Глава 8. Жить - хорошо!

    Тахта была узковатой и это было хорошо. Она способствовала плотному слиянию наших тел и  единению душ.

   Я лежал на спине и рассматривал стены. Оклеенные чёрно-белыми фотографиями, они возвращали в те далёкие годы, когда мы школьниками передавали друг другу фотокопии вырезок из недоступных западных журналов.

   - Я не знал, что ты увлекаешься битлами и роллингами!
   - Это папа увлекался. А я только отбирала у него картинки и лепила на стены. Он был не против. Мама только сердилась.
   - Почему?
   - Говорила, что пылесборник разводим. Нельзя свежие обои наклеить.
   - Однако ж они сохранили...
   - Да. Здесь никто не жил, пока меня не было.
   - Комната-музей?
   - Вроде того. Папа говорит, что мама заходила сюда иногда прибраться, а на самом деле поплакать...

   Она давила мне острым подбородком в область сердца, но я не смел ей сказать об этом.

    - Почему ты так долго не ехал?
    - Не хотел тебя тревожить. Думал, ты замучилась в деревне и всё тебе там опостылело, но молчала. Ты, ведь, великая молчунья.
    - Ты мне не опостылел.
    - Этого мало.
    - И Пафнутий не опостылел... Как он там?
    - Невесту себе завёл.
    - Ну-у!..

    Она оторвала голову от моей груди, и я поскорее воспользовался этим, чтобы изменить положение тела.

    - А кого именно?
    - Женщину, подарившею нам самовар, утюг и дубинку рифлённую, которой ты скалку раскатывала - бельё разглаживала... Не забыла?
    - Разве такое забудешь?

    Она, наконец, засмеялась. Тихо-тихо. И привстала с постели, скинув одеяло.

    - Папа велел тебя выгулить, - вспомнил я, разглядывая тело. Сердце моё сжалось.

    - Не нравлюсь?
    - Ты мне всякая нравишься.
    - Не врёшь?
    - Нет.
    - Тогда - пошли! Выгуливай меня как собаку.

    Она встала, а я прикрыл глаза. Вспомнились кадры, когда аккуратные и педантичные немцы очень культурно отправляли голых женщин-евреек в газовые камеры.

    В коридоре я помог ей одеться. Она то ли мне в укор, то ли, чтобы похвастаться, перетянула себе талию поясом до предела. Просторное пальто по смешному сморщилось, но я ничего не сказал из боязни обидеть.

    Солнце по весеннему слепило. Воздух был свеж и пах арбузами.
    Веронику качнуло, она прилипла ко мне и счастливая ликующе рассмеялась:

    - Как хорошо!..

    Мы не только погуляли в парке, но и перекусили на открытом воздухе - шашлыками. Вероника вдруг заявила, что хочет сладкого красного вина, и я снова купил "Хванчкару" - как в поезде. Разливал в одноразовые стаканчики и засовывал бутылку обратно за пазуху, чтобы напиток не охладился.


    - Ты как профессиональный алкоголик! - веселилась похудевшая девушка,  отправляя в рот куски поджаристого мяса и пучки зелени, кажется, сельдерея.

    - А я и так алкоголик, - отвечал я, радуясь её возвращению в земной мир, и целовал её в запашистые губы, принимая этот запах как запах жизни.
    - Я думала, ты купишь "Кагор". Как Пафнутий.
    - В деревне выбора не было. И потом "Кагор" слишком сладкий под мясо. И крепкий. А ты и так словно пьяная. Ноги тебя не держат - качаешься!
    - Это правда. Но я окрепну. Ты ведь будешь меня ещё выгуливать?
    - Буду. Я специально за этим и приехал в Москву, - убеждал я её и себя. И снова привлекал к себе, мысленно представляя себя дубом, а её тонкой рябинкой.
   
    Кругом были люди. Но меня это не смущало.

    Вдруг она стала серьёзной.

    - Нам кто-то постоянно звонит. И молчит. Я боюсь выходить на улицу.

    - Боишься, потому что ослабела физически. Это бывает. Окрепнешь - перестанешь бояться. А звонить могут и дети. Балуются.

    - Нет. Иногда он отвечает... когда я спрашиваю, а не папа.

    - Мужчина?! -  изумился я.

    - Да. Женщина раньше была - с папой говорила. Но сейчас звонит мужчина и отзывается только на меня.

    - Я сам с ним потолкую.

    - Ты теперь будешь всё время со мной?

    - Да... Только мне надо будет сегодня съездить в одно место. Отметиться. А потом к тебе - всерьёз и надолго.

    Я вспомнил про Арсиною. Надо было как-то плавно разрулить с ней сложившуюся ситуацию, чтобы не огорчить её расставанием. Как это сделать - я не знал...