Разведка

Ночь выдалась беззвёздная, луны не было – в такой темени мерцающие огоньки сигарет мы увидели издалека.
– Тихо! – провозгласил Георгий полушёпотом, призывно махнул рукой и метнулся к обочине.
Роман среагировал быстро – бросился в непроглядную лесопосадку не разбирая пути. Там где он скрылся, немедленно раздался характерный шум: лязг, звон, грохот. Тут я одновременно с досадой и смехом вспомнил, что днём видел там мусорную яму.
«Операция» была под угрозой провала.
Подавляя судороги совершенно неуместного сейчас смеха, мы с Георгием упали в высокую траву, прижали кулаки к ртам, и со всех сил старались настроиться на серьёзный лад. Роман также проявил ответственность – сидел в мусорной яме тихо.
Мерцающие огоньки приближались то разгораясь, то почти исчезая – тогда казалось что идущие свернули. Но нет – вот уже слышны их голоса. А мы с Георгием, так и не успев просмеяться, всё ещё издаём сдавленный писк и упираемся лицами в землю. Только нам удавалось взять себя в руки, как один из нас на мгновение терял контроль, и тогда второй тоже не выдерживал. Смех звучал всё более неестественно и страстно. Мы глядели друг на друга с возмущением, судорожными жестами призывали друг друга перестать, отворачивались, затыкали уши… а меж тем «огоньки» приближались…
И вот, с большим трудом мне всё же удалось успокоиться. И тогда, видя что Георгий «всё ещё трясётся», я преисполнился «праведным гневом». Рука моя машинально искала – что кинуть в человека, в целом хорошего, но сейчас безответственно срывающего мероприятие! Я что-то нащупал... казалось, подходящее – маленькое, лёгкое, как раз чтобы кинуть тихо и не больно. Уже было прицелившись, я ещё раз взвесил «снарядец» в руке и машинально прикинул, что такое подходящее могло мне попасться впотьмах на обочине? Вроде не камень, не пластик, не сосновая шишка и не огрызок... Поняв что у меня в руке, я чувствовал – ещё секунда и смех, необоримый и причудливо искажённый, снова полезет из меня. Выпучив глаза, я прошипел из последних сил:
– Ты хоть знаешь, что у меня в руке?!
Георгий ответил бурным обострением позитивной истерии.
Его догадливость меня раздосадовала, и от того мне стало ещё смешнее…
Мы извивались, хрипели и скулили так, что уже никто не смог бы принять это за смех!
Это был «полный провал».
Группа из четырёх-пяти человек, всё ещё с огоньками сигарет, уже проходила мимо, повернув в нашу сторону головы, и гадая: то ли местные ежи совсем ополоумели в ночи, то ли некая больная лесная тварь приползла к обочине чтобы тут сдохнуть, и теперь она шипит и корчится, пугая случайных путников.
Люди прошли молча и не останавливаясь.
Мы с Георгием, постепенно приходили в себя, слушая как Роман вылезает из мусорной ямы. Роман сетовал что ему досталось самое «экстравагантное» укрытие и укорял нас за то что не предупредили. Однако мы быстро его убедили, что своим «замечательным трюком» он внёс в общее дело неоценимый вклад – без него нам не удалось бы произвести такой полный, всесторонний, неординарный, изощрённо-редкостный «провал операции».
Здесь конечно каждый внёс свою лепту в «общее дело»… и Георгий объяснил нам потом, отчего с самого начала не мог справиться со смехом. Оказывается, при падении на обочину, одна травинка вделась ему в ноздрю, глубоко, на полную длину. Ему пришлось нелегко – тут и грохот из мусорной ямы, и травинка эта прямо-таки «мозг щекочет», и избавиться от неё никак невозможно из-за необоримых судорог смеха, и собачья какашка в моей руке, и общая нелепость ситуации…
Мы долго ещё шли в случайном направлении и болезненно посмеивались – то одного скрючит, то другого. Где-то через полчаса такой «спотыкающейся ходьбы» мы окончательно усвоили произошедшее. И расходясь спать, понимали – теперь долгими зимними вечерами можно будет с удовольствием вспоминать этот случай с целью «поднятия общего тонуса и внушения неизбывного оптимизма».