Неуклюжи

Дождь лил с самого утра и не думал прекращаться. Бабушка бы сказала: «Как из ведра». Она всегда так говорила про сильный дождь. Дане это казалось непонятным. Ведь если что-то выплеснуть из ведра, это – раз! – и всё. Ведро ведь не кран, в него воды больше, чем ровно ведро, никак не нальёшь. Вот картошка – другое дело! Её можно ещё сверху горкой выложить. А если постараться и выкладывать аккуратно, то даже очень высокой горкой. А тут – дождь, и он из воды. Так что лить, как из ведра, он никак не может. Как из крана – можно поверить. Но бабушку не переубедишь. Для неё дождь может лить только как из ведра. Всё остальное – глупости.

Дождь – это обычно нехорошо и грустно. Но не сегодня! Сегодня дождь – это не обидно! Обидно, когда хочется гулять, и плохая погода. Но раз уж гулять всё равно нельзя, то дождик – это даже прекрасно. Никто из группы Даны не гуляет. И даже из всего садика, наверно, никто. Все сидят по домам. В садике завелось какое-то чудовище. Так сказала воспитательница маме Даны и попросила дочку в садик пока не приводить.  Интересно, на что оно похоже? Наверно, на мумию, всю обмотанную бинтами. И с короной. Да! Это король всех чудовищ! Дана впервые слышала о чудовище с таким странным именем. Воспитательница сказала: в садике – Ка-ран-тин! Поэтому дети будут сидеть по домам, пока храбрые воспитательницы и нянечки будут сражаться со страшным Карантином. Они победят, это точно! Они всегда всех побеждают. Даже тех, кто балуется во время тихого часа. И тех, кто плачет, когда родители утром приводят в детский сад.

Дана никогда не плачет. Она радуется, когда туда приходит. А её лучшая подружка Вика этого не понимает. Вика говорит, что садик отнимает у неё лучшие годы жизни. Завтрак, обед и полдник не тогда, когда хочется, а когда по расписанию и вместе со всеми. И гулять тоже. И спать. Не то что дома! Когда Вика дома, все её желания исполняют две бабушки по очереди. То одна к ней приходит, то другая. Мама водит Вику выбирать новые наряды. Папа с Викой гуляет и смотрит мультики. И все родственники с Викой играют. Поэтому, когда Вике перестают уделять всё внимание, Вика обижается. А в садике ведь детей много, а внимание только у воспитательницы и нянечки. Его надо разделить на всех, чтоб всем было поровну. Как торт – если разделить на всех, каждому достанется по небольшому пирожному.

У Даны всё по-другому. Когда дома на неё не обращают внимания, это просто замечательно! Она или гуляет сама по себе, или сидит тихонько в уголке и что-то рисует. Иногда мама радует её: покупает тонкие журнальчики с чёрно-белыми картинками, которые можно раскрашивать. И Дана раскрашивает цветными карандашами принцесс и собачек, и героев разных мультиков. Иногда все получаются разноцветными, но чаще Дана красит всё одним-двумя карандашами, потому что в остальных грифель или сломался, или срисовался так, что деревяшка, в которую он спрятан, неприятно царапает бумагу. Маме некогда подточить карандаши для дочки: она всё время то на работе, то что-то готовит, то стирает, то убирает. А папу лучше не просить. Папа – это папа. Папа занят. Если папу отвлекать, папа становится злой.

Иногда в гости приходит бабушка. Это папина мама. Она почему-то всегда всем недовольна. Мама Даны всё всегда не так делает. Не так суп варит, не так посуду моет, не так папины рубашки гладит и ещё денег мало получает. Но бабушка почему-то никогда маме не хочет показать, как надо делать, чтоб было «так». Просто – «не так!» Дане кажется, что мама боится бабушку, хотя бабушка её не бьёт. Почему мама боится папу – понятно. Папа тоже ругает маму, что мама приносит мало денег.

Сам папа вообще никаких денег не приносит. Он сидит целыми днями за ноутбуком и играет в грохочущие стрелялки. Иногда он сидит на диване с несколькими бутылками пива и смотрит футбол. Или хоккей. Или бокс. Или что-нибудь ещё. Тогда он громко кричит от радости или так же громко ругается. Мама сказала Дане, чтоб она никогда и нигде не повторяла те слова, которые выкрикивает папа. Папа так за кого-то болеет. Дана удивлялась: какие странные эти спортсмены! Неужели они сами за себя болеть не могут? Сели бы себе на диван с пивом, как папа, и болели бы на здоровье! Или им нельзя болеть? У них же соревнования, им некогда! Поэтому за них приходится болеть кому-то другому. Как папе Даны, например.

Папа иногда куда-то уходит. «Развеяться, - говорит он. – Достали вы меня тут все…» Хотя папа – вот он, в кресле за ноутбуком, совсем недалеко, и его не надо ниоткуда доставать. Но он уходит и возвращается очень поздно ночью, а иногда даже почти утром. Дана просыпается в своей кроватке и слушает, сжавшись в комочек под тонким одеяльцем, как папа орёт песни, орёт на маму, которая пытается отвести его спать, орёт, что убьёт маму и её «отродье», и просто орёт… «Не пей больше, я тебя умоляю!» – тихо упрашивает его мама – не тогда, когда он приходит, а потом, на следующий день, когда приходит с работы. Ей стыдно, что папа будит соседей. Папа к вечеру успевает выспаться, попить пива, которое мама ему покупает в таких случаях (иначе ей же будет хуже, если забудет), и засесть за своё любимое занятие. Вот и сейчас он сидит с пивом и убивает врагов в ноутбуке.

Дана рисует в своём уголке перед включенным телевизором. Телевизор еле шепчет, но Дане и такого звука достаточно. Мама утром накормила её и разрешила смотреть мультики. Только тихонько, чтоб не мешать папе. Папа устал, папа плохо себя чувствует, у папы плохое настроение. Да, настроение плохое у папы, а плакала ночью мама. И мама пошла на работу в тёмных очках от солнца, хотя сегодня солнце даже краешком из-за туч не показалось. Дана не спросила, зачем маме очки от солнца. Она уже знала: часто после папиных ночных прогулок у мамы были опухшие глаза. И иногда даже с синяками. Мама говорила, что в темноте то на дверь, то на шкаф наткнулась. Но дочку она не могла обмануть: Дана знала, что папа бьёт маму. Папа иногда и дочь поколачивал, пока мама не видела, и угрожал вообще прибить, если она маме хоть словом заикнётся. Дана и сама бы ничего маме не сказала. Мама ей ничем не поможет, и будет только хуже для них обеих.

Вчера вечером, пока ждали папу, мама разрешила Дане поговорить с Викой по телефону. Вика таинственно сообщила, что её заколдовал один неизвестный волшебник и наложил на неё страшное заклятие, которое называется «ветрянка», отчего Вика покрылась какими-то красными пузырьками. Чтоб расколдовать дочь, Викин папа снимает заклятие колдовским зельем и закрашивает все метки волшебника, и теперь Вика стала похожа на зелёного далматинца. И Дана тоже ужасно захотела, чтоб её тоже заколдовал волшебник и наслал на неё ветрянку. И тогда, может быть, её папа тоже стал бы её расколдовывать и мазать зелёнкой!
Дана рассказала маме, какое удивительное происшествие случилось с Викой. Но мама почему-то не удивилась. «Обычная ветрянка, - устало отмахнулась озабоченная папиной отлучкой мама, - и в садике карантин.»

Мама, оказывается, тоже знала имя чудовища, поселившегося в детском саду! Так это волшебник, который рассылает свои заклятия! Может, и про Дану не забудет, и её тоже надо будет спасать папе?.. Но мама разрушила все планы: сказала, что у Даны ветрянка была в самом раннем детстве, и Дана этого просто не помнит. И второй раз это не случится. Дана даже расстроилась.

Значит, всё бесполезно, и папе не придётся заниматься дочкой и расколдовывать её. А вдруг он и не смог бы Дану расколдовать? Потому что, наверно, самому папе надо расколдоваться. Папа не должен быть злой. У Вики ведь совсем другой папа! Значит, папа Даны заколдован. Или нет? Или он получился таким, потому что его мама, которая Дане бабушка, всегда была им недовольна? Папа вырос и стал злой. И он теперь недоволен своей дочкой. Значит, когда, Дана вырастет, она станет такой же, как папа?.. Но она не хочет быть злой! И не хочет быть недовольной, как бабушка. Однажды Дана предложила маме сбежать от злого папы и недовольной бабушки. Мама печально улыбнулась и сказала, что бежать им совершенно некуда, потому что они живут в папиной квартире, и больше у них на всём белом свете никого нет.

Дане стало грустно. Она оторвалась от своего рисунка и посмотрела в окно.
Дождевые струи льются по стеклу сплошным потоком. Размытые силуэты прохожих под такими же размытыми разноцветными зонтиками спешат мимо. Машины с мутными огнями включенных фар, как катера, плывут по проезжей части, поднимая веера воды из глубоких луж. У крокодила с гармошкой из мультика, должно быть, такая же погода. И вода по асфальту рекой, и пешеходы бегут по лужам, и… Бегут неуклюжи. Что за странные существа? Они появляются только во время дождя и бегут по лужам с пешеходами. Наверно, так? Ведь больше ни в одной песенке про хорошую погоду и про ясный солнечный день о них не говорится.

Неуклюжи-неуклюжи, кто же вы такие? Тонкие, высокие и серые, с небольшими головами на вытянутых шеях, на длинных неровных ногах с маленькими ступнями – похожие на эти самые струи дождя, которые стекают по оконному стеклу. Если бы вы были другими, вас бы раньше кто-нибудь непременно заметил! Прохожие спешат в непогожий день, бегут под дождём. Смотрят под ноги, чтобы лужи перескакивать и не до того им, чтоб по сторонам оглядываться. А неуклюжи бегут рядом, сливаясь с дождевыми струями. Они-то ливня не боятся, им подходит дождь, потому что можно попрыгать по лужам, и на них никто внимания не обратит, а если и заметит, то подумает, что это просто ливень. Неуклюжи не злые и не добрые, они никакие. И им надо, чтоб было никак. Серо, как во время дождя. Они не радуются и не печалятся и делают так, чтоб их ничто не беспокоило. Они любят слушать шум дождя, и поэтому приглушают все остальные звуки. Они приходят, оставляя маленькие мокрые следы, и уравнивают и чьё-то веселье, и чью-то грусть. И уносят в дождь того, кто им мешает. И к крокодилу они бежали, потому что он на гармошке играл у прохожих на виду. Наверно, он один их и видел, раз про них песенку поёт.

Интересно, родители знают, кто такие неуклюжи? Они люди или всё-таки какие-то зверьки? Или что-то сродни привидениям? Жалко, мама на работе, Дана бы у неё спросила. Остаётся папа. Может, он ответит? Иногда, когда он в настроении, он дочери отвечает на её вопросы. Сейчас папа занят, папа увлечён стрелялками. Возле него пустая бутылка из-под пива; он морщится и потирает лоб. Папа болеет. На этот раз не за кого-то, а за себя. У папы начала расти колючая чёрная борода. Она всегда растёт, когда папе очень плохо. Спросить или нет?

Дана в нерешительности постояла на пороге папиной комнаты. Нет, наверно, лучше сейчас не спрашивать. Но поздно: папа заметил.

- Чего надо? – прорычал папа.

Отступать было некуда, и Дана тихонечко протянула:

- Я спросить хотела… Кто такие неуклюжи?

- Чего? – не понял папа.

- Песенка такая… Гена поёт. «Пусть бегут неуклюжи, пешеходы по лужам…»

Папа, скрипнув креслом, развернулся. Глаза у него были в красных прожилках. Он казался страшным.

- Неуклюже бегут! – прорычал он. – Неуклюже! Ты такая же глупая, как твоя тупица-мать!

Дане надо было промолчать и не раздражать папу, как бывало всегда. Папа вернётся к своему любимому делу и про дочь забудет. Но в этот раз почему-то вышло по-другому.

- Я не глупая, - тихо ответила Дана. – Я просто ещё маленькая и поэтому мало знаю. А ты большой и должен знать больше.

Папино лицо перекосилось. Папа встал и рывком отшвырнул кресло. Дана поняла, что сейчас надо постараться очутиться как можно дальше от папы. Потому что папа в таком состоянии… Дана вдруг ясно поняла: папа в таком состоянии может убить. И это почему-то не показалось удивительным.

Дана сама не поняла, как очутилась в ванной и защёлкнула за собой замок. Как раз успела за мгновение до того, как папа всем телом тяжело ударился в дверь. Дверь дрогнула, но устояла.

- Открой, тварь! – заревел папа и принялся молотить в дверь кулаками и ногами.

Папу никогда нельзя беспокоить и злить. Это закон. Дана нарушила закон, и теперь папа её накажет. Дана сидела на холодном кафеле в полной темноте, зажмурившись и зажав уши ладошками, и ждала, что вот-вот дверь под папиными ударами поддастся, в ванной станет светло, а потом… Дана не представляла, что будет потом, но знала, что будет очень и очень плохо.

Дождевым неуклюжам не понравилось бы папино поведение. Оно отвлекает их от серости, от их ливня, от прыганья по лужам. Папа шумит, ругается и выбивает дверь. Папа мешает им слушать шум дождя.

…Дана вдруг поняла, что папа прекратил колотить в дверь. Или это только показалось? Открыла глаза, отстранила ладони от ушей… Не показалось. Тишина. Дана на ощупь приблизилась к двери и приложила к ней ухо. Ничего не слышно, ни малейшего движения не угадывается. Может, папа успокоился и вернулся к стрелялкам? Нет, стрелялок тоже не слышно. Или он затаился и ждёт под дверью, чтоб наказать свою дочь, когда она сдастся и решит выйти? Дане стало ещё страшней. Но нет, папа ждать не умеет. Если он наказывает, то сразу, когда у него злобность повышается. Потом он может и полениться наказывать.

Дана ещё немножечко подождала и решилась выйти. Не будет же она до ночи в тёмной ванной сидеть! Или пока мама не придёт. Дана тихонько открыла замок. Подождала. Тихо. Приоткрыла дверь. Ничего страшного, по-прежнему тихо. Никто не дышит за дверью в приступе злобы. Дана вышла. В квартире тишина, только еле слышно шелестит телевизор из её комнаты. Папины супергерои молчат. Может, папа устал и решил прилечь отдохнуть? Тогда можно не бояться: вскакивать и гнаться за дочерью он не станет. Дана на цыпочках прокралась мимо папиной комнаты. За столом папы нет, и на диване не видно. На кухне папы тоже нет. У Даны в комнате только мультяшные герои мельтешат на экране телевизора. Непонятно. Может, папа решил сходить за пивом? Пиво же у него закончилось. Дана подошла к входной двери. Нет, заперто изнутри, вот и ключ торчит. Дана решила вернуться в папину комнату.

Монитор мерцает серой рябью, от приоткрытого окна тянет сырой свежестью. Ровно, в унисон ноутбуку, шумит на улице дождь. Всё на своих местах.
 
И только от порога ванной, через коридор, к самому окну тянутся цепочки мокрых пятен, похожие на следы маленьких ног.