Маметназар

Как истинный житель Востока, Маметназар склонен к созерцанию и философским размышлениям. Вот и сейчас, глядя из окна казармы на занесённый снегом плац, который огромными деревянными лопатами чистят несколько солдат, он заунывно тянет:
 - Ташкент, Ташкент, любимый город мой, Ташкент, Та-а-ашкент…
Гурьянов, пришивающий подворотничок к гимнастёрке, пытается прервать пение Маметназара
 - Миша, да ты же живёшь в глухом кишлаке, а в Ташкенте был всего один раз и то на базаре.
Не удостоив Гурьянова ответом, слегка раскачиваясь, Маметназар продолжает:
 - Ташкент, Та-а-а-шкент…
 - Миша- не унимается Гурьянов- чтобы из Ташкента попасть в твой кишлак, надо два дня ехать на верблюде по пустыне, а потом ещё один день на ишаке по горным тропам.
 - Сам ты ишак, - огрызается Маметназар - что тебе сказать? Ты дурак! Пока до тебя дойдёт,
  догонишь, потом думай!
Плохое знание русского языка Маметназара не смущает. Высказав своё суждение, он, не обращая внимания на взрывы хохота, отворачивается к окну и продолжает пение.
Младший сержант Русаков, здоровенный, белобрысый детина, подходит к Маметназару и громко, чтобы все слышали, спрашивает:
 - Миша, ты, говорят, жениться хочешь?
Маметназар умолкает, некоторое время подозрительно смотрит на Русакова, а потом спрашивает:
 - Кто это тебе сказал?
 - Да все говорят.
Немного помедлив, Маметназар объявляет:
 - Ну, если все говорят - значит это правда- и обводя всех взглядом продолжает:
 - Вот идёшь ты по улице и думаешь- мине надо жениться.
 - Вот уж об этом никогда не думал - возражает Русаков.
– Молчи, ты ещё молодой, - тоном аксакала поучает его Маметназар - идёшь и думаешь, мине надо жениться, а он тоже идёт и тоже думает, что и мине надо жениться.
 - Кто это он? – спрашивает Гурьянов.
Маметназар смотрит на Гурьянова, как на недоумка, вздыхает и объясняет:
 - Как это кто? Дивчонка. А если двое о чём-нибудь думают, то вместе они что-нибудь да прыдумают.
Закончив свою речь, Маметназар поворачивается ко всем спиной и, больше не отвечая на насмешливые вопросы, поёт песню о Ташкенте до конца.
         Маметназар попал в «юморные» не приложив к этому никаких способностей и усилий.  Призванный в армию из отдалённого узбекского кишлака, он первый год служил в группе войск в Германии, в артиллерийском полку. Суровые старослужащие- дембеля, строго соблюдавшие жестокие «германские» традиции, молодого солдата не жаловали.  И Маметназар, все три года службы плохо владевший русским языком, путающийся в обращениях и ударениях, чисто, без всякого акцента, выговаривал только несколько фраз:
 - Кто тебе слово давал, салага? Молодой ещё! Гусь бритый, пухнарь! Поговори у меня, зелень!
Неоднократно слыша в свой адрес подобные обращения, он, иногда, произносил их автоматически, как попугай, с характерными для дембелей развязно- злобными интонациями.         
          Маметназар отслужил год, когда артиллерийский полк был передислоцирован в Союз, в Россию и расформирован. Солдат и сержантов, которым осталось служить не более двух месяцев, демобилизовали, остальные продолжили службу в полку МПВО. Сам Маметназар и ещё десять его однополчан попали в комендантский взвод, который располагался в одной казарме с сапёрно- пиротехнической ротой. В этих подразделениях также служили несколько парней из среднеазиатских республик - туркмены и кара-калпаки.  В отличие от своих городских собратьев, эти жители кишлаков, как и Маметназар, очень плохо знали русский язык.  Между собой они общались на родном языке, с остальными сослуживцами разговаривали короткими ломаными фразами. Маметназар был исключением. Разговаривал он только на русском языке, произнося длинные монологи и искренне недоумевал, почему его мудрую речь прерывают подначками и хохотом?  Но солдат он был исключительно дисциплинированный и исполнительный, да к тому же совершенно не употреблявший спиртных напитков. И когда командир взвода поручил солдату- первогодку Рожкову купить книги в подарок именинникам, с ним, в увольнение в город, он отправил и Маметназара.
Рожков увлекался литературой, особенно поэзией, сам писал стихи, много читал. Маметназар книгами не интересовался, но выполняя поручение командира, взял инициативу на себя.  Остановив проходившую мимо женщину, он вежливо спросил:
 - Гражданычка, гиде здесь кныжный магазин?
Получив подробное объяснение, Маметназар галантно поклонился и поблагодарил:
 - Большое на вас спасибо!
Захлёбываясь от смеха, Рожков пытался объяснить ему, что надо говорить вам, а не на вас, но в ответ услышал:
 - Кто тебе слово давал, салага? Молодой ещё! Гусь бритый, пухнарь! Поговори у меня, зелень!
Купив книги именинникам, а себе томик модного поэта, Рожков предложил Маметназару сходить в кино, на что тот с радостью согласился. В фойе кинотеатра они встретили несколько солдат из сапёрно-пиротехнической роты и после просмотра кинофильма, поехали вместе с ними во Дворец культуры на танцы. Стоя у стены, не умевший танцевать Маметназар, восхищённо смотрел на красивую, модно одетую девушку. Когда руководитель небольшого оркестра объявил перерыв, он, преодолев смущение, подошёл к ней и тихо спросил:
 - Девушка, можна на вас познакомиться?
Сидевшие рядом подружки захихикали, но сама девица оказалась с чувством юмора. Понимая, что парень не хамит, а просто плохо знает русский язык, она с улыбкой ответила:
 - Познакомиться на меня, нельзя.
Впоследствии этот эпизод приобрёл популярность анекдота, и обращение «на вас» исчезло из лексикона Маметназара.

          На втором году службы Маметназару присвоили звание ефрейтор, на третьем, младший сержант. Теперь он был командир отделения, с подчинёнными разговаривал начальственным тоном, но страсть к рассуждениям не утратил. Сидя перед раскрытым «дембельским» чемоданом, ни к кому не обращаясь, Маметназар мечтал вслух:
 - Вот пыриеду домой- лучше всех жить буду.
 - Как это лучше всех? - спрашивает первогодок Гитаев.
 - А так, молодой, - Маметназар не спеша произносит слова, при перечислении вещей делая паузы- куплю себе бырюки…, рубашку…, фуражку…, батинки…, вильветку.
 - Да ты что, Миша! – смеётся Гурьянов- Кто же теперь носит вельветки? Они уже давно вышли из моды.
 - Какой- такой мода? - горячится Маметназар - Мода, мода. Ваш мода- свинский мода!
 -  Слышь, Гурьяныч, - вступает в разговор ефрейтор Ткачук - ты с Мишей не спорь. У них в кишлаке свой Дом моделей.
Не расслышав и не поняв, что сказал Ткачук, Маметназар удивлённо спрашивает:
- Зачем свой дом поделим, зачем? Я там с женой жить буду.

           Летом произошло событие, круто изменившее поведение Маметназара: Русакова назначили заместителем командира взвода. Мечтавший об этой должности Маметназар, назначение Русакова воспринял как личное оскорбление. Главным аргументом в свою пользу Маметназар считал то, что он служит третий год, а Русаков второй. При этом, до его сознания никак не доходило, что Русаков окончил десять классов, а он не окончил и пяти. Чувствуя себя несправедливо обиженным, Маметназар люто возненавидел Русакова, постоянно ему грубил, вёл себя вызывающе, агрессивно. Русаков- добродушный парень из Саратова- спортсмен, выступавший в составе сборной полка по борьбе, всячески уклонялся от скандалов, все конфликты старался обратить в шутку, что ещё больше злило Маметназара.
В погожий субботний день, командир взвода лейтенант Чернов приказал Русакову вывести личный состав на уборку территории, а сам отправился в город по своим делам. Часть взвода находилась в увольнении, часть в нарядах, оставшиеся в казарме, собравшись у радиолы, слушали купленные в складчину новые грампластинки. Так как эти солдаты были из отделения Маметназара, Русаков подошёл к нему.
 - Миша, выводи ребят на уборку территории.
Маметназар, при помощи асидола и щётки, «драивший» до ослепительного блеска пуговицы парадного мундира ничего не ответил.
 - Слышишь, Миша, - уже громче сказал Русаков- выводи ребят на уборку 
 - А ты не кричи, - Маметназар медленно встал с табурета - не нада раскричаться.
 - Я не кричу, - спокойно объяснял Русаков- комвзвода приказал сделать уборку территории.
 - Пусть комвзвода мине и приказывает - Маметназар со злобой смотрел на Русакова - а ты не приказывай.
Русакову ничего не оставалось как произнести уставное:
 - Младший сержант Фаитов, стройте отделение!
 - Не командывай! – яростно раздувая ноздри крикнул Маметназар - Ты кто такой? - и швырнув мундир на койку, автоматически выпалил:
 - Кто тебе слово давал, салага? Молодой ещё! Гусь бритый, пухнарь! Поговори у меня, зелень!
На этот раз Русаков не рассмеялся.
 - Прекрати истерику, - глухо сказал он- слушать тебя противно, визжишь как баба.
 - Я баба? Баба, да? - злые огоньки сверкали в чёрных зрачках Маметназара - Шакал! Ишак! Я тибе зарежу! Я тибе…
-Ну, всё, - резко оборвал его Русаков, - пойдём в бытовку поговорим.
 - И пойдём, и пойдём, - вскинулся Маметназар, - мине пугать, мине?
 - Ткачук, - приказал ефрейтору Русаков, - выводи отделение на уборку, - и тяжело ступая, двинулся вслед за Маметназаром.
А далее события развивались так: поровнявшись с дневальным, Маметназар внезапно выхватил у него из ножен штык-нож и со свирепым выражением лица распахнул дверь бытовой комнаты. Встав на пороге и поигрывая штык-ножом, он, оскалив зубы, спросил Русакова:
 - А теперь пойдёшь? Пойдёшь?
 - Володя! - крикнул Ткачук. - Да не связывайся ты с ним, он же бешеный.
 - Ну, что ж, заодно и вылечим, - мрачно усмехнулся Русаков, - заходи в бытовку Фаитов, там будем разговаривать.
В бытовой комнате, кроме парикмахера- любителя Пети Баранова, подстригавшего своего очередного клиента, больше никого не было. Вошедший первым, Маметназар стремительно повернулся к Русакову и, медленно проталкивая слова сквозь сжатые зубы, произнёс:
 - Что, молодой, обнаглел, да?
 - Это ты обнаглел, - спокойно ответил Русаков, - какой я тебе молодой?
 - Я обнаглелся, я? - задыхаясь от ярости, выкрикнул Маметназар и, замахнувшись штык-ножом, сделал выпад.
Скорее всего он просто хотел испугать Русакова, но за это поплатился. Владеющий приёмами боевого самбо Русаков, ловко обезоружил Маметназара и подсечкой сбил его на пол. Одним прыжком Маметназар вскочил на ноги, схватил стоящий на стеллаже утюг и, дико завизжав, метнул его в голову противника. Великолепная реакция спасла Русакова; он мгновенно пригнулся и брошенный сильной рукой Маметназара утюг, вылетев в раскрытое окно, грохнулся на пешеходную дорожку.
Увидев, что ссора сержантов перешла в рукопашную, Петя и его недостриженный клиент быстренько выскочили в коридор.  Побледневший Русаков отдал штык-нож дневальному и запер дверь бытовки на ключ изнутри. Обеспокоенный дежурный по роте, подскочив к двери, забарабанил по ней кулаками, выкрикивая:
 - Мужики, да вы что, озверели? Прекратите немедленно! Володя, открой! Володя!
За дверью слышались глухие удары, грохот опрокидываемых табуреток, затем всё стихло.
Щёлкнул замок, дверь широко распахнулась и в коридор вышел Русаков. Ни на кого не глядя, забрызганный кровью, он молча направился в умывальник. А на полу, возле сломанного стеллажа, лежал Маметназар. Гимнастёрка на нём была разорвана, лицо залито кровью. Его подняли и повели в умывальник. Он шёл, качаясь как пьяный; из разбитого носа и губ, из рассечённой брови обильно текла кровь. Но увидев, моющего руки Русакова, он вырвался из рук сослуживцев и, выскочив из казармы, побежал к зданию штаба. Вот в таком виде: окровавленный, в разорванной гимнастёрке, он столкнулся в дверях штаба с замполитом полка.
Последствия этого инцидента были таковы: Русакова исключили из партии и разжаловали в рядовые. Маметназар остался командиром отделения, но на должность замкомвзвода назначили другого сержанта. По неписаному армейскому кодексу Маметназар совершил бесчестный поступок: спровоцировав Русакова на драку, он же и побежал на него жаловаться. С этого дня с ним никто не разговаривал, Русакову же, наоборот, все сочувствовали. Всё это сильно подействовало на Маметназара. Он стал замкнутым, молчаливым и общался только со своими подчинёнными казённым уставным языком. Но служил он по-прежнему добросовестно и как командир добился определённых успехов. А когда отделение Маметназара, более чем наполовину состоящее из молодых солдат, по итогам соцсоревнования заняло первое место во взводе, Маметназару, вместе с благодарностью командования, было присвоено звание сержанта.
Осенью он женился и после демобилизации, вместе с молодой женой, уехал к себе на родину.
Русаков свой дембельский год служил рядовым и готовился к поступлению в вуз. Перед тем как уехать сдавать вступительные экзамены, он был назначен в наряд на кухню, а на другой день на территории части появился Маметназар. Он прошёл через тыловой КПП и остановился в нескольких шагах от кухонного наряда, устроившего перекур на крыльце служебного входа в столовую.
 - Да это же Миша! – воскликнул Рожков. - Ты откуда взялся? К тёще в гости приехал?
Маметназар ответил не сразу. Видя, как все разглядывают его одежду, он, в смущении, переминался с ноги на ногу. А одет он был далеко не респектабельно. В поношенном коричневом свитере, синих хлопчатобумажных штанах, кожаных тапочках и кепке старомодного фасона, он был похож на только что освободившего зэка или бродягу. Словно оправдываясь за свой внешний вид, Маметназар забормотал:
 - Вот, ехали в поезде, два чемодана у нас украли, а там костюмы, рубашки.
Все сочувственно кивали головами, хотя каждый понимал, что Маметназар врёт.
Видно не сбылась его мечта - хорошо жить на гражданке. Специальности он никакой не имел, а так как в армии он был пусть небольшим, но начальником, работать рядовым дехканином не захотел.
К тому же русская жена-горожанка, оказавшись вместо обещанного Ташкента в кишлаке, не смогла приспособиться ни к сельскому быту, ни к обычаям другого народа. И пришлось Маметназару, попрощавшись с родственниками, вместе с супругой и надеждой на лучшую жизнь, возвращаться в Россию, в город, где он служил.
На крыльцо, вытирая руки о клеёнчатый фартук, вышел Русаков. Увидев его, Маметназар отступил на шаг и втянул голову в плечи.
 - Здорово, Миша, - Русаков подошёл к Маметназару и протянул руку, - как жизнь на гражданке?
 - На гражданке жизнь ничего, - обмениваясь рукопожатием, заулыбался Маметназар, - только вот жена, как старшина, всё время спрашивает, гиде был, дорогой мой?
 - Есть хочешь? – коротко спросил Русаков.
  - Да, не особенно, - отводя взгляд, нерешительно ответил Маметназар.
 - Всё ясно, пойдём с нами обедать.
Маметназар съел с аппетитом рассольник по-ленинградски, но от кукурузной каши отказался.
Тогда Гурьянов поставил на стол миску полную гуляша- привилегию кухонных нарядов и щедро «отгрузил» половину Маметназару. Тот с благодарностью посмотрел на Гурьянова, с удовольствием съел мясо, кусочком хлеба подобрал подливу, выпил две кружки киселя и глядя перед собой осоловевшими глазами, вдруг выдал:
 - Большое на вас спасибо!
На этот раз вместе со всеми смеялся и Маметназар. Хлопая себя по лбу, он восклицал:
 - Ай, балбес! Ай, баран! Забыл! Как это? Большое вас? Большое вам? Точно, вам.
И встав из-за стола уже серьёзно произнёс:
 - Большое вам спасибо, ребята!
Время, отведённое на отдых, закончилось. Кухонному наряду предстояла тяжёлая работа, и Маметназар, попрощавшись со всеми за руку, ушёл.
Русаков на следующий день уехал. Он успешно сдал экзамены в политехнический институт и был демобилизован. Маметназара больше никто не видел, но все были убеждены, что в свой родной Узбекистан он уже не вернётся. Так и получилось. Через несколько дней писарь-художник штаба рассказал, что Маметназар приходил к командиру полка и просился на сверхсрочную службу. Так как здесь свободных вакансий не было, его направили в батальон, дислоцированный в одном из городов области, где он и оформился на должность старшины роты. Как сложилась в будущем его судьба- неизвестно.
Но и спустя многие годы после демобилизации, бывшие сослуживцы Маметназара, услышав песню о Ташкенте, вспоминали ту суровую зиму, занесённый снегом плац и Маметназара, мерно раскачивающегося всем корпусом, в такт своему заунывному пению.
Примечание:
  «Германские» традиции - неуставные отношения, впоследствии получившие название «дедовщина».