Глава 25. Крайняя необходимость

Если сначала мне казалось, что симулятор полетов это сложно, то на пятом курсе я понял, как ошибался.
До самой зимы я пытался привыкнуть к виду космоса за окном своей теперь уже вполне реальной Пчелы. Нас учили взлетать и садиться, сперва в ангаре, затем с внешних посадочных площадок. Все элементы управления предназначались для действий сразу двумя руками, но майор наотрез отказался переделывать Пчелу специально под меня. Потому пришлось использовать эластичный ремень, прикрепленный к мышцам обрубка правой руки, чтоб удерживать штурвал, пока нажимаю на кнопки.
Трижды я терпел крушения, но меня ловили магнитной подушкой.
Сотню раз я не мог даже тронуться с места, корчась в кабине, ругаясь сквозь зубы, крича сам на себя. После стольких лет действовать правой рукой в реальности было непривычно и неудобно, мышцы работали со скрипом. Ремень то и дело срывался, на обрубке от него оставались кровавые мозоли. Закусив губы, я терпел и на голом энтузиазме превозмогал боль и страх, то и дело одерживающие надо мной верх.
Но все-таки больше я себя не ненавидел. Моя особенность была всего лишь помехой, которую приходилось терпеть на ряду с остальными. Отсутствие правой руки мешало гораздо меньше моего страха перед звездами. Научиться физическим действиям было ничуть не сложнее, чем заставить себя собраться морально.
За осенний триместр я устал как собака. В комнату я возвращался только ночевать, сверхурочно пропадая то в спортзале, то в ангаре, то на симуляторах полета, и когда наступили зимние праздники, не собирался расслабляться. В результате я остался в Академии, планируя штурмовать спортзал и симуляторы, пока нет дополнительной нагрузки в виде учебы. Джерри неожиданно поддержал меня, тоже отказавшись ехать к своим.
- Думаю, Ма и Па проживут без меня до весны, согласен? - сказал он. - Я уже совсем взрослый мужик. В пятнадцать лет стыдно кататься к мамочке на каждый праздник. Хочется потусить с друзьями.
- А как же семейные традиции и все такое? - засомневался я. - Сколько бы лет тебе ни было, отмечать Рождество нужно с семьей, нет? До того ведь ты каждый год так спешил к Ма и Па.
Джерри снисходительно похлопал меня по плечу.
- Друзья — это тоже часть семьи. Понимаешь?
- Не особо, на самом деле, - слегка занервничал я. - Ты остаешься из-за того, что я не лечу? То есть, все из-за моих провалов в обучении полетам?
- Нет, вовсе нет! - сразу шумно запротестовал Джерри. - Ничего подбного!
Это было подозрительно, но я не стал спорить. Джерри мог поступать, как считает нужным, пока это не выходило за мои личные рамки. Вообще, я был даже немного рад, что он остается.
Перестав опекать меня, как делал на первых курсах, Джерри стал куда более приятным товарищем. Прибить его хотелось все реже и реже. Единственными раздражающими вещами остались его влюбчивость и перфекционизм. И если с первым можно было бороться, пропуская мимо ушей все его вздохи по очередной девчонке, то со вторым я просто смирился, только изредка поднимая крошечные бунты.
Утро двадцать пятого декабря я встретил в спортзале. Неожиданно для себя проснувшись еще до подъема, я чувствовал неприятную дрожь во всем теле, и решил успокоить ее в виртуальности, нагрузив мышцы до предела, чтоб отключить голову.
К завтраку мне стало немного получше. Браслет звякнул будильником, заведенным на случай, если забуду про время, как часто случалось. Выпутавшись из эластичных лент костюма, наскоро приведя себя в порядок в подобии душевых, что предоставляла нам Ось, я спустился вниз, намереваясь успеть заскочить в нормальный душ до еды.
На эти праздники в Академии осталось от силы десяток студентов, в основном старших курсов. Многие из них, как и я, не желали прерывать тренировки, потому частенько в спортзале я был не один. Но сейчас и в Оси, и в Кольце мне никто не попался навстречу.
Захватив полотенце и чистую майку из комнаты, я отправился в душ. Тревога, утихнувшая было в зале, снова подняла голову, дребезжа где-то под ребрами противной дрожью. Двойной пульс вторил ей, учащаясь, будто от нагрузки.
С полотенцем на шее я побрел в столовую. Там уже собрались те, кто остался на Станции. Все они, включая Джерри, скучковались за одним столиком, наперебой тыча пальцами в экран развернутого на столе комма и восклицая. За их спинами прыгала наша куратор, дежурящая в эти праздники.
Тревога снова клюнула под ребра. Забив на еду, я подсел к остальным за стол и спросил:
- Что-то случилось?
Непривычно бледный Джерри нервно облизал губы.
- Было покушение на Ван Миня. Прямо на Эвридике, во время подготовки к рождественскому поздравлению. Он жив, но в больнице.
Я не оценил драматизма ситуации и вопросительно поднял бровь:
- Это, конечно, ужасно, но к чему такие переживания? Дело это для всех нас, кажется, не личное, да и ежу понятно, что после тех выборов, прошедших несмотря на скандал на почве расизма, президента Ван Миня многие не любят. Через полтора года его срок закончится, выберут кого-нибудь еще.
Джерри пододвинул ко мне экран комма.
- Посмотри, что случилось после покушения.
Я уставился на новостные заголовки, скачущие по открытой странице в Сети.
«Индокитай объявляет о прекращении всех отношений с Содружеством».
«Общественность в шоке: скандал между странами Содружества набирает обороты».
«Сенсанция! Впервые опубликованы данные об игнорировании в правительстве Содружества интересов индокитайских партий. Всплыла подтасовка голосов при выборах в парламент!»
«Дружба врозь: стали известны откровения индокитайских спортсменов о притеснениях со стороны остальных членов команды Содружества на Марсианском Чемпионате!»
«Нападение на президента было давно спланировано! Эксклюзивное интервью одного из свидетелей!»
«Содружество не для индокитайцев, узкоглазым здесь не место, и прочие лозунги бунтующих на Титане и Каллисто».
- Что за жесть? - я в замешательстве затарабанил пальцами по столу. - Там снаружи что, развал Содружества?
- Кажется так, - икнул Джерри.
Наша куратор кивнула, подтверждая его слова. Сама она выглядела не лучше испуганных студентов, глаза ее бегали, но голос сохранял твердость:
- Успокойтесь уже, господа, оставьте этот вопрос взрослым. Уверена, наше правительство сможет во всем разобраться.
- Мы и сами достаточно взрослые, - хмуро возразил я. - Хотя бы обсудить-то мы можем?
- Не только обсудить! Мы обязаны сделать что-нибудь! - выкрикнул на это кто-то из студентов. Все обернулись к нему.
Мелкий чернявый мальчишка с азиатским разрезом глаз. Тот, кого я однажды вытащил из лап задиры-Неандертальца. Он стал третьекурсником, заметно прибавил в росте, но остался тощим, как спичка. Сейчас он подпрыгивал на месте от возбуждения, сжимая и разжимая кулаки.
- А ты за кого, за своих или за наших? - строго спросила его малознакомая мне девчонка с четвертого курса, сидящая рядом с Джерри. Ее лицо я, конечно, помнил, но ничего больше про нее не знал.
Мелкий заморгал с беспокойством.
- Не понимаю тебя. Какие свои, какие наши, мы же все одинаковые, разве нет?
- Не все, - с раздражением ответила она. - Вы вон какие выскочки!
- Я вообще с Эвридики, блин, не из индокитайских колоний! - огрызнулся вдруг мелкий. - Разве Содружество не многонациональное государство? Все страны давно смешались, и то, что сейчас происходит — не логично! Среди нас, тут, в Академии, есть студенты со всей Ойкумены. Неужели мы ничегошеньки не сможем сделать?
- У тебя есть идеи? - предложил Джерри без наезда.
Мелкий нахмурился, но гордо вскинул подбородок.
- Сегодня Рождество — день, когда надо со всеми дружить, а не ругаться! Может, обратиться к людям в Сети, написать им общее письмо от всех нас, сборной-солянки студентов Академии?
Я скептически хмыкнул.
- Нас тут сколько, человек десять? Из всех. А представитель индокитайцев вообще единственный — ты. Разве мы имеем право за всех отвечать?
После моих слов мелкий скис. Жалеть его я не стал, потому продолжал говорить:
- Думаешь, так легко общее настроение изменить? Вряд ли. Да, и вообще, не в нем причина. Кому-то выгоден этот раскол. Если слегка мозги напрячь, то легко можно понять, кому.
- Лунному Союзу? - предположил шепотом Джерри.
Я ответил кивком.
Кто-то еще спросил:
- Значит, хотят разделить наши силы перед войной?
Остальные поддержали его нестройными возгласами.
Куратор вновь попыталась всех успокоить.
- Ребята, во-первых, вы все сейчас получите выговор за то, что обошли фильтр Академии, а во-вторых, не нужно так переживать. Это дела политические, от нас далекие. Как нам прикажут, так и поступим. Нужно подождать, если будет необходимость, генерал Андерсон отдаст нам приказ к каким-либо действиям.
- Конечно, отдаст, - согласился я без восторга. - Скажет, на месте сидеть и не рыпаться. Кто нас вообще слушать будет?
- Но ничего страшного пока не случилось. Не паникуйте, вы же будущие офицеры.
- Именно по этой причине мы хотим как минимум в курсе быть, - ответил я. - А вы собираетесь лишить нас этой возможности, оградить от внешнего мира дурацкими фильтрами Академии? Если держать нас в тепличных условиях, как мы потом будем сами действовать, когда закончим учебу?
- Вот закончите сперва, а потом рассуждайте, - вспыхнула куратор.
Страница новостей на экране комма обновилась, замелькали новые заголовки. Я потянулся посмотреть, чем они удивят нас на этот раз, и замер статуей рядом с остальными ребятами. Новости появлялись одна за другой, едва успевая целиком влезть на экран.
«Спланированное нападение или случайность? Датчики ПВО Земли зашкаливают: поступает информация о взрывах на поверхности планеты!».
«Сейсмографы фиксируют толчки в районе Йеллоустоуна. По тревоге подняты все аварийные службы».
«Новые землетрясения по старому разлому! Уничтожены фабрики по добыче и обработке руды в Нью Мексико. Сейсмическая активность распространяется на север!»
«Верхние Города на территории старых США под угрозой? Официальные представители властей не дают комментарии!»
«Дрожь основания Верхнего Нью-Йорка привела к повреждению автомагистралей. Гражданам настоятельно рекомендуют не покидать свои дома и ждать помощи!»
«Голограмма Статуи Свободы отключена из-за неполадок с подачей энергии. Угрожает ли сейсмическая активность Верхним Городам на восточном побережье?»
И дальше, дальше, без конца и края, сыпались и сыпались на нас из Сети страшные, полные непонимания и паники заголовки новостей.
Экран светился в полной тишине. Первым опомнился Джерри, ставший от ужаса цветом не ярче, чем наша форма. Челюсть его запрыгала, глаза заметались по комнате.
- Как это — Верхние Города под угрозой? - тоньше самого крохотного из первокурсников пропищал он. - Там же мои Ма и Па, в Нью-Йорке!
Я встал, тело двигалось быстрее, чем успевали мысли. Выпрямившись, я убедился, что взгляды всех студентов оторвались от экрана и обратились ко мне.
- У кого там родственники — пишите, звоните, узнавайте, - приказал я максимально сухим, беспристрастным тоном. - Живо! Не поднимайте панику, сейчас все начнут психовать, Сеть будет перегружена. Ответ может прийти с большой задержкой. Чей это комм, с которого все читают? Нужно продолжать быть хотя бы в курсе новостей. Я свой достану, а ты забирай, пиши родственникам.
Меня слушались. Я пытался добавить в голос как можно больше уверенности. Больше спокойствия. Под моим взглядом ребята зашевелились, пришли в себя хоть немного.
Поставив свой комм на место предыдущего, я почувствовал робкое прикосновение. Мелкий подергал меня за куртку комбеза и отошел на полшага.
- А Вы, сэр, не хотите с родственниками связаться? - спросил он отчего-то шепотом. - У вас никого нет в Верхних Городах Земли? Или вы не оттуда?
Я мимоходом удивился обращению на «вы» и ответил:
- Никого. Я с Земли, но с Нижней. И родственников у меня нет совсем.
Сказал и задумался, чувствуя, что предательский холодок страха пробрался и в мой позвоночник, протягивая ледяные скользкие пальцы к желудку. Где-то там, внизу, осталась моя тетка. Та, кого я никогда в жизни не любил и почти не вспоминал после побега. Та, кому я считал себя обязанным за относительно сытое детство, пусть безрадостное, как у любого там, внизу, но не беспризорное.
Та, о ком я начал сейчас волноваться, пусть совсем слегка, не сильней, чем за джерриных Ма и Па, но действительно начал.
А еще на Земле могла быть Лола. Как никак, после детдома ее усыновил кто-то с юга, а на юге творился полнейший ужас. Пожалуй, о Лоле я волновался куда больше, чем о тетке, хотя столько лет спустя не мог быть уверен, что наше общее прошлое сохранило хоть какое-то значение.
Оставив комм в столовой, я вышел в коридор, растерянно помахивая полотенцем. Подсохшие волосы лезли в лицо, полы куртки хлопали по бокам при ходьбе. Как при такой абсолютной внешней несобранности мне удалось поселить в ребят уверенность? Ладно хоть здесь, в коридоре, не было нужды сохранять непоколебимость внешнего вида.
Слоняясь без цели по коридору, я старался дышать ровно, как во время тренировки, отслеживая все реакции собственного тела. Мурашки, попробовавшие было пройтись по спине, исчезли. Липкие пальцы страха отпустили. Знакомое горьковатое раздражение быстро вытеснило растерянность. Я кинул полотенце в бак для стирки в первом попавшемся на пути туалете, засгенул под горло куртку и наскоро собрал волосы. Если уж из здравомыслящих людей остался один я, нужно хотя бы хорошо играть эту роль, черт возьми!
Вернувшись в столовую, я подозвал к себе Джерри. Он строчил письмо Ма и Па, беззаботно жуя что-то с тарелки.
- Судя по твоей довольной морде, с ними все в порядке, - сказал я не без облегчения, когда он подошел.
- Да, их дом тряхнуло, потом отрубилось электричество, но уже все восстановили, - ответил он. - Дрожь там, внизу, кончилась, больше никто не пострадает!
- Уверен? Хорошо. Эй, ребята, все достучались до своих?
Ответом мне были нестройные выкрики с разных концов столовой. Почти половина оставшихся на Станции студентов все еще кучковались за одним столиком, не отрываясь от новостей. Обернувшись на развернутый экран своего комма, игнорируя укоризненный «яжеговорила» взгляд куратора, я выхватил из потока однообразной панически-абсурдной информации один заголовок:
«Индокитай не берет на себя ответственность за взрывы на поверхности Земли. Мировая общественность обвиняет терорристов».
Закатив глаза, я вздохнул. Конечно, нашли крайних, в чем угодно можно обвинить терорристов. Становится все сложней и непонятней. Гребанная политика!
Я отодвинул стул поближе к выходу и уселся верхом, лицом к спинке. Взгляды всех ребят вновь обратились ко мне. Пришлось опять нацепить маску самоуверенности. Кажется, я начал привыкать.
- Йеллоустоун хотел жахнуть, но пока остается под контролем… - начал перечислять я все факты, что мы успели узнать. - Обрушение шахт в Нью Мексико и Аризоне, весь юг Штатов в хаосе. Восток, что там у нас? Пошатнуло Нью-Йорк, задело все побережье. Про запад пока ничего, но не удивлюсь, если мексиканские куски Огненного Кольца среагируют в ближайшее время… там же что-то еще осталось?
- Осталось, - подтвердил Джерри. - Там тоже шахты, на разломе тектонических плит. Как думаешь, что с людьми на поверхности стало?
Несколько человек переглянулись. Неожиданно для себя я понял причину их недоумения.
- Да, Джерри не ошибся, - сказал я, обращаясь ко всем сразу. - На поверхности еще куча людей. Там не только колонии и автоматизированные заводы, еще города и шахтерские поселки. Туда даже аэробусы ходят.
- Тогда почему в новостях молчат об этом? - подал голос Мелкий. - Там было землетрясение, но нет ни слова о жертвах.
Мне потребовалось усилие, чтоб не дернуть ни мускулом, не пустить в голос злость, что начала подниматься внутри.
- Видимо, никому нет дела до каких-то там несчастных потомков заключенных. Нью-Вашингтон разобрали и вывезли по частям, люди бегут с Земли куда глаза глядят, стараясь попасть хотя бы на орбиту. Видимо, что-то неладное с нашей убогой старушкой. Только никому не известно, что.
- Как думаете, сэр, мы сможем что-то выяснить и сделать? - вновь обратил на себя внимание Мелкий.
Я только хмурился ему в ответ. Зато поднял голову Джерри.
- Может, если военное положение действительно объявят, директор вообще всех на Эвридику сошлет нахрен. Или хоть на Аристей, к старшим. Говорят, та Станция гигантская, строили с запасом. Материалы брали там, на месте, а не через гипер отправляли, как для Орфея сперва пришлось, потому получилось гораздо дешевле.
- Ха, попасть на Аристей без отборочных, да еще на полгода раньше, чем нужно, - я невесело усмехнулся на это. - Цинично, но я буду против. Хочтся своим трудом добиться поступления туда.
- Думаешь, директор тебя спросит? - возразил Джерри. - Генерал Андерсон тут главный, как скажет, так и будет.
Запищал оповещением личный комм нашего куратора, заставив ее задергаться. Она развернула сообщение на весь экран, помрачнела еще сильней, чем прежде и сказала:
- Про директора вы, господа студенты, заикнулись как нельзя кстати. Генерал Андерсон срочно оповещает весь персонал Станции. В связи с началом офииального военного положения в Содружестве Академия переходит в режим боевой готовности. Будет введен комендантский час и запрещены вылеты со Станции! А еще к обеду сегодня прибудет патруль и… ого! Неужели целый «Квазар»?
«Тип тяжелых крейсеров, крупнейших боевых кораблей Содружества, - всплыло в моей голове, - Способен действовать и как самостоятельная боевая единица, и вставать во главе эскадры».
Куратор нервно облизала губы. Студенты таращились на нее в заново набирающей обороты панике. Понять причины ее возвращения было не трудно - «Квазар» мог означать только страшную опасность, от которой ему придется нас защищать.
Если это пришло мне в голову, то и остальным пришло тоже. Черт.
Услышав, как кто-то из студентов начинает хныкать, я постучал по спинке стула, заставив всех обернуться на меня.
- А ну, отставить истерику! Всех, кто зарыдает, лично за уши оттаскаю, поняли? «Квазар» не показатель, захотели — поставили! Идиоты! За нас беспокоятся, конечно, но в основном это показуха! Подумайте головой! Если бы Станции что-то угрожало, нас бы эвакуировали, как и сказал Джерри!
Куратор смотрела на меня вместе со студентами. После моих слов на ее лице появилось настоящее облегчение. Мне хотелось ругать ее непрофессионализм, хотелось прямо в лицо ей сказать, что взрослый из нее просто ужасный.
Но я продолжал сидеть прямо, широко расставив ноги, уверенно опираясь на спинку стула, за моим плечом маячил Джерри, а благодарные лица ребят смотрели в упор, ища поддержку, опору и объяснения. И то, каким крутым и взрослым я ощутил себя в этот миг, не шло ни в какое сравнение с той тяжестью, что очутилась на моих плечах вместе с этим. Я не мог ругаться на куратора за слабость, потому что сам едва справлялся с этим.
Все смотрели на меня с надеждой, уверившись, что я если не спасу их от непонятного и страшного внешнего мира, то хотя бы объясню, что делать дальше. А я, излучая эту уверенность, сам погружался все дальше в сомнения. Что делать с начавшимся в Содружестве хаосом, с введенным военным положением и горсткой испуганных детей, наивно считающих себя почти настоящими солдатами, я просто не знал.

***

Объявленное военное положение лихорадило Академию, разрушив привычный порядок дел. Часть студентов вернулась на Станцию, часть не отпустили родители. Из индокитайцев остался один только Мелкий. Ему доставалось за всех, просто за его внешний вид, за подставу от генетики. Обычно от драк его защищали кураторы, но и мне пару раз пришлось спасать его задницу.
Травля, вот как это называлось. Студенты искали крайнего, студенты видели разрез глаз и цвет волос. Они не думали, просто вымещали раздражение.
Вот с ними что делать — это было легко и понятно. Я раздавал таким безмозглым пинки и подзатыльники, ничуть не смущаясь разницы в возрасте или силах. Часто не приходилось даже пальцем никого трогать, а хватало тяжелого взгляда.
Мы, пятикурсники, вызывали какое-никакое уважение у всех младших. А уж меня все откровенно побаивались. Пусть спектакль одного актера на Рождество увидели далеко не все, остальным хватало самого факта моего существования. Усмешкой судьбы поменялись роли — теперь не было никого, кто мог бы сказать мне в спину обидное слово, дернуть за волосы или втянуть в драку.
Однорукий мальчишка, изгой и выскочка, для окружающих я стал вовсе не мусором под ногами, не тихо скалящимся из угла щенком, которого то ли пожалеть, то ли пнуть охота. Какой бы элитной ни казалась эта Академия, все вокруг меня всегда прислушивались только к силе. Чтоб заставить себя по-настоящему уважать и бояться пришлось сперва вырасти и стать не только умнее, но и сильней обидчиков.
Но я из-за этого не переживал. Все происходящее со мной — просто ступеньки, помехи или инструменты на моем пути к цели. Даже ситуацию снаружи я, обдумав со всех сторон, стал рассматривать именно так. Как ее использовать было пока не понятно, но я был уверен, что выясню это.
Зимний триместр начался почти обычно. Мы, пятикурсники, собрались вместе в первый день учебы, чтоб обсудить план действий. Сдвинутые столы, подносы с едой, снующие вокруг младшие, все казалось привычным. Но двое взрослых военных при оружии в дверях не могли не притягивать взгляды.
А за окном, в тени Станции, изредка мигал маячками огромный, угловатый, страшный силует «Квазара», будто сама космическая темнота сверкала приблизившимся глазами-звездами. Крейсер не было видно целиком, чернильные тени глотали его матовый корпус, оставляя снаружи только давящее ощущение душной, нависающей над головой гигантской массы. Все мы постоянно оглядывались туда, невольно стараясь говорить тише.
Опустив поднос рядом с Джерри, я невидящим взглядом уставился в тарелку. Сидящие за соседними, сдвинутыми вместе столиками однокурсники молчали, вяло ковыряя еду. Обведя взглядом их серьезные, заострившиеся от переживаний лица, я ощутил что-то вроде гордости.
Кажется, мы все повзрослели.  Может, мне не нужно быть здесь единственным голосом разума? Может, не надо нести одному то, что попробовал взвалить на плечи тогда, в Рождество? Пусть нас вновь стало немного меньше, всех оставшихся объединила ответственность. Ну, по крайней мере, я думал именно так.
- Вот закончим мы в этом году, - прошептал Джерри, , - и нас сразу выкинут на войну, вот увидите.
- Нам предстоит еще старшая школа, забыл? - одернула его девочка с Марса, имя которой я бы ни за что не вспомнил, если бы не вытащил изображение ее учетки из памяти. - Главное, не поддаваться всеобщей панике. Никого из нас нельзя винить в том, что взрослые решили начать воевать.
- Предполагается, что это мы в будущем станем решать, когда и с кем начинать воевать, - заметил я. - Но обвинять, действительно, никого из нас нельзя. Я видел, как ведут себя младшие. Мне мерзко.
- Они маленькие еще, - вступился Джерри. - Хорошо хоть мы пример подаем. Надо этому мальчишке помочь. Может, к патрульным обратиться? Вон, стоят, как манекены, даже не шевелятся, а так что-нибудь полезное сделают!
- У них свое задание, - возразил я. - Они нас в целом берегут, кто бы что не думал. А Мелким надо заняться, да. Можно самим его провожать на уроки и встречать после них. Если все согласны, это будет не сложно.
Ответом мне были скучающие взгляды и недовольные лица. Девочка с Марса стукнула черенком ложки по столу.
- Кто предложил, тот и занимается! Тебя одного вполне хватит. Ты как посмотришь, так суп прокисает, настроение падает, а хулиганы разбегаются!
- Я сейчас этой ложкой тебе по лбу постучу! - возмутился я. - Ничего подобного! И вообще, ты чем слушаешь? Если мы все этим займемся, то сможем распределить, кто и когда помогает Мелкому. Еще мне не хватало за ним нянькой каждый день ходить!
Джерри меня поддержал. Улыбаясь, он поднялся со своего места и помахал руками, привлекая внимание:
- Логично Джейк говорит, друзья! Это наша общая беда, общая ответственность, согласны? Мы тут старшие, кроме нас никто не сможет ничего сделать! Распределим дежурства, окей? Мы крутые, мы сможем! Я список составлю, потом всем пошлю в личку, кто захочет. Давайте, прямо сейчас, да, пока все в сборе, а начнем с меня, если вы не против!
Я покосился на него с подозрением. Джерри явно бурлил энтузиазмом, подхватив мое предложение даже активней, чем начал я. И его слушались. Ребята улыбались, соглашаясь, шутили, распределяя между собой дни и время. Напряженность улетучилась, будто и не было. Я вновь почувствовал это объединение из-за общей ответственности, это единство духа — но без меня.
Оттолкнув поднос так, что он врезался в чужие, я встал из-за столика и не оглядываясь ушел из столовой.
С чего это мне вообще в голову пришло, что нас что-то может объединять, кроме места учебы? Не выстроив хоть сколько-то приятельских отношений ни с кем из курса, кроме Джерри, сейчас я глупо понадеялся, что форс-мажор за стенами Станции все изменит. Зачем это мне, блин? Сам все вынесу, сам удержу тяжесть. Я уже не тот испуганный мальчик, что стоял перед звездами в темноте августовской ночи и не мог сделать вдох, пока Лола не взяла меня за руку.
Заводить себе толпу приятелей никогда не входило в мои планы. Да, наверное, меня просто взбесило то, что ребята послушались Джерри, а не меня. Почему же тогда, на гребанное Рождество, перепуганные и бледные, они все безропотно подчинялись мне, следовали приказам, как послушные овечки? В чем разница?
Терзаемый вопросами, я совершенно неосознанно пришел к медпункту. Дверь в отсек была открыта настежь. Изнутри слышались голоса. Повинуясь чутью, я остановился снаружи, прислушиваясь.
- Патрик, это бесчеловечно, -  Меган была взволнована до истерики - Почему я только сейчас узнаю, что мой брат снова оказался там, внизу?
Майор отвечал ей совершенно спокойно:
- Потому что эту информацию не стоит разглашать, док. Мало кто вообще в курсе, что на Нижней Земле остались целые города. Мы оказываем помощь пострадавшим во время катастрофы, не афишируя это. Естественно, пришлось задействовать все силы, какие мы имеем. Врачи очень ценятся в таких экстренных ситуациях, ваш брат понимает это, как ни кто другой. Он сам вызвался вниз, добровольцем.
- То есть, это вы еще милосердие проявили, что на мой вопрос ответили?! - закричала на него Меган. - А почему, почему не сказали раньше? Я неделю ждала от него письма, места себе не находила!
- Тише, док. Вы не спрашивали, а приказа вводить вас в курс дела не поступало. Однако, не было и приказа не отвечать на ваши вопросы.
- Чертов солдафон, - судя по голосу, Меган трясло от злости.
- Благодарю за комплимент, - невозмутимо откликнулся майор. - Разрешите идти, док.
Зайти внутрь я решил примерно на этом моменте. Майор стоял навытяжку перед Меган, она прикрывала глаза ладонью. Оба мне даже не удивились.
Я проигнорировал все формальности, прошел мимо майора, почти задев его плечом, похлопал Меган по руке, сел на ее вертящийся стул и высказался, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Вы меня, конечно, извините, надеюсь, под трибунал меня не отправят за грубость, но это все таким дерьмом воняет, что меня воротит.
Майор покосился с недовольством.
- Кажется, вы, господин студент, в своих суждениях опираетесь только на те обрывки информации, что смогли выловить окольными путями.
- А вы говорите вслух, ага, а не шушукайтесь по углам, - оскалился я, забив даже на вежливое «сэр». - Задрало такое обращение. Что вы хотите от людей, которых сами учите думать, но пищи для ума не даете? Посадили в клетку, а сами не следите, что внутри происходит!
- Мы беспокоимся о том, чтоб студенты Академии хотя бы остались вживых, - отрезал майор. - Заботиться о душевном равновесии каждого не входит в мои личные обязанности, учитывая, как много проблем приходится разгребать снаружи.
- Хреновый, значит, из вас учитель, - категорично заявил я.
Майор прикрыл глаза. Руки он как обычно держал сложенными за спиной, но мне почудился лязг металлических пальцев.
- Хотите воевать? Научитесь сперва, чтоб себя и других не угробить. Оставьте пока нам, врослым, это поле боя. Поумерьте пыл, господин студент. Ваш подростковый максимализм не поможет избежать Войны.
- А что, по-вашему, поможет? Чем вы занимаетесь? - продолжал беситься я, задним мозгом удивляясь, почему мне еще не влетело.
- Создаем стратегию, - ответил майор. - Единственный ключ к успеху — все продумать и предусмотреть. Повернуть все возможные исходы себе на пользу. Вот чем мы сейчас занимаемся, и кучка воинствующих детей не входит в наши планы. Для вашей защиты выделили целый «Квазар», послали лучших солдат, а все для того, чтоб вы могли продолжать учиться. Потому что Кэп понимает, за вами — будущее.
- Все предыдущие попытки защищать студентов выходили у вас, откровенно говоря, через жопу, - скептически отозвался я. - Почему эта не будет провальной? Разве безопасность обеспечивает тяжелый крейсер рядом со Станцией, а не доверие собственных студентов?
- Ну, у остальных-то, кажется, претензий нет, - парировал майор. - Вы же не от лица всей Академии говорите?
- Пусть так, - не сдавался я, - зато от своего собственного! Даже один сомневающийся челвоек — это уже не лучший исход. Как вы повернете его на пользу себе?
Майор вздохнул. Кажется, я ему смертельно надоел, но отчего-то он не мог ни рявкнуть, ни даже посмотреть со всей строгостью. Безнаказанность только добавляла мне гонора.
- Кэп надеется, что все студенты остаются нашими союзниками, - сказал майор, глядя в пол. Мне снова слышался лязг металла. - Он наивно считает всех вас достаточно взрослыми и умными, чтоб заслуживать доверия. Потому совершенно уверен, что вас нельзя ограничивать в действиях и мешать самостоятельному развитию, только оберегать в случае совсем уж экстренных ситуаций. Не потому, что вы в чем-то хуже, а просто потому, что это наша работа — защиать. Ваша работа пока — учиться.
- Политика невмешательсва, - вспомнил я слова. - Понятно все с вами. Значит, из Академии не выпустите, помогать внутренние разборки решать не станете, а вот от всех внешних оградите будь здоров как.
- Если вы не можете разобраться с какими-то внутренними конфликтами, то почему уже замахиваетесь на внешние? - нашел, чем кольнуть меня майор. - Знаете, господин студент, мое мнение отличается от мнения Кэпа, хоть я и не могу ослушаться его приказов. Лично вас я считаю пусть способным, но не достаточно уравновешенным и взрослым, чтоб идти у вас на поводу и рассказывать больше, чем мне приказано. Думаю, на этом наш разговор закончен. Прошу меня простить.
Он расцепил руки и достал из-за спины металлическую кружку, в которую Меган иногда наливала кофе гостям. Опознать ее в этом смятом, скомканном куске металла мне удалось только по торчащей в под углом в сторону дужке ручки.
Майор выложил кружку на стол, кивнул и вышел из медпункта. Мы с Меган вытаращились на нее, потом переглянулись. Меган подала голос первая.
- Нарываешься, дружок. Я думала, Патрик тебя прикончит на месте. Смотри, как ты его разозлил.
Мое раздражение было таким объемным, что я мог ощутить его вкус во рту. Волосы на затылке шевелились, грудь распирало от смеси непонятных чувст — кроме злости было что-то еще.
- Еще посмотрел бы я, как он меня прикончить попробует. Этот его Кэп явно такого приказа не давал, а майор, как послушная шавка, без команды не дернется. Между прочим, этот Кэп мне начинает нравиться. Смотри-ка, не выгоняет на Аристей или Эвридику, а вместо этого крейсер поставил, и все для того, чтоб мы учились дальше. Я даже соглашусь пока посидеть спокойненько, раз уж мне дают такую возможность… Эй, Мег, ты меня слушаешь?
Она рассеянно кивнула.
- Извини, дружок, я все про брата думаю. Видимо там, внизу, совсем кошмар творится, раз в срочном порядке подтянули все экстренные службы с орбиты. Интересно, как он там, справляется ли…
- Неблагодарная профессия — врач, - сказал я задумчиво. - Пожалуй даже хуже, чем солдат. И что вас обоих в ней привлекло?
Меган улыбнулась уголком рта.
- Любовь. Люди — ужасные идиоты, но меньше любить их всех не выходит.
Поговорить о Джерри и одногруппниках уже не удалось. Меган было явно не до меня

***

Ван Минь, выписался из больницы к весне. Почти ровно год не досидев до конца своего президентского срока, он подал в отставку, объявив, что никогда не поддерживал «пагубные тенденции излишне экспериментального развития Содружества» и возглавил новое Индокитайское Правительство. Объявив, что согласно первоначальному, подписанному больше сотни лет назад договору, Содружество является конфедерацией, и входящие в него страны имеют полное право на отделение, Индокитай этим правом воспользовался.
Парламент, Совет и Кабинет Министров Содружества забурлили смесью восторга и ненависти — за собой Ван Минь, конечно же, увел все индокитайские радикально правые партии. Мне не особо были понятны все эти дрязги, о происходящем я узнавал только из Сети, потому ловил лишь обрывки, то, что публиковали официальные источники. Важней всего было то, что Землю больше никто не трогал.
Эти терки продолжались до конца мая. Как использовать их для своего взросления, как применить этот инструмент мне так и не стало понятно. Устав волноваться, я все реже интересовался ситуацией снаружи Станции, вновь с головой окунувшись в собственные заботы. Если с Пчелой теперь проблем не было, то лишь потому, что к ней я привык. Стоило пересесть на корабль побольше, как звезды за лобовым стеклом снова казались огромными злобными глазищами, правая рука дрожала, а левая отказывалась хвататься за штурвал.
Джерри, кажется, тоже успокоился. Ма и Па регулярно сообщали о том, что у них все в порядке. Ежедневные письма вернулись, но теперь уже на них настаивал сам Джерри. Один раз он признался мне, что испытывает вину за то, что не полетел на Землю на Рождество. Не помог им, не поддержал, не оказался рядом, когда им было тяжело и страшно.
Я проглотил это, посчитав камнем в свой огород.
Он, кажется, так и не понял, что я был уверен — Джерри не отправился к Ма и Па из-за меня. Из-за меня они не встретили опасность, будучи рядом. Это я был виноват во всех его переживаниях, ничуть не меньше, чем те, кто устроил на нижней Земле катастрофу.
По моей задумке и просьбе Джерри наш пятый курс начал настоящий надзор, защищая несчастного Мелкого. Кураторы были только за — мы помогали им делать их же работу. Никуда не девшиеся взрослые военные, патрулирующие Станцию, видно поняли, чем мы занимаемся, и улыбались, встречая очередного пятикурсника, сопровождающего Мелкого из комнаты на уроки и обратно.
Когда по графику эта обязанность выпадала мне, Мелкий прыгал в восторге. Видимо, он до сих пор помнил, кто чаще других помогал ему выпутаться из неприятностей. К нашему надзору он отнесся с пониманием, не возражая, но и не благодаря излишне.
Мрачным взглядом я распугивал возможных хулиганов и думал, что, кажется, ничего сложного нет в спасении чужой жизни. Этот мальчишка тешил мое самолюбие, восторженно встречая любой жест или слово. Ну, и я же действительно ему помог. Долго ходить за ним няньками не пришлось. Младшие курсы быстро сообразили, что доставать Мелкого не стоит. Наша помощь сделала свое дело, больше к нему не лезли.
Я занимался учебой, не бросал попытки уделать Джерри, боролся со своим страхом космоса, болтал вечерами с Меган, заметно переживающей за братца. Ответы от него приходили редко и не регулярно, а последний вообще содержал всего пару слов:
«Во имя Содружества».
Это напугало Меган настолько, что она почти перестала спать. Я все чаще чувствовал запах коньяка из ее кофейной чашки, с которой она вообще больше не расставалась. На мои попытки поддержать, поговорить как-то обо всем, Меган улыбалась и отвечала, что ничего страшного с ней не происходит.
Кажется, со всеми этими взрослыми проблемами она справлялась куда лучше, чем наша куратор. По крайней мере, Меган старалась не валить их на мою голову, и я был благодарен. Потому что мне и самому хватало переживаний.
В мае на Ганимеде начался бунт. Мемфис, одна из старейших колоний Содружества, в один день оказался захвачен экстремистами, сторонниками одной из мелких радикально настроенных политических групп. Настаивая на немедленном прекращении всех переговоров с «проклятыми индокитайцами» и окончательном разрыве связей с «этими подлыми врагами», они захватили здание администрации, выставив голышом на ледяную поверхность Ганимеда мэра Мемфиса, имеющего индокитайские корни.
Узнав новости, мы с Джерри заволновались за Ронг. Последнее время она писала все реже, ограничиваясь парой строк в месяц. Какую-либо общность интересов с ней сохранял только Джерри, временами обсуждая то новинки кино и сериалов, то учебу. Ронг оставалась всезнайкой, отвечала на любые вопросы так, будто они были совершенно дурацкими, но писать ответы не прекращала. Мне было достаточно знать, что она жива и в порядке. Раз оказавшись за чертой «свои-чужие», она не могла ее покинуть просто так, потому не думать о Ронг совсем я не мог.
С замиранием сердца мы таращились в экран, толкаясь плечами, ссорясь за право листать страницу новостей. Отвоевав планшетку комма у Джерри, я ткнул во вкладку фотографий и открыл первую.
Ледяная пустынная равнина Ганимеда на съемке со спутника, кружащего на орбите над ним, прерывалась полузасыпанными колючим мелким снегом застывшими запятыми — скрюченными телами голых замерзших людей. После мэра экстремисты перешли на обычных граждан. Все, кто имел отношение к индокитаю, стали козлами отпущения.
Бунтующие не разбирались, кто прав, а кто виноват. СМИ транслировали их лозунги - «смерть убийцам наших Земных братьев». Новостные сайты пестрели рассказами о том, что у каждого из группы бунтовщиков во время зимних катаклизмов погибли родные и близкие.
Всегда далекий от суеты, ледяной и безмолвный Ганимед, спокойное место работы для вахтовиков, контролирующих добычу редких полезных ископаемых, сейчас оказался в центре индокитайского конфликта.
И там, в Мемфисе, среди этого хаоса находилась Ронг.
Мы с Джерри не знали, что делать и что думать. Просто смотрели фотографии и боялись увидеть знакомые черные косы среди снегов.
Новости последнее время казались куда важнее еды. Вечером, во время ужина все, конечно, обсуждали Ганимед. У кого-то там работал дальний родственник, у кого-то знакомый ездил туда на вахту. Я слушал разговоры, мимоходом пытаясь поделить информацию на нужную и не очень. Джерри дергался на каждое оповещение, приходящее на комм.
Кинув на стол для грязной посуды нетронутую тарелку, я пошел на выход следом за своим курсом, когда один из военных, стоявших на посту у дверей столовой, преградил мне дорогу. Я остановился, едва не уткнувшись носом в нашивку на его комбезе. Джерри, оказавшись от меня отрезанным, попытался сунуться обратно, но его оттеснил второй солдат. А потом оба посмотрели на меня.
- Вас приказано сопроводить в учебный кабинет номер один, - сказал первый.
- То есть, если окажу сопротивление, поведете силой? - уточнил я, прикидывая, смогу ли я проскользнуть сбоку, если пригнусь. У обоих солдат было оружие в кабурах на поясе, но вряд ли они стали бы применять его здесь, в закрытом помещении, да еще и посреди студентов…
Стоп, зачем им вообще его применять? И зачем мне бежать?
Азарт боролся с раздражением от непонимания ситуации.
- Нет, в случае сопротивления приказано доложить, что вы и сами заинтересованы во встрече, - неожиданно сказал второй солдат. - Майор Джонсон гарантирует это.
- Опять чертов майор, - фыркнул я. - Ладно, ведите. Интересно, что он там мне приготовил?
- Нам приказано только сопроводить, не отвечать на ваши вопросы, сэр, - пожал плечами первый.
Они явно не были настроены враждебно. Во мне запылал интерес, поднимая волну азарта за собой. Будь что будет! Может, мне что-то раскажут, несмотря на нежелание майора делиться информацией сверх той, что публиковали в Сети.
Помахав озадаченному Джерри, я оставил свой курс переглядываться в недоумении и пошел следом за солдатами. У дверей столовой их тут же сменила другая двойка, ожидавшая в коридоре Кольца. А мы втроем прошли сквозь жилые отсеки, миновали почти все учебные и остановились в дальнем, перед первым учебным кабинетом. У меня были там занятия пару раз, и от остальных он ничем не отличался, кроме расположения — сразу у входа в первый учебный отсек, ближе всего к ангару и шлюзам.
Майор ждал перед кабинетом, выпрямив спину даже сильней, чем обычно. Все, что могло сверкать на его комбезе — сверкало. Зачастую игнорируемая кепка идеально сидела на седой голове, прикрывая тенью от козырька глаза. Рядом с ним даже Джерри уже не казался перфекционистом — сегодняшний внешний вид майора мог сойти за эталон для офицеров.
- Господин студент, прошу не задавать глупых вопросов, - сказал он, едва я оказался рядом, - и не совершать опрометчивых действий. Ведите себя как подобает будущему офицеру. Рассчитываю на ваше здравомыслие.
Я даже не успел переспросить, что он имет в виду.
Майор приложил ладонь к двери и отошел, пропуская меня внутрь. Оба солдата тоже остались снаружи, заняв свои места по сторонам от входа.
Еще разок недоуменно обернувшись на них, я сделал пару шагов в кабинет и только тогда посмотрел вперед.
И застыл.
Высокая фигура в серебристом военном комбезе у дальней стены. Светловолосый юноша, едва ли сильно старше меня, высокий, тонкокостный. Устойчивая поза, широкая спина, закатанные до локтей рукава, сложенные на груди руки. Расстегнутый до ключиц ворот комбеза, опущенный так, что не видно погон. Заткнутые за черный ремень перчатки, будто невзначай прячущие пряжку.
Самоуверенность. Без единого жеста и слова.
Он стоял в профиль, потому я успел разглядеть совсем не идущий к остальному облику вздернутый к самому потолку нос.
Видимо почувствовав мой пристальный взгляд, парень повернулся, широко улыбаясь. Синие глаза насмешливо смотрели сквозь светлую челку.
- Привет, Джейк! - выдал он радостно, разводя руки в стороны, будто намекая на попытку дружески обнять при встрече. - Я же обещал, что мы встретимся в Академии, помнишь?
- Петер, - я выдавил из себя это имя, такое непривычное для произнесения вслух. Силой выкинутое из головы, отодвинутое на задний план. Столько лет не вспоминаемое имя, которое моя идеальная память все равно не могла стереть.
Я помнил все.
Нижняя Земля, железнодорожный мост, мелкая речушка, ставшая потоком грязи во время дождя. Километры дороги позади меня, серое небо сверху, безысходность впереди. И я на путях. Потерявший цель. Желая только убраться подальше, сбежать.
Рука спасения, вытащившая меня из воды. Костер на полностью промокшей земле. Рассказ об Академии и моя вера в то, что даже такой, как я, сможет со всем справиться.
- Петер, - повторил я, старательно выговаривая это имя, задевающее во мне остатки прошлого.
- Ага, склерозом пока не страдаешь! - обрадовался еще сильней Петер. - Смотри-ка, мы сдержали обещание, данное друг другу, и встретились тут! Круто, правда?
Он сел на угол ближайшей парты, держась за столешницу одной рукой, другой небрежно откинул волосы со лба. Синие глаза, как газовое пламя. Как перегретые звезды-сверхгиганты.
В легких не было воздуха, чтобы ответить ему. Я просто таращился в эти нахальные, знакомые глаза, а потом опустил взгляд ниже, туда, где на груди каждого военного находился герб.
И увидел семиугольник с вписанной в него хищной птицей. Рамка герба была прошита дополнительной красной нитью. Не орел, не сокол...
- Феникс, это мой позывной, - пояснил Петер, понимая, куда я смотрю. - Сияющая жар-птица, да-да, тоже про меня. О, кстати! Кажется, Джейк, я твой самый заклятый соперник.
- Почему? - мой голос дрожал, воздуха на нормальные звуки все еще не хватало.
Петер цокнул языком.
- Еще не понял? В званиях разбираешься, студент? Смотри!
Он застегнул комбез под горло и повернул голову, демонстрируя погоны. Накрест с горизонтальной черной офицерской полоской сияла алым вышитая тем же, что и рамка герба, широкая вертикальая полоса.
Петер со вздохом поправил воротник, вытащил из-за пояса перчатки, сверкнув такой же, крест накрест расчерченной красно-черным пряжкой, раскатал рукава и одернул куртку, приводя себя в подобие порядка.
- Феникс, старший офицер правительственный войск, - официальным тоном произнес он. - Новый адмирал космофлота Содружества. Добро пожаловать под мое командование, Джейк. Мне не хотелось этого делать, но придется вытащить тебя из Академии раньше, чем положено.