Хр. Чистоп, река Северная Тошемка 1-7

1.

С Владимиром Лясиком и его товарищами я познакомился в коротком походе в 2007 году на Северном Урале, а именно с посещением южной части хребта Чистоп со сплавом по реке Северная Тошемка на катамаране. Накануне мне позвонил Глухов Володя и предложил поехать с его компанией в поход. Я поначалу отказался, так как посчитал что не очень готов по финансовым соображениям. Мне дали время хорошенько подумать, после чего я решил, что такой шанс упускать не следует и согласился.

Отправились мы разными группами, я поехал один в своей одиночной группе с малым пониманием, куда я еду и главное зачем, а другая группа в составе из четырёх человек поехала на автомобиле Тойота. Если бы мы поехали вместе, то из-за тесноты на заднем сидении нам было бы одно мучение. Поэтому, было решено разделиться на две группы, что для меня было только плюсом, потому что в поезде можно было поспать.

Поезд вёз меня часть дня и часть ночи к городу Ивделю, мои соседи пьяненькие мужики тоже ехали в тайгу - они были охотниками. После того как мне надоело слушать их армейские байки я попросил их со второй полки успокоится на что они вежливо согласились и отправились спать. По прибытии в Ивдель я зашёл в здание местного Вокзала и, забив место на лавке, задремал. Через некоторый промежуток времени меня разбудила приехавшая вторая группа путешественников, которых я спросонья не признал и, приняв за местных хулиганов, слегка нагревшись.

После «перекура» мы поехали уже объединённой группой на той же Тойоте. Вот тогда я и познакомился Владимиром Лясиком и его друзьями. Поначалу мы больше молчали, приглядываясь, но вскоре через Володю Глухова, с которым я дружил, наши отношения стали налаживаться в дружеское общение. Александр Белов был у нас водителем машины, главным зачинщиком поездки Хандорин Влад (его отец когда-то был начальником геологической партии в этих краях), ну и оба Владимира Лясик и Глухов которые там уже бывали.

Когда Влад предложил Саше ехать вдвоём тот естественно забоялся, справедливо мотивируя, что там, в тайге много непуганых медведей. Что соответствовало действительности, медведи нам наглые им раз плюнуть заявится в лагерь в отсутствие хозяев. Тогда Хандорин стал искать среди своих товарищей участников предстоящего похода и вышел на Лясика и Глухова. Потом позвал ещё кого-то, но тот товарищ отказался, и выбор пал на меня - это предложил Глухов чему впоследствии, я был очень рад.

Дорога от Ивделя до Полуночного 23 км, далее до Северного 13 км, а до Вижая конечного автомаршрута примерно 40 км. Дорога по своему горизонту почти прямая, без завалов к кювету и что удивительно без глубоких ям. Хотя наверняка если таковые и образуются, то их своевременно засыпают щебёнкой. Всё-таки этой дорогой пользуются местные жители, военные, геологи и много кто ещё, так что всем есть интерес поддерживать её в хорошем рабочем состоянии. Вадим, подменяя Сашу, давал ему возможность отдохнуть от рулёжки. Чтобы не уснуть за рулём они пили кофе. Расстояние от Екатеринбурга до посёлка Вижай 478 км, а ходовое время в пути занимает около 8 часов, тут уж одному водителю никак не справится.

2.

Ненадолго задерживаемся на р. Талица у ландшафтного заповедника «Вижайские скалы» там над рекой стояли отвесные высокие скалы, это было что-то в духе фильмов про индейцев. Не хватало ещё самих краснокожих со связкой скальпов своих врагов. После отдыха и умывания в реке едем дальше. Вадим командует автомагнитолой, и мы слушаем старинные рок-н-роллы и рок баллады. Дорога всё ещё для пузотёров и серьёзных препятствий не встречается.

Посёлок Вижай находящийся в 66 км от города Ивдель расположился на берегу горно-таёжной реки Лозьва в устье её правого притока реки Вижай. Население посёлка небольшое порядка 25 человек. В посёлке машины обычно ставили у местного жителя Казика, Казимира. Вадим его знал по прошлым походам на реку Северная Тошемка. И на этот раз тоже в планах было оставить машину у него, у Казимира.

После перекура мы поехали по дороге в сторону ГУХа - Главного Уральского хребта, чтобы завести на машине подальше насколько это возможно наше снаряжение. Дорога была кошмарная, с глубокими ямами заполненными водой и нашему водителю Саше стоило немалых героических усилий преодолеть такие водные преграды глубиной до метра. Машина на скорости влетала в дорожную яму и объятая грязной водой выходила на берег огромной лужи.

Володя Лясик вооружившись видеокамерой, снимал весь этот бесконечный процесс, так как таких луж было множество. Саша преодолевал их на машине, а мы шли пешком. Вскоре нам дорогу перегородило небольшое болото, куда соваться с машиной было нельзя. Было решено оставить вещи на дороге. Я вызвался их караулить от не прошеных гостей, а остальные поехали ставить машину к Казимиру. По дороге к посёлку оба Владимира вышли из машины и отправились на разведку троп-просек в разные стороны. Потом они сошлись, и пошли обратно вместе, по пути наткнувшись на медведицу с медвежатами. Я же оставшись один у болота, недолго был в одиночестве, как только кровососы поняли, что я остался один то тут же набросились на меня с намерением обглодать до косточек. Натаскав колод, я устроил большой костёр набрасывая на горящие брёвна куски сырого мха, таким образом устроив настоящую дымовушку и сидел под её защитой, ожидая прихода своих товарищей.

После возвращения друзей мы распределили по рюкзакам общее снаряжение и отправились в нелёгкий путь, утопая ногами в глубоком болотистом сфагнуме. Нагруженные тяжеленными рюкзаками мы, увязая во мхах, проходили до двадцати минут, после чего буквально падали на отдых - десять минут. Затем раскорячившись от смеха над собой, вставали, хватаясь за стволы деревьев, и продолжали идти дальше. На половине пути мы настолько устали, что решили устроить ночёвку, правда, оба Владимира засиделись в обнимку с канистрой спирта до самого утра, едва не оставив часть команды без огненного компота.

На следующий день обоих выпивох еле добудились, так как надо было выходить, а эти полуночники «в голове боба, во рту кака» долго не могли выйти из сонного состояния. Поднялись они с великим трудом и так же шли, страдая от глубокого похмелья. Глухову было хуже всего, но он, превозмогая головокружение и мотая головой, упорно шёл вперёд. Сгибаясь в три погибели от раздутых рюкзаков, мы дошли до избы Бахтеярова, где устроили большой привал с изучением карты и фотографированием на память.

Внутри избы вдоль стен располагались два лежака застеленные медвежьими шкурами, а между ними у окна стол, напротив входа стояла железная печь. Я и Володя Лясик снимали на свои видеокамеры местность вокруг избы для всеобщего фильма. Я снимал на то время уже неплохо но, не имея на тот момент компа, о самостоятельном монтаже не могло быть и речи, вся надежда была на Лясика на его умение делать монтаж фильмов. Впрочем через три года я и сам стал делать продвинутый монтаж фильмов - упёрто изучив весь цикл за три месяца.

3.

К реке Северной Тошемке мы вышли уже на звук шумящей воды, идя по пропадающей козьей тропе, которая, то появлялась, то снова пропадала среди таёжных дебрей. Видя, как несётся прозрачная река, я поневоле струхнул, ведь нам предстояло перейти её вброд. Кто-то из наших товарищей, оказался самым смелым, и первый отправился штурмовать течение реки.

Вода доходила до самого не балуйся и едва не переливалась в болотные сапоги. За первым смельчаком на некотором расстоянии последовали и остальные, я шёл последним, катая сапогами по дну скользкие валуны. Как мне удалось, не свалится с тяжеленным рюкзаком, сам до сих пор не понимаю. Течение было настолько сильным, что мои товарищи только пялились на дно, чтобы удержать равновесие и не оступиться на округлых камнях.

Чтобы идти стенкой у нас на тот момент ума не хватило, и мы передвигались поодиночке. У одного из наших товарищей течением вырвало слегу и унесло прочь. На противоположный берег все вышли сухие без падения в реку. Глухов пожаловался нам, что у него сильно трещит голова, а Лясик что странно чувствовал себя уже нормально. Позднее оба наотрез отказывались от участия в той ночной посиделки, всё время, стараясь, перевести разговор на другие темы... Ещё бы, приговорить пяти литровую канистру спирта!

Далее шли то по берегу, путаясь на валунах и в мелких кустарниках, то выходя в зону леса, на свободные от растительности участки то возвращались обратно к реке. Иногда по первой возможности не снимая рюкзаков, нагибались, кряхтя за ягодами черники и брусники, чтобы утолить жажду и подступающий голод.

Мои товарищи всё время упоминали какую-то задницу, где должен находиться наш лагерь, а я про себя решил, что нам предстоит преодолеть какую-то дремучую жопу, чтобы выйти к месту расположению нашего лагеря. И, я обречённо приготовился преодолеть и это вынужденное препятствие. На самом деле всё оказалось совсем не так. Как оказалось, задницей был наречён причудливой формы кап на стволе берёзы на уровне 2,5 метра на берегу реки. Этот берёзовый кап был весьма пикантным образованием и внешне представлял собой почти натуральную (женскую!) попу 46 размера с двумя ярко выраженными гладкими ягодицами. Находясь в нашем лагере все без исключения, иногда посматривали на эту милую сердцу задницу, не скрывая своей ироничной улыбки. Чтобы её пошлёпать моего роста не хватало и я решил ограничится только её созерцанием.

С погодой нам очень повезло мы ходили в рубашках, солнце приятно грело, отчего настроение только улучшалось от тяжёлого перехода к реке. Хариусы ходили в реке поодиночке, и малыми группами, но осторожничая и отходя сразу при нашем приближении к воде и лишь пузатая мелочь ничего не боялась и нахально лезла под ноги.

 — Ну-ка лапти в сторону!

На распиловке сухары Лясик показал себя с несколько одержимой стороны, он выбирал самые толстые стволы до сорока сантиметров в диаметре делая с Глуховым распил с такой скоростью, что двуручная пила едва не дымилась. И я всё время его одёргивал, мол, куда так быстро пилить, мы, что куда-то спешим. Распиловка двух метровых толстенных брёвен добавило мне только усталости. А этому распиловщику было по барабану, и он продолжал пилить сухары на дрова, что я пожаловался остальным, куда нам столько дров.

Глухов мне потом украдкой в стороне объяснил, откуда у Лясика такая одержимость к чрезмерному запасу дров. Оказалось, по словам Глухова он, Лясик, попал в мутную историю, зимой где-то на Басеге пропали без вести все его товарищи - девять человек, а он, дожидаясь их в избе, перепилил там всё, что можно, чтобы не замёрзнуть в лютый мороз в течение нескольких дней. О подробностях гибели туристов о том походе я так и не узнал, все почему-то отмалчивались и уходили от ответа может быть не хотели бередить душевную рану Лясика.

Теперь зная от Глухова дровяную одержимость Лясика, я стал относиться, к этому с пониманием. Зима не лето, да и хребет Басег не склад сухары, по глубоким сугробам не налазаешься.

Первая ночь началась у нас позитивно с длительной посиделки. Глухов и Лясик приняв с устатку на грудь, как и мы, балдели, слушая в наушниках бравый рок-н-ролл. Потом у них случились танцы, и тоже посредством плеера, чтобы было особенно смешно, глядя на них со стороны. Двое взрослых дядьки отплясывали под музыку, которую слушали только они одни через наушники, а мы только скептически смотрели на их кривляние.

4.

На следующее утро Хандорин начал всех подпинывать к подъёму на южный склон хребта Чистоп за кедровыми шишками. Глухов после вечернего лечения окончательно выздоровел и был готов к походу в горы. Оставив лагерь, мы ушли по тропе к подножию горы Лув-Сяквур, что в переводе с языка манси означает Острая лошадиная титька, русское название вершины - Острая. Если посмотреть на эту гору издалека, то она и впрямь похожа на титьку. А уж на лошадиную, или человеческую тут слово за теми, кто дал горе такое название.

На гору в лоб мы не пошли, она для этого была слишком крутой. Мы обогнули её с западной стороны и стали подниматься по распадку. Выйдя из границы леса, мы стали подниматься по курумнику. Преодолевая местами огромные камни и лежащие толстенные кедры с ощетинившимися сучьями, мы упрямо как жуки ползли наверх. Пролезая между стволов кедров, я то и дело цеплялся одеждой за острые обломанные ветви, что доставляло большое неудобство. Перед самой вершиной мы остановились на «перекур», чтобы насладится открывшейся панорамой.

Уральский хребет синими вершинами гор туманился на западе, спрятавшись за тёмной дремучей тайгой. Река Северная Тошемка сверкала своим отражением от небес на своих поворотах, которые были видны сверху. Всё, что было на востоке, юге и западе всё бескрайнее пространство занимала хвойная тайга. Внизу под нами лежали открытые поляны крупного курумника.

Отдохнув, мы полезли снова наверх, но уже по более крутому склону, на котором оступится, было легко, а слететь кубарем вниз так проще простого. Камни, на которые мы наступали, были подвижные не сидящие крепко на одном месте, что и было для нас самым опасным. Так что мы смотрели под ноги в оба, не хватало нам ещё поломать ноги. Поднявшись на относительную плоскость южного отрога вершины, мы увидели сплошные завалы из павших в бою с сильными ветрами стволов могучих кедров. Было жалко смотреть, как расшатанные на скудном каменном покрове огромные исполины с короткими корнями падали под напором сильного ветра в обрамлении огромной кроны с уже созревшими шишками.

Осмотрев короткие корни деревьев, мы поняли, что вероятно эта участь постигает все кедры, которые пытаются расти и выживать в этих суровых условиях на голых камнях без плодородной почвы. Мы подбирали созревшие упавшие кедровые шишки и, разгрызая скорлупу, ели вкусную сладковатую внутреннюю начинку. Выйдя на южный отрог хребта Чистоп, мы устроили обед, в небольшом цирке, спрятавшись от ветра у больших валунов. Отсняв несколько кадров на фото, я полез на скалу, с которой было виден весь драконовский гребень хребта до горизонта. Острые шпили скал, ощетинившись, торчали среди высоченных елей так и, норовя пронзить плывущие облака.

Набрав кедровых шишек на сувениры родным, и друзьям мы пошли вниз в наш лагерь, опасаясь темнеющих туч на западе которые потихоньку подбирались в сторону хребта Чистоп. Глухов сказал, что он лучше всех помнит дорогу обратно и, вызвавшись Сусанином, повёл нас домой своим маршрутом. По пути Вадим осмотрел ягодники с кустами брусники – в этом году урожая ягод не было. Наш проводник довёл нас до родника, у которого мы уже ранее пили воду. В наше отсутствие здесь побывал Топтыгин, и чтобы как-то досадить нам устроил здесь грязное месиво, так что чистой водички нам не пришлось попить. И судя по оседающей грязи в воде, ушёл он буквально перед нашим появлением. Я уже представил, как он злорадно улыбается, подсматривая за нами из-за кустов жимолости.

 — Вот же подонок весь родник развозил,  — сказал в сердцах Глухов.

Не задерживаясь, мы пошли дальше, опасаясь надвигающейся грозовой тучи. В свой лагерь мы поспели как раз во время, первые тощие капли дождя нас догнали на подходе к лагерю, а крупные предвестники хорошей грозы уже загнали под семиметровый тент Лясика. Под которым мы и оставались до самого окончания дождя, который больше нас напугал, чем порядочно полил.

5.

К сплаву по реке мы стали готовится с утра пораньше, как только позавтракали. Вырубили несколько стволов берёз для вязки рамы и палубы, и стали связывать кусками тесьмы, которую Вадим выпросил у Жени Корбута в производственной фирме «ВЕК».

Руководил всем процессом Вадим, он лично делал вязки и скручивал их берёзовыми палочками в качестве мини монтировок, чтобы связываемая тесьма крепко держали лаги будущей рамы. Мы были у него на подхвате, но меня не очень впечатлила эта работа, тесьма рвалась, так как была не качественная по своему плетению. И Женя и отдал-то её как нечто что-то не нужное для работы, а Вадим не знал, что она окажется такая дрянная и нахапал на дармовщинку целую сумку.

После того как рама была связана мы перенесли катамаран в воду и стали грузить на неё наши вещи. Сожалея о том, что ягод в этом году мы не набрали по не урожаю, мы вознамерились вернуться в следующем году или когда уродится много брусники. Но всё же мы были довольны, что набрали кедровых шишек. А с хариусом мы пролетели как фанера над Парижем. Лясику так и не удалось разгадать всей хитрости ловли этой рыбы на местную насекомую дичь, а с мушками у него был напряг. Тайменей он отпускал, а хариус как назло отказывался брать приманку, которую он предлагал.

Сплавляясь вниз до слияния с Лозьвой, мы всё ещё надеялись наудачу нашего рыболова, но он пока не был готов накормить нас ухой. Воды в реке было мало и мы порой цепляли каменное дно днищами оболочек нашего корабля, из-за чего нам приходилось соскакивать в воду, чтобы делать проводку катамарана. Берега Северной Тошемки всего лишь за неделю успели, покрыться ржавой позолотой с червонным отливом. Осень стремительно наступала на эти суровые глухие края, отмечаясь своими красками на лиственных деревьях которые стали резко выделятся на фоне хвойных.

Под одной из скал был большой продольный грот, уходивший наклонно вглубь к узкой полке, на которую я вышел, чтобы удобнее было снять катамаранщиков.
 — Ну, вот от Тарантино мы избавились, пора сваливать, — шутливо сказал Глухов, делая вид, что отчаливает.
 — Оставим его, пусть тут живёт, — засмеялся Лясик своим кашляющим смехом.

Влад, улёгшись спиной на рюкзаки и уперевшись ногами в потолок вышагивал, таким образом, толкая катамаран к выходу. Мы проходили мимо не высоких серых скал, которые поднимались измятыми стенами, внешне походившие на лепнину из пластилина. Под скалами река вымыла длинные продольные коридоры, которые нависали над нашими головами, когда мы проходили совсем близко, да и то по моей просьбе чтобы снять на видео интересный материал. Вода, стекающая по трещинам в скалах, капала с кривых карнизов над зияющими продольными нишами под стенами, которые при большой воде могли стать коварными ловушками для упавших в воду сплавщиков. Иногда из этих ловушек торчали забитые туда сильным весенним течением длинные стволы деревьев, с которых вода давно сорвала всю кору, оголив корявые сучья.

Катамаран проносился иногда в скальных каньонах между высокими скальными стенами на обоих берегах и нам приходилось держаться середины, чтобы катамаран не притёрло к шершавой поверхности стены, что могло привести к крупной аварии. В некоторых местах я соскакивал с катамарана на берег и уходил вперёд, чтобы заснять, на видеокамеру прохождение своих товарищей. Не мне нравилось что они приветствовали доморощенного кинооператора размахивая руками. Конечно, мои друзья не профессиональные артисты и им сложно объяснить, что нужно делать, а что не нужно!

На мои попытки чего-то добиться ответ был один, снимай, как есть, дома разберёмся при монтаже. Дураки, они не понимают, что снова уже ничего не повторится и где, потом мне взять нужные эпизоды для сборки фильма, из пальца, что ли высосать. По большому счёту им, конечно, было до лампочки на мою режиссуру, и мне приходилось снимать на ходу сплава, делая многочисленные импровизации, чтобы как-то выудить то, что необходимо для съёмки. В отличие от Лясика и Глухова я старался делать всё наиболее профессионально снимая со штатива с пониманием что сборка будущего фильма зависит от того как будет снят будущий видео материал.

6.

Чем дальше мы шли, тем чаще нам стали попадаться широкие галечные берега. Уже не было огромных валунов торчащих из-под воды в виде каменных бегемотов готовых напасть на катамаран развернуть его и порвать. Влад достал коробку с коричневыми сигаретами и раздал всем курящим.
 — Капитанские, — сказал он о сигаретах.
Закурив, я ощутил привкус ароматного жареного кофе.
 — Вкусные, — заметил Белов про сладкую бумагу.
 — Да щас бы кофейка, — поддакнул я.
 — Может тебе и пирожное подать,  — сказал Лясик.

Река, мелея, отступала но, сжимаясь в узкий поток на стремнинах, набирала большую скорость и мы неслись под нависшими над нами огромными елями готовыми вот-вот уже упасть в реку. Я, несмотря на протесты товарищей пригнуться, чтобы поберечься от таких склонённых деревьев снимал на видеокамеру стоя на коленях, едва удерживая равновесие на прыгающем на волнах катамаране. К счастью всё обошлось благополучно, правда, кое-кто неодобрительно отнёсся к такому лихачеству да оно и верно не дай Бог, если такое дерево вдруг осядет ниже, и я не ожидая этого, ударюсь своей глупой головой, последствия будут плачевны.
Под окрики.

 — Тарантино, садись!
 — Хорош, ты чё творишь!

Я неохотно сел на своё место в середине катамарана, но продолжал снимать всё, что мне было интересным. В одном месте я заметил, что впереди на левом берегу виднеется длинная скальная стена и попросил Влада пристать к берегу, чтобы пройти вперёд и снять со скалы плывущий по реке катамаран, но на меня сразу зашипели, мол, обойдёшься и тем, что снимаешь здесь. Возможно, это и уберегло меня от неожиданной встречи с хозяином местной фауны.

Когда мы были уже близко от надвигающейся каменной стены, все вдруг отпрянули на правую сторону, таращась на левый берег выпученными глазами. Я сидевший спиной к тому берегу естественно ничего не видел, что происходило за мной и, увидев слегка испуганные лица товарищей, стал озабоченно спрашивать.

 — А что случилось, да что с вами такое!
 — Надо было его туда послать, чтоб не спрашивал, — засмеялся вдруг Глухов, когда мы прошли немного дальше.

Остальные тоже засмеялись, но о том, что же они такое увидели, сразу мне не сказали, а стали с усердием отгребаться на другую сторону реки.

 — Медведь там на тебя смотрел, — сказал Лясик.
 — Ага, высунул морду из куста как из форточки и соображает, как бы оператора получше ухватить, — ухмылялся Глухов.
- Вот бы ты прогулялся, — сказал ехидно Саша Белов намекая на мои выходы поснимать движение катамарана по реке.

Только теперь я понял какая опасность мне грозила, сойди я на берег чуть раньше того места где находился медведь. Конечно, зверь по осени сытый, но Бог его знает, что у него может быть на уме, и тем более весь левый берег был густой от кустарника не так-то просто по нему пройти до скалы. А если в таком месте встретить медведя, то как-то быстро ретироваться не получится и лишняя возня в кустах может вызвать у зверя агрессию. Тут уж никакие приёмы - "я тебя выше, шире и плечистее" не помогут, тем более что в загущенной листве сам себя не видишь.

Высадили меня на правом берегу, который был открытым перед самым разрушенным мостом на Ушму. Я прошёл по галечнику вдоль берега и подал знак своим, чтобы плыли на катамаране, предупредив, чтобы не смотрели на меня, чтобы было всё естественно. Катамаран плавно обогнул остатки опор моста и, сделав дугу, пошёл на меня, слегка поворачиваясь направо, и тут всё испортил Влад, махнув мне рукой, мол, пошли с нами, что я чуть не заплакал от испорченной сцены.

 — Ты что наделал,  — крикнул я ему.  — Взял и всё испортил, я же просил…
 — Да фигня всё это, вырежешь, — отмахнулся он.

Но я специально не стал вырезать его жест при монтаже фильма, чтобы показать, что это было совсем некстати.

Вскоре мы дошли до старой стоянки Хандорина с прошлого похода. Берег в этом месте был широкий, а главное живописный, что мне вдруг захотелось поставить здесь гасиенду и предаваться литературным грёзам. Отдельно стоящие пихты и ржавеющие игольчатой листвой лиственницы придавали этому месту свой неповторимый шарм. Мы погуляли по округе, Вадим с Глуховым предавались воспоминания прошлого похода, показывая нам, где была палатка, где баня, а где их пионерский костёр.

Пройдя ниже по течению, мы выбрали не очень удачное место для ночёвки, но по заверениям Влада идти дальше не имело смысла, потому что за завтра оставалось немного из всего маршрута по реке. Мы снесли вещи на место будущего лагеря и вынесли на берег катамаран. То место где мы устроили лагерь, как-то особо не впечатлило густой лес, кучи медвежьих говен, стволы кедров глубоко до появления смолы исцарапаны, мол, «Здесь был Миша». Картина, написанная природой, была мрачная, не хватало ещё костлявых упырей и волков оборотней. Лясик, несмотря на свою природную невозмутимость и начихательство на природные явления как-то стал искоса посматривать на весь этот фарш из лесной жути и близкой к нам медвежьей говёнщины.

 — Думаю, он тут частенько трётся, — сказал наш рыбак, опасливо посматривая на тёмную стену стоящего леса.

Из всеобщего нарастающего опасения мы поставили палатку входом к лесу в тесноте между густыми молодыми сосёнками. Натянули над палаткой семиметровый тент Лясика собственноручно сшитый им на бытовой швейной машинке «Zinger». Чуть поодаль устроили костёр, чтобы медведи не напали на нас сообща всей своей артелью. Но как только Глухов произнёс любимую всеми фразу.

 — Наливай, а то уйду!

Все оживились и стали доставать кружки и закуску. Как только мы выпили за свое здоровье, то к нам вернулись, и смелость, и уверенность, и ощущение что это наш берег, и мы не позволим каким-то там мохеровым напасть на нас. Часть последней ночи прошла в буйном разгуле, хотелось пойти в ближайшую деревню поискать на свою задницу приключений. Но только дальность предстоящей прогулки несколько отрезвляла затуманенные алкоголем умы.

7.

Утром следующего дня мы, проходя мимо высокого правого берега, увидели старый покосившийся крест среди кустов.

 — Что-то раньше я его не видел,  — сказал Влад.
 — Не обращал внимания вот и не заметил, — сказал ему Глухов.

Надписи на нём не было, видимо от времени краска стёрлась от дождей и ветра. Кто здесь был похоронен я так и не узнал, опрашивая позднее тех, кто бывал на той реке. Может быть, здесь была могила одного из тех немногих охотников-отшельников, которые в одиночку жили в своих старых зимовьях, которым всё равно где лежать после настигшей их смерти. Может быть это знак того что когда-то здесь погиб кто-то из местных жителей манси, кто его знает…
А может крест поставлен в память о погибшем туристе.

Глухов покопавшись в вещах, печально объявил, что спирта больше нет, и придётся сосать лапу до самого дома.

 — Если бы вы не высосали спирт из канистры в первую ночёвку на тропе, нам бы его хватило на всех, — ядовито заметил я.
 — Да кто пил-то, мы вообще… — Глухов почему-то посмотрел на Лясика который сидел и улыбался в сторону.

И стал вдруг пенять мне переводя стрелку на другую тему.

 — Мы ходили в разведку, Саша с Владиком машину отгоняли, а ты в разведку с нами не пошёл. Я пошёл налево Лясик направо, а тебе надо было… Короче, когда Вовка со мной встретился, мы пошли по просеке к старой буровой вышке, а там медведица с медвежатами. А ты с нами не пошёл...
 — С вами всё ясно товарищ Маузер, у вас голова зашита шифером,  — прервал я Глухова.

Заметив на берегу свеже рубленную избу причаливаем к берегу и бежим к ней в надежде, что там нам продадут огненного компота. В избе было пусто, под ногами валялась стружка, в правом углу стояла капитальная железная печь с трубой. Было видно, что избу сладили недавно, здесь и лавок не было и стола. Недалеко от избы была устроена на столбе кладовка от зверья. Но и там ничего не было. Конечно, весь обнаруженный спирт мы бы не забрали, оставили денег и записку с извинениями, мол, так и так трубы горят, пароход "Красин" в огне и плыть дальше не может, а весь уголь медведи унесли... твари!

В полу километре от избы натыкаемся на мордатых не в меру упитанных мужиков лет сорока, это были рыбаки из Ивделя. Мы спросили их, какая у них мушка, чтобы поймать хариуса, но они уклончиво отвечали, мол, ловим на снасть. Упёрлись как быки рогами в ворота и не хотят признаваться.

Лясик потом признавался что хотел уже поругаться с ними из-за их жадности!

 — А ну колитесь морды кулацкие на какую снасть ловите рыбу, а то задавлю, падла, как свирепую мышь!

 — Мужики да мы только раз тут были другого раза, может и не быть, у нас в планах и другие реки есть, — взмолились мы.  — Нам бы только попробовать поймать рыбу.

Рыбаки долго нам крутили мозги, отказываясь рассказать, на что ловится местный хариус но, в конце концов, переглянувшись, сдали нам всю свою снасть. Оказывается всё дело в цвете применяемой здесь мушки, она должна быть особого цвета, а та, что применял Лясик, совсем не годилась. Сжалившись над нами, мужики поделились одной из своих драгоценных мушек. Первый же заброс нашего рыбака поразил всех. С первого заброса Лясик выловил здоровенного хариуса с большим, как парус верхним плавником. Все по очереди с нескрываемым восторгом подержали в руках большую красивую рыбину.

 — На крючок нужно надеть личинку опарыша он здесь очень дорогой его в Екатеринбурге закупаем, когда ездим к вам по делам. Берём сразу килограмм десять,   
 — сказал один из рыбаков.
 — Куда столько-то, — удивляется Лясик.
 — Бизнес, здесь зимой мухи не живут, вымерзают, а на другую личинку хариус берёт, но плохо, а на опарыш просто кидается. Главное чтобы мушка была особого цвета, а то, что ты предлагаешь местной рыбе это не то. У вас хариус и на червя может клевать, а тут всё больше гурманы ходят, — рыбак кивнул в сторону реки. - Им деликатесы подавай!

Местные рыбаки довольные произведённым фурором только хитро жмурились как сытые коты. Лясик от души благодарил рыбаков, потрясывая их здоровущие руки в крепком рукопожатии. Когда мы отошли подальше вниз по реке Лясик сказал, что в следующем походе он накормит всех маринованным хариусом.

Причалив к последней скале перед зияющим чревом огромной расщелины на правом берегу Саша и Влад решают осмотреть пещерную полость и забираются в неё. И всё бы ничего но щель уходит почти отвесно вверх и смельчаки поднимаются до самого верха не думая о том, а как им придётся спускаться обратно. Покрутившись на абсолютно обоюдозаточенной вершине они решаются на опасный спуск вниз. Саша спускается обратно в пещерную расщелину, а Влад отправился по скальному коньку горы искать спуск вниз.

Саша едва не сорвавшись со стены благополучно слез до самого дна пещеры где вылез из расщелины и спрыгнул на палубу катамарана, а вот Влад пришёл сам не свой, говорит что видел огромного медведя который копался внизу когда он стал спускаться. И это было правдой потому что я когда снимал их подъём с катамарана в расщелину пещеры в профиль оставлял там штатив. А когда вернулся за ним то обнаружил его лежащим, а рядом большие медвежьи следы.
 — Ну, что я говорил, — сказал Влад, — их тут столько что на каждого по два десятка.

Чтобы не было так скучно иди мы стали петь известные всем песни.
«Снег, снег, снег, снег над палаткой кружится…», «А я еду, а я еду за туманом…», «Всё перекаты, всё перекаты…», и вообще детское «Ничего на свете лучше нету…». Перепели массу разных песен, пока не врезались неожиданно во встречное течение реки Лозьвы, которое заметно подхватило нас своей кинетической силой и потащило дальше.

Вода Северной Тошемки при слиянии с Лозьвой заметно поменяла свой прозрачный цвет на тёмный. Здесь у слияния двух рек осень уже хозяйничала во всю, берёзы трепетались на ветру рассыпая свои золотые монетки, на землю, заглушая их звон плескалась речная вода. Недалеко от посёлка Вижай мы в последний раз вышли на жёлтый галечный берег реки, чтобы немного отдохнуть от затяжного сидения на катамаране.

Проходя мимо правого берега, где должно было, находится русло устья реки Вижай, я, как ни старался, так и разглядел эту речку, где она вообще находится, потому что не увидел её.

 — Осенью реки нет, вообще русло сильно мелеет, да и зарастает травой,  — сказал Влад.

Пристав к берегу увядающего посёлка Вижай мы как моряки вразвалочку сошли на берег, пружиня ногами, по гальке. Саша и Влад ушли к Казику за машиной, а остальные стали разбирать вещи и резать стропы на раме, чтобы освободить от неё баллоны катамарана. После этой работы я отправился осматривать посёлок, состоящий из нескольких домов стоящих среди других давно развалившихся без человеческого присутствия.

На высоком берегу стояла база МЧС окружённая редким забором с большой спутниковой тарелкой на крыше рубленого дома. Здесь же находилась их техника, трактор и машины. Ниже базы у берега был сделан большой навес для рыбаков с плакатом о том, что здесь проходят соревнования на самую большую выловленную рыбу. На северо-западном горизонте синел продольный массив хребта Чистоп, мы все уже мысленно попрощались с этим суровым и красивым краем.

Приехали Саша с Владом и мы, погрузив свои вещи, поехали в сторону Ивделя. Машина после ныряний в глубокие лужи была настолько грязной, что прежде чем показываться в приличном обществе мы помыли ей в реке Талица. Напоследок я и Володя Глухов поднялись одну из скал над рекой, чтобы сделать фотоснимки но, к сожалению, солнце уже было низко над горизонтом и фотографирование было затрудненно. Жаль, что нам не хватило времени погулять по этому, ландшафтному заповеднику «Вижайские скалы», а то бы и здесь, снял видеоматериал, но это бы уже другой фильм, но я очень надеюсь, что если случится здесь побывать, то обязательно сделаю кино о здешней природе.

В Ивделе я купил билет на поезд, а мои товарищи поехали дальше на машине. По приезду домой я позвонил Глухову по поводу доплаты в складчину за поход и тут он меня огорошил, сказав, что Саша потерял где-то номер от машины, и они стоят на дороге в городе и разбираются с гаишником. Позднее выяснилось, что когда машина ныряла в глубокие ямы с водой номер сорвало водой, и он остался там за 600 км от дома. А тогда стоя на дороге, они долго думали, где же мог потеряться номер от машины, пока Лясик не догадался, показать на своей видеокамере как машина ныряет в глубокие лужи.

И только благодаря его записи удалось увидеть, что машина Белова ныряет в яму с водой с номером, а выныривает уже без номера, а в следующей яме весь передок машины замывается глиной. Но как мы на реке Талице не заметили при мойке отсутствующий номер у машины, я не понимаю до сих пор. Усталость и утомлённость от похода видимо сыграли над нами злую шутку. Впечатлений от того первого похода на Северную Тошемку осталось много что даже спустя много лет я помню всё что с нами тогда было.

Возвращение на р.Северная Тошемка в 2008 году.

Через год мы снова вернулись на эту реку, но уже большим коллективом - 18 человек. Была прогулка на хребет Чистоп где осмотрели развалины РЛС-1 и ночёвка когда медведь оборвал понравившиеся ему на вкус оттяжки у палатки. Ребята, пребывая в лёгком шоке после проведённой жуткой ночи, только внизу почувствовали себя героями. После этого начался сбор кедровых шишек - на сувениры. Бруснику - я тогда руками за час набрал десять литров, а хапугой за то же время двадцать. Была мощная саянская баня, и был маринованный хариус под баночное пиво. Купаться после банного жара в реке с температурой в 4 градуса была поначалу жутко, а потом пошло в норму. Плескались как дети в тазике.

И с медведями было так же, и пугали они нас и даже подкарауливали, чтобы напасть... Но обошлось, при громком крике мохнатые бармалеи подскакивали на месте и бросались наутёк. Толи они там людей не видели, толи кто их обидел, но настроены они были весьма агрессивно. Был там один сумасшедший медведь, так его жаба задавила, что мы на его огромной поляне брали бруснику. Вылез на пригорок и лаял сверху на нас как собака. На другой день приходим, а вся поляна как трактором перепахана. Ни себе, ни людям, ну вот как с ними дружить?
Был случай когда...
Да много чего там было но лучше об этом я расскажу в отдельном эшелоне и не при жизни участников последней экспедиции по этическим соображениям.

В 2008 году обнаружилась надпись на том самом кресте встретившийся нам в 2007 году.

"Прости любимая река
я шлю привет из далека.
Теперь приют печален мой
Моя душа - всегда с тобой"

Кто там похоронен мы так и не узнали.


Екатеринбург 2012 г