О недовольных всем и довольных малым

                (рассказ-размышление)

“Кто хочет, ищет возможности; кто не хочет – ищет причины”.
Русская пословица.

Лето 2017 года. Один из районов Белгородской области
России.
      
      Максим Петрович Переделкин - начинающий пенсионер, ещё
сохранивший и свежесть внешнего вида, и гибкость ума – приехал
погостить в родные края (впервые за последние лет двадцать с
хвостиком) к родственникам, в российскую деревеньку...
Село располагалось в низине, между холмами. Речка, от
которой осталась рукотворная канава, заросшая кустами, вербами
и с широкими лугами вокруг, делила село на две части. Их
соединял великолепный мост!

      Переделкин-то помнил этот мост, вернее, его подобие, в
прежние времена. В весеннюю пору, когда талые воды
воссоздавали русло некогда широкой речки, деревянное строение
тонуло и становилось непроходимым и опасным даже для
пешеходов. Вообще, этот мост – его строили-перестраивали не
один раз - был, казалось, неизлечимой болячкой на худосочном
теле села. Впрочем, как и здешние дороги: всегда с колеями
разной глубины, непролазной грязью, лужами даже в летнюю жару.
И тут – чудный мост, а к нему новенький асфальт и там, и сям
по всей деревне!
“Какие молодцы!” – мысленно восхищался Максим Петрович,
бодро вышагивая от разъезда, откуда, прощально посвистывая,
неслась далее местная электричка.

Пока шёл, оглядывался, отмечая появление новых, в
современном стиле, с черепичными крышами, домов. Да и
старенькие похорошели, выделяясь, как минимум, новенькими
заборами, пластиковыми окнами, кустами цветов, усаженных перед
фасадами не как попало, а с толком. Впрочем, попадались и
заброшенные дома: с высокой травой перед покосившимся забором;
с дырявой соломенной крышей и уныло свисающими со столба
обрывками электрических проводов. ”Да, жизнь в своём вечном
течении: одни приходят, другие уходят...” – кольнула грустная
мысль.

Приятно поддувал ветерок, мимо проскакивали автомобили, в
основном иномарки. Петрович вдыхал с наслаждением воздух,
напоённый ароматами скошенных трав и медовым привкусом цветов
на обочине. Даже банный жар разогретого асфальта воспринимал
как должное. Детские воспоминания будоражили, и растерянная
улыбка не сходила с лица.

Встреча с родственниками - постаревшими, конечно;
праздничный стол и последующий традиционный показ разросшегося
хозяйства: сада, огорода, скотины, птицы и даже простенькой
техники – затянулись до вечера.
Засыпал на широкой кровати с ощущением приятной усталости
и нетерпеливого ожидания нового дня...

      Прогуляться по деревне решил прямо с утра, предполагая
встречи со знакомыми, возможно, друзьями детства.
      
      Лавочка со столом под добротным навесом бросилась в глаза
издалека. Хотел отметить добрым словом хозяина, но перевёл
взгляд на забор. ”А штакетник давненько некрашеный, -
подумалось невольно, – и травка вымахала...”
- Макс! Ты ли? – оклик и холопок по плечу, заставили
оглянуться – на него смотрело морщинистое, с “несмываемым”
крестьянским загаром бородато-усатое лицо.
В мутноватых, но с бесовскими искорками, глазах мелькнуло
что-то знакомое, и Максим Петрович расплылся в улыбке –
Митька, не сказать что друг, но соучастник детских забав.
После положенного ритуала с умеренными объятиями и охами,
Митька, демонстрируя голый торс с неестественно обвисшим 
животом, пригласил земляка за стол, под тем самым навесом.
Пока усаживались, появилась жена Митьки – с усталым, но
добрым лицом полноватая женщина. Хозяин кивнул головой, и она,
понятливо согнувшись, заспешила во двор. Через короткое время
на столе красовались рюмки, вкупе с литровой бутылкой,
отмеченной броской этикеткой известной водочной фирмы.
Положенные огурчики, колбаска, лук и куски белого хлеба –
издавали аппетитные запахи, будоража ноздри и желудок.

День только подбирался к середине, солнце палило ощутимо,
ветер куда-то запропастился, когда после первой же рюмки –
“напитка собственно приготовления с примесью целебных трав”,
что охотно разъяснил Митька – разговорились...
- Я бы нынешнюю власть порвал как мой кобелёк портянку! –
испытующе глядя на гостя, будто оценивая эффект от сказанного,
заметно шамкая беззубым ртом, уверенно провозгласил Митька и
пояснил мысль. – Наш президент расставил кругом олигархов и
воров. Да и сам со всего имеет. Вон, у нас заканчивают строить
завод стройматериалов. Так Ему будут отстёгивать по миллиону в
месяц. Как тебе расклад? У вас там, говорят, полегче...
У “вас” – это в одной из бывших, теперь “независимых”,
республик Союза, откуда и прибыл Переделкин.
- У нас?... – задумался Петрович, внимательно разглядывая
детскую площадку, расположенную напротив, через дорогу.

На ней резвились несколько малышей и девочка лет
двенадцати. Площадка была укомплектована не хуже чем в каком-
нибудь детском садике: качели, горки, карусель, лестницы и
тому подобное – всего около десятка игровых единиц.
- Это чьи дети? – не удержался Максим Петрович, продолжая
обдумывать ответ.
- Трое моих внуков, а четвёртая, большая, – соседская, -
гордо оповестил Митька. – К вечеру соберётся компания поболее.
- И площадку, естественно, варганили вскладчину всей
улицей?
- Да, нет, - замялся мужик, - эт сельсовет выпендрился по
случаю какой-то проверки. Возле клуба и на другом конце села –
такие же отстроили. На лето детей добавляется...
- Какая власть у вас всё же исполнительная!
- Власть? – свирепо искривился Митька. – Ты бы посмотрел,
чего наша Глава поселения своей дочке отгрохала! За какие
шиши?
- А что у тебя за стройка идёт? – указал, прищурившись,
Петрович на гору кирпича, песка, шлакоблоков и досок, что
громоздились рядом с домом Митьки.
Тот несколько сник и с неохотой ответил:
- Зятёк мой, дальнобойщиком пахал, наскрёб на ремонт
отцовского дома. Они с моей дочкой решили осесть возле нас...
- И ты помогаешь им?
- Ну, как же – деньжатами... А так, здоровье не
позволяет, силы не те...
- А пенсия как? – продолжил выпытывать гость.
- Да, - забегал глазками Митька, - маловато будя...
- Что – секрет?
Покривив ртом, Митька назвал сумму выше средней по
стране: Переделкин обладал такой информацией.
- Ого! – воскликнул он. – Нам бы такую.
- А цены! – тут же взорвался Митька. – Бензин, вон, опять
подорожал! А пенсия у меня – так я бывший железнодорожник. Не
у всех так.
- Ты вот намекнул про “нас”. Так вот, бензин у нас
намного дороже вашего, а остальные цены примерно такие же. Но
пенсии... И, вообще, о том, как у нас, поговорим позднее.
Болючая тема, а хочется позитива, - попытался сменить тему
Петрович.
- Ну, нет! – напыжился Митька. – Разъясни!

Назревающую полемику прервал мусоровоз – “Камаз” с двумя
мужиками, стоявшими на “задке”, одетыми в затёртую, но с
намёком на фирменную, одежду. Машина, фыркнув, остановилась
возле полиэтиленовых мешков. Мужики лихо соскочили  и бодро
закинули мешки в “чрево мусорки”. Не задерживаясь, поехали
далее по улице. Тут Переделкин и вспомнил об этих мешках,
аккуратно расставленных у дороги возле каждого дома. Тогда их
назначение не понял...
- У вас и мусор убирают? В деревне? – глядя вслед
уезжающей машине, - воскликнул Петрович.

Он-то помнил, что в прежние времена здесь с мусором
выкручивались одинаково: рыли яму в конце огорода и туда его и
сваливали. Иногда сжигали на кострах. А теперь – цивильно.
- Так это уже давно ввели, - махнул рукой Митька и
добавил вяло: - Делов-то куча.
А Переделкин уже более внимательно осмотрелся и уткнулся
в водопроводную колонку. Она была не единственная: колонки
располагались равномерно по всем улицам деревни.
- У тебя и вода, небось, в доме? И газ подвели? – глянул
на тянущиеся вверху трубы. - Раньше-то мучились с колодцами,
дровами, углём... Жизнь у вас, как в городе, - скорее для себя
констатировал Максим Петрович оглядываясь. – И машины стоят
возле каждой хаты. У тебя какая модель?
Митька мельком взглянул на свой гараж и было возмутился:
- “Нива” старая! – но не удержался. – Думаю менять...
- А помнишь, в хрущёвские времена, мотоцикл был
редкостью.
- Ты ещё царя Гороха вспомни.
- Кстати, а зубы чего не вставишь?
Митька поперхнулся, сглотнул и, хрипя, выдал:
- Нашей медицине я не доверяю! Вон, свояк... – начал,
было, он, но рубанул рукой: - Давай-ка лучше повторим...
И, подрагивая пальцами, с мелким перестуком горлышка о
края  рюмок, наполнил их напитком, который – нужно отдать
должное хозяину – запаха почти не имел.

Выпили, и Митька, преодолевая отдышку, шамкая, смахивая
капли пота, вновь пошёл хаять власть и местную, и повыше, и
самую высокую. И пенсии маленькие! И доллар вырос, а цены за
ним! И воруют все, родственников на “тёплые” места впихивают!
А тут ещё санкции...
      Петрович своё почти не вставлял, а размышлял о том что,
нет такой власти, чтобы быть ею во всём довольным. Всегда
найдутся чиновники-казнокрады, взяточники, легко меняющие
совесть на выгоду. Потому “шерстить” власть нужно, дабы не
застаивалась, не паршивела. Но... видно ведь, удалось
Президенту ощутимый порядок в стране навести, раз в этой
затрапезной, далеко не “перспективной” деревне созданы
условия, близкие к городским.

Потом обошли Митькино хозяйство, зашли в дом. Петрович
помалкивал, хотя можно было бы дружбана спросить: отчего всё
запущенно? Сараи обветшалые, огородец жиденький: чуть
картошки, чуть лука, капусты... Ни поросёночка, ни коровки, ни
птицы, вроде гусей – разве что курей с десяток. И крыльцо дома
затрапезное, шаткое, явно подгнившее. В доме чистенько, но всё
старое, разве что телевизор современный плоский. Да и во дворе
трава, даже не вытоптана...

Длинный летний день едва проскочил через зенит, когда
Петрович “оторвался” от Митькиного гостеприимства, лишь слегка
приголубив “посошковую” рюмку. Свою “питейную норму” он знал,
да и вообще, в последние годы двигался в направлении полного
отказа от общения с “зелёным змием”. И здоровье не то, и
времени жалко.
Уходил от “сотоварища детства” какой-то раздвоенный, с
гаденьким привкусом на душе. Так бывает, скажем, когда едешь
по добротной, ровненькой дороге, и вдруг она резко переходит в
ямы и грязь. Ты начинаешь злиться, досадовать, поругивать всех
и вся...

Эту красивую усадьбу приметил ещё по приезде. Теперь же,
слегка опьяневший, взбудораженный, не прошёл мимо и
остановился полюбоваться. Забор из красного кирпича, кованые
ворота с такой же калиткой; уложенная плитками “парадная
площадка” меж цветочных газонов и молоденьких тополей; и
выглядывающая  оранжевая черепичная крыша добротного дома –
просто радовали глаз!
Характерный шорох колёс заставил оглянуться: к дому
подрулил блестящий “Оппель”. Из него неторопливо вылез
седоватый мужчина, с широким лицом, плотный. Слегка
наметившийся живот придавал ему солидности и вида не портил.
- Колян! – сразу же узнал дружка Петрович, и они
обнялись. – Как ты? Что ты? – посыпались вопросы.
- Как видишь – кручусь! – улыбаясь кончиками губ,
указывая рукой в сторону “хором”,  ответил Колян, или Колька
Гусев, главный заводила  и организатор их детских проказ. –
Вот, раньше освободился и приехал домой перекусить. Тут и ты
подоспел! Заходи на чай. Водку не предлагаю, поскольку опять
за руль...

Да, внутри дом Николая вполне мог конкурировать с
коттеджами толстосумов, коих Петрович видел только в кино, по
телевизору. И отделка под дерево, и пластиковые двери, окна,
шикарная мебель, и “навороченная” кухня – всё просторно,
модно, со вкусом... Петрович только водил глазами, да рот
успевал закрывать.
- И как ты это... – начал Максим, когда приступили к
застолью.
Дома никого не было, поэтому “перекус” организовал сам
хозяин, достав продукты из холодильника, тянущегося до
потолка; подогрев необходимое в “Микроволновке”.
- На молоке, - улыбнувшись, начал рассказ о своём бизнесе
Колян.

Их семья, как, впрочем, и многие в селе, молоком
занималась давно, для чего держали по нескольку коров. Каждое
утро по селу проезжала с бочкой бричка на лошадиной тяге,
управляемая относительно трезвым, неким Васькой. Ему селяне и
сдавали молоко, получая затем сущие копейки. Однако и за это
благодарили.

После “лихих девяностых”, когда пришёл новый Президент и
ситуация в стране потянулась в сторону улучшения, в том числе
и в бизнесе, Гусев решился попробовать себя в “рыночной
стихии”. Поначалу занялся землёй, в смысле, взял в аренду пару
десятков гектаров и засадил их подсолнухами. Но прогорел,
поскольку купил не те семена, отчего урожай выдался хилый. Да
и цены на семечку в тот год упали.
Потом пробовал организовать ремонт сельхозтехники с двумя
знакомыми механиками развалившегося колхоза. Опять неудача:
заказов поступало критично мало, ремонтного оборудования не
хватало - например, сварочных аппаратов. Финансы как всегда
“пели романсы”. Да и мужики запили. Пришлось бросить затею.
Потраченные впустую несколько лет заметно охладили пыл
начинающего дельца, но подоспел федеральный закон “о развитии
малого и среднего бизнеса”. По нему в районе был создан
специальный фонд, оказывающий, в частности, финансовую
поддержку решившим завести своё “дело”.
- Тут меня и осенило! – увлечённо рассказывал Колян. – Не
на бричке собирать по хуторам молоко, а на молоковозе. Для
сбыта, наладить связи с молокозаводом, что в райцентре. А
продукта хватало. К тому времени у нас поднялся фермер
Петруха, приезжий с севера. Он удачно вложил заработанное на
“нефтянке” в солидное, к тому же элитное, стадо. Да и в
деревне, и других хуторах района есть трудяги, что держат по
нескольку коров. В общем, развернуться было на чём.
- Потом взял кредит?
- О! – довольно протянул Колян. – Знакомый юрист помог
такой сколотить бизнес-план, что дали почти миллион с
удобоваримыми процентами, но под строгую отчётность в
соответствии с планом. Я и отчитался: купил подержанный
молоковоз, стационарную  бочку с охлаждением. Предоставил
договор с молокозаводом. В свою фирму включил жену
бухгалтером, старшего сына технологом и соседа шофёром. А это
рабочие места, за что дополнительное поощрение от государства.
И дело пошло. Кредит уже выплатил, собираюсь новый взять, тем
более проценты снизились... – Колян хитро разулыбался: - Свою
сыроварню собираюсь открыть. Уже и зданьице присмотрел.
- Да ты входишь во вкус! – не скрывал восторг Петрович. -
А как с налогами? Достаёт государство?
      - Я работаю на патенте: здесь выплаты,  отчётность и
суета всякая минимальны. Конечно, если заведу сыроварню, то
придётся менять систему налогообложения. Тут и объёмы, и
работников побольше будет. Этот момент уже обдумываю...
Отвечал Колян с искоркой в глазах, деловито, толково и
уверенно, со знанием вопроса. Чувствовалось: человек ухватился
за “своё”.
- Главное, чтобы государство не меняло условия игры. Пока
роптать не на что. Даже наоборот: для начинающих в малом
бизнесе вводит налоговые каникулы на два года. Думаю, это
коснётся и моего сыроварения, - пояснял далее дружок,
увлёкшись так, что и про чай забыл.

Разговор прервала мелодия “Катюши”, которую лихо
воспроизвёл “Айфон”, что лежал у хозяина на столе, под рукой.
- Извини, - расшаркался, поднявшись, Колян, выслушав
кого-то, - срочное дельце. Спешу. Ты заходи завтра вечерком: о
себе расскажешь. А то всё обо мне!
На том и расстались.

      Погостив ещё с недельку, побывав на могилках умерших
родственников, посетив знакомые места, Переделкин уехал. Сидя
в вагоне, глядя на мелькающие за окном жёлтые и зелёные поля,
разрастающиеся города, змейки дорог и спешащие по ним
автомобили, он невольно вспоминал увиденное в родной
деревеньке.
      Да, жизнь там за годы нового века изменилась коренным
образом, стала значительно лучше. И школа в прекрасном здании
со спортзалом, бассейном, интернетом; и клуб с “евроремонтом”,
с актовым залом и сценой, о чём когда-то только мечталось.
Селяне и отдыхают неплохо: вот, побывал на “празднике улицы”.
Возложение цветов к обновлённому памятнику воинам-землякам,
погибшим в Великой Отечественной. Концерт, танцы, общее
застолье...
      Однако деревня пустеет... Школьников с каждым годом всё
меньше, молодёжь не задерживается. Тянет её туда, где можно
подобрать работу по душе и деньгам, где супермаркеты, кафе-
рестораны, стадионы, аквапарки и иные прелести современных
городов. Остаются немногие, кто прирос к земле, природе,
деревенской тишине. Но такие есть! Кроме того пополнение идёт
с соседних, чаще северных, областей. Да и некоторые используют
доставшие от отцов дома, как дачи со всеми удобствами, наезжая
по выходным. А такие сельские “крученые” как фермер Петруха,
“молочник” Колян, сосед Мишка-свиновод - наверняка оставят
смену после себя. Так что Переделкин очень надеялся, что село
его не исчезнет. И будет куда приехать, дабы поклонится
детству и усопшим своим!
      Довольный таким оптимистичным заключением, он замурлыкал
нахлынувшую под настроение мелодию: “Вижу чудное приволье,
вижу нивы и поля, - это русское раздолье, это Родина моя...”

22.07.18 года.