Волшебник и его Часы

1.Тайна древнего дуба.

… По просёлочной дороге, тянувшейся длинной асфальтированной лентой вдаль мимо бесконечных полей и пролесков, шагал молодой человек. Был он невысок, строен и довольно худощав, настолько, что одежда - старые, потёртые джинсы и простая клетчатая рубашка с расстёгнутым воротом и подвёрнутыми до локтей рукавами - сидели на нём немного мешковато; на ногах — разношенные, покрытые дорожной пылью кроссовки. Его длинные волнистые рыжевато-русые волосы собраны в хвост, взор больших ясных ярко-голубых глаз мечтателен, устремлён куда-то за горизонт, где небо соприкасается с землёй... При первом взгляде на молодого путника, а точнее — на объёмный рюкзак за его плечами - можно было предположить, что это студент, отправившийся в пешее путешествие, или, может, в деревню, погостить у родственников, ну а обтянутый зеленоватой, похожей на змеиную, кожей скрипичный футляр за спиной юноши наводил на мысль о его весёлом характере и о том, что он непрочь помузицировать в свободное время.

Да так, в сущности, оно и было. Вот только цель путешествия молодого человека находилась куда дальше, чем можно было бы предположить...

Словно по заказу, денёк выдался на диво погожим и ясным, и по выражению открытого, красивого лица юноши, его радостно сияющим глазам было понятно: прогулка по свежему воздуху доставляет ему величайшее удовольствие.

Изредка по дороге проносились машины; водители некоторых сигналили молодому путнику, принимая его, вероятно, за автостопщика, но, видя, что тот не обращает на них внимание, уносились восвояси. А тот шел дальше, тихонько насвистывая под нос какую-то незатейливую мелодию и время от времени чуть заметно улыбаясь своим мыслям...

... Покосившийся придорожный камень похоже, торчал на обочине с таких незапамятных времён, что полуоблупившуюся надпись:

 London
70 Miles

уже едва можно было разобрать на его тёмной замшелой поверхности. Здесь же по соседству рос высокий клён, наверное, такой же древний; его густая крона отбрасыва на придорожный столб ажурную тень... Надпись на камне давно потеряла актуальность, но столб почему-то не выкопали...

Поравнявшись с этим каменным памятником прошлому, молодой путник приостановился, бросил короткий взгляд на надпись и, вздохнув, свернул с просёлочной дороги на узкую, едва приметную тропинку, огибающую клён и косо уходящую куда-то в поле, извиваясь юркой веретенницей меж высоких зелёных колосьев, колышащихся на ветру, точно морские волны.

"Настоящий тропический лес для насекомых! — подумал юноша и невльно усмехнулся, вдруг живо вообразив, что он вдруг сделался совсем крохотным и должен теперь жить в мире жуков, червей и гусениц. — Любопытно, каково им..."

Вскоре вдали замаячила цель: огромный дуб, высящийся над морем колосьев, как старинный фрегат. Этот гигант, наверное, скоротал не одно столетие — так необъятен был его ствол и так раскидиста крона, почти не пропускавшая солнечный свет. Под её сенью мог бы преспокойно укрыться отряд скаутов в полном составе, вместе с палатками. Остановившись у теневой границы, юноша оглянулся чтобы убедиться, что пространство вокуг пустынно.

"Однако, следует поторопиться, — подумал он, поглядев на небо; солнце уж начало меденно склоняться к горизонту. — Было бы неплохо прибыть на место ещё сегодня..."
"Да уж, мессир, — не замедлил откликнуться в его мозге тихий, тоненький голосок. — Смеем надеяться, что Вы не забыли, что там может возникнуть проблема с транспортом?"
"О нет, сэр, — мысленно откликнулся молодой человек, слегка усмехаясь. — Благодарю Вас, за напоминание."

(Что это? Внутренний голос? Нет-нет, это были... впрочем, об этом позже.)

Непонятно зачем вновь оглядевшись по сторонам, - ведь вокруг не было ни души! — юноша снял со спины рюкзак; растегнув один из его карманов, он извлёк из него тонкую чёрную палочку примерно около тринадцати инчей длиной и, шагнув назад, легко взмахнул ею в воздухе. Казалось бы, ничего не произошло, лишь воздух вокруг заколебался — как бывает при разнице температур...

Крупный зелёный кузнечик, совершив отчаяннейший прыжок, красиво спланировал точно на один из мощных дубовых корней, выпирающих из-под земли, словно застывшие гигантские змеи, и затрещал весьма довольно и деловито — ни дать ни взять, свежеиспеченный оратор в Хайд-Парке!

Юноша усмехнулся.

— Ну вот, — промолвил он негромко, подходя поближе и присаживаясь на корточки перед "певцом", — добрался-таки до дерева! Но а что же ты станешь делать, когда барьер вновь закроется, э?

Кузнечик мгновенно перестал стрекотать и уставился выпуклыми коричневыми глазами на нечаянного свидетеля своих откровений, затем медленно развернулся, перебирая длинными суставчатыми ногами, и собравшись с духом, совершил огромный, поистине непостижимый прыжок в изумрудное колышащееся на ветру море трав.

Юноша от души расхохотался — настолько забавным выглядело бегство зелёного музыканта!

— Ещё один рекорд Гиннеса, — заметил он вслух. — Жаль только, что этого не видел никто, кроме меня.
"Время, мессир!" — лаконично напомнил ему тоненький голосок.

… Дуб был не настоящим. Будучи лишь копией настоящего дерева, он скрывал внутри себя пространственно-временной портал. Дуб окружала незримая, но прочная преграда, и если кто-нибудь, человек ли, зверь ли, оказавшийся поблизости, завидев огромное дерево, росшее среди поля, вздумывал подойти к нему, то вскоре оказывалось, что он шагает в противоположном направлении — ну точь-в-точь как Алиса в Зазеркальи! Только четыре человека знали о секрете гигантского дерева и имели доступ к порталу. Одним из них был главный герой этой повести.

Барьер восстановился, скрыв юношу с рюкзаком и скрипкой от глаз любого случайного наблюдателя, окажись он случайно поблизости от дуба и незримой стены, его окружающей. Лёгкий взмах тонкой палочки в руке юноши — и необъятный древесный ствол разверзся перед ним, будто приглашая его войти в тёмное, слегка флуорисцирующее чрево. Тот не заставил себя ждать. Щель на коре тотчас же затянулась — теперь это было лишь гигантское дерево, возвышающееся посреди заросшего высокой травой поля, точно страж-великан, и ничего больше...

… А там, по другую сторону временной пропасти, разделяющей две эпохи, ствол дерева, как две капли воды походившего на то, что было описано выше, развезся, "выпуская" из себя... молодого джентлмена; на плечи его поверх простого, но элегантного костюма, сшитого по моде 40-х годов ХIX-го века, был наброшен лёгкий дорожный плащ, в правой руке - потрёпанный чёрный кожаный саквояж. Если бы не футляр со скрипкой за его плечами и не запоминающиеся черты, едва ли в нём можно было бы узнать того самого юношу-студента, любителя пеших прогулок — нашего с вами недавнего знакомого.

Проделав все необходимые манипуляции с барьером, молодой человек спрятал палочку в потайной карман в рукаве плаща и только тогда огляделся.

"Как будто эти места заколдовали!.. — подумал он, окидывая глазами широкое поле, заросшее высокой сорной травой. — Пейзаж точно такой же, как... там."
 

"Это, конечно, весьма удобно — чтобы не заблудиться, — продолжал он вести мысленную беседу с самим собой, шагая по тропинке, петляющей среди зелёных травяных колосьев, и невольно усмехаясь. — Полагаю, скоро я смогу находить путь с закрытыми глазами!"
"В том нет ничего удивительного, мессир, — вклинился в его мысли тоненький, отдающий холодком пренбрежительный голосок. — Для телепатов это обычно не представляет особого труда."
"Благодарю за комплемент, м-р Тик-Так," — парировал юноша, слегка усмехаясь, и, негромко насвистывая какую-то весёлую мелодию, крутившуюся в его голове с самого утра, продолжил свой путь более быстрым шагом.



 2.Тени прошлого.

Дойдя до просёлочной дороги, молодой человек остановился, будто на перепутьи. Некоторое время он стоял, глядя куда-то вправо; взгляд его был слегка рассеян, какой бывает у тех, кто находится мысленно где-то очень далеко, затем, вздохнув, встрепенулся. Бросив нечаянный взгляд на торчащий у обочины придорожный столб — тот же самый, что и в будущем, только не такой облупленный, он перехватил саквояж другой рукой и быстро зашагал прочь, туда, где дорога исчезала за пеленой густого тумана.

...Путь его лежал мимо старого двухэтажного сельского коттэджа, стоящего особняком от других строений, видневшихся вдали. Высокий, кое-где покосившийся деревянный забор окружал старый дом; несколько деревьев, росших за ним, казались пленёнными лесными духами, которые, лишившись возможности двигаться, могли только с печалью взирать на дорогу, мечтая о свободе.

Молодой человек невольно замедлил шаги. "Словно призрак прошлого!.. — подумал он, неотрывно глядя на дом. — Видение, сотканное из сырости и тумана..."

Вот и калитка, — ноги, казалось, помимо его воли подвели к ней молодого путника. Он стоял, вцепившись в заржавленные прутья калитки с такой силой, что кожа побелела на костяшках его длинных тонких пальцев, взгляд его широко открытых горящих глаз прикован к тёмным окну чердака, и — о сколь выразителен был этот взгляд! Но что это?! Нечаянный вскрик едва не вырвался из груди юноши: ему вдруг показалось, что дверь дома осторожно приоткрывается и маленькая хрупкая фигурка, змейкой выскользнув из-за неё, бежит по узкой мощённой серым булыжником садовой дорожке, мимо запущенных, заросших сорняком овощных грядок к нему!..

-Ха-а-р-р-рррр! Ха-а-р-р-р-рррр!

От резкого звука вороньего карканья где-то у него над головой юноша содрогнулся. Видение, такое яркое — и такое удивительно реалистичное! — развеялось без следа, словно от внезапно налетевшего резкого порыва ледяного ветра. Из груди его вырвался тяжкий вздох.

«Увы, прошлое невозможно изменить. Но что поделать, если разум отказывается от принятия?..» — подумал странник; проведя рукавом по влажным глазам, он тряхнул головой и зашагал прочь, всё ускоряя и ускоряя шаг.

...Какой густой туман!.. В рано сгущающихся сумерках с трудом можно разглядеть путь. Деревья, росшие вдоль придорожных обочин, очертаниями своими походили на унылых долговязых призрачных великанов в странных одеяниях, материализовавшихся из воздуха, и молчаливо приветствующих одинокого путешественника, как старинного приятеля. Но тот, будучи погружён в собственные думы, не обращал внимание на пейзаж вокруг него...

Вдалеке, полускрытый зыбким клубящимся туманом, маячил тёмный силуэт старой часовни. Казалось, острый шпиль, венчающий её крышу, силится прорвать пасмурное сумеречное небо и приоткрыть звёзды... С трудом отринув свои размышления, молодой путник, встрепенувшись, вскинул голову и замедлил шаги; на бледном измождённом лице юноши появилась грустная улыбка. «Я снова здесь», — проговорил юноша мысленно, сворачивая с дороги на узкую, раскисшую от частых дождей тропинку, ведущую к старому приходскому кладбищу.

За покосившейся проржавевшей оградой виднелись тёмные силуэты крестов. Остановившись, молодой человек вгляделся в темноту. Приоткрыв калитку, скрипнувшую так жалобно и протяжно, как будто она искренне оплакивала всех тех, кто здесь когда-либо был здесь погребён, он вошёл внутрь.

Тишина, царящая здесь, была абсолютной, потрясающей. Сторожа видно не было, в окошке его домика не горел свет: может отлучился куда-то по делам, или просто крепко выпил и спит...

Юноша медленно брёл по посыпаной мелким гравием кладбищенской дорожке, плутающей меж старых и свежих могил; тишина и жуткая, мрачная, загадочность этого места его не пугали, его воображение не рисовало никаких вымышленных призраков (наверное, потому, что ему приходилось иметь дело с настоящими?).

...Могила, перед которой остановился молодой путник, находилась в самом отдаленном и мрачном участке кладбища и выглядела совсем запущенной. Никакой — даже самый плохонький — памятник не венчал невысокий, засыпаный пожухлыми прошлогодними листьями, поросший сорной травой земляной холмик, лишь почерневший от плесени и потрескавшийся от времени замшелый деревянный крест торчал из рыхлого грунта, так криво, будто сам вот-вот готовился в неё лечь. Старый вяз возвышался над ней словно немой плакальщик.

— Мама!.. — едва слышно прошептал юноша, опускаясь на колени перед этим жалким подобием надгробия. — Я вернулся...

Он с нежностью провёл ладонью по влажной земле — словно это был живой человек... Внезапно налетевший резкий порыв холодного тлетворного ветра всколыхнул его светлые длинные волосы, качнул над его головой ветви старого вяза, зашелестел молодой листвой — будто зашептал о чём-то... и стих, так же внезапно. Юноша поднял голову; его широко открытые глаза глядели куда-то в пустоту...

— Ричард! Милый мой друг... — сорвалось сего губ; голос его звучал хрипло. — Я здесь, я помню о тебе, никогда, никогда не забывал. И не забуду!

Долгий прерывистый вздох вырвался из его груди...

— О!.. Если бы было возможно вернуть тебя к жизни!..

Это считалось бы ритуалом, если бы не шло от сердца — его дань памяти тем, кто быт похоронен здесь, в этой жалкой могиле много лет назад. Каждый раз, возвратившись в свою эпоху, он приходил сюда — и всегда у него возникало чувство, почти уверенность в том, что двое усопших — те, кто так дорог ему, слышат его, возможно, даже пытаются что-то сказать ему... да вот только он не может их услышать.

"Ах, как бы я хотел этого! Если бы ты вновь оказался рядом!.."
"Когда прийдёт время... Когда прийдёт время..."

Юноша вскинулся и прислушался. Казалось, эти слова прошептал ему в самое ухо какой-то незримый, бестелесый дух. Или он просто вспомнил, что говорил ему учитель?.. Или лишь порыв сырого ветра, заблудившись в чреве старого колокола в башне кладбищенской часовни, качнул его,заставив гулко пропеть: "КОГДА ПРИЙДЁТ ВРЕМЯ..."

"Когда прийдёт время... Но когда же? Да и прийдёт ли оно вообще?!.." О как же часто приходилось ему слышать эти самые слова!



3. Час поздний. Неожиданная встреча. Случай в таверне.

...Он медленно брёл по дороге, ведущей в город.

Такое удивительное это было ощущение: каждый шаг словно возвращал его назад в прошлое. Картины, воскресавшие перед его мысленным взором одна за другой, были так живы и ярки! Будто и не было этих десяти лет счастливой, полной захватывающих приключений и новых открытий жизни, не было этих шести лет учёбы в школе магии, медицинского университета, а он снова маленький мальчик, одинокий как перст во всём белом свете...

...Толчок в левое плечо был так неожидан и резок, что, пошатнувшись, он едва устоял, инстинктивно выставив руку и оперевшись о стену какого-то дома.

— Ох... простите, сэр!..

Наваждение исчезло, словно чья-то незримая рука внезапно сдёрнула с глаз призрачную пелену, скрывающую от него окружающую действительность. Молодой странник ошарашено уставился на парня, неожиданно вынырнувшего из какой-то подворотни ему навстречу; тот, в свою очередь, уставился на него с едва ли ни ещё большим изумлением.

— Простите, сэр, - повторил парень извиняющимся тоном, - это у меня нечаянно вышло. Задумался — и, знаете ли...

— Ничего-ничего, — с улыбкой промолвил молодой путник, поглаживая ушибленное плечо. - Всё это - сущая ерунда...

— Но ведь я причинил вам боль! — возразил парень, явно ощущая неловкость. - Вы... вы хорошо себя чувствуете? Вы так бледны!.. — сказал он, наклоняясь и обеспокоенно заглядывая молодому человеку в лицо.

— Нет-нет! — возразил ему тот. - Со мною всё в порядке. Благодарю вас за участие, — добавил он, и, учтиво поклонившись, отправился дальше.

Машинально ответив на поклон, Парень какое-то время глядел ему вслед с рассеянным удивлением, затем, почесав затылок, в задумчивости продолжил свой путь...

Улочка, на которой произошло "столкновение", была, по всей видимости, безымянной — нигде не было указано её название. Дома, высившиеся по обе её стороны, стискивали её между своих обшарпанных, потемневших от времени и сырости стен, придавая ей невольное сходство с узким сумеречным тоннелем с обвалившимся потолком и полом, покрытым широкими грязными лужами. Стоя в одном конце её и глядя в противоположный, можно было бы предположить, что эта мрачная, тихая улочка заканчивается тупиком, однако это был лишь обман зрения. Дойдя до её конца, юноша свернул за угол и, оказавшись на другой, более светлой улице, огляделся по сторонам. Нет, он не сбился с пути. Разьве мог он заблудиться в городе, знакомом ему с детства?!

"Который же теперь час?.." — промелькнуло в его голове.
"Без пятнадцати десять, — немедленно откликнулся тоненький голосок. — Вам следовало бы поторопиться, мессир..."
"О да, благодарю Вас, — ответил молодой путник, быстро шагая вперёд. — Я знаю"
""Я знаю...", — ворчливо передразнил его тоненький голосок. — Понятное дело!"

***

... В тускло освещённой комнатушке небольшого трактира при постоялом дворе, такой маленькой и грязной, что наименование "обеденная зала" наверняка вызвало бы саркастическую улыбку у позднего посетителя, если бы тот был расположен к шуткам в этот вечер, было почти пусто: только трое крепко сложённых простоватых на вид парней в рабочих блузах в угрюмом молчании подкреплялись портером и чёрным хлебом с ветчиной, весьма тучный джентлмен с багровым лицом, блестящей лысиной и пышными рыжими бакенбардами, занимавшийся подкреплением своих сил солидным куском холодной говядины и кружкой портера, соответствующих размеров, да другой, не менее дородный джентлмен, выпив пиво и так и не дождавшись ужина, уснул,откинувшись на жёсткую деревянную спинку стула — из-под газеты, которой он накрылся, доносился его солидный храп. Приостановившись на пороге, молодой путник окинул беглым взглядом зальчик. "Вовремя!" — подумал он с невольной усмешкой и направился к тому из столиков, что стоял в тени, в самом дальнем углу.

— Молодой дже'лмэн что-нибудь желает? — тщательно изобразив учтивый поклон, оведомился лакей — долговязый рыжий увалень лет двадцати пяти на вид, с широким, изрытым оспой лицом, вздёрнутым веснушчатым носом и маленькими, близко посаженными "поросячьими" глазками под воспалёнными веками, "нарисовавшись" рядом.
— Чашечку чёрного кофе, — ответил молодой человек и, поглядев на лакея вупор, добавил: — Без сахара.

Возможно, заказ показался лакею странным — он открыл, было, рот, собираясь, по-видимому, высказать своё к нему отношение, однако с его губ не сорвалось более ни единого звука — он лишь расплылся в "ослепительной" широкой улыбке, демонстрируя желтоватые, криво выросшие зубы, и, кивнув, отправился выполнять заказ.

Молодой человек вздохнул и едва заметно покачал головой. Презрительная мина, возникшая на "дружелюбной" физиономии лакея, лишь тот повернулся к нему спиной, не укрылась от его глаз. От его внутреннего зрения.

"Ваша способность читать чужие мысли причиняет вам немало неприятностей, мессир, — заметил тоненький голосок "менторским" тоном, вновь вклиниваясь в мысли молодого путника. — А вы будто нарочно не желаете от них защищаться!"
"Всё это так, м-р Тик-Так, — откликнулся тот, краем глаза наблюдая за лакеем и полноватой хозяйкой трактира (внешний вид которой так же, как и вид её заведения, не отличался особой опрятностью ) — как та, из-под тишка поглядев на молодого путника, захихикала, когда лакей шепнул ей несколько слов, — но... иногда это играет мне на руку."
"Ваша воля, мессир," - вздохнул тоненький голосок.

Немного помедлив, юноша быстро и осторожно огляделся вокруг, и, убедившись, что никому нет до него дела, украдкой приподнял левый рукав своего дорожного сюртука и, улыбнувшись, с нежностью, едва дотрагиваясь самыми кончиками пальцев, провёл по слегка выпуклому стёклышку циферблата старинных серебрянных часов, охватывающих его запястье браслетом-змеями. И часы тотчас же — будто маленькое, привязанное к хозяину живое существо — откликнулись на ласку: мелкие камешки, украшавшие их, сверкнули, переливаясь разноцвеиными искорками, и потускнели вновь; глаза серебряных змеек вспнули яркими алыми огоньками. Часы были живыми. Они имели длинное вычурное имя, но их хозяин звал их попросту: м-р Тик-Так. Имя молодого человека до сих пор не упоминалось и теперь настал момент сообщить его любезному читателю: Оливер Флеминг. И был он вошебником.

"Полгода пролетели как один миг... — вздохнув, подумал он, отстранённо глядя на дрожащий, колышащийся от сквозняка огонёк сальной свечи, медленно оплывающей в простом подсвечнике; его зыбкий отблеск высвечивал размытый желтоватый овал на грубо отёсаных досках стола, от чего щели между ними казались ещё чернее и шире. — Целые полгода я исправно вёл себя как самый ординарный студент-медик. Полгода без магии... Зато теперь! — усмехнувшись, Оливер покачал головой. — Теперь у меня появится масса возможностей наверстать упущенное! Когда такое было, чтобы наш всемогущий магистрат позволял своим "кадрам" просто так вот отлынивать от работы?! — улыбка, появившаяся на его губах, была саркастической. — Даже если эти самые "кадры" возвращаются домой на каникулы. И совсем не обязательно быть провидцем — наверняка на нашей лондонской квартире меня дожидается какое-нибудь... дельце!"
"Судя по вашим мыслям, мессир Оливер, можно предположить, что благородное ремесло волшебника вам не по душе..." — деликатно вклинился тоненький голосок Часов.
"Напротив, мр. Тик-Так, — возразил молодой маг, — Но полагаю, вы не станете спорить о том, что поручения Магистрата доходят, порой, до абсурда?"

В ответ раздалось лишь какое-то неопрелелённое мычание, сопровождавшееся мыслеобразом нежно-розового облака ввиде зайчика, и Оливер невольно усмехнулся. Да, Часы были с ним солидарны, однако они отчего-то питали страх перед Магистратом и, в отличие от их хозяина, не могли решиться на открытые высказывания — даже мысленно!

Нет, Оливер Флеминг по-настоящему любил свою профессию и всегда относился к работе более чем неформально, считая своим долгом помогать другим, используя своё мастерство. Но теперь он всеми мыслями и душой стремился к тем, кого он сам любил беззаветно, к кому был привязан всем сердцем. Туда, где его ждали. Его семья, которую он обрёл так неожиданно семь лет назад — и которую ему доводилось видеть так редко! Любая непредвиденная задержка в пути была для него досадной...

Неожиданно мысли мага изменили направление: ему вдруг почему-то вспомнился тот парень, с которым он сегодня столкнулся — в буквальном смысле — на одной из улочек этого города. Странно, но его лицо запомнилось Оливеру до мельчайшей чёрточки. Почему?.. Или может в этом был какой-то знак?..

— Ваш кофе, сэр!

От неожиданности волшебник вздрогнул и с некоторым недоумением уставился на стоящую перед ним маленькую чашку, над которой поднимался ароматный дымок, будто он не совсем понимал, каким образом эта чашка очутилась на столе перед ним. Затем вскинул глаза: лакей, уже знакомый читателю, улыбался так широко, что Оливер невольно ощутил оторопь.

— Мистер желает ещё чего нибудь? — осведомился лакей, склняясь и нависая над Оливером Флэмингом точно каланча, готовая вот-вот свалиться на несчастную жертву и, по-видимому, искренне полагая, что тем самым он выражает учтивость к клиенту. — Чего-нибудь горячительного? Для сугреву, э? Или закусить? Перед дальней дорогой? Хозяйка зажарила поросёнка…
— Вы очень любезны, сэр, — ответил Оливер и отрицательно покачал головой. — Благодарю вас, но я не голоден. Не окажете ли вы мне ещё одну услугу и не принесёте ли вы мне свежую газету?

Помедлив, лакей кивнул и удалился. Пододвинув поближе чашечку с горячим кофе, Оливер сделал маленький глоток и невольно зажмурился: дрожь пробрала его с головы до ног.

Вскоре вернувшись, лакей положил перед ним слегка измятый "Таймс"; отступив на шаг, остановился и, оглянувшись назад, быстро кивнул парням в рабочих блузах, шушукавшимся и пересмеевающимся друг с другом. Затем скрстил на груди руки и принялся глазеть на волшебника, будто он был диковенной зверушкой, выставленной в цирковом зверинце для обозрения и потехи. Стоит ли говорить, какие чувства испытывал сам объект такого повышенного внимания?

Ни одна чёрточка на лице Оливера не выдавала его мыслей. С полной невозмутимостью допив кофе и, с лёгким стуком поставив чашечку на блюдце, он вопросительно взглянул на лакея, высоко приподняв светлые брови.

— Что-нибудь не так, дружище? — осведомился Оливер с лёгкой улыбкой.
— Молодой джен'лмэн изволит ехать в Лонодон? — спросил лакей, качнувшись вперед.
— Вы усматриваете в этом что-либо необычное, сэр? — парировал Оливер.

Лакей лишь неопределённо хмыкнул и, развернувшись, отправился за стойку.

Откинувшись на спинку стула, Оливер с шорохом развернул печатные листки. "Ничего нового, — пробегая глазами мелко набранные столбцы, — ничего из ряда вон выходящего... Приходский Совет выпустил новый отчёт о проделанной... гм.. работе. О! Здесь, кажется, что-то интересное: "Выборы бидла!" — Оливер криво усмехнулся. — Мало надежд на то, что это принесёт что-нибудь позитивное. Или это я такой уж прожжённый скептик и пессимист... "Мр. Биггинс, 73-х лет женится! Невеста..." Фу ты, чепуха какая!"

— Как пооживаете, сэр? — вопрос, прозвучавший столь неожиданно, — равно как и появление нового лица за его столом, — заставило Оливера, невольно вздрогнув, опустить газету.

Непрошенным соседом оказался один из рабочих, наблюдающих за Оливером Флэмингом — кряжестый коренастый малый с грубым плохо выбритым лицом и тёмными клочковатыми волосами, напоминающими воронье гнездо. От одежды его — простой холщёвой куртки, накинутой поверх грязной ситцевой рубахи и коротких вельветовых штанов, сильно потёртых на выпирающих местах — несло не меньше, чем от него самого.

— Чем обязан, сударь? - спокойно осведомился волшебник.

— Это нехорошо-о, не-хо-ро-шо-о особняком держаться, мистер! — сообщил ему этот интересный малый, кладя ладонь с коричневыми заскорузлыми пальцами поверх газеты и подаваясь вперёд; от него разило таким сильным перегаром, что Оливер невольно отстранился назад. — Вот! — со стуком поставив на стол весьма вместительную тёмную бутыль, он вперил в волшебника пьяный взгляд налитых кровью глаз. — Выпьем! Эй, хозяйка!.. — обернувщись он, присвиснув, махнул рукой. — Неси сюда кружки!.. Ну?

— А я- то тебя сразу признал! — сообщил парень, снова поворачиваясь к Оливеру фасадом и придвигаясь ещё ближе. — Это ведь ты был тогда. Инспекторишка плюгавый! Ты настучал на брата!

Трактирщица кивнула, однако с места не двинулась.


— Простите, но... — Оливер ощутил некоторую неловкость, — боюсь, вы меня с кем-то путаете. Я...
— Ха! Боится он! А ты знаешь, что моего брата в тюрьму упекли? Жена его от голода умерла, детей их вместе с бабкой сумасшедшей в работный дом упекли! Ты...

Внезапно он умолк, замер неподвижно. Будучи не в силах пошевельнуться, он лишь таращился на Оливера выпученными глазами; капля тягучей слюны вытекла из уголка его рта и скатилась на доски стола.

Как тихо стало в зале — только сейчас Оливер это заметил! Трактирщица и лакей притихли за стойкой, друзья несчастного парня сидели за своим столом, не смея шелохнуться; багроволицый джентлмен замер с кружкой в руке, словно собрался произнести тост, глаза его расширились от испуга. Лишь тучный джентльмен так же храпел на своём стуле, накрывшись газетой.

"Бедняга! — подумал волшебник. — Он меня принял за того, кто принёс горе в его семью. А я... Да, это всё, что я могу для него сделать."

Устремив на парня пронзительный пристальный взгляд своих больших синих глаз, он провёл перед его лицом раскрытой ладонью — будто дымок развеял.

— Ох!.. — простонал парень, медленно распрямляя спину и сонно озираясь вокруг. — Что это?.. Что...со мной?!..

Взгляд его, вновь устремлённый на Оливера, расфокусировался; кое-как он поднялся на ноги, едва не опрокинув стол, и, неуклюже, пошатываясь, двинулся к выходу во двор; вскочив, Оливер, подоспев к нему, подставил ему своё плечо. По пути, споткнувшись, он толкнул ненароком один из столиков — тот, за которым почивал джентлмен, накрытый газетой. В результате остатки эля выплеснулись из стоящей перед ним кружки прямо на добротный дорожный костюм джентлмена, которым он (судя по гневной тираде, исторгнутой им спросонья) весьма дорожил.

Оба друга бедного малого тут же поднялись и вышли следом.

— Эй! — окликнула Оливера хозяйка трактира, высовываясь из-за стойки, когда то вернулся. — С ним всё в порядке?
— Теперь - да, — коротко ответил тот. — Друзья отведут его домой.

"Всё, хватит! — мысленно сказал себе Оливер, вновь усаживаясь в свой укромный угол. — Приключения — это замечательно, однако... Чем меньше буду здесь светиться, тем лучше."

"Вот уж любопытно! — подумал он, вновь принимаясь за свой недопитый кофе. — Оказывается, именно о горячем кофе со сливками я мечтал всю дорогу! А приходится довольствоваться холодным... и без сливок! Какая досада!"

Распахнувшаяся настежь дверь трактира и появление на пороге извозчика, громко и хрипло объявившего во всеуслышание, что "Карета подана!", прервали словоизвержение облитого элем тучного джентлмена, заставив того резко обернуться и вытаращиться на вновь прибывшего.

Возница — крепкий коренастый малый с добродушной красной физиономией — стойко выдержал испепеляющий взгляд пострадавшего джентлмена с полнейшей невозмутимостью и равнодушием, делавшими ему честь, залпом осушил кружку эля, предложенную ему трактирщицей, повернулся и вышел вон. Немногочисленные пассажиры последовали за ним...

 

4. Дорога в Лондон.

... Ветхая колымага, призванная величаться почтовой карктой, медленно тащилась по ночной просёлочной дороге; то и дело подпрыгмвая на кочках, проваливаясь в ухабы, она громыхала и скрипела рессорами, точно жаловалась на превратности судьбы. Оливеру Флэмингу, сидевшему без сна, привалившись плечом к дрожащей жёсткой стенке, невольно подумалось, что лошадям, похоже, отлично известен маршрут и они скачут ленивой рысцой "на автопилоте"(как любит говаривать названная сестра волшебника); возница, то и дело задрёмывая, громко фыркал и клевл носом, чудом умудряясь не свалиться с козел.

Пребывая далеко не в лучшем расположении духа, дородный джентлмен, давеча облитый элем, находил множество поводов, чтобы ворчать, то задевая попутчиков, то недовольным и ворчливым тоном прикрикивая на сонного возницу, но, поскольку замечания его проигнорированны, в конце концов обиженно умолк, а потом и вовсе погрузился в сон, время от времени то грозно всхрапывая, то довольно жалобно постанывая при каждом встряхивании.

Что же до Оливера Флеминга, то он проявлял равнодушие к происходящему в салоне дилижанса. Раза два его окликал другой его попутчик, тучный джентлмен с багровым лицом, расположившийся напротив, но, увидев, что молодой человек, будучи, судя по всему, погружён в какие-то свои думы, продолжает отстранённо глядеть в маленькое замусоленное окошко, оставил свои попытки вовлечь его в беседу. Вскоре однако задремал и он...

... Дорога… Давняя знакомая... Сколько лет миновало, но волшебник помнил едва ли не каждый её поворот. Какое множество драматических воспоминаний было связано с нею!.. Царила кромешная темень, но Оливер, благодаря своей особенности хорошо видел в темноте, и те унылые пейзажи, что медленно проплывали за мутным стеклом окна кареты, воскрешали в памяти молодого мага сцены из былого, одну за другой...

"Эта дорога... Она — будто мост из моей прошлой жизни в новую, — размышлял волшебник. — Именно она, эта дорога была мне поддержкой в принятом мною решении! Она указывала мне конечную цель моего странствия... Так странно сейчас об этом думать, но... ведь моя жизнь могла сложиться и по-другому!"

Ссечас, по прошествии столь долгого времени, Оливер с живостью представил, как бы сложилась его жизнь, если бы он тогда остался в доме его хозяев... Или — что было бы ещё хуже — если бы его схватили по пути и вернули назад... Оливер отнюдь не питал иллюзий по поводу того, что его ожидало! Внезапно ему пришло на память сегодняшнее происшествие в таверне.

Сердце Оливера сжалось. Человек, потерявший самых близких ему людей... Вернувшись домой, — каким бы бедным ни был этот дом, — он увидел одни лишь голые стены и холодный, завешенный старой залатанной тряпкой камин... Всё это Оливер увидел в мыслях несчастного, отчаявшегося парня. Именно поэтому волшебник не сказал ему, что он сам бывал уже когда-то в этом доме, когда был девятилетним мальчишкой. В тот день, когда хозяин взял его с собой, чтобы маленький Оливер ознакомился с ремеслом. Свидетелем скольких трагедий довелось ему стать!.. Одна за другой вставали перед его мысленным взором картины прошлого; постепенно мысли его начали путаться, рождая смутные, бессвязные видения, в которых причудливо сплетались эпизады из двух эпох, пока, наконец, его, убаюканного тряской, скрипом колёс и цокотом лошадинных копыт не сморила тяжёлая дрёма...

***

— Просыпайтесь, молодой сэр! Скоро Лондон!

Оливер Флэминг резко встрепенулся, разбуженный резким хриплым голосом возницы, который, как невольно почудилось молодому волшебнику, прозвучал над самым его ухом, и сонно и взбудораженно огляделся по сторонам. Кроме него и дородного джентлмена в карете больше никого не было и Оливер удивился, что его попутчик продолжает крепко спать, свесив голову на грудь.

"Здорово же его укачало! — подумал волшебник, зябко ёжась. — Несмотря на такую промозглую сырость."

Впрочем, в том, что тучный джентлмен, которому молодой маг значительно уступал в комплекции, остался не чувствителен к холоду, пробравшему Оливера до костей!

Молодой странник выглянул в окно: улицы, дома, такие знакомые! Как давно он не видел их? Год? Или плотораста лет?..

… Колёса почтового дилижанса гулко гремели по блестящим от влаги булыжникам неровных мостовых огромного города. Неподалёку от Тауэр Бридж карета остановилась.

— Тпр-ру, милые!

Грузно спыгнув с козел, возница распахнул дверцу.

— Может, вас до дому подкинуть, молодой сэр? — услужливо осведомился он, заглядывая внутрь. — Вдруг, часом, нападёт кто по дороге, ограбит, э?
— О нет, благодарю вас, сэр, — улыбнувшись, сдержанно ответил волшебник. — Вы очень любезны.

И, расплатившись с возницей (который остался весьма довольным полученными чаевыми), Оливер закинул за спину футляр со скрипкой, подхватил саквояж и, бросив короткий прощальный взгляд вслед неспешно удаляющемуся почтовому дилижансу, устало побрёл вдоль тёмной безлюдной улицы...



5. "Дом с привидениями". Странный сон волшебника

… В глубине запутанного лабиринта узких улочек и переулков, где так просто заблудиться любому человеку, впервые очутившемуся здесь, даже в дневное время суток, в одном из тупиков, таком тёмном, что тот, кто сюда забредал ненароком, чувствовал себя будто в глубоком сыром колодце, стоял старый особняк. Кирпичные стены, закопченные до черноты, придавали его облику какую-то особенную мрачность и неприступность, а остроконечная крыша, крытая черепицей, бывшей когда-то красной, походила в чём-то на шляпу чародея. Венчал её флюгер несколько необычной формы: изящный резной листок какого-то неизвестного растения, заключённый в треугольник, направленный вершиной вниз. Странное сходство со старым рыцарем, тощим и долговязым имел этот дом, и так же, как старый рыцарь, он всё ещё сохранял чопорную, горделивую осанку, взирая на своих приземистых и более простоватых каменных соседей с надменным величием, несмотря на собственную "поношенность".

О доме ходили легенды, основанные на множестве очень нехороших слухов, что, мол, когда-то он принадлежал какой-то старинной аристократической фамилии, все члены которой продали свои души дьяволу. Никто не знал точно, когда и почему опустел старинный особняк, говаривали лишь, будто все, кто жил в нём, внезапно умерли при весьма загадочных обстоятельствах — то ли от болезни, то ли... ещё от чего-то. Дом пользовался дурной славой, окутывавшей его точно густой кладбищенский туман...

Год за годом проходили нескончаемой вериницей. Оставшись без хозяев, дом медленно ветшал, стены его покрывались копотью, окна "слепли" от грязи и от этого дом становился ещё мрачнее. Говаривали, что за его стенами давно и прочно угнездилась нечистая сила, и любопытные, осмелившиеся проникнуть внутрь, исчезали безвозвратно. Россказни о всевозможных ужасах были так живописны, что даже самые обездоленные и отверженные обществом бродяги и жалкие нищие не решались искать там пристанища. Те из ребятишек, кто всё же на спор отваживался забраться через разбитое окно в тёмный подвал старого дома, неминуемо подвергались суровому родительскому наказанию.

Что ж, в слухах и легендах, окружавших старый дом таинственным и жутким ореолом, была доля правды: нежить и призраки действительно водились за его стенами... когда-то. Много лет назад.

Но вот однажды, в одну прекрасную тёмную июльскую ночь в старом доме появился кто-то, кого отнюдь нельзя было назвать призраком...

… Звуки шагов молодого волшебника, выбивающие на влажных от сырости булыжниках мостовой гулкую дробь, эхом отражаясь от стен спящих домов, разбили сонную ночную тишину мрачного тупика. Остановившись перед крыльцом старого особняка, Оливер Флеминг, вскинув левую руку и, обнажив запястье, взглянул на Часы: по их замутнённому циферблату пробежала мелкая рябь, обозначились стрелки и цифры.

"Без четверти два ночи... Однако! — подумал маг, подняв брови и покачав головой и оглянулся тусклый свет далёкого фонаря едва пробивался сквозь туман. — Не напали и не ограбили, значит, — усмехнулся он и в два прыжка преодолел несколько высоких выщербленных ступеней крыльца. — Главное — не изнасиловали!"

Стоя у высокой дубовой, инкрустированной потускневшей от времени медью парадной двери, Оливер направил на замочную скважину конец волшебной палочки. Тихий щелчок — и дверь, скрипнув, приоткрылась, впуская волшебника. И тут же захлопнулась за его спиной с лёгким стуком, точно от сквозняка.

— Автоматика! — многозначительно всуинув брови, пробормотал волшебникпод нос и двинулся по тёмному, пропахшему пылью, дымом и ещё чем-то коридору к узкой винтовой лестнице, ведущей к верхним этажам.

"Точно древняя ворчливая старушенция! — заметил Оливер про себя, поднимаясь по старым деревянным ступеням, издающим отчаянный скрип при каждом его шаге и невольно морщась. — Не хватало ещё ненароком разбудить кого-нибудь из прежних хозяев этого замка!"

Но, вероятно, маги и чародеи, изображённые на больших, почти в человеческий рост фамильных портретах, украшавшим стены второго этажа, были привычны к всевозможным странным и необычным звукам, равно как и к неожиданным гостям — ибо когда Оливер крался мимо них на цыпочках, члены старинной династии волшебников, погружённые в крепкий сон, сладко посапывали и похрапывали на все лады на потрескавшихся и потемневших от древности холстах в позолоченных и посеребрённых вычурных рамах.

Маленькая комнатка, которую Оливер обычно занимал, когда бывал в Лондоне, находилась в самом конце коридора рядом с портретом какого-то маленького толстенького чародея, дремавшего за высокой конторкой из красного дерева, накрывшись по самую макушку тёмно-синей мантией.

"И что там может так много весить?!" — подумал Оливер с некоторым раздражением, бросая саквояж на пол у двери и, волоча ноги, направился к кровати под бордовым пологом.

— Ну вот и всё!.. — прошептал он, устало опускаясь на жалобно взвизгнувший пружинами матрас, застеленный зелёным клетчатым пледом, и снимая с плеч футляр со скрипкой. — Наконец-то. Теперь я дома... — и, вздохнув, добавил: — Почти.

Да, почти. Его семья жила в маленькой деревеньке, находящейся недалеко от Лондона. Там Оливер и собирался провести летние каникулы... однако здесь, в столице его поджидали кое-какие дела. "Выполнить свой долг перед Министерством и — гулять, на все четыре стороны!" — выразился как-то раз друг его, Джек.

От души мысленно проклиная необходимость ложиться в постель раздетым, Оливер кое-как стащил с ног башмаки, как вдруг, бросив случайный взгляд на небольшой изящный прикроватный столик, заметил на нём голубоватый конверт, запечатанный зелёным сургучом. Призрачный лунный свет, проникавший сквозь незашторенное окно, падал именно на него.

"Вот тебе и раз!.. — подумал Оливер; потянувшись к столику, он взял письмо. — О! Никак послание из Министерства? Стало быть, досточтимые коллеги, вас неплохо информировали по поводу моего возвращения, — усмехнулся волшебник и сломал печать. — Ну что ж, поглядим..."

Тонкий пергаментный листок, извлечённый Оливером из конверта, слегка флуоресцировал в лунном свете, и казалось, что слова, выведенные аккуратным округлым шрифтом, парят в воздухе.
 

 "МНОГОУВАЖАЕМЫЙ МР. ФЛЭМИНГ!

Мы рады вновь приветствовать Вас на Вашей Родине и от души желанм Вам, чтобы Вы провели эти несколько недель так приятно, как только это возможно.
Однако у нас есть к вам две небольшие просьбы, которые Вы не откажитесь удовлетворить. Ибо на настоящее время Вы являетесь наилучшим специалистом в решении проблемм, изложенных ниже.
Смеем надеяться что Вы сумеете справиться с ними с присущими Вам быстротой и изяществом.
Заранее благодарны Вам за Вашу помощь и спешим заверить Вас в глубоком уважении и совершеннейшем к Вам почтении.
Совет Магистров Министерства.

ДА ПРЕБУДЕТ С ВАМИ ДУХ ВЕЛИКОГО МЕРЛИНА!

P.S. Адреса и списки жалоб клиентов перечисленны на обратной стороне письма."

 

Ниже стояла неразборчивая (что разумеется само собой!) подпись.

Подобрав под себя ноги, волшебник подсунул под спину одну из подушек, горкой лежащих на кровати, и, широко зевнув в локоть, принялся вчитываться в текст на обороте тонкого листка.

"Два адреса... Две старые, одинокие леди... Живут в разных концах Лондона..."

Постепенно ему стало казаться, что чётко выведенные чернилами буквы начали расплываться перед его глазами, принимая странные очертания, и, вдруг ожив, пустились в пляс, закружились в странном, причудливом танце, переплетаясь друг с другом, точно змеи, шепча что-то едва различимыми слухом голосами, и, наконец, исчезли, скрывшись за белесой непроницаемой пеленою, заволокшей и письмо, и Оливера Флэминга, и весь мир...

***

...Унылая чёрная, будто вызженная земля на много миль простирается вокруг. Ледяной тлетворный ветер резкими порывами вздымает над её поверхностью тучи такой же чёрной, похожей на пепел пыли, гонит их куда-то над мёртвой равниной — туда, где скалятся в низкое, сплошь затянутое тяжёлыми свинцово-серыми тучами небо похожие на обломки гниющих безобразных клыков останки леса, бывшего когда-то живым. Горе тому случайному путнику, невесть зачем забредшему в этот проклятый край.

На всём здесь лежит страшная печать смерти; кажется, здесь её царство - царство одинокого незримого но реального духа, вселяющего уныние, и ужас, и оторопь в души всех существ.

И он тоже здесь - невидимый, бестелесый, он парит над этой мёртвой землёю, под этим холодным небом, всем своим естеством ощущая присутствие Смерти.

Что-то влечёт его туда — где небо кажется темнее, откуда, приглушённый расстоянием, доносится колокольный звон... Каким-то непостижимым образом он знает: ему нужно туда! И он устремляется к цели, легкий, как облачко: с упорством, наперекор резкому сырому встречному ветру; и от безотчётного страха перед тем неведомым, что скрывается там, в сумеречной дали, душа его сжимается, точно в ледяных тисках...

Но что за удручающая картина предстаёт перед ним! Вызженная земля... Чёрные, обуглившиеся развалины, бывшие когда-то чьими-то жилищами... Обгорелые стволы деревьев, богато плодоносивших прежде... Истлевшие жалкие останки чьего-то скарба, раскиданные по пепелищу... Тряпичная кукла... Теперь это — лишь печальное, горькое воспоминание о деревне, бывшей некогда живописной. Люди радовались, любили, мечтали, страдали... Кипела жизнь... А теперь?!.. Много дней уж не звучат здесь звонкие детские голоса, не поют девушки весёлые песни, не слышен их смех в ответ на шутки молодых парней...

Какое же несчастье приключилось в этом мирном селении? Война?!.. Или наказание за какое-то ужасное пригрешение? Но какова должна быть вина, кара за которую столь жестока?!

… Колокол звонит: боммм!.. Боммм!.. БОМММ! Удары его низкие, гудящие... Да ведь этот звон — похоронный! И этот колокол на башне часовни, почерневшей от копоти, но чудом устоявшей — он, как единственный выживший, сурово оплакивал погибших.

Как вживший! А вдуг... там, наверху кто-то остался?!

Винтовая лестница поднимается круто — выше, выше! Но почему же всё нет конца высоким выщербленным ступеням?!.. Ну наконец! Маленькая округлая площадка; на полу распростёрт человек, бесчуственная рука его продолжает сжимать верёвку, привязанную к языку большого колокола: он мёртв. Но колокол, будто приняв в себя его жизнь, всё продолжает звонить: БОМММ!.. БОМММ!.. БОМММ!..

Кто это мужественный юноша, до последнего мгновения своего бивший набат? Оливер, кажется знает его?.. Он спускается всё ниже, желая увидеть звонаря... Нет, он не может разглядеть его лица!

Колокол всё гудит...

Бомм!.. Бомм!!.. БОММ!!.. БОМММ!!!..

***

... — Оливер!.. ОЛИВЕ-Е-ЕР, ПРОСНИСЬ!!!

Волшебник медленно раскрыл глаза; робкий солнечный лучик, нечаянно проникший в комнату сквозь незашторенное окно, робко коснулся его лица.
 

«Всего лишь сон…» — подумал он, испытав облегчение.

— Мессир Оливер! Вы слышите Нас?! Проснитесь!!!

На запястье мага режущим слух диссонансом трещал будильник: ну да, мр. Тик-Так, пообжившись в будущей эпохе, решил коллекционировать звуки! Стандартный звонок допотопного механического будильника был одним из его раритетов...

— Что, что случилось?! — хриплым с просонья голосом осведомился Оливер, садясь на кровати по-турецки и зачёсывая пятернёй назад упавшие на лоб волосы. — Я проспал, да?
— Ох, мессир... вы так стонали во сне, а потом...
— Потом — что?..
— Кричали так громко!
— И что же именно? — Оливер растерянно глядел в какую-то точку на противоположной стене.
— Это... Это было неразборчиво, — по выпуклому циферблату Часов пробежала лёгкая рябь - словно лёгкий ветерок на воду дунул. — На каком-то другом языке...

Некоторое время Оливер пребывал в задумчивости, пытаясь восстановить в памяти детали сна, наконец, со вздохом пожав плечами, обернулся. Около подушки лежал измятый пергамент. Ах, письмо из Министерства, вчерашнее... Нет! Уже сегодняшнее. Он был настолько уставший, что, не найдя в себе сил раздеться и расстелить постель, так и уснул... на магистратском послании!

"Что ж, — вздохнув, подумал волшебник, — займусь этим сейчас, на свежую голову."

И, рассправив на колене пергаментный листок, принялся изучать его содержание.

Ему предстояло отправиться по двум адресам; одну из клиенток, почтенную пожилую леди, проживающую в Пентонвилле, непрестанно донимали призраки. Оливер невольно улыбнулся.

"Кажется, я видел её прежде... — подумал он. — Если не ошибаюсь, дом её стоял напротив..."

Снова вздохнув, он обратился ко второму адресу.

Другая клиентка магической службы безопасности обитала неподалёку от Стрэнда... Прикинув в уме маршрут, Оливер решил начать с неё.

У дальней стены комнаты, послужившей волшебнику спальней в эту ночь, стояло огромное овальное зеркало в массивной серебряной оправе, украшенной затейливой гравировкой ввиде диковенных цветов и листьев, похожих на тот, что был на флюгере; на лице волшебника, вглядывающегося сейчас в его незамутнённое от времени стекло, появилась саркастическая усмешка.

"Нда-а... — размышлял Оливер, вглядываясь в своё отражение. — Похоже, этого джентлмена подвергали долгим и жестоким пыткам... Ежели Вы, сэр, — весьма поучительным тоном продолжал он вести мысленный диалог с собственным отражением, — вздумаете предстать перед почтенными дамами в таком виде, то они о Вас подумают Бог весть что!"
"О, вероятно, они примут вас, мессир, за ещё одно привидение", — ехидно вмешались Часы в его размышления.
"Слава Мерлину, это вполне исправимо", — откликнулся волшебник.

... Спустя немногим больше получаса жители домов, соседствующих с мрачным старинным особняком, могли бы увидеть, — есль бы они обладали такой чертой, как любопытство, — как высокая дверь его приоткрылась, и из-за неё показался молодой джентлмен весьма приятной наружности. На нём были изящный летний серый сюртук, тёмные брюки и цилиндр; чёрная лакированная трость с набалдашником ввиде головы какой-то птицы, искуссно выточенной из слоновой кости в его руке невольно наводила на мысль, что этот стройный щеголеватый юноша собирается совершить приятный утренний моцион, не имея никаких особенно серьёзных намерений. Что ж, молодой джентлмен не собирался никого в этом разубеждать.

Час был довольно ранний, и узкий тупичок был пустынен и тих. Казалось, он так же, как и его обитатели, погружён в сон. Хотя... похоже, такая дремотная атмосфера царила здесь постоянно и даже робкие солнечные лучики, пробившиеся из-за туч, не осмеливались потревожить покой обитателей этих скучных серых зданий с отсыревшими стенами, коснуться этой влажной, покрытой никогда не высыхающими лужами мостовой; ничто было не в силах развеять туман, укутывающий переулок подобно клочковатому одеялу.

— Что день грядущий мне готовит?.. — чуть слышно пропел Оливер, стоя на крыльце и оглядываясь по сторонам: ему вдруг показалось, что звук его голоса нечаянно достиг чьих-то ушей... Но его опасения были напрасны.

Он усмехнулся, укоряя себя за собственную мнительность, кашлянул в кулак и, легко сбежав по крутым ступенькам на мостовую, быстро зашагал вдаль...



6. Певцы из погорелого театра

… Миссис Бабкок, почтенная старая леди, являвшаяся владелицей злополучного китайского фарфорового сервиза, сего злостного нарушителя покоя и порядка, с коим предстояло разобраться мистеру Оливеру Флемингу, проживала в старинном респектабельном особняке, соседствующем с другими столь же солидными и респектабельными созданиями английской архитектуры, свысока взирающими на небольшую площадь и с гордостью демонстрирущими свои всё ещё чопорные (хотя и несколько пообносившиеся) фасады.

Оливер постучал в дверь медным молоточком и прислушался. Спустя минут пять раздался резкий скрежет отодвигаемого засова. Скрипнув, створка медленно приоткрылась — ровно на длину цепочки — и в образовавшемся проёме показалось бледное перепуганное личико молоденькой служанки. Она в изумлении вытаращилась на волшебника, затем тихим, дрожащим голосом осведомилась, кто он такой.

— Доброе утро, мисс, — промолвил Оливер с лёгким поклоном, почтительно приподнимая цилиндр и отмечая про себя, что служанка не торопится снимать цепочку. — Оливер Флеминг, экстремальная служба безопасности. Вот моя визитная карточка.

В дверную щель просунулась тонкая ручка и поспешно выхватила из пальцев волшебника прямоугольный кусочек картона; звякнули стальные звенья.

— Входите, сэр, о, входите, пожалуйста! — промолвила служанка торопливым полушёпотом, и посторонилась, впуская Оливера в крохотную сумеречную прихожую.

«Она очень напугана», — отметил про себя волшебник, обращая внимание на то, с какой поспешностью служанка затворила за ним дверь.

— Миссис Бабкок, полагаю, дома? — осведомился он, снимая шляпу.
— Хозяйка недавно уснула, — кивнула девушка. — Значит, вы действительно можете сделать хоть что-нибудь?! — спросила она, поворачиваясь к волшебнику и глядя на него с мольбой; рука её, держащая подсвечник с огарком свечи, дрожала.
— Возможно, — сдержанно ответил Оливер. — Всё зависит от размеров катастрофы.

Служанка приоткрыла было рот, собираясь сказать что-то, но передумала, и, сделав приглашающий жест, двинулась по коридору.

"Какая здесь темень! — подумал волшебник, входя следом за служанкой в гостиную. — Темно и пыльно."

И, не сдержавшись, громко чихнул.

Содрогнувшись, девушка испуганно вскрикнула, обернулась и, выронив подсвечник, потеряла сознание.

— А нервишки-то у нас пошаливают!.. — едва успев её подхватить, пробормотал Оливер под нос.

Уложив служанку на банкетку, обитую светлой парчой, молодой маг подошёл к окну и раздвинул плотные шторы, впуская в маленькую гостиную тускловатый дневной свет.

Не смотря на подчёркнутую скромность обстановки, комната выглядела очень уютной. Во всём чувствовалась заботливая рука человека, наделённого врождённым вкусом.

"Кажется, это её инициатива, — подумал волшебник с невольной улыбкой, останавливая взгляд на букете маргариток в фарфоровой вазе, стоящих на маленьком круглом столике, покрытом белоснежной кружевной скатертью. — Думаю, других слуг в доме нет..."

Тихий стон служанки отвлёк его от размышлений. Прийдя в себя, девушка попыталась приподняться, но, увидев незнакомца, едва ли снова не лишилась чувств. Вмиг оказавшись рядом, Оливер поддержал её за плечи.

— В -вы кто?! — запинаясь, пролепетала служанка, ошарашенно таращась на незнакомца.
— Я нахожусь здесь по вызову, — напомнил волшебник. — Вот, — он поднёс к её губам стакан с водой, возникший в его руке, — выпейте.

Дрожа всем телом, девушка сделала несколько судорожных глотков.

— Простите, сэр... — смущённо пробормотала служанка, проводя ладонью по лицу.
— Ничего-ничего, — промолвил Оливер, принимая стакан из её ледяных рук и ставя его на стол. — Дело житейское. А теперь окажите мне любезность, — промолвил он, присаживаясь рядом, — пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Ну вот, — сказал он, когда служанка попыталась улыбнуться, — совсем другое дело. Какие холодные!.. — тихо проговорил он, беря её стиснутые вместе ладони в свои, и пристально заглянул ей в глаза...

***

… Началось это в прошлый четверг. День подходил к концу; почти все слуги разошлись по домам, кроме молоденькой горничной и кухарки. Проверив, надёжно ли заперты все двери и окна в особняке, — обычный ежедневный ритуал, — Сьюзен (так звали горничную) решила провести немного времени за чтением. История была такой захватывающей, а описания такими живыми, что девушка, мысленно перенесшись в тот удивительный мир, невольно ощущала себя на месте главной героини, попавшей в плен к злым духам и призракам... Стук в дверь, хотя и негромкий, заставил её содрогнутся всем телом и похолодеть от ужаса.

— К-кто т-там?! — запинаясь, испуганно пролепетала Сьюзен.

Это была всего лишь кухарка — личность вполне реальная и с призраками не имевшая ничего общего. Однако, судя по выражению лица этой простоватой добродушной толстухи, можно было предположить, что она только что побывала в объятиях зомби.

— Кажется, к нам пробираются взломщики, — громким шёпотом сообщила она, бочком протискиваясь в комнату.
— Взломщики? — изумлённо переспросила Сьюзен, округляя глаза. — Но...

Ни слова не произнося, кухарка схватила девушку за руку и, вытащив её в тёмный коридор, увлекла за собой на первый этаж.

— Слышишь? — прошептала кухарка, останавливаясь у приоткрытой кухонной двери и делая горничной выразительный знак.

Но та ничего не слышала. В кухне было темно и пусто. Лишь форточка на небольшом окошке была слегка приоткрыта...

На следующий день кухарка, сказавшись больной, уехала в деревню, где жили её родственники. В записке, оставленной ею на столике в её коморке, она просила простить её, и что имеет основания опасаться за крепкость собственного рассудка...

Для миссис Бабкок это известие было неожиданным и неприятным. Старая леди была одинока и искренне радовалась любому общению. А кухарка, прислуживавшая ей во время еды, составляла ей неплохую компанию, развлекая хозяйку всяческими сплетнями. Как бы там ни было, но кухарка исчезла и управляющий был немедленно снаряжён на поиски особы женского пола, желающей занять вакантное место и нуждающейся в деньгах. А пока все обязанности повара были возложены на хрупкие плечи молоденькой горничной.

Вечером того же дня, — миссис Бабкок уже отошла ко сну и Сьюзен, по своему обыкновению, уютно устроилась с книжкой в своей комнатке, — внимание горничной привлёк звук осторожных шагов: кто-то шёл по коридору. Недоумевая, кто бы это мог быть, — ведь она сама тщательно проверила, хорошо ли заперт дом! — горничная отложила книгу в сторону и, на цыпочках прокравшись к двери, с опаской выглянула наружу. Никого.

Решив, что неожиданный отъезд кухарки отрицательно на неё подействовал, и ей самой уже начинает мерещиться невесть что, горничная мысленно отругала саму себя за излишнюю мнительность и, кое-как успокоившись, отправилась спать. Но могла ли она предположить, насколько серьёзны были у кухарки основания для тревоги?

Готовая в любой момент явиться на зов пожилой госпожи, Сьюзен спала очень чутко. Услышав сквозь сон, что её окликают по имени, она немедленно пробудилась. Кроме неё в комнате присутствовал кто-то ещё. Странная оторопь охватила девушку, страх сковал руки и ноги, ледяными когтями стиснул сердце, и крик застыл в её горле. Внезапно дверь распахнулась настежь — будто от резкого толчка, что-то невидимое пронеслось через всю комнату с тихим свистом, дверь со стуком захлопнулась... наступила тишина.

Несколько минут Сьюзен лежала, пытаясь овладеть собой и прислушиваясь к громкому тиканью часов, стоящих в углу комнаты. Затем, отчасти переживая за свою добрую хозяйку, а оттчасти поддаваясь щекочащему любопытству, девушка поднялась с кровати, поспешно накинула на плечи шаль, и, прихватив с собой подсвечник, выглянула за дверь; желтоватый отсвет зыбкого язычка пламени почти догоревшей свечи казался призрачным в царящем вокруг полумраке. Крадучись на цыпочках, — она будто боялась нечаянно разбудить духов, о которых рассказывалось в её любимых сказках, — Сьюзен двинулась по коридору, затем вниз по лестнице... И вдруг замерла, точно поражённая молнией, услышав чьё-то громкое пение.

С трудом стяхнув с себя оцепенение, девушка громко вскрикнула и, не помня себя, опрометью бросилась прочь.

...Весь остаток ночи девушка провела без сна, кутаясь с головой в одеяло, напряжённо вслушиваясь и вздрагивая всем телом от малейшего скрипа. Лишь под утро ей удалось немного вздремнуть.

За завтраком миссис Бабкок поведала Сьюзен, прислуживающей ей, о необычном видении, посетившем её минувшей ночью. Будто она находится в опере и слушает прекрасный дуэт. Но огромная сцена пуста, лишь бестелесые призраки медленно кружатся над ней в причудливом танце...

— Ах, это всего лишь сон, мэ'эм! — рассмеявшись, промолвила горничная, наливая ей чай. — Сон — и ничего больше!..

И вдруг, запнувшись, умолкла, вспомнив сегодняшнюю ночь. "А может, мне всё примерещилось? — сказала она себе. — Ведь я неисправимая фантазёрка!"

А на следующую ночь всё повторилось вновь. И тогда Сьюзен вспомнила о том самом странном флаере, который обнаружила в почтовом ящике пару недель назад...

*

… Откинувшись на спинку кушетки, Оливер, прикрыв глаза, провёл по лицу ладонью. Почему эта девушка напомнила ему его самого? Может быть потому, что, считывая из её памяти необходимую информацию, волшебник случайно заглянул в её прошлое?..

***

... Бедная, убого обставленная комнатушка, тускло освещённой одной-единственной свечой... На грубом соломенном тюфяке, брошенном прямо на грязный дощатый пол, лежит женщина, лицо её покрывает желтоватая бледность. Двое детей — брат и сестра — забились в угол, притихши, боясь пошевельнуться; взгляды их устремлены на неподвижное, бездыханное тело женщины. Их матери...

... Мрачный, унылый дом, окна его с немым бесстрастием взирают на прохожих, бредущих по улице, ссутулившись под мелким холодным дождём, на дома, что стоят напротив... Или это она, малютка Сью, глядит из окна? Она здесь живёт уже целых три года — в приюте для бедняков. Как часто, глядя на улицу сквозь мутное стекло окна спальни для девочек, она мечтала убежать из этого места, обители голода, и жестокости, и стрха! Наверное, было бы лучше, если бы она умерла вместе с братом...

***

... Поднявшись со стула, Оливер склонился над горничной, лежащей на кушетке, и заботливо поправил маленькую вышитую крестом подушку под её головой.

"Хорошо! — мысленно сказал он себе, пристально вглядываясь в спокойное, миловидное личико девушки; сомкнутые веки её слегка подрагивали. — Теперь она спит. А проснувшись, ничего не вспомнит."

Сьюзен пробормотала во сне что-то неразборчивое и улыбнулась — будто в ответ на мысли волшебника.

— Так-то лучше! — пробормотал он едва слышно и, крадучись на цыпочках, вышел из комнаты.
— Эй, кто это там?! — вдруг донеслось со второго этажа, едва Оливер успел притворить за собой дверь. Стукнула об пол палка.

Оливер замер, задрав голову и глядя на тёмный силуэт, маячивший на лестнице.

"А вот и сама хозяйка пожаловала. Персонально, — подумал он. — Ах, как же это нежелательно..."
"Ничего не поделаешь, увы! — в тонком голоске Часов прозвучали ехидные нотки. — Всегда следует расчитывать на определённую долю риска."
"Не спорю", — вздохнул волшебник.

— Доброе утро, мэ'эм, — промолвил он, торопливо взбегая навстречу высохшей, согбённой годами старухе, опирающейся на массивную деревянную трость. Ступени отчаянно скрипели под ногами. — Я шёл мимо и решил навестить вас. Как поживаете?

Таращась на молодого человека с изумлением, старая леди неразборчиво пробормотала что-то.

— Очень рад застать вас в добром здравии в столь ранний час! — воскликнул Оливер жизнерадостно, будто ответ был произнесен вполне членораздельно. — Вы, как всегда, превосходно выглядите!
— Ах, любезный молодой человек!.. Что-то я запамятовала, как ваше имя... — проговорила она тоненьким дрожащим голоском, протягивая волшебнику дрожащую руку.
— Оливер, — ответил тот с улыбкой, склоняясь и прикасаясь губами к пергаметной коже тощего старушачьего запястья.
— Вы ведь — доктор? — спросила миссис Бабкок, заглядывая ему в глаза.

Не желая разочаровывать старую леди, Оливер ответил утвердительно. Хотя, в том была значительная доля правды.

— Поверите ли, доктор... — проговорила миссис Бабкок, глядя на волшебника с озабоченностью. — Я думала о вас! Мне нужно о многом вам поведать...
— О, разумеется! — сказал Оливер, продевая под свой локоть её иссохшую руку. — Но, полагаю, вы не станете отрицать, что тёмный коридор не совсем подходит для этого?

Спальня пожилой леди выглядела очень опрятной и чистой и чем-то походила на кукольный домик. Взгляд Оливера, скользнув с вышитых подушек, разбросанных на кровати под плотным бархатным пологом на клавесин у одной из стен, невольно задержался на висящем над ним портрете красивой хрупкой женщины в строгом тёмно-синем платье с белоснежным воротничком и кружевном чепце поверх аккуратно уложенных чёрных волос.

— Я весь внимание, ма`ам, — промолвил Оливер, помогая леди устроиться в глубоком кресле и присаживаясь рядом на пуфик.
— Со мною всё в порядке?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Мне чудятся призраки! — потускневшие глаза миссис Бабкок расширились. — Послушайте-ка, что я вам расскажу, любезный юноша! — произнесла она громким доверительным шёпотом, хватая Оливера за руку. ("Какие крепкие пальцы у этой пожилой и немощной дамы!" — отметил он про себя.) — Они... поют! Дуэтом! А как только я появляюсь там, они начинают ругать меня за то, что я им помешала! Я... я ещё не сошла с ума?

Оливер поспешил заверить миссис Бабкок, что она совершенно нормальна во всех отношениях.

— Вполне возможно, что мне всё почудилось, — в задумчивости проговорила миссис Бабкок, устремляя взгляд на букет прекрасных алых роз в вазе на покрытом скатертью изящном столике. — Я, видете ли, слышу голоса... О, благодарю вас, доктор! — сказала она, принимая из рук Оливера стакан с прозрачной голубоватой жидкостью и делая несколько глотков. — Мне, часом, подумалось, это Харолд, мой покойный супруг, зовёт меня. Я, знаете ли...
 — Вот и отлично, — пробормотал Оливер, подхватывая стакан, едва ли не выскользнувший из ослабевших пальцев старой леди и проводя свободной ладонью перед её лицом. — Пускай подремлет. Здоровый сон полезен, особенно в столь почтенном возрасте!

"Одно из двух, — подумал волшебник, ставя стакан на столик. — Либо Министерство переживает трудные времена из-за острой нехватки кадров, либо не сразу реагирует на выплески неконтролируемой магии. В обоих случаях это самое настоящее свинство!"
"Однако вы оказались на высоте, мессир, — заметил мр. Тик-Так. — Это была превосходная импровизация!"
"Спасибо на добром слове," — отозвался Оливер и, выйдя из комнаты почтенной старой леди, заторопился вниз.


Снизу доносились странные звуки. Молодой маг замер, чутко прислушиваясь. Разговор?.. Нет, более всего это походит на оперный речитатив... Низко гудит бас, ему откликается звонкое сопрано; оно звучит всё громче, переходит на пронзительный, полный страдания крик... и вдруг голоса стихли. В доме снова воцарилась тишина.

"Как на кладбище!.." — подумал Оливер, со вздохом покачав головой, и, мурлыча себе под нос "Ghost Basters", на цыпочках двинулся по узкому коридору.

Из-за приоткрытой кухонной двери сквозило и веяло сыростью. Здесь волшебник помедлил немного, прислушиваясь к собственным ощущениям, затем, глубоко вдохнув, шагнул внутрь.

Из-за царившего здесь полумрака можно было подумать, что уже подошло время сумерек.

— ИНСЭНДИО! — произнёс Оливер едва слышно, направляя волшебную палочку на трёхсвечный подсвечник, стоящий на дочиста выскобленном деревянном столе; на концах свечных фитилей мгновенно вспыхнули и затрепетали маленькие пламенные язычки, озарив небольшую кухоньку мягким желтоватым светом.

— Ага! — пробормотал Оливер, оценивающе разглядывая красивый, искуссно расписанный алыми и чайными розами фарфоровый сервиз, стоящий рядом с подсвечником. — А вот и мы!

Скрестив руки на груди, он замер в ожидании. Сервиз вёл себя спокойно — как и подобает себя вести приличному сервизу...

— Здраствуйте, господа хорошие! — Оливер отвесил сервизу почтительнейший поклон. — Ну что же? Мы так и будем притворяться глухими и не произведём на свет ни звука? Ах, как жаль! Я весьма неравнодушен к хорошей музыке... Должен признаться, — сказал он, наклоняясь к сервизу и конфиденциально понижая голос, — я так надеялся услышать что-нибудь классическое!

Маленькая изящная чашечка на тонкой ножке, с филигранной ручкой зазвенела — так тихо и мелодично — и затихла.

— И это — всё? — воскликнул Оливер с преувеличенным разочарованием, удивлённо вскидывая брови. — Признаться, я ожидал чего-то большего...
— Неужели вы действительно любите искусство, молодой человек? — заговорила чашечка; в тоненьком "хрупком" голоске её звучало сомнение.
— О, я без ума от музыки и всего прекрасного! — воскликнул волшебник совершенно искренне. - Я, знаете ли, сам непрочь немного помузицировать в свободное время... Но всё же предпочитаю, чтобы оперные арии исполнялись на театральной сцене и именно людьми! — закончил он с нажимом.
— О-о!.. — трагически простонала чашечка. — Мы были людьми!
— О да, — подал голос чайник (прекрасно поставленный бас-баритон, приятно контрастирующий с каларатурным сопрано чашечки). — Антония говорит правду.

Нахмурившись, волшебник смерил севиз пристальным взглядом.

— Рассказывайте! — потребовал он, усаживаясь на один из стульев, стоящих у стола и подпирая щёку кулаком. — Что произошло с вами?
— Ах!.. — голос чашечки дрожал. — Это случилось как раз во время премьеры "Le Contes d'Hoffmann"... О-о-о!.. это было так ужасно!.. Я исполняла арию Оливии; пожар начался, когда я пела второй куплет... Редьярд выбежал на сцену и, схватив меня за руку, потащил за собой... Он хотел спасти меня! Но — увы! — было слишком поздно. Пылающий занавес обрушился на нас и мы... мы погибли в огне!..

Чашечка на миг умолкла.

— Господь избавил меня от боли, лишив сознания, — вздохнув, продолжила она. — А потом, очнувшись... я стала облаком. И Редьярд был со мной, такой же бестелесый, как я. Мы поднимались всё выше, но не могли достигнуть неба, будто нам мешало что-то. Мы носились над землёй, точно гонимые ветром, и наконец попали сюда, через одно из окон. Словно магнитом нас притянуло к сервизу... С тех пор я стала чашкой, а Редьярд — чайником. Ума не приложу, почему мы никак не можен отсюда выбраться! Ведь мы можем проходить сквозь стены...
— Судьба жестока к нам, — глухо пробасил чайник.

Возникла пауза.

— Скажите-ка, мистер Редьярд... — медленно проговорил волшебник, поднимая глаза, — какую роль вы исполняли в этом злополучном представлении? Не Хоффмана ли?
— О нет, — голос чайника звучал печально, — Хоффмана пел другой.
— Редьярд был одним из оперных хористов, — продолжила за него чашечка, — хотя Хоффмана он спел бы блестяще! — чашечка снова вздохнула и тихонько звякнула о блюдце. — Редьярд так сильно любил меня, он хотел жениться на мне, но отец был категорически против нашего брака. Мы встречались тайно... Смерть оказала нам услугу, не разлучив, но соединив нас навеки.
— Такая удивительная история... — задумчиво проговорил Оливер, слегка покачивая головой. — Может быть...

— А ведь смерть — ещё не конец! — спустя пару минут промолвил он. — Это лишь переход.
— В другой мир?.. — вздохнула Антония-чашечка. — Но тогда... мы должны были попасть в ад?! — испуганно воскликнула она.
— Или в рай... — задумчиво пробормотал Редьярд-чайник. — Но тогда почему мы всё ещё здесь, в этом мире?
— Рай и ад — условные понятия, — с усмешкой отвечал Оливер. — Таких мест не существует. Вы отправитесь на переходный уровень. Там вы решите, поднимитесь ли вы на более высшую ступень, или... родитесь ещё раз.
— Как?! — в изумлении вскричали Редьярд и Антония одновременно.
— Вы обретёте новые тела, — пояснил волшебник. — И, вероятно, встретитесь. Всё зависит от силы ваших желаний и от веры. Вы не должны допускать ни малейшей толики сомнений в ваших стремлениях — и тогда всё у вас получится.

Оливер Флэминг говорил твёрдо и веско.

— Вы нас убедили, сэр, — промолвил Редьярд после паузы. — Но как мы выберемся отсюда, из этой ловушки?!
— Я освобожу вас из неё, — ответил волшебник. — Для этого я здесь. Итак, будьте готовы, милые леди и джентлмен...

Отступив назад на пару шагов, он легко взмахнул волшебной палочкой.

На мгновение воздух вокруг сгустился и потемнел. Сноп бледно-голубых молний, вырвавшись из конца палочки, оплёл сервиз тонкнй сетью ослепительно сверкающих искр... в следующий миг чайник и чашечка рассыпались по столу тысячей мельчайших осколков. "Ловушка для духов... Какие крепкие, древние чары!" — успел подумать маг, воздушной волной отброшенный на пол к дальней стене.

Две призрачные, похожие на сгустки молочно-белого тумана фигуры мужчины и женщины парили под потолком; Оливеру, обладающему способностью, редкой даже среди волшебникв, не требовалось прибегать к магии, чтобы их увидеть.

— Всего вам наилучшего! — промолвил он, поднимая руку в прощальном жесте и невольно улыбнулся.
— Прощайте!.. - прошелестели в ответ Антония и Редьярд. — Храни вас Господь...

И лёгкие, словно два облачка, влекомые неведомой силой, прзраки, медленно просочившись сквозь оконное стекло, унеслись прочь.

"Ну вот и замечательно! — засовывая волшебную палочку во внутренний карман сюртука, подумал Оливер и, охнув, поднялся с пола. — Всё то хорошо, что хорошо кончается."

Этот дом он покидал с лёгким сердцем.



7. Кратко: о возможных последствиях банальной рассеянности...

"О Мэрлин! — подумал Оливер, стоя на мостовой перед особняком миссис Бабкок и с некоторой грустью оглядываясь вокруг. — Сколько трагических судеб скрывается за этими безгласными стенами!.."
"Следует заметить, мессир, что вы, в силу вашей натуры, весьма склонны к излишней драматизации. Жизнь большинства из тех, кто здесь живёт, скучна и однообразна"

Оливер не смог бы удержаться от возражений на этот счёт, с мр. ТикТак, если бы высказывание, приведенное выше, действительно принадлежало ему, а не было придумано самим волшебником... Но его компаньон молчал.

"Который же сейчас час? — подумал волшебник и, вскинув руку, поглядел на Часы. И тут же шёпотом обругал самого себя. Часы остановились. Ничего удивительного в том не было — заклятие, применённое им только что, возымело на них соотвеиствующее действие.

... Однажды, — Оливер был ещё студентом школы магии, — с его компаньоном происходило нечто подобное. В тот день студенты отрабатывали особенно сложные чары. А после занятий Оливер обнаружил, что мистер Тик-Так "вырубился". Часы впали в состояние, которое можно было охарактеризовать как "клиническую смерть" и "пришли в чувство" лишь спустя двое суток. Тогда Оливеру была сделана скидка на его неведение и после строгого выговора со стороны профессора по заклинаниям и настоятельной просьбы снимать Часы с руки на время практики юный маг был прощён. Формально. Ибо мистер Тик-Так ещё долгое время держал обиду на своего хозяина...

— Недоучка! — процедил Оливер сквозь зубы, с грустью разглядывая потемневшее, потерявшее прозрачность выпуклое стекло циферблата, которому искуссно гравированный золотой ободок придавал довольно зловещий вид. — Растяпа, с какой-то радости возомнивший себя профессионалом!.. Ну и что теперь прикажете делать? — Он провёл по стеклу кончиками пальцев. — Н-да... остаётся надеяться, что это, может быть, скоро пройдёт.

"Где бы узнать время?.. — подумал он и медленно двинулся вдоль пустынной улицы, озираясь по сторонам в поисках какого-нибудь случайного прохожего. — Будто вымерли все..."

И, словно отзываясь на мысленный вопрос волшебника, в дальнем конце, слегка подсвеченный солнечными лучами, возник силуэт какого-то мужчины. "Позови - и он прийдёт", — направляясь к нему навстречу, подумал Оливер с невольной усмешкой.

— Простите, сэр... — обратился он к прохожему, приближаясь и слегка кланяясь. — Не будете ли вы столь любезны сказать, который сейчас час?

Прохожий смерил Оливера пристальным вопросительным взглядом и от чего-то улыбнулся; затем извлёк из внутреннего кармана сюртука часы на цепочке и, щёлкнув крышкой, взглянул на циферблат.

— Половина десятого утра, дружище, — сообщил он, продолжая улыбаться; похоже, Оливер был ему симпатичен.

С поклоном поблагодарив его, волшебник зашагал прочь, ускоряя шаги.

Некоторое время прохожий стоял, задумчиво глядя ему вслед

"Интересный парень... — размышлял он, неторопливо возобновляя свой путь. — Что-то в нём есть неуловимое, что заинтересовало меня... Что-то такое, что зацепило меня, заставив сердце сжаться... Как будто я встречал его где-то раньше!.. Господи, как странно!.. Его лицо... И взгляд! Он как будто глядит на меня из прошлого!"

Он вдруг остановился как вкопанный и, вскинув голову, огляделся вокруг, словно не понимая, что это за место и как он здесь оказался. Наконец, вздохнув, он покачал головой и побрёл дальше, пребывая в глубоком раздумье: образ юноши не шёл у него из головы...

***

...Быстро шагая вперёд, Оливер Флэминг то и дело поглядывал на Часы и осторожно поглаживал их кончиками пальцев. Тщетно: выпуклое стекло продолжало оставаться тёмным; лишь, присмотревшись пристальнее, молодой маг замечал слабую пульсацию. Беспокойство Оливера усилилось; наконец, остановившись у пыльной витрины какой-то лавки и удостоив мистера Тик-Так своим пристальным вниманием в очередной раз, он сделал то, что обычно поделывают многие люди со своими часами, когда те останавливаются, и чего с его Часами проделывать нельзя отнюдь. А именно: он стукнул по ним пару раз. Совсем несильно, кончиком ногтя... Что ж, принятая мера немедленно возымела действие.

Но какое! Стекло Часов тут же вновь сделалась прозрачным; сверкающие стрелки принялись описывать круг за кругом с такой скоростью, что казались единым целым. Возник звук: тонкий, пронзительный, всепроникающий, — казалось, он доносился отовсюду, становясь всё громче, режа слух, едва ли не сводя с ума...

Стиснув уши ладонями, Оливер вжался спиной в сырую, выщербленную стену. Из груди его рвался крик, горло стиснул спазм рыдания... Внезапно звук стих: словно палач ослабил тиски. Обессиленно опустившись на землю, волшебник откинул голову назад и в изнеможении прикрыл глаза.

Кто-то тронул его за плечо; Оливер медленно поднял отяжелевшие веки. Женщина склонилась над ним так низко, что он мог разглядеть самую мелкую морщинку на её полном и румяном добродушном лице.

— Молодому джьен'лмэну плохо? — осведомилась она, глядя на волшебника с беспокойством.
— Нет. О нет! — проговорил Оливер, пытаясь беззаботно улыбнуться и поднимаясь с излишней поспешностью. (Как хорошо, что рядом оказалась всё та же спасительная стена!) — Не стоит беспокоиться!

Женщина раскрыла, было, рот, по-видимому, намериваясь высказать совершенно противоположное мнение, но передумала; смерив волшебника подозрительным взглядом с ног до головы, она лишь покачала головой и, поправив на плечах клетчатую шаль, махнула рукой и, оправив передник, зашагала прочь.

Вздохнув, Оливер снова прикрыл глаза: голова его кружилась.

— Эй ты, парень!!! — тоненьким, пронзительным голоском пропищали Часы, которым, похоже, было решительно всё равно, что их хозяин находится в людном месте. — Нельзя ли полегче?!! Или вы, сэр, сочли, что Мы не имеем права пугаться?!! Нормальный человек никогда не поступил бы так... будь он на вашем месте!!!

Оскорблённые до глубины души (или что там у них есть), Часы вопили, казалось, в полную мощь их сложного механизма. Несколько прохожих, оказавшихся случайно поблизости, слуха которых случайно коснулась эта гневная тирада, удивлённо обернулись; какая-то женщина, проходившая мимо, остановилась, раскрыв рот и вытаращив глаза от изумления и испуга. Вскинув руку (на которой не было Часов), Оливер провёл ею в воздухе, будто посылая привет. В слдующий момент женщина, вздохнув, побрела дальше, как ни в чём не бывало.

— Спокойно, спокойно! — как можно тише признёс Оливер, поднося Часы к самым губам и поглаживая их по золотому узорчатому ободку, надеясь хоть немного их утихомирить. — Прошу вас, не орите вы так, а то люди неправильно поймут... Умоляю, простите меня за оплошность и рассеянность!..

Продолжая нежно поглаживать Часы, он украдкой обернулся. К счастью, теперь улица была почти пуста.

— Ха! — Часы и не думали униматься: они всё ещё пребывали в гневе. — Не орать, как бы не так! Прощения он, видите ли, просит! Будто это всё может решить! А известно ли вам, молодой человек, что палочная дисциплина отнюдь не является наилучшим способом лечения сложных психологических травм?! Э?!!

О, разумеется. Оливер не мог ничего против этого возразить...

— Ах так, нечем аргументировать, вот как! — не угоманивались Часы.

Вздохнув, Оливер покачал головой.

— Я готов ещё тысячу раз просить у вас прощения, — сказал он. — Я понимаю, насколько был неправ...

(Кажется, подействовало!)

— Хорошо, — немного помолчав, умиротворённо протянули Часы. — Простим, так и быть. Но вам, мессир Оливер, впредь не следует забывать...

Ещё одно клятвенное заверение — и мистер Тик-Так, наконец, успокоился, сменив гнев на милость и перестав привлекать внимание прохожих своими гневными высказываниями вслух.



 8. Непрошенные визитёры
или
Бомжи бывают разные

Случалось ли вам когда-нибудь мечтать о том, что вы вдруг угодили в прошлое? Вот так, внезапно, с бухты-барахты? Если бы такое с вами стряслось, вы бы наверняка подумали, что это удивительно реалистичный сон, в котором вы являетесь участником некоего театрального действа, или присутствуете на съёмках исторического фильма. Но где же режиссёр? Где операторы со своими камерами, гримёры, костюмеры и прочие, и прочие?!.. И наконец вы понимаете, что здесь всё взаправду. И что этот мир со всей своей суровостью и жестокостью простирается намного дальше съёмочной площадки, или театральной сцены...

***

К сожалению, погода не отличалась особым постоянством в тот день: солнце, ярко светившее с утра, словно оно задалось целью дерзко опровегнуть всеобщий стереотип о лондонской погоде, к полудню скрылось за тучами, постепенно заволокшими небо; старый город помрачнел. Серые оттенки придали большей драматики живым картинам повседневной жизни…

Говорят, чтобы понять, насколько истинны чувства, нужно расстаться… И это на самом деле так. Теперь, после длительного отсутствия окружающая действительность родной эпохи воспринималась волшебником более остро. Меланхолия, давняя его знакомая, постепенно закрадывалась в его душу, когда он шёл по сумрачным узким улицам, довольно людным в этот час.

«Как же давно я не был здесь — в этом городе, в этом мире!.. — размышлял Оливер Флэминг, пробираясь сквозь гудящую уличную толпу. - Но я, всё же, вернулся.»

Бросив случайный взгляд в сторону, он заметил очень бедно одетую молодую женщину, кое-как пристроившуюся на ступенях крыльца какого-то дома; женщина прижимала к груди плачущего младенца, укутанного в какие-то лохмотья, и, склонившись к нему, шептала что-то, пытаясь его успокоить. Она была так поглощена укачиванием своего ребёнка, что заметила волшебника лишь когда он окликнул её, дотронувшись до её плеча.

– Я… я ничего не сделала, сэр! — запинаясь, пролепетала она, в испуге глядя на хорошо одетого молодого джентлмена, склонившегося к ней. — Я… м-мы… сейчас уйдём отсюда… сэр! Простите…

Младенец снова заплакал — тихо и так жалобно! Улыбнувшись, Оливер полжил на головку малыша прохладную ладонь. Малыш сразу притих.

– Вот, возмите! — тихо проговорил Оливер, вкладывая в руку нищенки несколько купюр. — Этого должно хватить на необходимое. И прошу вас: уходите! Не возвращайтесь к тем людям!
– Но… — женщина удивлённо вытаращилась на Оливера, обнимая уснувшего сына. — Откуда вы знаете?!..
– О, поверьте, это не так важно, — ответил волшебник с едва заметной улыбкой.
И, прежде чем женщина успела что-либо сказать, он, шагнув назад, скрылся в толпе — будто его и не было.

«Вы полагаете, мессир, она последует вашему совету? — осведомились Часы спустя минут десять. — Она так зависима от того, с кем живёт...»
«Очень надеюсь на это, — отвечал волшебник. — Она обладает сильным характером. К тому же, у неё появился шанс...»
«И имя ему — фунты стерлинги?» — последовал саркастический вопрос.
«Деньги многим движут в этом мире… к сожалению, — вздохнул Оливер. — Я почему-то уверен, что она найдёт им правильное прменение.»

На это м-р Тик-Так ничего не сказал. Остался ли он при своём мнении, или же выразил согласие со своим хозяином в молчаливой форме — об этом можно было лишь догадываться.

***

Дом второй — и последней в этом «сезоне» — клиентки мистера Флэминга находился поблизости от Миддлтон Сквера по соседству от церкви св. Марка. Он стоял несколько обособленно от других особняков, будто чопорный и гордый нрав его владелицы передался его холодным, серым стенам.

Старая леди была человеком замкнутым, жила крайне уединённо и дела свои вела самостоятельно, никого не желая посвящать в свои радости и горести. Кто знает, наверное, если бы ей не требовалась помощь кухарки и горничной, она бы их и на порог не пустила... Изредка соседи видели её прогуливающейся во дворе, опираясь на сучковатую клюку; если какой-нибудь прохожий случайно оказывался поблизости в тот час, она, останавливалась и, сурово глядела ему вслед, беззвучно шевеля губами и грозя пальцем. Слуги из соседних домов, всегда бывшие непрочь посудачить о хозяевах, единогласно решили, что старушка — ведьма, что она варит зелья и насылает порчу на тех, кто ей чем-нибудь не угодил. Но, вероятно, они были в неведении о том, что почтенная старая леди не только не признавала волшебство (и уж тем более волшебников!) — она терпеть не могла даже обычные магловские сказки, считая их полнейшим абсурдом?!..

Звали почтенную старую леди мисс Беттина Граймс.

Возможно много лет назад мисс Граймс была миловидным и жизнерадостным созданием… Те кто её такой помнили, уж давно сошли в могилу. И теперь трудно было представить, что эта ворчливая, жёлчная, скупая старуха могла быть другой. С холодной беспрестрастностью время — этот великий судья! — выявляет все те недостатки, которые мы так тщательно пытаемся скрыть.

Но, вероятно, в жизни Беттины Граймс произошло что-то, из-за чего она обозлилась на весь мир?.. Слухи ходили разные. Самый популярный — о молодом любовнике, бросившем её, когда она была уже на сносях. Испугавшись разговоров и порицания, мисс Бетти поспешила избавиться от младенца и утопила его в Темзе… Или придушила и зарыла трупик ребёнка на старом заброшенном кладбище, что на лондонской окраине…

— Вот потому-то она так религиозна! — говаривали о ней многие прихожане. — Видать, грехи свои смертные замаливает, ведьма!

А ведь и в самом деле, мисс Беттина Граймс не пропускала ни одной церковной службы! Набожность её, однако, была несколько своеобразна: пристроившись в самом тёмном углу церкви, — не дать не взять, паучиха, следящая из своего укрытия за несчастными мухами, не подозревающими, как близко находится смертельная ловушка! —она слушала проповедь, внимая каждому слову пастора с жадностью, особенно когда упоминалось о каких-либо жестокостях. Тогда неистовый огонь вспыхивал в её тёмных, глубоко посаженных глазах, бледные желтоватые впалые щёки покрывались лихорадочным румянцем, а тонкие бескровные губы беззвучно шевелились… Как страшно бывало смотреть на неё в такие моменты!

Ведя такую жизнь, немудрено было тронуться рассудком и, наверное, потому никого из соседей старой леди не удивило, когда в один прекрасный день из её дома стали доноситься жуткие завывания и крики. Соседи, однако, не слишком переживали по этому поводу.

Да, соседи-то не озаботились, но чародеи из Министерства, которые всегда были в курсе всех чрезвычайных происшествий подобного рода, получили серьёзный повод для беспокойства и немедленных решительных действий. Мистер Оливер Флэминг как всегда вовремя оказался «под рукой»…

Он хорошо знал эту часть Лондона.Он когда-то жил здесь, пускай совсем недолго. Много лет миновало с тех пор… Странное чувство ирреальности возникло у волшебника, когда, идя по чистой, красивой улице, он поглядывал по сторонам: будто это сон о его прошлом и сейчас он встретит самого себя! Остановившись, Оливер тряхнул головой, прогоняя наваждение.

«Вам необходим отдых в кругу семьи, мессир, — сочувственным тоном заметили Часы. — Свежий деревенский воздух, купание, солнечные ванны, рыбалка...»
«О, вы, как всегда, правы, м-р Тик-так, — откликнулся Оливер с некоторым сарказмом, бросая взгляд на хмурое небо. — Будет мне и ванна, и рыбалка, и купание… с русалками… если магистрам случайно не вздумается поручить мне ещё что-нибудь… Ах, вот и он!»

Волшебник замешкался на минуту, изучающе оглядывая высокие массивные ворота в ограде особняка старой леди и прикидывая, насколько они прочны, затем, хмыкнув, почти незаметно взмахнул правой рукой. Ворота распахнулись, издав короткий недовольный скрип.

– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! — промурлыкал Оливер под нос песенку Винни-Пуха, идя по усыпанной гравием дорожке к дому мисс Граймс, хмуро взирающему на волшебника тёмными окнами. — Как это прелестно, что ближайшее будущее не «светит» мне никакими вызовами!

Остановившись у крыльца, волшебник зачем-то обернулся и, поднявшись по выщербленным ступеням, проскользнул за слегка приотворенную дверь.

Здесь царил душноватый полумрак. Тишина стояла такая, что магу невольно пришло на ум сравнение с кладбищенским склепом.

И ещё одна картина из прошлого всплыла в его памяти с удивительной живостью: тёмная, пыльная, душная лавка гробовщика, его нового хозяина; незаконченный гроб на верстаке, пол завален стружками и обрезками чёрной ткани; воздух пропах древесными опилками и чем-то ещё, чему маленький Оливер, впервые оказавшийся в этом мрачном месте, не мог дать название или описать. В то время он ещё не ведал о бестелесых сущностях, питающихся страхом и другими отрицательными эмоциями людей, не знал как следует от них защищаться. В ту ночь, свернувшись калачиком под высоким прилавком, где ему была уготована жалкая постель, накрывшись тонким одеялом с головой, только чтобы не видеть гробов, выставленных вдоль стен и жутких теней, похожих на призраки умерших, он желал себе смерти…

За годы учёбы в школе магии он постиг многое. О духовном и астральном мирах он знал — и не только из трактатов, которые изучал.

Тихий приглушённый стон, донёсшийся откуда-то снизу, «вернул» Оливера Флеминга в настоящее время. Замерев, он прислушался: стон повторился. «Так-так… Посмотрим, что тут происходит», — предусмотрительно снимая Часы и пряча в потайной карман, подумал Оливер и осторожно двинулся по тёмному коридору.

«Любопытно… — размышлял волшебник. — Или на кого-то из министерской Службы Безопасности Маглов напал патологический жёр, или это простое совпадение, что в обоих случаях местом происшествия является кухня клиента?..»
«Возможно, почтенные магистры таким образом о вас заботятся, мессир? — высказал мнение м-р Тик-Так. — Кухня, это, знаете ли, такое место...»
«Как это трогательно!» — подумал м-р Флэминг, мрачно усмехаясь.

Несколько крутых ступеней, начинающиеся за неприметной приоткрытой деревянной дверью за поворотом коридора, вели вниз, в маленький зал, тускло освещённом дневным светом, с трудом пробивающимся сквозь пыльные стёкла двух крошечных окон, находящихся под низким потолком. На каменном полу, цепляясь тощей высохшей рукой за одну из ножек большого дубового стола, лежала, распростёршись на каменном полу, старая женщина. Услышав звук шагов на лестнице, она предприняла попытку подняться на непослушные ноги — и тут же потерпела неудачу; в один миг оказавшись рядом, волшебник склонился к ней.

«И всё же не зря я решил выучиться на врача!» — подумал он.

Обнаружив подле себя незнакомого молодого человека, старая леди выказала столь мало удивления, словно незнакомые молодые люди имели обыкновение наносить ей визиты в её резиденции каждые полчаса и при этом неизменно заставали её лежащей в полуобморочном состоянии на кухонном полу.

– О Господи! — простонала старая леди. — Это всего лишь юноша. Ну, хоть кто-нибудь…

Бережно поддерживая старушку, Оливер помог ей подняться и усадил на один из стульев.

– Ах, любезный юноша!.. — голос у старой леди был тоненький, как у маленькой девочки и слегка дребезжал, голова тряслась. — Знаете ли… — она крепко схватила волшебника за руку и прижала её к груди.

(Часы, надёжно спрятаные в потайном кармане, недовольно скривили циферблат; Оливер, прекрасно ведавший о движениях души его тикающего друга, грозно нахмурился — и циферблат «встал» на прежнее место.)

— Знаете ли, — продолжила старая леди, дрожа всем телом и тараща на мага почти бесцветные глаза, — это просто уму не постижимо! Они ТАНЦУЮТ!

Высвободив свою руку из костяных «тисков» мисс Граймс, Оливер незаметно материлизовал простой гранённый стакан и, налив в него немного воды из жестяного кувшина, стоявшего на столе, дал ей выпить. Это помогло.

– Мадам, — промолвмл маг, усаживаясь напротив и подаваясь к ней, — вы можете рассказать мне, что произошло?

Старуха медленно подняла голову, и, пристально взглянув на мага, приоткрыла рот. Как вдруг вскрикнула и, вцепившись в Оливера одной рукой, протянула другую вперёд, указывая распухшим в суставах пальцем куда-то вверх. И, издав странный, нечленораздельный возглас, лишилась чувств — волшебник едва успел подхватить старую леди. Резкий звук, похожий на громкий хлопок в ладони разорвал тишину. Волшебник быстро обернулся… и не увидел никого и ничего.

«Гм… понятно…» — покачал он головой.

«Точно неизвестный солдат с ребёнком на руках, — с усмешкой подумал он, осторожно поднимаясь по тёмной крутой лестнице (старушка, хоть и была худенькой и ростом невеличка, но весила довольно ощутимо). — Разница лишь в возрасте и ролях...»
«И эпохе,» — вставили Часы, тихонько звякнув из внутреннего кармана.

Уложив мисс Граймс в гостиной на мягкую кушетку, бывшую когда-то нарядной, но теперь изрядно траченную молью, Оливер наскоро сотворил чары забвения.

«Надеюсь, она хорошо выспится…» — подумал он, напоследок взглянув на старушку.

***

Судя по отголоскам, доносящимся в коридор, то, что происходило внизу, имело немалые масштабы.

«Ага! — подумал волшебник, бесшумно спускаясь по крутым выщербленным ступеням. — Эти ребята, похоже, великие охотники до весёлых сборищ… Ну и смельчаки!»

Нельзя сказать, что зрелище, представшее его глазам, повергло его в сильное изумление — он как раз рассчитывал увидеть что-либо в подобном роде. На кухонном столе, перед камином, на каминной полке, под небольшим оконцем под неизвестно откуда доносящиеся звуки развесёлой музыки дружно отплясывали канкан… домовые эльфы!

«Великий Мерлин!.. — подумал Оливер, с немалым удивлением созерцая живописную сцену из-за выступа стены. — Вот так «картина маслом»!»

Внезапно музыка стихла; маленькие танцоры замерли. Сдёрнув со стола скатерть, один из домовиков завернулся в неё наподобие плаща и, лихо запрыгнув на столешницу, пропел густым приятным басом:

– Le veau d'or est toujours debout!..*

Тут же со всех сторон раздались аплодисменты и одобрительные возгласы; кто-то, гаркнув: «Урраааа!!!», сорвал с себя старую дырявую мешковину, заменявшую одежду, в восторге подкинул её к потолку… Поклонившись публике, тощий лопоухий артист запел вновь, под звки невидимого оркестра; когда певец дошёл до того места, где «Et Satan conduit le bal!“ **, нестройный хор дружно подхватил припев, затем, разразившись диким хохотом, все снова принялись воодушевлённо отплясывать канкан.

«Поистине, грандиозное представление! — отметил м-р Оливер Флеминг и криво усмехнулся. - Ну что ж, джентлмены, теперь мой выход!»

– ПЕТРИФИКУС ТОТАЛЮС! — воскликнул он, выступая из своего прикрытия.

Яркая вспышка голубого света, вырвавшаяся из конца волшебной палочки, на несколько коротких мгновений озарила маленький каменный зал; домовые эльфы, обездвиженные парализующими чарами, попадали кто куда, словно перезревшие груши.

– И не стыдно вам несчастную старушку пугать? — поинтересовался волшебник, обводя поверженных на пол домовиков внимательным, пристальным взглядом. — Ты, похоже, будешь старшим в вашей группировке, не так ли? — осведомился он, и направив конец палочки на одного, облачённого в грязное рваное розовое детское платьице, немного ослабил заклятие.

– О… великий господин!.. — проверещал домовой эльф, с трудом приподнимая голову. — Пощадите!..

Со стонами, обливаясь потом, он кое-как подполз к Оливеру и, обхватив его колени, заглянул в сощуренные, лучащиеся призрачным бледно-голубым светом глаза мага.

– Мессир!.. — в тоненьком, срывающемся голосе домовика звучала мольба. — Смилуйтесь! Не карайте бедных бездомных… брошенных на произвол судьбы!

И, в бессилии свалившись у ног волшебника, он горько зарыдал.

Бездомные домовые эльфы… Впервые увидев этих существ в школе чародейства, юный маг был восхищён их необычайными магическими способностями и преданностью тем, у кого они живут и был глубоко потрясён, узнав о той жестокости и унижениях, которым домовики подвергаются в семьях их хозяев-волшебников. Но больше всего изумило Оливера то, что они готовы были безропотно вытерпеть самое страшное истязание, только бы не получить от их повелителей одежду. Свобода — худшее наказание для домового эльфа! Быть свободным для эльфа равносильно самому низкому падению. Это бесчестие. Свободный домовик обречён на остракизм — ибо никакой волшебник не захочет иметь домового эльфа с дурной репутацией. Даже «Служба распределения домовых эльфов» отказывалась заниматься ими.

Итак, домовым эльфам, ставшим изгоями, ничего не оставалось, как пуститься бродяжничать в надежде найти новых хозяев. Они терпели неудачу за неудачей и опускались всё ниже, забывая об этике...

«Гонимые из мира магов, презираемые своими же сородичами… Чуждые миру маглов… — думал Оливер, глядя на валяющегося у его ног домовика, всхлипывающего и бормочущего что-то невнятное. — Никому не нужные скитальцы…» Часы откликнулись тихим звоном из кармана его жилета, подслушав его мысли…

Оливер тяжело вздохнул и взмахнул волшебной палочкой, снимая заклятие.

Всхлипнув в последний раз, «староста» поднялся, утёр рукавом нос-пятачок и, метнув на волшебника грустный взгляд, поднял валяющийся на полу табурет. И, прежде чем Оливер успел что-либо сказать или предпринять, хорошенько «приложил» им о собственную голову.

Это сработало как сигнал к началу представления под названием «Нормальное поведение провинившегося домового эльфа», сопровождающееся душераздирающими воплями, подвываниями и грохотом. В ход пошло всё сколько-нибудь пригодное для нанесения себе телесных повреждений: сковородки, тяжёлый чугунный утюг, роняемый на ноги, кочерга, каминные щипцы… Те эльфы, которым не досталось вспомогательных предметов, с воодушевлением принялись биться головами о стену, издавая завывания, совершенно не поддающиеся описанию…

Воистину, зрелище не для слабонервных! Потрясённый Оливер несколько мгновений в оторопении взирал на это коллективное самобичевание, не в силах сдвинуться с места.

«Мне всё это сниться!.. — возникло в его голове. — Сейчас я проснусь… Великий Мерлин!.. Это правда!..»

– Прекратите!!! — вскричал он во всю мощь своих лёгких, бросаясь вперёд, в самую гущу образовавшейся кучи-малы. — Остановитесь! Перестаньте немедленно, слышите?!!!

И вскинул вверх руку с зажатой в ней волшебной палочкой. Сноп ослепительных искр, вырвавшийся из её конца, озарил маленькую кухню, разорвав полумрак на клочки, разметав по углам. Гомон мгновенно стих — словно кто-то внезапно выключил звук. Домовые эльфы замерли, остолбенев, в ужасе таращась на молодого чародея. Обвёв их взглядом, Оливер устало опустился на стоящий рядом стул и вытер обшлагом рукава вспотевший лоб. Налицо было грубое нарушение закона мира волшебников и он — именно он! - должен был подвегнуть преступников самому жестокому наказанию.

Должен. Но мог ли?

Ощутив прикосновение к плечу, он обернулся.

– Мессир утомился, — пропищал домовик, кажется, самый маленький из всей кампании, потягивая Оливеру стакан, наполненный прозрачной жидкостью. — Мессир хочет пить…

Волшебник пристально взглянул в его огромные как плошки глаза и, благодарно кивнув, сделал глоток. Это была чистейшая родниковая вода — удивительно вкусная и… Наверное, здесь не обошлось без эльфийской магии!

Волшебник поставил пустой стакан на стол. Домовики следили за каждым его действием, каждым жестом с напряжённым вниманием. Они ждали. Глядя на них, Оливер ощутил острый укол жалости к этим несчастным. Яркое воспоминание всплыло в его сознании: а ведь когда-то с ним было так же!..

«Ну почему?.. — подумал он, уставясь в пол. — Почему это разбирательство поручили именно мне?! Почему не более опытному магу?»

Об ответе он догадывался. Возможно кто-то из Совета Магистров, кому была известна его история, рассудил: именно он, Оливер Флэминг сможет найти нестандартное решение.

– Итак, друзья мои, — обратился Оливер к своей необычной аудитории; ему показалось, что его голос звучит гулко, как в церкви, — я полагаю, никто из вас не питает фальшивых иллюзий по поводу моего визита в дом почтенной старой леди, не так ли? Вам также прекрасно известно, что вас ждёт…

Домовики молча таращились на волшебника. Оливер удовлетворённо кивнул: в данном случае молчание было знаком согласия.

– Я отнюдь не сторонник жестоких мер пресечения, — сказал он, невольно морщась. — Давайте попробуем договориться! Вы должны оставить маглов в покое…
– Да, но… — перебил его «староста» в розовом платьице и тут же стушевался — ибо позволил себе невиданную дерзость по отношению к волшебнику. – Куда же нам податься теперь?..
– Домовые эльфы всегда жили с людьми, — низко «прогудел» исполнитель арии Мефистофеля. — А мы… У нас нет никаких шансов…
– Шанс есть всегда, — возразил Оливер, покачав головой, — нужно только его разглядеть и не упустить. Есть такое место, где вас примут с радостью. Вы слышали что-нибудь о Юлиусе Бертолде?

Снова воцарилась тишина. Тринадцать пар огромных, словно плошки, блестящих глаз испуганно уставились на волшебника.

– Сэр Бертолд, чародей из Министерства!.. — раздался чей-то писклявый голосок.
– Он мой друг, — сказал Оливер, — и всегда готов помочь тем, кто обратится к нему от моего имени.

Пошарив в кармане сюртука, волшебник извлёк из него записную книжку — подарок Джейн и огрызок карандаша и принялся составлять письмо, в котором подробно излагал суть дела. Сделав в конце короткую приписку, в которой обещал заглянуть позже, он перечитал письмо ещё раз и, вполне удовлетворившись написанным, поднял голову.

И, невольно охнув, улыбнулся: в кухне мисс Граймс воцарился такой порядок, какого не было здесь, наверное, лет десять, не меньше. Домовые эльфы решили проявить инициативу!

– Вот, держи, — сказал Оливер, вручая «старосте» сложенный вчетверо исписанный листок. — Страшный мистер Бертолд из Министерства обязательно вам поможет. Отправляйтесь к нему сейчас же. Удачи!

Среди домовиков произошло оживление. Затем, наперебой пожелав волшебнику всего самого наилучшего, что только могут пожелать домовые эльфы своему добродетелю, они принялись исчезать, один за другим.

«Надеюсь, у них всё получится, — размышлял Оливер, стоя посредине опустевшей кухни и задумчиво теребя подбоородок. — Эх, жаль, в моём времени ещё не изобрели телефон — иначе я бы звякнул Юлиусу, о нежданных гостях предупредил...»

За спиной волшебника раздалось осторожное покашливание. Обернувшись, он увидел «старосту» в розовом, стоящего рядом с очагом.

– Мессир Оливер Флеминг простит Роби, что он ещё здесь… — проговорил тот. — Скромность делает честь мессиру! Но он, видно, многого ещё не знает… Домовым эльфам известно то, о чём мессир понятия не имеет!
– Зачем вы мне говорите об этом сейчас? — спросил Оливер, устало вздыхая.
– Потому что Роби должен сказать мессиру! — промолвил эльф, вскидывая голову и сверкая глазами. — Настанет время — и тайна раскроется!

Отвесив поклон — такой низкий, что его огромные уши коснулись пола, «староста» в розовом исчез.

Некоторое время Оливер стоял, растерянно глядя туда, где только что стоял домовой эльф, и прокручивая в мыслях слова, сказанные им напоследок.

«Настанет время...» Уж в который раз он это слышит! Оказывается, о нём и о тайне, связанной с ним, знают многие! О тайне, объединяющей с ним его друзей — Джека, Чарли, леди Джейн… Загадки, загадки… Бесконечные загадки!..»

Оливер медленно опустился на стул, внезапно почувствовав страшную усталость, тяжким грузом навалившуюся на его плечи.

«Зачем, зачем всё это?.. - подумал волшебник. — Зачем я должен о чём-то узнавать, если я не вижу цели?.. Да, мне грех жаловаться на одиночество: у меня есть семья, есть друзья. Но мою семью я вижу так редко! У друзей свои судьбы, свои пути, и когда-нибудь мы разойдёмся. А те, кто умер… разве возможно их вернуть?!..»
«Слепец! — пробился к его сознанию тихий тоненький голосок Часов. — Раскройте глаза — и вы увидите мир вокруг себя! Навострите уши — и вы услышите стоны и жалобы тех, кто нуждается в вашей помощи!»

Кто-то дотронулся до его колена, «выдернув» его из собственных размышлений; вздрогнув, он поднял голову: крошка-домовик стоял перед ним, широко раскрыв и без того огромные изумрудно-зелёные глазищи.

– Ты всё ещё здесь?! — воскликнул маг, удивлённо вскидывая брови при виде домового эльфа — того самого, совсем ещё юного, который дал ему напиться.
– Чик хочет отблагодарить мессира Оливера Флэминга! — пропищал малютка, поднимая чумазую мордашку и глядя на мага во все свои огромные зелёные глазищи. — Мессир так великодушен!
– Ты преувеличиваешь, дружок, — волшебник с усмешкой отмахнулся.
– О-о! — протянул эльф, покачав головой; огромные, похожие на крылья летучей мыши уши заколыхались. — Мессир так добр, мессир пощадил бездомных эльфов, он не стал их наказывать! Мессир — удивительный маг!

Оливер расхохотался.

– Ну что ты! — отмахиваясь, воскликнул он. — Ты мне льстишь, дружок. Есть волшебники и получше меня! Ты бы поспешил за твоими друзьями?

Домовик неловко перемялся с ноги на ногу, почему-то обернулся через плечо.

– Простите, сэр… — тихо промолвил он, робко глянув на Оливера и тут же потупясь.
– Что случилось? — удивился Оливер.
– Чик хотел бы попросить… — забормотал маленький эльф, принимаясь теребить край грязного рубища, заменявшего ему одежду. — Мессиру, может быть, понадобятся услуги Чика?..

Вздохнув, волшебник покачал головой.

Огромные глаза малютки-домовика наполнились слезами.

–Мессиру есть за что презирать Чика! — воскликнул он, отступая назад. — Мессиру не нужен провинившийся эльф!..
– Вовсе нет! — поспешно проговорил Оливер в полнейшей растерянности. — Я привык сам со всем управляться…

Убогий, униженный вид малютки-домового вызывал в нём глубокую жалость; одновременно он ощущал себя негодяем, прогоняющим бездомного сироту…

– Послушай, Чик, — промолвил он, присаживаясь перед эльфом не корточки и беря его за худые плечи, — я не считаю тебя плохим, или ещё каким-то!.. Напротив, ты мне очень симпатичен…
– О, добрый мессир! — воскликнул эльф.
– Тебе действительно лучше отправиться сейчас к м-ру Бертольду, Чик.

Домовик закивал опущенной головой, его большие уши закачались в такт.

– Чик поступит так, как ему велит мессир, — промолвил он тихо. — Но… может быть мессир Оливер вспомнит о маленьком Чике? — подняв голову, он смахнул с глаз слёзы и улыбнулся. — Чик будет рад оказаться полезным мессиру! Чик знает — в жизни бывает по-разному. И мессир не отвергнет маленького Чика, сэр! Ему нужно просто подумать о нём!
– Я всегда буду помнить о тебе, Чик, — заверил его волшебник.
– О-о, мессир! — воскликнул малютка-эльф, стискивая на груди худые руки. — Чик так рад! Мессир сказал, что не забудет Чика! Мессир сдержит слово!

Отступив, Чик отвесил низкий поклон, затем попятился и исчез с тихим хлопком.

Волшебник вздохнул.

«Забавный малыш!.. — подумал он с лёгкой грустью. — Юлиус обязательно его пристроит… Но он, кажется, был не очень рад перспективе получить хорошее постоянное место?.. Он так надеялся, что я возьму его к себе! Хм… У меня никогда не было домового эльфа, не хочу я иметь его и теперь…

Оливер покачал головой и усмехнулся.

"А между тем… Между тем, я был бы непрочь, если бы иногда он составлял мне компанию! Но это, наверное, глупости…


________________________________________________________
* «На земле весь род людской!..» (Шарль Гуно, «Маргарита»)
** «Сатана там правит бал!» (Ш. Гуно, «Маргарита»)


 
9. И снова загадочный Он!..

Выйдя за ворота, Оливер остановился и обернулся: старый дом показался ему ещё более мрачным. У волшебника вдруг возникло странное чувство — будто там, внутри он забыл что-то, и он едва не вернулся назад.

«Ваше воспоминание, мессир, — тихо подсказали Часы. — Крошечное, как искра. Вы уносите его с собой.»

Оливер в нерешительности огляделся по сторонам; тяжко вздохнув, он сунул руки в карманы и, ссутулясь, медленно побрёл вперёд, не отдавая себе отчёта, куда ведут его собственные ноги.

Ещё одно воспоминание. Крошечный эпизод, прожитый им… Ещё один пазл в его коллекции… Мозаика прошлого уже собрана — витражное стекло, богатое всеми цветами и оттенками. Он живёт настоящим, будущее скрыто от него плотной туманной завесой, и, будучи не в силах ее приподнять, он часто заглядывает в ту тёмную комнату, где бережно хранятся старые витражи, надеясь разглядеть в них хоть какую-нибудь подсказку… Или может быть… Может быть, снова увидеть тех, кто дорог ему и кого уже не вернёшь?..

«Наивный, впечатлительный, сентиментальный чудак!» — мысленно выругал он себя. И вдруг замер как вкопанный. Какая неведомая магия привела его сюда, к этому дому?!

Старый двухэтажный особняк, казалось, ничуть не изменился за долгие десять лет — та же ажурная железная ограда, тот же строгий выбеленный фасад, красная герань на подоконниках… Даже розы в палисаднике — алые и чайные и такие же пышные!.. Тот самый дом, с которым связано столько воспоминаний — радостных и печальных…

… Люди, которые жили здесь тогда, проявили к нему, тяжело больному удивительное милосердие, хоть им неизвестна была его история; для них он был лишь бездомный бродяга, каких много. К таким как он высшее общество относилось с презрением, считая отбросами...

Эти люди ухаживали за Оливером с такой добротой и заботой, каких он никогда не знавал прежде. В этом доме он был так счастлив, что ему порой казалось: он видит прекрасный сон…

Почему у него вдруг возникло непреодолимое желание войти?! Словно пребывая в трансе, волшебник пересёк улицу, прошёл по аккуратной дорожке мимо благоухающих розовых кустов и, поднявшись на невысокое, такое знакомое крыльцо, позвонил.

Внезапно наваждение спало.

«Великий Мерлин, зачем я здесь?!..» — подумал Оливер в смятении и изумлении.

Первым его побуждением было ретироваться и убежать; повернувшись, Оливер спустился на ступеньку… В этот момент дверь распахнулась.

– Что вам угодно, сэр? — осведомилась строго молодая служанка, окидывая волшебника изучающим взглядом, от которого тому стало ещё больше не по себе.

«Как рентген!» — невольно пронеслось в его голове.

– Я… — начал Оливер и смешался, чувствуя себя в несколько затруднительной ситуации и не зная, что ответить. — Простите, мисс… не в этом ли доме проживает, э-э-э… доктор Ричардсон?

«Ну вот и ляпнул, на свою голову! — подумал он. — Сейчас она пошлёт меня… подальше...»

– Да, сэр, — ответила служанка, к удивлению волшебника, — но его сейчас нет дома.
– Ах!.. — продолжая импровизировать, Оливер вздохнул и постарался изобразить на лице самое искреннее сожаление. — Вот так несуразица… Я полагал застать его дома в это время… (Часы, по-прежнему находившиеся во внутреннем кармане, вопросительно звякнули.) Я, пожалуй, пойду.

Приложив пальцы к краям цилиндра, Оливер слегка поклонился и, спустившись с крыльца, направился к калитке.

«Выкрутился!» — подумал он.

– Постойте! — оклик служанки заставил его обернуться. — Сэр доктор должен скоро вернуться. Если вы не очень торопитесь, то можете дождаться его в гостинной. Вы ведь тот самый молодой джентлмен, которому была назначена встреча, не так ли?

Не мея что-либо возразить, Оливер ответил утвердительно. «Кажется, влип!» — подумал он, переступая порог, и последовал за девушкой.

Комната, предназначенная для приёма посетителей, расположенная на первом этаже, показалась волшебнику намного меньше, чем казалась когда-то, не смотря на скромность, почти аскетичность обстановки.

– Как мне следует доложить о вас хозяину, когда он вернётся, сэр? — осведомилась служанка. - Вы его пациент?

«Не хватало ещё и заболеть… в довершение,» — пронеслось в голове волшебника.

– О нет, мисс, — возразил он, отчего-то прокашливаясь в кулак, - скорее, коллега. Мне необходимо посоветоваться с м-ром Ричардсоном по поводу некоторых спорных вопросов касательно медицины…
– О, вы тоже врач, сэр?
– Гм… э-э… в каком-то смысле, — быстро нашёлся Оливер.

Кивнув, служанка вышла; отавшись в одиночестве, волшебник сидел некоторое время неподвижно, вперя в пространство задумчивый взгляд.

«Почему я здесь?.. — спросил он себя. — Что надеялся увидеть? Кого встретить?.. Столько всего изменилось за прошедшие годы! Тех, кто жил в этом доме когда-то, я увижу так скоро. Зачем мне понадобилось воскрешать тени прошлого?»

Подняв голову, Оливер огляделся. Полки с книгами… Шкаф с застеклёнными дверцами… Круглый стол, накрытый тёмно-зелёным сукном… Пара кресел перед нерастопленным камином, обитая тёмно-коричневой кожей кушетка, строгий секретэр… «Вполне возможно, доктор ведёт приём своих пациентов именно здесь, в этой комнате, — подумал Оливер. — А бабушкина комнатка находилась по соседству...»

«Нет, отнюдь не желание воскрешать призраки прошлого привело меня сюда, - сказал себе волшебник, поднимаясь. — Всего лишь банальное праздное лю-бо-пыт-ство! А потому нечего мне здесь делать.»

Пошарив по карманам, Оливер извлёк из одного сшитую из тонкой шелковистой материи мантию-невидимку. Раздобыв её в прошлом году в Косом Переулке, он постоянно таскал её с собой, так, на всякий случай; теперь он собирался воспользоваться ею, чтобы уйти незамеченным.

Выйдя из гостиной, он направился было к выходу, но почему-то вдруг, приостановившись, оглянулся — будто позвал его кто-то. Взгляд его остановился на лестнице, ведущей из холла на верхние этажи. Даже теперь он помнил каждую завитушку в узоре её красивых перил — ведь он когда-то так любил фантазировать, следуя взглядом по затейливой резбе…

Будто зачарованный, Оливер начал медленно подниматься по лестнице. Странное, волнующее чувство овладело им — как будто на волшебника отовсюду взирает множество невидимых внимательных глаз — с удивлением, с подозрением они следят за каждым его шагом… Словно дом, как старый друг после долгой разлуки, приглядывается к нему, чутко прислушивается к звуку его шагов, вдыхает его запах… и вдруг вспоминает!

Да! Конечно, здесь всё другое — мебель, обстановка… Стены украшают другие картины, другие книги стоят на полках, но всё же… Стены старого дома, лестница, комнаты, являвшиеся когда-то немыми свидетелями его присутствия, теперь словно узнавали в молодом маге давнего знакомого и приветствовали его.

Немного времени заняло у Оливера путешествие по дому. Почти все комнаты были заперты, кроме одной; легонько толкнув неплотно притворенную дверь, он робко остановился на пороге. Это была маленькая спальня, в которой он когда-то очнулся после долгого беспамятства… Как странно: обстановка почти не изменилась! Вот разве что самую малость… Кто обитал в ней теперь? Может быть, ребёнок?.. Оливер вдруг показалось, что он видит самого себя, такого, каким он был десять лет назад. Движимый необъяснимым порывом, он, будто во сне, шагнул вперёд, приоткрыл рот, чтобы окликнуть…

Возможно, какой-то резкий звук вывел его из странного состояния, владевшего им. Наваждение внезапно исчезло. Оливер вдруг осознал, что он находится в чужом доме, под весьма сомнительным предлогом. Стараясь ступать как можно тише, он двинулся назад.

Уже почти у самой двери он вдруг вспомнил, что забыл в гостинной свою трость и цилиндр. Мысленно обозвав себя балдой, он на цыпочках вернулся в гостиную. Трость лежала на столе, терпеливо дожидаясь хозяина.

«Склеротик!» — подумал Оливер, шагнув к столу. Но, услышав звук приближающихся торопливых шагов, вздрогнул и обернулся.

От резкого движения мантия-невидимка соскользнула с плеч волшебника. Быстро подхватив её, Оливер запихал её в кариан сюртука и, поспешно ретировавшись, плюхнулся с одно из кресел.

– Простите, но я должна сообщить, — промолвила служанка, входя в комнату (похоже, она ничего не заподозрила!), — вероятно, сэр доктор задерживается. В последнее время у него много пациентов… Сожалею, что вам приходиться так долго его ждать. Не изволите ли выпить чего-нибудь!
– О нет, благодарю вас, — обворожительно улыбнувшись, Оливер покачал головой. — Не стоит беспокоиться.

Бросив взгляд на большие часы с медным маятником, громко и как-то сердито тикающие в углу у камина, волшебник поднялся.

– Я, пожалуй, пойду, — сказал он, беря цилиндр и трость. — Жаль, что я не смог застать доктора… Но, возможно я навещу его… на днях. Вот моя визитная карточка.

Вручая визитку, Оливер снова улыбнулся — ещё лучезарнее, но, похоже, девушка обладала стойким иммунитетом против улыбок нежданных посетителей, оставаясь абсолютно бесстрастной и даже слегка чопорной. Пообещав, что передаст визитную карточку м-ру Ричардсону сразу же, как только тот вернётся домой, служанка проводила волшебника к выходу.

«Вот это да! — подумал Оливер, когда дверь за его спиной закрылась и раздался скрежет задвигаемой щеколды. — Эта особа напускает на себя такой вид, будто она на самом деле принадлежит к королевской династии. Или служит в секретных органах… Надеюсь, ей не удалось меня расколоть… Ох, ну и чушь же лезет в мою голову! Великий Мерлин!..»

Только теперь, нечаянно обернувшись, он заметил небольшую медную табличку на стене у двери.

 

Дэниел Огастес Ричардсон,
врач-интернист.
Широкий специалист по сложным внутренним
патологиям.

 

«Н-да. Весьма любопытное совпадение!» — заметил про себя волшебник, невольно усмехаясь.

***

...Погода так и не решилась исправляться: с неба, затянутого хмурыми серыми тучами, срывались холодная морось, так обожающий Лондон тяжёлый густой туман, окутывающий всё вокруг, точно влажное зыбкое покрывало, стал, казалось, ещё плотнее и гуще — уже на расстаяниипяти шагов трудно было что-либо разглядеть. Здания, мосты над рекой, наёмные кареты, фигуры людей появлялись из тумана и исчезали в нём вновь, как странные, загадочные фантомы...

Оливер брёл в раздумье по улице над Темзой. Таким насыщенным выдалось это пасмурное утро — кажется, будто прошло не несколько часов, а несколько дней… Цепочка сегодняшних событий медленно прокручивалась в его голове — эпизод за эпизодом…

Позади послышался стук лошадиных копыт о влажные от сырости камни мостовой. Оливер посторонился. Из-за плотной туманной завесы показался кэб и, проехав мимо, скрылся в белесом облаке, словно фантом; вдали стих грохот колёс… Почему он решил отправиться домой пешком? Наверное, потому, что он любил туман?..

Приостановившись, Оливер поднял взгляд к пасмурному небу: похоже, вот-вот начнётся дождь. Несколько холодных капель упало на его щёки…

«Сегодня же отправлюсь домой! — сказал себе волшебник. — Без дальнейших промедлений!..»

– Ах!!.. Мерлиновы тапочки!!!..
– Ч-чёрт побери!!..

Два возгласа прозвучали одновременно. Они стояли, удивленно уставившись друг на друга — Оливер Флэминг, потирающий ушибленное левое плечо, и джентлмен-прохожий.

– Простите, сэр… — промолвил незнакомец, к которому дар речи вернулся прежде, чем к Оливеру. — Я замечтался немного… И потом — туман…
– Да… туман… — повторил Оливер, чувствуя неловкость. — И я, знаете ли, тоже… Кхм-м… простите…

И, взглянув на запястье, где имели обыкновение находиться Часы и, не обнаружив на месте своего тикающего и умничающего друга, волшебник задал, глядя в широко раскрытые глаза незнакомца, весьма традиционный вопрос:

– Э-э-э… Не могли бы вы оказать любезность и подсказать, который сейчас час? «Кажется, я его уже где-то видел...» — промелькнуло у него в голове.

(Из внутреннего кармана Оливерова сюртука раздались едва различимые простым ухом звуки, напоминающие лёгкое деликатное покашливание, сопровождающиеся довольно ощутимым толчком под рёбра и звоном в ухе хозяина, что тот, впрочем, стойко проигнорировал.)

Незнакомец ответил не сразу. Продолжая пристально глядеть на Оливера Флеминга, джентлмен извлёк из жилетного кармана солидные часы, потянув их за цепочку, щёлкнул крышкой и лишь тогда переключил своё внимание на циферблат.

– Без одной минуты три, — сообщил он, почему-то удивившись.
– Благодарю вас, сэр, — сказал Оливер, слегка кланяясь. — Так обидно бывает, когда тебя подводят твои же… Часы!

(«Гм-гм!» - раздалось в его голове предупредительное покашливание.)

И в этот самый момент большой колокол собора св. Павла прозвонил ровно три!

Осознав некоторую курьёзность ситуации, Оливер смущённо улыбнулся, незнакомый джентлмен улыбнулся в ответ. И, обменявшись друг сдругом учтивыми поклонами они разошлись — каждый в свою сторону.

Краткой была их случайная встреча, но у обоих осталось стойкое впечатление, что они уже виделись где-то прежде…

«Сколь же это, однако, странно! — размышлял волшебник, шагая по туманным и узким улицам, пробираясь сквозь шумную дневную толпу на людных мостовых. — Где же я мог его видеть?! При каких обстоятельствах?.. Его лицо — оно кажется мне таким знакомым… И взгляд! Такой же взгляд у леди Джейн, такие же зелёные глаза… Но она живёт в будущем...»

Мысль о том, что он откуда-то знает его, гвоздём засела в голове Оливера. Среди людей, близких ему и людей малознакомых, появлявшихся лишь в кратких эпизодах его жизни, не было никого, кто бы имел с незнакомцем хотя бы отдалённое сходство… Оливер запомнил его образ до мельчайшей чёрточки, словно сфотографировал: на вид ему вполне можно дать от тридцати до тридцати пяти лет, не намного выше Оливера, который сам высоким ростом не отличается; одет элегантно и держится с достоинством, но без чопорности. Длинные, до плеч, вьющиеся каштановые волосы, красивые черты лица, нос с горбинкой… Более всего запомнились глаза — глубокие, выразительные, взгляд их пронизывает насквозь.

«Какая это необыкновенная личность! — размышлял волшебник, шагая вперёд. — Несомненно, он очень интеллегентный человек и, наверное, очень интересный и весёлый собеседник, но никому из его друзей неведомо, что таится в глубине его души…»
«А вы догадываетесь о чём-нибудь, мессир? — подал мысль из кармана сюртука м-р Тик-Так, бывший, оказывается, в курсе размышлений его хозяина.
«Его душа ранена, — вздохнув, ответил волшебник. — Но он горд — слишком горд, чтобы откровенничать об этом. Он прошёл суровую жизненную школу, испытания закалили его и сделали мудрым и милосердным.»
«Ого! - воскликнул м-р Тик-Так, звякнув от удивления. — И всё это вы обнаружили в нём во время этой единственной, нелепой встречи, мессир? С первого взгляда, э?»
«Порой достаточно лишь краткого мига», — откликнулся Оливер.
«Никак, родственная душа, мессир?» — осведомились Часы вкрадчиво.

Оливер оставил вопрос без ответа. «Интересно, кто же он, этот человек?..» - разышлял он, неторопливо идя в сторону центра.

Мысли «этого человека», не ведавшего того, что сам он является объектом столь живого интереса, были, в свою очередь, заняты нашим с вами общим знакомым, мистером Оливером Флемингом. Ибо, в отличии от него, «этот человек» прекрасно помнил, где и при каких обстоятельствах они встречались.

«Что за удивительное совпадение! Второй раз за день справляться о времени у одного и того же лица! Ну не курьёзно ли это?!» - воскликнул про себя этот джентлмен, стремительно шагая вперёд и таким образом рискуя вновь на кого-нибудь налететь и сшибить с ног — в этаком-то тумане! На железном мосту он остановился и, машинально оглядевшись по сторонам, облокотился на перила.

«Хм-м… И я вовсе не буду удивлён, если в весьма скором времени нас официально представят друг другу… Ба!.. Но почему же он кажется мне таким знакомым?! Как будто - нет, не сегодня, но много лет назад — я встречал его где-то… Или мне о нём рассказывали, а я забыл…»

Джентлмен вздохнул и устремил отстранённый взгляд на подёрнутые рябью тёмные воды реки.

«Какое-то давнее воспоминание, связанное с ним, или… Его манеры, походка… Его лицо! И этот взгляд! Такой удивительный взгляд невозможно забыть! И всё же… Нет. Не вспомню. Как картина, на которую опустили занавес из плотного тюля...»

Джентлмен со вздохом покачал головой, вскинувшись,огляделся по сторонам, будто внезапно очнулся от какого-то сумбурного сна, и, вновь вздохнув, продолжил свой путь, постаравшись занять свои мысли чем-то другим.


 10. Сюрприз напоследок

На Блэкфрайерс Оливер Флэминг, замедлив шаги, остановился и, облокотившись о парапет, устремил взгляд вдаль — туда, где над великой рекой, вьющейся широкой тускло поблёскивающей лентой, виднелись сквозь туманную завесу тёмные силуэты домов на дальнем берегу; туман слался над водной поверхностью рваной белесой пеленою, так что казалось, будто река постепенно испаряется.

Прикрыв глаза, Оливер вдохнул прохладный, насыщенный влагой воздух и улыбнулся. Всё! Всё, всё! Обязанности по отношению к Министерству выполнены и он может с чистой совестью отправляться домой, в деревню!

Страшно захотелось курить… Задумчиво похлопав себя по карманам, Оливер достал початую пачку «Marlboro“ и, прикурив от огонька, извлечённого из конца волшебной палочки, с наслаждением затянулся.

«Сегодня определённо мой день! — подумал волшебник. — Наверное, было бы неплохо заглянуть в «Jolly Owl“, пропустить одну-две бутылочки сливочного?.. В самый раз начать отрываться по полной программе… Стоп! Оливер, мой милый, ты в каком времени находишся?!!»

Он едва заметно усмехнулся, отметив про себя, что, хоть и мысленно, но использует словечки, которых невольно нахватался, живя в будущем.

Мимо катили, громыхая, кареты, спешили куда-то прохожие; прошмыгнула пара-тройка карманных воришек. Один, весьма заинтересовавшись Оливером с профессиональной точки зрения, приостановился немного поодаль; обернувшись, волшебник весело ему подмигнул, после чего юный эксперт по карманам поспешил ретироваться. Какая-то бродячая запаршивевшая псина, неведомо зачем забредшая в центр Лондона, подойдя к волшебнику, деловито его обнюхала, что-то ворчливо рыкнула и отправилась восвояси…

«Декорации… — прищурившись, Оливер снова затянулся. — Все вокруг — актёры. И я… На какую роль я назначен? И что же меня ждёт в финале? Кто знает...»

Чей-то громкий возглас заставил волшебника встрепенуться. Внезапно спохватившись, он поспешно загасил недокуренную сигарету, и, тут же обратив её в пепел, развеял по ветру.

«Что за рассеянность! В это время их ещё не выпускали! — подумал Оливер, злясь на самого себя. — Пожалуй, вам, сэр, пришло время возвращаться.»

Остановив проезжающую мимо пустую пролётку, он ловко запрыгнул внутрь и, назвав адрес, покатил домой.

Не доезжая двух кварталов до своей лондонской резиденции, волшебник приказал кэбмену остановиться и, расплатившись, вышел.Туман здесь, похоже, не питал особого желания развеиваться; дождь, начавший лениво накрапывать три четверти часа назад, превратился в сплошную нудную морось. Тротуар покрывали мелкие широкие лужи, которые Оливер не особо удосуживался обходить…

В старинном особняке было, как всегда, сумеречно, пахло пылью и чем-то домашним: высокая входная дверь, закрывшись с сухим стуком за спиной молодого мага, словно отгородила его от сырости и неуютности внешнего мира, отодвинула этот мир куда-то на задний план. Лелея в голове лишь одну мысль: принять тёплую ванну и выпить чашечку горячего шоколада, — только это могло сейчас восстановить его силы, - Оливер устало снял сюртук и цилиндр, набрякшие от влаги.

«И всё же зря я не заглянул в «Jolly Owl“!“ — подумал он не без сожаления, направляясь в ванную комнату…

Какой-то странный шум донёсся до его слуха.

«Что бы это могло быть?!.. — спросил себя волшебник. — Вроде бы никаких гостей не намечалось… Из нашей четвёрки здесь никого не может быть, кроме меня...»

Он замер, прислушиваясь и напряжённо пытаясь вспомнить, как он запирал дверь утром, отправляясь на работу. Нет, он не мог допустить ошибки, он вегда запирает дверь на ососбое тройное заклинание, разрушить которое под силу лишь тому, кто владеет тайной магией. Может, окна… Дымоход?.. Нет, здесь всё чисто: камин надёжно блокирован, окна защищены чарами…

Стараясь ступать как можно тише, Оливер с волшебной палочкой в руке, крадучись, медленно двинулся по тёмному коридору в сторону ванной, откуда, как ему казалось, доносились станные звуки. Да, несомненно, загадочный гость там — и, кажется, во всю плещется в воде!

Задев ногой какой-то тяжёлый предмет, валяющийся на полу (штуковина с гулким стуком откатилась в сторону), Оливер вжался в стену, похолодев с головы до пят и стискивая волшебную палочку до побеления костяшек пальцев. Однако ничего не произошло: на миг стихнув, звуки в ванной возобновились вновь, к ним теперь добавилось чьё-то неразборчивое бормотание…

Дверь ванной была прикрыта неплотно: тонкая полоска желтоватого света падала на пол и стену коридора. «Главное — внезапность», - сказал себе мысленно Оливер и, резким пинком распахнув дверь настежь, ворвался внутрь, направляя конец палочки на неизвестного противника, как шпагу.

И, замер на месте в изумлении, на мгновение лишившись дара речи. Яркое свечение на конце волшебной палочки начало тускнеть, маленькие голубые искорки то и дело срывались с её конца.

Около большого деревянного корыта стоял его недавний знакомый — маленький домовой эльф, морый с головы до пят, и, растерянно хлопая круглыми как плошки зелёными глазищами, испуганно таращился на волшебника. В руке он сжимал какую-то тряпку, конец которой полоскался в корыте. На каменном полу в обширной луже плавал огромный кусок мыла.

– Чик! Ты… Что ты здесь делаешь?!! — вскричал Оливер, к которому вернулась способность говорить.

Выражение испуга на мордашке эльфа сменила широкая радостная улыбка.

– Мессир! — пропищал он, далая пару шажков к волшебнику и прижимая к груди худые ручонки, покрытые мыльной пеной до самых плеч. Мокрая тряпка «уплыла» обратно в корыто. — Чик хотел сделать мессиру приятное…
– Да, но… Что ты делаешь ЗДЕСЬ, в МОЁМ доме?! Ведь я…
– Чик стирает вещи мессира, — поспешно пролепетал Чик и, продолжая таращиться на Оливера, протянул руку назад и извлёк из корыта первую попавшуюся шмотку.
– Вижу, что не танцуешь, — хмыкнув, пробормотал Оливер, узнавая в мокрой шмотке собственные кальсоны. — Конечно это очень мило с твоей стороны, но… А не соизволишь ли ты мне объяснить, друг любезный, почему ты здесь, а не у Юлиуса… гм-гм… у м-ра Бертольда, э? Как помнится, я ведь именно туда направил всю вашу компанию, не так ли?
– Мессир разгневан на Чика, — в игспуганных лазах малютки-домовика блеснули слёзы. — Чик посмел нарушить приказ хозяина и заслужил справедливого наказания: он вымоет полы своим языком!

Воображение Оливера услужливо подсунуло ему весьма живописную картину.

– Чик, послушай… — начал было он.
– Чик плохой! — воскликнул эльф, бросаясь влшебнику в ноги. — Чик осмелился думать, что хозяин не прогонит Чика… Добрый хозяин!

Что-то повернулось в груди волшебника… Так или иначе, но этот маленький домовой эльф всё-таки пришёл именно к нему. Разьве может он его прогнать, вот так просто только лишь потому, что он принципиально против угнетения эльфов?!

– Вот что, Чик, — промолвил Оливер, присажиаясь перед ним на корточках, — заканчивай с истерикой. Давай-ка лучше поговорим?

Поспешно поднявшись, домовик громко шмыгнул носом-пятачком и уистремил на мага взгляд, полный преданности.

– Скажи-ка, дружище, — сказал Оливер, вздохнув, — только честно: ведь не спроста ты так поступил?
– Чик так захотел, — ответил малютка-домовик. — По закону домовых эльфов, Чик может сам выбрать хозяина — один-единственный раз, в благодарность за оказанную милость. Но хозяин волен его прогнать… — домовик всхлипнул.
– Выходит, — сказал Оливер тихо, — ты согласен на добровольное рабство?..
– О да, хозяин, — домовик закивал, его оромные уши заколыхались. - Чик так решил. Хозяин думал о Чике. Чик нужен хозяину. Хозяин совсем один…

Оливер пристально поглядел на домовика.

– А ты, значит, решил меня пожалеть! — Оливер усмехнулся. — Не думаю, что в этом есть теперь нужда. А жалость… От неё лишь хуже бывает.
– Чик знает, как плохо жалеть. Чик сам этого не любит. Но так бывает, что нужен кто-то, кому можно доверить то, что тяготит сердце. Рана старая, но она всё ещё причиняет боль.

Оливер ничего не ответил. Он пристально взглянул на домового эльфа, затем, тяяжко вздохнув, потупился.

Он был прав, этот маленький мудрец!

…Ко гда-то учитель задал Оливеру вопрос: хотел бы он стереть память о своём прошлом. Оливер ответил отрицательно. Забыть то, что было, означало забыть все жизненные уроки, друзей… Забыть… себя?! Ведь это его воспоминания, пускай многие из них и болезненны!..

– Только прошу тебя об одном, — произнёс он негромко, — никогда не зови меня хозяином. Это моё единственное условие.

Чик просиял.

– Мессир не прогнал Чика! — прошептал он, складывая руки на груди и преданно глядя на волшебника. — Мессир милостив! Добрый мессир Оливер!

И вдруг, громко пискнув, подпрыгнул высоко вверх и сделал сальто. И закружился в каком-то невиданном танце.

– А скажи-ка мне, Чик, — сказал волшебник, с невольной улыбкой наблюдая за домовиком, — не доводилось ли тебе бывать в этом доме раньше?

Эльф замер, как вкопанный, таращась на него, мордашка его вновь сделалась озабоченной.

– Бывал, хо… сэр, — ответил он.
– А ты, часом, не знал, что я собираюсь пожить здесь некоторое время?
– Знал, — немного замявшись, сознался Чик.
– Всё понятно, — кивнул Оливер с усмешкой. — Теперь понятно, почему в доме так чисто… В таком случае, мне следует поблагодарить тебя!
– О нет, это Чик должен быть благодарен мессиру! - пропищал домовой эльф. - Добрый мессир не прогнал Чика!

***

«Теперь прийдётся привыкать к новой жизни, — подумал Оливер, задумчиво глядя из окна спальни на старинный, подёрнутый туманной дымкой город. — Вот уж никогда не предпологал, что у меня появится домовой!»
«Вы не пожалеете об этом, мессир, — заметили Часы. — Ничто не случается напрасно.»
«Я полностью согласен с вами, дорогой м-р Тик-Так!»

На душе у волшебника было радостно - не только от предвкушения скорой встречи с близкими, с которыми он не виделся больше года. Что-то должно было произойти. Что-то, что изменит его жизнь… И если бы ему прямо сейчас предложили раскрыть тайну и заглянуть в будущее, хотя бы одним глазком, он бы наотрез отказался бы. Всё должно идти своим чередом.