Конфликт в кедровнике

               
               
               
         Над зубчатой вершиной длинного хвойного хребта сверкнула серая полоска. Еще немного и над долиной обозначился утренний рассвет. Курившийся густой туман спускался вниз, рассеиваясь по долине, предвещая сухой, теплый день. С пограничной опушки леспромхоза тянулась широкая, старая лесовозная дорога, уходившая куда – то далеко. По дороге шел небольшой караван, состоящий их трех мужчин и двух вьючных лошадей. Караван уходил в глухую тайгу на заготовку осеннего кедрового ореха.       
         Все трое были разными, не похожими друг на друга, их возраст не  превышал 40 – 45 лет. После окончания учебного заведения, в котором они учились вместе, судьба их разбросала по разным сторонам. Каждый из них жил тем образом жизни, какой нравился ему. Впереди каравана шел Антон Дикунов, ведя за собой в поводу лошадь. Он мужчина среднего роста, смуглый, молчаливый, считался среди своих компаньонов докой по добыче кедрового ореха. Занимался этим уже несколько лет, торгуя им на транспортных остановках.
         Второй, шедший с лошадью, Ларион Фомиченко, высокий, худой, остроносый, русоголовый, любивший подчеркивать свою украинскую принадлежность. Из–за несносности своего характера у него с выбором жизненного пути не получалось. Высокомерный и заносчивый, он во многом был виноват сам. Появляясь в любой группе, старался сразу установить в ней свое лидерство. Но у него из этого ничего не выходило, не имел на это  способностей.
         Третий, Алексей Владимиров, замыкавший караван, был по своему внешнему виду и образу жизни противоположностью своим компаньонам. Среднего роста, плотного телосложения, спокойный и уравновешенный, его трудно было вывести из равновесия. Увлеченный научной работой, он последние годы не вылазил из городских и всесоюзных библиотек, изучая разные научные направления, укрепляя свой интеллектуальный потенциал. Водил дружбу с математиками– программистами, познавая с их помощью современные методы обработки результатов исследований на электронно–вычислительных машинах. Под руководством столичных опытных научных руководителей готовил к защите диссертацию. Несмотря на их разный жизненный путь, им предстояло вместе прожить полтора месяца в таежной, изолированной глуши.
         Караван долго шел по старой лесовозной дороге, с каждым километром углубляясь в глушь тайги. Преодолев уже более десятка километров, караван свернул с дороги и пошел по петлявшей тропе. И вдруг, неожиданно перед караваном распахнулся огромный кедровый распадок, по– сибирски падь. Слева, сверху по распадку течет речка, справа, впадая в нее, журчит ручей.  Дно речки и ключа сплошь завалено ржавым, желтым плитняком. Однако, несмотря на это, вода в речке и ключе светлая, вкусная, холодная, прокатывается по желудку, неостанавливаясь. Прохлада воды в речке поддерживалась холодными источниками, пробившимися из–под земли. Сверху, с седловины хребта, вниз в водораздел вклинивается огромный участок, поросший кедрами в несколько обхватов.
         Пробираясь вдоль ключа, через густой подлесок, караван наконец вошел в темный хвойный лес. И когда из его глубины на него дохнуло сыростью и гнилью, идущие убедились, почему эта местность относится к разряду гнилых. Это было началом таежной глуши, где находились речка и ключ, именовавшиеся под общим названием Гнилая Жайма. Таежная глушь встретила путников хмуро. Как только вошли в лес, хлынул ливень, как из ведра. Пришлось спрятаться под густой елью. Спастись от ливня не удалось, путники промокли до нитки. Когда дождь начал стихать, пошли дальше.  Дикунов вел лошадей, за ним шаг в шаг плелись Фомиченко и Алексей.
         Шли, петляя все время между елями и кедрами, с которых ручьем лилась дождевая капель. На пути напоенный дождем глубокий мох и толстый колодник, через который лошади кое–как перетаскивали себя с лежавшими на их спинах вьюках. Таежная глушь и непролазный колодник, дождь, сырость и гниль сопровождали путников на последнем отрезке их тяжелого пути. Преодолев участок, сплошь покрытый мокрым мхом и скользким колодником, караван подошли к маленькой площадке и Дикунов, останавливая лошадей, крикнул:
       - Ну что, мужики, финишируем здесь!
       - Здесь, так здесь, - в один голос соглашаются остальные компаньоны.
         По выработанной за долгие годы привычке, появляясь на новом месте, Алексей сразу же старался оглядеть его вокруг и запомнить. Площадка, окруженная огромными, ветвистыми кедрами, одним боком спускалась в ключ,   вода, которого струилась и журчала среди множества камней. Через ключ, напротив площадки, крутой косогор, уходящий далеко наверх, заросший густым лесом. Бросалось в глаза, что весь косогор завален сушняком. 
         Пока Дикунов развьючивал лошадей, Алексей запалил большой костер, надо было обсушиться и перекусить горячим. Они уселись вокруг разгоревшегося костра, и их промокшая одежда, прогреваясь теплом, заклубилась паром. Напрел горячий чай, и они с жадностью набросились на него, опустошая одну кружку за другой. Напившись чая, занялись установкой палатки и заготовкой сухих дров.
         - На сегодня хватит, будем отдыхать, лошадей привяжем веревкой к кедрам, пусть тоже отдыхают, - сказал Дикунов, потягивая из кружки горячий чай.               
         Фомиченко посмотрел на Дикунова, потом на Алексея и сказал:
         - А что думаете в отношении лошадей?
         - Я думаю так: лошади животные дорогие, и не дай бог, если с ними что–нибудь случится, их надо скорее вернуть в заготпункт, - ответил Алексей. - Часа через два отгоню их обратно в поселок.
         Но ведь это далеко, и ты не успеешь вернуться к ночи, - сказал Фомиченко.
         - Не волнуйся, все обойдется, - ответил уверенно Алексей.      
         Ближе к вечеру, забравшись верхом на одну из лошадей, Алексей  выехал в поселок. Въехал в долину, когда смерклось, висел вечерний серый сумрак, поселок готовился ко сну, стояла мертвая тишина. Никаких признаков жизни, лишь в окнах некоторых домов мерцали огоньки. В целости и сохранности сдал лошадей на заготпункт, перебросился накоротке парой слов с его начальником, который был сильно удивлен быстрым возвратом коняг. На  ночевку отправился в заезжий дом, который считался единственным пристанищем для тех, кого сюда занесла судьба. В доме было полно мужиков, живших несколько дней в ожидании получения участков в тайге для добычи ореха. Уличная прохлада загнала мужиков к ночи в заезжий дом. Мужики курили крепкий, вонючий табак, и табачный дым висел коромыслом. Среди мужиков были битые опытные орешники и те, кто совсем недавно освободился из заключения, и теперь рискнули испробовать свои силы на ореховом промысле в тайге.
         Алексей в заезжем доме выбрал свободный угол, разложив на полу ружье, положив под голову знаменитый, большой альпинистский рюкзак, с которым уже побывал во многих местах Красноярского края. За ними надо было смотреть в «оба», отчаянные люди их могли запросто увести. Ночь не спал, пересиливал ее в состоянии дремы.   
       Проснувшись утром и осмотревшись вокруг, Алексей подался на осмотр поселка, и был удивлен увиденным. Прижатый к большому хребту,  поросшему хвойным лесом, поселок раскинулся в пологом, широком логу, посредине которого протекал ключ. Поднявшись наверх поселка, он заметил, что вдоль ключа лежат хорошо ему знакомые старательские отвальчики из серой гальки и плитняка и старая деревянная колода. Было ясно, поселок бывший прииск, на котором когда–то добывали золото. Сидя на прогнившей колоде и глядя на знакомую приисковую картину, он вспоминал прииски, где ему приходилось жить и видеть предметы, с помощью которых старатели промывают золотоносный песок.
         Бывая в разных местах, Алексей следовал неистребимой привычке наблюдать за разными людьми, запоминать какие–то характерные черты в их поведении.
         На площадке перед заезжим домом дымился из смолистых пеньков костерок. На толстом сутунке, грясь теплом костерка, сидел кряжистый, смуглый, с огромными кулаками, как два в одном, мужик. Он азартно курил крепкий табак, не выпуская изо рта цигарки. Алексей подсел к мужику. Поговорив немного с Алексеем, мужик принялся за еду. Достал из мешка большую краюху хлеба, отрезал ножом огромный шматок сала, которого Алексею хватило бы на неделю, вынул пучок зеленого лука и начал аппетитно заправляться. Алексей поинтересовался, не будет ли болеть печень от употребления такого количества сала. Мужик не удивился на его вопрос. Он хмыкнул, мотнул вихрастой головой и ответил:
         - Если не будешь употреблять сало, в тайге быстро ноги протянешь. Я знаю это. А заправишься салом с хлебом, и терпишь весь день. Да и места в мешке мало занимает. Съев все, что достал из мешка, мужик всыпал горсть заварки в огромную, не меньше литра, железную кружку и залил кипятком из большого медного чайника, пыхтевшего на горевшем костре, и стал пить, даже не обжигаясь. Чай был черный, больше похожий на чефир, который употребляют для того, чтобы возбудиться. Опустошив кружку с чаем, он оторвал клочок газеты, засыпал табаку и, как–то, необычно чиркнув спичкой, закурил. Курил он жадно, подолгу не выпускал изо рта табачный дым. От всего этого его лицо выражало удовлетворение и уверенность.
         -Ну что, добрались до своего участка? – спросил мужик, засмаливая цигарку.
         - Да, вошли, кедровник хороший, - ответил Алексей, поправляя на плече ружье.
         - А я еще не получил участка, в заготконторе обещают дать сегодня, - заговорил мужик. Это правильно, что по тайге ходишь с ружьем. Вчера из тайги вернулись мужики, были где - то по–соседству с вами, сказывали, что нарвались на шатавшихся медведей и кое–как унесли свои ноги. Да и бывшие зэки хлынули в тайгу. Так что, ружье не помешает. Поблагодарив мужика за сообщение о медведях, и простившись с ним, Алексей двинулся обратно на стан, на Гнилую Жайму.
         Солнце с самого утра тепло пригревало, дорога и тропа после вчерашнего ливня обыгали, просушились, и Алексей быстро продвигался вперед. Когда вброд перешел речку Жайму и по тропе вышел к ключу, перезарядил ружье на пули. На пути густой и высокий кустарник дикой смородины и в любое время можно нарваться на медведя. Через кустарник шел медленно, почти не слышно, озираясь по сторонам. Вскоре он добрался до своего стана.
         Жить в палатке, когда вокруг неописуемая сырость, не хотелось, а когда наступят холода, то тем более палаточная жизнь будет совсем нерадостной. Напарники высказывали мнение, что было бы не плохо иметь избушку. И они принялись за ее постройку. Алексею, имевшему навыки плотника, которые он приобрел в мальчишеском возрасте, постройка маленькой избушки была простым делом. Все же окончил специальную школу корабелов, работал на судоверфи, строил речные суда, и заняться постройкой избушки, считал за удачный случай поддержать свои навыки плотника. Навалили еловый, стройный лес и распилили его на бревна. Место под избушку Алексей выбрал под толстым, в несколько обхватов, кедром. Расчистил участок, снял мох и вырубил коренья, разложил бревна. Отмерив  четыре шага в длину и столько же в ширину, срубил первое звено избушки. Через пять дней сруб избушки был готов.    
         Все дни, пока рубили избушку, словно по чьему – то заказу лил сильный дождь, не переставая, словно из ведра, и кедровник дышал сыростью мокрого мха и колодника. А густой кедрач представлял собой огромную чашу, наполненную дождевой водой. И если бы эта чаша сейчас опрокинулась, то все кругом было бы затоплено. Кедровую тайгу так сильно промочили дожди, что порою казалось, что все это происходит не в тайге, а где–то на необитаемом острове, где на спутников обрушивается вал морской воды. Когда закончили накрывать избушку кедровым настилом, закончился и надоедливый дождь. А через день в тайге установилась солнечная, теплая, тихая погода, радости которой не было предела. Орешников ждала тяжелая работа.
         Наступили ведра, как говорят в народе, солнечная, осенняя погода. Напарники Алексея вышли на обход для знакомства с кедровником. А он продолжал достраивать избушку. Соорудил палати, вырубил маленькое окошко, окасячил вход с выходом наружу, навесил дверь из вырубленных  кедровых колодин, пробил в стене круглую дыру под трубу для печки. Бывая весной и осенью на охоте на водоплавающую и боровую дичь, он любил обустраивать стан, на котором останавливался. Принялся обустриивать стан и здесь, в кедровнике.
         Прежде всего, занялся обустройством водостока, без которого жить на стану нельзя. Из кедровой валежины вырубил длинный жолоб и уложил его в русло ключа. Вода из  жолоба попадала в глубокую лунку, дно которой было выложено серым булыжником. Вода в лунке на булыжниках очищалась, фильтровалась. В минуты большой жажды все с большим удовольствием пользовались природным, проточным водопроводом. После этого Алексей выложил из камней, принесенных из ключа жарник, а на березовых кольях установил таган. Кедровый стан был обустроен. Высушив на солнце палатку, путники застелили для мягкости лежанки палати. Тут же разложили в сухих углах и привезенный из города харч. А его оказалось много. При выезде из города денег на его покупку не пожалели. В магазине по составленному списку были закуплены необходимые продукты. В покупку вошло несколько банок мясной тушенки.  Мешок вермишели быстрой варки, две бутылки растительного масла, десяток буханок хлеба. Завершали покупку несколько пачек пиленого сахара, кульки яблочной карамели, чайной заварки, соли, картошка. Постройкой избушки спутники были защищены от сырости, дождя и ветра. А запасенный харч говорил о том, что им не страшен голод. Но их впереди ожидала тяжелая работа, сбор кедрового ореха.
        Кедровый участок, на который они заселились, оказался большим, три километра шириной и километров десять длиной. И всюду, куда ни глянешь, глухая тайга и безлюдье. По всему кедровнику лежит глубокий мох, словно специально постланный ковер, местами заваленный толстым колодником. Весь участок представлял собою стоявший стеной крупный кедрач. Попадались экземпляры, которые одному не обхватить. На таких за лето появлялось по восемьсот шишек. Вдоль речки Гнилая Жайма тянется ельник, в котором то и дело вспархивали рябчики. Ознакомившись с кедровником, они принялись за изготовление главного орудия труда шишкаря–барца, с помощью которого добывается шишка. Барец похож на огромный деревянный молот, который делается из чурки длиною около метра, диаметром тридцать сантиметров и  насаживается на шест, примерно трехметровый. Шишкарь ставит барец шестом на землю и, размахнувшись, со всей силой ударяет его торцом по стволу кедра. Когда кедровая шишка созреет, от удара барцем по кедру, она падает на землю.
       Наступил сентябрь, и напарники начали добычу кедровой шишки. Ежедневно работу начинали с восходом солнца и заканчивали с его закатом. По обоюдному согласию каждый из них выполнял свою работу. Дикунов таскал барец и сбивал им шишку с кедрачей, Фомиченко собирал ее в мешки, Алексей перетаскивал мешки на стан. Ежедневно приходилось перетаскивать на спине по пять – десять мешков шишки. Ходить по глубокому мху с мешком на спине и перелезать через колодины, приходилось на расстоянии от пятисот метров до трех километров.
         Как–то незаметно подскочил конец сентября. В один из дней после обеда мы сидели у костра и ждали, когда в желудках переварится пища. Хрустнула ветка, послышался человеческий вздох, из глубины кедровника показался мужичок. Он уверенно шел к стану, осторожно перелезая через утонувшие во мху колодины. Это был охотник–промысловик. Его участок находился в большом распадке, в трех километрах. Обычно здесь охотится по первому снегу на белку и соболя. Маленького роста, с виду тщедушный, обросший рыжей щетиной. О том, что он охотник, говорило висевшее на плече ружье «Белка», двустволка с вертикально спаренными стволами, один из которых нарезной, другой–гладкоствольный. Таких ружей в прошлые годы было много в продаже.
         Охотник подсел к горевшему костру, запалил сухой прутик и прикурил державшую в зубах цигарку, поинтересовался, как идет промысел ореха, и поведал об одном трагическом случае из жизни орешников.
         «Несколько лет назад, - начал свой неторопливый рассказ охотник,-  в этой округе орешничал одиночка. Шишку барцем не добывал, а лазил по кедрам. Верхушка одного кедра оказалась усеянной рясной шишкой. И мужик полез на самый верх кедра, чтобы отломить его верхушку. Обломил, но не удержался и угодил в расщепленную верхушку и остался там навсегда. Через два года мужики, добывая шишку, заметили висевший скелет на вершине кедра. Вот такие штуки случаются в нашей тайге».
         Мужик затянулся цигаркой, пошуровал горевшие в костре головешки и снова заговорил.
         - Пришел я к вам, мужики, вот по какому делу, хочу пригласить вас поохотиться на медведя. Уж сильно матерущий зверь появился здесь. Рано или поздно что–нибудь натворит, - сказал охотник, поднялся с насиженного места и, вытянув руку с ружьем вверх, прочертил стволом по коре кедра. - Вот на такой высоте медведь оставил своими когтями отметины на кедре.
         Дикунов молчал, Фомиченко поглядывал на Алексея, ожидая, что он скажет. Алексею стало понятно, раз напарники молчат, значит, не принимают предложение охотника на облаву медведя.
         -Погода установилась теплая, безветрянная, шишка рясная, время отпуска кончается и надо поторапливаться, - сказал Алексей. Охотник понял, что его предложение на облаву медведя не принято, попрощался, вышел на еле заметную тропу и вскоре скрылся в тенистом кедровнике.
         Прожив полсрока в тайге, излазив ее вдоль и поперек, орешники насквозь пропитались соленым потом, дымом костра и кедровой серой, и стали поговаривать о постройке бани. Но кто этим займется, каждый из них  помалкивал.
         Наконец Алексей не выдержал и сказал, что баню он построит. Он  нарубил еловых жердей, установил их шалашом и закрыл мхом, завалив толстым слоем земли. Внутри шалаша соорудил из камней, принесенных из ключа, жарник, а из сухого кедрового колодника вырубил корыто. Баня была готова, и орешники ее «обкатали». Сильно нагретые камни в жарнике обливали водой и они парили. От горячего пара в бане было тепло. А нагретую воду в ведре на жарнике заливали в корыто, добавляя холодной из ключа, и мылись, парясь веником из молодого пихтача. После такой  бани они быстро восстанавливали свои силы, затраченные на тяжелой работе при сборе кедровой шишки, свежие и отдохнувшие принимались работать дальше.
         Между делом Алексей принялся за постройку деревянного «мангазина» для хранения ореха от сырости и гнуса, который моментально его уничтожал. Срубил «мангазин» из кедрового колодника, который предварительно просушил на солнце. Сруб получился метра два высотой, сверху закрыл настилом, пазы затыкал еловой куделей, внизу прорезал квадратное отверстие и вставил деревянную заглушку. Теперь орех был в целости и сохранности. У орешников была железная мельница с бункером. В нее они засыпали шишку, прокручивали мельницу и шишка очищалась от шелухи. Соорудил и деревянную раму, прибив на нее железный ячеистый лист. Получилось что-то вроде жарочного протвеня. Тут же рядом Алексей выложил каменный жарник. На слабом огне жарника просушивали сырой орех. После просушки орех становился чистым и вкусным.    
         Иногда Алексей брал ружье и выскакивал в ключ и лазил по ельнику. Вылазки в ельник всегда были удачными, на стан приносил добытых рябчиков. И в их обеденном рационе горячая, мясная похлебка была не редкостью. Таская мешки с шишкой через весь кедровник, Алексей приглядывался к лесу, стараясь определить, есть ли здесь глухари. Однажды, когда напарники занялись ремонтом потрепавшейся одежды, Алексей закинул ружье за плечо, и, надев на пояс патронташ, пошел по ключу, через ельник, наверх хребта в надежде повстречать глухаря. Он прошел весь ельник, поднялся  на вершину хребта и дальней стороной по кедровнику спустился вниз. Однако на всем большом пути не встретил ни одного глухаря. Почему их не было в этой таежной глуши, так и осталось загадкой для него. Возвращаться с пустыми руками в избушку не хотелось, и он завернул в ельник. Спускаясь по ельнику вниз, поднял выводок рябчиков. Удалось подстрелить трех петушков. Прошел совсем немного, и поднял второй выводок, из которого выбил еще двух рябчиков.
         Орешники работали без отдыха уже месяц и изрядно вымотались. Приостанавливать горячую работу для передышки не хотели, знали, что рано или поздно погода испортится и отдых возникнет сам по себе. А вскоре и занепогодило. Заморосил дождь, как из сита, в лесу стало сыро и скользко Дикунов и Фомиченко валялись на палатях, которые срубил Алексей на всякий случай затяжного дождя. Они отсыпались, Алексей же толкался около костра, готовя  варево. Шумно барабанил по деревьям дождь, приглушая все звуки, и трудно было, что–нибудь услышать. И вдруг, сквозь барабанивший по ветвям  деревьев дождь Алексею послышался шлепок плитняка на вершине ключа. Минуты через две шлепок повторился. «По ключу кто–то спускается», - подумал Алексей, вбежал в избушку, загнал в стволы патроны с пулями и выскочил обратно. По ключу еле волочился человек, шлепая босыми ногами по сырому плитняку. Почуяв дым костра, он вышел на Алексея. Перед ним стоял мужчина в изодранных куртке и штанах, весь мокрый и посиневший от холода, еле живой. Увидя, что Алексей вооруженный, он не испугался, а подошел к горевшему костру и попросил горячего чая. 
         - Заблудился, уже мотаюсь по тайге неделю, - вымолвил скиталецб еле шевеля губами. – Добытый орех бросил, потерял всякую надежду выбраться живым из таежной глуши. Дикунов и Фомиченко, услышав разговор, вылезли из избушки и с изумлением смотрели на появившегося человека
         Заблудившийся путник производил удручающее впечатление. Серое исхудалое лицо, он явно был голодным. Алексей пригласил его в теплую избушку, налил ему чашку горячей  вермишелевой похлебки и кружку крепко напревшего на костре чая. Рассказал, как надо выбираться из Гнилой  Жаймы. На клочке бумаги нарисовал условные ориентиры, добавив, что если он пойдет по ним, то к вечеру будет в поселке.
         - К таким шатающимся по тайге надо относиться осторожно, - Первым заговорил Дикунов. - Ведь неизвестно, что фактически представляет собой этот заблудившийся. Может, действительно заблудился, а может, выслеживает места базирования орешников с дальнейшим на них нападением.
         В оценке мнения Дикунова по данной ситуации была правда. И в подтверждении этого можно сослаться на тот случай, который произошел   недалеко от орешников. За речкой Жаймой, на крутом косогоре, в нескольких километрах от них, орешничали три парня из Красноярска. Жили они в наскоро собранном, дырявом шалаше. Они виделись всего один раз. Когда глубокой осенью компаньоны вернулись в Красноярск, одного из них Алексей случайно встретил, и он поведал ему жуткую трагедию, какая произошла с его напарниками.
       - Первого октября, - рассказывал он, - я выехал в Красноярск за мешками под добытый орех. Обратно вернулся через четыре дня и увидел смертельную трагедию нашего стана. На нем зияла куча обгоревших головешек, а среди них, обуглившиеся трупы моих друзей. Удивило то, что на кострище не оказалось сгоревших орехов. Видимо, за нами следили, и когда я уехал, ночью моих друзей убили, стан сожгли, а орех похитили. Такое ведь часто происходит в глухой тайге.
         Услышав жуткую, трагическую историю, Алексей весь содрогнулся, и подумал, что, может, быть и за ними тоже следили, и хотели их уичтожить и ограбить. Но видимо, боялись. Ведь они были хорошо вооружены, и каждый день начинали с выстрела из карабина. А выстрел, гулко разносившийся утром по тайге, предупредительно останавливал тех, кто может, и хотел побывать на стану орешников.
         Наступил октябрь. Днем солнце еще светило, но грело уже слабо, ночью сильно выхолаживало, по утрам забереги Гнилой Жаймы покрывались ледком. Два дня бушевал сильный ветер, он гудел по верхушкам кедрачей, готовый выдрать их с корнем из земли. Шишка попадала на землю, покрыв весь мох. Два дня они собирали упавшую шишку, доволнив ею уже имевшиеся запасы. Прокрутив всю шишку на мельнице и очистив ее орех от шелухи, начали его прожаривать на огне. Кедрового ореха собрать удалось много, им был забит «мангазин» до верху, до самой крыши. Внезапно похолодало, выпал первый снег. Надо было определиться, как поступить с орехом. За три дня, которые им показались настоящей каторгой, они перетаскали на своих спинах весь орех за речку, спрятав его в густом кустарнике, дежуря холодными ночами поочередно с ружьями.
         В один из дней Алексей покинул стан на Гнилой Жайме и пошел в поселок, в заготпункт. Надо договориться о получении гусеничного "бронетранспортера" на вывозку ореха. Начальник заготпункта согласился дать "бронетранспортер" для вывозки ореха при условии, если он весь будет сдан на склад, что и было предусмотрено заключенным договором. И назвал общую цену за сдаваемый орех. Стоимость ореха явно была занижена. По базарной цене весь орех тянул на несколько тысяч. Начальник заготпункта предупредил Алексея, что самовольно вывезти орех со станции Жайма не удастся, он сообщит о выезде орешников в железнодорожную милицию. Алексей заверил начальника заготпункта, что весь орех они сдадут на склад.
         Получив "бронетранспортер", Алесей пригнал его к тому месту, где его ожидали компаньоны, и рассказал им о том, как складывается ситуация по обязательной сдаче всего ореха на заготпункт. И тут между ними произошел полный разлад. Назревал конфликт. Дикунов и Фомиченко услышав об обязательной сдаче кедрового ореха, взбеленились, наотрез отказались сдавать его на склад заготпункта. Алексею стало понятно, пока он ходил в поселок за "бронетранспортером", они по сговору создали некий план действия. Смысл соговора между ними заключался в том, чтобы орех не сдавать на заготпункт, перебросить его в Красноярск, там продать и обогатиться. Договор был оформлен на Алексея,  как на старшего по возрасту. Он оказался в цейтноте и не знал, как из него выходить. Рассказывать эту историю очень тяжело, но необходимо, иначе не понять присходившего.
         Дикунов и Фомиченко  действовали по сговору, тайно от Алексея. Выполнить такую изнурительную работу и на заключительном этапе пойти на сговор, это было настоящей подлостью. Алексею надо было мгновенно принимать решение, как действовать ему лично. И он действовал так, как ему подсказывала его совесть. От осенних дождей дорога сильно раскисла и они на "бронетранспортере", груженым орехом, кое–как, добрались до станции Жайма. Дикунов и Фомиченко, сгрузив свою долю ореха, сказали Алексею, что со своим орехом он может поступать так, как считает нужным.
         -Но ведь надо оплатить за пользование кедрового участка, лошадей и "бронетранспортер"?- резко сказал Алексей, глядя им в глаза.
         - Вот ты и плати! - ответил озлобленно Дикунов при гробовом молчании  Фомиченко.
        Алексей не был удивлен ответом Дикунова. Его всегда отличали молчаливое хамство и стяжательство. Алексей подогнал "бронетранспортер" к складу, сдал орех начальнику приемного пункта, рассчитался по договору за пользование кедровым участком, лошадьми, услугой "бронетранспортера" и получил денежный расчет. Для себя насыпал часть ореха в мешок и рюкзак, на которые начальник заготпункта дал ему квитанцию.
         Вечером при посадке в поезд милиционеры шныряли по вагонам, отыскивая орешников. Дикунову и Фомиченко удалось уговорить проводника вагона за деньги, которые им дал Алексей, и они спрятали мешки с орехом под полки. Кедровая падь на Гнилой Жайме стала той чертой, которая порвала жизненные пути Алексея, Дикунова и Фомиченко, которые когда–то сидели вместе на одной студенческой скамье. А теперь разошлись и навсегда. С чувством горечи Алексей понял, что корыстное обогащение за счет добычи кедрового ореха взяло верх над любовью к природе, над человеческой совестью, над дружескими отношениями. 
         Утром следующего дня поезд прибыл в Красноярск. Алексей перенес мешок с орехом, рюкзак и ружье к стоянке такси и через полчаса был дома. При выходе из такси спросил шофера, чем с ним рассчитаться за проезд: деньгами или орехом. Он с удовольствием согласился взять орех. Алексей развязал мешок и отсыпал ему хорошую долю прожаренного, вкусного ореха. Довольный, шофер включил мотор, машина уркнула и скрылась в переулке.
         Сутки Алексей крепко спал, не поднимаясь. А когда они миновали, пошел в городскую баню. Долго отогревался в горячей парной, смывая с себя всю тяжесть, накопившуюся в таежной, кедровой глуши.  От пребывания на Гнилой Жайме в душе Алексея остался горький осадок.

      Россия – Сибирь – Красноярск – Новосибирск. 25 июля 2018 г.


Рецензии