Ржавчина

   Начиналась осень, под её ногами шелестела опавшая рыжая листва. Листва вздымалась вверх при каждом взмахе её ног, обутых в тяжёлые ботинки на толстой подошве. Ботинки ничуть не мешали ей бежать, она тренировалась, готовила своё тело -  дать отпор в такой ситуации и совсем не чувствовала тяжести. Её волосы, такого же цвета, как и осенняя листва, развивались при беге и, порой, закрывали глаза, мешая выбирать путь к бегству.
   За спиной уже был слышен лай собак и скрип тетивы взводящихся луков. Сквозь исполинские деревья пробивались первые лучи солнца, которые начинали придавать всему окружению кроваво-жёлтый оттенок, что вкладывало в происходящую борьбу за жизнь ещё больше символизма.
   Две собаки уже приблизились достаточно, чтобы схватить её за мелькавшие в беге икры ног. Одна из них прыгнула в желании порвать зубами плоть на вздувшихся мышцах и насладиться горячей женской кровью. Ведьма среагировала моментально: она развернулась на бегу и, падая, по инерции вперёд спиной, правой ногой с размаха попала по морде пса. От чего у собаки свернулась челюсть, и она, скуля, потрусила к хозяевам. Второй пёс вёл себя настороженно. Он остановился, наблюдая сцену искалечивания своего собрата, и стал ждать удобного момента, когда ведьма покажет слабое место, но она быстро поднялась на ноги и стала разворачиваться в другую сторону от пса, чтобы опять начать свой бег.
   Но тут, приблизившиеся на расстояние выстрела инквизиторы, уже с взведёнными луками, начали стрелять, одна стрела попала девушке в бедро, ещё одна просвистела у головы, выдрав клок рыжих волос. Ведьма снова побежала, уже без особой надежды, что сможет спастись. Она стала сильно хромать на левую ногу, по ноге небольшой струёй из раны, проделанной стрелой, текла обжигающая кровь, ведьма догадывалась, что если вынуть стрелу вся нога её покроется хлещущей из раны жидкостью, и убежать она уже точно не сможет.
Осторожный пёс её всё-таки настиг и, прыгнув, вцепился сзади в шею, в этот раз девушка уже не успела среагировать, она завалилась вперёд, чувствуя, как стискиваются челюсти собаки на её плоти. Кровь не текла слишком сильно, пёс не попал зубами на ярёмные вены, но боль была слишком сильна, ведьма не смогла её стерпеть и сквозь свой крик провалилась в небытие.
   Очнулась она, сидя в клетке, подвешенной над рекой, с помощью конструкции, позволяющей опускать и поднимать клетку в эту реку. Вокруг была толпа народа, многие кидали камни и плевались в неё. В этой суматохе инквизитор читал обвинение: «Рыжеволосая совратительница обвиняется в своём искусительном поведении, применении чар для прелюбодеяний с мужчинами и женщинами. А также, в знаках Сатаны, нанесённых на своё дьявольское тело и обладании своенравным и, обозначенным гордыней, характером, в результате чего были искалечены некоторые из членов Святой инквизиции. Наказание – смерть, через утопление!»
   Ведьме не было страшно, у неё перед глазами проносились отдельные фрагменты её не слишком долгой жизни: «вот - она наносит себе на правое плечо иглой и чернилами пентаграмму при свете тринадцати свечей; вот - она, практически, навечно объединяется с мужчиной с помощью мистического ритуала и уз крови но, в последний момент ритуала - убегает; вот - она пьянствует в кабаке и ругается на всех присутствующих, проклиная их неведомыми языками; вот - она стоит в ритуальной раскраске нагая и ждёт жаркого совокупления с мужчиной». Много сцен ещё мимолётно пролетает перед её глазами, пока клетку опускают в реку.
   Клетка погрузилась полностью под воду. Она начинает судорожно глотать, пытаясь найти под водой хоть каплю воздуха, но только захлёбывается всё большим количеством мутной воды. Она не думает о себе, своей жизни – перед её медленно закрывающимися глазами стоит другой человек, он полностью овладел ею. Он обучил её всему, она была ему предана беззаветной любовью и, убегая, она старалась отвести погоню от него. Она была счастлива, что он жив, но был ли счастлив он?
Яркая вспышка и пустота – вот всё, что она успела почувствовать напоследок.