Бемоль

Глава 1
 
Кофе
 
 
 
Здравствуй, приятель. Сейчас я расскажу тебе историю, которой ты больше никогда не услышишь. Все началось одним пасмурным днем в июне. Закончив мусорный обход, Тадеуш брел по улице, таща в пакете свои вещи. Эту улицу он знал не хуже собственного тела, ведь он прожил здесь вот уже десять лет. Я почему-то уверен, что и у тебя есть такое место на земле, которое роднее и ближе тебе всего на свете. Если я прав — а я надеюсь, что так и есть — береги это место в своем сердце, ведь там живет часть тебя самого, ведь ты и есть часть этого места, приятель.
 
Ты, конечно, не знаешь Тадеуша, о нем мало кто слышал, но, поверь, он достоин того, чтобы о нем рассказать. В тот день моросил дождь, но тем не менее на сердце у Тадеуша было тепло. Может, это связано с тем, что он шел к большому автомату на углу, в который можно сунуть монету, а он даст тебе стаканчик кофе.
 
Кстати, приятель, эта улица находится в Минске, раньше она была чертовски уютной, там были разные кафе, но, к сожалению, сейчас все стало каким-то пафосным и пластиковым, сейчас там не играет французский вальс около кофейни «Амели де Париж», теперь ты не услышишь джаз около ресторана «Фрэнсис», названного, кстати, в честь одного из самых джазовых писателей прошлого века. Нет, все это кануло в самую глубокую лету, и лежит теперь на ее дне. Зато у нас есть дабстеп, от которого лично я иногда лезу на стены. Тадеуш, кстати, тоже не фанат нового вида улицы, которая раньше была значительно приятнее его постаревшей душе.
 
Но только здесь можно купить кофе всего за 90 копеек, ради этого стоит потерпеть и музыку, и пафосную молодежь, и даже запахи новомодных блюд, которые и купить-то нельзя, ведь они стоят как крыло от самолета.
 
— Ну, дружище, здравствуй, — сказал Тадеуш, похлопав автомат сбоку, — что там у тебя сегодня?
 
Он достал из пакета кожаную барсетку, на которой кожи-то уже и не осталось почти, одни лишь дырки, вытащил из нее монетку в 50 копеек, в 20 копеек и две по 10 копеек, он поочереди опустил их в автомат, тот приятно заурчал, задрожал и принялся творить магию.
 
Где-то там, в глубине его души, закипела работа. Вдруг Тадеуш увидел стаканчик, а через секунду туда полился пахучий напиток. Стаканчик был горячим, так что Тадеуш надел дырявую перчатку. У него все было дырявым.
 
— Да уж, ну и дерьмо у тебя кофе, дружище, — сказал он автомату, сделав глоток. — Без обид только.
 
Все верно, приятель, кофе в этом автомате был отвратный, я сам его пробовал. Ты пил когда-нибудь кофе, в котором всего мало? Как будто кто-то пил нормальный, крепкий кофе, а потом, когда увидел, что на дне стакана что-то осталось, залил это еще раз кипятком. Ни вкуса, ни запаха, одно лишь название, а не напиток. Зато дешево.
 
Тадеуш взял свой пакет и, потягивая безвкусный, дешевый кофе, пошел. Он просто шел. Никакой точки назначения у него не было, лишь бы не стоять на месте и не видеть взгляды всяких богачей, что недовольно смотрят на него, ведь он, видите ли, портит пейзаж, не дает нормально поесть, расхаживая в своем лохмотье мимо них. Но это ничего, Тадеуш ни на кого не злился, он даже в каком-то смысле их понимал. Он бы не прочь умыться в душе, смыть свой итальянский аромат, но ведь негде. Было раньше одно местечко, там и переночевать разрешалось, и умыться, но теперь ценник поставили такой, что уж лучше потерпеть.
 
Завернув за угол, Тадеуш едва не выронил стаканчик.
 
— Откуда тут оно? — сказал он сам себе.
 
Он быстро допил кофе, сунул в стаканчик край куртки, хорошенько протер там все, продул на всякий случай и пошел к прекрасному.
 
Это было фортепиано.
 
Темно-коричневое. Передняя крышка убрана так, чтобы был виден весь механизм. Тадеуш смотрел на струны и молоточки, что складывались в безупречную мозаику. Прикоснувшись к крышке клавиш, он вызвал в душе взрыв, что отбросил его прямиком в музыкальную школу в Варшаве, в тот самый день, когда он пришел вместе с другом в декабре, чтобы просто подождать его, а в итоге остался там навсегда, ведь фортепиано — это любовь. И спустя семь долгих лет, в которые он бесконечно играл арпеджио и гаммы, учил Бетховена и Моцарта, этюды и сюиты, его пригласили в Варшавский Музыкальный колледж. А спустя еще два года, выиграв один конкурс исполнителей и став лучшим пианистом в своем возрасте во всей Польше, его позвали сюда, в Минск, в консерваторию.
 
Тадеуш поднял крышку и, увидев черно-белые клавиши, не смог сдержать улыбки.
 
— Давно не виделись, дружище, — сказал он, — можно?
 
Фортепиано кивнуло ему, пригласив к себе, и Тадеуш, убедившись, что никто не собирается его прогонять, сел на мягкую банкетку. Он немного поерзал на ней, вспоминая, как слушал скрип подушки под собой в тишине, что стояла перед тем, когда он, вздохнув вместе с зрителями, нажимал первый аккорд.
 
Банкетка скрипнула, говоря Тадеушу:
 
— Не торопись, начинай, когда будешь готов, главное не волнуйся.
 
И Тадеуш, поставив стаканчик на крышку фортепиано, еще раз потрогав клавиши, еще раз глубоко вздохнув и спросив безмолвно у инструмента, готов ли он, взмахнул руками и нажал первый аккорд, что расколол улицу на мириады частей, а потом, медленно исчезая, склеил все обратно. Он начал гулять по клавишному саду, усеянному розами и хризантемами, вдыхать их запах, прятаться за пышными деревьями, бегать и прыгать, лежать на теплой траве и глядеть на уплывающие облака. Сначала он был там, в саду, совсем один, но потом вдруг появилась целая семья с ребенком, что, услышав что-то новое, чарующее, перестал плакать. Семья стояла рядом и слушала, как душа Тадеуша плещется в клавишах, а фортепиано, видя все это, радуется и поет в лад человеку.
 
Когда Тадеуш снял последнюю ноту, что увенчала настоящий спектакль, семья и еще пара человек наградили его овациями, кто-то положил монеты в стаканчик, а один парень подошел к Тадеушу и сказал:
 
— Извините, а можно я сниму вас на камеру? Вы не против?
 
Тадеуш ответил, что не против. Он сыграл еще одну мелодию, которую когда-то слушали в огромном зале консерватории, когда он был первокурсником. Только люди, что не прошли мимо и стали слушать его, заставили Тадеуша сдержать слезы и не пролить ни капли на клавиши. Когда мелодия закончилась, Тадеуш, не убирая рук, прошептал:
 
— Спасибо.
 
Он взял свой стаканчик и ушел, вместе с ним разошлись и люди, а фортепиано осталось на месте, ожидая еще одного человека, который был бы рад пустить свою душу в сад с розами и хризантемами.
 

 


Глава 2
 
Интернет
 
 
 
Прошла ровно неделя с того дня, как наш общий знакомый произвел мини-фурор прямо на улице, исполнив всего пару мелодий. А что еще нужно, чтобы удивлять? Просто делай что-то от души и со всем своим мастерством, разве не так, приятель?
 
Тадеуш больше не видел то фортепиано, но он каждый день проходил мимо того места в надежде, что оно вновь там появится.
 
И вот сегодня он собрался сделать свой уже стандартный, можно даже сказать, обязательный обход, словно какой-то врач. Он точно так же, как и в тот день купил себе кофе, точно так же начал пить его прямо у автомата, смотреть на людей, что завтракали за стеклами в кафе, а потом пошел, в душе молясь всем богам, которых знал, чтобы за углом оказалось фортепиано.
 
Когда он завернул за тот самый угол, он замер от удивления и непонимания. У него в голове проскочил лишь один вопрос: «Что это?»
 
И в ту же секунду он услышал:
 
— Вот! Это он!
 
Куча людей, что стояла там, где раньше было фортепиано, вдруг побежала прямо к Тадеушу. Представь его удивление, приятель, когда десяток камер и микрофонов, диктофонов, блокнотов и, что еще хуже, лиц уткнулись ему в нос. Откуда столько внимания простому бездомному? Представил, приятель? Уж я бы точно опешил от такого, даже если бы был известным миллионером.
 
Тадеуш и сообразить ничего не успел, как к нему посыпались вопросы справа и слева, их была сотня, тысяча, миллион. И все они были не связаны, летели к нему, словно удары от боксера. Хук — когда вы научились играть на фортепиано? Апперкот — как вас зовут? Еще раз хук — где вы репетируете, ведь у вас нет дома? Джэб — вы местный?
 
— Извин... прос... пожал... — пытался вставить Тадеуш, — хватит!
 
Когда он крикнул, люди на секунду замерли, переглянулись и устремили взор на Тадеуша.
 
— Кто вы такие все?
 
— Репортеры! — крикнул кто-то из толпы.
 
— Как вас зовут? — крикнул еще кто-то.
 
— Тадеуш, — ответил Тадеуш.
 
— Вы не местный?
 
— Я из Польши, что вам надо?
 
— Что вы думаете по поводу видео?
 
— Какого еще видео? Я ничего не понимаю.
 
Тут репортеры поняли, в чем дело. Они все опустили камеры, один из них, молодой парень, подошел к Тадеушу и сказал:
 
— Так вы не знаете, что ли? Вас сняли на видео и выложили на Ютуб.
 
— Меня? Какой еще Ютуб?
 
— Как вы играете на фортепиано вот тут.
 
— Ну, и что с того?
 
— Как? Видео собрало уже почти десять миллионов просмотров! Вы звезда!
 
— Звезда? — Тадеуш рассмеялся. — О, это точно, звезда! Ночная, кхе-кхе!
 
— Можно задать вам несколько вопросов? Люди хотят знать, кто вы.
 
— Тадеуш я, сказал же уже.
 
Все репортеры включили диктофоны и камеры, начали снимать, а парень продолжил задавать вопросы:
 
— Многие под ващим видео пишут, что вы прекрасно играете, а где вы научились этому?
 
— Как где? Где и все, все музыкальной школе, а потом в колледже и консерватории, где ж еще.
 
— Так вы закончили консерваторию? У нас или в Польше?
 
— Здесь, в Минске, только я ее не закончил, на втором курсе с ребятами на физкультуре в волейбол играли, и я вышиб палец, вот и вся консерватория.
 
— А как вы оказались на улице?
 
— Да как и все. В смысле, как и все те, кто живет на улице. Я-то только и умею, что на фортепиано играть. Меня когда выперли, денег у меня не было, документы ни то потерял, ни то украли, я толком уже и не помню, с горя напился тогда. Ой, да что же это я говорю такое, это ж читать будут, да?
 
— Все в порядке, людям интересно знать все.
 
— В общем, так вышло, что остался я тут, на улице.
 
— А где вы репетируете? У вас ведь нет пианино, верно?
 
— Нигде не репетирую. Бывает, иногда, в торговый центр зайду какой, в «Ригу», например, там на третьем этаже пианино стоит, я там сяду, поиграю себе сам, да и пойду, когда скажут. А так не репетирую.
 
— Ваше видео уже попало даже на телевидение, есть даже слух о том, что вами заинтересовались некоторые студии, вы бы хотели записать альбом или еще что-то в этом роде?
 
— Альбом? Как Битлз, что ли?
 
— Можно и так сказать, — посмеялся парень.
 
— Я бы рад, да денег нету, сам видишь, в дырявых штанах хожу тут.
 
Они задали еще несколько вопросов Тадеушу и стали прощаться. Парень, который спрашивал больше всех, тихонько вложил Тадеушу в руку деньги, и еще несколько репортеров сделали то же самое. А потом они все исчезли.
 
— Так это что же, я теперь знаменитость? — в ступоре спросил себя Тадеуш. Он осмотрел себя, деньги в руке, которых хватило бы на неделю жизни на улице, — а так и не скажешь, кхе-кхе.
 
И он тоже пошел прочь, думая, что вернется сюда на следующий день. Может, тогда он и найдет свое фортепиано, как считаешь, приятель?
 

 


Глава 3
 
Ошибка
 
 
 
Они приятно лежали в руке Тадеуша, будто были созданы специально для нее. Аккуратно сложенные, они идеально подходили и размером, и своей формой к его ладони, да и цвет, чего уж там, тоже подходил. Тадеуш давно не видел их в таком количестве, приятель, поэтому и оцепенел. Слова сказать не мог, до того сильно он испугался и переволновался. Даже на вскидку он не мог бы сказать, сколько денег держал сейчас в руке. Сотню? Тысячу? Больше? Пока не пересчитаешь, перекладывая купюры из одной руки в другую, наслаждаясь звуком, точно не узнаешь. А рука-то дрожала, и мужчина, что дал Тадеушу эти деньги, это видел, и он думал, что дело уже в шляпе, что вот-вот Тадеуш скажет, что он согласен на все.
 
Ох, приятель, я совсем забыл рассказать, что произошло. Сейчас все исправлю, ты уж извини своего рассказчика, у него память хуже, чем у рыбки.
 
Утро началось по старой, отработанной схеме: кофе, прогулка к месту, где раньше было фортепиано в надежде увидеть его снова. Только теперь Тадеуш испытывал не только надежду, но еще и опасение встретить всяких-разных репортеров, которые, сам понимаешь, покоя не дадут со своими вопросами. Тадеуш весь прошлый день думал о том, что они ему сказали: про видео и про миллионы каких-то просмотром. Он толком и не понимал, что за Ютуб они придумали, но, судя по их удивлению, что-то большое произошло, а он этого и не заметил.
 
Тадеуш решил, что его показали по телевизору или что-то вроде того, только по-новому, не так, как это было, когда все смотрели только три канала, да и те были совершенно одинаковыми, когда он был молодым и красивым. Впрочем, тут я вру.
 
Тадеуш никогда красивым не был, сейчас он, если его отмыть и переодеть, выглядел бы даже приятнее, чем в годы своего цветения. Тогда его лицо, худое, острое с большими глазами, ничто не прикрывало, а теперь у него есть борода, которая хоть немного, но все же прячет углы его лица. Глаза, правда, уже не такие выпуклые, они впали внутрь, и над ними нависла тень бровей.
 
Фортепиано и в тот день не оказалось, но Тадеуш сильно не расстроился. Репортеров тоже не было, а это уже не плохо, верно, приятель? Но был там один мужчина, он сидел прямо на бордюре и все поправлял воротник кожаной куртки. Может, он ему натирал в шее, или еще что-то. Тадеуш смотрел на него и допивал кофе, а тот, закончив с воротником, оглянулся и заметил Тадеуша. Тогда-то он, Тадеуш, и понял, что этот мужчина здесь сидит не просто так: он ждет его.
 
Мужчина встал и направился прямиком к Тадеушу, тот хотел было уйти, решив, что это еще один репортер, который вчера почему-то не пришел со всеми, а теперь пытается словить последний шанс задать свои вопросы. Не успел.
 
— Здравствуйте! Вы Тадеуш?
 
— Ну.
 
— Очень рад вас встретить, меня зовут Павел Ширяев.
 
Тадуеш смотрел на него, по-прежнему попивая кофе и ожидая, что скажет этот Павел дальше.
 
— Давайте я сразу к делу, чтобы мы не теряли время. Я видел то видео, где вы играли, и, честно сказать, это было что-то! Я еще никогда не слышал подобного. Просто восхищен. Вы настоящий талант!
 
— Что вам нужно? Вы репортер?
 
— Что? Нет-нет! Что вы. Я владелец студии звукозаписи. Не знаю, может, вы слышали: «Шир Саунд».
 
— Не слышал, я вообще не понимаю, что вы говорите. Какой еще студии?
 
— Звукозаписи, мы песни записываем и не только.
 
— А я тут при чем?
 
— Так я же и пытаюсь вам рассказать. Я увидел то видео, на Ютубе, где вы играете, и мне так понравилось, что я сразу подумал, что такой талант не должен быть просто неизвестным — только не обижайтесь — бомжом, — Тадеуш откашлялся. — И вот, я подумал, что, если мы с вами запишем альбом, то вы сможете стать известным, получить жилье и вообще начать жизнь сначала. Как вам?
 
— Все это, — Тадеуш провел рукой по бороде, — звучит красиво, только я не верю.
 
— Не верите? Во что?
 
— Что это кому-то нужно. Я всего лишь бомж, никто не будет слушать, как я играю на пианино.
 
— Но ваше видео набрало миллионы просмотров, о вас по телевизору говорят!
 
— И что? Люди сейчас другое слушают, им не нужен Шопен и Штраус.
 
— Вам и не надо их играть. Играйте то, что было на видео.
 
— Это было так, не серьезно.
 
— Но это было прекрасно.
 
— Не знаю.
 
— Я, кажется, знаю, что поможет вам решиться. Вот, — Павел достал из кармана кошелек, вытащил из него стопку купюр и протянул Тадеушу.
 
Вот так, приятель, деньги и оказались в руках нашего знакомого. Он долго думал, что ответить, ведь, знаешь ли, такие предложения, да еще и подкрепленные пачкой денег, просто так не появляются в жизни. Зря, что ли, он жил на улице столько лет?
 
— Ладно, — сказал Тадеуш, — давайте попробуем.
 
— Отлично! — обрадовался Павел.
 
— Но я все еще не думаю, что это хорошая идея.
 
— Я заставлю вас изменить свое мнение сразу, как только мы запишем ваш альбом.
 
Тадеуш не поверил ему, но все же доверился, хоть и не был уверен в том, что это хорошая затея. Они утрясли некоторые детали и решили, что встретятся вечером, Павел кое-что подготовит, и они начнут работу.
 

 


Глава 4
 
Кофе, сладкий кофе
 
 
 
Некоторые люди крайне боятся перемен, пусть даже и самых крохотных, иногда не только негативных, но и, каким бы это слово не было приевшимся, позитивных. Все дело, как мне кажется, приятель, в неизвестности. Сейчас, в эту самую минуту, в твоей и моей жизни все ясно, как небо в солнечный июльский день. Ни одного облака, что могло бы спрятать за собой кусочек голубого океана. Словом, прозрачно и ясно. А перемены? Впусти одну такую в свою жизнь, да еще и слишком резко, так она может навести такой беспорядок там, что потом долгие годы будешь разгребать, верно? Так, может, лучше оставить все так, как есть? Наверно, стоило бы, зачем лишний раз рисковать?
 
Только нас никто не спрашивает.
 
Вернемся же к нашей истории, приятель.
 
Тадеуш, держа руку в кармане, ехал на трамвае и смотрел на девушку, что сидела по диагонали напротив него. С ней был молодой человек с рюкзаком, да и у нее, кстати, имелся рюкзак, набитый до отказа, судя по его объемам. Они не разговарили. Нет. Вместо этого парень все пытался уснуть, а девушка читала большую книгу с яркой обложкой. Энциклопедия исчезающих видов. Так она называлась. Тадеуш никак не мог понять, что привлекло его в этой девушке, она вроде не писаная красотка с обложек, у нее даже нет длинных волос. К слову, волосы у нее лежали совсем неаккуратно, а обруч, что должен был держать челку сзади, съехал в сторону, так что теперь несколько прядей болтались, как им вздумается. Девушка, наверно, из-за книги, не замечала ничего из этого. Даже когда в проходе начал бегать мальчонка, и все пассажиры в умилении смотрели на него, девушка и носом не дернула. Тадеуш пожалел ее, решив, что ей трудно в жизни будет. Слишком не такая.
 
А вот и его остановка. Он вышел, огляделся, проверил адрес. Все верно. Дом номер 3 по улице Снегирева. Обычный дом, даже и сказать про него нечего. Правда, это он для нас с тобой, приятель, обычный, а вот Тадеуш бы не согласился. Для него это был особенный дом. И вот почему...
 
Он нажал пару кнопок домофона, у него спросили, кто это, он ответил, его впустили, он поднялся на восьмой этаж, и дверь ему открыла женщина с короткой стрижкой, на вид ни то преподавательница, ни то врач.
 
— Проходите, можете не разуваться. Смотрите, думайте, — сказала она, пропуская Тадеуша.
 
Он, лишь закрыв за собой дверь, сразу ей сказал:
 
— Я смотреть не буду, меня все устраивает. Вы сказали оплата за два месяца?
 
— Да, это для безопасности, а то тут всякие бывают. Неделю поживут и ходу, а я им деньги возвращай, новых жильцов ищи, морока одна.
 
— Вот, держите, все верно?
 
— Да, а можно спросить?
 
— М?
 
— Вы не местный? Акцент у вас какой-то...
 
— Я из Польши, но тут живу уже много лет. Думал, акцента уже нет.
 
— Совсем немного слышно, а так, если не вслушиваться, можно и не заметить.
 
— Через пару лет и вовсе за своего сойду, а? — он подмигнул ей.
 
— С оплатой вроде все хорошо, давайте мы еще договор подпишем, а потом вы уже заселяйтесь.
 
— А я уже, считайте, заселился.
 
— А вещи?
 
— Нет у меня вещей, пока нет.
 
— Ладно, — сглотнула женщина.
 
Они подписали договор, женщина провела краткий вводный курс по безопасности в квартире, чтоб Тадеуш лишний раз соседей не затопил, не сжег дом, не отравил никого газом, но, когда Тадеуш громко откашлялся, она сказала:
 
— Ладно, чего это я, вы же взрослый человек, лучше пойду. Я буду заходить раз в неделю, проведывать, вы только правильно поймите.
 
— Понимаю, — и когда она последний раз оглянулась, он сказал ей мягко, но с намеком: — до свидания.
 
— До свидания.
 
Она ушла, а он остался, радостный тем, что женщина и не поняла, что он бывший бездомный. А всего-то нужно было провести ночь в хостеле и умыться, прикупить кое-какую одежонку, и все, ты снова человек-человеком.
 
Целый час Тадеуш бродил по квартире, оглядывал каждый сантиметр, трогал вещи, садился на диван, кресла, кровать, вставал с них, снова садился. Открывал кран и закрывал, даже наполнил ванну, но сам в нее не полез. А потом он нашел в кухне турку. Она стояла прямо на плите в гордом одиночестве. Она, конечно, уже не новая, но сварить кофе в ней можно. Тадеуш ради любопытства начал заглядывать в шкафчики, и, приятель, каков сюрприз он там обнаружил! Прошлые жильцы, видимо, так спешили удрать, что оставили всю свою утварь, и даже сахар остался. Тадеуш вытащил из одной коробки, что пахла ярче всех, пакетик из фольги. Он уже знал, что там.
 
Турка едва не замурлыкала, когда ощутила тепло под собой. Через пару минут, когда вода стала теплой, он открыл пакетик из фольги, втянул запах зерен, едва не опьянев, и высыпал все прямо в воду. Она вмиг почернела. Когда над туркой появился пар, а над водой первая пенка, Тадеуш осторожно снял ее и положил в чашку, еще немного выждал и залил пенку горячим кофе.
 
— Вот он, настоящий кофе, — прошептал он, глядя на чашку и ощущая на языке отголосок первого глотка. Потом он пошел в ту комнату, в которой стоял диван и сел на него и стал пить свой кофе, глядя на окно. Там было небо. Чистое небо без единого облака, приятель.
 
Тадеуш смотрел на него и пил кофе.
 

 


Глава 5
 
Горы с заснеженными вершинами
 
 
 
Вскоре началась работа над альбомом. Студия, в которой все происходило, была не самой технологичной, но Тадеуш удивился и такому. Он впервые видел комнату, стены которой были отделаны каким-то мягким, рельефным материалом, как будто тебя посадили внутрь пористой шоколадки. Но больше всего его удивил, конечно, рояль.
 
Это был черно-коричневый король, пред которым даже сыновья Одина должны бы преклонять колени и опускать головы, не смея взглянуть на Всемогущего Правителя без его добродушного повеления. Тадеуш не мог осмелиться прикоснуться к такому величественному инструменту, сделанному, видимо, человеком, который вложил свою собственную жизнь и даже смерть в этот прекрасный образец настоящего мастерства. Даже я, приятель, не очень понимая в роялях, глядя на этот, могу с уверенностью сказать: где-то там, внутри, у него бьется живое сердце.
 
Работа оказалась не такой легкой, как Тадеуш мог себе представить сначала. Он-то думал, что придет, сядет, сыграет пару пьес, и на этом все. Как же он был удивлен, когда вдруг осознал, что даже над одной пьесой придется попотеть. То нужно играть живее, то больше эмоций, то там подправить, то тут ноту ударить, а там это, и тут се. Словом, работа превратилась в нечто действительно сложное.
 
Тадеуш в первый день отыграл почти десять часов, лишь изредка прерываясь, чтобы промочить горло и чего-нибудь перекусить. Но он не скулил, не говорил, что ему тяжело, что у него уже спина болит и пальцы сводит, он продолжал играть, пока ему не сказали, что на сегодня хватит. В тот день они записали всего половину первой пьесы. Это, кстати, была одна из инвенций Баха, трехголосная. В ней есть, над чем поразмыслить, о чем подумать, помечтать, поискать смысл и покапаться в самом себе.
 
И так проходили день за днем. Тадеуш без устали играл, хоть и чувствовал, что не к этому готовился, а потом, когда половина альбома была готова, продюссер, Михаил, вдруг сказал:
 
— Знаете, Тадеуш, это все не то. Я вот слушаю вас, слушаю, а сам все думаю, что классику люди не будут покупать. Понимаете? Может, у вас есть что-то свое? Бах и Гайдн всем не заходит, им надо что-то попроще.
 
— Попроще? Так ведь Бах и Гайдн — это и есть музыка, самая настоящая.
 
— Понимаю и разделяю ваше мнение, но, если подумать, чем плохи современные композиторы?
 
— Тем, что они играют один аккорд всю пьесу, тем, что там и смысла никакого нет, одно только благозвучие, у них же мелодия построена на всяких расчетах. Я и сам могу так насочинять хоть десять пьес.
 
— Как раз десять нам и хватило бы, — улыбнулся Михаил.
 
— Вы серьезно? Но как же Бах? Гайдн? Штраус? Рахманинов, в конце концов, они же...
 
— Тадеуш, дорогой вы мой человек, я прекрасно понимаю вашу позицию, и сам ценю труд этих великих композиторов, но и вы поймите меня: все эти произведения люди могут послушать и так, не в вашем исполнении, согласны? Мы хотим популяризировать фортепиано, показать людям, что играть на этом замечательном инструменте может любой, потому что красивая музыка не обязательно должна быть написана в семнадцатом веке, не обязательно уметь брать двадцать пять октав за раз, понимаете?
 
— Вы упрощаете музыку, делая ее каким-то продуктом, я этого не понимаю.
 
— Ох, Тадеуш, я же не это хочу сказать, вы что? Вот та пьеса, которую вы играли на улице, она чья?
 
— Моя, — Тадеуш сказал это тихо.
 
— Вот, она же красивая! Как вы не понимаете?
 
— Но это и не пьеса вовсе! А так, разыграться перед серьезным делом!
 
— Черт возьми, плевать на серьезность! Просто сыграйте эту мелодию перед микрофоном! Людям нужно красивое и простое, а не сложное, они не хотят думать, ясно это? — вдруг гаркнул Михаил.
 
— Ясно, — сказал Тадеуш.
 
И они записали ту мелодию, а потом еще и еще, и еще, и еще, пока у них не набрался настоящий альбом. Тадеуш, слушая его, не мог не плевать в душе, потому как знал: он создал не искусство, а нечто второсортное и, можно сказать, жалкое. Он знал, что это не должны слушать и, тем более, считать чем-то прекрасным, потому как в этом нет ни души, ни смысла, ни идеи.
 
— Надеюсь, я смогу это пережить, да простят меня мои учителя.
 
— Нужно придумать интересное название для альбома, — сказал Михаил, глядя на Тадеуша так, будто у того на лбу написано это самое название. Они только что послушали весь альбом целиком.
 
— Название? Да, как хотите, так и называйте, какая разница?
 
— Тадеуш, вы человек старой закалки, я понимаю. Давайте объясню, как работает наш бизнес...
 
— Бизнес? — перебил Тадеуш.
 
— Да, бизнес. Огромная часть продаж, может, даже большая часть продаж, будет зависеть не от самого альбома, не от того, как вы сыграли свои пьесы, а от маркетинга, от продвижения, от названий мелодий и, конечно, альбома. Людям совершенно плевать, какого качества мы создали альбом, если это будут слушать сотни тысяч других людей, то и Петя, каким бы он анти-модником ни был, начнет рано или поздно слушать вместе с остальными. Нам нужно создать волну, огромную волну интереса вокруг вашего альбома, понимаете? И название может стать одним из ключевых факторов, который запустит эту самую волну. Есть идеи?
 
— Горы с заснеженными вершинами, — сказал Тадеуш, потому что, когда он играл свои мелодии, ему часто виделись огромные, одинокие, избиваемые ветрами вершины, на которых нет ни единой души, там есть лишь снег и облака. Снег и облака.
 
— Ну, что это? И длинно, и никто не запомнит. Нужно что-то такое, что ляжет на язык сразу. Как там назывался последний альбом этого, как его... вылетело из головы... ну, итальянский пианист... «Fall»! Точно! Видите, одно слово, четыре буквы, а сколько смыслов можно придумать. Этот альбом уже миллионы слушают, нам нужно сделать то же самое. Маркетинг! Маркетинг нужен сильный. Есть еще идеи?
 
— Снег, — предложил Тадеуш просто потому, что хотел поскорее закончить этот бизнес-разговор.
 
— Снег? Гм-гм, а давайте на английском! Snow! Нет! Даже так: Blue Snow! Синий снег! Как вам? То-то же.
 
— Ну, если вам нравится, то так и оставляйте, вы в этом лучше понимаете.
 
— А вам-то нравится?
 
— Конечно, — ответил Тадеуш.
 
В тот день они разошлись. Через месяц после старта продаж, когда продюссер провел последнюю рекламную кампанию, когда всего пара сотен человек купила альбом, да и то со скидкой, Тадеуша позвали на серьезный разговор. Суть его сводилась к следующему: никто не покупает альбом, нет денег, больше работать с ним, Тадеушем, у студии нет возможности, контракт разрываем, деньги за неустойку выплачиваем, а теперь, будьте добры, идите на все четыре стороны, уважаемый пианист без дома, у которого теперь есть дом. Тадеуш не сильно-то и расстроился. Денег, которые ему выплатили, хватило бы на пару месяцев, поэтому он не отчаивался.
 
В глубине души он даже был рад, что никто не покупал этот альбом с модным названием и модной музыкой, которую, приятель, Тадеуш и музыкой не считал. Дома он ни разу не сыграл ни одну мелодию из альбома, вместо этого он предпочитал роскошного Шопена, мрачного Бетховена и, куда уж без него, Рахманинова.
 
Правда, была одна маленькая вещь, которая сидела в голове Тадеуша и зудела там, не переставая. Он все удивлялся, как и почему такое происходит: видео в интернете набирало просмотры сотнями тысяч, люди писали там комментарии, восхищаясь игрой бомжа, желали ему счастливой жизни и говорили, что хотели бы научиться играть так же красиво. Было и другое видео, которое не посмотрели сотни тысяч человек: «Бывший бездомный записывает альбом в студии». Тадеуш все думал, почему первое видео стало таким популярным, а второе — нет. Он размышлял и пришел лишь к одному выводу: все дело в слове «бывший».
 
В первом видео, думал Тадеуш, люди восхищались не игрой и не музыкой, а тем, что это творит жалкий бомж, которого надо жалеть. Музыка и искусство — совершенно не важно для людей, куда важнее показать свое сочувствие, нажав на кнопку лайк и написав грустный комментарий под видео.
 
— Да идите вы к черту с вашими комментариями, — сказал Тадеуш и грохнул аккордом по клавишам, а потом квартира разразилась «Реквиемом по мечте», он грохотал, плакал, рыдал и метался от октавы к октаве, пока не упал без сил прямо на пол.
 

 


Глава 6
 
И больше ничего
 
 
 
Первый месяц Тадеуш толком ничем и не занимался. В основном он сидел в квартире, один раз сел на поезд и съездил в один городок, не очень известный, но вполне симпатичный. Он бродил по нему долгие часы, пока не нашел на его окраине одно крохотное озеро, вокруг которого торчали из земли еловые зубья. Он искупался один раз и поехал домой. Вечером, когда день уже таял в сумерках, Тадеуш сел за фортепиано и сыграл совершенно новую мелодию. Она была — песнью еловых копий. Она была — туманом, что пачкает верхушки деревьев. Она была — глубоким небом и облаками, что ползали по нему. Она была — вдохом, полным счастья, и выдохом, полным невзгод. Она была — смертельной жизнью в омуте событий и живительной смертью в вихре бесконечности. Она была — самим Тадеушем, его сутью и душой, его миром и сердцем. Она была — всем.
 
Ту мелодию он, как ни старался, больше никогда не вспомнил. Она пролетела мимо пальцев, словно стремительная стрела. Улетела и больше не вернулась, хотя и обещала.
 
Впрочем, приятель, сидеть в квартире и играть на фортепиано — конечно, здорово, но жизнь не только в этом, верно? Пришло время Тадеушу вспомнить о более земных делах. Проще говоря, у него заканчивались деньги. За квартиру нужно платить, а нечем. Тело требует еды, но ее покупать нечем. Стало быть, пора что-то думать, искать. Работу? Почему бы и нет? Пусть Тадеуш не работал вот уже несколько десятков лет, но, если хочешь остаться не на улице (опять), то придется постараться.
 
Тадеуш рассудил, что видео, которое сделало его более-менее известным, поможет найти работу. Не пройдет и дня, как он будет играть в каком-нибудь ресторане, а то и вовсе позовут в филармонию. Почему нет?
 
Но нет. Ни в филармонию, ни в ресторан, ни даже в кафе его не взяли. В филармонии сказали ; не профессионал. В кафе — зачем пианист, если есть колонки? В ресторане и вовсе не любят музыку, лучше кушать в тишине, мало ли пианист своим паршивым аккордом испортит кому-нибудь бизнес-ланч. Ресторану только репутацию портить. Тем более, Тадеуш известен тем, что он бомж, пусть и умеет что-то играть, но все же бомж.
 
Представь себе, приятель, как бы смотрели на ресторан, в котором играет бомж, его гости. Абсурд, да и только.
 
Тадеуш, хоть и расстроился немного, но решил, что можно поискать работу и без фортепиано. Он же не только пианист, у него есть руки и ноги, можно что-то и другое делать. Хоть грузчиком, лишь бы были деньги на жизнь.
 
Но и тут промах. Даже грузчиком никуда не берут. Говорят, что уже слишком старый, лучше играть на фортепиано.
 
— Да, лучше, — согласился Тадеуш, помня о ресторане, филармонии и кафешках.
 
— Так в чем дело?
 
— Не берут никуда, — отвечал Тадеуш.
 
— Как? Вы же красиво играете, я и альбом ваш купил. Это прекрасно! — говорил ему один из менеджеров, который не брал его на работу.
 
— Прекрасно? — нахмурился Тадеуш.
 
— Да, прекрасно. Я своей дочке перед сном включаю, она так быстро засыпает, ее сложно уложить спать, но под ваш альбом — за милую душу. Я не понимаю, почему вас не приглашают играть никуда.
 
— Я тоже не понимаю, — соврал Тадеуш.
 
— Ну, вы меня извините, что не могу вас взять грузчиком, в вашем возрасте вы попросту не потянете такую работу, в больницу только сляжете. Вы бы попробовали другое что поискать, я уверен, что такой человек как вы умеет делать что-то еще.
 
— В том-то и дело, я только на фортепиано играть умею, — сказал Тадеуш, опустил голову и добавил: ; и больше ничего.
 
Менеджер ничего не ответил, и в безмолвии Тадеуш ушел. У него получилось найти лишь пару раз подработку: посуду помыть вечером в кафе, сторожем посидеть вместо кого-то, а вот на настоящую работу его не брали.
 

 


Глава 7
 
Дома
 
 
 
— Я понимаю, все понимаю, — говорила женщина, безжалостно глядя на Тадеуша, — но и вы меня поймите. Не могу же я и правда держать человека в собственной квартире за просто так. Не могу и все тут, хоть прибейте на этом самом месте.
 
— Ладно, спасибо и на том, — сказал Тадеуш. Ему и так дали лишнюю неделю, не требуя денег, но всему когда-то приходит конец. Даже бесконечности.
 
— В общем, вы еще сегодня вещи соберите, — сказала женщина, но, вспомнив, добавила: — если они у вас появились. А завтра уже все, придется съехать. Простите.
 
— Да ничего, я понимаю, — ответил Тадеуш.
 
Весь тот день он ходил по улице, вдыхая каждый лист, каждое окно, каждую занавеску и каждое облако дыма, что вылетало из выхлопных труб, пролетавших мимо машин.
 
На следующий день женщина никого не нашла в квартире. Комнаты были пусти, как пусты люди в нашем веке. Хотя, приятель, кого я обманываю: мы куда пустее.
 
Тадеуш ушел рано утром, когда солнце еще не показалось из-за крыш. Он нашел свое старое место, там все еще лежали большие пакеты, набитые всяким хламом, рядом с ними он поставил кое-какие новые вещи: набор пластиковой посуды, теплое покрывало, надувной матрас, кое-какие инструменты, тапорик, ножик, одежду и много чего еще полезного. До рассвета он еще поспал, набираясь сил. Он почему-то был уверен, что сегодня он угадает, сегодня ему повезет.
 
Автомат заурчал, когда монетка, словно кольцо, упала прямо в его жерло и растворилась там в пламени кипящей кофейной лавы. Стаканчик, сахар, молоко, кофейный порошок, кипяток ; кофе готов. И не надо никакой турки. Тадеуш сделал глоток и, словно задумался, замер на секунду. Он любил кофе.
 
Прямо так он и пошел, втягивая свой напиток, проходя мимо глазеющих людей, что чинно завтракали в кафе. Он тащил большой пакет, который, прикасаясь к земле, звенел и гремел.
 
И каков же был сюрприз, приятель, когда Тадеуш, завернув за тот самый угол, увидел его, фортепиано. Оно самое, на котором он и прославился. У Тадеуша по лицу едва не скатилась слеза грусти и радости. Он подошел к нему, погладил по крышке, открыл клавиши и просто стоял. Люди, что увидели это, сразу узнали в Тадеуше того самого бомжа из видео. Они подошли поближе, достали телефоны и приготовились снимать еще одно шоу.
 
— Хотите, чтоб я сыграл для видео?
 
Люди закивали, заговорили и даже захлопали, прося Тадеуша сделать это. И он сделал. Он играл, а люди все снимали и снимали. Один парень уже придумал мысленно название для видео, что потом соберет в три раза больше просмотров, чем первое. Подписчики, лайки, известность!
 
Так и случилось, видео собрало почти сто миллионов просмотров. А как могло быть иначе? Ты бы, приятель, не посмотрел видео, в котором бомж сначала играет на фортепиано не хуже самого Моцарта, а потом, под овации людей, достает из пакета топорик и разбивает им инструмент в щепки? Я бы посмотрел, и лайк бы поставил, и написал бы комментарий, который тронет всех людей за душу.