Всегда с ним

(Медиумический рассказ, написанный при помощи "яснослышания").

Вопрос решался на повышенных тонах.
  - Вы мне не смеете дерзить, - кричал управляющий.
  - Но и мне неприятно такое слышать от вас. Вы, в конце концов, работаете на меня, и мне не пристало извиняться.
Разговор был окончен, осадок остался.
«Придётся продолжить потом, - Вячеслав Валерьевич на ходу разговаривал сам с собой, - а теперь ещё это…».
«Это» было сумасшествие управляющего, который напрочь отказывался подчиняться. А надо было разговорить всего лишь – не требовать: «Откуда взяться, коли нету?» - лепетал «достойный» некогда кандидат в управляющие, и вот, поди ж ты, стал кричать, на кого?
Денег не было, это Вячеслав Валерьевич знал, но ведь и в запасе было: сохранил ли? Этого хозяин хотел и требовал, но так ли дела велись «хорошо» или всё же утаивал на разное, надо было узнать без скандала – не получилось. Теперь заём только. «С кредиторами шутки не шутим», - любил говаривать ростовщик, но под умеренный процент всё же давал, «выручал».
Теперь опять ехать, да и сумма-то не большая, а выручить некому, ругался теперь. Буду просить, умолять, может, не откажет и сейчас, а залог попросит? Заложено имение или нет, знает? А шут с ним, скажу, выкуплю, всё отдам.
Нет, не отдано, не выкуплено – разорён вконец, и жалоб некому посылать. А всё игры: обучен был сызмальства, везло поначалу, обрадовался, стал играть на большие суммы и тут всё повернулось. Игра не пошла раз, другой уже взятки пошли и так до последней копейки, что и за душой ничего не осталось.
«Застрелюсь, если не смогу отыграться», - однако игру продолжил, пока деньги ссуживать кому есть. Брал под посев, корма, а всё не идёт удача, проигрывает чужие.
«Остановиться невмоготу, хоть бы подсказал кто, как изыдет эта хвороба?» А игроков много таких, как он: играют, выигрывают, но чаще уж на чужие играют.

Анастасия Павловна просила зайти: «Денег, - сказала, - не дам, а скажу одно слово, а взамен попрошу только одну удачу отдать». Не поверил, но приехал: отказал ростовщик, денег не стало, знакомые отвернулись. Анастасия Павловна спала. «Гостей по вторникам не зову, - сказала камеристке, - ну, а этого зови, приму».
Приняла, как есть, в пеньюаре и церемониться не стала:
  - Вот уж и до меня слухи дошли: играли, Вячеслав Валерьевич, и проиграли всё. Теперь ко мне изволите приехать, так денег не получите, не ждите, а вот словцо, как обещала, скажу. Только уж зарок давайте отдать удачу, одну, какую скажу.
  - Воля ваша, Анастасия Павловна, всё и так к погибели моей идёт. Что до удачи, так её и не было, сказать, со мной: так, приманила, обмануть не обманула, остановиться не смог.
  - Не надо, не надо, не останавливайся, голубчик Вячеслав Валерьевич, теперь продолжим по-другому. Объясню, слушай, не пропусти главное.

Осторожности как не бывало. Расселись в кресла и уговор: никому про это…

Вот и осень, три месяца прошло с того времени. Жив, жив ещё: покупает жене наряды. Женился на Аграфене: служанку взял, понравилась. Обходительна стала, стеснения никакого – пошалил, а потом и ручку к сердцу приложил: «Что в грехе-то нам жить? Выходи за меня». Та и рада, теперь сама госпожой стала. Имение выкуплено, долги роздал, жена-ягодка, чего ещё желать? Вот тут и пришло письмо:

«Любезный Вячеслав Валерьевич, как видите, я свой уговор выполнила, теперь ваш черёд. А надобно мне…» И написала, что надобно ей всё это, что у него есть: дом жена, прислуга… «Удача одна была, её отдай теперь».
«Услужить рад, - отвечает, - добро помню. Как забудешь? Но ведь из всех одну лишь просить изволили? Не сразу мне шло везение…»
Написал, отправляет, а жена шепчет супругу:
  - Беременна я, дитё будет у нас.
  - Хоть плачь, а не вовремя оно, так не вовремя…
Испугал жену только, потом уже понял.

«Ладно, буду ждать, авось сжалится ещё».
Но жалости не дождался, а дождался письма, тут уж не упрёки – угроза была: «Смертью пытать буду».
Повинился жене, та в слёзы: «Не хочу от тебя уходить. С дитём куда пойду?» - ревела, как бабы ревут, из себя вывела.
«Что мне смерть? Пусть пытает». Писать не стал, а сам ждёт, что ещё станет делать?
  - Завещание на сына запишу, - сказал, будто знал, кто родиться.
  - А девочка будет?
  - Будет сын.

Смерть не идёт, а покоя нет: слова не держит Вячеслав Валерьевич, и Анастасия Павловна не напоминает больше.
Сын родился, назвали Серёжей, красивый карапуз, всем радость. А мать чахнет: не болит ничего, только тает на глазах. Умерла, успела сказать: «Вот и смерть, не думали, что так…»
Года не прошло, сын заболел, в горячке умер.

«За что его взяла, младенца ещё?»
Горюет отец, жалеет и себя, и покойных, а что делать теперь – не знает. «Отдам имение, зачем мне удача, если отнять норовит всё?»
Уехал, отписал всё своей «благодетельнице», а её след простыл. Не едет. Год идёт – нет, другой, на третий возвращается – имение ждёт.
«Не успел, - сказала, - помрёт. Лучше уж сразу. Не верил».
Живёт Вячеслав Валерьевич у друзей, не гонят. Годы идут, забываться стало, уж и сам верить перестал в колдовство эдакое. За разговором раз случилось заговорить об игре: не хотел вспоминать, да вспомнил и слово сказал, с отчаяния, наверное. «Не верил, а оно как вышло».
Друг семьи, где приютили старика, разорился: «Карта, - говорил, - не шла». Слово то запомнил, а уговор к нему указан не был. Слово, как видно, с уговором вместе передаваться должен. Пошла карта, да как! Вернул себе своё, да ещё разжился. Уговор платы требовать стал, а старик уж из ума выжил, сам не помнит, что кому рассказал. Мрут в семье, один остался, тут и вспомнил весь рассказ и про уговор вспомнил. Отписал полоумному дом и нажитое от «слова», а тот узнавать перестал, не вспомнил, кому одолжил «удачу» свою.
Повторилось всё ещё раз, но к тому времени в живых Вячеслава Валерьевича не было уж лет пять.
Стали узнавать, откуда пошло злодейство? Оказалось ему не меньше двухсот лет, если линию проследить «удач».
Анастасия Павловна играть не любила, однако ж села, проиграла всё и друг посоветовал обратиться. Всё стало получаться, отыгралась. Срок пришёл – отдала, не боялась на улице остаться: хороша была собой, взяли хоть не женой, а достаток имелся всегда.
Не случись рассказов про заблудшего Вячеслава Валерьевича, может, с собой в могилу унесла «слово». А, может, «слово» это само лезет на язык, когда жертва подходящая появится.
Живёт ли то «слово», кто ведает?