Париж - Серёга

На следующий день в моих планах было посмотреть Булонский лес. Утром, после завтрака, захватив с собой путеводитель, я отправилась на самостоятельную экскурсию. Не зная ни слова по-французски, хотя - вру!- слово "мерси", наверное, все знают, я спустилась в парижский сабвей и присела на лавочку напротив карты метро, чтобы не спеша простроить маршрут путешествия. И тут услышала "силь ву пле, мадам". Я подняла голову и встретилась взглядом с молодым голубоглазым мужчиной.
- О! Вы русская! - безошибочно определил он.
- Да, - ответила я, вопросительно на него глядя.
- Не могли бы вы мне подсказать, как проехать к Эйфелевой башне?
- Я не знаю, но… у меня есть путеводитель, если хотите, посмотрите, - и я протянула ему книгу.
- А вы не хотите поехать вместе со мной?- спросил молодой человек без всякого кокетства.
- Нет, я сегодня хочу посмотреть Булонский лес, - категорично заявила я.
- Булонский лес?! - в голосе незнакомца послышался ужас.
- Да! А что такое? Почему вас это так удивляет? Я хочу знать, что такое «Булонский лес». Я хочу по нему погулять.
- Там же трансвеститы! - он смотрел на меня так, будто трансвеститы это не люди, а людоеды или, по меньшей мере, какие-нибудь смертельно опасные чудовища.
- Ну и что? Какое мне до них дело? Я читала в этом путеводителе, что там собираются люди нетрадиционной ориентации, но здесь написано, что они собираются часов в 5 вечера. А сейчас всего 11 утра!
Его испуганное лицо слегка расслабилось, и он опять спросил:
- Так может сегодня лучше на Эйфелеву башню съездим? А завтра сходите в Булонский лес.
- Нет, - я была неумолима, - у нас с подругой на завтра другие планы, мы едем на русское кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа, а послезавтра мы на весь день уезжаем в Нормандию. У меня не будет больше времени посмотреть этот лес. О нем еще Дюма писал, мне интересно! И в путеводителе написано, что там пруды с золотыми рыбками и великолепный розарий! Давайте лучше поедим в Булонский лес, а оттуда на Эйфелеву башню.
Было видно, что мой собеседник уже готов принять моё предложение:
- А вы знаете, что где-то возле Булонского леса живет Мирей Матье!
- Нет, не знаю, - ответила я, а он уже напевал знакомую мелодию из ее репертуара.
Мне жалко было проводить время, отпущенное судьбой на Париж, в метро под землей, и я решительно сказала:
- Едем в Булонский лес, и там вы споете мне эту песню!
- Правда? Вы хотите послушать!? Я знаю больше двухсот песен из репертуара Матье! - Тогда я еще не предполагала, чем мне это грозит.
- ЗдОрово! - ответила я, - будем гулять по лесу, и вы будете петь мне песни! Романтика!
Он уже не сопротивлялся. Мы вместе нашли на карте остановку, до которой нужно было добраться и сели в поезд. Прогулка обещала быть нескучной.
Серега, так звали моего нового знакомого, всю дорогу задавал мне один единственный вопрос:
- А вот эту песню вы слышали? - и тут же начинал тихонько напевать.  Пел он хорошо, мягкий, нежный голос, и такая душевность жила в каждой исполняемой им мелодии. Не закончив одну, он начинал другую. Я перестала смущаться того, что на его вопрос мне приходилось отвечать "не знаю". Наверное, сама Матье не знала наизусть столько песен из своего репертуара. А Серега все пел и пел. Мы доехали до своей остановки и поднялись из метро на улицу. Теперь нужно было решить, в какой стороне искать Булонский лес. Сергей смело направился к женщине средних лет, прогуливающей огромную белую собаку.
- Силь ву пле, мадам, - обратился он к француженке привычной фразой. Француженка остановилась  и стала объяснять дорогу. С Серегиного лица медленно сползла беззаботность и поселилась гримаса ужаса. Он повернулся ко мне и  шепотом произнес:
- Я ничего не понимаю!!
Произношение у Сергея было отличное, и французы принимали его за своего. По разговорнику он выучил все вопросы, какие ему могут понадобиться в путешествии, но ответов там не было. Француженка поняла нашу заминку и, вероятно, тоже не знала, что ей в этой ситуации делать: вежливо распрощаться, или чем-то все-таки она сможет нам помочь? Чтобы как-то выйти из щекотливого положения, Сергей решил поговорить с ней о Мирей Матье.
- Где- то здесь живет Мирей Матье. Вы знаете, где? – по-французски спросил он.
Мадам, по-прежнему вежливо улыбаясь, отрицательно покачала головой. Потом один из экскурсоводов нам объяснил, что даже если бы и знала, все равно не сказала бы. Во Франции очень уважается право на частную жизнь.
- А вы любите ее песни? вот эту знаете? - сел на свой конек Серега и начал тихонько напевать ей какой-то шлягер.
Сначала Сергей пел ей, потом они стали петь вместе, и когда большая белая собака, терпеливо дожидавшаяся своей хозяйки, начала зевать, я решила вмешаться в ситуацию.
- Может уже отпустить человека? Может, она занята? Да и нам надо торопиться, а то не успеем на Эйфелеву башню, - напомнила Сергею я.
- Да, да! - спохватился он, - действительно!
Он поблагодарил мадам за приятное общение, она махнула нам рукой в сторону, где находился Булонский лес, и мы пошли каждый своей дорогой: она, громко распевая что-то из Мирей Матье своей равнодушно плетущейся собаке, и мы весело смеясь тому, что удалось заразить песнями эту с виду такую серьезную даму.
На ближайшем перекрестке Сергей вновь привлек внимание к своей персоне теперь уже велосипедиста. Начав с вопроса о Булонском лесе, Сергей тут же перешел к песням Матье, но нас всех спас зеленый сигнал светофора. Велосипедист, широко разулыбавшись, пожал Сереге руку и скрылся за поворотом. Вероятно, у него было меньше времени, чем у дамы с собакой.
Мы перешли через дорогу и оказались в Булонском лесу.


***

- Глубоко в лес не пойдем, - забеспокоился Серега, - а то заблудимся!
- Хорошо, - согласилась я.
И мы пошли по какой-то тропинке среди незнакомых кустарников и сосен.
- Кем ты работаешь?- поинтересовалась я.
- Обвальщиком!
- А кто это – обвальщик?
- Другими словами - мясник, - пояснил Сергей, - туши разделываю на рынке.
- Ого! А с тобой не опасно?- пришла моя очередь испугаться.
- Абсолютно не опасно, - успокоил меня Серега.
В Париж он приехал один по путевке из Саратова. На песнях Мирей Матье был буквально помешан. Он рассказал, как однажды, узнав, что Матье приезжает на гастроли в Питер, каким-то образом заказал билет по бешеной цене (по интернету тогда еще не продавали), приехал в Питер, снял номер в гостинице и на следующий день, купив огромный букет цветов, пошел на концерт. Когда концерт подходил к концу, он вместе с другими поклонниками поднялся со своим великолепным букетом на сцену и сказал Мирей по-французски, как сильно хочет спеть вместе с нею. Она ему не отказала. Они пели, держась за руки. Большой увалень Серега и маленькая изящная Мерей. Он был на седьмом небе от счастья!
- Сереж, а что-нибудь из Джо Дассена знаешь?
- Вот это, например, - с готовностью запел Серега.
- Давай, я запишу на камеру, как ты поешь, - предложила я. Сергей приободрился.
- Как мне встать? - деловито спросил он.
- Нет, ты не стой, ты иди! Иди по тропинке!
Сергей зашагал по тропинке, немного неестественно размахивая руками, напевая мою любимую песню. Я сняла его на камеру и оба довольные, продолжали брести по тенистому лесу. Он бесконечно пел, а я слушала, не переставая удивляться этому необыкновенному маленькому почти романтическому приключению. На розарий мы так и не набрели, пруд с золотыми рыбками нам тоже не попался. Вместо них нашу дорогу пересек ручей, на берегу которого неподвижно дремали дикие утки. Кролик из-под ног бросился в кусты. Мы вышли на поляну с какой-то красивой необыкновенной елью. Мужчина сидел на траве и читал газету. Наша тропинка потянулась вдоль шоссе.
Вдруг у обочины неожиданно остановились три машины, и из них шумно вывалились какие-то ярко одетые люди. Они смеялись и громко кричали что-то друг другу. Не смотря на то, что на некоторых были миниюбки и туфли на высоких каблуках, я сразу заподозрила в них мужчин. Ярко накрашенные губы и глаза не скрывали грубости мужских черт.
- Это они! Бежим! - и Серега в панике бросился прочь от дороги в чащу леса. Я еле поспевала за ним.
- Почему ты их так боишься? - спросила я, когда дорога с шумной компанией скрылась из виду. - Что они могут нам сделать? Я слышала, что эти люди наоборот очень добрые и ранимые.
- Они будут к нам приставать! - выдал Серега.
- К нам? Приставать?! Зачем? - я была явно не в теме.
- Я их боюсь, - глядя честными голубыми глазами, тихо произнес Сергей.
Я была удивлена.
- А как вы к ним вообще относитесь? - спросил он.
- Да никак не отношусь. Несчастные люди. Они не виноваты, что в их мужских телах живут женские души. Природа так распорядилась. Жалко мне их и все. Глубоко несчастные люди, - повторила я.
Мне как-то рассказывала племянница, как одна девчонка из их дворовой компании решила сменить пол. Они всегда замечали, что она по своему поведению больше напоминает парнишку, слегка грубовата, девчоночьи разговоры ее не занимают, интересы чисто мальчишечьи. А во время переходного возраста она совсем почувствовала себя не в своем теле. Что ей только не пришлось пережить! Родители от нее на какое-то время отвернулись, и только девчонки по своей доброте душевной жалели ее. Сразу после школы она устроилась на какую-то работу, накопила денег на операцию и официально поменяла пол и имя с Юльки на Пашку.
- Говорят, сейчас живет в Москве и даже женилась, - закончила я. – А друзья так и зовут ее Юлька-Пашка и продолжают поддерживать добрые отношения - как в детстве.
- А вы знаете, - вдруг торопливо заговорил Сергей, - я очень хорошо отношусь к женщинам. У меня есть мама, сестра и подруги. Они хорошие, я их всех люблю. Но я никогда не женюсь. Мне мужчины нравятся больше. Я давно заметил, что со мной что-то не так. И я чувствую, что я некоторым мужчинам тоже нравлюсь, - добавил он, со смущением взглянув на меня.
Я была растеряна от его откровенности, шла рядом, молчала и слушала. Вероятно, он никому  об этом еще не говорил.
- Вы знаете, я ведь на музыкальных конкурсах у нас в городе все время выигрываю, и меня приглашают на разные вечера большие люди. Забирают прямо с работы, если у них какое-то мероприятие, и я пою для них весь вечер. Я чувствую, что я там нравлюсь одному человеку, - застенчиво продолжал Сергей.
Я не знала, что нужно ему сказать, что он хотел услышать от меня. Вероятно, ему просто нужно было хоть кому-то рассказать об этом.
- Не знаю, что это я с вами так разоткровенничался, - подытожил он.
- Ничего страшного. Это как в поезде, рассказать незнакомому попутчику все, что наболело. Все равно больше никогда не встретимся. Своеобразная психотерапия, - успокоила его я.
Вскоре мы оказались напротив того места, откуда зашли. На этом прогулку по Булонскому лесу решили закончить и ехать к Эйфелевой башне.


***

На Эйфелеву башню мне совсем не хотелось. Я боюсь высоты, а поскольку нам обоим хотелось прокатиться на речном трамвайчике по Сене, мы так и сделали. По дороге зашли перекусить в какое-то немноголюдное кафе. Серега опасался, что официант нас не поймет и непременно «обует» на кругленькую сумму. В нем вообще как-то очень болезненно уживались две противоположные черты: доверчивость и недоверие к людям. Но ничего страшного не случилось, мы нарисовали официанту рыбу на салфетке, написали сумму, больше которой у нас нет, и неплохо пообедали. Потом долго шли пешком по набережной до причала. Сергей все время сомневался, в правильном ли направлении мы идем, часто останавливался с прохожими, уточнял путь и всем пел песни Мерей Матье. Я же настолько устала от долгой прогулки и пережитых эмоций, что не ждала его, а брела в заданном направлении одна. Он то догонял меня, то опять отставал.
Наконец, мы добрались до пристани, откуда отправляются речные трамвайчики с туристами, зашли на палубу одного из них и расположились на лавочке в тени. Народу было много. Сергей тут же познакомился с впереди сидящими солидными дамами. Они были из Испании. Он спел с ними какую-то известную песню. Потом обернулся к сидевшим сзади молоденьким японочкам. Напел им куплет из японского шлягера на английском языке. И они подхватили эту мелодию уже на родном языке какими-то абсолютно  необыкновенно восточными голосами. В общем, вскоре все туристы с нашей половины трамвайчика самозабвенно пели, каждый на своем языке. А те, чьи места были через проход, с любопытством поглядывали на нас, и казалось, завидовали, но не решались присоединиться к этому многонациональному хору.
Берега у Сены высокие, и честно говоря, с кораблика ничего не было видно, кроме воды и мостов, под которыми мы проезжали. Когда прогулка закончилась, Сергей отправился на Эйфелеву башню, а я в гостиницу. Оказалось, что мы с Сергеем остановились в одной гостинице Ля Бланш на одноименной улице. Мы обменялись номерами комнат и разошлись.
В гостинице меня уже ждала Ольга. Она, по ее выражению, ходила весь день кругами по Парижу и изучала магазин Лаффаетт. Я рассказала ей о своем приключении, и когда мы уже собирались лечь спать, к нам постучали. Конечно, это был Серега. Мы открыли, и Ольга могла убедиться, что мой рассказ о непрерывно поющем на французском молодом человеке из Саратова – не выдумка. Серега еще часа полтора пел нам песни, умудряясь в перерывах вставить пару слов о том, что он на набережной и в букинистических магазинах, которые в Париже на каждом углу, скупил все, какие только ему удалось обнаружить пластинки с песнями Мирей Матье. Он сильно переживал, что спустил почти все деньги, и что нужно как-то ему взять себя в руки, а то не на что будет возвращаться домой. В Россию он уезжал послезавтра рано утром. Мы же еще на неделю оставались в Париже.
Он засобирался уходить, когда увидел, что мы уже засыпаем. Следующим вечером он опять нам пел. Благо, что пел хорошо, ничуть не фальшивя, и голос его был тих и приятен, иначе можно было бы сойти с ума от этих нескончаемых песнопений. Утром с чемоданами грампластинок он укатил в аэропорт. Больше мы его не видели.