СМСка

         
  ----------------------------------



ЗЭК Лёня Березок всего полтора месяца назад перестал быть ЗЭКом – а уже не раз возникали мысли не вернуться ли каким-то способом туда опять...  Как он мечтал о воле! – о чём ещё мечтать за колючкой, как не о ней? В принципе, ничего нового: все мы мечтаем о том, чего нет, - и особенно пригодна мечта, когда окружающая действительность не радует. Мечта - то, за что можно ухватиться, хотя она такая тонкая вещь . «Вот выйду!..» - думает кто-то, сидя на нарах перед зарешеченным окном или гуляя по тюремному двору, каждый сантиметр которого уже известен; «Вот заработаю денег!..» - думает проходящий по другую сторону решёток и заборов молодой в купленном на первую стипендию пиджаке; «Вот рожу ребёнка!..» - думает девушка не очень сногсшибательной внешности, на которую предыдущий лишь мельком взглянул; «Вот получу пенсию...» - думает старушка, ковыляющая с треплющейся на ветру авоськой;  «Вот выгорит это дельце!.» - думает какой-то рисковый малый – и не замечает (или не хочет замечать) под какими стенами он идёт: там отдыхают те, у кого не выгорело..  И все они ожидают, надеются - и значит идут. Сейчас-то? – что сейчас... Серо и постыло – то ли дело будет, когда состоиться мечта!  Но, говорят, самые умные не дают своей мечте сбыться, отодвигают её дальше и дальше, сами от нее прячутся... – ну не дураки?

Лёнька освободился и вышел в большой мир – о котором за восемь лет (кража со взломом) у него остались совсем тусклые воспоминания – как вырезки из старых газет, которые ты много раз доставал, рассматривал, и потому они очень потерлись. Но, конечно, теперь они были раскрашены карандашами фантазии; много чего дорисовано, многое подписано – «Свобода», «Радость», «Человеческая жизнь..» Многие в тюрьме думают: «Выйду – буду жить нормально», и совсем они забывают, из-за чего попали сюда. Будто это было недоразумение – да, они так и говорят: «Ошибка молодости. Недоразумение..» - совершенно забыли, - когда же выходишь: мечта куда-то девается, непонятно воплотилась ли, а может, было разочарование.. – но когда всё становится уже обычным, начинают снова встречаться те вещи, наверно одна из которых уже сыграла в судьбе твоей роковую роль. Это очень обычные вещи, не демоны-искусители какие-то, -  и ты им поддаёшься. «Нормальная» жизнь вроде уже ведётся, по крайней мере, налаживается понемногу, - но и они, эти соблазны, тут как тут.

Будто бы формально и совсем незаитересованно ты отталкиваешь их: «Не надо мне этого больше!» - но они далеко не уходят, у них какие-то на тебя права., и стоит хоть немного поближе их пустить, и они уже вновь возможности – если твоя нормальная жизнь окажется в конце концов не такой и привлекательной – в самом деле, что в ней нормального? – ты можешь повернуться в эту сторону - «А вдруг выгорит?..» - готовый снова совершить то, что после можно будет легко назвать ошибкой и недоразумением...

..И он – он не собирался больше воровать; так тогда сложились обстоятельства – ох, как они иногда нас ломают, страх! все, кажется, убеждает... или застает врасплох, так что некуда сбежать... – может, и были тогда варианты, да... ума, видать, не было. Но больше не будет этого – откуда столько лет взять, чтоб по восьмерке выкидывать на ветер! А это были действительно тёмные годы: праздность, общество не самое лучшее. Зона не курорт для любого, но для некоторых вполне приемлемое и даже обжитое место; иные так и не представляют уже другого жилья – застенный мир не для них, они ясно понимают, что не смогут там обосноваться, – там другие порядки, люди другие, с которыми и говорить-то трудно, и главное, «мы там не нужны!»  Так что многие даже согласны жителями тюрьмы, даже не смотря на все ее минусы и заманчивые возможности внешнего мира, а если происходит неприятность и их отпускают – нет ничего проще как вновь угодить обратно. На суде они улыбаются  широко и полностью признают свою вину, озадачвая собравшихся зрителей и даже не очень опытных судейских. Вереница знакомых процедур – и они снова дома: «Привет, братва!»

Кто-то тужит за сладкой жизнью, которую прервала поимка – в тюрьме можно многое достать и даже повеселиться, но особо не разгуляешься.. – и те огни, и звуки отркытых ресторанов, и женские визги и звон стаканов, хохот и песни, не говоря уже о ветре в лицо, когда просто несешься с открытым окном в машине по шоссе... – звучат в их ушах, мелькает перед глазами, вспоминается кожей и заставляют думать о воле. «Всё это там, там!»  Бросаясь к вожделенным источникам с головой, они, как правило,  тоже не долго задерживаются и прибывают обратно – сытые, развлечённые (полгода, год – а столько можно рассказать!.), но, конечно, ненадолго.

Есть действительно попавшие как-то – одной судьбе известна причина; одни невиновны ни в чём, кроме, может быть, своей с кем-то схожестью или ещё каким-то фактом чисто внешним и не делающем тебя преступником; другие сделали, но будто в тумане – соседи и сослуживцы в один голос говорят, что «он не способен», он и сам до сих пор так считает – и трудно ему поверить, что вот это, вот эти картинки в его голове – не воспоимнания о каком-то фильме или детективном романе – а о его собственной жизни...  Мы не знаем себя хорошенько, и то, что мы говорим – «Я бы не смог», - относиться только к нашему обычному состоянию – но за ним непроглядные дебри, широкий неизвестный тебе простор...  Эти люди смирно отсижывают, смирно ждут и потом возвращаются к прежней жизни – будто пройдя некую социальную процедуру: не очень приятно, но надо, – и, наверно, теперь лишь побаиваясь втайне, что «что-то» может повториться..

Лёня Березок мечтал о свободе – в бараке и во всем тюремном мире ему было слишком тесно – даже не телом – душой. С каждый днем он все больше ценил утраченное и недоступное. Так мало тут – а там... так много! Почти необъятно. Казалось даже облака, проплывающие над тюремным двором во время прогулки, не имеют никакого отношения к этому месту – они только мимоходом, принадлежат тому миру, они о нём весть...

Ну и вот он вышел. Была середина февраля. Солнце пробивалось сквозь плывущие тучи, под ногами чавкала грязь, где-то гудели поезда... Большие ворота закрылись за его спиной, надзиратель с вышки пожелал приятного пути и попросил закурить.
-Не курю, - ответил Леонид – там за забором он этим развлекался, но с этого дня решил бросить – и пошёл прочь. Преодолев всё, что было нужно, и с чистой совестью начиная новое и хорошее...

Жилья у него не было, мать умерла три года назад, и младший брат, котрому она завещала квартиру, продал её и уехал с семьёй в столицу (куда потыкаться было бессмысленно., даже не билет нет денег). Он вернулся в свой район – «Как всё изменилось, боженьки!..» - стал на учёт у участкового..

-Ну что, - почесал тот затылок, - чем же тебе помочь, дорогой мой? Хочешь дворником?. Будешь жить в каморке при кочегарке, не замёрзнешь...

Лёня согласился, обрадовался уже такой внимательности – он боялся, что окажется совсем не нужным никому. Впрочем, это последовало. Он улыбался людям – проявляя открытость свою, дружелюбность, - а они проходили мимо, едва взглянув, а то становясь ещё больше хмурыми. Когда кто узнавал, что он бывший ЗЭК, – а новость об этом молниеносно распространилась в порученном ему для убрке дворе, – шарахались, как чёрт от ладана, то посматривали с опаской, уводили детей, перешётывались в сторонке... Он старался не попадаться на глаза – приходил во двор рано утром, старательно убирал, и когда первые спешащие на работу начинали выходить из подъездов, его уже не было. Только мало кем заметная чистота.
В первый месяц он жил тем, что подкопил, работая в швейном цеху на зоне, потом, получил зарплату и купил себе недорогую, но вполне приличную одежду. Стал выходить в город, где его не замечал никто. Люди шли каждый по своим делам – и проходили мимо его настороженного взгляда; ни хорошие они были и не плохие – просто увлечённые собой.  И сначала это было хорошо – что никто не обращает на него внимания – он мог гулять, покупать пирожки и мороженное в ларьке, сидеть (всё-таки скраю) на лавочке в парке, - но потом это начало угнетать.
Никого.. – не с кем ему поговорить, посмеяться, пойти куда-нибудь. У всех у них есть, что дать друг другу, – одни дают красоту, другие обеспечивают, кто-то ищет людей похожих на себя, собеседников по интересам, некоторые бы готовы и просто поболтать.. – но боялся, что когда они узнают, кто он, кем был... – а честность, которую он закрепил за собой, как один из основых постулатов, обязывала признаться сразу. Конечно, сбегут – сразу найдётся повод («Ох, утюг забыла дома – извините!..»), и след уж простыл: о чём, дескать, нам с тобой, уголовником (даже пусть совсем не душегубом - "мы для них ве одинаковые", понимал Леня), общаться. Ни разу он не пробовал, , подсесть, заговорить, но всё это читалось по глазам – они были обычны, они предлагали приятельство, но будто подразумевался вопрос: «Ты же нормальный человек?» Он всё взглядывал в поиске других глаз – каких-то необычных, может, немного дерзких, отважных (готовых не быть как все, хотя бы не во всем), но таких не было. И он проходил мимо.. – всё-таки еще на что-то надеяясь.

На вторую зарплату он купил себе дешёвый мобильный телефон.




Звонить, понятное дело, было некому – разве что ребятам на зону, у многих там была «мобила», что сулило хороший и регулярный доход в виде сигарет и другого тюремного богатства от тех, кто не мог прожить, не звякнув лишний раз домой маме и невесте, сам не имея средства связи. Как правило, телефон был у главного по камере – пахана – он и устанавливал расценки, нередко, впрочем, меняющиеся в зависимости от его настроения: иногда мог и «подарить несколько минут», а в часы хандры, которая за решёткой происходит даже у самых прожжённых (не приспособлен ни один человек к этому природой!) цены возрастали многократно, а за препирательства и попытку можно было и словить подзатыльника.
 
Но нет, конечно, туда он звонить не будет, нет там больше его интереса – да и друзей, откровенно говоря, не было. Так базарил то с тем, то с тем – без разговора трудно – но ему больше нравилось изучать людей: вот у этого такой характер, а у этого другой... Как так? сами они стали такими разными или бог такими сотворил?. Поговорив несколько минут с человеком, он мог определить и за что тот сидит, и виновен ли он, аль так по судьбе..

Но и на воле – ни одного абонента. Восемь лет назад были друзья, конечно, - хотя... Бывает, уверенно говорим, а потом задумываемся: а так ли?  Будто бы обычное дело: друзья у молодого двадцатидвухлетнего парня – да не может быть, чтобы не было!..  Были.  Пили пиво вместе, водили девушек на танцы, иногда выручали друг друга... – но позже стало понятно: по пустякам. То денег занять, то поговорить со знакомым на счёт работы, ещё что-то в этом роде – обычное, необременительное, – а кто из них пришёл к нему хоть раз в колонию, хоть слово бы сказать – дескать, держись, Лёнь, чтоб там ни было, а мы с тобой...  Никто. А ему поначалу это как воздух было необходимо. Ну ничего – на зоне тож есть воздух (оказалось); спёртый он, прокуренный, вонючий, полный грехами, похотью и злостью.., но есть там и кислород – и успокоительное слово, и весёлая шутка, – да и не совсем же эти места отрезаны от мира (на самом деле): вон в проёмах решёток плывут облака...

Ну а кому тогда?

На самом деле он купил телефон не для этого. Нет, он, конечно, надеялся, что однажды позвонит из него, и ему позвонят... Вот именно сначала была надежда на второе: а вдруг кто-то?..  Радостно и волнительно было с этой мыслью просто смотреть на телефон – а вдруг вот прямо сейчас раздасться звонок.!, - ну ошибся кто номером, бывает же... Хоть бы просто услышать чей голос...  Но телефон молчал.

Иногда он просто набирал номер, где было меньше цифр, чем нужно, и слушал голос девушки, которая на разных языках обясняла ему, что это неверный номер, неверный номер, инкоррект намбер...  Да, красивый голос – но не живой.. знаешь, что не к тебе она обращается.  Ещё однажды – борясь риском с отчаянием – он набрал номер на все десять цыфр – раздался длинный гудок, сердце застучало громко...

-Кто? – резко ворвался дюжий мужской голос, - хто зво;нит?! Валик, ты..

Лёнька долго не мог найти нужную кнопку, чтобы отключить, - ему чудилось, что сейчас этот дядя вылезет из трубки или каким другим манером появится здесь, и тогда.. прощай и надежды, и всё.

После того он долгое время не брал в руки телефон – но регулярно заряжал батарею – ложил на край деревянного столика, когда был «дома», а когда выходил, всегда брал с собой.

А на улице кончался апрель, и зелень распускалась вовсю; пели птицы, бегали и кричали дети; шумели, будто только вернувшись из тёплых краёв или снова спеша туда, поезда... Лёня иногда думал, не уехать ли ему – скопить денег, поблагодарить за всё участкового, прощаться не надо ни с кем, и... куда-то на юг, куда ж ещё?

Но страшно. Страшно было делать лишний шаг в этом мире.  Вот кто-то узнает и будут травить, или снова не удержит в чём себя - его ведь убедили, что он преступник!, -  и мир уже на законных основаниях вышвырнет его подальше – от своих красивых городов, в знакомые убогие края.. А ему не хотелось снова в тюрьму – он уже так полюбил свободу! – нет, то, что он там думал: не вернуться ли, не украсть ли что-то безвредное, но серьёзное и попасться «случайно» - так это от хандры, от безысходности, иногда накатывает и лезут разные эти мысли, что ты с ними поделаешь!  Нет, ещё долго он никуда не уедет, ещё привыкать ему к этой жизни и привыкать. ...Дослушав ранний стук поездов, он тихо вздыхал и возвращался к работе.




Нашлось развлечение. В газете, валявшейся утром на асфальте, которую хотел уже бросить в свою корзину, прочитал, в самом низу: «Викторина!  Выиграй фотоапарат!  Пришли сообщение с  ответами на три простых вопроса, и ты один из участников...»  «Интересно, - подумал Леонид, – и фотоапарат – это хорошо, тоже занятие...»  Ещё в детстве ему хотелось заняться фотографированием, но у отца не было ни денег, ни желания потакать детским его капризам (матери он не знал; иногда приходила тётка – но кроме сухих ирисок, котоых у нее, наверно, был запас еще с молодости, ничего не приносила). Однажды он задумал украсть фотоапарат у одного одноклассника – рассудив, что у того и так много всего, но почему-то замялся, а тот тем временем обменял фотоапарат на гидрокостюм (гидрокостюм нам без надобности).  «Надо попробовать», - решил он увлечённый; и хоть тут не было ничего противозаконного, ни опасного, всё равно волновался и нервничал.

Он тогда прочёл только первые строки объявления, аккуратно вырвал его и спрятал в карман; потом в каморке своей снял рабочую жилетку, нарядился в хороший костюм и пошёл в парк. Сев на самую дальнюю пустую лавочку, он вытащил телефон...  Вопросы были, видимо, и правда простые, что называется из общих знаний (чтоб больше людей привлечь, понял неглупый Леонид), но и они несколько поставили его в тупик. Вот такое чувство: будто бы и знаешь... Он стал вспомниать, вспоминать.. один вспомнил точно – сразу же набрал, чтобы не забыть (эта процедура – написание всего одного слова заняла почти две минуты), во втором колебался, перешёл к третьему... Тоже вспомнил! – это он читал в книжке, совсем незадлого до..  до того, как жизнь переменилась. Набирая третий ответ, он думал о втором – уже не видя ничего вокруг... Молодой еще, крупный мужчина, сидящий один на лавочке, сутуло склонившийся над чем-то, что сразу и не разглядишь, - улыбка блуждает на увлечённом лице, губы проговаривают что-то – но всё же в фигуре скованность: ум забыл на миг, но тело не забыло – надо быть на чеку.

«Да шо ж это, зараза!.. – сердился он, - да, наверно точно, Мона Лиза!» - вопрос был о знаменитой картине. Решившись, он вписал и этот ответ, затем ввёл номер с газеты, на минуту замер перед окончательной клавишей – с улыбкой, со стукающим по асфальту носком ботинка... Потом пришёл в себя, оглянулся, принял подобающую позу (улыбка исчезла сама), кашлянул тихо, поправил куртку – и спокойно нажал.
«Сообщение отправлено», - высветились сакральные слова. Ему представилось, как оно летит где-то – невидимый свёрток с писанным не от руки... сплошная загадка, эта техника! Вот раньше всё было ясно. Но и поля меньше для представлений.!
Уже через минуту телефон пиликнул, напугав его задумавшегося. Из-за дрожи в пальцах он чуть не удалил новоприьывшее сообщение, и чуть уместное словцо не вырвалось по этом поводу, когда как раз бабушка с внуком проходили рядом.. – он резко перехватил себя, подумал не улыбнуться ли глянувшим на него, начал слегка, но уже отвернулись и пошли прочь. Он «открыл» сообщение.

«К сожалению, один из ваших ответов неверен. Попробуйте ещё раз», - гласил короткий текст.

-Тьху! – плюнул Леонид, - так же и знал, что «Грачи прилетели», там же всё понятно и ясно указано... – Он достал клочок и перечитал второй вопрос. – Ну! Другого и быть не может.

Набрав всё заново – уже чуть быстрее – он отослал «смс».

Ждал, барабаня пальцами по лавочке; желудок уже просил чего-то съестного, но нельзя же было не закончить это дело!

«Новое сообщение», - звякнув, появилось на экране. Предвкушая, он нажала пару раз... и увидел то же самое.

«Да они что там, совсем охерели.. - подумал без злобы, скорей пораженно, -  ничего в картинах не смыслят!..» Но, конечно, нужно было признать, что именно он в них почти ни бельмеса. Что ж, надо было отказаться от претензий на знание факта – и вспоминать ещё известные картины (он дожен прорваться!), деньги «на счёте» ещё есть...

Больше десяти сообщений отправил ещё он с «картинами» - три из которых были в действительности названиями фильмов, одно – песня, и одна опера. Наконец после очередного – он уже не видел ничего, кроме маленького экранчика, и «пилики» сами по себе звучали в ушах, - увлёкшись самим вспоминанием картин, и художником, и всего, что он мог вспомнить приблизительно по этой теме, пришло сообщение. Он «открыл», собираясь стереть, как и предудыщие.. – но там было:

«Поздравляем! Все ваши ответы абсолютно верны! Вы становитесь участником розыгрыша прекрасного фотоапарата и ещё многих шикарных и расчудесных призов. О результатах жеребьёвки будет сообщено через пару дней», - сухое заключение, не очень подходящее к яркой шапке.

Он обрадовался?  Ещё как!  Хотел на радости купить пива – но вспомнил ещё один свой постулат – все они вступили в действие, как только он вышел за те ворота, – «Никакого бухла!»  Там была небольшая приметка: может быть, когда найдёт настоящую работу, когда появиться приличное жилье и, возможно, даже верная подруга – то есть, когда жизнь укрепится и встанет на счастливые и уверенные ноги, кода этот мир станет для него не чужим и не пугающим, а домом, как и для всех них, - тогда можно будет иногда.. позволить себе – как в книгах: «Пригубить вина глоток...»  Но теперь ничего из списка не было ещё и в помине; так что он купил в киоске пару пирожков и шипучей жидкости оранжевого цвета, и всторонке от всех, с немалым удовольствием, так как был голоден (да и повод отметить есть - забыл?),  всё это употребил.



Ждал он, днями прислушивался, но ничего не приходило. То тот, то другой звук иногда напоминал «пилик» пришедшего сообщения, он быстро вытаскивал телефон... ничего. Такая-то дата, столько-то времени.. – да, хотя бы часы, часы нужны – чтоб не опоздать на работу; каждое утро булдильник позванивал в его каморке – но в этом время он уже бодрствовал и, лёжа, ждал этого позывного, чтобы официально, так сказать, начать день.

Иногда совсем непохожие звуки – лай собаки или звон кастрюль в чьём-то окне – заставляли схватиться за карман... В конце концов он накричал на себя мысленно: «Ну хвати, угомонись! Там наверно сотни претендентов – на этот фотоапарат.. – а может, и тысячи. И не выставляй себя психом!»  И он сделал вид, что уже не ждёт сообщения, и лай собак был уже просто лаем, писк детских электронных пистолетов почти не тревожил, но всё же когда у кого-то поблизости звенел телефон... Однажды при этом звуке он уронил метлу, которой делал перед собой широкие равномерные взмахи, – и прямо на чистые туфли презентабельного господина, чей телефон собственно и зазвонил.

-Ну ты, - сказал мужчина, презрительно хмурясь, - поаккуратнее тут, это тебе..  не там.
Леонид, конечно, понял, что имел этот красавчик в виду и подумал: «Смотри, как бы тебе самому не полететь туда...» - но не обиделся, это были пустяки.

..И опять он хватался за телефон, и снова, уже стараясь держать себя спокойно.. – и кто-то из окна наблюдал за ним, улыбаясь, смотря как он оглядывается, ложит метлу, быстро достаёт, проверят, как со вздохом вздымаются и опадают плечи...

Доделав работу, он брал метлу и корзину для мусора и шёл к коморке, которая была через дорогу.

...Шли дни, и всё больше он забывал о розыгрыше, забывал о фотоапарате, хоть как ни привлекателен был этот образ: он мог бы фотографировать природу, особенно сейчас – такая красота... Зацветают вишни, абрикосы, распускаются первые листки, небо за ними синее-синее...  Он так же ходил гулять в парк (теперь можно было без куртки), был вместе со всеми, но всё же отдельно. Приятно было наблюдать идущие за руку пары, но что-то и сжималось внутри.. – то, чего он не впускал, не давал бередить душу пустяками..  Но оно оставалось – и эта тоска, как неудовлетворённое желание, и сама душа, томящаяся одиночеством, ищущая и не находящая хоть чего-нибудь для себя...

Как-то раз было совсем тепло – люди ходили в лёгких кофтах и пиджаках, самые смелые форсили в майках, шортах... У Лёни не было приличной рубашки, а майку свою он, конечно, не собирался никому показывать (и сам на неё смотреть не любил) – и он сидел в поношенном, но хорошем пиджаке, купленном в сэконд-хэнде, сидел, как всегда, на краю скамейки.  Когда он пришёл, много скамеек были свободны, он сел на последнюю, щёлкал и плевал в руку семечки – но потом откуда-то взялись множество людей, желаюшщих посидеть, и скоро добрались и до него. Сначала одна пара примостилась с другого краю – он продолжал сидеть, иногда как бы ненарочно посматривая, не смущает ли он их, – нет, они были целиком и полностью заняты друг другом; потом статный пенсионер с газеткой сел, крякнув, посередине, палку свою приставил со стороны голубков, а со стороны Лёни положил мятую сумку (всё это обстоятельно и прикашливая), - затем развернул во всю ширь свою газету, но вряд ли можно было поверить, что он читает, так как она находилась прямо перед его носом и наверно закрывала ему свет. Влюблённые только захихикали, а Лёне стало немного не по себе. Он посидел для порядка ещё пару минут – чтобы дед не решил, что согнал его, - потом бросил семечные лушпайки в урну – и всё-таки ещё подумал, что так просто встать без повода как-то неправильно – ведь ничего же не случилось, «а ты собирался стать цивилизованным человеком!».  Но, когда не найдя ничего, он всё-таки собрался вставать, в кармане пиджака вдруг коротко пиликнул телефон.

Пенсионер недовольно оторвался от «чтения», взглянул, кхекнул, проверил наличие сумки, ещё посмотрел на молодых – они уже начинали целоваться, - кашлянул ещё раз, громче, и снова устремил взгляд в почти прозрачную на солнце бумагу. Лёнина рука по привычке (выработанной примерно неделю назад) отправилась к карману, потом застыла - он рассеянно подумал, что, может, снова ошибка... но всё-таки разрешил руке закончить манёвр – и к радостному удивлению увидел на экране надпись о пришедшей  «смс». 

Забыв тут же о поводах и мелких треволнениях, он встал – сдерживая, сдерживая себя!., – отошёл чуть дальше к забору, у которого уже распускались кусты, оглянулся, не смотрит ли кто – он не доверял своему лицу, в некоторый момент оно имело свойство представлять весьма нелепую картину (об этом ещё в тюрьме не раз говорили, за это же прозвали Харя) – а известие могло быть очень даже радостное. Телефон пиликнул ещё раз, ожидая каких-то действий. «Сейчас!!» - процедил сквозь улыбку Леонид, он хотел закончить представление о том, что будет, если сейчас окажется, что он выиграл: это же надо куда-то идти, будут мужчины и женщины, все в костюмах, надушенные... и надо будет предъявлять документы! – а у него только справка об освобождении пока.. «Во ты попал», - дойдя до этого, думал разволновавшийся Березко. Телефон пиликнул в третий раз.

Вздохнув, он нажал на кнопку. Замирание сердца не разрешилось – вместо короткого номера, куда он посылал сообщения с ответами и откуда ему сначала отвечали «сожалеем», а потом «поздравляем!»?, был полный и, конечно, незнакомый номер. Отправлено только что, больше ничего не известно. «Показать текст?» - спрашивал телефон. «А то», - подумал Лёня и нажал на кнопку. Вот что говорило короткое сообщение (и кто знает, не лучше ли это было, чем выигрыш фотоапарата...):

                «А ты рад мне?»
и снизу подпись:  «В.»
   
-Вот это номер.. – вслух сказал Леня Березок, хотя в этот момент как раз лучше подходило Харя. – Кто ж такой?..  Или такая.!

«Да не подфоритило ли мне наконец? Боже, спасибо тебе – навсегда я твой должник! Эх, если только.. Да что же ответить, что..»

Нельзя было откладывать, нужно было оветить сразу, он знал по опыту, что если начнет раздумывать, в конце концов получиться какая-то каша, а момент искренности уйдёт – а что может быть важнее, чем искренность!  И, выбрав «Написать ответ», он набрал (удивительно быстро):

«Очень, очень рад. Меня зовут Леонид. Ты, наверно, ошиблась – но я всё равно очень рад. Пиши, когда и что захочешь!» 

Тут он подумал, что может быть конфуз: что, если она – не она, а какой-то мужчина – он!?.  «Это будет... смешно, ей богу! Ну не будет же он меня искать, в самом деле, – покрутит там себе пальцем у головы, и всё. Зато если... Как говорят: ;Кто не рискует – тот всю жизнь по каморкам ютиться, один; - во!»  И, воодушевившись, он приказал телефону: «отправить»..  Но только секунду продлился восторг, пока на экране была надпись «Подождите» - затем возникла другая:  «Недостаточно денег для отправки. Пополните свой счёт».

Леонид смотрел на надпись и не мог поверить... «Надо же, профукал этой чёртовой игрой последние деньги!.»  Но времени сожалеть не было – ещё свежа была мечта и все её чудесные и яркие разветвления... – Леонид бросился к себе домой за деньгами.

По дороге, идя быстро, в менее людных местах срываясь на бег, он думал, что ради девукши – хорошей, красивой, преданной – смог бы сделать многое... Он устроил бы жизнь, всё было бы совсем по-другому; он нашёл бы силы, нашёл бы возможности!  Он вдруг почувствовал себя снова молодым! – вспомнил: «Тебе же не сто! и даже не пятдесят, и не сорок – всего тридцатник с хвостиком – жизнь ещё не совсем потеряна. Ох, если выгорит... случится то есть..»

А дома денег не оказалось. Он начал вспоминать, уже подходя, а войдя, убедился. Позавчера он купил на оставшиеся продуктов – и, конечно, их хватит до зарплаты – которая через два дня! – других трат не было предусмотрено..

-От чёрт тебя задери! – пнул он ногой диванчик - но сразу извинился перед ним: диван ни в чём не виноват. Надо искать деньги; что же он не найдёт эту самую малость?!

Первым делом он побежал в кабинет директора ЖЕКа – хоть мысль просить аванса ему сразу не особо нравилась да и казалась пустой тратой времени.
А директора и не было, кабинет был закрыт. Но, выходя, он столкнулся с ним, а конкретней, с его огромным животом.

-А Березок. – Директор что-то жевал и, похоже, ещё и выпил. – Тебе что тут?. Хочешь премию за хорошую работу? – Он хохотнул. – Извини, не предусмотрено жилуставом. Но работой твоей, видно довольны, никто не жалуется, особенно учитывая твой, хм-хе, статус.. Так что объявляю благодарность. Что-то ещё?

-Ничего, - буркнул Леонид, и повернвушись, пошёл прочь; не хотел он иметь дело с этим человеком.

Но с кем ещё? Это был один из двух знакомых, второй – участковый. Березко смущался, но мечта вела, и он направился к нему.

-О, привет, - поднял тот голову, когда Лёня просунулся в дверь. Парень, сидящий напротив и нервно стучащий ногами, одна о другую, тоже посмотрел на него – на мгновенье перестал стучать, потом продолжил.

-Ну, давай, у меня допрос, - сказал служащий органов, - что, какие проблемы, с работой нелады, или... Что?! – уже немного повысив голос.

-Да, в общем.. – «Нет, нет, и это не то.!» - Так, хотел спросить кое-что... но вы заняты – я... потом зайду.

-Ага, - сказал, что-то записывая, участковый. И как бы между прочим добавил: - Смотри там, не куролесь!

Лёня, кивая, закрыл дверь.

Поспешил выйти на улицу – всё-таки это те же казенные стены, они его давили, напоминали.. посмеивались будто: «Иди, иди – да смотри, как бы ещё чего не нашлось на тебя – га, га!..», он стал соображать, что же теперь. И надо ли?.  Порой, увлёкшись достижением чего-то, мы можем упустить внешнюю или внутреннюю перемену, которая делает нашу цель уже соверщенно ненужной, бессмысленной... Даже достигнешь – силы потратил время, может быть, жизнью рисковал – а оказывается, впустую.

Но, нащупав в кармане телефон, Леонид понял, что он должен достать деньги, – ему нужно отправить сообщение. «Будущее может быть удачным. Всё в твоих руках!» - повторял он про себя выражение, которое часто говорил ему один старый шулер, проведший в тюрьмах чуть не половину жизни., но зато вторую половину он шиковал!

Пели птицы и плывущие по небу облака отражались в лужах, а он бегал из магазина в магазин:  не нужен ли грузчик?.  И в одном сказали:  «Правда, нужен, сегодня уволился. (Леонид обрадовался, уже хотел просить аванс...) Приходите завтра с паспортом и трудовой кни...»  Он выскочил, кинув «спасиб», и, не глядя, забежал в следующий – оказавшийся магазином женского белья..

Потом оказался на стройке.

-Братва, возьмите в подсобники! Что угодно – хоть кран передвинуть!.. – Горящее желание внутри придаёт нам силы невероятной (по крайней мере, в воображении).

-Что, - похлопал его по плечу плотный мясистый прораб, - на бутылку не хватает? А то ещё на какую дурь..  Иди, иди, дорогой, - тут люди на хлеб себе зарабатывают. Никто никуда не спешит.

-Да я!.. – взвился Леонид,  но вспомнив: некогда спорить и убеждать – побежал дальше.

«Сколько ж уже прошло?» - думал он нервно, чувствуя, что, может быть, уже и зря всё это... Вперёд, быстрей!!

На рынок... Время было уже далеко послеобеднее, людей немного; грузчики развозили на железных каталках товар к местам хранения. Лёня подошёл к одному.
-Как бы мне заработать – подскажи, а!.

Грузчик остановил свой гружёный состав из двух тележек, оглядел его.

-Наркоман? Ладно! – остановил он его, когда Лёня замахал руками и затараторил (слушай, какая у него рожа смешная – глаза выпуклые, рот... хе!) – Ладно. Слушай. Вон там в конце ряда Аванес подсчитывает выручку – грузин в синем фартуке; апельсины, дыни, ну!  Я сейчас подъеду к нему забирать товар, он, как всегда, положит деньги рядом с собой на табурет... я его отвлеку, вопросом или шуткой, -  а ты как бы просто мимо проходя.. Понял?  Улов пополам.

Условились встретиься через двадцать минут после «дела» в переулке слева от рыночных ворот – точней, парень сказал: «Чухнешь и приходи» - а Лёня стоял, потупив голову.

-Ну давай! – шепнул ему грузчик, с огоньком (знакомым) в глазах, катя обратно уже пустую телегу, - операцию кавказский вихрь начать!..

Он поехал вперёд, Лёня медленно за ним; зашёл с другой стороны ряда, увидел «цель»... Ничего сложного: грузин действительно отложил деньги рядом с проходом (рядом-то никого) и выставлял ящики на прилавок, ещё и о чём-то болтая под нос, - пройти мимо, лёгкое движение..

Лёня вспомнил солнечный парк  (влюблённые, пенсионер с газетой, птицы и дети), вспомнил радость от пришедшего неожиданного и странного сообщения... Лёня вспомнил одно из своих обещаний перед выходом – все их повторял, шагая по засыпанному галькой и решёткой крытому коридору к проходной: «Не пить»,  «Не курить», «Не играть на деньги!»,  «Не врать!»  и  «Не воровать!!!»

«И что же это будет – если она ответит, начнуться отношения – и с такого!..»  Момент решения..

Грузчик моргнул ему, искривив рот, когда грузин подавал очередной ящик, Леонид кивнул в ответ и, не взяв денег, прошёл мимо.

-Э! Бэри давай – куда смотришь? Слюшь, сегодня бил прямо бум – ты представляешь, да!  Столько пакупателей...

Грузчик по имени Пантелей (а может, и кличка, кто его знает,  - так всем представлялся) вполне представлял - тихо матерясь и качая головой, увозил товар..



Леньке повезло на обратном пути к дому.  Он шёл уже медленно и думал о том, что надо смириться:, старался, не получилось – что ж, видно, такая у тебя удача...  Мрачно думал он о своей удаче, но всё же радовался, что не поддался, не взвалил на себя знакомые уже напряжение, страхи, не подверг новую жизнь опасности – остался верен обещанному.

Солнце уже катилось к закату, светя ярко и оранжево из-за домов; звуки стали особые, вечерние, и даже шум машин по асфальту... Этому бы радоваться! - но он не мог, шел, будто побитый.   Он не ел ничего с утра, в желудке ныло – а дома ждала еда, загодя припасённая.  «Ничего, жить можно, - думал он, всё же настаивая на этой умиротворённости, противопоставляя её разочарованию, - через два дня получу зарплату, пополню.. Отправлю просто привет – кто знает..»

-Эй, уважаемый, дружище! – раздалось справа.

-А?. – Он остановился и посмотрел удивленно. Двое парней в синих комбинезонах стояли у подъезда, а рядом с кузова грузовика на них взирал (самодовольно посмеиваясь) огромный сервант.

-На четвёртый, поможешь? – кивнул на ношу старший. – Полтинник с меня. Все занесли, а эту дуру никак вдвоем. Напарник забухал, собака, вот с водителем тужимся.

Лёнька закатал рукава...

Через полчаса он уже бежал к киоску и, обменяв заработанную (честно! и плевать, что пальцы поцарапал и спину чуть не надорвал) бумажку на карточку с кодом, там же рядом выполнил всю процедуру, вбил цифры..

«Теперь сообщение можеть быть оправлено, - сказал телефон. – Желаете продолжить?»
-Конечно, желаю! – крикнул он, жмя на кнопку с размаху большим пальцем; сердце опять колотилось, как бешенное опять вернулись красивые и вселяющие надежду представления...

Он подумал, что надо было бы, может, написать по-другому – столько часов прошло...  «Ничего, она поймёт!»  -  Красавица в воображении улыбнулась и кивнула ему ласково. Хотя и не красавица она была, не мисс-обложка, просто женщина... но любит его.

Сообщение улетело и...  ничего в ответ.  С час он простоял у киоска, затем побрёл домой.  Дома снял пиджак, посидел немного на разболтанном стуле. Потом сварил на маленькой электрической плитке кашу, подогрел чай.  Перед сном в темноте он смотрел на телефон, помигивающий лампочкой, и думал:  «Кому ты всё-таки нужен? Наивный,  навивный...»

На следующий день сходил на работу, потом хотел идти в парк – но было пасмурно и ветер, и он остался дома рисовать – ещё одно занятие, в котором он никому бы не признался, но очень ему нравящееся; он даже наметил себе в книжном магазине брошуру «Учимся рисовать карандашом» - решив купить с первой зарплаты. А пока выводил как получится - узоры разные, как на посуде рисуют или как на стекле зимой, или то, что видно из его окна, или что по памяти.. Получалось так себе, но процесс завлекательный!, и без больших затрах - только карандаш и бумага; еще он перерисовывал картинки из журналов, газет, пытался в разных ракурсах избразить чайник, - "кто бы из братвы узнал, ржали бы!..", но Леня чувствовал, что прогрессирует... 

Он долго и задумчиво затачивал карандаш, и наконец  решился.

«Ты вчера написала мне – скорее всего по ошибке. У меня сразу не было денег (он хотел написать «возможности», но выходило как-то слишком умно) вам ответить и я написал позже. Это Леонид.  Не волнуйтесь обо мне и не надо отвечать».

«Ну вот теперь порядок», - думал он немного грустно, отправляя этот длиннейший для себя текст.  «Не беспокойтесь» - пишем мы – но кому?  Конечно, себе.

Он начал рисовать, но всё-таки немножко надеялся, и от этого не мог сосредоточиться, как обычно. Ответа не было, никто не хотел ему больше писать..
А через два дня погода опять была отличная, и он снова гулял в парке – смотрел, как дети катаются на жужжащих электрических автомобилях, слушал как зазывают на «незабываемое мгновение» фотографы, набюдал со стороны за работой уличных художников.  И облака свободно и гордо проплвали по небу, на несколько мгновений закрывая солнце, на ветвях среди видимых уже листков заливались птицы; молодые и даже старые, там и тут, со всех сторон, смеялись чему-то – а может, и без причины...

Он купил мороженного, снял и  выбросил в урну обёртку – и тут в кармане пиликнуло.

В ворохе взвившихся мыслей, чувств, дрожащей рукой он достал телефон.. – и, как ни в чём не бывало, будто всё на свете, также и его стремления и огорчения, – не больше чем игра, сон, - там было продолжение:

                «И я рада тебе»

  и внизу подпись, на этот раз целиком:  «Весна» ...









  ----