Тропа

   Старая тропа была сложна и трудна. Всю свою жизнь она подчиняла одному правилу: «трудный путь приводит часто в прекрасные места». Потому и она была непроста в преодолении. Красива и трудна.

   Ее начало таилось у дороги, которая пролегала по долине реки Черный Ануй и заканчивалась тропка у водопада «Двойной скачок» на реке Шинок. Выше по течению находился еще один водопад – Жираф, высокий и прекрасный в разбеге воды и прыжке в бездну на семьдесят метров. Но тропе было не до него, она упиралась в скалы нижнего каскада и не вела человека выше по реке, поскольку скалы вертикальной стрелой отгораживали ее мир от того, что располагалось над каменными отвесами.
Начало сразу переходило в крутой подъем. Как он был прекрасен своим забирающимся вверх порывом. Словно в порыве страсти рождался энтузиазм в стремлении к богу.

   Тропа не растрачивалась на серпантины для удобства преодоления склона, а мерно и уверенно шла вперед, задираясь к небу, к облакам, расположенным за перевалом. Справа и слева от увала ниспадали уклоны, усыпанные разнотравьем. Буйству розового цвета от Иван чая не было конца, просто возникали оттенки от светлого до темного,  в зависимости от того, как падали лучи солнца. Если с утра рождался в низинах туман, он поднимался вслед за тропой и рассыпался на мириады капель, которые ложились на стебли и сверкали маленькими радугами, рассказывая окружающим, как прекрасен мир.
   
   С середины подъема начинались поляны лиственниц. На ветвях деревьев уютно расположился лишайник, который рваными лохмами свисал с веток и пил с целью продолжения жизни росу, возникающую из тумана. В зарослях лишайника и в подстилке мха у подножий хвойника находило себе уют несметное количество живности: от муравья до бабочки однодневки. А вслед за их ореолом наплывало буйство птиц. Благо пищевая цепочка находила продолжение именно в этом царстве насекомых. Мелкие грызуны белками вскакивали на самую макушку, пугая своей смелостью птиц; бурундуком накапливали запасы пищи на зиму, мышами, снующими в лабиринтах мха в целях продолжения рода.

   На самой макушке перевала почти все лето цвели сибирские жарки, яркими пятнами подчеркивая белизну вечных снегов, дающих при таянии воду для питания растений и животных.

   Спуск пролегал на солнечной стороне и буйно процветал травами.  Россыпи стеблей и листьев прятали  дорогу, крепко сплетаясь макушками. Подобное сплетение создавало дополнительные трудности идущим людям тем, что рискнули пройти перевал. От обилия воды и под лучами солнца, у поверхности земли возникало некое подобие микроклимата, который гнал в рост травы и цветы. Заставлял их задирать свои макушки все выше к дневному светилу. Ночь была прохладной, виновата высота, и травы ложились на землю. С первыми лучами вновь поднимались и при подъеме запутывались своими главами, создавая хаос на своем этаже мироздания. Тропа отдыхала каждую ночь от жары и прохладой остужала свои лежащие камни.

   На втором изгибе, в небольшом царстве берез каменное тело приходило к огромному лежащему камню, который мощной плитой перекрыл не только направление тропинки, но и загородил русло ручью. Ручей несколько веков предпринимал попытки размыть эту платформу. Затем пытался подмыть грунт, чтобы обойти препятствие. Но тщетно. И вода побежала прямо по ровной плоскости камня, наверное не оставляя мысли расколоть плотную твердь, замерзая в маленьких щелях. Но воды и зимой было много и возникала наледь, которая не только не разрушало камень, а наоборот оберегала плиту от мороза.

   Человек, как правило, шел здесь летом, зимой находил иной путь: верхами. Шел по гребню горы. И тело тропы отдыхало от нещадных подошв. К тому же наледь на крутом склоне сбрасывало любую живность вниз. Будь то медведь с огромными когтями, или ловкий барс с хитроумными прыжками. Она не петляла с берега на берег и бежала по левой стороне так, чтобы Шинок находился все время с одного бока.
После испытания водой начиналась пытка грязью. Болото! Покрыло большую площадь лесного массива.  Топь была проходима, но черная плодородная земля, принесенная вековыми ветрами, скопилась толстым слоем и лежала черной масляной рубашкой на всем теле таежной поляны. Под ногами путника хлюпало, словно болото простыло, и выгоняло влагу мутными зелеными пузырями, разгоняя тину в маленьких водоемах и больших лужах.

   После этих трудностей тропа делала подарок и, выскочив на подъеме на высокий обрыв, делала красивый поворот, повторяя меандру реки. С одной стороны обрыв вел к реке, что плутала и пряталась среди мощных стволов деревьев. С другой вверх на подъем карабкались в кручу ели и пихты. Над ними величаво стояли, раскачиваясь, мощные лиственницы. Каменное тело горы неуклюже со скромной стыдливостью просматривалось маленькими невысокими останцами. Они словно родинки подчеркивали вечную красоту тела.

   Наконец путь подходил к ущелью. Природа резко сужало свободное пространство в узкую щель и стискивало тисками душу путника, попавшего в ограниченное пространство. Здесь  тропа не знала, как себя вести правильно. Она перепрыгивала с одного берега на другой, наскакивала на скалу, отпрыгивала и рассыпалась на сотни мелких направлений на плесе реки. Затем опять собиралась в единое целое, чтобы через какие-то метры вновь затеряться в русле.
 
   А вода беснуется и играет, шепчет на широких участках и грохочет в каменном плену. Даже здесь, при недостаточном освещении,  все в зелени деревьев и трав и в цветах. Как будто кто-то большой спрятался  в темной теснине, но остается светлый душой, готовый к восприятию и дружбе с прибывшими. Трудно только осенней порой, когда на камнях появляется наледь. И тогда берегись путник: краса зачаровывает, но опасность возрастает и подстерегает на каждом камне, на корнях деревьев.
Скоро слышится грохот. Будто тысячи камней осыпи вдруг пришли в движение и покатились с грохотом вниз, цепляясь за жизнь. В брызгах радуги рождается атмосферное чудо света – радуга. Она пританцовывает в воздухе. А вернее в завесе мелких капель, словно танцует по мановению ветерка, что не останавливается ни на секунду в этом длинном коридоре очарований природы.

   Здесь путь тропы заканчивался, она упиралась в камень и в воду. Поток и обрывистые скалы не давали дальнейшего пути. Она вздыхала уставшая и измученная. Но стона ее в грохоте воды не было слышно. И понимала, что даже пожаловаться никому не может, не остаются здесь надолго путники и спешат назад.
Было обидно, тропа приводила к прекрасному, но про нее все забывали, когда видели стремительный бросок водного потока со скалы вниз. Эта картинка бытия была значительно интереснее, чем долгий путь простой ленточки, натоптанной ногами на земле.

   И вот тропа устала. Пусть путники сами находят себе направление для движения. Да к тому же кроме охотников здесь появилось много желающих соприкоснуться с чудом. Звалось это племя – туристами. Не взирая на погоду, они шли к ущелью, поднимались по склону к третьему, самому высокому водопаду. Ничто их не могло остановить. Вскоре за ними пришли предприимчивые люди, которые используя технику, доставляли людей, обремененных лишним весом и ленью, к самому ущелью. Оставалось пройти совсем немного, но… и это было большим испытанием. Те, кто не смог идти пили пиво, ели богатую пищу и бросали мусор после себя там, где придется. Весной большая вода уносила это все к людям в долину, возвращая долги.

   Скоро вездеходы пошли мимо тропы. Обходя труднопроходимые места, люди протаптывали новые направления. Те вскоре так же заболачивались, и человек вновь искал путь. Тропу было не узнать, она превратилась в грязное месиво болотной тины и мелкой каменной крошки. А прибывающих становилось все больше.

   Может прекратить доступ к красоте? Но как быть с теми, кто действительно стремился к прекрасному? Нельзя их наказывать за других. Пусть прохождение стало еще труднее, но тем слаще встреча с чудом!

   И тропа продолжала служить тому, кто живет ощущением  пути.
Идите в горы, сливайтесь с природой. И пусть будет труден путь, но вы обязательно соприкоснетесь с прекрасным