Горбатый

– Ну, перед отъездом посмотри ещё раз в своём «катафалке», – совсем уже без надежды произнёс Евгений Борисович.
Горбатый взгромоздил большой чёрный чемодан с колёсиками на стол Евгения Борисовича. Чемоданище торжественно звякнул, под ним что-то жалобно хрустнуло. Евгений Борисович терпеливо поморщился. Игорь и Виктор, стоявшие у Горбатого за спиной, беззвучно пошевелили губами. Горбатый с сопеньем закопошился в недрах, перекатывая с места на место початую бутылку. Окромя оной в недрах обнаружилось: большой дырокол, два степлера, богатая россыпь орехов и семечек, давно не актуальные записи и бланки, журнал с голыми бабами, салфетки, чеки из Макдональдса и порционный сахар. Пожалуй, самое дельное что там было – это полбутылки столичной.
Брезгливо глянув на всё это, Евгений Борисович с горечью постановил:
– Всё очень плохо.
Игорь сначала удержался от того чтобы разбить бутылку о голову Горбатого, потом от того чтобы выпить её содержимое залпом. Затем, напряженно фильтруя про себя нецензурщину, обратился к Горбатому:
– Ты… – а про себя продолжил: «...сволочь злоебаная...», и снова вслух: – …в свой номер поднимись, поковыряйся там ещё, под кровать загляни, в ведро на всякий случай...
Горбатый неуклюже развернулся и обратил на него мутный взор носорога, предпринявшего накануне множество неудачных таранов:
– Мне наклоняться нельзя. Спина у меня… и блевануть могу.
Виктор знал Игоря давно, и успел вовремя. Он держал Игорька нежно, но крепко. Так что Горбатый, пятясь и бойко бранясь, успел нашарить дверную ручку и скрыться в коридоре.
Евгений Борисович каменел в своём кресле. Игорь и Виктор тоже присели, кто куда. Тихая незаметная секретарша сидела в своём углу с открытым ртом, так и не успев закричать.

Тем временем Горбатый, напрочь забыв о лифте, с трудом спускался по плохо освещённой лестнице. Он постоянно спотыкался и отчаянно матерился, будучи крайне утомлён всеми этими «рабочими моментами», «вопросами по существу», «претензиями». Горбатого глубоко возмущало такое полное и категорическое непонимание коллег.
Но вот наконец он достиг основания «башни» и ввалился в холл.
Ярко освещённое пространство ослепило его. Отчаянно ругаясь и активно жестикулируя, Горбатый задел стоявшую на возвышении пальму в керамической кадушке. Кадушка разбилась с таким грохотом, что Горбатый ещё больше сгорбился и тихонько взвыл.
Немногочисленные свидетели реагировали на бесчинство сдержанно, как на некую недоступную для человеческого понимания природную аномалию – этакое нелепое, редкое, но статистически обоснованное исключение из правил.
Глаза Горбатого бегали, голова вертелась отрывисто и суетливо, совсем по-птичьи. Вдруг его взгляд напоролся на стационарный телефон у ресепшена. Он с размаху хватанул трубку, кривовато приставил к оттопыренному уху и начал судорожно тыкать пальцем в циферблат. Ткнул раза четыре, и не ожидая гудков, сразу заорал в трубку:
– Кто у телефона?!.. Что?! Главного зови!.. Это... я... это… Да у них тут бардак! Два дня здесь торчу! Они всё мне про какие-то бумаги!.. Да я им и говорю… да… а они… с-с-суки! Я ж всё привёз, всё ж было! Сами всё попутали, а я… я ж помню! И печать была, и… А я им сказал! Я им ещё скажу… Тааак… Ну что будем с ними делать?.. Всё, понял, ща решим!!
Горбатый вспотел. Когда совсем не свежим платком он протирал лоб, рука его дрожала. Его красные выпученные глаза шарили по плоскостям, поверхностям, элементам интерьера, будто искали, за что зацепиться. Он тяжко оперся о стойку, отдышался, затем, качаясь и неловко хлопая себя по карманам, пошёл – сначала в сторону опрокинутой пальмы, потом свернул в уборную.
***
Тем временем ребята в кабинете шефа более-менее очухались. Они потихоньку вышли за дверь, добрались до «курилки» и теперь неспешно уточняли детали событий последних дней:
– …там сигнализация сработала, – пояснял Виктор.
– Какая? – уточнял Игорь.
– Пожарная.
– Он что там, косяки из ковров сворачивал?
– Ой, он там так покурил… Что-то у него там полыхнуло, а он ещё водкой тушил…
– Бля-а-ааа, если опять пожарка зазвенит, сразу бери огнетушитель со стены и по голове этого гада!
– Ну чё ты разволновался? Хуже ведь уже не будет. Он сделал всё что мог – нажрался, ползал как тюлень, говорил «не по-нашему», покурил от души, скандалил, и сам же, сука-дурак, милицию вызвал. Сам себе! Не забрали ведь,.. якобы «не их клиент». А в дурку его сдавать нельзя было – оттуда так быстро не вернут, а накладные-то всё ещё где-то у него...
– Слушай, может он сейчас заснёт, а мы пошукаем в его номере? Если найдём бумаги, то сразу сдадим гада докторам!
– С этим уже всё. Смертный этих бумаг не найдёт. Никто никогда не узнает – съел он их, или подтёрся. Будем ждать новые накладные. Шеф сказал везти Горбатого восвояси как можно скорее.
– Да и правильно, – нервно кивал Игорь, – пусть кого-нибудь нормального пришлют.
– Одна беда – везти Горбатого опять нам. А это удовольствие сомнительное. Сюда он ехал – только начинал пить, а теперь уже четвёртый день будет… – Виктор ощупал своё лицо с трёхдневной щетиной, как-то всё было не до бритья, всё забывалось. – ...И заправиться надо, а по пути бензоколонок нет... придётся ещё и крюк делать.
– Надо – сделаем. Всё сделаем. Лишь бы уже от мутанта этого избавиться.
***
Дорога только начиналась, а ребятам уже было тяжко. Игорь изо всех сил старался сосредоточиться на дороге, а Виктор напряжённо всматривался в прекрасные виды за боковым стеклом. Однако отвлечься от звуков с заднего сиденья им никак не удавалось.
Звуки были самого разного происхождения: физиологические, механические, косная путаная речь, молитвы, заклинанья... Горбатый постоянно колотил по сиденью, требуя остановки. Остановки ничего не давали – по выходу из машины у Горбатого сразу «пропадало желание». В итоге он заблевал в салоне всё, кроме потолка.
Игорь нервно посматривал то в зеркало заднего вида, то на индикатор топлива. Заправка, на которую они с Виктором рассчитывали, не работала. Теперь они судорожно соображали, какая из ближайших будет «ближе».
Горбатый не затыкался. Он, видите ли, не узнавал дороги, и в связи с этим, напрочь утратил доверие к коллегам. Горбатый «прозорливо» предполагал свою безвременную кончину, что подтверждалось и тем что ему давеча нагадали, и гороскопами, и «чутьём». Он «чуял», что коллеги желают ему зла, и скорее всего собираются избавиться от него навсегда, самым жестоким образом. Горбатый высказывал весьма оригинальные предположения о наиболее вероятных на его взгляд способах.
Игорь держался из каких-то уже «после последних» сил:
– Может его и в самом деле убить?.. – Игорь всё больше давил на газ и совсем перестал сбрасывать на поворотах. Горбатый, крестясь направо и налево, продолжал свой нескончаемый экзорцизм – сквернословие, латынь, неточные цитаты из Библии и кинофильмов...
Виктор всё больше беспокоился за исход предприятия:
– Терпи Игорь. Если убьёшь – сядешь. А будешь так гнать – все убьёмся на хрен. Хотя он-то сзади – может и выживет.
– У меня крыша съедет раньше, чем я до места доеду! Стрелка на нуле. Если не дотянем до заправки…
Виктор решил, что немного черного юмора поможет разрядить обстановку:
 – Давай так, если сейчас бензин кончится – убьём его вместе!
Тут Горбатый с криком распахнул дверцу и выпрыгнул, кубарем покатившись по откосу. Игорь чертыхнулся, тормоза истерично завизжали, машину накренило и развернуло поперёк дороги.
Мужики выскочили из машины и растерянно застыли на краю высокого откоса. Тем временем Горбатый уже докатился до плоскости поля и прытко заковылял в сторону леса. Он бежал по пахоте, размахивая руками, нелепо подпрыгивая и неприлично жестикулируя:
– Что?! Взяли?! Нннааа!..
Игорёк с Витьком ошарашено смотрели, как он удаляется, и тихо радовались неожиданному исходу. Они тщательно проследили, как Горбатый скрылся в лесу, и только тогда, со вздохом достали по сигарете.
– Всё, – выдохнул Игорь.
– Да, будем жить, – констатировал Виктор, сентиментально кивая.