Глава 5. Взгляд в прошлое. Рождение силы

Буркина Людмила. Роман Ильягуев.

Эдуард Форе занимался добычей нефти и ее обработкой. Он вкладывал инвестиции в передовые технологии в разных странах. Был довольно-таки значимой фигурой в мире. Сам он вырос в семье среднего сословия. Отец выращивал виноградник, занимался виноделием, мама сидела с детьми. Эдуард был старшим в семье. С самого детства он привык трудиться.  Беда пришла неожиданно. Болезнь унесла младших братьев. Вслед за ними умерла мать. Отец начал пить, прекратил заниматься хозяйством.  Эдуард часто ночами плакал в подушку, глотая слезы боли и обиды на свою несчастливую судьбу. Потеря тех, кого мы любим очень тяжела. Меркнут все краски мира. Все становится безразличным, тусклым, пресным. Невозможность прибывать в таком состоянии длительное время заставляет человека искать пути выхода. В этом возможно и заключался божественный замысел.  Но разве мог Эдуард понимать это в свои 15 лет? Он сжимал зубы, бил кулаками подушку, заливаясь горькими слезами... А потом крепко засыпал. И во снах он опять обнимал свою маму и любимых братьев, радовался солнцу, каждому дню, речке, пению птиц... Но это было только во сне. Утро приносило воспоминания и, видя пьяного отца, он вновь погружался в мрачную реальность, в которой очень хотелось есть, и корочка черствого хлеба казалась волшебным лакомством. Но надо было выживать.  Эдуард брался за любую черновую работу, за которую платили гроши. Но все же он приносил домой деньги, на них он покупал еду. Мальчик очень уставал. На худые плечи ложился слишком большой груз недетских проблем.
Эдуард взрослел, проходя суровую школу жизни, постигая законы жестокого мира, где люди были заняты только своими проблемами и боль другого мало интересовала их. Время бежало, обгоняя мысли, реальность самоутверждалась своими законами, заставляя приспосабливаться к ней, не давая возможность пересечь черту коллективного разума. Он превращался в красивого юношу. Фигура наливалась мышцами. Непосильный физический труд развивал его мускулатуру, учил быть выносливым, устремленным, сильным.
     Но жизнь продолжала закаливать характер Эдуарда. Он взрослел, впитывая неспокойную атмосферу парижских улиц. В свои 18 лет, он познал несправедливость, жестокость нравов. Любил драться, но и сам был часто бит. Били, не зная сострадания, нанося беспощадные удары, стремясь либо покалечить, либо вовсе убить. Это было время, когда улица учила законам джунглей, где выживал сильнейший. Эдуард чувствовал, что ненасытная злоба за все свои страдания охватывала его целиком, поглощала подобно монстру, превращая его тело в выносливое, несокрушимую машину, способную выдерживать любые нагрузки и испытания. Судьба будто готовила его к чему-то значимому, важному, что вывернет его наизнанку, изменит его внутренний мир. Может она готовила его к еще большему страданию, а может наоборот, хотела разорвать цепи неопределенности и зацикливании на выживании. Кто знает. Но в мир ворвался 1936 год.  В Германии уже три года власть принадлежала национал-социалистам. В Париже проходили антифашистские демонстрации. Люди раскололись по своим убеждениям. Одни поддерживали новый режим в Германии, другие сопротивлялись диктатуре, стараясь сохранить демократию. Разум людей испытывал колоссальные нагрузки, новые идеи туманили сознание. Мир создавался и разрушался одновременно, подводя итог эволюционных этапов. Его лихорадило, запуская механизм тяжелой, затяжной болезни. 
 Во Франции и Испании к власти пришли правительства Народных фронтов, представляющие левые политические партии. Поводом стало стремление объединить силы против фашистского мятежа.
    Эдуард сидел в придорожной забегаловке, сумрачно созерцая подвыпивших посетителей. Он был немного пьян. Вдруг чья-то рука легла ему на плечо. Он медленно поднял голову, окинув бессмысленным взглядом нового посетителя. Тот попросился составить компанию и, не дождавшись приглашения сел за столик напротив Эдуарда.
- Официант, вина! - потребовал незнакомец. Он достал из сумки какие-то бумаги, протер очки и, нахлобучив их на нос, стал пристально вглядываться в текст.
Эдуард с любопытством разглядывал незнакомца. Бледное худощавое лицо обрамляла аккуратно подстриженная бородка. Губы закрывали черные густые усы. Темное пальто облегало худощавую фигуру. Волнистые пряди волос падали на лоб. Эдуард, медленно, преодолевая сонное состояние, произнес:
- Вы кто?
Незнакомец  поднял глаза на юношу. В уголках его рта затаилась улыбка. Но она не была похожа на насмешку. Просто его развеселил вид парня, который так неучтиво начал диалог.
Эдуард, понял его улыбку по-своему. Он ударил по столу кулаком, желая наказать обидчика. Он считал, что над ним незнакомец потешался. Но тот не выразил свое удивление на резкое поведение юноши.
- Леонард Готье, ответил незнакомец, подав руку. Но Эдуард не отреагировал на дружеский  жест. Он насупился и, обхватив голову руками, дал понять незнакомцу, что не хочет вести с ним дальнейший разговор. Незнакомец выпил вина и поспешил встать из-за стола. Он явно куда-то торопился. Но из-за спешки забыл о своих бумагах. Они остались лежать на столе. Эдуард положил на них руку, тело его тяжелело, он чувствовал, что засыпает. Разбудил его резкий голос хозяйки забегаловки. Тучная женщина схватила его за шиворот. Эдуард медленно приходил в себя. Он чувствовал, что над ним зависла грозовая туча и сейчас разорвется молниями. Сознание быстро вернулось, инстинкт самосохранения сработал мгновенно. Он схватил со стола бумаги и бросился вон из таверны.
- А платить кто будет? - неслись угрожающие вопли хозяйки.
Эдуард, не помня себя от страха, нырнул в первый попавший переулок. Ему казалось, что за ним бежит толпа людей с намерением отделать его как следует. Он чувствовал себя зайцем, которого гнали со всех сторон остервеневшие собаки. Юноша закрыл ладонями уши, пытаясь заглушить пронзительный звон, который бил набатом, отзывался в мозге усилившейся болью. Эдуард вспомнил про бумаги. Он даже не заметил, как сунул их за пазуху своего простенького пальто.
Это были петиции, обращенные ко всем сознательным жителям Парижа вступить в Народный фронт против надвигающейся опасности, которая просачивалась из Германии в страны Европы. Фашизм набирал силу.  Эдуард подсознательно понимал, что он должен быть в рядах сопротивления. Он не задавал вопросов: зачем и почему. Юноша знал, что его путь приобрел конкретную направленность, и он не сможет свернуть с него. К нему впервые стало приходить осознание своей значимости. Эдуард почувствовал себя нужным, полезным для общества. Он будто проснулся.
    События стали разворачиваться лавинообразно, сметая личное, эгоистичное представление о жизни. Реальность стала настолько очевидной, что к ней можно было прикоснуться, ощутив терпкий запах ее дымовой завесы. Скопление людей, их идеи, лозунги, опрокидывали сознание, заставляя вливаться в общую массу. Новые друзья, осознание своей нужности общественному движению подняло Эдуарда на новую ступень понимания своей роли. Он стал одним из активнейших участником Народного сопротивления. Эдуард быстро постигал науку политической борьбы. Он быстро учился. Юноша обладал феноменальной памятью. Много читал. Можно было сказать, что он с жадностью поглощал тексты книг, утверждая свой авторитет среди единомышленников. Но жизнь диктовала свои условия. Многое в ней происходит помимо нашей воли. Да, мы можем утверждать, что будущее строим мы сами. Но не нужно забывать про коллективный разум, который устанавливает свои порядки, свои законы. Это мощная сила, в которой утопает отдельно взятая личность. Правда часто личность вершит историю. Но есть еще что-то, что дает импульс этой личности, заставляет ее встать во главе коллективного разума и задавать ему нужное направление. Но кто решает за нас, какой путь  выбирает история, это одному Богу известно. У нас есть выбор, но жизнь ставит свои условия. Она может поднять нас на гребне волны, а может опрокинуть, давая ощутить мощь своей стихии. Кажущаяся стабильность всегда может дать трещину, подобно тому, как земля неожиданно проявляет свою активность.
    Гитлер нарушил договор и оккупировал Францию. 1939  год был очень тяжелым. Подавление мятежей, тюрьмы, концлагеря - все это в полной мере ощутили французы.  В ряды Народного фронта затесался человек из немецкой контрразведки. Эдуард с товарищами находились в неведении. Случайно просочившаяся информация о вражеском агенте была слишком запоздалой. Многих членов организации арестовали. Эдуард хотел предупредить оставшихся товарищей и в спешном порядке направился к дому своего приятеля. Но как только юноша вышел от него, тот позвонил в гестапо. Эдуард привык к ударам судьбы, но он не мог понять, как человек, такой близкий ему по идейным убеждениям, мог так быстро изменить свои взгляды. События меняли людей, испытывали характер, ломали стереотипы, разрушали мировоззрение. Люди разделились в выборе ориентиров, проявляя свои моральные качества в конкретной обстановке.
Эдуард попал в гестапо. Издевательства, изощренные пытки разбили его о скалы беспросветного зла. Боль, страх довлели над его сознанием. Лицо стало одутловатым от побоев, синяки, запекшаяся кровь, раны превратили красивого парня в страшное подобие человека. Он был затоплен ужасом. Не ощущая реальности, он проваливался в страшную бездну. Все было так радикально разрушено, что ничего больше не оставалось, кроме ощущения собственной плоти. Его растоптали… Но сломать не смогли.  Внутреннее сопротивление поддерживало его силы, заставляя противостоять смерти. Она не щадила живых, высматривая новых жертв, забирая с собой все новые и новые души. От Эдуарда требовали назвать фамилии товарищей. Он упорно молчал, стиснув зубы. Его били жестоко. Надрывные вопли нацистов сопровождали побои. Он уже не ощущал своего тела, все смешалось. В сознании Эдуарда пылало только красное зарево, то ли от того, что кровь заливала глаза, то ли от внутреннего кровотечения. Мозг перестал соображать. От тяжелых побоев  сознание его то и дело отключалось. Он находился в состояние небытия. Только там он ощущал себя свободным, независимым от боли. Это было иное измерение. Голубая бесконечность окутывала его со всех сторон. В ней юноша чувствовал себя вновь обретенным, неуязвимым. Там, где он находился, отсутствовала боль, страх сменился спокойствием, палачи растворялись в уходящей иллюзии. То, что было снаружи, казалось ненастоящим. Он был отделен от собственной плоти. Он был вне всего этого ужаса. Но холодная вода в лицо вернула его обратно в мир страданий. Каждое движение сопровождалось ломотой в костях. Он плохо видел. Густая пелена застилала глаза.
- Уведите его! - резкий голос фашиста остановил пытку. Эдуарда схватили за руки и поволокли по полу. Страшная боль беспощадно выкручивала до судорог все тело, каждая клеточка взывала о пощаде. Не было сил терпеть, рот запекся от крови. Его бросили в темное замкнутое пространство, на холодный каменный пол. Он не чувствовал времени, не знал сколько пролежал без движения. Когда очнулся, сразу не мог понять, где он находится. Подтянув тело к стене, Эдуард с силой сжав зубы, тихонько застонал. Но это было только началом.
Потом был концлагерь. То, через что проходили заключенные, нельзя было назвать просто испытанием. Жестокое подавление личности, истребление  идеалов, принципов – все это испытали узники фашизма. Эксперименты, которые проводили над заключенными, были бесчеловечными. Палачи подвергали своих жертв жесточайшим пыткам. Людей мучили, унижали, втаптывали в грязь.  Почему Бог молчал, почему допускал  такие страдания? Что нужно было вытащить из людей, чтобы оправдать весь этот беспредел? Эдуард не знал пути к Богу. Он не мог даже попросить помощи. Он молчал и терпел. У него не было веры, но было желание жить.
Человек способен на большее, чем он предполагает. Он может выдерживать нагрузки, о которых раньше даже бы не подозревал. Именно это понял Эдуард. Он перестал отождествляться со своим физическим телом, погрузившись в другой мир, в котором он чувствовал стабильность, спокойствие и силу. Он сумел узнать иную реальность, в которой он обретал власть над страданиями. Юноша стал понимать нечто очень важное, скрытое от обычного восприятия действительности. Эдуард постигал другие горизонты сознания, выходящие за пределы материальной ограниченности.
На деревянных столбах, висели пятеро осужденных на связанных за спиной руках, вывернутых в суставах. Штандартенфюрер  прохаживался мимо ворот, насвистывая веселую мелодию. Он был достаточно образованным человеком, любил читать, изучал поэзию. В совершенстве владел четырьмя языками. Но идейная убежденность, вера в идеалы рейха смоделировали иную систему взглядов, противоречащую моральным человеческим принципам гуманности. Нацист велел принести плетеное кресло и кофе. У него было прекрасное настроение. Сегодня прислали еще партию заключенных. Бараки были набиты до отказа.
Эдуарда и других узников вытолкнули во двор для проведения досмотра. Некоторые заключенные едва держались на ногах. Штандартенфюрер внимательно разглядывал каждого. Ослабевших расстреливали. Мужчина старше средних лет, стоявший рядом с Эдуардом, слегка качнулся. Юноша почувствовал, что тот сейчас упадет на землю. Он подставил ему свое плечо. Но это не прошло мимо взгляда фашиста. Нацист резкими шагами направился к Эдуарду. Штандартенфюрер ткнул пальцем в заключенного, которого поддерживал юноша и резким окриком потребовал, чтобы тот вышел вперед. Не дождавшись выполнения приказа, он выхватил несчастную жертву из толпы и швырнул на землю.
- Вставай, мразь! - заорал он на чисто французском языке. За этими воплями последовал сильный удар сапога в живот. Но несчастный не двигался. Он был слишком слаб. Эдуард бросился ему на помощь. Но близ виска засвистела дубинка. Дальше было как в кошмарном сне. Трое фашистов, которые стояли рядом с штандартенфюрером, налетели на Эдуарда и стали наносить ему тяжелейшие удары по всему телу. Заключенные наблюдали эту страшную сцену, не смея даже пошевелиться. Юношу били до изнеможения. Обезумевшие от ярости, фашисты долго не прекращали побои. 
- Наверное подох, паскуда. – Штандартенфюрер с наслаждением созерцал окровавленное тело юноши. Потом, резко повернувшись  в сторону заключенных, заорал - Пошли вон, твари!
Охранники стали подталкивать осужденных к бараку. Люди послушно выполняли приказы. Никто не пытался сопротивляться. Коллективный ужас охватил толпу.
Вдруг один из охранников заметил, что Эдуард пошевелился.
Штандартенфюрер удивленно оглянулся в сторону юноши. После таких побоев шанс выжить был минимальный. Казалось, что на Эдуарде не осталось живого места. Сощюрив серые колкие глаза, штандартенфюрер криво усмехнулся и подошел к юноше.
– Ты, что, гнида, еще жив?
Он замахнулся на него дубинкой, но рука зависла в воздухе. Их взгляды встретились. Вдруг фашист отшатнулся. Ему показалось, что на него взглянула сама бездна. Юноша медленно приподнялся, опираясь на руку. Потом встал. Весь окровавленный, избитый, обреченный на смерть, он стоял и без страха смотрел на штандартенфюрера. Нацист чувствовал, что из него кто-то незримый вытягивал энергию. Небольшими, но твердыми шагами Эдуард направился к  осужденному, который все это время лежал на земле, не в силах пошевелиться. Юноша помог ему подняться и, взвалив на плечи, потащил в сторону барака. Фашисты смотрели на него изумленными глазами, не понимая того, что происходит. Эдуарда больше не трогали. Его даже стали немного побаиваться. Юноша погружался в свои мысли, и в этот момент его взгляд становился неподвижным. Что-то глубинное поднималось на поверхность и смотрело на всех его глазами. Заключенные расступались перед ним. Его стали уважать. Фашисты старались не замечать юношу.  Даже отводили взгляд в сторону, не в силах выдержать леденящий холод, исходивший от него. Но это не было гипнозом. Какие-то иные процессы были запущенны в теле юноши. Побои быстро заживали, что удивляло многих.
В концентрационные лагеря поступали все новые и новые пленные. Эдуард молча наблюдал за заключенными. Он проносил через свое сердце страдания узников. Ему было тяжело видеть, как люди, измученные жестокими пытками, тяжелыми условиями жизни, голодом, умирали на его глазах. Его сердце обливалось кровью из-за своего бессилия перед той стеной, которую воздвигнул новый режим. Люди его любили за его отзывчивость, за внимание к их страданиям. Но в те моменты, когда он погружался в себя, всех охватывал ужас. Он будто менял пространство, в котором многим было неуютно.
Сегодня привели еще партию узников. Среди них был человек, который показался Эдуарду очень знакомым. Он всматривался в него, пытаясь вспомнить, где и при каких обстоятельствах мог видеть его.
- Воззвания! - В памяти Эдуарда неожиданно появился кадр из прошлого. Он как будто зафиксировался в его сознании. - Таверна! Худощавое лицо с темной бородкой! Леонард Готье, - мелькнуло в его мыслях. Он даже удивился, что вспомнил как зовут этого человека. Ведь тогда Эдуард вряд ли мог что-то удержать в памяти. Каким образом сохранилась эта информация, было непонятно. Но в свете последних событий его перестало что-то удивлять. Его измененное сознание воспринимало новую реальность спокойно, без панического страха от внутреннего созерцания и постижения новых возможностей материального мира. Эдуард многое не понимал в тех процессах, которые были запущены в нем какой-то невидимой силой, но принимал их, соглашаясь на эксперимент.
Леонард Готье был очень напуган происходящим. Он очень нервничал. С детства Леонард не терпел боль. Он панически боялся ее. Эдуард почувствовал его состояние. Юноша будто сумел заглянуть в будущее, в котором этот человек нес что-то чудовищное. Видение было очень неприятное. Эдуард не понимал, почему вместо Леонарда он видел какого-то страшного монстра.
Фашисты прикладами загнали осужденных в бараки, где и так было тесно. Неприятный запах пота въедался в ноздри, усложняя дыхание. Близко расположенные тела создавали атмосферу замкнутого пространства, вызывающее удушающее астматическое состояние. Люди лежали на полках  и на полу. Эдуард сел в углу. Он в последнее время очень мало спал. И вообще он не ложился. Засыпал сидя, сохраняя равновесие.
Леонард  Готье попал в тот же барак, где находился Эдуард. Подтянув ноги к телу и обхватив их руками, Леонард уткнулся лицом в колени. Эдуард  встал и подошел к нему. Юноша бережно провел рукой по его спине. Тот нервно передернул плечами. Эдуард убрал руку, поняв, что вызвал раздражение.   
- Главное уйти в себя, чтоб не так страшно было. - Прошептал Эдуард. Но Леонард в ответ промычал что-то несвязное.
- Прорвемся! Главное выдержать. - Эдуард старался его подбодрить
- Гады... - прошипел  Леонард - Ненавижу! - цедил он сквозь зубы.
Эдуард сочувственно покачал головой. Он не знал как укрепить дух Леонарда, тот был очень напуган, сжался. Те, которых только что привели, испуганно озирались вокруг, они чувствовали   себя загнанными в клетку животными, которых готовят к забою.
В барак ворвались двое фашистов. Расталкивая всех, они рванулись к Леонарду.
- Леонард Готье? - выкрикнул один из них и не дождавшись ответа, схватил его за шиворот и швырнул к выходу.
Леонард держали в гестапо больше часа. Его не били. Фашисты решили изменить свои методы. Они захотели сломать его психологически. Им было очень интересно наблюдать за поведением заключенных в различных ситуациях. Леонарда сажали на стул и заставляли смотреть на страшные изуверства над узниками. Такую психологическую обработку фашисты делали над ним каждый день. В конце концов психика подопытного не выдержала. Он стал биться головой о стену, пытаясь вырваться на волю, подальше от этого ужаса. Леонард зверел. Он уже не мог контролировать свои эмоции. Он просто сходил с ума. Фашисты с удовольствием потирали руки, добившись желаемого результата. Нацисты хотели научиться управлять сознанием человека, подчинить своей воли. Пока они были довольны результатом. Но Леонарда готовили к очень серьезной проверке. Никто даже не подозревал, что задумали фашисты. Только Эдуард улавливал тревожные вибрации, которые усиливались, становясь достижимыми до слуха, превращаясь в неприятный шум, который закладывал уши.
То страшное утро Эдуард не мог позабыть. Всех заключенных выгнали во двор, как скот. Униженные, растоптанные люди стояли перед своими палачами. Они думали, что их вывели на обыкновенный досмотр. Но то, что случилось дальше, никто не ожидал. К толпе шел Леонард. В его глазах затаилась злоба. Он с ненавистью смотрел на всех. В лицах узников он видел своего врага, который мешал ему жить, дышать. Ярость исказила его лицо. Фашисты, которые сопровождали Леонарда сунули ему в руки автомат, который был заранее заряжен.
Штандартенфюрер подошел к своей жертве, самодовольная улыбка расползлась по его лицу. Не громко, монотонным голосом он приказал Леонарду.
- Стреляй! Избавься от них! И ты будешь свободен!
Заключенный, со слепой яростью подчинившись волевому приказу, направил оружие в сторону узников. Напряженно изподлобья пленные смотрели на его озверевшее лицо. Вдруг непрерывная очередь ворвалась в толпу. Крики, стоны пронзили пространство. Окровавленные тела падали на землю, раненные корчились от боли, маска ужаса застыла на их лицах.
Эдуард смотрел  на происходящее, находясь в шоковом состоянии. Вокруг него умирали люди, его будто парализовало. В это время медленно, какая-то тягучая масса стала втекать в его тело через голову, превращая его в несокрушимый монолит. По организму прошел сильнейший разряд молнии, пробуждая каждую клеточку его организма. Эдуард будто взорвался изнутри, он перестал себя контролировать. Он пошел на Леонарда. Пули огибали его, будто вокруг него образовался невидимый щит. Леонард схватился за голову от страшной боли. Автомат упал на землю. Фашисты закрывали уши, пронзительный свист оглушал их.  Узники ощутили невидимую защиту, которая закрывала их со всех сторон. Раненные чувствовали, что что-то плавилось в их теле, раны на глазах начали затягиваться. Из носа Леонарда потекла кровь, глаза стали красными. Он упал на землю, тело судорожно задергалось. Потом он затих. Эдуард потерял сознание. Он провалился во тьму. Больше юноша ничего не чувствовал. Он долгое время не приходил в себя. Эдуард не знал, что его решили передать германским властям для проведения экспериментов.