к его стихам, чем Гумилев был весьма польщен. Приятельствовал с Сергеем Есениным. Вдобавок ко всему, он был искренним сторонником Троцкого.

И в 1929 г., выполняя за рубежом какое-то оставшееся нам неизвестным задание ОГПУ, встретился в Турции с Троцким и его сыном. В СССР он вернулся то ли с письмом от Троцкого (самая распространенная, простая и ничего не объясняющая версия), то ли, что гораздо вероятнее, с каким-то серьезным поручением. Оно было, надо полагать, настолько крутым,  что Блюмкин, вообще-то никак не трус по натуре, откровенно запаниковал. Что подтверждают многочисленные свидетели.

Сначала он встретился с троцкистами Радеком и Смилгой, рассказал им о беседе с Троцким. Потом по-настоящему заметался.  Неизвестно, что его к тому побудило, но он кинулся искать укрытия у знакомых. Что тут же стало известно ОГПУ. Секретный сотрудник, журналист Б. Левин, моментально накатал два донесения. Вот отрывки [56].

«Я узнал следующее, что Я. Блюмкин приходил к моим знакомым, хвастался о своей связи с оппозицией (знакомые – беспартийные), говорил, что его преследует ОГПУ, просил у них приюта и ночевал в ночь на 15-е. Просил разменять доллары, причем открывал портфель, видна была у него куча долларов… Вчера 15/X я был вызван на квартиру к Идельсон (жена художника Фалька) и в присутствии еще двух художниц… мне было рассказано, что Яков Блюмкин явился к ним и просил гр. Идельсон спасти его от ГПУ.

 Он говорил, что его преследуют, что «кольцо суживается». Что он является представителем оппозиции в ОГПУ.  Когда ему сказали, что оппозиционеров не расстреливают, он ответил – вы не знаете, тех, которые работают в ОГПУ – расстреливают.»

Тогда оппозиционеров и в самом деле не расстреливали, и даже те, кто попадал за решетку, жили неплохо. Вот что вспоминал Я. Мееров, сам в ссылке побывавший (но за меньшевизм): «Это были скорее не ссыльные, а опальные вельможи, которые соответственно себя и вели… Если, например, безработные ссыльные социалисты получали 6 р. 25 к. месячного пособия, то ссыльные оппозиционеры получали по 70 рублей» [57].

К тому же у Блюмкина уже был прошлый опыт, когда с ним обходились предельно мягко: за убийство германского посла Мирбаха его и на пятнадцать суток не посадили, пожурили ласково и простили. Но сейчас он чего-то не на шутку боялся!

И отправился к Лизе Горской, сотруднице НКВД, с которой у него несколькими годами ранее был бурный роман. Вопреки пословице о том, что старая любовь не ржавеет, ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ ЛИЗА МОМЕНТАЛЬНО СДАЛА ОПАСНОГО ВИЗИТЕРА.
 
В ее рапорте начальнику Секретного отдела Агранову содержится столь же любопытная, как и в отчетах Левина, информация: «Тут я уже окончательно убедилась, что он трус и позер и неспособен на решительность… Он заявил мне, что решил не идти „ни туда, ни сюда“, что у него на это не хватает силы воли, что тяжело погибать от рук своих же, что товарищи его не поймут, и что он решил исчезнуть на время…».

Итак, Троцкий поручил Блюмкину что-то такое, отчего запаниковал и пришел в совершеннейший душевный раздрызг даже этот авантюрист милостью божьей, парень лихой, отнюдь не трус… Что же это все-таки было? Убийство Сталина, как полагают иные исследователи? Или что-то еще? Неизвестно.
 
Блюмкина повязали дома у Лизы Горской. Казалось бы, Ягода и здесь на высоте – он, как ему и положено по должности, незамедлительно арестовал опасного заговорщика. Не спешите! История эта, как я и предупреждал, темна и загадочна.
Как должен поступить в этом случае преданный Сталину, заинтересованный в раскрытии Ягода? Допрашивать Блюмкина денно и нощно, пока не выкачает все. Других вариантов поведения попросту не существует.

Так вот, Блюмкина расстреляли уже через трое суток после ареста! Даже не допросив толком! Ордер на арест Ягода выдал 31 октября. Допрашивали Блюмкина через пень колоду, пару раз, сохранившиеся протоколы посвящены вещам и обстоятельствам малозначительным. А уже 3 ноября Коллегия ОГПУ (то есть фактически Ягода) издает приказ: «За повторную измену делу Пролетарской революции и Советской власти и за измену революционной чекистской армии Блюмкина Якова Григорьевича расстрелять». И расстреляли… Куда делись доллары, покрыто мраком.

Как это прикажете понимать? У меня есть одно-единственное объяснение: останься Блюмкин в живых, заговори он всерьез, его показания весьма повредили бы каким-то высокопоставленным оппозиционерам в самом ОГПУ (а то и Ягоде). Вот его и убрали быстренько, наверняка поставив Сталина перед фактом. Тот, кого не устраивает эта версия, волен предложить свою.

К великому сожалению, точных подробностей нет. Агранова и Ягоду расстреляли. Лиза Горская благополучно дожила до семидесятых годов. Всю оставшуюся жизнь она держала язык за зубами, благо никто и не спрашивал. Вот такие жутковатые курьезы в НКВД происходили.

Да, кстати, а что у нас в Разведупре, военной разведке? В Разведупре – как и везде, то есть полный бардак. Там сидит «на хозяйстве» непотопляемый товарищ Артузов, он же швейцарец Фраучи. Тот самый, что провалил операцию «Трест». Тот самый, чья контора была набита двойными и тройными агентами, крутившими до сих пор непроясненные шашни с тем же Вторым отделом польского Генштаба (внешней разведкой).

Тот самый, у которого польский агент Винценты Илинич выманил ровным счетом семьдесят тысяч долларов в обмен на информацию из разряда сверхсекретных и важных, какая обычно шла на стол самому Сталину. Вот только абстрактно все, что приносил в клювике Илинич, оказалось туфтой, дезинформацией, неловко состряпанными фальшивками.
 
В общем, любой другой министр за такие промахи был бы повешен за ноги на верхушке Веселой Башни – ну, так то в Арканаре! А в СССР, ввиду дикой нехватки мало-мальски опытных кадров, товарища Артузова из внешней разведки НКВД перевели в разведку армии – в надежде, что как-то исправит положение.
Хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Уж Артузов положение выправил – дальше некуда… А там и грянул знаменитый копенгагенский провал 1935 г., о котором я расскажу подробнее.

В Германии встретились два резидента агентурной сети – Д.А. Угер и М.Г. Максимов-Уншлихт. Первый сдал дела второму. Второй добросовестно принял. Первому следовало немедленно выехать в Союз, второму – засесть за работу.

Однако оба вспомнили, что по соседству, только границу переехать, в Копенгагене, сидит резидентом же старый приятель еще по Гражданской – Улановский А.П. Ну, купили билеты на поезд и, вопреки всем правилам разведки, отправились к другану выпить водочки и потолковать о добрых старых временах [58].

Вот только один из датских информаторов Улановского был по совместительству еще и агентом местной контрразведки. Каковая давно уже держала под наблюдением явочную квартиру Улановского.
 
Когда хозяин нагрянул туда с двумя прибывшими из Германии корешами, датчане решили, что такого подарка судьбы может в другой раз и не подвернуться. И повязали всех троих. В результате советская разведсеть в Дании накрылась медным тазом, а германская лишилась руководителя.

Товарищ Артузов оправдывался письменно с детским простодушием: «Очевидно, навещать старых друзей, как у себя на родине, поддается искоренению с большим трудом». И утешал наркома обороны: мол, из трех  арестованных  только  один  работал   непосредственно  против Дании,  так  что большого скандала не будет, а будет ма-аленький.

Ворошилов сообщал наверх: «Из этого сообщения, не совсем внятного и наивного, видно, что наша зарубежная военная разведка все еще хромает на все четыре ноги. Мало что дал нам и т. Артузов в смысле улучшения этого серьезного дела».

Мне решительно непонятно, чем руководствовались наверху, но Артузова не то что не посадили, но даже не послали руководить райотделом милиции в Урюпинск. Его перебросили обратно в НКВД, правда, уже не возглавлять что бы то ни было, а старшим научным сотрудником учетно-статистического отдела. Ученый муж, ага.

Тут как раз не для видимости, а всерьез начали громить агентурную сеть польской разведслужбы в СССР. Как ни обличай «сталинский произвол», а факты – вещь упрямая. Преувеличения и оговоры, конечно, имели место, но все же контрразведка повязала вполне реальных польских агентов, в том числе и прохиндея Илинича.

Артузов сокрушенно писал: «Я очень больно переживаю провал нашей польской работы, ночами думаю о его причинах и корнях, стыжусь, что в разведке дал себя обмануть полякам, которых бил… Все вскрытое органами НКВД говорит… о глубине и тонкости работы поляков против нас, усугубляя нашу вину, так как особенно опасно держать возле себя умного врага, который зарабатывает ваше доверие, не стесняясь делать нам одолжение во время мира, с тем, чтобы больнее укусить во время войны».

При схожих обстоятельствах провалился один из самых ценных агентов ОГПУ в Литве Клещинский, вхожий в тамошнюю элиту, три года даже прослуживший… начальником Генштаба Литвы! Вроде бы взрослый человек, офицер с многолетним послужным списком. А замели  его не потому, что вычислили, а оттого что он часто и принародно хвалил Советскую власть и большевиков. Ну, арестовали, выяснили, расстреляли.

Вскоре выяснились и еще более интересные новости об Артузове и Ягоде, но не будем забегать вперед. Вернемся в Ленинград, где партийным вождем был С.М. Киров. На своем посту он немало прижал оппозиционеров. И они отвечали Миронычу столь же горячей любовью.

Вот ее вещественные доказательства, отрывки из пришедших Кирову анонимок. «Тов. Киров, а тебе мы, оппозиционеры, заявляем: перестань барствовать, мы знаем, где ты живешь. И если поедешь в автомобиле, то мы, оппозиционеры, в одно прекрасное время будем ловить таких паразитов, как ты, тов. Киров… и мы вас всех, паразитов, постараемся уничтожить».

1 декабря 1934 г. всем стало ясно, что в Ленинграде происходит что-то серьезное: подъезжали грузовики, гремели приклады, вокруг Смольного сплошным кольцом выстраивались многочисленные подразделения войск НКВД. В Смольном только что был убит Киров! Ему выстрелил в затылок Леонид Николаев, никчемный, жалкий человечек с убогой жизнью и несложившейся «партейной» карьерой. Форму протеста против притеснений со стороны «бюрократии» он выбрал простую и жуткую – решил убить Кирова. И убил [59].

То, что он попал в здание обкома, удивлять не должно: в те времена, предъявив партбилет, можно было беспрепятственно пройти в любое учреждение, кроме ЦК.
 
Всех занявшихся расследованием удивляло другое: телохранитель Кирова – Борисов, который, согласно строжайшей инструкции, должен был неотступно за ним следовать до дверей кабинета, преспокойно отстал и болтался где-то по коридорам.

Некоторые из многочисленных свидетельских показаний можно понять и так, что уже после двух выстрелов Борисов появился на месте трагедии самым последним – другие хватали за шкирку Николаева, другие забирали его наган.

В Ленинград курьерским поездом примчался Сталин. Выйдя на перрон, не говоря худого слова, заехал по физиономии начальнику областного управления НКВД Медведю и возглавил расследование сам. Естественно, первым делом он велел привезти к нему Борисова. Борисова повезли на грузовике шофер Кузин и два оперативника, Виноградов и Малий. Привезли они труп.

Как оправдывались, машину вдруг резко занесло, и она на «жуткой» (примерно 50 км/час) скорости врезалась в стену дома. Никто не пострадал, а вот Борисов ударился головой об стену и… умер.

Вы будете смеяться, но после XX съезда в смерти Борисова обвиняли… Сталина! Хотя любой читатель и знаток детективов, не будучи профессионалом сыска, согласится: Сталин оказался бы последним,  кому нужна была эта смерть.

Поначалу все причастные к этому темному делу как-то сумели отболтаться. Появился акт экспертизы, согласно которому у грузовика и в самом деле оказалась сломанной одна рессора, а с водосточной трубы на той злополучной стене, о которую Борисов треснулся головой, сняли клочок его пальто.

Вот только нет никаких данных, что рессора была неисправна еще до поездки. А клочок пальто был «снят с трубы»… через две недели  после аварии! Позже, когда арестовали Ягоду, почистили НКВД от его людей и возобновили следствие, результаты оказались гораздо более интересными.

Шофер Кузин показал, что оперативник Малий, сидевший с ним рядом в кабине, вдруг схватил у него руль и резко крутанул, направив машину на стену. А потом, когда Кузин вылез из кабины, обнаружил в кузове мертвого Борисова и убегавшего прочь живехонького второго оперативника, Виноградова.

Обоих оперов расстреляли. Кузину дали срок. Он свое отсидел и вышел на свободу. Вполне естественно, в стиле хрущевского времени было повелено считать, что показания были ложными, вырванными из-под пыток.

Однако вот что писал Кузин в Комиссию партийного контроля в пятьдесят шестом  году:
«Переезжая улицу Потемкина, Малий вырывает у меня руль и направляет машину на стену дома, а сам пытается выскочить из кабины. Я его задерживаю и не даю ему выскочить.

Машина открытой правой дверцей ударилась о стену дома, в результате было стекло дверки разбито. Когда я остановил машину и вышел, посмотрел в кузов, Виноградова в кузове не было, а он бежал, я вскочил в кузов и увидел, что в кузове лежит убитый Борисов, правый висок в крови. Я закричал – убили, убили. В это время ко мне подошел Малий и сказал – не кричи, а то будет и тебе, и сам Малий скрылся. Я после этого Малия и Виноградова не видел до моего освобождения из-под ареста [60].»

Оставшись один, Кузин стал искать автоинспектора. Но тут как нельзя более кстати подъехал сотрудник НКВД Гусев и быстренько шофера арестовал. Его допрашивали, потом появился некий чин НКВД с четырьмя ромбами на петлицах и велел хорошенько запомнить, что никто никого не убивал, а Борисов ударился головой о водосточную трубу. Так вот, мне, как водителю с некоторым стажем, совершенно ясно: Кузин описывает происшествие, при котором вообще не было удара кузовом о стену!

О стену, как явствует из показаний, ударилась только правая дверца  распахнувшись, она выступила за ширину кузова. После чего Кузин остановил  машину – значит, она продолжала ехать. А ведь, врежься она в стену, было бы повреждено и крыло, и кузов, но ничего подобного не зафиксировано.

Пятьдесят километров в час – скорость вовсе не бешеная. Борисова либо по инерции должно было отбросить в кузов, либо он инстинктивно выставил бы руки, защищая голову, как в таких ситуациях обычно и бывает, но о повреждении рук ничего не сказано. Кровь, наконец, была на виске. Потребовалось бы чересчур уж фантастическое стечение обстоятельств, чтобы находившийся в кузове человек ударился виском об округлую водосточную трубу.

 Все становится на свои места, если сделать одно-единственное допущение: оба оперативника с самого начала были не просто оперативниками НКВД, а еще и чьими-то доверенными лицами. И их босс сказал им шепотом, сделав соответствующее выражение лица:
– Если этот тип доедет живым до Сталина, самих закопаю на три аршина в глубину! Получаса для этого не нужно – достаточно полуминуты.

Не подлежит сомнению, что Николаев действовал в одиночку, что стрелял именно он, что мотивы у него именно такие, какими мы их сегодня знаем. Есть мелкие разночтения – скажем, одни стоят на том, что он вдобавок ревновал к Кирову свою жену, а другие этот вариант решительно отрицают. Но это уже несущественно. Главное, стрелял Николаев по собственному почину.

Во всей этой истории ленинградский НКВД вел себя предельно странно и неправильно. Еще 2 июля 1933 г. Кирову пришло письмо от некоего студента Логинова. Оно заслуживает того, чтобы быть приведенным целиком [61].
 
 «Т. Киров! Извините меня, что я у вас отрываю драгоценные минуты от Вашей работы, но это сообщение я не могу не послать Вам. Дело вот в чем. Однажды на представлении в цирке (числа не упоминаю) я сидел по соседству (по внешнему виду) с двумя иностранцами, от которых случайно, невольно подслушал некоторые слова и фразы.

Они говорили по-немецки, но я сидел рядом и по-немецки, хотя и нехорошо, но понимаю. Они долго упоминали Вашу фамилию, компрометирующее письмо от Вашего имени (подобное письму Зиновьева, как я понял) и фразу, которую передаю не полностью – При отъезде его с Балтвокзала в марте ты будь готов, т.е. как потом я узнал, при отъезде на дачу или в дом отдыха.

Затем самое подозрительное, что и заинтересовало меня, то же лицо прошептало своему собеседнику (фраза по-немецки: «Французский генеральный штаб поможет тебе в эмиграции»). И после я много уловил слов вроде военных складов, заводов в ряде наших городов. В общем, люди были сильно подозрительны, принадлежащие к какой-нибудь контрреволюционной организации, работающие под опекой французской охранки или наподобие ее.

К Вам обращаюсь потому, что против Вас затеян шантаж. Лично сообщить не могу, ибо не пропустили, и в ГПУ также не пустили. Заканчивая, я хочу лишь сказать, что Вы должны быть осторожнее при выездах, а особенно с Балтийского вокзала, если Вы выезжаете с него, ибо они этот вокзал упоминали. Может быть, я ошибаюсь во всем этом, но все-таки по-моему – нет. Вот, пока все.»

Фантазия? Но не похоже, чтобы писал психически больной человек. Что интересно, когда студент пришел в ГПУ, его там даже, как он пишет, слушать не стали!
Это неправильно. Время и обстановка в городе и в стране не самые благодатные. В партии идет острейшая борьба, из-за рубежа приходят и вполне настоящие диверсанты Человека, пришедшего с такой информацией, обязаны были хотя бы выслушать. Но его даже «не пустили»!

 А ведь есть еще «дело Волковой»!  Волкова, осведомительница НКВД, за месяц до убийства Кирова слышала в доме отдыха разговоры пьяных чекистов о подготовке убийства Кирова, причем в своем письме правильно назвала фамилии и должности многих чекистов, что является информацией, вообще-то говоря, не каждому доступной [62].

Отмахнулись! Мало того, срочно засунули в психушку. Уполномоченный НКВД Петров потом оправдывался: Волкова-де законченная шизофреничка, то и дело приходила с самыми фантастическими вымыслами.

На его показания очень любят ссылаться те, кто не верит, что в убийстве Кирова замешаны крупные чины НКВД. Но при этом охотно и обильно цитируя Петрова, никто и в глаза не видел тех самых «фантастических сообщений» Волковой, а значит, степень их фантастичности мы вынуждены оценивать исключительно со слов Петрова.

И еще. Волкова, похоже, и в самом деле не раз бывала на лечении в соответствующей больничке, но, тем не менее, после убийства Кирова она оставалась осведомителем госбезопасности сорок  лет! До середины семидесятых! При Берии, при хрущевцах, при Андропове. Значит, была от нее какая-то польза, если «шизофреничку» держали на службе столько лет?!

Да, еще о Борисове. Ему, оказывается, был пятьдесят третий год, и он – не профессионально подготовленный охранник, а бывший хозяйственник, сексот, впоследствии приставленный к Кирову неизвестно кем. Полноценным телохранителем его никак нельзя считать. Кто такого  к Кирову подвел? А ведь охрана вождей тогда уже была поставлена всерьез, и осуществляли ее грамотно подготовленные добры молодцы: стрелки, самбисты, скорохваты.

Наконец, кому выгодно? О том, что убийство Кирова-де «устроено Сталиным», первым заявил из своего мексиканского далека Троцкий. И сторонники «демона революции» эту придумку тут же подхватили, творчески развивая на все лады.

Вот что сообщает в книге «Соколы Троцкого» Бармин, ссылаясь на «независимого историка-социалиста» Бориса Николаевского, как его характеризует Бармин, «одного из самых эрудированных и беспристрастных историков революционного движения» [63]:
 
«Состоявшийся в феврале 1934 г.Съезд партии решил, что Киров должен стать ведущим партийным лидером, олицетворяющим новый курс партии. С учетом этого он должен был переехать из Ленинграда в Москву и возглавить основной политический отдел ЦК. Для Сталина это могло означать только одно – начало конца его эры… Сталин был единственным человеком, которому убийство Кирова принесло пользу».

Судя по этой цитате, Николаевский разбирался в советских делах примерно так же, КАК ИЗВЕСТНОЕ МЛЕКОПИТАЮЩЕЕ В ИЗВЕСТНЫХ ФРУКТАХ. Что это за церемония такая – «съезд решил, что Киров должен стать ведущим партийным лидером»?

Что это за должность такая, никогда в ВКП(б) не существовавшая – «ведущий партийный лидер»? Что это за таинственный отдел ЦК такой – «основной политический»? Не было в ЦК отдела с таким названием – и ни один отдел в тогдашнем ЦК не был настолько важен, чтобы занявший пост его начальника человек автоматически становился выше и значимее Сталина.

Галиматью несет с умным видом Николаевский. Бредятина фантастическая! Чтобы ее опровергнуть, лично мне потребовалось всего-то открыть «Стенографический отчет XVII съезда ВКП(б)».

Съезд в феврале не «состоялся», а закончился – проходил он с 24 января по 10 февраля. В многочисленных выступлениях нет ни словечка о «решении», будто Киров должен стать «ведущим партийным лидером».

Более того – съезд попросту не мог,  согласно тогдашнему партийному уставу, назначать кого бы то ни было, куда бы то ни было в аппарате ЦК. Съезд избирал Центральный Комитет, Комиссию партийного контроля, Центральную ревизионную комиссию и намечал состав Комиссии советского контроля (которую потом должны были утверждать уже в Совнаркоме).

А вот дальнейшие назначения делал уже пленум  ЦК ВКП(б). Каковой состоялся в день закрытия съезда. Он вновь избрал Кирова членом Политбюро, а также и членом Секретариата ЦК, но, обратите внимание, «С ОСТАВЛЕНИЕМ СЕКРЕТАРЕМ ЛЕНИНГРАДСКОГО ОБКОМА»!

То есть никаким «ведущим лидером» Кирова не назначали, никакой «основной политический отдел ЦК» ему не предлагали возглавить (за полным отсутствием такого отдела). Он вовсе не собирался переезжать в Москву, он вовсе не становился «угрозой» для Сталина.

Да потому что всегда был сторонником Сталина, искренним и верным! Так что все невежественные писания Николаевского моментально оборачиваются высосанным  из пальца   вздором – но запущенная Троцким мулька до сих пор продолжает гулять по белу свету.

Сталин был первым из тех, кому убийство Кирова было категорически невыгодно. Аргументы, что-де «Сталин хотел использовать убийство Кирова как предлог для развязывания террора», не выдерживают критики: для этого вовсе не обязательно убивать своего энергичного и верного соратника (их у Сталина было не так уж много).

 Ради «предлога», думается, достаточно было шлепнуть  ничтожество вроде Бухарина (ничтожество, но с именем и дутой славой, у всех на слуху, «любимец партии»!) или попросту рвануть бомбу у Смольного, а сказать на троцкистов.
Гитлер поджег рейхстаг – и этого для предлога вполне хватило. А Сталин был в сто раз прагматичнее Гитлера.

Тем более, что есть данные, из которых ясно, кто на деле мог  подготовить убийство Кирова. На том же XVII съезде состоялось тайное совещание у Орджоникидзе. Из видных большевиков, присутствовавших на нем, называют Кирова, Эйхе, Шеболдаева, Шаранговича, Микояна, Косиора, Петровского, Орахешвили, Варейкиса. Достоверность этой истории придает в первую очередь то, что о ней независимо друг от друга вспоминали такие, мягко выражаясь, антиподы, как Хрущев и Молотов.

«Старики» вспомнили о пресловутом «Завещании Ленина» и хотели «передвинуть» Сталина с поста генсека. На его место хотели выдвинуть Кирова. Киров, однако, категорически отказался, поскольку был реалистом, и прыгать выше головы не собирался. Кто-то рассказал Сталину об этом сходняке. А если сам Киров? Вот за такое  старые большевики могли и убить без всяких моральных терзаний! Это, конечно, не более чем версия.

Но, вот как вел себя после убийства Кирова Бухарин (по воспоминаниям Ильи Эренбурга): «На нем не было лица. Он едва выговорил: Вы понимаете, что это значит? Ведь теперь он (Сталин)  сможет сделать с нами все, что захочет». И после паузы добавил: «И будет прав». И будет прав… Многозначительное добавление, не правда ли? Это неспроста…

Конечно, сами они наган в руку Николаеву не совали. Но вот атмосферу  создали весьма способствующую. Вот что говорил один из питерских оппозиционеров Котолынов: «Я признаю, что наша организация несет политическую и моральную ответственность за выстрел Николаева. Нами создавались такие настроения, которые объективно должны были привести к террору в отношении руководителей партии и правительства. Как активный член этой организации, я лично несу за это ответственность».

Можно по заведенной привычке объявить и эти показания «выбитыми». Но почему, коли уж взялись «выбивать», не выбили заодно признания, скажем, в том, что именно Котолынов Николаеву патроны доставал или наган смазывал? Что, трудно было? Да ничего подобного! Заодно уж… Но ведь не выбивали!

И уж никто, кстати, не «выбивал» показаний из вдовы Томского, запутавшегося в своих связях со всеми и всяческими оппозиционерами настолько, что предпочел однажды пустить себе пулю в лоб, пока об этом другие не позаботились.

Перед самоубийством Томский попросил жену пойти к Сталину и рассказать ему, что нарком Ягода – идейный сторонник троцкистов, что всячески им помогает в их нелегальной деятельности, покрывая и прикрывая. Томскую не арестовывали, не допрашивали – она пришла к Сталину, и все, что наказывал ее покойный муж, ему рассказала [64].

И вот тут уж, наконец взялись за Генриха Григорьевича, товарища Ягоду, обстоятельно и всерьез, со всей приличествующей случаю душевностью и дотошностью! Ну и повязали, конечно. Даже не пискнул.

Оказалось, между прочим, что именно товарищу Ягоде, очень вероятно, принадлежит честь первого в государстве рабочих и крестьян ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ ФАЛЛОИМИТАТОРОМ – поскольку вместе с прочим у него из стола выгребли «мужской половой член резиновый», какие тогда в СССР не делали и не продавали, и достать их можно было только на растленном Западе. С кем Ягода этой штукой баловал, с Тимошей или кем-то еще, истории осталось неизвестным, да это и неинтересно, в общем.

Гораздо интереснее то, что потом началось. Кадры Ягоды, тщательно отобранные и преданные соратники, стали стреляться, как на конвейере! Сами. Со всем усердием.

Едва только вслед шефу замели  Молчанова, начальника наиболее важного в управлении госбезопасности НКВД отдела, секретно-политического, как четыре его ближайших сотрудника, привезенных Молчановым из Иваново-Вознесенска, хлопнулись  из табельного оружия.

В Горьком мирно вел оперативное совещание начальник местного управления НКВД Погребинский. Пришло сообщение об аресте Ягоды – мол, оказался наш отец не отцом, а сукою… Товарищ Погребинский, не мешкая ни минуты, вышел в туалет, достал пушку и – дуло в висок!

За Чертоком (начальником оперативного отдела того же управления госбезопасности) пришли ночью, звать на душевную беседу. Товарищ Черток сиганул в окно – ну, он же не птичка, да и высоко было. А интереснее всего стало, когда Ягода заговорил. Даже «перестройщики» отчего-то не спешат заявить, что его «били». Тогда  еще не били!

Вероятнее всего, Генрих Григорьевич и без битья понимал, что влип окончательно. И, кроме того, хотя его сподвижники стрелялись и прыгали из окон наперегонки, все же в распоряжении следствия их накопилось немаленькое количество. А в таких случаях начинают петь, заглушая один другого, чтобы снисхождение вышло.

Так что Ягода был откровенен. Он признался, что отравил наркома внутренних дел Менжинского, чтобы занять его место – не по велению души, а по заданию организации заговорщиков, к которой принадлежал. Признался, что через доверенных людей посылал за границу деньги Троцкому.

Что в компании с другими (как чекистами, так и «старыми большевиками» вроде Енукидзе и Томского) готовил «дворцовый переворот». В будущей хунте Рыкову предназначался пост председателя Совнаркома, Бухарин должен был стать секретарем ЦК, сам Ягода соглашался остаться в прежней должности, но, по его признанию, метил выше – в председатели Совнаркома, а то и в наркомы обороны.

Чую, что вновь раздастся знакомый вопль: выбили из него такую гнусь костоломы энкаведешные, выбили! Иголки под ногти загнали, вот он и наговорил на себя. А отчего же в таком случае не «выбили» заодно и признания в шпионаже, коли, уж имели к тому полную возможность? Но от обвинений в прямой работе на иностранные разведки Ягода категорически открещивался и на следствии, и на суде!

Его так и приговорили к расстрелу как «заговорщика» – но о шпионаже речь не шла! А ведь следователи имели к тому полную возможность! Кто им мешал? Шашни с иностранными державами были. Но шпионаж тут ни при чем.

Вот что говорил о планах Ягоды с компанией наш старый знакомый Артузов-Фраучи, которого тоже подмели  по делу о заговоре: «Я узнал от Ягоды, что основная задача организации – восстановление капитализма в СССР.
 Совершенно ясно,- отмечал Г.Г. Ягода, что никакого социализма мы не построим, никакой советской власти в окружении капиталистических стран быть не может. Нам необходим такой строй, который приближал бы нас к западно-европейским капиталистическим странам… Нужно зажить спокойной обеспеченной жизнью, открыто пользоваться всеми благами, которые мы, как руководители государства, должны иметь… А для этого нужно обеспечить военное поражение Советского Союза и разделение его на отдельные государства»  [65].

Положа руку на сердце: что в этом необычного, невозможного, противоестественного? Это в самом деле не «шпионаж», а попросту дворцовый заговор, наладивший связи с заграницей – таких в истории предостаточно, и не только в России.
И в самом деле! После успеха дела на кой черт практически всемогущему Ягоде партийные говоруны в качестве равноправных соправителей? Не смешите! У него и без того немалая силища за спиной в виде НКВД.

Боюсь, после переворота, окажись он успешным, все эти рыковы и бухарины очень быстро отравились бы грибочками или в самолете упали. В стиле Ягоды, пожалуй. В стиле любого шефа сильной спецслужбы, вынужденного какое-то время поддерживать в «штатских» соучастниках иллюзию, что все они одна компания – а уж потом. У Ягоды была реальная сила за спиной, а откуда она у Бухарина с Рыковым? Думаю, хунта очень быстро превратилась бы в единоличную диктатуру.

Личный секретарь Ягоды Буланов тоже рассказал немало пикантного – хотя бы об убийстве Кирова. По Буланову, все так и обстояло – Николаева никто не готовил,  но о нем знали и не мешали. Борисов был в курсе и отстал в коридоре не просто так – ну, а потом пришлось быстренько что-то с ним делать.

Что мы имеем, короче говоря? Часть политической элиты при поддержке министра тайной полиции намеревалась свергнуть существующее руководство и захватить власть. Для чего они вступили в тайные переговоры с иностранными державами, которые рассчитывали привлечь на свою сторону уступками в политической и экономической области.

И, обратите внимание: Ягода хотел жить «красивше». Не советским аскетом, а «настоящим» правителем, совершенно законно имеющим свою долю роскоши и комфорта. Вам это ничего не напоминает? Так-таки и ничего? Если так, то я искренне завидую детской незамутненности вашего взгляда на мир и людей.

Со временем Сталин принялся наводить порядок и в этой области – поскольку дело было не только в головотяпстве, иные закордонные сотрудники работали не на родное учреждение, а на, выгнанного из России, Троцкого.

И начался великий драп! Обладатели немалых чинов дружно рванули кто куда, прихватив огромные суммы казенных долларов – Рейс (Натан Порецкий), Кривицкий (Самуил Гинзбург), Орлов (Лейба Фельдбин)…  До сих пор их именуют «идейными борцами со сталинской тиранией» и рассказывают, как Сталин уничтожил все резидентуры за рубежом [22].

Разогнав неумех, прямых предателей и повязанных с заговорами внутри страны интриганов, Сталин посадил на их места молодых и неопытных майоров с капитанами. Соль в том, что именно эти молодые и неопытные «выдвиженцы» очень быстро создали мощнейшую разведслужбу мира, которая проникла, куда только возможно – в окружение американского президента и английской королевы, в атомные центры и военные министерства, в гестапо и Интелледженс Сервис.

Считанные единицы из сталинских суперагентов стали известны широкой публике – но исключительно провалившиеся. О тех, кто благополучно отработал свое, мы не узнаем, пожалуй, никогда, потому что самые серьезные операции разведки сроков давности не имеют из-за специфики ремесла.

ОТВЛЕЧЕМСЯ ПОКА ЧТО И, ПОЗНАВАТЕЛЬНОСТИ РАДИ, ПОСМОТРИМ, ЧТО В ОЗНАЧЕННОМ 1934 ГОДУ ПРЕДСТАВЛЯЛА СОБОЙ ЕВРОПА. А куда ни глянь – не место для слабонервного интеллигента.

В ПОЛЬШЕ, как известно, еще в 1926 г. маршал Пилсудский устроил переворот. Скажу по совести, у меня лично язык не поворачивается его за это осуждать. Поляки своей многовековой историей, увы, доказали, что достаточно их оставить без твердой руки, как они в стремлении к вольностям устроят такое, что хоть святых выноси. Не зря родовитейший шляхтич Гуго Коллонтай говорил давненько тому: «Воевать поляки не умеют. Зато бунтова-ать!» В самую точку.

Перед приходом Пилсудского в парламенте увлеченно бузили ровным счетом 112 партий, а президента страны, ученого с европейским именем Нарутовича, убил правый экстремист. Но вот пришел Пилсудский – никакой не поляк, а «литвин», то есть, окатоличенный белорус.

К полякам он относился без особой теплоты, и не в узком кругу, а на съезде своих легионеров в Калише выразился, к примеру, так: «Я выдумал множество красивых слов и определений, которые и будут жить после моей смерти и которые занесут польский народ в разряд идиотов».

Своему адъютанту Лепецкому он как-то сказал в сердцах: «Дурость, абсолютная дурость. Где это видано – двадцать лет руководить таким народом, мучиться с ним». А премьер-министру Енджеевичу сказанул что-то такое о своих генералах, что Енджеевич в своих мемуарах честно признался: повторить этого печатно не может.

АЛБАНИЯ. Там пришел к власти милейший человек Ахмед Зогу и вскоре объявил себя королем – мол, в жилах у него течет древняя королевская кровь. Поскольку вокруг него всегда толпились хмурые ребята, обвешанные маузерами и ятаганами, никто особенно и не рвался проводить анализ крови на королевскую голубизну, пришлось поверить на слово.

БОЛГАРИЯ. Там еще с 1923 г. правил режим доктора Цанкова, который иные пессимисты называют «фашистской диктатурой».

ГРЕЦИЯ. Череда военных переворотов. Потом пришел генерал Метаксас, всех разогнал и сказал, что Бонапартом отныне будет он один, а ежели кто другой станет претендовать на эту почетную должность, то слезами умоется.

РУМЫНИЯ. Там поначалу было, вот чудо, нечто отдаленно похожее на демократию. Премьер Дука распоясался до того, что стал проводить антигерманскую политику. Но в 1933 г. его на перроне встретили трое угрюмых румын и дружненько потащили из карманов пистолеты. И не стало премьера. Угрюмые были из «Железной гвардии» – местные штурмовики. И пришел к власти маршал Антонеску, и показал, что у него не забалуешь.

В ВЕНГРИИ тишина – там давным-давно диктаторствует бывший императорский адмирал Хорти, причем Венгрия официально именуется «монархией», с короной в гербе, хотя никакого монарха на троне нет. И трона нет. Хорти всем объясняет, что он, знаете ли, местоблюститель. Когда-нибудь все же возведет на трон всамделишнего монарха. А пока – стоять – бояться!

В ЮГОСЛАВИИ – военные перевороты. В том самом тридцать четвертом во Франции, в Марселе, террорист ухлопал из  пистолета короля Югославии Александра I и министра иностранных дел Франции Луи Барту. Здесь имела место многоходовая комбинация: террорист – хорватский сепаратист, курировали его итальянские разведчики, но благословили его на мокрое дело они по заданию не начальства (Муссолини тогда важнее были добрые отношения с Францией), а абверовцев, на которых означенные итальянцы подрабатывали.

АВСТРИЯ. Коммунисты там хлещутся с социал-демократами. Попытались устроить переворот, но проиграли. Тогда за то же самое предприятие взялись нацисты. Они в Австрии четко делились на два лагеря – проитальянский и прогерманский (Муссолини лез в Австрию настолько серьезно, что однажды едва не объявил войну Гитлеру). Прогерманские нацисты путч провалили, но успели пристукнуть канцлера Дольфуса (тоже нациста, но проитальянского). Такие вот теоретические разногласия.

ПРИБАЛТИКА. Такое торжество демократии, что слеза прошибает от умиления!
ЛАТВИЯ. В мае 1934 г. г-н Ульманис устроил военный переворот. Все партии к чертовой матери запретил, ввел военное положение, утешая всех тем, что это только на 6 месяцев (а затянулось на 6 лет, до самого прихода советских войск).

Быстренько завел концлагеря, распродал за долги 26 000 крестьянских хозяйств и в конце концов издал закон, по которому ни один рабочий не имел права выбирать себе место работы сам, а обязан был смиренно повиноваться указаниям Центрального управления труда (опять-таки до Сталина). Ну, книги жгли на кострах, по демонстрантам стреляли, налогами с крестьян обеспечивали 70% государственного бюджета.

В ЭСТОНИИ – та же картина. Опередив братьев-латышей на месяц, премьер Пятс и наш старый знакомый генерал Лайдонер забабахали  военный переворот с теми же примерно результатами, но со специфическими национальными отличиями: скажем, создали «лагеря для лодырей», куда загоняли всех «шатающихся без работы и без средств к существованию». Генерал Лайдонер мимоходом позаимствовал в казне 200 000 марок, да так и не отдал по забывчивости. Пятс ему из деликатности не напоминал: свой человек, чего уж там.

В ЛИТВЕ тогда ничего подобного не происходило – исключительно потому, что там еще в 1926 г. господин Сметона устроил путч и показал всем «матушку Кузьминскаса».

А НАМ НЫНЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ УРОДЫ ВКРУЧИВАЮТ, ЧТО СОВЕТСКИЕ ВОЙСКА В ПРИБАЛТИКЕ СВЕРГЛИ ДЕМОКРАТИЮ.

В ИТАЛИИ – Муссолини. Не подарок, уж безусловно.

В ПОРТУГАЛИИ сначала устроили путч генералы, а потом им на смену пришел доктор Салазар, тоже не чуждый социалистическим взглядам, уж не помню, какого направления. И традиционно показал землякам «матушку Козимо».

Выдь на Сену – чей стон раздается? А это во ФРАНЦИИ дискутируют правые и левые, кастетами и велосипедными цепями, объясняя друг другу теорию и практику социализма. В перерывах и те, и другие колошматят полицию – пусть, мол, карманников ловит, а не вмешивается в политические дискуссии.

В ФИНЛЯНДИИ – Маннергейм. Тоже не светоч демократии.

В НОРВЕГИИ потихонечку копают  под существующую власть нацисты Видкуна Квислинга, сторонника Гитлера.

В ИСПАНИИ – такое, что не к ночи будь помянуто. До сих пор звучат обвинения в адрес Сталина в том, что он вдобавок к прочим прегрешениям «разжег» гражданскую войну в Испании. Ну, посмотрим на этот оазис. А там и без Сталина – мама дорогая! Что тут разжигать?  Они сами и без Сталина все разожгли еще в 1931 г.

К тридцать шестому, по данным бесстрастной статистики, было дотла сожжено 160 церквей, состоялось 269 громких политических убийств (можно только предположить, сколько было «не особенно громких») и 1287 попыток  «громких» политических убийств. Разгромлено 10 редакций газет и 69 штаб-квартир разных партий. Пальба стоит – уши закладывает. Это – еще до гражданской войны [66].

По доброй СТАРОЙ АНГЛИИ браво маршируют джентльмены и леди в черных рубашках, вопя что-то вроде: бей жида-политрука, морда просит кирпича! Спасай белую расу от левых и масонов!

Ага, вот именно, в доброй старой Англии. И ничего тут нет удивительного, если вспомнить, что основной идеологический фундамент «арийской расы» и «белых сверхчеловеков» прилежно создали англичанин Чемберлен и француз Жозеф де Гобино  – основатель «научного расизма», издавший книгу под названием: «Опыт о неравенстве человеческих рас», когда Адольф Гитлер еще в пеленки писался. Расизм стал естественным, гармоничным этапом развития системы европейских ценностей.

Вот так выглядит политическая география Европы в вольном изложении. В Чехословакии, правда, тихо. Там, как ни удивительно, демократия в целости. Генерал Гайда попытался было устроить заварушку, но не прошло. В Швеции и Швейцарии тихо, в Дании, Бельгии и Голландии тоже.

Да, и в Монако тихо, разве что проигравшиеся вдрызг в рулетку браунингами балуют. Но исключительно в свой собственный адрес. Но это – крохотные оазисы тишины и демократии. На большей части Европы в 1934 года царит если и не ад кромешный, то нечто к нему социально близкое – черти обзавидуются.

НО ВЕРНЕМСЯ В СОВЕТСКИЙ СОЮЗ. Где, как мы не успели забыть, только что арестовали товарища Ягоду и начали у него выспрашивать подробности заговора.

Помимо того, что заговорщики наворотили внутри страны, очень быстро всплыли интереснейшие вещи касаемо того, что происходило при Ягоде в системе закордонной разведки. Ягода, похоже, ощутил некоторое «головокружение от успехов». Самомнения у него хватало.

Вот что он говорил Артузову [67]: «С таким аппаратом, как наш, не пропадешь! Орлы – сделают все в нужную минуту. Ни в одной стране министр внутренних дел не сможет произвести дворцового переворота. А мы и это сумеем, если потребуется, потому что у нас не только милиция, но и войска. Военные оглянуться не успеют, как все будет сделано».

Действительность, как это частенько водится, несколько отличалась от фантазий. Во-первых, переворот Ягода так и не успел устроить – повязали, как пучок редиски, и никакие «орлы» его не спасли. А во-вторых, военные, которых Ягода считал лопухами, давненько уже вели свою собственную игру.

2.6. Несчастная жертва – маршал Тухачевский

Из-за кордона пошла тревожная информация…
Еще в 1932 г. от агента берлинской резидентуры советской разведки «А-270» стали поступать сведения о существовании в СССР «военной партии» и готовящемся ею перевороте. Их «А-270» получал, в свою очередь, от завербованного уже им агента. Под кодом «А-270» скрывался барон Курт Позаннер, австриец, профессиональный разведчик, а его агентом «Сюрприз» был Адольф Хайровский, штатный эксперт абвера.

По их информации удалось установить, что кое-кто в абвере и германском правительстве поддерживает отношения с представителями этой самой «военной партии», которую возглавляет некий «генерал Турдеев», он же – Тургуев. В котором люди компетентные быстро опознали Тухачевского.

Тогда же в ОГПУ пошла информация от другого агента, «А-256», «источника проверенного и осведомленного», как его характеризовали чекисты. Он сообщал практически то же самое. Разве что, по его данным, подобных организаций в Советском Союзе было несколько, самых разнообразных направлений – две прогерманских, пропольская, «монархическая». С «национал-большевиками» поддерживал связи Геббельс, с «монархистами» – Геринг. Тот же источник сообщал о беседе Гитлера с польским послом Надольным, где переворот обсуждался как вполне реальное предприятие.

А была еще информация от агентов «А-246», «А-265» и других. Имена последних засекречены до сих пор.
Самое интересное – данные барона Позаннера практически совпадают с теми показаниями, которые гораздо позже даст на следствии Ягода, который в то время был еще на свободе и при немалой власти.

Так что из Позаннера никто не мог «выбивать» ложных показаний. От «А-256» идут новые донесения – недовольство Сталиным в Красной армии возросло, в заговоре участвует симпатизирующий Германии маршал Блюхер, намеренный отделить Дальний Восток и устроить там свое маленькое государство.

Это до мелочей совпадает с тем, что вскроется позже, через несколько лет!
Но эта информация трудами Артузова и Ягоды летит в корзину. Арестованный в 1937 г. начальник одного из управлений Иностранного отдела ОГПУ Штейнбрюк показал: «Эти материалы были доложены Артузову, а последним – Ягоде, причем Ягода, ознакомившись с ними, начал ругаться и заявил, что агент, давший их, является двойником, и передал их нам по заданию германской разведки с целью дезинформации. Артузов также согласился с мнением Ягоды и приказал мне и Берману больше этим вопросом не заниматься».

Опубликовавший книгу об этой истории А. Колпакиди [68] справедливо подчеркивает, что Артузов с Ягодой вели себя странно и насквозь неправильно.  В первую очередь, они были обязаны такую информацию доложить, пусть, и, сопроводив собственными заверениями в ее ненадежности, а не «бросать в корзину». Слишком много на себя брали Артузов с Ягодой.

Вышеназванных агентов курировал опытный разведчик Слуцкий. Весьма похоже, он-де не считал их данные дезой или тем самым «бумерангом». Однако его по приказу Артузова с Ягодой из Берлина убрали, и всякая работа в этом направлении прекратилась. Более того, барон Позаннер был убит при крайне загадочных обстоятельствах, его обезображенный труп со следами огнестрельных и ножевых ранений обнаружили в лесу близ Потсдама.

Колпакиди пишет: «В следственном отделе Артузова есть вполне прозрачные намеки, что за убийством «А-270» стояли наши оперативники из ИНО ОГПУ». Позже, когда Артузов был переведен в Разведупр, Слуцкого назначили уже не резидентом – начальником ИНО. И он вновь начал разрабатывать недоделанную прежде работу по «военной партии».

Артузов, воспользовавшись арестом Ягоды, откровенно и прилюдно стал Слуцкого топить!  На собрании руководящего состава НКВД, посвященного борьбе с последствиями ягодинского «правления», он закатил громовую речь, уверяя, что Слуцкий – ближайший сообщник Ягоды, разваливший в наркомате все, что только возможно. Обвинял во всех мыслимых и немыслимым грехах, так что после такой речи вообще-то следовало «врага народа Слуцкого» арестовать тут же, не выпуская из зала. Однако Слуцкий остался на том же месте, в той же должности. Арестовали как раз Артузова.

 Слуцкий, сугубый профессионал, разрабатывал военный заговор и далее (к чему это привело, мы узнаем позже). Но его все же достали. Уже при новом наркоме, Ежове. Он успел еще отлично поработать против троцкистов в Испании – уничтожил там троцкистскую «Рабочую партию марксистского единства» и ликвидировал ее главаря Нина… Именно под его руководством, кстати, была подготовлена операция по устранению главы украинских националистов Коновальца, которого совсем молодой Павел Судоплатов рванул  замаскированной под конфетную коробку бомбой.

17 февраля Слуцкого пригласил к себе для деловой беседы первый заместитель Ежова Фриновский. Там же были Заковский и Алешин – еще ягодинские кадры. Слуцкому любезно предложили стаканчик чайку. После чего с ним якобы случился роковой сердечный приступ. Говорили, что вызывали врача, но никто его не видел.

Вот пример. Японцы одно время довольно неосмотрительно отправляли свою дипломатическую почту на поезде Москва – Владивосток без всякого сопровождения дипкурьерами. Естественно, советская разведка такого подарка судьбы упустить не могла. Вынули за время пути из одного баульчика документы, сфотографировали, положили на место, печать приделали заново, так хорошо подделанную, что японцы и не заметили…

И переводчик тут же сообщил сенсационные вещи! В одной из бумаг помощник военного атташе Японии в Польше сообщал своему непосредственному начальству, что установил потаенные контакты с маршалом Тухачевским (точнее, посланцем маршала).

Потом, при Хрущеве, привычно завопили, что это фальшивка – то ли чекистская, то ли японская, не суть важно. Что до чекистов, то «японский документ» вообще не фигурировал на процессе против Тухачевского! Зачем в таком случае было стараться? Зачем с нешуточным мастерством подделывать донесение, которое, обратите внимание, опытнейший переводчик НКВД даже не смог прочитать целиком,  некоторых мест так и не понял.

И перед Сталиным гигантской мрачной тенью поднялся очередной заговор, на сей раз, пожалуй, самый опасный из всех. Заговор военных.

Офицером Тухачевский, по воспоминаниям родных, мечтал стать с детства. В этой связи полезно будет вспомнить предшественников...
Проучившись год в 1 м Московском императрицы Екатерины II кадетском корпусе, наш герой поступил в Александровское военное училище в Москве – не самое престижное, но и не самое захудалое. Два года его учебы там описаны довольно подробно.

Начальство дисциплинированного службиста отличало, вскоре назначив фельдфебелем роты. А вот соученики относились без всякой симпатии, не говоря уж о дружеских чувствах. Карьера фельдфебеля – сплошная полоса инцидентов, скандалов, к тому же с самыми трагическими последствиями.

По инициативе Тухачевского за жалобы на его излишнюю придирчивость переведен в другое училище юнкер Немчинов и вовсе отчислен юнкер Маслов. С ними обошлось. А вот три других юнкера – Красовский, Яновский и Авдеев – трудами Тухачевского переведенные в самый низший разряд по поведению, покончили с собой.

Выпущенный из училища и имевший право, как отличник, выбрать себе полк, подпоручик Тухачевский предпочел лейб гвардии Семеновский. С ним и ушел на Первую мировую младшим офицером 7 й роты 2 го батальона.

Воевал, надо отдать ему должное, храбро. Тухачевский воевал на Первой мировой всего шесть месяцев – в первый ее период, когда еще не были выбиты старые кадровые армии, когда война велась по правилам и ухваткам девятнадцатого века, когда у воюющих сторон еще не было ни танков, ни газов, а прочая военная техника, от аэропланов до раций, от ручных пулеметов до бронеавтомобилей еще не развернулась во всем своем масштабе.
 
Это необходимо учитывать, когда мы будем сталкиваться с мнением о Тухачевском как о вояке с «огромным» опытом Первой мировой. Весь его опыт, повторяю, относится к начальному периоду войны. Потом она стала другой, все изменилось – вооружение, тактика, методы боя. В этой войне Тухачевский уже не мог участвовать по весьма прозаической причине – в феврале пятнадцатого он угодил в германский плен.

О пребывании и высказываниях Тухачевского в плену мы знаем довольно много – благодаря его товарищу по заключению, французскому офицеру Ферваку, впоследствии выпустившему книгу воспоминаний [69]. Тухачевский о будущем России: «Нам нужны отчаянная богатырская сила, восточная хитрость и варварское дыхание Петра Великого. Поэтому к нам более всего подходит одеяние диктатуры».

Очень уж соблазнительно для почитателей Тухачевского объявить все эти цитаты выдумкой Фервака: как никак, тот впоследствии служил во французской контрразведке и любви к Советам не питал. Но в том то и пикантность, что эти прилежно записанные французом излияния Тухачевского как две капли воды похожи на его будущие приказы во время польской кампании. Тот же лексикон, те же мысли и идеи: «Через труп белой Польши – к мировому пожару!» Совпадения слишком многозначительны, чтобы считать мемуары Фервака выдумкой.

С пятой попытки Тухачевскому все же удалось бежать из плена и добраться до Швейцарии. Здесь снова начинаются откровенные непонятки. В Швейцарии Тухачевский отчего то прохлаждался чуть ли не месяц – швейцарскую границу он перешел 18 сентября 1917 г., а к русскому военному агенту в Париже графу Игнатьеву (тому самому) прибыл только 12 октября.

Хотя этот путь – из Швейцарии в Париж – должен был занять максимум неделю: между обеими странами существовало регулярное железнодорожное сообщение, поезда ходили исправно, вояж предстоял самый что ни на есть обыденный. Предельно темная история, одним словом. Настолько, что Мартиросян А., к примеру, упорно считает, что именно тогда то у Тухачевского и завязались шашни как с германской разведкой, так и с обосновавшимися в Швейцарии большевиками, коих там было предостаточно [70].

Последующие события прекрасно известны: Тухачевский добирается до Москвы и делает феерическую даже по тем фантазийным временам карьеру: в начале марта он попадает в столицу, а уже 5 апреля принят в большевистскую партию! Тут же получает немаленькую должность: военком Московского района Западной завесы («завесами» тогда именовались прообразы будущих фронтов) Там он не то что воюет, а… комиссарит. Именно так. В качестве комиссара присматривает за военным руководителем района, бывшим генералом Байовым.

А еще через месяц назначается командующим одной из армий, действующих против восставших чехословаков. Как вам взлет?! Как вам скоропалительная карьера рядового поручика? Даже для тех времен чересчур уж фантастично.

Можно говорить со всей уверенностью, что никаких таких большевистских убеждений у Тухачевского быть не могло: откуда им взяться, черт побери? Гораздо более вероятно и жизненно другое предположение: имитатор Бонапарта, холодный карьерист, безжалостный терминатор еще в юнкерские времена, он прекрасно знал историю Французской революции.

И на примере своего кумира мог понять без особого труда, какие шансы открываются в подобное смутное время перед человеком энергичным, честолюбивым и беззастенчивым в средствах. Несколько мнений о Тухачевском, в основном людей, знавших его не понаслышке, а общавшихся лично.

Известный русский философ И. Ильин: «Тухачевский – очень честолюбив, фаталистичен, молчалив; кажется, не умен; может стать центром заговора; вряд ли справится». Это – середина двадцатых, пишут эмигранты. А вот что говорил один из «красных военспецов», служивший с Тухачевским на Западном фронте: «Умный, энергичный, твердый, но подлый до последней степени – ничего святого, кроме своей непосредственной выгоды. Какими средствами она достигается – безразлично».

Через четырнадцать лет, в 1928 г., чуть ли не то же самое напишет полковник рейхсвера фон Миттельбергер: «Это один из выдающихся талантов Красной Армии, однако известно, что он является коммунистом исключительно по соображениям карьеры. Он может переходить с одной стороны на другую, если это будет отвечать его интересам. Здесь (в руководстве СССР) отдают себе отчет в том, что у него хватит мужества, способности и решимости рискнуть и разорвать с коммунизмом, если в перспективе последующих событий ему это кажется целесообразным».

Полковник рейхсвера Мильчинский (1931 г.) [71]: «Чрезвычайно тщеславный и высокомерный позер, человек, на которого ни в коем случае нельзя было положиться». Генерал Власов (тот самый): «Он хотя и имел большое влияние в армии, но не пользовался ни всеобщим доверием, ни любовью, одни командиры ему завидовали, другие его боялись, и все вместе его не любили, как заносчивого царского гвардейца, смотревшего на всех свысока».

В 1918 г. бывший сослуживец Тухачевского и по Семеновскому полку, и по Красной Армии Б. Энгельгардт перешел к белым и передавал Деникину следующие высказывания Тухачевского: «Мы убежденные монархисты, но не восстанем и не будем восставать против Советской власти потому, что, раз она держится, значит, народ еще недостаточно хочет царя. Социалистов, кричащих об Учредительном собрании, мы ненавидим не меньше, чем их ненавидят большевики. Мы не можем их бить самостоятельно, мы будем их уничтожать, помогая большевикам. А там, если судьбе будет угодно, мы и с большевиками рассчитаемся».

Достаточно, я думаю. Кое какое представление о нашем гладиаторе читатель уже получил. Самые разные люди – штатские белоэмигранты, офицеры белые и красные, предатель Власов, француз Фервак и офицеры рейхсвера – все рисуют фигуру, мягко выражаясь, страшненькую. Перейдем теперь к карьере

Тухачевского на Гражданской войне. При ближайшем рассмотрении очень быстро рассыпается миф о «молодом таланте»,  «великом стратеге». Так, Тухачевский числится «победителем Колчака». Именно что числится.

Во первых, колчаковские тылы буквально развалились под ударами многотысячных партизанских армий (воевавших отнюдь не за красных, а просто против адмирала).
Во вторых, в тех же тылах старательно и мастерски подготовил многочисленные восстания и мятежи Смирнов, ас нелегальной работы.

В третьих, что наиболее существенно, у Колчака на командных должностях была катастрофическая нехватка генералов и старших офицеров с боевым опытом – полками, было дело, командовали недавние поручики. А в наступавших на Колчака красных армиях несла службу целая плеяда высококлассных специалистов бывшей императорской армии: генералы Самойло, Лебедев и Бонч Бруевич, полковники Каменев и Вацетис.

Именно они и разрабатывали стратегические планы – при том, что начальником штаба Колчака оказался генерал военного времени Лебедев, Февральскую революцию встретивший всего лишь капитаном.

Так что разбил Колчака не Тухачевский. Тухачевский, главным образом, издавал многословные, исполненные самой что ни на есть правильной идеологии приказы да посылал Ленину пафосные телеграммы... Даже Троцкий, последовательный покровитель Тухачевского, в 1937 г. признал: «Ему не хватало способности оценить военную обстановку со всех сторон. В его стратегии всегда был явственный элемент авантюризма».

Тогда же, на колчаковском фронте, Тухачевский был и крепко бит. Он настаивал на одном варианте наступления. Командующий Восточным фронтом, бывший царский генерал Ольдерроге, предлагал другой. Тухачевский скрепя сердце его план принял, но выполнял, видимо, спустя рукава – потому что Сибирский казачий корпус довольно быстро разбил наступающие красные части погнал их назад к реке Тобол. Спас положение умелым маневрированием войск как раз Ольдерроге.

За что Тухачевский его отблагодарил душевно: в 1935 г., когда тот был уже арестован, Гладиатор разразился разгромной статьей в «Красной звезде»: «Трудно понять, где выискивал Троцкий таких людей. Человек никому не известный, в лучшем случае бездарный, Ольдерроге сделал все от него зависящее, чтобы наше неотступное преследование Колчака сорвалось». И политический донос сделал красный маршал, и от былого покровителя Троцкого отмежевался.

Чуть погодя Тухачевский, командуя Западным фронтом, позорнейшим образом провалил наступление на Варшаву и был поляками бит. Несколько лет назад были под одной обложкой изданы воспоминания двух «дуэлянтов» – Тухачевского и Пилсудского. Чтение занимательнейшее [72]. По объяснениям Тухачевского, он проиграл кампанию оттого, что зловредные поляки... начали наступление первыми. Так и написано.

Если бы поляки дали Тухачевскому время подготовиться и ударить первым, он бы их непременно разбил. Но поляки, по врожденному своему коварству, такой возможности не дали. Играли неправильно.

Тухачевский: «Уже 5 недель продолжалось наше безостановочное наступление, 5 недель мы стремились найти живую силу врага, для того, чтобы в решительном ударе окончательно уничтожить его живую силу.

5 недель белополяки неизменно уклонялись от решительного наступления, в силу расстройства своей армии, и лишь только вышли на Вислу, подкрепленные новыми формированиями, рискнули на это дело... Заранее мы не знали, где встретим главное сопротивление противника – на Висле или за Вислой. Но мы знали одно, что где нибудь мы его главные силы непременно найдем и разгромим...».

Такие вот откровения. Дело даже не в том, что поляки все же разгромили Тухачевского, а не он их. Обратите внимание: командующий фронтом Тухачевский пять недель маневрирует вверенными ему войсками, представления не имея, где находятся главные силы противника! Он что, не в силах наладить нормальную войсковую разведку? Похоже, так и обстоит, Хотя Польша – страна небольшая, и за пять недель конные разведчики могли бы раз десять пересечь ее вдоль поперек...

«Полякам повезло», сокрушается Тухачевский, потому что командующий 4 й красной армией «потерял связь со штабом фронта». Но несколькими абзацами ранее он сам объясняет, что полякам вовсе не «повезло» – «они немногочисленными отрядами внезапным ударом нарушили связь». Польская 5 я армия «совершенно безнаказанно» теснит красных, хотя на фланге у нее и в тылу находятся четыре стрелковых и две кавалерийских дивизии Западного фронта. Но они... стоят, не получая приказов от командующего, как признавался сам Тухачевский.

 Отчего он так и не отдал приказа атаковать, будущий маршал никогда не смог объяснить внятно. Должно быть, не хватило времени на этакие пустяки – Тухачевский тогда издавал пафосные приказы насчет мирового пожара и грядущего краха Европы под клинками его конников.

«Если бы мы только вырвали из рук польской буржуазии ее буржуазную шляхетскую армию, то революция рабочего класса в Польше стала бы свершившимся фактом». Эти писания Тухачевского – чистейшей воды бред. «Рабочий класс», как и «трудовое крестьянство», в это время как раз и вливались массами в ряды «буржуазной шляхетской армии». Что тогда же отметил в «Правде» проницательный Сталин, в отличие от Тухачевского, сразу понявший, что советско польская война приняла не классовый, а национальный характер.

Ну, а потом поляки нажали, и разбитые дивизии Тухачевского покатились назад. Сам командующий фронтом сидел в безопасном удалении от своих войск, в глубоком тылу, армиями руководил исключительно по телеграфу, и, едва польская кавалерия нарушила проводную связь, всякое управление войсками было потеряно.

Правда, в утешение себе Тухачевский, неведомо с какого перепугу, назвал бездарно проигранную им кампанию «блестящей операцией». И свалил вину за провал на Сталина с Егоровым – якобы его блестящее наступление провалилось исключительно оттого, что две вышеупомянутых военных бездарности не перебросили вовремя от Львова свою конницу. Правда, при любом раскладе кавалерия Буденного ни за что не успела бы под Варшаву, лишь загнала бы коней. А сам Тухачевский не озаботился в свое время подготовить резервы.

Зато он прекрасно умел сваливать свои промахи на других. Что в данном случае помогло мало. Настоящие военные специалисты уже тогда прекрасно понимали, кто провалил польский поход. Один из них, не стесняясь в выражениях, во время одной из дискуссий 1930 г. крикнул Тухачевскому:
– Вас за двадцатый год вешать надо! Пленных крсноармейцев – 80 000.

И все же за Тухачевским числится одна успешно выигранная кампания. Правда, проведенная не против белых генералов и не против внешнего супостата. Гладиатор самым блестящим образом подавил тамбовский мятеж, так называемую «антоновщину» [73].

Вот в боях против кое как вооруженных крестьян он и впрямь показал себя героем: на пару с Антоновым Овсеенко (еще одной «безвинной жертвой сталинизма») расстреливал заложников, целыми деревнями загонял в концлагеря, боевыми отравляющими газами душил засевших в лесах. С той же бестрепетностью и мастерством Тухачевский чуть позже залил кровью соотечественников мятежный Кронштадт.

Такие операции ему всегда удавались без сучка, без задоринки.Одним словом, после Гражданской наш сомнительный герой уже блистал в ореоле незаслуженной славы. И его ожидал еще один нешуточный карьерный взлет. Бывшего командира взвода с двухклассным военным образованием вдруг назначают в 1921 году... начальником Академии Генерального штаба РККА! Сместив ради этого бывшего генерала Снесарева, автора множества серьезных книг по стратегии и тактике.

И гладиатор восседал в этом престижнейшем кресле целых девять лет. О его «успехах» на столь славном поприще догадаться легко – успехов как то не случилось. Зато уральский город Миасс с 1923 по 1926 гг. именовался Тухачевск.

Примерно в те времена, в 1926 г., ОГПУ как раз и начинает приглядывать за Тухачевским. И моментально выясняется немало интересного. Тухачевский вхож в теплую компанию бывших царских гвардейцев, группирующихся вокруг Зайончковского и Какурина.

 Большинство из этих «краскомов» в свое время активнейшим образом воевали против большевиков, но потом как то перековались. В начале тридцатых многих из них арестуют. Именно тогда и всплывут данные о заговорах – точней, не о конкретных планах, но об опасных разговорах и вовсе не советском образе мыслей. Немало «перековавшихся» тогда посадили. Тухачевский оказался в стороне.

И занялся со всем усердием техническим переоснащением Красной Армии – за что его до сих пор восхваляют как «поборника военно технического прогресса», противопоставляя «безграмотному» Ворошилову. Ну, что же, если мы подробнейшим образом изучим, как Тухачевский внедрял «прогрессивные технические новинки», то очень быстро обнаружим такое, отчего волосы встанут дыбом даже у Фантомаса.

История о том, как Тухачевский предлагал создать армаду из сотни тысяч танков, не понимая последствий, подробно описана Суворовым, и я не буду на ней останавливаться. Зато стоит подробно рассмотреть многолетнее баловство Тухачевского с разнообразнейшей военной экзотикой.

Для начала немалые денежки были отпущены на совершенно фантастическую установку некоего Баранова, которая, по замыслу автора, с помощью сверхмощных магнитов должна была отклонять в сторону вражеские снаряды. Дурная фантастика кончилась пшиком. Как и возня с «лучами смерти» будущего академика Иоффе, якобы способными бесшумно и надежно укладывать живую силу врага целыми полками.

Параллельно Тухачевский пригрел знаменитого изобретателя Бекаури. Вообще то, исторической точности ради необходимо сказать, что одно изобретение этого конструктора и впрямь оказалось очень удачным и использовалось Красной армией с успехом – мины, взрывавшиеся с большого расстояния по кодовому радиосигналу.

Другое дело, что время для радиоуправляемых самолетов и танков еще не настало. Но на подобные игрушки были истрачены многие миллионы, построено множество опытных образцов – которые с завидным постоянством терпели аварии, выходили из строя. Зато Бекаури был награжден всеми существовавшими тогда орденами и катался, как сыр в масле.

На Западе тоже занимались подобными прожектами – но с превеликой осторожностью и максимальной экономией средств. Бекаури же при покровительстве Тухачевского доил казну совершенно невероятным образом. Кончилось все тем, что в тридцать восьмом он был, наконец, арестован, на следствии признался, что занимался очковтирательством, и получил вышку. Авторы «лучей смерти» и «магнитоуловителей снарядов» отделались легким испугом видимо, оттого, что нанесли казне не в пример меньший ущерб.

А Тухачевский, еще будучи в силе, вновь обращает свой благосклонный взгляд на танки. У него, изволите ли видеть, родилась очередная новаторская и прогрессивная идея: боевые машины «двойного применения». Излагаю популярно: нужно заранее навешивать броню на мирные гражданские трактора, чтобы потом, в случае войны, быстренько их мобилизовать, вооружить пулеметами и послать в бой.

Одна неувязка: бронеавтомобили и бронепоезда изначально приспособлены исключительно для войны. А куда прикажете девать «громадные массы» бронированных тракторов? И в самом деле, отдать пока что колхозникам пахать поля? Так это ж дикий перерасход горючего! Держать «трактора второго эшелона» на военных складах? «Громадные массы»? Бред какой то. Техника двойного назначения – это любимый заскок товарища Тухачевского. Тяжелые транспортные самолеты он предлагал в мирное время использовать для перевозки гражданских грузов и почты.

А вот что писал по поводу этих прожектов человек насквозь практический, один из руководителей Северного края   С. Бергавинов. Отчего то его ничуть не обрадовало планов громадье, и в 1930 г. он сообщал Ворошилову: «Тов. Тухачевский заманчиво нас дразнит, он прислал нам оставленный им сверхграндиозный план развития гражданской авиации на Севере (в 1931 г. – 151 самолет, в 1932 г. – 934 самолета, в 1933 – 929). Итого – 1384 самолета, плюс 2 дирижабля. Конечно, такое шибко преувеличенное количество мы и не освоим да и достать их неоткуда и незачем... Зная, что, хотя это и гражданская авиация, но летает она под Вами, мы слезно просим Вас хотя бы один самолет для края в непосредственное наше распоряжение дать» [74].

Иными словами, планы великолепные. Потрясающие планы. Дух захватывает. Но нам бы, не дожидаясь претворения в жизнь этих утопий, хотя бы один единственный самолетик, слезно просим, товарищ нарком обороны.

Короче говоря, у всех прожектов Тухачевского был единственный главный недостаток: они не имели ни малейшего отношения к реальности. Что принесли Красной Армии эксперименты Тухачевского в области артиллерии? Только череду провалов и упущений. Тухачевский был категорически против принятия на вооружение знаменитой 76 мм пушки Грабина, которая не только прекрасно показала себя в Великой Отечественной, но и в наши дни до сих пор кое где еще неплохо постреливает в региональных военных конфликтах.

У маршала были другие игрушки – очередные мертворожденные прожекты, отнявшие массу сил, денег и времени. В этом предприятии заместителю наркома обороны по вооружениям Тухачевскому старательно ассистировал Павлуновский, ведавший закупками вооружения для РККА – неведомо как попавший на эту чисто военную должность профессиональный чекист, бывший начальник охраны Троцкого. Эта сладкая парочка наработала так, что последствия потом давали о себе знать годы спустя.

Сначала они увлеклись «динамореактивными орудиями» изобретателя Курчевского. «Динамореактивное орудие» – это та пушка, что мы сегодня называем безоткатной. Объясню упрощенно. Обычная пушка – стальная труба, закрытая с одной стороны. Когда снаряд вылетает, силой отдачи ствол отбрасывает назад, это и называется «откат». Безоткатная пушка имеет ствол, открытый с обеих сторон. Дальнейшее, думаю, ясно из самого ее названия [75].

Вообще то безоткатная пушка – система вполне жизнеспособная и полезная. Но, подчеркну особо, служит для решения исключительно узких, ограниченных задач. Из за того, что при выстреле сзади вырывается внушительный сноп раскаленных газов, безоткатка решительно не годится для танков, казематных орудий, зенитных пушек и не сможет выступать в роли дивизионки, движущейся в боевых порядках атакующей пехоты. Короче говоря, у нее в военном деле есть свой, невеликий сектор.

Однако Тухачевский с Павлуновским, сторонники прогресса, возмечтали перевооружить динамореактивными орудиями всю артиллерию Красной Армии, да вдобавок авиации и военно морского флота!

Возражения специалистов, вроде того же Грабина, Тухачевский пропускал мимо ушей. Получив столь высокое покровительство, Курчевский (однажды уже отмотавший срок за разбазаривание государственных средств) воспрянул и развернулся на полную. Он запустил в работу чертову уйму разнообразнейших проектов – пехотные пушки, орудия, устанавливавшиеся на броневиках, на самолетах, на боевых кораблях и даже торпедных катерах. Эксперименты продолжались семь лет, а число образцов исчислялось уже сотнями.

Самое смешное во всей этой истории (если только тут есть хоть что то смешное) – это «ценные указания» Тухачевского, данные еще в самом начале работ. Тухачевскому все было по нраву, одно не нравилось – та самая струя раскаленных газов, бьющая из ствола сзади.

И он на полном серьезе пишет директиву: «Доработать ДРП с тем, чтобы уничтожить демаскирующее действие газовой струи». По смыслу это ничем не отличается от пожелания сделать так, чтобы танк, скажем, Т 34 ехал совершенно молча, не издавая ни малейшего жужжания. Реактивная струя – неотъемлемая принадлежность безоткатной пушки.

 Но наш «гений» этого не понимал нисколечко. Подробно описывать эту историю нет смысла. Перейду сразу к результатам. Результаты оказались насквозь печальными. На испытания пальба из монстров Курчевского калечила танкетки и самолеты, гибли люди, разрушались сами орудия.

 Понемногу становилось ясно то, что профессионалам вроде Грабина было видно с самого начала: орудие Курчевского, будучи установленным на корабле, при стрельбе разнесет корпус и надстройки, оказавшись на танке сопровождения, реактивной струёй сожжет свою же пехоту, противотанкового ружья из него не вышло на броневике его использовать невозможно, как и на самолете.

К 1941 г. даже те немногочисленные образцы «пушек Курчевского», что каким то чудом все же попали в войска, были сняты с вооружения. Но невозможно сейчас подсчитать, сколько труда пропало впустую, сколько было потрачено денег зря, сколько реальных образцов оружия ждало своей очереди, пока два «великих стратега» забавлялись пустышками.

Попутно Тухачевский совершенно угробил зенитную артиллерию. Она ему была не нужна. «Великий стратег» дал очередное «историческое указание», согласно которому с авиацией противника должны были бороться... дивизионные пушки! Никак для этого не приспособленные, потому что создавались совсем для другой задачи – для поддержки пехоты, для стрельбы по живой силе и технике.

 Это был очередной бзик Тухачевского – «универсальное орудие», которое с равным успехом работало бы и против наземных целей, и против воздушных. Подобного так никогда и не появилось ни в одной стране мира. Эксперименты, правда, проводили многие армии – но именно эксперименты, в ограниченных масштабах, не приносящие ущерба обычным родам войск.

Гигантомания Тухачевского и здесь не подвела, проявившись полной мере.  Были изданы строжайшие приказы: обычные зенитные автоматические пушки – не разрабатывать! На то, что в это области делают немцы, внимания не обращать! Другие страны не пример! Все силы, все деньги, все рабочее время – на разработку универсального орудия! В итоге – тот же печальный финал. Универсальное орудие не создано, огромные деньги потрачены впустую, как и труд рабочих с инженерами, противовоздушные средства Красной Армии представлены исключительно счетверенными Максимами на тачанках.

Только после расстрела Тухачевского и его гоп компании в лице Павлуновского и Курчевского в пожарном порядке стали оснащать армию нормальными зенитными орудиями.

Ракетное оружие? Увы, тот же бардак. В 1928 г. по инициативе Тухачевского была создана занимавшаяся реактивными снарядами Газодинамическая лаборатория. Во главе ее стояли «гениальные конструкторы» Клейменов и Лангемак.ИХ В АМЕРИКАНСКОЙ ВИКИПЕДИИ ДО СИХ ПОР ИМЕНУЮТ СОЗДАТЕЛЯМИ ГВАРДЕЙСКОГО МИНОМЕТА БМ-13 – ЛЕГЕНДАРНОЙ «КАТЮШИ». ЭТО ВРАНЬЕ.

Лаборатория с годами превращается в огромное предприятие, государство финансирует ее щедрее некуда. Время течет, течет, годы бегут, бегут... И что же? А – ни черта! Нет, все вроде бы идет, как по маслу – работа кипит, постоянно проводятся полигонные испытания, бесконечно проходят доработку многочисленные «перспективные образцы»...

Полная видимость дела. А дела то и нет! Потому что бесчисленные испытания, доработки и усовершенствования так и не приблизили ни на шаг к результату – хотя бы одному единственному образцу, который можно, наконец, принять на вооружение. И таким макаром – девять долгих лет!

Девять лет тянется эта комедия! С грехом пополам смогли вооружить ракетами истребители – но толку от этих ракет мало (опять таки не пришло еще их время), точность попадания мизерная, куча других недостатков. А ракет для сухопутных войск, главного театра военных действий, как не было, так и нет.

ЗАТО К 1941 ГОДУ ТУХАЧЕВСКИЙ ОСТАВИЛ НАШИ ТАНКИ И САМОЛЕТЫ БЕЗ РАДИОСВЯЗИ, а значит без системы управления в бою. То-то фрицы были рады.

Чтобы реально представить, что значит «иметь радиосвязь», давайте сравним насыщенность рациями наших войск и немецких.

Командующий Западным фронтом генерал армии Д.Г. Павлов объединял своим штабом четыре армии. Всего – примерно 1300 батальонов. Так вот, к середине дня 22 июня командующий 3-й армией донес, что из имеющихся у него трех радиостанций две уже разбиты, а третья повреждена. Фактически с этого дня все усилия штаба Западного фронта сводились не к планированию обороны, а к тому, чтобы узнать, где находятся войска и что делают. Никакой устойчивой связи с ними не было. Фронт развалился на, отдельно действующие 1300 батальонов.

А немецкий мотопехотный батальон, помимо ультракоротковолновой радиостанции на каждом бронетранспортере с радиусом приема-передачи 3-5 км, имел на таких же бронетранспортерах еще и радиостанции для связи с командованием.

 Этих бронетранспортеров с рациями, защищенных броней, как наши танки, и неотличимых от других типов машин, в штате немецкого мотопехотного батальона по расписанию на 1.02.1941 г. полагалось 12 единиц! Вот и сравните: в нашей общевойсковой армии, объединяющей около 400 батальонов, было всего 3 радиостанции на незащищенных автобусах, а у немцев — по 12 на БТРах в каждом батальоне.


Но вот грянул тридцать седьмой. Расстреляли и «великого стратега» Тухачевского, и «гениальных конструкторов» Лангемака с Клейменовым. Что же, идея боевых ракет для Красной Армии окончательно похоронена? Наоборот!

Этот вопрос берет в свои руки безграмотный, невежественный противник прогресса, лошадник Ворошилов. И дело рвет вперед невероятными темпами! У Ворошилова нет «гениальных конструкторов». У него нашлись лишь толковые специалисты.

И, тем не менее, в 1939 г. неведомо откуда (точнее говоря, трудами Реактивного НИИ) появляется 132 мм осколочно фугасный реактивный снаряд «М 13» – он и станет основным снарядом советской реактивной артиллерии в Отечественной войне.

Фантастика какая то. Нет более ни великих стратегов, ни гениальных конструкторов, ни прочих светочей военно технического прогресса – один тупой Ворошилов и при нем невидные инженеришки. Но снаряд есть! Готовый к выпуску массовой серией!
Реактивный миномет БМ-13 разработали конструкторы  А. Г. Костиков, В. В. Аборенков, И. И. Гвай,  тем самым обидели царского и  советского генерала И.П. Граве, автора идеи [96]. В феврале 1939 го заканчиваются испытания смонтированной на автомобиле пусковой установки. По ряду серьезных причин она не годится в производство.

Ворошилов издает очередной безграмотный приказ – и всего через шесть месяцев не только разработан, но и принят для полигонных испытаний новый образец. Это и есть «БМ 13», более известный нам как «Катюша». Но драгоценное время упущено. О том, как рванула вперед советская военно техническая мысль после того, как армия освободилась от Тухачевского и его банды, можно написать толстенную книгу, а впрочем, уже появилось несколько пусть не особо толстых, но толковых и показывающих истинное лицо Красного Гладиатора.

Да, кстати, о стратегии. Нужно все же вернуться к Тухачевскому. Его, как никак, там и сям именуют великим стратегом, чье изъятие из обращения нанесло армии прямо таки непоправимый ущерб. Беда только, что с примерами слабовато.

 Точнее говоря, убедительных примеров нет совсем. А те, что есть, рисуют совершенно иной образ. Тухачевский, действительно, был творцом новой стратегии – тут апологеты правы. Называлась она «классовая стратегия». И заключалась в следующем: Красная Армия – армия нового типа, поскольку она классово однородна.

Вооруженные силы «потенциального противника» имеют смешанный классовый состав и потому неоднородны. Красная Армия поэтому обязана первой нанести могучий удар по какой нибудь капиталистической державе – и, повинуясь классовой солидарности, в ней тут же восстанет рабочий класс и сметет буржуазию. Отсюда следует, что задача Красной Армии не столько победить военной силой военную силу противника, сколько вызвать восстание революционного пролетариата в его тылу. Ну, чем не Троцкий.

В двадцатом году в Польше Тухачевский отрабатывал именно этот вариант – войска наносят сокрушительный удар без всяких стратегических резервов. Тот, кто мне не поверит, волен взять изданный в хрущевские времена двухтомник сочинений Тухачевского и прочитать вдумчиво.

Лично мне достаточно одной единственной цитаты из Тухачевского, из его «классического» труда «Новые вопросы войны», увидевшего свет в 1932 г.: «В войне империалистов против СССР рабочие капиталистических стран, ведущие борьбу за превращение войны империалистической в войну гражданскую, будут создавать свои Красные Армии подобно тому, как это делали польские рабочие в 1920 г. (в каких глюках это ему привиделось?!). И будут вступать в ряды нашей Красной Армии в целях поддержать и обеспечить ее Победу, как над собственной буржуазией, так и над буржуазией всего мира».

Ну, как в воду глядел! Кстати, именно благодаря таким вот бредовым писаниям иные оптимисты у нас в сорок первом на полном серьезе ждали, что «немецкий пролетариат» вот вот повернет штыки против Гитлера. А кое кто, судя по сохранившимся донесениям политруков и НКВД, даже стрелять отказывался по «германскому пролетарию в фашистской форме». Долго действующей оказалась отрава. Полагаю, с «великим стратегом» все ясно? Без недомолвок?

Настоящие, серьезные , талантливые военные теоретики в Красной Армии, конечно же, имелись. Например, автор множества фундаментальных трудов Свечин. Вот только травил его товарищ Тухачевский с необъяснимыми порой злобой и упорством, травил так, швыряясь смертельными политическими обвинениями, что даже теперь холодок по коже пробирает. И не успокоился, пока Свечин в 1931 г. не оказался в лагере (откуда его, кстати, через год вытащил не кто иной, как Ворошилов).

А причина в том, что Свечин открыто и гласно высказывался о «полководческих талантах» Тухачевского так, как они и заслуживали, то есть напрочь отрицал таковые.
А вот отношение Тухачевского к военным тайнам. Работал в свое время в Москве, заведующим кафедрой в одном из институтов, некий Томаш Домбаль, член ЦК компартии Польши, шапочно знакомый с Тухачевским.

Вот что сам Тухачевский рассказал (уже на следствии) об одном из разговоров с Домбалем: «В разговорах с ним я рассказывал об организации дивизии, об основах современного боя, о методах нашей тактической подготовки, а также, говоря об условиях войны между нами и Польшей, указал на то, что мы должны были, в силу запаздывания в развертывании, сосредоточить на границах с Польшей крупные силы, которые я Домбалю и перечислил.

Помимо того, я рассказывал Домбалю о различиях между кадровыми и территориальными войсками, как в отношении организации, так и в отношении прохождения службы и обучения...».

Когда происходили эти милые посиделки, Тухачевский был начальником штаба РККА. Почему вообще в следственном деле всплыла эта тема? Дело в том, что Домбаля к тому времени уже арестовали по обвинению в шпионаже – вот Тухачевский и оправдывается: вовсе он не передавал Домбалю шпионских сведений, сидели себе, болтали, благо он Домбаля знал и до того.

Чего здесь больше – наивности или дурости? Добрая половина из того, что он Домбалю выболтал, в любом государстве, независимо от времени и образа правления, представляет собой военную и государственную тайну!

Еще к вопросу о «выбивании показаний». Доставленный во внутреннюю тюрьму НКВД 25 мая, уже назавтра Тухачевский признал наличие в РККА заговора и то, что во главе стоит именно он. На первом же допросе! НА ПЕРВОМ!!!

И тут же, как говорится, не отходя от кассы, Тухачевский аккуратнейшим, каллиграфическим почерком дал показания на СТА СОРОКА ТРЕХ СТРАНИЦАХ. А заодно написал так называемый «план поражения», согласно которому он и его сообщники намеревались действовать в случае нападения Германии, чтобы устроить тот самый замышлявшийся Троцким военный крах – «Брест 2».

Что ж, в завершение – как по вашему мог этот человек все же задумать и возглавить военный заговор, имевший целью вывести его в полновластные диктаторы? Я не навязываю своего мнения, думайте сами.

Напоследок коснусь еще одного устоявшегося мифа: о якобы «залитых кровью» письменных показаниях Тухачевского. Очередная брехня. Несколько маленьких пятен засохшей не крови, а краски и в самом деле имеются, но не на собственноручных показаниях Тухачевского, а на третьем экземпляре их машинописной копии, неведомо у кого побывавшем в руках.

Да, я и запамятовал! Маршал Тухачевский еще самолично изготовлял скрипки и дрессировал мышей, а потому, ясное дело, никак не мог быть душой никакого военного заговора.

2.7. Ежов и его рукавицы

Политические репрессии были в нашей истории и до СССР. Были они и в других странах. Репрессии известны не только политические. Толковый словарь определяет РЕПРЕССИЮ как карательную меру, как наказание, исходящее из государственных органов. Репрессия – принуждение со стороны власти одной части населения к чему-то в интересах другой его части. Репрессии могут быть политическими, экономическими, военными и т.д.

По конечным результатам это – ограничение политических прав, лишение гражданских свобод, насильственное переселение, высылка из страны, ограничение по доходам, военное подавление, отнятие жизни. И только в СССР с подачи нашей, ну очень творческой интеллигенции, репрессии принято рассматривать как уничтожение Сталиным невинных людей.

Да заговоров было столько, что не знаешь за какой конец ухватиться, что бы их распутать. Вполне возможно, иные из них пересекались, переплетались, имели касания. Любой из заговоров представлял собой не прямолинейное намерение «захватить власть», а сложную интригу, поскольку иные из сообщников имели общие цели лишь до поры, а далее их интересы решительным образом расходились, и они заранее просчитывали, как бы друг друга перехитрить, переиграть, обставить. Сплошь и рядом с заговорами именно так и бывает.

Вот, скажем, Ягода. Из всего, что нам уже известно, следует: товарищу просто напросто надоело быть пусть и высокопоставленным, но наемным служащим у государства, и он мечтал превратиться в легального вельможу. А посему он, даже блокируясь с троцкистами (а как с ними не блокироваться? У них сильное подполье по всей стране, кое кто до сих пор на серьезных постах, на них можно опереться при захвате власти) просто обязан был заранее просчитать свой вариант развития событий.

Грубо говоря, путч он устраивал для себя, любимого, а не для Троцкого. Зачем ему Троцкий, твердо намеренный все же замутить мировую революцию? Вряд ли Ягоде хотелось бросить к чертовой матери налаженную небедную жизнь и сутки
напролет рулить мировой революцией. Ему именно хотелось жить тихо, уютно и сытно.
 
К 1937 г. нарком внутренних дел Г. Ягода укомплектовал НКВД подонками, явными предателями, и теми, кто подменил свою работу халтурой.

Сменивший его Н. Ежов пошел у халтурщиков на поводу и при чистке страны от «пятой колонны», чтобы отличиться, закрыл глаза на то, что следователи НКВД завели сотни тысяч халтурных дел на людей, большей частью совершенно невиновных. (Скажем, в тюрьму были посажены генералы А. Горбатов и К. Рокоссовский.)

Примерно те же мотивы непременно должны были всплыть в размышлениях Тухачевского. Зачем ему таскать каштаны из огня для Троцкого? Максимум, что могло его ожидать при восхождении на кремлевский Трон Троцкого – пост наркома обороны. Велика ли карьера – от заместителя до наркома?

А посему, мог себе сказать товарищ Тухачевский, с Троцким мы будем сотрудничать до определенного момента – ну, а потом придется Льву Давидовичу отравиться колбасой... Это азбука заговоров и переворотов. Помимо, так сказать, лабораторно чистых заговорщиков, в стране имелась масса совершенно ненадежного народа – на высоких постах, при власти.

Уже в конце столетия Молотов, рассказывая о тридцать седьмом годе, привел вполне логичное и убедительное объяснение действий Сталина: «Ведь даже среди большевиков были и есть такие, которые хороши и преданны, пока все хорошо, когда стране и партии не грозит опасность. Но если начнется что нибудь, они дрогнут, переметнутся... Вряд ли эти люди были шпионами, но с разведками связаны были, а самое главное, что в решающий момент на них надежды не было» [76].

Внятно, логично, убедительно! Это была не только борьба с реальными заговорами, но еще и чистка – от ненадежных, от сомнительных, от зажравшихся и распустившихся провинциальных баронов. Словом, к началу 1937 г. было известно достаточно, чтобы Сталии осознал: над страной поднялась огромная и мрачная тень военного переворота, распространяющая морозный смертный холод.

Молотов уверял, что в Кремле знали уже и день, и час. И, как только грянет, трудно предсказать, во что это выльется, учитывая наличие огромного количества колеблющихся, ненадежных, обиженных и недовольных.

Уже был арестован Ягода – у которого при обыске, помимо того самого резинового фаллоса, выгребли кучу всяких интересных вещей – вроде девятнадцати револьверов, одиннадцати порнографических фильмов, коллекции порнографических снимков (почти четыре тысячи).  На освободившийся пост срочно требовался надежнейший товарищ, который сможет быстро и хватко произвести обезвреживание.

Товарищ такой нашелся. Будем знакомиться: Николай Иванович Ежов, новоиспеченный Генеральный комиссар государственной безопасности. До того – секретарь ЦК. Профессиональный партаппаратчик с огромным стажем и незаконченным начальным образованием, работник исполнительный, аккуратнейший, толковый – загляденье!

И Ежов засучил рукава и надел свои знаменитые «ежовые рукавицы», изображенные на тогдашних плакатах – шипастые, жуткие, любую гидру так зажмут, что не вывернется.
 
И начался Большой Террор! Хватали маршалов и наркомов, генералов и секретарей обкомов, всякой твари по семь пар. На допросах они рассказывали массу интересного – и о заговоре, и о многом другом. Удары сплошь и рядом сыпались вслепую. Били по площадям – потому что уже казалось, что верить нельзя никому, измена может обнаружиться повсюду.

Сталин осатанел от вскрывавшейся повсюду измены и лжи – время и обстановка были таковы, что понять его можно. «Я видел и знал нескольких разных Сталиных»,  – скажет потом престарелый Каганович. Вот то то и оно.

В армии вновь возрождается, забытый было институт комиссаров – чтобы присматривали за командирами. Теперь ни один командир, начиная от полка и выше, не может принимать решение в одиночку. Если заговора не было – это нововведение выглядит бессмысленным, нелепым, ненужным. Если военный заговор был – это естественная и необходимая мера, чтобы не вынырнули новые Нехаевы и Тухачевские.

Вспоминает Командующий дальней авиацией маршал Голованов.
«37-й год мне понятен, – говорил Голованов. – Были такие, как Хрущев, Мехлис – самые кровавые, а потом пошло массовое писание друг на друга, врагомания, шпиономания, еще черт знает что! Великая заслуга Сталина, я считаю, в том, что он все-таки понял и сумел остановить это дело. То, что взяли Тухачевского и прочих было правильно, начало было правильным. Но зачем забирали простых людей по всей стране? Решили избавиться от подлинных врагов, но потом стали писать друг на друга.»

Ворошилов: «Я знаю одного человека. Спрашиваю: Писал доносы? – Писал. – Почему? – Боялся. А ведь никто не заставлял». Тухачевский через несколько часов на всех написал. Ворошилов возмущался: «Что это за человек? А Рокоссовский, как его ни истязали, никого не выдал. Надо тебе, Феликс, написать о нашей дружбе с Рокоссовским». Из общевойсковых полководцев он был самый любимый у Сталина.

Вот только, я вас умоляю, не нужно рассматривать его с тех точек зрения, которые навязали во времена хрущевской «оттепели» недалекие борзописцы. Якобы олицетворением зла был один единственный человек – Сталин, зверь и параноик, что это он, злодей, рассылал из Кремля людоедские приказы, а партия, армия, народ, оцепенев в смертном ужасе, как завороженные удавом кролики, эти приказы скрепя сердце исполняли, в глубине души содрогаясь от омерзения и неприятия.

Все было гораздо сложнее и непригляднее! Партийная верхушка как раз и состояла из людей, заляпанных кровью по самые уши, давным давно, еще с семнадцатого, привыкших цедить кровь алую без малейшего внутреннего сопротивления. Они сами были людоедами, превосходящими Сталина на пару порядков!

Первую крупную чистку в армии, еще в 1931 г., устроил товарищ Янкель Гамарник – начальник Главного Политуправления РККА. Мимо него не мог пройти ни один арест. Наоборот, для ареста военнослужащих органами ОГПУ-НКВД прежде всего требовалось разрешение Гамарника.

Причем он не только санкционировал арест командных кадров по представлению органов госбезопасности, но и сам инициировал увольнение командиров. Сотни командиров с малейшим пятнышком в анкете были уволены, арестованы, выброшены.

Еще в 1921 г. будущие «сталинские безвинные жертвы» Артузов и Уншлихт теми же методами чистили Балтийский флот от подозрительных, по их мнению, военспецов – снова аресты, высылки, репрессии по спискам, выбивание признаний в шпионаже и пособничестве белогвардейцам.

Еще в 1918 г. по сфабрикованному обвинению Троцкий и его команда арестовали и расстреляли адмирала Щастного – как раз по той методике, что будет применена в 1937-м. Еще в Гражданскую товарищ Смилга пытался по вымышленным насквозь обвинениям расстрелять легендарного командира Думенко (к слову, Думенко, как мог, защищал Сталин).

Тот же Смилга чуть позже подвел под расстрел знаменитого Миронова, который был не по нраву Троцкому. Подобные примеры можно приводить до бесконечности. Все «безвинные жертвы Сталина» были в крови по уши – и в 1937 г. они с превеликим усердием изничтожали друг друга!

Не Сталин, а Роберт Индрикович Эйхе предложил создать органы внесудебной расправы, знаменитые «тройки», состоявшие из первого секретаря, местного прокурора и главы НКВД (города, области, края, республики). Сталин был против. Но политбюро голоснуло. Ну, а в том, что год спустя именно такая тройка прислонила к стене товарища Эйхе, нет, по моему глубокому убеждению, ничего, кроме грустной справедливости. Партийная верхушка прямо таки с упоением включилась в резню!

Июнь 1937 го, Узбекистан. Первый секретарь ЦК тамошней компартии Икрамов просит Москву немедленно снять с должности председателя Совнаркома республики Файзуллу Ходжаева как врага и контрреволюционера – и приводит столь длинный список обвинений, что после этого Ходжаев и дня не может задержаться на свободе. И сняли Ходжаева, и арестовали – а парой месяцев позже исключили из партии и арестовали самого Икрамова. Оба они проходили по одному делу, оба были расстреляны в одной партии приговоренных.

Омск. Первый секретарь обкома Булатов радостно рапортует, что в результате его ударной работы сняты и исключены из партии враги народа, маскировавшиеся под ответственных партийных работников. Чуть позже по тем же самым обвинениям повяжут товарища Булатова: коридоры кончаются стенкой.

Первый секретарь ЦК компартии Казахстана Мирзоян просит Москву снять с должности председателя тамошнего ЦИК товарища Кулумбетова. Сняли, арестовали, расстреляли. А через годик пустили по тому же маршруту и Мирзояна.

В Туркмении первый секретарь Анна Мухамедов снял с работы, исключил из партии и передал НКВД трех высокопоставленных партийных и советских работников, о чем с гордостью отрапортовал. Финал, по моему, уже угадывается? Верно. И трех месяцев не прошло, как Анна Мухамедова...

На Украине товарищ Косиор искореняет врагов народа, снимая с должностей, исключая из партии старых друзей. Потом пришел товарищ Постышев и взялся за Косиора, а там другие взялись за Постышева.

В Белоруссии громит партийные и советские кадры товарищ Шарангович с командою, отыскивая повсюду врагов, вредителей и левых уклонистов. Чуть погодя...

Ну, полагаю, достаточно. Везде одна и та же картина: кружат в жутком хороводе «старые большевики», увлеченно, искренне ставя к стенке былых сподвижников и сами попадая в тот же острозубый механизм. Подавляющее большинство их нисколько не сомневалось в правильности происходящего – и готово было широко во всем этом участвовать. Сбой происходил исключительно, когда в жернова попадали сами верные ленинцы.

Характернейший пример образа мыслей, мотивов и побуждений – подробные, обстоятельные мемуары Евгении Гинзбург, прогремевший некогда «Крутой маршрут» [77]. Там все это описано подробно, с той простотой, что хуже воровства. Евгения ничуть не сомневается, что действия Политбюро и НКВД, правильны. Она просто-напросто рвется доказать, что сама абсолютно невиновна. И если бы ее тогда выпустили, она участвовала бы в Большом Терроре со всем пылом и усердием – совершенно искренне, заметьте, без малейшей примеси шкурных мотивов! 

Некоторых, кстати, выпускали. И они потом включались в процесс. Опять-таки совершенно искренне веря, что в их случае партии достало мудрости разобраться, а вот остальные – закоренелые враги. Таков уж был менталитет этой публики, и ничего тут не попишешь. Это была не молчаливая покорность не рассуждающей массы исходящим с самого верха людоедским директивам, а чуть ли не всеобщее соучастие.

По разным оценкам, от шестидесяти до семидесяти процентов военных были арестованы в результате доносов, исходивших из их же собственной среды. Как и в случае с партийцами, армия была драконом, поражающим собственный хвост.

В научном мире – то же самое. Шафаревич вспоминает, что одного из создателей советской математической школы Лузина травили политическими обвинениями не безграмотные следователи и бдительные институтские вахтеры, а «самые блестящие советские математики». Ученым кротость духа мало свойственна, по совести то говоря. Тот еще народец.

Чуточку отвлекшись от темы, можно вспомнить, что милейший и гуманнейший академик Сахаров еще в начале шестидесятых заявился к контр адмиралу Фомину, ответственному за ядерные боеприпасы советского ВМФ, с гениальной, по его мнению, идеей: создать водородную бомбу в 100 мегатонн, заделать ее в торпеду и ка-ак шарахнуть по Соединенным Штатам!

Академик захлебывался от восторга:
– Все восточное побережье США сразу исчезнет с лица земли со всеми своими городами и миллионами жителей!
И отвисла, по воспоминаниям свидетелей, челюсть у контр адмирала, и молчал он долго, ошарашенно, а потом заорал:
– Да вы, ученые, совсем озверели! Мы, моряки, привыкли бороться с врагом в открытом бою, а не уничтожать мирное население!

Сам Сахаров вспоминал: «Я устыдился и ни с кем более не обсуждал своего проекта...». И дело не в личности Сахарова, а в общем настрое мыслей ученых. Западные высоколобые творцы атомной бомбы тоже, помнится, видели в трагедии Хиросимы лишь «великолепную физику».

 Короче говоря, партийцы, военные, ученые, писатели и все прочие, вплоть до знатных кролиководов и комсомольцев, с упоением жрали друг друга. Кто искренне верил, что обязан истребить врагов, кто сводил счеты. Так что не надо болтать о том, били ли в НКВД по благородной физиономии того или иного «безвинно пострадавшего деятеля» или нет.

А присмотримся попристальнее к нему самому. А собственно, что они собой представляли из себя, как в деловом, так и в моральном и в чисто человеческом плане? Чего они стоили как люди и специалисты? ТОЛЬКО НОС СПЕРВА ЗАЖМИТЕ, ДУШЕВНО РЕКОМЕНДУЮ.

Вот только не надо мне чирикать про исконно российский менталитет и нашу звериную натуру, воспитанную вековой отсталостью! В любой западной стране, цивилизованной, законопослушной, гуманной и сытой существует в той же науке борьба кланов и авторитетов. Правда, проходит она без особых последствий для участников, поскольку дискуссии чисто теоретические и приносят проигравшей стороне лишь моральный ущерб.

У нас перед глазами блестящий пример: Третий Рейх. Благонравные интеллектуалы и интеллигенты взапуски друг на друга стучали в гестапо, и политические обвинения шили бестрепетно, и высоко несли знамя «арийской физики», противопоставленной «физике жидовской».

А если кому то пример Германии покажется не вполне корректным, давайте вспомним о Соединенных Штатах Америки и незабвенном сенаторе Маккарти с его «комиссиями по расследованию антиамериканской деятельности».

Эх, как развернулись тогда иные отдельно взятые мастера культуры! И доносы друг на друга строчили, подписанные и анонимные, и заседали в означенных комиссиях, прорабатывая «ненадежных» и «сомнительных» коллег по ремеслу в добротном стиле сталинских «троек».

Великий комик Чарли Чаплин, кстати, вынужден был бежать из Америки после того, как за него подобная комиссия принялась всерьез: красный мол, агитатор, да еще и педофил! В США не расстреливали, правда, не то время. Но иные «враги народа» все же оказались в тюрьме, а многим сломали жизнь, выбросили из профессии, в нищету окунули, до самоубийства довели. И никакого Сталина поблизости! Старейшая демократия благоухает!

Ведь еще Николо Макиавелли в своем классическом труде  «Государь» (1532 год) писал – «…если государь желает удержать в повиновении подданных, он не должен считаться с обвинениями в жестокости. Учинив несколько расправ, он проявит больше милосердия, чем те, кто по избытку его потворствует беспорядку. ИБО ОТ БЕСПОРЯДКА, КОТОРЫЙ ПОРОЖДАЕТ ГРАБЕЖИ И УБИЙСТВА, СТРАДАЕТ ВСЕ НАСЕЛЕНИЕ, ТОГДА КАК ОТ КАР, НАЛАГАЕМЫХ ГОСУДАРЕМ, СТРАДАЮТ ЛИШЬ ОТДЕЛЬНЫЕ ЛИЦА».

А теперь – о статистике.  До сих пор встречаются утверждения об «обезглавленной» армии, прямо таки обезлюдевшей. Фантастические, дикие, ни с чем не сообразные цифры – почти 43 000 «расстрелянных» офицеров и генералов, по словам Д.А.Вокогонова - заместителя начальника Главного политического управления СА и ВМФ.

Хотя этот человек носил звания доктора философских и доктора исторических наук, профессора и числился членом-корреспондентом РАН, ВСЕ ЕГО СОЧИНЕНИЯ НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ К НАУКЕ НЕ ИМЕЮТ. Всю свою жизнь он верно служил начальству, действовал по принципу «чего изволите?», или, выражаясь словами А. И. Солженицына, «заказ собачий выполнял». Надо было начальству, славил большевиков и В. И. Ленина, переменилась власть, стал обливать их грязью.

Увы, увы... Статистика, несмотря на многочисленные анекдоты, все же наука точная.

В 1937 г., при численности офицерского корпуса 144 300 человек, были репрессированы и числились исключенными из состава армии 11 034 человека – около восьми процентов! В 1938 г. из 179 000 командиров и генералов репрессированы и не восстановлены в правах 6742 человека – три с небольшим процента! 

Значит, за 1937-38 годы из армии по политическим мотивам было уволено около 20 тысяч человек. Но возвращено-то в строй после смены руководства НКВД – 12,5 тысяч. Получается около 60%.  Т.е. репресированы были – 8122 офицера и далеко не все по политическим мотивам, и далеко не все были расстреляны.

А ведь надо учитывать еще, что «репрессии» частенько не касались политики: иные товарищи командиры были из армии вышвырнуты за растраты, пьянство, те или иные упущения по службе. Вы что, всерьез полагаете, что при Сталине интенданты не хапали казенного имущества, а бравые вояки не палили по пьянке из личного оружия где нибудь на танцульках?

Девочек не насиловали? Морды «шпакам» не били? Ого! В старых архивах такие художества помянуты, каких ни в одной армии мира не спустят. Определённое представление о масштабах проблемы даёт выдержка из приказа наркома обороны К. Е. Ворошилова № 0219 от 28 декабря 1938 года о борьбе с пьянством в РККА.

Вот несколько примеров тягчайших преступлений, совершённых в пьяном виде людьми, по недоразумению одетыми в военную форму. «15 октября во Владивостоке четыре лейтенанта, напившиеся до потери человеческого облика, устроили в ресторане дебош, открыли стрельбу и ранили двух граждан. 18 сентября два лейтенанта железнодорожного полка при тех же примерно обстоятельствах в ресторане, передравшись между собой, застрелились.

Политрук одной из частей 31 дивизии, пьяница и буян, обманным путём собрал у младших командиров 425 руб., украл часы и револьвер и дезертировал из части, а спустя несколько дней изнасиловал и убил 13-летнюю девочку» [95]. И таких приказов сотни.

Ну кто сейчас вспомнит о том, что до 1939 года основная часть армии была кадрированой, а до того формировалась по территориальному принципу. Да они больше полевыми работами занимались, чем боевой учебой. И только после 1939 года армия начала формироваться из призывников. К 1940 году Красная армия выросла с 500 000 (в 1930 году) до 4,9 млн. человек.

Сколько потребовалось офицеров? Статистика показывает, что процент офицеров в войсках в 1938 году увеличился на 5%, в 1939 – на 7,5%. А с высшим военным образованием – на 12%. И это не смотря на репрессии [78].

А ведь существовали еще «тройки» по чисто уголовным делам! Которые без суда и следствия, по оперативным материалам, рассматривали примерно треть всех уголовных дел. Гребли рецидивистов и «лиц, связанных с преступной средой» (скупщиков краденого, держателей притонов и тому подобный элемент). И, знаете ли, система эта нанесла изрядный удар организованной преступности и порядок навела.

Ну, а для тех, кто полагает, будто 1937 год являл собою сплошное беззаконие – несколько примечательных фактов.

Московский городской суд. Некую Матрену Кулькову соседи обвинили в контрреволюционной агитации, написали, куда следует. Однако судья Рожнов быстро установил, что главная «свидетельница» хотела таким незамысловатым образом
захапать Матренину комнатушку. И оправдал Матрену вчистую. Тот же суд, парой месяцев спустя. Судья Иванов оправдывает неких Синева и Молоткова, которых следствие пыталось подвести под 58-ю за то, что не подписались на заем.

А вот уже – тридцать девятый. Инженер Стрельцов, повздорив с руководителями своего ведомства, накатал заяву в Прокуратуру СССР, обвинил аж тринадцать своих начальников во вредительстве, требовал срочно осудить, как врагов народа. И что же, примчались за ними набитые костоломами «воронки»?

Ага! «Воронок» прикатил за самим Стрельцовым. И вкатили болезному два года за ложные доносы. Кому нибудь его жалко? И ведь нельзя исключать, что после XX съезда означенный инженер не шлялся по  реабилитационным  комиссиям и не объявлял себя безвинной жертвой бериевщины. И таких случаев тысячи и тысячи.

Или 1941 год. Вот отчет – «Работа Московского городского суда по уголовным делам в качестве суда 1-й инстанции за июль – август». Из 157 человек привлеченных к уголовной ответственности: осуждено 116 – 73,8%;  оправдано 27 человек –17,2%; прекращено дело в отношении 14 человек – 9%. Из этих 116 осужденных приговорены к расстрелу – 5 человек. А в нынешней РФ-и суды оправдывают менее одного процента.  НУ, ТАК ГДЕ ЗАКОН, А ГДЕ БЕЗЗАКОНИЕ?

Самые любопытные метаморфозы происходили в те времена даже с заключенными. Кинорежиссер Георгий Данелия вспоминает про своего дядю Сандро: судили этого дядю и отправили на Беломорканал – вот только после отбытия срока не только орденом наградили, а забрали к себе уже в другом качестве, и долго потом дядя Сандро трудился в системе ГУЛАГа, до начальника лагеря дорос. Интересно, дядя Сандро – палач или жертва? С маху можно ответить?

Большой Террор (что многими, в том числе и за границей, отмечалось) имел еще и такой поразительный эффект: в СССР были почти начисто вырублены те кадры, что могли впоследствии создать серьезную пятую колонну. Многие остались, конечно, и всплыли потом в облике бургомистров, полицаев и старост, но основной контингент высших потенциальных предателей был ликвидирован.

Франция, к примеру, подобной чистки у себя не провела. Результат? Страна рухнула в одночасье. И отнюдь не потому только, что армия сражалась бездарно и вяло (хотя и это нельзя сбрасывать со счетов). Во Франции практически безнаказанно действовала, чертова туча «оборотней». Вроде БЫВШЕГО КОММУНИСТИЧЕСКОГО ЛИДЕРА ДОРИО, после оккупации объявившегося в эсэсовской форме, ВРОДЕ СОЦИАЛИСТА ДЭА, ставшего одним из главных прогитлеровских деятелей.

Вот что писал видный французский журналист Анри Симон: «Саботаж был не только делом рук гитлеровских агентов. В нем участвовала большая часть делового мира, а также высокопоставленные лица из числа гражданских и военных властей... Франция не была побеждена Гитлером. Она была разрушена изнутри «пятой колонной», обладавшей самыми влиятельными связями в правительстве, в деловых кругах, в государственном аппарате и в армии» [79].

А от себя рекомендую еще книгу А. Верта «Франция, 1940 1950» [80]. Там это описано не менее подробно. Наших потенциальных предателей придушили в тридцать седьмом! Кое кто, правда, уцелел – но об этом позже.

Мы же вернемся к Ежову. Как ни старался Н.И. Ежов избавиться от «еврейского крена» Ягоды в составе кадров своего ведомства, процесс выравнивания национального состава центральных органов НКВД шел  медленно,  с большим  сопротивлением со стороны внешних и внутренних (по отношению к НКВД) влиятельных ходатаев. При Н.И. Ежове в Центральном аппарате НКВД продолжали свою деятельность:

Агранов Я.С. – начальник ГУ Госбезопасности НКВД;
Фельдман В.Д. – особо уполномоченный при Коллегии НКВД;
Ткалун П.П. – комендант Московского Кремля;
Слуцкий А.А. – начальник ИНО отдела ГУ Госбезопасности;
Дейг Я.А. – начальник Секретариата НКВД;
Леплевский И.М. – начальник Особого отдела НКВД СССР;
Радзивиловский А.П. – начальник 3 отдела НКВД СССР;
Берман Б.Д. – начальник 3 Управления НКВД;
Рейхман Л.И. – начальник 7 отдела 3 Управления НКВД СССР;
Шнеерсон М.Б. – начальник Центрального ТУ НКВД СССР;
Пассов З.И. – начальник 5 отдела 1 Управления НКВД СССР;
Даган И.Я. – начальник 1 отдела Главного управления НКВД СССР;
Шапиро Е.И. – начальник 9 отдела Главного управления НКВД СССР;
Плинер И.И. – начальник Переселенческого отдела НКВД СССР;
Берман М.Д. – заместитель Наркома внутренних дел СССР;
Вейншток Я.М. – начальник отдела кадров НКВД СССР;
Залпетер А.К. – начальник 2 отдела ГУ НКВД СССР;
Журид Н.Г. – начальник оперативного отдела Госбезопасности;
Цесарский В.Е. – секретарь Особого Совещания при НКВД СССР;
Стацевич Г.М. – зам. начальника отдела кадров НКВД СССР;
Ульмер В.А. – оперативный секретарь ГУ НКВД СССР и т. д .
 
Всего эта высшая номенклатура руководителей составляла при Ягоде около 70 должностей, включая наркома и его заместителей. В высшем руководстве НКВД СССР до 1936-38 гг. еврейская прослойка составляла около 76% [81].

Отсюда следует простой вывод: 1937 год был годом размаха «большого террора» в СССР после убийства С.М. Кирова, следовательно, весьма значительный вклад в эту волну репрессий внесли и евреи-чекисты. Поэтому вопли «демократической» прессы нашего времени об «особых страданиях» евреев в это время – являются политической демагогией.

Значительная прослойка евреев-чекистов «полноценно» осуществляла репрессии 1920-х и 1930-х годов, не испытывая никаких колебаний. Жертвами же репрессий были в большей части русские, но доставалось и евреям, и татарам, и кавказцам, и другим нацменьшинствам. СТАВИТЬ ВОПРОС ТАК, ЧТО ЕВРЕИ СОВЕРШЕННО НЕ ПРИЧАСТНЫ К РЕПРЕССИЯМ    20-Х И 30-Х ГОДОВ ИСТОРИЧЕСКИ НЕПРАВИЛЬНО.

Да и деятельность самого Ежова с определенного момента стала не просто вызывать опасения – дело принимало крайне опасный оборот. Власть, как давно подмечено, развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно. Сталин  этой опасности избежал – ну, так то ж Сталин...

Ежов сломался! Не выдержал испытания абсолютной властью и полнейшей вседозволенностью. Тут примешивались еще и те качества характера, о которых поминал как то прекрасно его знавший партиец Москвин: «Я не знаю более идеального исполнителя, чем Ежов. Поручив ему что нибудь, можно не проверять, а быть уверенным – он все сделает.

У Ежова есть только один, правда, существенный, недостаток: он не умеет останавливаться. Ежов – не останавливается. Иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить...». А если следить некогда? И некому? Ежова несло!

ТЕРРОР ВСЕ БОЛЕЕ ПРИОБРЕТАЛ ЧЕРТЫ НЕ РАЗУМНОЙ АКЦИИ, А СЛЕПОЙ ВАКХАНАЛИИ. Чекисты остервенело гнали показатели. Они так привыкли. Так было проще и приятнее – да и выгода налицо. Вся несправедливость, все выбитые ложные признания, все наговоры и неправедно пролитая кровь – это как раз вина не Сталина и его команды, а Ежова и доставшегося ему механизма. Вспомните фамилии сотрудников НКВД, я о них уже писал.

Сталину нужно было выявить и обезвредить реальных заговорщиков. К сожалению, в какой то момент стало ясно, что всемогущий НКВД свернул категорически не туда. Уже заведено дело на Молотова. Уже выбивают показания на Ворошилова. Уже отстреливается на даче от оперов НКВД из пулемета Буденный. Звонит Сталину. Тот говорит – продержись сорок минут.
 
Уже пьяный Ежов на одном из ведомственных банкетов открытым текстом выдает: начальник областного НКВД должен царем и богом встать над местными партийцами и советскими работниками, потому что нет в стране другой власти, кроме НКВД!

А за спиной крошки наркома одобрительно покачивают головами энергичные, сильные, кровавые волчары вроде Михаила Фриновского, Евдокимова, Дагина. Люди, не верящие ни в Бога, ни в черта, привычные к крови и вовсе не имеющие ничего против идеи стать единственной властью в стране.

А собственно, зачем им теперь Сталин? Политбюро? И прочие Верховные Советы? Тайная полиция, почуяв волюшку, готова сделать последний, логически вытекающий из всего предыдущего шаг. Зная этих людей, можно не сомневаться, что готовились они всерьез. Времени уже нет! Нет!

Два начальника областных управлений НКВД, из Ярославля и Казахстана, обратились к Сталину с письмами, в которых сообщают, что Ежов откровенно намекал в беседах с ними на предстоящие аресты высшего руководства в канун Великого Октября.

Кстати, после ареста Ежова в его сейфе нашли досье, составленное на Сталина и лиц из его ближайшего окружения. А не так давно во время ремонтных работ в Кремле обнаружилось, что ведомство Ежова регулярно «слушало» кабинет вождя.

И в НКВД появляется новый первый заместитель наркома – Лаврентий Павлович Берия, бывший первый секретарь ЦК компартии Грузии, бывший чекист, талантливый управленец, никоим образом не партийный пустомеля, человек дела. И как  появляется! ЧЕТЫРЕ ЧАСА «ТИРАН» СТАЛИН И МАЛЕНКОВ УЛАМЫВАЮТ ЕЖОВА, ЧТО БЫ ОН ВЗЯЛ К СЕБЕ ПЕРВЫМ ЗАМОМ ЛАВРЕНТИЯ ПАВЛОВИЧА. ЧЕТЫРЕ ЧАСА!!!
   
Ежова давят медленно – Берия потихоньку забирает в свои руки управление наркоматом государственной безопасности, не спеша расставляет на ключевых постах верных людей, таких же молодых, энергичных, умных, деловых, ничуть не похожих на прежних зажравшихся баронов.

Идет новое поколение – те, кто никогда уже не будут строить из себя капризных красных вельмож. Черт побери, какие они все молодые! Редко редко кому за сорок: Мильштейн, Меркулов, Павел Мешик (этому – двадцать девять!), Богдан и Амаяк Кобуловы, Влодзимирский.

Масштабы бериевской чистки в НКВД впечатляют. Всего за 1939 год из органов госбезопасности были уволены 7372 человека (22,9 процента от общего количества оперативно-чекистских кадров НКВД СССР), из них 66,5 процента – за должностные преступления, контрреволюционную деятельность и по компрометирующим материалам. Только из Центрального аппарата НКВД СССР в 1939-м были уволены 695 сотрудников оперативно-чекистского состава.

На оперативные должности госбезопасности по всем аппаратам НКВД в 1939 году были приняты 14 506 новых сотрудников (45,1 процента от всей численности из партийных и комсомольских органов, переведены из управлений и отделов вне УГБ, выдвинуты из канцелярских и технических сотрудников, из РККА, из чекистского запаса, приняты на работу по заявлениям).

В Центральный аппарат НКВД СССР в 1939 году на оперативные должности в госбезопасности прибыли 3460 человек, из них 3242 – из партийных и комсомольских организаций. В числе прибывших из партийных организаций были сам нарком внутренних дел СССР Л. П. Берия (прибыл с должности 1-го секретаря ЦК ВКП(б) Грузии), а также С. Н. Круглов и С. Е. Егоров, пришедшие из ЦК ВКП(б) и назначенные один на должность Особо-уполномоченного НКВД СССР (следствие по делам сотрудников НКВД), затем заместителя наркома по кадрам, другой (5 марта 1939-го) – на должность заместителя начальника ГУЛАГа.

Масштабы чистки НКВД видны по тому, что в 1939 году из пяти начальников главных управлений Центрального аппарата НКВД СССР сменились четверо, из пяти заместителей и помощников начальников главных управлений – тоже четверо, из 31 начальника оперативных отделов – 28 человек, из 72 заместителей и помощников начальников оперативных отделов Центра – 69. Всего из 6174 человек руководящих оперативно-чекистских кадров в 1939 году было сменено 3830 человек (62 процента).

На 1 января 1940 года в структурах госбезопасности числились 32 163 оперативных сотрудника, из них в Центральном аппарате НКВД СССР – 3573 человека (11,1 %), в НКВД на местах – 21 756 (67,6%), в ДТО (дорожно-транспортных отделах) – 3070 (9,5%) и в Особых отделах военных округов – 3764 человека (11,8%).

Приведенные количественные данные неполны, но показывают пропорции, существовавшие в оперативных кадрах НКВД в 1939-м. 26 736 человек (83,1 процента оперативного состава органов  НКВД)  были  членами  ВКП(б),  4810 (15%) – членами ВЛКСМ, 617 человек (1,9 %) – беспартийными. В числе беспартийных сотрудников Центрального аппарата НКВД были старейшие чекисты, пережившие двух председателей ОГПУ и трех наркомов внутренних дел СССР, – начальник Центрального планово-финансового отдела Л. И. Берензон, начальник ГУЛЖДС Н. А. Френкель.

Теперь национальный состав оперативных сотрудников Центрального аппарата выглядел так: русских – 3073 (84%), украинцев – 221 (6%), евреев – 189 (5%), белорусов – 46 (1,25%), армян – 41 (1,1%), грузин – 24 (0,7%), татар – 20 (0,5%), мордвинов – 10 (0,2%), чувашей – 6 (0,1%), осетин – 5 (0,1%), остальные сотрудники других национальностей.

Итак, хотя история НКВД (начиная с ЧК) насчитывала уже более 20 лет, после бериевской чистки почти 70 % сотрудников НКВД были моложе 35 лет со скромными званиями сержантов и младших лейтенантов ГБ, правда, эти звания соответствовали армейским «младший лейтенант» и «лейтенант». Даже среди высших руководителей НКВД каждый десятый не работал в НКВД и года.

То есть Берия вычистил НКВД от «профессионалов», руководствуясь здравой мыслью, что лучше иметь молодых и неопытных, но умных и честных работников, чем подлых и тупых, но опытных халтурщиков. И это себя оправдало по всем параметрам.

И они крушат ежовцев. В пух и прах. Внесудебные «тройки» ликвидированы. (Внимательно посмотрите приложение А). Массовые аресты и высылки запрещены. Прокуратура проверяет обоснованность уже случившихся арестов. СУДЫ ПЕРЕСМАТРИВАЮТ СМЕРТНЫЕ ПРИГОВОРЫ ТРОЕК. 

Две трети руководящих работников НКВД убраны. Из тюрем и лагерей возвращаются оклеветанные. Органы в узде. (Между прочим точно такие же внесудебные тройки действовали при Николае II по решению Столыпина, с 1906 по 1910 год.)

 Вот только теперь и можно говорить, что Сталин полностью контролирует партию, армию, госаппарат, НКВД и страну. Идет 1938 год. Пятнадцать лет у власти.

Между прочим, троцкизм не был реабилитирован и на XX съезде. В хрущевские времена объявили безвинными, белыми и пушистыми исключительно Тухачевского с компанией и часть партийцев. Троцкизм по прежнему оставался восьмым смертным грехом. В этих условиях тем, кто схватил срок за участие в ориентированном на Троцкого подполье, оставалось одно: невинно тараща глазенки, поддакивать Никите: не было заговора, не было, не было! Параноик Сталин, мол.

Любопытно бы знать, что говорили, что писали о «мнимом» заговоре Тухачевского за границей? Небось, высмеивали параноика Сталина? Держите карман шире! Все обстояло как раз наоборот.

Вот что писал о заговорщиках не самый глупый на свете писатель Л. Фейхтвангер: «Большинство этих обвиняемых были в первую очередь конспираторами, революционерами: всю свою жизнь они были страстными бунтовщиками и сторонниками переворота – в этом было их призвание... Они были в некоторой степени разжалованными... Но «никто не может быть опасней офицера, с которого сорвали погоны», говорит Радек, которому это должно быть хорошо известно».

Президент Чехословакии Бенеш понимал события тоже совершенно правильно: «...в этих процессах, особенно в процессе Тухачевского, дело шло вовсе не о шпионах и диверсиях, а о прямой и ясной заговорщической деятельности с целью ниспровержения существующего строя».
 
Он убежден, что Тухачевский, Якир и Путна (Бенеш все время почему то называл только этих трех военачальников) не являлись шпионами, но что они являлись заговорщиками, он в том не сомневался» (доклад советского посла в Праге Александровского о беседе с Бенешем).

А дело все в том, что Бенеш к тому времени уже получил через своих разведчиков и дипломатов достаточно информации о реальности заговора. Те же самые сведения были и у французской разведки, у польской, у английской. В 1936 г. премьер министр Франции Леон Блюм даже отказался подписать соглашение о военном союзе с СССР, поскольку по его данным (внимание!) «руководители советского Генштаба поддерживают подозрительные связи с Германией и готовят переворот».

Это он Уборевича имел в виду! Были некие шашни Уборевича с высшими чинами вермахта, а Сталину дали материал для размышлений. Вообще, по выражению историка А. Колпакиди, «вся Европа жужжала о грядущем перевороте, о малопонятных связях Красной Армии и рейхсвера». Конкретных примеров множество.

Американский посол в Москве Джозеф Дэвис: «Значительная часть всего мира считала тогда, что знаменитые процессы изменников и чистки 1935 1938 гг. являются возмутительными примерами варварства, неблагодарности и проявления истерии. Однако в настоящее время стало очевидно, что они свидетельствовали о поразительной дальновидности Сталина и его близких соратников... Сталин и его соратники убрали предательские элементы» [82].

Через несколько дней после нападения Гитлера на СССР Дэвиса спросили: – А что вы скажете относительно членов пятой колонны в России? Дэвис спокойно ответил: – У них таких нет, они их расстреляли.

Дэвис о процессе Пятакова и Радека [83]: «Порядок процесса разительно отличается от того, что принят в Америке, однако, учитывая то, что природа людей одинакова повсюду, и опираясь на собственный адвокатский опыт, можно сделать вывод, что обвиняемые говорят правду, признавая свою вину в совершении тяжких преступлений».

До сих пор, правда, можно услышать или прочитать, будто признания обвиняемых на этом самом процессе были вырваны если не пытками, то «гипнозом» или «химическими препаратами». А знаете, кто первым запустил эту мульку?

Герр Иозеф Геббельс, рейхсминистр пропаганды Третьего Рейха! Вот записи из его дневника: «26 января 1937 г. Обвиняемые сознаются во всем. Им дали какой то тайный яд. Или они в гипнозе, иначе это просто невозможно понять... 27 января 1937 г. В России продолжается показательный процесс... там царит безумие. Они воздействуют на обвиняемых ядом или гипнозом. 10 июля 1937 г. Сталин  психически  болен, иначе невозможно объяснить его кровавый режим...  »

А ведь даже Троцкий, самый лютый и последовательный ненавистник Сталина, написал о нем немало поношений и глупостей, но вот о «безумии» Сталина, ни разу не упомянул, ни словечком. Потому что, будучи сам во многом таким же знатоком политической интриги, сторонником самых жестких методов в политической борьбе, прекрасно понимал, что «безумием» происходящее не объяснить.

Жесткие варианты решения тех или иных политических проблем, вообще сложных вопросов – принадлежность не одной лишь советской системы. Американцы, как известно, в 1942 г. отправили в концлагерь примерно 250 тысяч своих граждан японского происхождения. Большинство из них, кстати, родились уже в Америке и в Японии не бывали отроду.

Их тогда же обвиняли в том, что они отравляют фрукты и овощи, строят клумбы так, что те указывают на ближайшие аэродромы, подают сигналы японским подводным лодкам и стреляют в спину американским солдатам. Все эти люди просидели за колючкой до конца войны. Ни одно из обвинений не подтвердилось. Никто и не думает оправдываться, просто (внимание!) говорят, что такое уж тогда было время, тяжелое и сложное, требовавшее суровых решений.

Англичане в свое время точно так же загнали за колючку всех своих числившихся на учете нацистов – не за какие то реальные дела, а за убеждения. В том числе тяжелобольных и даже психически ненормальных. Англия  тогда,  кстати, еще не находилась в состоянии войны с Германией. Тогда же одному благонамеренному обывателю, сдуру заявившему на улице, что «у Великобритании нет шансов победить в этой войне», влепили год тюрьмы, чтобы впредь не умничал.

А некоей леди, неосмотрительно брякнувшей, что Гитлер «хороший правитель, лучше, чем Черчилль», совершенно по советски навесили пятерик. Не пять месяцев, а пять лет.

В апреле сорок пятого американцы вошли в Дахау, где обнаружили на путях полсотни вагонов, набитых трупами заключенных. Недолго думая, поставили к стенке 546 тамошних охранников и перестреляли всех (и правильно!).

В общем, в тяжелые, критические моменты истории все без исключения страны, даже самые раздемократические, без малейших колебаний практикуют предельно жесткие методы решения проблем насущных. Вот только по какому то двойному стандарту Запад всегда остается белым и пушистым, а мы с вами – варварами и дикарями.

И в завершение, чтобы закрыть тему – выдержки из книги довольно заметного немецкого историка Пауля Карелла, он же Шмидт (между прочим, участника Второй мировой). Означенный Карелл отчего то не верит ни в сталинскую паранойю, ни в яды, ни в гипнотизм.

А пишет нечто совершенно иное: «В марте 1937 г. схватка между тайными агентами Тухачевского и Сталина приобрела особенно драматичный характер. На 1 мая 1937 г. был назначен переворот против Сталина, главным образом потому, что первомайские парады позволяют передвигать существенные контингенты войск в Москву, не вызвав подозрений. То ли по воле случая, то ли вследствие коварства Сталина, но произошла отсрочка планов.
 
В Кремле было объявлено, что маршал Тухачевский возглавит советскую делегацию, отправляющуюся в Лондон для участия в церемонии коронации короля Георга VI.  5 мая 1937 г. Тухачевский успокоился. Он отложил переворот на три недели. Это было его роковой ошибкой» [84].

В тот Первомай, кстати, Ворошилов появился на трибуне Мавзолея с револьвером в кобуре, чего за ним не замечалось ни прежде, ни потом. И многие, в том числе иностранцы, вспоминали, что этот Первомай отмечен был какой то напряженной обстановкой крайней нервозности, ходили слухи, что вот вот на Мавзолее раздастся взрыв.

Члены Политбюро «нервно ухмылялись, неловко переминались с ноги на ногу». Лишь выражение лица Сталина было «и снисходительным, и скучающе непроницаемым».   Что же, Сталин умел встречать опасность грудью и эмоциям поддавался крайне редко.

 2.8. Самая первая оттепель

К сожалению, когда речь заходит о Сталине очень и очень многие не дают себе труда подумать, осмыслить собственным разумением и личность вождя, и то чертовски непростое время, когда он жил и работал.

Массовое сознание сворачивает на гораздо более простой, во крайне неподходящий путь: механически повторять готовые, примитивные штампы, вброшенные в широкое обращение XX съездом и лично Хрущевым.

 Между прочим, по бедности фантазии и обшей убогости интеллекта «дорогой Никита Сергеевич» практически не придумал ничего своего – он попросту воспользовался опять таки готовыми клише, которые запустили не кто иной, как ТРОЦКИЙ С ГЕББЕЛЬСОМ.

Вот, например, молчаливо подразумевается, что Сталин в течение своей отнюдь не короткой жизни совершенно не менялся. Не менялись его характер, отношение к людям, взгляды на мир, события, теории. А меж тем это глубоко неправильно. Так попросту не бывает.

Любой человек, если только он не законченный дебил, с годами постепенно, понемногу меняет убеждения, характер, взгляды, привычки – потому что взрослеет, усложняется, набирается житейского опыта, потому что в его сознание непрерывно поступает поток свежей информации, потому что с ним происходит разнообразнейшие события, опять-таки вынуждающие человека меняться. Это ведь азы психологии, не правда ли?

Начнем с того, что большевики, по моему глубокому убеждению, все же были носителями не в пример большей доброты, нежели, скажем, представители кой каких братских революционных партии. Постараюсь прояснить свою мысль.

Нелепо утверждать, что большевики не практиковали террора. Но принципиальное отличие в том, что для большевиков он был побочным видом деятельности, если можно так выразиться. Потому что идейную основу большевиков составляло стремление донести до народных масс теорию. Вооружить массы этой теорией, чтобы они сознательно сделали выбор в пользу переустройства общества по их, большевистскому, пути.

Меж тем для тех же эсеров или анархистов максималистов террор был самоцелью. Теорией они себя особо не утруждали, бросив все силы на стрельбу и взрывы. Большевистские боевики, сплошь и рядом решавшие мелкие, прикладные задачи, не шли ни в какое сравнение с Боевой организацией эсеров.

Глубинная суть большевиков – «распропагандировать и убедить». Глубинная суть эсеров и подобных им – «стреляй по всему, что движется». Отрицать это невозможно.

Это Сталину принадлежит высказывание: – Подумаешь, какая революционность. Колокола с церкви сбросили. Церкви позакрывали. Священников посадили.

1935 год. В Сочи, где отдыхал Сталин, приезжает Хрущев. Он докладывает:
«Я распорядился закрыть в Москве и Московской области 79 действующих церквей, а наиболее активных служителей культа мы отдадим под суд».
 
Сталин: «Вы, Хрущев, анархист! Батька Махно любил бы вас как родного сына. Церковников трогать нельзя, посмотрите, как отличился наш «пролетарский» поэт Демьян Бедный. Кто разрешил ему измываться над Священным писанием? В срочном порядке надо изъять из обращения его книгу "Библия для верующих и неверующих"».
 
 Хрущев, осторожно: «Под следствием в Московском городском суде находится 51 служитель культа». Сталин: «Немедленно отдайте распоряжение, чтобы всех выпустили» [91].

 1937 год, лето. В присутствии других членов Политбюро Хрущев обращается к Сталину: «Я вторично предлагаю узаконить публичную казнь на Красной площади».

 Сталин: «А что ты скажешь, если мы попросим тебя занять пост главного палача Союза Советских Социалистических Республик? Будешь как Малюта Скуратов при царе Иване Васильевиче Грозном».

 Какой у тебя еще вопрос? – спрашивает Сталин.  «Вячеслав Михайлович (Молотов) умышленно тормозит развитие промышленности и сельского хозяйства. – Где конкретные доказательства? – Я готовлю на ваше имя развернутую докладную записку.

– Мы поняли вас, товарищ Хрущев, вы готовы сразу схватить два портфеля – палача и председателя Совнаркома? Мы подумаем, какой из этих постов вам отдать!».

В нашем представлении лагеря ГУЛАГ – это что вроде концентрационных фашистских лагерей Бухенвальд или Маутхаузен, с огромным количеством ровных рядов бараков для заключенных и постоянно дымящимися трубами крематория. Так нам сегодня показывают по телевизору.

А вот что рассказывает писатель Шаламов Варлам Тихонович, заключенный ГУЛАГ о порядках на золотом прииске в системе ГУЛАГа Дальстрое (начальником которого и был Э. П. Берзин): «Прибывшим было выдано новое зимнее обмундирование… Медпункт пустовал. Новички даже не интересовались сим учреждением…
 
Тяжелая работа, зато можно заработать много – до десяти тысяч рублей в летний, сезонный месяц. Зимой поменьше. В большие холода – свыше 50 градусов – не работают. Летом работают десять часов с пересменкой раз в десять дней (зимой – 4-6 часов)» [92].

Шаламов также сообщает о том времени, когда Дальстроем руководил Берзин, что при нем практиковались «зачеты, позволявшие вернуться через два-три года десятилетникам. Хорошее питание, одежда… Колоссальные заработки заключенным, позволявшие им помогать семьям и возвращаться после срока на материк обеспеченными людьми…

Тогдашние кладбища заключенных настолько малочисленны, что можно было думать, что колымчане – бессмертны» [93]. Думаю, что такое отношение к заключенным было не везде и, в разное время по-разному, особенно в Великую Отечественную войну. Но Шаламову то, зачем врать. Он сидел трижды.
 
Разумеется, работа в системе ГУЛАГа никого не красит. Но старый большевик, дивизионный интендант (генеральское звание) Э. П. Берзин, даже по свидетельству бывших заключенных, отнюдь не подходит под нарисованный Резуном стереотип «рабовладельца». Да и оказался он на Колыме не по своей воле, и сам пал жертвой одной из первых волн массовых репрессий летом 1937 года.

В советское время некоторые особи ой как пыхали своей ненавистью по поводу совершаемой, по их мнению, вопиющей несправедливости. Сколько было пафоса, негодования и жажды положить свои жизни за справедливость. Ильин, Саблин, Сахаров и прочие.

Да, в советское время были недостатки. Но по сравнению с сегодняшней творимой несправедливостью это проказы шалунишек из детского сада в сравнении с деяниями бандитов. И что же? А ничего. Ну и где же сегодня все эти современные Саблины и Ильины?

Да они заняты сегодня своим личным обогащением, так сказать, построением коммунизма для себя лично. Успевать надо, не до борьбы. Некоторые уже построили, за счет любимого ими народа. А многие борцы думают – вот разбогатею и начну бороться за справедливость для народа [94]. Ан нет. Немного разбогател, смотришь, а он уже переродился и стал буржуйчиком, со всей вытекающей отсюда его идеологией.

Что же касается недостатков Советского строя, то о них хорошо сказал немецкий ученый Г. Зиммель: «ВЫ РУССКИЕ СТРАННЫЕ ЛЮДИ, СНИМАЕТЕ ШТАНЫ И ПОКАЗЫВАЕТЕ ВСЕМУ МИРУ СВОИ СРАМНЫЕ МЕСТА – МОЛ, СМОТРИТЕ, ЧТО У НАС ЕСТЬ. НО ВЕДЬ ЭТИ МЕСТА ЕСТЬ У ВСЕХ СТРАН «ВЕЛИКОГО ЗАПАДА». НО ОНИ НЕ СНИМАЮТ ШТАНЫ И НЕ ДЕМОНСТРИРУЮТ СВОЙ СРАМ ДРУГИМ НАРОДАМ».

 Но вернемся в 1936 год.  Итоги первой пятилетки показали, что старые космополитичные большевики-ленинцы, при всех революционных заслугах, не в состоянии справиться с масштабами реконструируемой экономики. Не обременённые профессиональной компетенцией, они не могли «оседлать» сложные производственные реалии.

Потому с середины 30-х годов номером один в повестке дня значился вопрос об отстранении космополитической ленинской гвардии от власти.
Сталин пытался отделаться от них, что называется, по-хорошему, через выборы, причём реально альтернативные.

Учитывая советскую практику, это действительно звучит довольно необычно, тем не менее, это так. Он рассчитывал, что большинство этой публики без поддержки сверху не преодолеет народный фильтр. К тому же по новой конституции выдвигать кандидатов в Верховный Совет СССР планировалось не только от ВКП(б), но и от общественных организаций и групп граждан.

Состоявшийся в июне 1936 года Пленум ЦК ВКП(б) прямо нацеливал партийную верхушку на новые времена. 

  При обсуждении проекта новой конституции, Жданов А. в своем обширном докладе высказался совершенно недвусмысленно: «Новая избирательная система... даст мощный толчок к улучшению работы советских органов, ликвидации бюрократических органов, ликвидации бюрократических недостатков и извращений в работе наших советских организаций. А эти недостатки, как вы знаете, очень существенны.

Наши партийные органы должны быть готовы к избирательной борьбе...». И далее он говорил, что выборы эти будут серьезной, нешуточной проверкой советских работников, потому что тайное голосование дает широкие возможности отвести нежелательных и неугодных массам кандидатов, что партийные органы обязаны отличать подобную критику от враждебной деятельности, что к беспартийным кандидатам следует относиться со всей поддержкой и вниманием, потому что их, деликатно говоря, в несколько раз больше, чем партийцев.

В докладе Жданова во всеуслышание были озвучены термины «внутрипартийный демократизм», «демократический централизм», «демократические выборы». И были выдвинуты требования: запретить «выдвигать» кандидатов без выборов, запретить на партийных собраниях голосовать «списком», обеспечить «неограниченное право отвода членами партии выдвигаемых кандидатур и неограниченное право критики этих кандидатур».

Последняя фраза целиком относилась к выборам сугубо партийных органов, где давным давно не было ни тени демократизма. Но, как мы видим, и всеобщие выборы в советские органы не забыты.

Сталин и его люди требуют демократии! И если это не демократия, то объясните мне, что же тогда демократией считать?!

И как же на доклад Жданова реагируют партийные вельможи, собравшиеся на пленуме» первые секретари обкомов, крайкомов, ЦК национальных компартий? А они протекают все это мимо ушей!

Потому что подобные новшества отнюдь не по вкусу той самой «старой ленинской гвардии», которая еще не уничтожена Сталиным, а как раз и восседает на пленуме во всем величии и блеске. Потому что хваленая «ленинская гвардия» – скопище мелких сатрапчиков. Они привыкли жить в своих вотчинах баронами, единолично распоряжаться жизнью и смертью.

Двадцать лет глава советской юстиции товарищ Крыленко, ПАЛАЧ И РАССТРЕЛЬЩИК, буквально в истерике бьется, стоит ему услышать о каких то там писаных законах. Остальные – не лучше... Прения по докладу Жданова были практически сорваны.

Несмотря на прямые призывы Сталина серьезно и подробно обсудить реформы, старая гвардия с параноидальным упорством сворачивает на более приятные и понятные темы: террор, террор, террор!

Какие, к чертовой матери, реформы?! Есть более насущные задачи: бей затаившегося врага, жги, лови, выявляй! Наркомы, первые секретари – все талдычат о том же: как они азартно и масштабно выявляют врагов народа, как намерены поднять эту кампанию до космических высот...

Сталин теряет терпение. При появлении на трибуне очередного оратора, не дожидаясь, когда тот откроет рот, иронически бросает: – ВСЕХ ВРАГОВ ВЫЯВИЛИ ИЛИ ЕЩЕ ОСТАЛИСЬ? Оратор, первый секретарь Свердловского обкома Кабаков, (еще одна будущая «безвинная жертва сталинского террора») пропускает иронию мимо ушей и привычно трещит о том, что избирательная активность масс, чтоб вы знали, как раз «сплошь и рядом используется враждебными элементами для контрреволюционной работы».

Они неизлечимы!!! Они просто не умеют иначе! Им не нужны ни реформы, ни тайное голосование, ни несколько кандидатов в бюллетене. Они с пеной у рта отстаивают прежнюю систему, где нет никакой демократии, а есть лишь «боярская волюшка»...  И тут же местечковые партийные бароны, составлявшие большинство в ЦК, испугавшись за свои руководящие кресла, начинают репрессии против тех честных коммунистов, которые могут стать конкурентами на будущих выборах при тайном голосовании.

БОЛЕЕ ТОГО, СТАЛИНУ И ЕГО ПОЛИТБЮРО НА февральском 1937 года ПЛЕНУМЕ ЦК БЫЛ ПОСТАВЛЕН УЛЬТИМАТУМ: ЛИБО ОДОБРЯЕШЬ ПОДАВАЕМЫЕ "СНИЗУ" СПИСКИ ПОДЛЕЖАЩИХ РЕПРЕССИЯМ, ЛИБО...

И только впоследствии, когда началась, не укладывавшаяся в рамки прежних теоретических дискуссии, борьба, настоящие большевики – и Сталин с ними вместе – озлились. В таком повороте событий нет ничего непонятного, необычного. И нового тоже нет.

Однако именно эти события показали, что основную проблему для советской власти составляет «аппарат», состоявший в немалой степени из беспринципных, малограмотных и алчных совслужащих, руководящих партийцев, привлеченных на жирный запах революционного грабежа.  Такой аппарат был исключительно неэффективен и не управляем, что для тоталитарного советского государства, в котором от аппарата зависело все – было смерти подобно.

Именно с тех пор Сталин сделал репрессии важным институтом государственного управления и средством сдерживания «аппарата» в узде. Естественно, аппарат и стал основным объектом этих репрессий. Более того, репрессии стали важным инструментом госстроительства.

СТАЛИН ПРЕДПОЛАГАЛ, ЧТО ИЗ РАЗВРАЩЕННОГО СОВЕТСКОГО  АППАРАТА  МОЖНО СДЕЛАТЬ РАБОТОСПОСОБНОЕ ЧИНОВНИЧЕСТВО ТОЛЬКО ПОСЛЕ НЕСКОЛЬКИХ ЭТАПОВ РЕПРЕССИЙ. В ХОДЕ ПАРТИЙНЫХ ЧИСТОК И РЕПРЕССИЙ ВСЕ, ПРОПИВАЮЩИЕ ЗОЛОТОЙ ЗАПАС РОССИИ, КУПАЮЩИЕСЯ С ПРОСТИТУТКАМИ В ШАМПАНСКОМ, ЗАХВАТИВШИЕ ДЛЯ ЛИЧНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ ДВОРЦЫ, ВСЕ РАСХРИСТАННЫЕ, НАКОКАИНЕННЫЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ ИСЧЕЗЛИ КАК ДЫМ. И ЭТО СПРАВЕДЛИВО.

И, мы не можем не согласиться с тем, что люди, уничтожившие миллионы руских людей, такие, как все эти Тухачевские, Уборевичи, Якиры, Бухарины, – в любом случае заслуживали высшей меры наказания. Этого требовала справедливость.

Уже даже и неважно, в чем их обвиняли – все равно их официально не могли бы судить за их истинные преступления против российского народа. Так что с моральной точки зрения этот этап репрессий был совершенно оправдан – как восстановление справедливости и «советский термидор».

На трибуне – Молотов. Он говорит дельные, толковые вещи: нужно выявлять действительных врагов и вредителей, а не поливать грязью всех без исключения «капитанов производства». Нужно научиться, наконец, ОТЛИЧАТЬ ВИНОВНЫХ ОТ НЕВИНОВНЫХ. Нужно реформировать раздутый бюрократический аппарат, НУЖНО ОЦЕНИВАТЬ ЛЮДЕЙ ПО ИХ ДЕЛОВЫМ КАЧЕСТВАМ и не ставить в строку прошлые ошибки.

А бояре – все о том же: искать и ловить врагов со всем пылом! Искоренять глубже, сажать больше! Для разнообразия они увлеченно и громогласно начинают топить друг друга: Кудрявцев – Постышева, Андреев – Шеболдаева, Полонский – Шверника, Хрущев – Яковлева.

 Молотов, не выдержав, открытым текстом говорит:
– В ряде случаев, слушая выступающих ораторов, можно было прийти к выводу, что наши резолюции и наши доклады прошли мимо ушей выступающих...

В яблочко! Не просто прошли – просвистели... Большинство собравшихся в зале не умеют ни работать, ни реформировать. Зато они прекрасно умеют ловить и выявлять врагов, они обожают это занятие и жизни без него не мыслят.

Вам не кажется странным, что этот «палач» Сталин, прямо-таки навязывал демократию, а его будущие «невинные» жертвы от этой демократии бегали как черт от ладана. Да еще и требовали репрессий, и побольше.

Короче говоря, не «тиран Сталин», а именно «старая ленинская партийная гвардия», правившая бал на июньском Пленуме, похоронила все попытки демократической оттепели. НЕ ДАЛА СТАЛИНУ ВОЗМОЖНОСТИ ОТДЕЛАТЬСЯ ОТ НИХ, ЧТО НАЗЫВАЕТСЯ, ПО-ХОРОШЕМУ, ЧЕРЕЗ ВЫБОРЫ.
 
О бюллетенях с несколькими кандидатами речь уже не шла: планы реформ были немилосердно кастрированы и свелись исключительно к тому, что кандидатов на выборах будут выдвигать «совместно» коммунисты с беспартийными. И в каждом бюллетене отныне будет по одному единственному кандидату – ради отпора проискам.

А в придачу – очередное многословное словоблудие о необходимости выявлять массы засевших врагов. Конец недолгой оттепели. Сталин так и не продавил свой блок реформ. Правда, на пленуме он сказал примечательные слова: – ПАРТИЙНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ БУДУТ ОСВОБОЖДЕНЫ ОТ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ РАБОТЫ, ХОТЯ ПРОИЗОЙДЕТ ЭТО ДАЛЕКО НЕ СРАЗУ. ДЛЯ ЭТОГО НЕОБХОДИМО ВРЕМЯ.

Глупо отрицать, что поначалу взявшие власть большевики отпускали под честное слово своих противников вроде генерала Краснова. Потом события середины двадцатых годов: смерть Ленина, за которой последовала ожесточенная грызня в верхах, борьба за лидерство в партии, за титул вождя и наследника. Для идейного человека это опять-таки шок: когда былые сподвижники, вроде бы накрепко спаянные единством убеждений и целей, схватываются насмерть, словно откопавшие золотой клад флибустьеры.

В конце двадцатых – начале тридцатых эта борьба еще более обострилась. Как ни убаюкивай себя воспоминаниями о былом единстве, об общих идеалах, жизнь наглядно демонстрирует: верить нельзя никому. Сталин полагал, что Бухарин – его искренний друг, не способный на подлость, а «друг» тем временем с поднятым воротником проскальзывал к противникам Сталина и на равных обсуждал с ними, как бы свергнуть Кобу к чертовой матери.
 
И даже жена – Наденька Алилуева, самый близкий человек, качнулась к троцкистам. Что, подобные поганые сюрпризы не сделают человека жестче и подозрительнее? Ну ну. А еще позже, когда хлынула информация о заговорах в высшем руководстве партии, армии, госаппарата... Одним словом, изначально Сталин вовсе не был свирепым. Жизнь заставила. И все же он до некоторого момента еще пытался оставаться умеренным, не жестоким.

Еще в тридцать шестом году, когда уже давным давно бушевали открытые схватки с партийной оппозицией, когда к Сталину стеклось достаточно информации о заговорах, он, тем не менее, старательно готовил оттепель. Да, именно так. Оттепель. Первую. Принято считать с легкой руки Эренбурга, что оттепель впервые наступила после смерти Сталина. Простите это вздор.

Самая первая оттепель – это тридцать шестой год, сталинская Конституция, сталинский проект всеобщих, равных и тайных выборов. Напомню, как обстояли дела. Сначала был принят целый комплекс мер по восстановлению законности и искоренению перегибов последних лет.

Не кто иной, как Андрей Януарьевнч Вышинский, новый прокурор СССР, совершенно несправедливо признанный «палачом», эту кампанию начал. Сначала были пересмотрены дела многих социально чуждых элементов, высланных из Ленинграда после убийства Кирова, – и немало людей реабилитировано.

Потом Вышинский пробил в Политбюро (несомненно, с подачи Сталина) так называемое постановление о снятии судимости с колхозников, репрессированных по печально известному закону «о трех колосках». В течение семи месяцев почти сто тысяч человек в одночасье лишились судимости и были восстановлены в правах. Вслед за тем из разряда «лишенцев» вывели КАЗАЧЕСТВО.

СПРАВЕДЛИВОСТИ РАДИ СКАЖЕМ, что в законе «О трех, пяти, восьми колосках» о колосках речь не шла вообще. А шла речь о массовых хищениях на транспорте и в колхозах. И колоски эти увозили за раз порой до двадцати телег [85]. То, что на местах случались перегибы, и зачастую с помощью этого и других законов сводили счеты с неугодными – характерная черта России.

Какие бы хорошие не были бы законы, они будут применяться в личных корыстных целях, что и в наши дни можно видеть весьма часто.  И очень уж сомнительно, что это всё безвинные голодные крестьяне, хотя, несомненно, и такие были. Только сдается мне, что подавляющее большинство осужденных по этому закону – разные ответственные товарищи, которые нам совсем не товарищи.

Сегодня нам трудно представить, что означало тогда для человека находиться в категории «лишенца». «ЛИШЕНЕЦ» – это не просто индивидуум, лишенный права голосовать на выборах. Это – бедолага третьего, четвертого сорта: и сам бесправен, и дети бесправны, не то, что в институт поступить, а и приличную работу получить невозможно. И вот их реабилитировали – сотни тысяч людей.

Отныне они становились полноправными гражданами. Это что – не оттепель? Но Вышинский не останавливался. По его предложению Сталин внес в ЦК ВКП(б) еще одно предложение. Разработанное на его основе, Постановление Совета народных комиссаров СССР и Центрального Комитета ВКП(б) было принято в ноября 1938 года.

Оно называется «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». В данном постановлении осуждались допущенные необоснованные репрессии невинных людей, давались указания на привлечение виновных к ответственности, отменялась система судебных троек.

Для наглядности, приведем выдержку из постановляющей части данного документа, который гласил [86]:
1. Запретить органам НКВД и Прокуратуры производство каких-либо массовых операций по арестам и выселению. В соответствии со статьей 127 Конституции СССР аресты производить только по постановлению суда или с санкции прокурора.

2. Ликвидировать судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР, а также тройки при областных, республиканских управлениях РК милиции. Впредь все дела в точном соответствии с действующими законами о подсудности передавать на рассмотрение судов или Особого совещания при НКВД СССР.

3. При арестах органам НКВД и Прокуратуры руководствоваться следующим:
а) согласование на аресты производить в строгом соответствии с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 июня 1935 года;

б) при истребовании от прокуроров санкций на арест органы НКВД обязаны представлять мотивированное постановление и все обосновывающие необходимость ареста материалы;

в) органы Прокуратуры обязаны тщательно и по существу проверить обоснованность постановлений органов НКВД об арестах, требуя в случае необходимости производства дополнительных следственных действий или представления дополнительных следственных материалов;

г) органы Прокуратуры обязаны не допускать производства арестов без достаточных оснований.
Установить, ЧТО ЗА КАЖДЫЙ НЕПРАВИЛЬНЫЙ АРЕСТ НАРЯДУ С РАБОТНИКАМИ НКВД НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ И, ДАВШИЙ САНКЦИЮ НА АРЕСТ, ПРОКУРОР.
4. Обязать органы НКВД при производстве следствия в точности соблюдать все требования уголовно-процессуальных кодексов.

В частности:
а) заканчивать расследование в сроки, установленные законом;
б) производить допросы арестованных не позже 24-х часов после их ареста; после каждого допроса составлять немедленно протокол в соответствии с требованием статьи 138 УПК с точным указанием времени начала и окончания допроса.

5. Обязать органы Прокуратуры в точности соблюдать требования уголовно-процессуальных кодексов по осуществлению прокурорского надзора за следствием, производимым органами НКВД. В соответствии с этим обязать прокуроров систематически проверять выполнение следственными органами всех установленных законом правил ведения следствия и немедленно устранять нарушения этих правил, принимать меры к обеспечению за обвиняемым предоставленных ему по закону процессуальных прав.

6. В связи с возрастающей ролью прокурорского надзора и возложенной на органы Прокуратуры ответственностью за аресты и проводимое органами НКВД следствие признать необходимым, что все прокуроры, осуществляющие надзор за следствием, производимым органами НКВД, утверждаются ЦК ВКП(б) по представлению соответствующих обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий и прокурора Союза ССР.

Я намеренно привел столь длинную выдержку из документа с тем, чтобы читатель мог прочувствовать «дух» документа, подходы которыми руководствовалось ЦК ВКП(б).

Если кто-то решит, что мол «в документе написано одно, а в жизни другое», то на этот случай ниже мы приводим то, как практически осуществлялись идеи, заложенные в выше цитированном Постановлении. Претворяя в жизнь данные задумки, был проведен и ряд практических мер, а именно: нарком внутренних дел Ежов, при котором собственно и были допущены ошибки и преступления, был снят и, впоследствии, расстрелян как враг народа.

В 1939-40 годах репрессивная политика резко ослабла: осуждено в 10 раз меньше, смертных приговоров в 162,3 раза меньше, чем в 1937-38 годах.

По данным Игоря Пыхалова в 1937-1938 годах было вынесено смертных приговоров за контрреволюционные преступления – 328 618 человек (это и есть большой террор), а в 1939 году   – 2 552. Если говорить про общее число политических осужденных, то в 1937-38 годах было осуждено 554 258, в 1939 – 63 889 [87].

Во-вторых, партия предприняла меры для того, чтобы наказать виновных в необоснованных репрессиях. Как сообщают далеко не коммунистические источники: всего в 1939 г. из органов госбезопасности было уволено 7372 оперативных сотрудника, или 22,9% их списочного состава, из которых 937 попали за решетку. 

А с конца 1938 года руководство страны добилось привлечения к суду более 63 тысяч работников НКВД, допускавших фальсификации и надуманности дел, ИЗ ЧИСЛА КОТОРЫХ ВОСЕМЬ ТЫСЯЧ БЫЛИ РАССТРЕЛЯНЫ [88].

Простите, но ваши слова о непричастности Сталина к расправам над честными людьми не убеждают, говорят нам либералы. Если даже допустить это, то в таком случае он был просто обязан, во-первых, честно и открыто признаться перед всем народом в допущенных беззакониях, во-вторых, реабилитировать несправедливо пострадавших и, в-третьих, принять меры к недопущению подобных беззаконий впредь. Ничего ведь этого не было сделано.

Опять ложь. Уважаемые. Вы, просто не знаете истории СССР. Что касается во-первых и во-вторых, то Декабрьский пленум ЦК ВКП(б) 1938 г. открыто признал беззакония, допущенные по отношению к честным коммунистам и беспартийным, приняв по этому поводу специальное постановление, опубликованное, кстати, во всех центральных газетах.

Пленум ЦК ВКП(б), отмечая «провокации во всесоюзном масштабе», потребовал: Разоблачать карьеристов-коммунистов, стремящихся отличиться… на репрессиях. Разоблачать искусно замаскированного врага, старающегося криками о бдительности замаскировать свою враждебность и сохраниться в рядах партии, стремящегося путем проведения мер репрессий перебить наши большевистские кадры, посеяв неуверенность и излишнюю подозрительность в наших рядах».

Так же открыто, на всю страну говорилось о вреде, нанесенном необоснованными репрессиями, на состоявшемся в 1939 г. XVIII съезде ВКП(б). Сразу же после Декабрьского пленума ЦК 1938 году из мест заключения стали возвращаться тысячи незаконно репрессированных людей, в том числе и видные военачальники.

Все они были официально реабилитированы, а кое-кому Сталин принес извинения лично. Ну, а по поводу в-третьих, я уже говорил, что аппарат НКВД едва ли не больше всех пострадал от репрессий, причем значительная часть была привлечена к ответственности именно за злоупотребление служебным положением, за расправы над честными людьми.

Здесь повторимся, что среди общего количества расстрелянных действительно были шпионы, вредители, диверсанты и даже террористы.

К примеру, по данным исследователей времени индустриального становления СССР Ю.Мухина, Н.Ивницкого и А.Колпакиди В 1930 Г. В СССР ПРОИЗОШЛО 6117 КУЛАЦКИХ ВЫСТУПЛЕНИЙ, В КОТОРЫХ ПРИНЯЛО УЧАСТИЕ 1755300 ЧЕЛОВЕК. Только в марте 1930 года и только на Украине был зарегистрирован 521 теракт (а, сколько не зарегистрировано!), в ЦЧО – 192, в том числе 25 убийств.

В Западной Сибири за 9 месяцев 1930 года – более 1000 терактов, из них 624 – убийства и покушения. На Урале в январе-марте было 260 случаев, и даже в мирном Новгородском округе Ленинградской области произошло 50 терактов.

И так, зададимся вопросом – можно ли считать невинно репрессированными шпионов, террористов и диверсантов? А ведь, кроме этих преступников, среди репрессированных были и те, кто боролся с существующим государственным строем путем прямых военных выступлений.

Не угомонившиеся противники Сталина мне возразят, что, мол, две с половиной тысячи все-таки расстреляли и, наверное, не кровавой гебни. Давайте посмотрим, кого расстреливали. Вот что пишет в своей статье Мухин Ю.И. [89].

«Мне сказали, что этот вид документов (На стр. 205 приведено фото Сов. Секретного Протокола №17 Заседания комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по судебным делам) никогда не выкладывался в Сети в связи с тем, что в архиве к ним был очень быстро запрещен свободный доступ.

А документ интересный, и из него можно почерпнуть кое-что любопытное. К примеру, можно понять, кого именно репрессировали после того, как Берия возглавил НКВД. Скажем, посмотрите, кто именно и за что открывает список приговоренных к расстрелу. Это последствия чистки Берией ежовского аппарата НКВД.
 
Да и остальные «жертвы» сталинских репрессий особого сочувствия не вызывают. Но главное, на мой взгляд, не это. Ведь из этого документа становится понятно, что в СССР ни один человек, даже самый простой и не именитый, не был убит государственными служащими без разрешения самого высшего, реального органа власти – Политбюро.

Причем, исходя из того, что несколько человек было помиловано, следует, что Комиссия Политбюро реально рассматривала дело каждого, осужденного к расстрелу. А ведь закон не обязывал Политбюро заниматься вопросами помилования – это было делом Президиума Верховного Совета, – тем не менее, члены Политбюро тратили время и силы на то, чтобы параллельно с Президиумом ВС рассмотреть дела, осужденных к высшей мере социальной защиты. И делали они это вместо того, чтобы нырять за амфорами или учить летать стерхов».

А ведь я не имею возможности (из-за ограниченного объема книги) показать все архивные материалы. Поэтому внимательно посмотрите приложение Б, там приведено больше снимков.

Но даже то, что вы увидите, как-то не стыкуется с либеральными воплями о том, что при Сталине людей считали мусором. Нет, в сталинском СССР мусором не был даже тот, кто имел полное право таковым называться.