Мангуст семейства виверровых. Повесть. Глава 7

Глава 7.

Такой исход визита явно не укладывался в планы младшего брата.

Совсем ошалев от кредиторов, он переправил слуге Реджинальда пузырёк с медленно действующим ядом с приказом ежедневно по капле подмешивать брату в питательный раствор.

Через несколько дней Реджинальду стало хуже, активную терапию пришлось отложить, т.к. желудочно-кишечный тракт у него совершенно перестал работать.
Ещё дней через десять его состояние оценивалось наблюдающим врачом как коматозное.

Катя была в отчаянии...
Её женская интуиция переварила по крупицам собранные наблюдения и позволила предположить об истинных причинах изменения.
Не зная, что предпринять, она поделилась своей бедой с Кириллом, а тот, не долго думая, сразу обо всём отписал по e-mail лорду Уинроу в Англию.

Назавтра к обеду лорд без леди, но с темнокожим сержантом Скотланд-Ярда был на месте.
Выслушав поодиночке всех причастных, вспомнив попутно про обвинения Джеймса в Катин адрес, он что-то шепнул  здоровенному сыщику, и тот исчез.

Около часа старый лорд с остановившимся взглядом сидел у кровати умирающего сына и молча держал в комнате всех остальных.
Все думали - прощался, а он ждал...

Наконец, в комнату решительно вошёл сыщик и что-то молча передал лорду в руки, профессионально загородив всё от остальных своей широченной спиной.

Когда же он отошёл к окну и встал рядом со слугой Реджинальда,  все увидели в руках лорда маленькую золотую фигурку скачущей лошади и небольшой тёмный пузырёк.

Подлый  слуга было дёрнулся, но тяжёлая рука сержанта, нашедшего в его комнате всё это, молча намекнула, что смысла это не имеет.

Лорд молча подал пузырёк врачу из местных, тот прочитал этикетку, понюхал содержимое и так же молча вернул его лорду, сделав  при  этом только им двоим видимую гримасу.

Лорд протянул пузырёк слуге и тихо сказал:

                -- Пей! –

Тот было замотал головой, но верзила опять намекнул ему, что надо делать, как говорят, и даже подал стакан с водой...

Слуге ничего не оставалось, как, трясясь от ужаса, опрокинуть пузырёк в рот и запить его водой.

Минуты две все остолбенело  глядели на слугу, и только доктор, который, казалось потерял всякий интерес к происходящему, вышел на балкон и отдавал по мобильнику какие-то распоряжения на певучем греческом языке.

Виновник меж тем схватился за живот, жутко застонал и завалился на бок, поджав ноги к животу.
Все порывались что-то делать, кроме старого лорда, молча с суровым видом сидевшему на своём месте и врача, закончившего разговор по телефону и о чём-то опять заговорщицки кивнувшего лорду.
               
Ещё через 10-12 минут кладбищенской тишины и предсмертных стонов слуги послышался вой сирены, и к вилле подлетела  машина скорой помощи.
Доктор взял из рук прибывшего врача большой пузырь с мутной жидкостью, красноречиво кивнул ему на скорчивавшегося на полу слугу, а два санитара, меж тем деловито и бесцеремонно, как труп, погрузили бедолагу на носилки  и так же молча исчезли.

                -- Будем мыть желудок –

по-английски, наконец, произнёс врач и добавил:

                -- Думаю, этот расторопный малыш, –

 кивнул в сторону улыбающегося верзилы,

                – подсуетился вовремя.  А тот засранец до суда оклемается,
                только не разорил бы наш госпиталь на туалетной бумаге … –


Старый доктор-грек, распознав вовремя содержимое тёмного пузырька, оказался абсолютно прав.
Прохвост-слуга отделался жестоким месячным поносом и теперь где-то вблизи туалета дожидался суда.
Реджинальд стараниями доктора и Кати избавлен от кишечного расстройства, и теперь они с Катей бурно навёрстывают упущенное.

Он уже может сказать отдельные слова, крутит головой, с усилием, правда, но шевелит слегка руками и ногами, постепенно переходит на нормальную пищу.
Иконные глаза его теперь лучатся восторгом и любовью к Кате.

Тем временем всеобщий жених Андреас припас для Кати ещё одно приключение...

Как-то к нему стал захаживать попить кофе и потрепаться на ломаном  русско-английском, пожилой, лет 60–ти,  русский из новоприбывших.
Интеллигентного вида, седой, коренастый, с мудрыми глазами и низким хрипловатым голосом, повидавший видно и не столь тёплые края, как Кипр.

Темы разговоров известны заранее: погода, здоровье, политика, вино, женщины, дети…

Так, в неспешных беседах старый грек узнал, что русский привёз сюда подлечиться своего сына, искалеченного в автокатастрофе, что он, сын его, потерял одну ногу, а вторая тоже не слушается из-за повреждённого позвоночника, но, слава Богу, живой.

Что молодые нынче слишком горячие и не слушают стариков, и что он опять чуть не потерял его уже здесь, на Кипре…

И рассказал, что у них с месяц назад произошло...

Сын его ещё там, в России, был разведён, но не одинок, и время от времени подруг менял.
Одну из них очень уж нехорошо бросил, грубо и с беременностью, детали он не знает.
Знает только, что девица эта попалась горячая; горячая настолько, что нашла его тут, на Кипре и решила отомстить.

Для чего пробралась к нему в комнату, приставила нож к его горлу и говорит: тебя снизу укоротили, но тебя, подлеца,  и такого много, так я тебя укорочу сверху, за всех баб-де отомщу.
А тот после катастрофы и так жить не хочет, ну, и режь, говорит, скорей всё кончится.

Я как эту сцену увидел, всё понял: дурак,  говорю, она ж тебя и такого любит !

Видно, попал в точку, поскольку девица сразу зарыдала, нож бросила и ка-ак врежет ему по морде, тот чуть из своей коляски не вывалился, а она на пол, обняла его колени, рыдает, причитает – кино!

Надо сказать, не спасовал сынуля, подумавши секунд пять, погладил её по голове и говорит: вот и ладно, вот и в расчёте...
Помирились, одним словом. А уж сокровище-то их, что у него между ног, Господь, видать, пощадил, цело, потому как теперь я побаиваюсь, как бы коттеджик мой в свой медовый месяц не развалили...

Грек цокал языком, качал головой, говорил «Вай-й!» - русских он вообще любил, интересные они для него были.
На следующий день хитрый Андреас пригласил русского на кофе в аккурат в то время, когда к нему обычно заходит Катя.

Катя встрече с земляком искренне обрадовалась, по первому впечатлению они показались друг другу симпатичными.
               
Старый грек знал, что Катя спешит всегда домой, к сыну, поэтому, пожаловавшись и этому русскому, что она не хочет выходить за него замуж, а только всё обещает подумать, он как бы невзначай заявил:

                -- Катья, ты волшебница, помоги хорошему человеку, подлечи
                его несчастное чадо! –

Русский и сам не ожидал такого поворота, но оживился сразу:

                --А что, ты врач?! –

                -- Врач-врач, ещё какой врач, волшебница! Сын с коляски встал,
                теперь на танцульки бегает, ещё один прикованный вот-вот сам
                придёт ко мне кофе пить! Волшебница, слушай!!! –

Кате пришлось вкратце рассказать, чем она занимается, не вдаваясь, конечно, в детали, но и не опровергая факты, сказанные стариком.

Русский был хитёр и умел находить нужные слова.
Как Катя не отказывалась, он таки вырвал из неё обещание посмотреть на днях сына.

Выбрав время, Катя зашла по указанному адресу.

Еще с порога комнаты она узнала в сидящем в инвалидной коляске одноногом мужчине Олега, делового партнёра её мужа в молодости, потом их пути разошлись ( как оказалось, к несчастью, позже всё таки пересеклись).

У того, в свою очередь, при виде Кати округлились глаза, заметно покраснело лицо, весь он как-то заёрзал, будто хотел провалиться в кресло.

И тут её будто всю ударило током: это он «заказал» её мужа, а теперь вот и сам кому-то дорогу перешёл.

Она подошла к нему ближе и, глядя в глаза, спросила:

                -- Это сделал ты!? –

Что-что, а врать Олег Валентинович так и не научился, и он опять склонил голову теперь перед другой женщиной, которая тоже имела право его казнить.

                -- Вот теперь живи и мучайся всю жизнь!!! –

Катя развернулась и пошла к выходу...

Ни Дана, а это ведь была она, ни отец ничего не знали и не понимали.
Отец бросился к Кате:

                -- Катенька, что происходит, объясни, ради Бога!!! –

                -- Ничего особенного, просто Ваш сын убил моего мужа и
                отобрал у нас всё —

                -- Папа, это жена Германа…--

не поднимая головы, глухо проговорил Олег.

                --Боже праведный!!! Как тесен мир! –
               
воскликнул отец и закрыл лицо ладонями.
               
Пока Катя соображала, как ей поступить, он взял себя в руки и уже другим голосом произнёс:

                -- Катя, я прошу тебя, давай зайдём в мою комнату
                и поговорим, уйти ты всегда успеешь –

и она нехотя согласилась.

                -- Пойми меня правильно, я не знал обо всей этой истории
                и не мог что-то менять. Согласись, могло всё
                случиться наоборот, хотя всегда обо всём можно
                договориться. Я согласен, там у нас волчьи законы,
                но мы их не создаём, мы просто вынуждены по ним жить. –

                -- Почему же в Англии или в Германии, например,
                нет этого ужаса?! –

загорячилась Катя.

                -- Да была и у них такая звериная жизнь, просто они её
                уже пережили, а мы ещё нет – недоразвитые мы! –

Подумав пару секунд:

                -- Дал бы Бог правнукам пожить в настоящей России…--

Ещё через паузу:

                -- Деньги и дом вернём… –

                -- Не надо! На них кровь!!! –

поспешила перебить его Катя.

                -- Не дури! Это сыну страховка за отца – и это тоже
                наши законы!!! Приедешь в Россию – свою клинику
                откроешь, сына выучишь. –

Катя промолчала.... Повисла пауза…

Она была удивлена сама на себя, почему так быстро прошёл первый порыв мщения, то ли беседа с седовласым человеком сказалась, то ли не хочет она роптать на судьбу, которая подарила ей нежданную любовь и  закинула её на этот остров, где ей теплее…

                --Ладно, я подумаю –

сказала она и, попрощавшись, ушла.

По дороге она опять подумала, что почти год она не в России, как-то убаюкал её этот ласковый остров, и душ этот ледяной из полузабытых российских мотивов, вроде бы и не такой уж холодный, а так, прохладный...

Она поймала себя на мысли, что особенно и не хочется ей туда… 
А куда хочется?  К сыну хочется и к  Реджи… 
А потом в Россию, могилки родительские, теперь вот и мужа, проведать, на лыжах по лесу побродить…
Потом, когда всё чуть уляжется и здесь, и там.

Она вдруг вспомнила, что давно не была в церкви, значит, накопилось, подумала, значит надо пойти.

А на завтра, на входе в старинную, как и всё  на Кипре, церковь она неожиданно столкнулась с Олегом и Даной сзади его коляски. Их глаза встретились...

У него она разглядела опустошённость, стыд и раскаяние, в её глазах – влюблённость и мольбу о помощи.

А поздно вечером неожиданно позвонил отец Олега и дрожащим голосом произнёс:

                -- Катя! Он плачет! Ты пойми: этот волчара  на похоронах
                матери слезы не уронил…--

                -- Ничего, это пройдёт … --

а что ей было ещё говорить?!

Чуть попозже Катя поняла, что, если сможет, попробует ему помочь...



Продолжение следует...