Край. Глава 4

   Павел проснулся от ярких лучей солнца, светящих ему через окошко прямо в глаза. Хозяина в доме не было. Парень поднял тело, но ноги подниматься никак не хотели, и  он несколько минут просидел на своем койкам месте, осматривая стены. Они были деревянными и неокрашенными. Окошко было одно, маленькое, виднелись в нем, наверное, только ворота. Рядом с ним на стенах плясали черные человечки, а в центре окна, на деревяшке, был разжен черный костер, над которым виднелось какое-то размытое пятно, как будто пытался стереть рисунок.
   А прямо над столом в глаза Павлу смотрел Иисус. В парне что-то внутри забушевало, как будто кто-то там был напуган от предстоящей смерти. «Кто-то» уже почти бесшумно кричал, а хотя год назад все было иначе. Но юноша решил не вспоминать прошлого, он отмахнул все мысли, встал.
   Колени отказывались полностью выгибаться, потому пришлось их уламывать через силу. Парень подошел к двери, дернул ее от себя, но похоже снаружи висел замок. Что ж, придется ждать огромного. Павел повернулся в дом. Посмотрел на стол. На нем стояла в тарелке каша, кусочки хлеба, ложка, а рядом кружка какой-то коричневой жижи. Желудок стал петь заученные заранее назубок  симфонии и, поскольку не имел слуха, этим раздражал.
   Парень уселся. Налетел на еду. Кашу была довольно вкусной для голодного человека. К хлебу почти не притрагивался. Жижа оказалась немного кисловатой. Квас. За пять минут вся порция улетучилась.
   Павел подошел к окну, чтобы получше разглядеть танцы, по всему, древних людей. Похоже это было жертвоприношение. А может, просто какой-то праздник. Но люди были на приличном расстоянии от огня, над которым, словно призрак, разлеталось пятно. Взгляд перевелся на двор.
   Люди во всю уже работали. Дети бегали с палками в руках, стреляя друг в друга словно из ружья. На небе были тучи.
   Послышался железный скреб с наружной стороны двери, которая сразу же распахнулась и в комнату вошел хозяин в перчатках и с кувалдой в руках.
   - Выходи.
   Парень решил ничего не спрашивать. Он не много постеснялся огромного мужика с кувалдой, который явно не был рад встречи. Вышел.
   - Пошли к старосте. Он хочет тебя видеть. И да, если вдруг захочешь обратиться, меня зовут Герольд, - он положил кувалду на стол у двери. Павел поймал его глаза. Они были очень добрыми, жалостливыми, и показывали, что внутри этого человека скрыта боль, которую он еще никому не выложил.
   Они вышли на дорогу. Павел раскрыть рот, чтобы спросить, но его остановил крик.
   - Демоны! Демоны! – из ворот в деревню бежал какой-то старик, с тростью в руках, длинной бородой.
   - Какие, демоны, Пантелей? – обратился невысокий мужик.
   - Не знаю, но они там в лесу… Двух парней… Загрызли… - он задыхался, а глаза его были бешены от страха.
   Павел понял, о ком идет речь. Не сказать, что он сильно расстроился, потому что в душе понял, что те двое не выживут, но все равно, жила какая-то надежда, небольшая, крохотная, но жила.
   - Где они? – в голосе кузнеца пробежали нотки сочувствия и страха.
   - Я покажу… - старик упал в обморок при этих словах, сбежавшиеся люди подошли, но он уже не дышал.
   - Лесные демоны никого не прощают, если кто-то прознал их действа. Они забирают того с собой, чтобы никто больше не узнал.
   - Заткнись, старая дура.
   - О, Господь Всемогущий, - перекрестился Герольд. – Тьма окружает нас.
   - Так, что тут происходит? А? – толпу раздвинул толстяк в красном плаще и обвисшими ниже щек рыжими усами.
   - Демоны. Забрали Пантелея.
   - Что? Какие демоны? Анна, заткнись, ей-богу, дура, - подошедший посмотрел сначала на мертвеца, потом осмотрел толпу. – Ты Павел?
   - Да.
   - Вечером зайдешь ко мне. Поговорить надо. Отнесите его к врачу, - он показывал на труп. – И расходитесь. Дел что ли мало?
   Кузнец дернул Павла за плечо, и они пошли обратно в дом. Их догнала какая-то женщина с белобрысой девочкой лет восьми за ручку.
   - Герольд, Герольд.
   - Чего тебе?
   - Метку сделать надо, - она головой указала, видимо, на свою дочь.
   - Зачем? Неужели ты сама этого хочешь?
   - Закон таков. Каждая девочка должна…
   - Знаю я. Но зачем сразу на ней клеймо-то ставить. Танюша ведь красивая, добрая.
   - Так всем делают, Герольд.
   - Чушь все этого… Ладно, давай мне ее сюда.
   Женщина хотела передать девочку кузнецу, но та вцепилась в ее черная платье и заверещала:
   - Мама, я не хочу. Пожалуйста, не надо.
   Но та как будто ее не слышала. Оторвала от себя и передала кузнецу. Девочка плакала.
   - Пошли, Танюш.