Об именах. Цзян Цзинго, или Коля Елизаров

В августе 1977 года я оказался в штате заводской газеты «За трудовую доблесть» Челябинского тракторного завода. Это много позднее Алла Пугачева, уже молодящаяся старуха с хриплым голосом, подвергла публичному осмеянию название, а я пришёл в газету, когда её ценили и уважали, когда в редакцию люди шли с производственными, общественными или бытовыми проблемами и знали, что им помогут. А я в то время даже понятия не имел, что есть заводские газеты.

Были в редакции сложные периоды, когда не хватало работников и на работу приглашали пенсионеров. Вот в такой период я познакомился с очень опытным журналистом Михаилом Александровичем Мурзиным. Он рассказывал, как проходило становление многотиражной печати в годы первых пятилеток на крупных стройках и заводах страны, какими полномочиями пользовались в то время представители партийной печати, но и ответственность была очень высокой. Во времена Сталина были ночные дежурства журналистов и работников типографии, оперативные сообщения могли прийти из Москвы в любое время, и на них нужно было быстро отреагировать. Объяснялось это просто: «Сталин в Кремле работает, и мы должны работать». Были специальные радиосообщения, когда диктовали то, что должно быть опубликовано в газетах. За ошибки могли и из партии исключить, и с работы уволить, и свободы лишить.
 
Сам Мурзин прошёл становление как журналист в сталинские времена, а  в хрущёвские годы выразил несогласие с каким-то постановлением ЦК, назвав его троцкистским. И его исключили из партии, уволили из областной газеты. Я рассказал ему, что у нас в школе, где меня приняли кандидатом в члены партии,  восстановили  в партии учителя истории, который когда-то тоже высказал несогласие с курсом партии и тоже назвал его троцкистским.

 В редакции была партийная группа, и на одном из собраний мы рассмотрели и приняли решение восстановить Мурзина в рядах КПСС. Я нисколько не жалел тогда и не жалею сейчас, что вернули такого человека в ряды партии. Решение партгруппы поддержала вся парторганизация (мы стояли на учёте в парткоме ЧТЗ), а потом и на заседании парткома. Сейчас этот факт воспринимается совсем по-другому. Из партии нередко исключали наиболее принципиальных людей. А партийная верхушка предала интересы трудового народа, променяла высокие идеи справедливости на материальное благополучие, идеи – на шмотки. И партию развалили сверху, предали и продали.

Через несколько лет после я работал в «Вечернем Челябинске». В  публикации одного из авторов было рассказано о порядках в парткоме по месту жительства, на меня поступила жалоба в горком партии и с меня требовали, чтобы я на заседании бюро доложил и на конкретных примерах доказал, что секретарь парткома «зажимает критику», а «многие члены парткома давно переродились из коммунистов». Но при этом мне категорически запретили идти в эту парторганизацию и вести там разговор с коммунистами. А как же я оправдаю себя?  И тут Мурзин по своей инициативе принёс тетрадь с записями – наблюдения не за один год. Разговор на бюро отпал сам собой. В парткоме назначили перевыборы.

А вспомнил я Мурзина потому, что он рассказал о противостоянии троцкистов и большевиков и в годы первых пятилеток, и в годы после войны. Мне казалось, что троцкизм кончился вместе с Львом Троцким, а Мурзин  называл Хрущёва убеждённым троцкистом, тщательно скрывающим свои троцкистские убеждения за многословием речей.

От  Мурзина я узнал,  что в Свердловске в многотиражке на Уралмаше работал редактором сын Чан Кай Ши, диктатора на Тайване. А ещё  Михаил  Александрович говорил о том, что в конце 20-х годов и в 30-е годы в Советской России давали такое основательное образование, что выпускники советских вузов, курсов и академий потом становились послами, министрами, главами многих государств.
У меня было несколько заходов к этому факту, чтобы отыскать хоть какие-то сведения о китайском редакторе на Уралмаше, сам факт подтверждали многие, но подробностей не было. А недавно на сайте «Культурное наследие Уралмаша» встретил фотографию редактора с китайской внешностью из музея истории завода в связи с юбилейной датой многотиражки. А ещё, в частности, отмечалось, что в  1930-х редактором газеты «За тяжелое машиностроение» под именем Николай Елизаров работал Цзян Цзиньго – сын китайского генералиссимуса Чан Кайши. На Уралмашзаводе он познакомился со своей будущей женой Фаиной Вахревой, с которой уехал на родину в 1937 году. В 1978 - 1988 годах занимал пост президента Китайской Республики (Тайвань).
 
Отыскать информацию о лидере государства на Тайване уже не представляло сложности, есть материалы и о Цзян Цзинго, и о Николае Елизарове, и Фаине Вахровой.

Попутно узнал, что Цзян – это фамилия, обычно в китайском языке фамилия стоит впереди,  Цзинго – имя. Цзян может звучать по-русски и как Чан. В тот момент, когда Мурзин говорил мне о троцкистах и редакторе-китайце на Уралмаше, китайские имена писали обычно в три слова – Чан Кай Ши и Цзян Цзин Го, Мао Дзе Дун и Джоу Эн Лай (Джоу Энь Лай). Нам ещё в начальных классах, когда к дружбе с Китаем относились с большим уважением, объясняли, что имя в Китае записано тремя иероглифами, потому каждый иероглиф в русском языке записан с большой буквы. А потом началась свистопляска, и сегодня и в газетах, и в книгах, и в интернете можно встретить разные написания одного и того же имени.

В сети председатель Гоминьдана с 5 апреля 1975 года по 13 января 1988 года назван двумя словами  Цзян Цзинго. В эти же годы он был и Президентом Китайской Республики.

Цзян Цзинго (Ji;ng J;nggu;, Уэйд-Джайлз,  Chiang Ching-kuo), он же  Елизаров Николай Владимирович, Цзянфэн) - китайский тайваньский общественный деятель, президент Китайской Республики (Тайвань) в 1978—1988 годах (6-й и 7-й президентские сроки).

Цзян Цзинго - старший сын Чан Кайши и Мао Фумэй, он родился в Фэнхуа  27 апреля 1910 года. Рос он  с матерью в провинции Нинбо неда¬леко от Шанхая. Отец оставил семью, чтобы заняться освобождением Китая, будущее которого он  увидел в революционно-демократической партии Сун Ятсена, борющейся против  крупного капитала США, Англии,  Франции и Японии. Чан Кайши быстро стал одним из ве¬дущих лидеров. В 1922 году Гоминьдан заключил союз с Компартией Китая, а через него и с Советским Союзом. После смерти  Сун Ятсена  в 1922 году Чан Кайши стал единоличным, всеми признанным лидером Гоминь-дана. Помнил он и о сыне.

В 1922 году Цзян Цзинго был отправлен в Шанхай на учёбу, а  в октябре 1925 года его направили учиться в Россию. До Владивостока добрался на пароходе, а оттуда первым же поездом – в Москву. Поступил учиться в Международную Ленинскую школу, преобразованную вскоре в университет имени Сунь Ятсена.

Сын вождя Гоминьдана оказался под опекой старшей сестры Ленина Анны Ильиничны Елизаровой-Ульяновой. Жил у неё в семье, пропитывался духом революционной борьбы, довольно быстро освоил русский язык, цепко схватывал все, что говорили ему препода¬ватели, критически осмысливал изучаемую им марксистскую теорию, усваивал ее как «единственно вер¬ную», поскольку  других теорий в университете и не преподавали. В те же годы там учился и Дэн Сяопин, ставший потом одним из вождей китайских коммунистов. Дэн Сяопин был старше, имел уже опыт революционной борьбы, подполья и, видимо,  оказывал немалое влияние на ещё зеленого Цзян Цзинго. Как получилось, что друзья по университету с годами стали непримиримыми врагами?
Из университета Цзян Цзинго вышел с русской фамилией своих покровителей, он стал Николаем Владимировичем Елизаровым.

Что ещё нужно отметить? В китайском университете Николай-Цзинго вступил в тайную организацию троцкистов и там, похоже, увлёкся идеями мировой социалистической революции, хотя тогда уже вовсю насаждалась идея  построения социализма в одной отдельно взятой стране. Сталин был прагматиком и не мог допустить, чтобы народ, который его поддержал и который поверил в него, сгорел в кострах мировой революции.

Ещё в 1926 году  на 2-м съезде партии Гоминьдан Китая Чан Кайши выступил с докладом о военном положении и  отстаивал идею Северного похода с целью объединения страны. Поход начался в июле, а к ноябрю ему удалось добиться стабилизации обстановки в Юго-Восточном Китае. Власть в армии и в партии оказалась в одних руках. В начале 1927 года войска Чан Кайши взяли Нанкин, где было создано новое Национальное правительство. Тогда же Чан Кайши начал открытую вооружённую борьбу против коммунистов под названием «кампании за наведение порядка и чистоты в собственном доме». Выходец из рядов крупного торгового капитала с пренебрежением относился к красным вождям из народа. В апреле 1927 года в результате сговора между Чан Кайшии  и руководством ряда иностранных концессий в Шанхае была учинена резня, погибло около 4 тысяч коммунистов и им сочувствующих.

 На этом фоне в 1927 году советские власти предложили семнадцатилетнему комсомольцу Николаю Елизарову, китайцу по национальности, не возвращаться в Китай, а продолжить учебу в СССР. Предлагали так настойчиво, что Николай всё понял и согласился. Кроме того, он отказался от отца, и ТАСС распространил заявление: студент Университета трудящихся Востока Цзян Цзинго (так его звали до приезда в СССР) отказывается от своего отца, военного руководителя партии Гоминьдан, совершившего военный переворот и нарушившего союз с коммунистической партией. Чан Кайши был человеком умным. он, конечно,  понял: сын спасает свою жизнь.

В «Правде» 21 апреля 1927 года было  напечатано и потом перепечатано газетами многих стран «Открытое письмо» Цзян Цзинго своему отцу. Это была реакция на расстрел коммунистов и на репрессии в  рабочих кварталах Шанхая. Чан Кайши ни¬когда не разделял коммунистических взглядов, он больше стремился к единоличной власти. И сын ему написал:  «Я сделал то, что ты говорил мне раньше, я стал революционером! И поэтому я твой враг... Ты использовал переворот и сделался "героем". Но победа твоя временна и непрочна. Чан Кайши, честное слово, коммунисты с каждым днём крепнут силами для будущей борьбы. Извини, пожалуйста, но мы легко разделаемся с тобой. Борясь с капиталистами, убрать с дороги тебя, их пешку, – не так трудно...».

С того момента молодой Цзян не уставал открыто призывать сограждан решительно бороться против «злейшего врага» Чан Кайши. После окончания Коммунистического университета трудящихся Востока и военной школы Николай Елизаров по рекомендации Исполкома Коминтерна поступает в Ленинградскую академию РККА. Его всюду воспринимают как представителя революционной молодежи Китая. Он на редкость активен: его можно видеть то в роли секретаря комсомольской ячейки Университета, то членом комсомольского бюро военной академии. И в те дни, когда Чан Кайши предпринимал усилия, чтобы быстрее разделаться с КПК, Цзян-Елизаров, наоборот, избрал для себя коммунистическую ориентацию и вступил кандидатом в члены ВКП(б). Он был  рабочим на Московском заводе «Динамо»,  он принял участие в коллективизации сельского хозяйства в Подмосковье и, наконец, отправился на главную ударную стройку страны – Уралмашзавод, завод заводов.

За несколько лет до этого Маяковский писал о Свердловске:
У этого
       города
             нету традиций,
бульвара,
         дворца,
                фонтана и неги.
У нас
     на глазах
              городище родится
из воли
       Урала,
             труда
                и энергии!

В 1932 году Николай появился на Уралмаше, который тогда еще строил¬ся. Здесь была передовая линия борьбы за социализм, здесь молодой кандидат в члены ВКП (б) вступил в партию, показав свои способности в организаторской работе. 

 На Уралмаше он создал первую коммунистическую штурмовую бригаду, был помощником начальника механического цеха № 1,  потом  руководил механическим цехом, а впоследствии стал во главе редакции заводской многотиражной газеты «За тяжелое машиностроение». Всюду работал самоотверженно, с полной отдачей, его замечали и предлагали другое дело. Он соглашался.

В одной из статей о бывшем редакторе газеты на Уралмаше удалось прочитать: « Он часто выступает на партсобраниях. Говорит резко, безапелляционно, впрочем, вполне в духе времени. Вот некоторые отрывки из этих выступле¬ний. «Коммунист Бабин опоздал на 20 минут, Павлов после пьянства не вышел на работу. Лебедев сломал станок и скрыл это... Классовый враг дей¬ствует в наших рядах!» «Наш инженерно-технический персонал стоит в сто¬роне от политической работы цеха. Товарищ Молотов сказал, что не может быть инженеров и техников, которые не участвуют в политической и обще¬ственной жизни. А наши инженерно-технические работники собраний не посещают! Надо с этим решительно бороться!» Он выступает о том, что «плохо организован быт рабочих», или предложение создать добро¬вольную дружину для охраны огородов, «а то картошку с них уже всю по¬чти выкопали». Люди, работавшие вместе с ним в газете, потом вспоминали, что он был грамотным, толковым журналистом, умел сразу, «с колес», диктовать на ма-шинку яркие, острые материалы. Талант, образованность Елизарова замети¬ли сразу. Он часто выступал с лекциями, много писал. Хорошо, между про¬чим, пел русские песни, умел держаться в центре компании, быть ее душой. Все отмечают его доброжелательность, гостеприимство, искренность. Сло¬вом, совсем «свой парень». В 1935 году  двадцатипятилетний журналист Николай Елизаров женился на девятнадцатилетней сироте Фаине Вахревой, работавшей токарем на Уралмашзаводе; у молодой четы появился сын Эрик».

Кстати, ещё на ЧТЗ в конце 70-х годов я слышал то ли байку, то ли подлинную историю, как редактор из китайцев на Уралмаше возвращался поздно и где-то среди бараков услышал крик о помощи. Он, не раздумывая,  кинулся на защиту испуганной девушки, отогнал бандитов. Довёл девушку до общежития, а потом встречался с нею, они поженились и он увёз её в Китай. На Тайване она была известна под именем Цзян Фанлян.

В сети можно найти и другие примеры из жизни Николая-Цзинго. Например,  его послали руководить колхозом в затерявшееся среди полей село Жоково, что в нынешнем Рыбновском районе Рязанской области, совсем рядом с родиной Сергея Есенина. Он умно и правильно организовал дело, колхоз заработал, окреп, как говорится, встал на ноги. Через много-много лет, когда по российскому телевидению показывали передачу о Коле-китайце, который стал президентом Тайваня, жоковцы всей деревней сидели у телевизоров, и старики вспоминали своего председателя, хорошего человека, к которому всегда можно было прийти и сказать: «Так, мол, и так, Коля, посодействуй, чем можно…».

А вот и ещё один факт, встретившийся в сети. 7 декабря 1936 года Елизаров был принят в ВКП (б), 11 декабря бюро Орджоникидзевского райкома партии утвердило это решение. Но именно с этого времени и нача¬лись у Николая Владимировича крупные неприятности.
 
Через месяц после приема в партию его вдруг... снимают с работы. В по¬становлении все того же бюро Орджоникидзевского райкома, опубликован¬ном в газете «За тяжелое машиностроение», сказано, что Елизаров допустил в своих публикациях «ряд принципиальных ошибок», неправильно руково¬дил газетой и т. д.

Действительные причины опалы становятся понятными из выступления директора Уралмашзавода Л. Владимирова на районной партконференции 7 февраля 1937 года.
«Елизаров не имеет в плоти партийной крови, - говорил директор, -Елизаров должен был вырасти в члена партии», но он вместо этого «попал под руководство и влияние Авербаха, что надолго искалечило Елизарова». Теперь все понятно. Среди друзей Николая были секретарь райкома партии Л. Авербах и работник завода Е. Цетлин, снятые с высоких должностей в Москве и за «политические ошибки» сосланные в Свердловск.

Вряд ли Николай Владимирович разделял их «троцкистские» взгляды, Впрочем, это сегодня размыты принципы большевиков и троцкистов, в 30-е годы классовое чутьё было иным, и многие четко осознавали, где большевизм, а где начинается троцкизм и предательство дела партии и рабочего класса. Предательство относили к самым страшным грехам. Помните, как наказан Пилат в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»? Предательство – это когда на словах служат одним идеалам, а на деле совсем другим и готовы продаться за тридцать сребреников.
 
Кстати, Мао Цзедун очень точно охарактеризовал ситуацию в Советском Союзе: «К власти в СССР после 1953 года пришли националисты и карьеристы, взяточники. Когда придёт время, они сбросят маски, выбросят партбилеты и будут открыто править своими уездами, как феодалы и крепостники».

Скорее всего, все они были близки друг другу просто как вчерашние москвичи, образованные люди и, таким образом, имеющие много общего. Но Авербах и Цетлин незадолго до той конферен¬ции были объявлены «врагами народа». Вот и вышла дружба с ними ново¬испеченному коммунисту Николаю Елизарову боком. Скорее всего, именно это, а не письмо Сталину с просьбой отпустить его в Китай (было оно или нет) стало причиной гонений на Елизарова.
 
Однако арестован он не был. Его взял под свою защиту секретарь Свер¬дловского горкома партии М. Кузнецов, который, кроме того, помог ему ус¬троиться на работу заместителем заведующего орготделом в гориполком, заведовать  бюро жалоб.
 
Уже 25 марта 1937 года Николай Елизаров с женой и сыном вернулся на родину. После бегства правительства Чан Кайши на Тайвань он возглавил министерство внутренних дел и  подавил несколько попыток прокоммунистических мятежей.
 
Что ещё по этому вопросу можно найти в сети? Это поиски семьи «Елизаровых». Исчезла целая семья, которая длительное время была на виду и у завода, и у города. Хватились только через три года, в 1940-м, когда в Ленинском райкоме партии проводили сверку документов. Удивительно дело! Торжественно принимали человека в партию, спустя месяц с треском выгнали с работы, осудили его позицию на партконференции. А ког¬да он исчез,  никто и не заметил.  И только через три года хватились и забили в колокола: коммунист пропал, не снявшись с партучета.    Предположили худшее — сделали запрос в НКВД. Оттуда сообщили:  среди арестованных такой не значится. Затем запросили обком партии, что делать,  оттуда уже в 1941 году прислали разъясне¬ние, что Елизарова следует считать «механически выбывшим из партии». Но этим дело не закончилось. Вопрос был вынесен на бюро райкома, которое приняло решение считать «механически выбывшим» не просто так, а «за утерю связи с парторганизацией». Считать выбывшим, оказывается, не про¬сто констатация факта, а еще и суровое партийное наказание.

Семью Елизаровых из Свердловска срочно  вызвали в Москву. А всё потому, что в начале 1937 года дела у Чан Кайши  и его правительства пошли так плохо, что он вы¬нужден был снова пойти на союз Гоминьдана с компартией Китая в войне против японской агрессии. Возобновилась и его дружба с СССР. Вчерашние враги опять бросились друг другу в объятия, и Чан Кайши через посла в Москве Цзян Динфу напомнил о пропащем сыне и попросил вернуть его в Китай. Цзян Цзинго тоже выразил готовность  ехать в Китай вместе с женой и сыном.
 
В 1937 году, через двенадцать лет, Цзянь Цзинго вернулся домой. Отец
Чан Кайши был счастлив увидеть сына, невестку и внука. Он распорядился сыграть свадьбу еще раз – по древним китайским обычаям. Фаина стала Фанлян, «Чистая красавица», а «Коля Елизаров» навеки исчез.