Я, рестлер

– А теперь! – надрывается Коллинз, плюясь в рупор. – Поприветствуйте! Великолепный и Невероятный! Ослепительный! Свергающий Тиранов! Кровожадный Поборник Справедливости! Борец за Правду! Охуительнейший…

Сигнал! Я врываюсь в зал, прерывая ведущего. Неожиданный поворот событий! Наглость, граничащая с дерзостью! Вы к такому не были готовы, да, зрители? Это явно интереснее выслушивания списка титулов. Он долгий, но в нем отсутствуют лучшие. Те, которыми Скала по-настоящему гордится. Самсон, разрывающий пасть льву. Геракл, умытый кровью. Леонид, один из трехста. Вандал Сэведж. Илья Муромец, Расчленитель. Казанова, Пробивший Насквозь. Матрос Котовский. Галилео Галилией. Геральт. Супермен…

Все эти прозвища вихрем проносятся в моей эйдетической памяти, пока я трусцой спешу к рингу, на ходу приветствуя зрителей. Да, давай пять, ботаник в кепке. Ну у тебя и рожа, чес слово, я загрызенных львами христиан в Колизее видел, так вот, они и то симпатичнее выглядели. О, возможность поднять рейтинг! Отбираю плакат с ликом Скалы у пищащей пигалицы, наклейку на фанерной табличке на палочке. Кусаю, широко раскрыв рот, так, чтобы криво обрезать голову чемпиону. Так будет с каждым! Щепка царапает небо, это хорошо, харкаю кровью в объектив вездесущей камеры, рыча что-то невразумительное. Опять какие-то уроды на пути, на рев ненависти и одобрительные крики я внимания не обращаю обычно, но сейчас мне хочется ощутить жажду насилия, ритмично разбивающаяся об мои мускулы вместе с битами сопровождающего выход нового бойца саундтрека. Со всех сторон, внимание, они смотрят на меня, любуются, хотят меня, хотят быть мной, как капли алчного дождя слепок слюнявого силуэта вокруг контуров моего божественного тела, апокрифического идеального мужчины, воина, героя, претендента на титул чемпиона Америки… Вот это я зря подумал, теперь мне хочется умыться, слава ничтожеств и их восхищение… Впрочем, а есть ли у меня выбор? Да и разве когда-то было по-другому? Жалкие людишки, вы, никогда не способные оценить мое величие, вы, смертные, загнанные в оковы плоти, всего лишь декорация, фон, движущиеся картонные пиксели с убогой, косой анимацией, дерьмовым дизайном и бессмысленным жизненным импульсом, вы сегодня короли, а я - шут. Тамада, прячущий под букетом с цветами кинжал, дробовик и выпивку.

Но сегодня эта роль не унижает меня. Честно говоря, я вообще не уверен, что нас можно как-то задеть психологически. Тысячелетний опыт существования сказывается. Мы скорее играем в эмоции, вспоминаем когда-то испытанное, распределяем прожитые миллионы раз роли, уже и не зная, какая из них когда-то была истинной. Вот, вы хотя бы мой костюм зацените. Примерно тоже самое я носил в Готеме, отлавливая сбегающих преступников по чердакам и крышам. А шлем – точь-в-точь доспех Паллады, которая снаряжала меня на поединок с Кроносом. Надо, кстати, швырнуть его в толпу, авось, пришибу кого-нибудь. Нет, мимо кассы, всего лишь осчастливил подростка. Эй, парниша! Полный скафандр Бобы Фета не сделает тебя популярнее у девушек! Лучше займись чем-нибудь полезным! Хотя… нет. Не слушай меня. Это же не ты стоишь сейчас в клоунском трико, на потеху сословию низшему.

О, нет, опять депрессия. Встряхнись, Ара! Потяни себя за триггеры-ниточки, ощути величие момента. Ну же, запусти гормоны злости, азарта, пьянящей животной радости, инстинкты самца, всколыхни скучающий разум, выпей Спрайт или как его там. Сейчас – особенный вечер. Исторический. Не только для WWE, но и для нас, Единства Атлантов, Консолидации Высшего Разума, Правителей.

Сегодня, впервые за несколько сотен лет, Атлант убьет Атланта.
 
Встаю на канаты, спиной к зрителям, воздав руки вверх, как Халк при Бородино. Тут же приходят воспоминания: глупые людишки объединились в армию, желая уничтожить зеленого исполина! Ну-ну, посмотрим, как им это удастся. Да никак! Что вы можете, жалкие создания? Ваши орудия не способны пробить кожу Халка, он ломает штыки и жонглирует ядрами! Лошади уносят трупы наездников, запутавшихся в стременах и кишках. Кутузов пытается застрелиться, но никто не может отобрать у охотника его жертву! Халк быстрее пули! Халк уничтожает! Халк!

– Чего застрял? Хронометраж летит! Баклань, живо! – шипит мне в ухо Коллинз, отодвинув лицо от мегафона. Коллинз боится меня. И Скалу. Вон как съежился на фоне черной громадины, пиджачок смялся, туфли лакированные собирают пот, как аквариум. Ну-ка, припугнем мальчишку! Раскачиваюсь на канате, тот скрипит, но не рвется – держат вольфрамовые стержни, вплетенные в нити каната, не ломаются под моим полутонным весом, пружинят. Бух! Тяжело приземляюсь в миллиметре от ног ведущего, пол вибрирует, сила удара гасится пружинами, спрятанными под рингом. Коллинз едва не ссытся от страха, но кумекает быстро, протягивает ко мне микрофон, и тут же его лишается.

Я – необузданный зверь. На мое лицо спадают спутанные волосы, мускулы едва не рвут трико, а слова... Каждое из них подобно ядру размером с вертолет, их тяжелое стаккато ломает микрофоны и заставляет трястись механически зафиксированные объективы камер.

– ПОЯС ЧЕМПИОНА ДОСТАНЕТСЯ СИЛЬНЕЙШЕМУ! ПОБЕДИТЕЛЮ! Я, ПЕРЕД ЛИЦОМ ВСЕЙ ВСЕЛЕННОЙ WWE!..

Слова сами слетают с моих губ. Я повторяю то, что уже произносилось миллиарды раз, а перед глазами встает сорок третий, Сталинград, окопы немцев, тяжесть фаустпатрона в руках, снег, в который проваливаешься по пояс, очередь из пулемета в грудь. Надо было подымать червяков, этих обледеневших, смертельно уставших, израненных человечков, двигать на подвиг, в историю, дать им ценой жизни наделить эту жизнь смыслом. «Los! T;tet Sie alle!» - кричу я, и вгоняю фаустпатрон в бок прорвавшегося к окопам танка Советов – а затем флешбек идет еще дальше, и вот он я, Ар-ру, защищаю пещеру от тигра, а фаустпатрон – это копье, палка с заточенным булыжником…    

Одновременно я постигаю всю глубину иронии ситуации. Рестлер – идеальная профессия для Атланта. Их амплуа повторяются год за годом, когда обновляются зрители: половина вырастает из школьного возраста, вторая – погибает от зубов енотов, стрельбы по бутылкам, езде на пикапах, нелицензированной выпивки. Куклы, играющие в куклы, на потеху куклам, с кукольными сценариями в головах. Очередной злобный русский, таинственный мексиканец в маске, хитрый и подлый альфа-самец со свитой. Проверенные временем архетипы. Люди развлекаются, а мы вновь можем демонстрировать свое непревзойденное искусство боя публике, не опасаясь выдать тайну своего сосуществования. Кто поверит рестлеру? Он же насквозь фальшивый!

Между мной и Скалой пробегает девушка в бикини. Она несет плакат со множество раз обведенной цифрой. Как, уже начало? Я, кажется, отвлекся, а зря, я же все-таки имею вескую причину для нахождения здесь, на ринге. Звякает гонг, и, одновременно с ним, костяшки кулака Скалы встречают мой нос.

Обычный человек на моем месте тут же провернулся бы в фарш. Я лишь слегка качнул подбородком, усмехнулся, и с ленцой бросил:

– И это был твой лучший удар?

Трибуны ахают от восторга. Они обожают голливудские повороты. А вот разворот Скалы не показушный. Он бьет ногой, и это уже серьезно.

Я улетаю в зрителей, но, к счастью для них, канаты обхватывают мой торс, как Человек-Паук, удерживающий сходящий с рельс поезд. А Скала атакует снова. Он не шутит, его удары подобны оплеухам Шазама, бога молний.

– Заканчивай понтоваться, брат! – спокойно бросает Скала. – Прояви ко мне уважение! Смертные мухи и их трепыхания – пыль, а мы, Атланты – две горы, сражающиеся с яростью вулкана!

Я киваю, и отвечаю на его ярость всей своей мощью. С минуту мы кружимся по арене, то сплетаясь в братских объятиях, то роняя друг друга о землю. Пол трескается и проламывается, канатные столбы из титана мнутся, а людская мелочь ликует, подозревая бутафорию. Коллинз не может комментировать схватку: бетонная крошка попала в рот, перебив дыхание.

Как описать битву Атлантов?

Помните фильм «Матрица»? Сло-мо, бег по стенам, гениально поставленные сцены рукопашных буква в букву по заветам коммунизма. «Зачем придумывать хореографию драк? Мы можем ее с****ить!» - решили братья Вачовски, и, знайте, когда Морфеус кидает Нео из стороны в сторону в тренировочном поединке, на самом деле это Брюс Ли колошматит менее известного западному зрителю китайца в классическом восточном боевике. То же самое – и у Атлантов. За века, и я, и Скала изучили все виды боевых искусств, подвели счет собранных черепов к сотням тысяч, осознали все свои силы и слабости. Наша схватка – как множество наложенных друг на друга непроявленных фотопленок, танец вечности, разрешение спора Кирюхи из 8-го «Б» и Игната из 7-го «А», Тамерлана и Чингисхана, Аттилы и Сталина, Чебурашки и Гены, Ричарда Львиное Сердце и Ивана Третьего, Саши Македонского и Ника Кэссиди. Словно тысячи битв в небе, где облака есть страницы тактических наставлений, множественная логичность развития ситуации, выверенные до миллиметра движения мышц всюду, от грудной клетки и до мизинцев на ногах. Ганката грамматон-клериков из «Еквилибриума», удар, подготовленный с усердием вечномастурбирующего подростка, наверное, мы могли бы и не драться даже, а лишь посмотреть в глаза друг другу и, просчитав все возможные исходы заранее, один сдался бы на милость победителю.  Ха!  Точно! Вспомнил! Такое уже было со мной ранее.  Когда-то давно люди звали меня Джек; я был самураем, и владел Дискурсом. Я имитировал любой вариант ведения боя, моментально определял все недостатки владения мечом у противника, и тут же противопоставлял им контрмеры, идеально подходящие к ситуации. Я буквально ВХОДИЛ в Дискурс врага, ОВЛАДЕВАЛ им, и уничтожал противника на его же поле. Первозданная глина, ящерица-хамелеон с человеческим лицом; как будто писатель, в чью лодыжку вцепляются лестницы мертвецов - строчки других авторов, набитые смыслом, отсылающие к другим авторам и другим строчкам. Цепь скелетоподобных молний, косяк барбусов, состоящих из рыб поменьше – слов, ведь они обременены историей, информацией сами по себе, даже без включения в предложения. Робот - от хорватского лабор, работа, ассасин – гашишин, а буквы… Алеф, тетраграмматон, карты таро и еврейский алфавит, китайские иероглифы, начертанные в страстном совокуплении штрихов и значения. Каждая попытка бросить что-нибудь на весы Осириса встречает противодействие, равное сумме культурного багажа всего человечества…

–  Ты отвлекся, брат?! – гневно восклицает Скала. Его руки со сверхзвуковой скоростью прощупывают мою оборону, не находя в ней минусов. Со стороны это выглядит как страницы комикса: рваные кадры и черные полосы, слабое глазное яблоко хомо сапиенс не воспринимает полную картину, довольствуясь лишь фрагментами видимого спектра. То же самое – и с частотой. У многих зрителей лопаются барабанные перепонки и течет кровь из носа из-за невероятно громких хлопков кожи по коже – Ты нашел что-то важнее, чем наш спор, чем наша смерть?!

Коленом я отправляю его в полет, к софитам. Те роняют брызги раскаленного стекла, электрические дуги и искры. Взмываю следом – и тут же падаю обратно, нарвавшись на размеренный, ленивый кивок лбом. Но с небес валюсь не один, успеваю утащить брата за собой, схватив за пятку. Ринг пробит насквозь, мы барахтаемся посреди пружин и металла, пока, наконец, я не оказываюсь поверх.

«Кто я такой и что я здесь делаю?»

Кусочек кости царапает мое горло и летит дальше, прошивая насквозь стену зала.

«Неужели все тысячелетия истории Атлантов привели к этому? К двум мужикам в трико, убивающих друг друга на глазах у смертных?»

Зубами перекусываю артерию, и кровь бьет, как фонтан, литрами орошая наши совершенные тела.

«Серьезно, разве мы не могли придумать что-нибудь получше?»

У нас была вечность, чтобы выйти за пределы собственного сознания, но дальнейшая эволюция информации кардинальным образом не возможна, без перемены физических законов обитания. Мой друг, Индиана Джонс, написал чудесную диссертацию, о мифах истории и особенностях психологии. Каждое чудо имеет свое рациональное объяснение. Змей Горыныч? Скелеты динозавров. Циклоп? Предродовая мутация. Кентавры? Всадники на конях при плохом освещении. Последний пункт в сочетании с буйной пляской фантазии, естественными и искусственными галлюцинациями да нарушениями здравомыслия является универсальным ответом на самый главный вопрос во Вселенной. Я – Сын Божий! Да, Игорь, мы тебе верим. Инопланетяне изнасиловали мою собаку анальным зондом, раскидав кишки коров в форме закругленных свастик исключительно по четным номерам улиц? Отличный сюжет, Уоррен, напиши об это книгу! Я стрелял в голову зомби… они умирают только от выстрелов в голову, вы что, фильмы не смотрите? Что значит – убийство с особо тяжкими? Заговор посреди многоходовочки, тень за углом, трясущийся куст, не вовремя взлетевшая птица страшнее реальной опасности, главнейшего врага человечества – гравитации. Ежедневно, выходя на улицу, мы рискуем попасть под шину, скинутую с крыши веселящимися подростками, КАМАЗ с отказавшими тормозами, слегка изменившееся кровяное давление пилота самолета, провал в канализацию, метеоритный дождь, сосед, кувалдой меняющий трубы в ванной, крокодилы, выпущенные экстремистским культом в токийском метро, взбесившийся тостер, ошибка две тысячи, ножницы со сломанным кольцом, строчки кода в поэзии электрической крови кожаного ублюдка из бостон динамикс, жаб, наполненных С4, фрезеровщиков, вовремя не оплативших счета за квартиру, грабли на каждом шагу с заточенными рукоятками, отец Димитрий и его ловушки, пятна на коже от солнечной радиации, мирный протест переросший в беспорядки, вероломно обстрелявшие блокпост югославские партизаны, черепа в руках статуй с потрескавшимся мрамором, француз Селин, перенесший свою любовь в реальность…

Мы всегда будем заперты в рамках собственного мозга. Может быть, чтобы сделать что-то особенное, перейти на новый уровень, нам всего-навсего нужно сдохнуть? Может быть, мягкое желе мозга на моих пальцах – именно тот критический скачок, локальный Большой Взрыв, точка с бесконечной массой? Эволюция, жертва ради возможной оригинальности? Переход в четвертое, пятое, шестое измерение, и еще дальше? Может быть, смерть – это только начало?