Делегат Балтики или воспоминания сорок лет спустя

                8

Моя служба шла своим чередом. Дежурства по батальону, участие в учениях, занятиях, стрельбах, комсомольских собраниях и флотских активах. Однажды вечером, в батальон прибыл журналист-практикант, курсант-выпускник Львовского военно-политического училища из флотской газеты «Страж Балтики». Его военно-морская форма была доведена до невообразимого неуставного совершенства. Сразу  бросилась в глаза ширина его разклешенных брюк, удлиненные манжеты на рукавах суконной рубахи, изысканные манеры почти офицерского поведения. Его целью был  репортаж, который должен был  потрясти руководителей газеты и всю флотскую общественность. Курсант-журналист Олег задал мне много самых различных вопросов на самые неожиданные темы. Я вспомнил свое детство, родителей, деда фронтовика, эпизоды спортивной жизни и своей морпеховской службы. После часовой беседы мы расстались. Корреспондент пообещал, что репортаж будет интересным.
Через несколько дней я заступил дежурным по батальонному камбузу. Наряд был не трудным, я всегда старался нести его так, чтобы ребятам всего хватало, чтобы пища была вкусной и наваристой, чтобы масла и сахара выдавалось по норме. Вечером перед самой сменой наряда в зал столовой неожиданно быстрым шагом вошел сам комбат. Он был строгим командиром, и суровым человеком, не церемонящимся с подчиненными.  Настроение у него в этот момент было очевидно плохое, помню только, что он сходу пошел в атаку. Гвардии майор сразу же выругал меня за чистоту пола в зале (хотя он был тщательно вымыт как раз перед его приходом!), недостаточный порядок в хлеборезке, невкусный ужин (который он не пробовал) и тому подобное. На прощанье офицер высказал в мой адрес много обидных слов. Апогеем его монолога  стало заявление о том, что сержантское звание мне было присвоено слишком рано, и самое лучшее место для несения мною наряда является посудомойка! От несправедливых слов у меня перехватило дыхание, от обиды сердце сжалось, настроение упало на нуль! Но помощь пришла  внезапно, откуда не ожидали. Из варочного цеха, переваливаясь с ноги на ногу, вышел начальник камбуза гвардии прапорщик Алиновский. Он был ветераном части, старшиной взвода обеспечения  батальона и  ответственным за столовую. Прапорщик  преградил дорогу комбату, и широко расставив ноги, глядя прямо в глаза начальнику, заявил, что я лучший в батальоне дежурный, неравнодушный к проблемам, возникающим во время выполнения своих служебных обязанностей. И вообще гвардии майор зря обидел достойного сержанта!
От неожиданности я онемел. Незаметно тихими шагами в зал вошел замполит. Он никогда при подчиненных не выяснял отношения с начальниками, но тут возникла не предвиденная ситуация. Комбат накричал и унизил избранного делегата съезда, чем это может закончиться, если не остановить конфликт. Шатохин взял комбата под локоть и вывел в предбанник столовой. Тихий разговор длился не более трех минут, после чего командир вернулся ко мне, и уже спокойным тоном высказал свои претензии. Не подав руки, он вышел из здания.
Не все сослуживцы радовались вместе со мной. Некоторым мешала зависть, некоторые скептически  относились к моим достижениям. Когда в «Страже Балтики» вышла курсантская заметка, то неутвержденный кандидат в делегаты матрос с «неуставной» фамилией (флотской комиссии она не понравилась) решил организовать ее обсуждения в клубе части во время просмотра программы «Служу Советскому Союзу!» Мне даже показалось, что тем самым он попытался высмеять и  унизить меня перед комсомольцами батальона. Но из этой затеи ничего путного не вышло, большинство ребят хорошо и не формально знали меня, и не поддержали моего недруга.
В начале марта в полк приехал ведущий художник картинной галереи имени Грекова Николай Соломин. Он прибыл в морскую пехоту писать портрет делегата 18 съезда ВЛКСМ с Балтийского флота. Меня вызвали в штаб, где вместе с его начальником и замполитом сидел гражданский человек с веселыми приветливыми глазами. «Это тот самый делегат от морской пехоты? Давай знакомиться!», - произнес он, и протянул мне свою руку с длинными ухоженными пальцами. «Меня зовут Николаем», - представился он. «Меня тоже Колей зовут», - улыбнувшись, ответил я.
Художник с замполитом определились, что местом работы  представителя студии имени Грекова, станет наш танковый тренажер. Забравшись в люк учебной башни, я облачился в танковый шлемофон и спасательный жилет, на время, превратившись в натурщика. Николай рисовал и постоянно разговаривал со мной, задавая вопросы и рассказывая о своей жизни. Через несколько часов он заметил, что мои глаза на картине получаются уставшими. Пришлось сознаться, что я недавно сменился с суточного дежурства. Художник сделал остановку в работе, и договорился с замполитом  о предоставлении мне необходимого отдыха.
Для того,  чтобы картина получилась более достоверной, понадобился и заряжающий, которого разместили рядом со мной. Я порекомендовал для этой роли нашего взводного художника Женю Миронова. Он был самым маленьким во всем полку, его рост составляет всего один метр шестьдесят четыре сантиметра. Но Женя был личностью творческой и незаменимым помощником  замполита и начальника разведки полка. И Николай быстро нашел общий профессиональный язык и со вторым натурщиком.
Он внимательно выслушал мой рассказ о Донецке и моих родных. Особенно искренне Соломин заинтересовался военной историей моего дедушки Алексея Петровича, который прошел боевой путь от Донбасса до Будапешта. Дед побывал в немецком плену после неудачного Харьковского наступления наших войск летом 1942. Зимой 1943-го года Петрович сумел бежать из концлагеря. Вернулся  в освобожденное от фашистов Енакиево, а  после общения с одноруким майором-военкомом  снова ушел на фронт.  В бою, при форсировании Днепра у Запорожья, получил серьезнейшее ранение  правого плеча. После выписки из бакинского госпиталя стал инвалидом второй группы. Мог остаться дома с семьей, но чувство праведной мести заставило воевать. Службу продолжил  в подразделении полковой разведки. Поиск врага, засады, разведка боем, взятие языков, стали повседневной работой шахтера с Донбасса. С боями и ранениями дед дошел до Венгрии, и чуть не погиб у озера Балатон, разведывая позиции фашистов. Только три разведчика из восемнадцати вернулись  с той операции. После войны он трудился на шахтах, и проработал под землей до самой пенсии, украсив свою мускулистую горняцкую грудь, орденом Трудового Красного Знамени, дополнив им и без того немалый фронтовой иконостас. В детстве я часто играл с его орденами и медалями.
Женя Миронов рассказывал нам о своем родном городе Боровичи, сказочно прекрасной природе Псковщины,  побудившей великого Пушкина к написанию многих поэтических шедевров, и о своем увлечении изобразительным искусством. Картина, Николаем, была нарисована в кратчайшие сроки. Художник пообещал нам, что она станет экспонатом студии имени Грекова, и слово свое сдержал! Репродукция этой картины вышла в журнале Министерства Обороны «Знаменосец» и неоднократно выручала меня в различных щекотливых ситуациях, даже при сдаче государственных экзаменов по предмету партийно-политическая работа. Она произвела сильное впечатление на самого начальника кафедры. После событий августа 1991 года, когда все советское, партийное и комсомольское резко вышло из моды, в бригаду балтийской морской пехоты пришло письмо, в котором говорилось о передаче картины в дар музею соединения. В 1994 году ее увидел тогдашний начальник береговых ракетных войск и морской пехоты Балтийского флота. Неравнодушен был генерал к различному флотскому имуществу, не уберегла судьба и мой портрет. Он был размещен полководцем в его кабинете на защищенном командном пункте флота. Там она находится и по настоящее время. Нынешний начальник сначала пообещал мне помочь в поиске картины и передаче ее в мой семейный музей, но до сих пор слово свое держать не хочет. И висит мой портрет над его головой, вызывая гордость у посетителей за танкистов морской пехоты, которых уже давно нет, ожидая того момента, когда будет назначен новый начальник, который возможно найдет для портрета другое более подходящее место.
В начале апреля 1978 года к КПП танкового батальона подъехала новая черная «Волга». Из нее уверенно вышел крупный седой мужчина в шикарном кожаном пальто с серьезным фотоаппаратом в руках. Я как дежурный по КПП подошел к прибывшему гражданину, что бы установить цель его прибытия. Представившись по всей форме, я обратил внимание, на то, как весело сузились глаза гостя, который произнес: «Вот так бывает – нужный человек появляется внезапно и неожиданно!»  Репортер «Комсомолки» Илья Гричер  -  персона в журналистских кругах не просто известная, он человек и автор коротких и точных в изложении репортажей с замечательным фотографическим сопровождением. На тот момент я этого не знал, но понял, что теперь обо мне может узнать весь Советский Союз и мой родной Донбасс!
Илья с иронией спросил, как бы я хотел выглядеть на его фото. На миг задумавшись,  я вспомнил, что еще ни разу не фотографировался, как настоящий разведчик в маскхалате. Москвич рассмеялся и сразу же согласился с моим пожеланием. Дежуривший по танковому батальону гвардии старший лейтенант Горенко, выдал мне из оружейной комнаты автомат, а баталер Леша Дудко нашел новый маскхалат. Вместе с Гричером мы пришли к парку боевых машин,  и там, на склоне холма, он заставил меня ползать по-пластунски, целиться из АК-74 с колена, подниматься в полный рост и  кричать «Ура!». Свой голос я срывал  минут двадцать пять, то вставая в полный рост, то приседая на корточки, то приподнимаясь поочередно то  на- левую, то на  правую ногу. Журналист посоветовал мне лихо заломить, берет, и выставить напоказ окружающим свою тельняшку. Они стали  главными атрибутами будущего снимка. Как и предыдущие журналисты, он попросил меня рассказать о себе. То совпадение, что я продолжил семейную традицию отца моряка и деда разведчика Великой Отечественной, станет главным лейтмотивом репортажа. Моя мечта о поступлении в военно-морское политическое училище тоже стала важным дополнительным штрихом, которым заинтересовался журналист. На прощанье Гричер коротко и лаконично сказал: «Жди в апреле!»
Закончился март, подходил к концу апрель, недоброжелатели ехидно посмеивались: «Ну что, где же долгожданный репортаж?» Уже вышла большая статья о сержанте командире танка из 11 гвардейской армии. Невольное ожидание становилось утомительным и даже тягостным, подогреваемым ежедневными вопросами по этому поводу от  отдельных личностей. Но горевать было некогда, подготовка к новым учениям и съезду, заполняла все  время моей  службы. Почти ежедневно с утра пораньше звучали учебные тревоги. Мы затемняли шторы казармы, за секунды одевались и бежали в парк боевых машин к своим танкам, неся в руках личное  оружие, ящики с пистолетами и ракетницами. В довесок мы тащили заряженные аккумуляторы. Выходы в районы сбора и рассредоточения отрабатывались почти еженедельно. Задачи периодически  менялись, но от этого становилось только интересней. Однажды, мы приняли участие в разведывательном поиске, сменив танковые комбинезоны на маскхалаты. В лесу под городом Светлым в районе рассредоточения разместились все подразделения полка. Наши БРДМы заняли свой участок, и замаскировались в специальных окопах, которые мы сами и вырыли. Командир взвода и начальник разведки поставили нам новую боевую задачу.
В ходе учений, мы рассредоточились по лесу, производя поиск. Уже в самом начале Алексей Дудко запрыгнул на ходу в бортовой Газон инженерно-десантной роты, и похитил целый ящик с пистолетами. Потом мы обнаружили позиции второго батальона морской пехоты. Саша Омельченко сумел незаметно изъять лежавшую возле палатки офицерскую сумку с документами и картами. А мы с Саней Аржановым задержали в лесу двух праздно бродящих бойцов-связистов, которые очевидно решили пройти по линии телефонной связи и полюбоваться окрестностями Балтийского леса. Парни сильно перетрусили, когда неожиданно из кустов прозвучала громовая команда: «Стоять!»  После окончания нашей операции, в полку поднялся большой шум. Начальник штаба гвардии майор Шерегеда, произвел серьезный разбор с командирами батальонов и отдельных подразделений, предупредив, что разведка дремать не будет, и продолжит практику проверки организации службы. Так продолжился рост авторитета наших разведчиков.
Частенько свободными вечерами мы укрепляли свое здоровье, развивая выносливость, силу и ловкость. То и дело пробегали километры по беговой дорожке, что лежала неправильным кольцом вокруг небольшого, как со временем выяснилось, Королевского озера. В далеком семнадцатом веке именно в нем искупался после высадки шведского десанта на прусское побережье шведский король Густав-Адольф, войска которого задержались на территории его кузена короля Пруссии на долгие двадцать лет!
Спортивный городок в танковом батальоне был небольшим, но располагающим всеми необходимыми спортивными снарядами. В один ряд стояли гимнастические перекладины, длинной дорогой располагались брусья, у земляного откоса разместились специальные скамейки для выполнения упражнений по укреплению брюшного пресса. Но моим любимым снарядом оставался канат. Тот самый канат, который был когда-то непреодолимой преградой, временно закрывавшей мне путь к секции борьбы самбо, и побудивший школьника к личному самосовершенствованию. Но уже на нашем батальонном спортгородке, я свободно лазал по канату без ног, так как в свое время требовал от меня и моих ровесников, желавших стать самбистами, легендарный донецкий тренер по самбо и дзюдо Юрий Зусер. Ежегодно дзюдоисты со всех концов света приезжают в Донецк на его именной турнир, добиваясь побед, или терпя поражения, но в целом испытывая себя на прочность. К своему стыду, я так и не научился подниматься по канату при помощи ног, хотя для многих других этот способ кажется гораздо более легким. А у меня осталась память о том самом тренере, у которого мечтал заниматься. Хотя сам он, даже если захочет, то не сможет найти в своей памяти меня и этого эпизода.  Но, как не крути, именно он сыграл свою роль, повлияв на всю мою дальнейшую жизнь. Канат укрепил мои мышцы и силу, которая помогала мне в преодолении не только физических трудностей.
Физкультура и спорт в жизни морского пехотинца занимают особое место. Поэтому и требования к выполнению норм ВСК (всеармейского спортивного комплекса) в нашем полку были особыми. Что не успевали отработать с молодыми морпехами наши офицеры и сержанты, то успешно завершали старослужащие. Те из молодых, кто не выполнял спортивные нормативы, в отдельных подразделениях, не ели масло на завтрак в будние дни, кроме выходных и праздничных. А те, у кого результаты в спорте двигались слишком медленно, были вынуждены  постоянно висеть на перекладине или бегать по спортгородку утром на физзарядке или вечером на физподготовке, сжимая то в левой, то в правой руке двадцати четырех килограммовую гирю, и так до победного конца! Так же страдал и наш молодой качок-заряжающий из исторического украинского города Коростеня гвардии матрос Шкроб. Именно там княгиня Ольга отомстила местному князю за гибель своего мужа князя Игоря, спалив город при помощи птиц. Когда через полгода Шкроб сумел перевернуться на перекладине в первый раз, над спортивной площадкой раздался истошный крик Тарзана. Сашка так и не понял, что произошло, но победа над собой стала важным этапом и в его флотской  жизни! Но желанное масло он стал употреблять в пищу только через полгода, выполнив установленный норматив.
Очередная учебно-боевая тревога сорвала разведчиков с места. Наша боевая техника, снятая с хранения была готова к выходу, колонны машин первой и второй роты плавающих танков вытянулись в направлении Восточной Гривы. Командиры, предвкушая интересную развязку событий, пытались общаться между собой по средствам радиосвязи. Резкий и в тоже время глуховато хриплый голос начальника штаба батальона, гвардии капитана Пестова, внезапно прервал нашу болтовню. Именно тогда, раз и
навсегда, все мы поняли, что маскировка бывает не только визуальной, есть еще и полное радиомолчание!
К сожалению, на этом мое участие в интересных учениях закончилось, потому что уже на следующий день, я должен был убыть в город Калининград для участия в мероприятиях, предваряющих участие в комсомольском съезде.
Батальон вышел в район рассредоточения, а я, собрав свой нехитрый воинский скарб и необходимую амуницию, получив нужные документы для предстоящей командировки, вышел на автобусную остановку поселка Мечниково. Автобус был наполовину пустым, и я сел на первое кресло ближе к двери возле центрального прохода. Передо мной открылась лента дороги и окаймляющий ее буковый лес. Деревья росли прямо на обочине, и создавалось впечатление, что это охраняющие ее солдаты. Позже мы услышали черные шутки по этому поводу. Народная молва говорила,  что все дорожно-транспортные происшествия в области происходят именно из-за этих самых деревянных «солдат вермахта»! На Балтийской заставе документы пассажиров проверили суровые женщины в форме военизированной охраны. Теперь можно ехать дальше в Калининград!