Смерть Правителя. Глава пятая

Глава пятая.
Маветан повернулся в сторону Правителя и произнёс:
- Смотри сюда, старый! Чтобы нам потом время не терять, я тебе покажу сейчас полный перечень грехов твоих. Начнем со странной смерти Вождя вашего бессмертного, Лунулина. Его ты отравил, а потом и похоронить не дал. Так он и мается без могильного упокоения. А всех соратников его стравил ты между собой, а потом уже уничтожал по одному. А затем, после их самих, вослед уже – всех их приспешников. В твоем-то кругу одни бандиты да убийцы наличествовали, но ты и их затем, как свидетелей, поубирал. Но это мы тебе ни на данном этапе, ни позднее, в грех не засчитываем. Это мы тебе, наоборот, как истребление дьявольского семени заприходуем. В плюс, а не в минус. А вот всё остальное…
В клубах табачного дыма слева направо вдоль белой меловой стены дома промелькнули помянутые Маветаном персоны. Шли они нестройной толпой и, проходя мимо кресла Сутулина, в изумлении оборачивались, вглядывались и, потрясенные, показывали на него друг другу. Но вдруг в табачном тумане возникли бесчисленные людские толпы. Вначале это были оборванные крестьяне, которых гнали куда-то на север вооруженные штыковыми винтовками люди в островерхих суконных шлемах со звездами. За ними возникали картины людского рабства, когда одни с оружием и собаками гнали и понуждали других с пилами и топорами, с лопатами и тачками, голодных и обессиленных.
- Смотри, Змей поганый, на дело рук своих! Не отворачивайся!
- Да не прикасался я ни к чему такому своими руками. Кто я есть. Кабинетный работник, бюрократ. 
- А списки проскрипционные, расстрельные, кто десятками подписывал? А законы убийственные антинародные, кто принимал? Кто людей миллионами на каторгу загонял? А войну мировую в компании с такими же сволочами, как ты, кто развязал? Это мы с генералом устроили, по-твоему? Или поэт Пушкин-Кукушкин? Я ведь по душам человеческим специалист и убоем тел не занимаюсь. Генерал, он вот, правда, был за ним такой грех, тысяч двадцать затылков продырявил. Но тоже отговорку имеет, что по приговору суда или не суда, но власти. Какую-ни какую, но бумажку в руке он имел для оправдания.
А ты, Правитель Сутулин, мало того, что войну развязал, так ты четыре года с маршалами своими гнал народ миллионами по пули, семьдесят миллионов граждан в полон за эти годы отдал, тридцать пять миллионов в землю уложил. В безвыходное положение ты народ свой поставил. Ни вперед, ни назад, пути ему, народу, не было. Отвоевал он своё и снова в ярмо впрягся. И ведь до сих пор в душе твоей ни одна жилка не дрогнет после всего этого! Бюрократ он, видители! Секретаришка! Крыса канцелярская! Ты там что, докурил, наконец, Змей Горыныч! Можно нам к делу приступать.
-  Валяйте! – хмуро промолвил Сутулин и бросил на пол обжигавший пальцы чинарик. - Приступайте, злыдни. – и откинулся на спинку кресла.
- Так что, товарищ генерал? Исполняйте! – и Маветан отступил в темный угол веранды.
Ярылган поднялся, оправил портупею, но опустил наган назад в кобуру. Он стоял перед Сутулиным и нерешительно переминался с ноги на ногу. Наконец, повернулся и вытянулся перед Маветаном:
- Не могу, Ваше Прискорбие.
- Как это так – не могу. Ведь по его распоряжению двух братьев твоих расстреляли, шурина твоего в таёжном лагере сгноили. Жен их в других лагерях, степных, вместе с детьми выморили. И после всего этого ты, генерал, говоришь, что не можешь.
- Рука не поднимается. Ведь Верховный Главнокомандующий всё-таки.
С улицы раздались два звонких молодых голоса:
- У кого это тут рука не поднимается? – двое патрульных милиционеров, прохаживающихся по территории спецбольницы, услышав их разговор, взошли по ступеням веранды и с интересом остановились в дверях. Они стояли внизу и прислушивались к деталям разговора минут уже не меньше десяти.
- Помощь какая требуется, товарищ генерал? – обратился старший по званию к Урылгану, взяв под козырёк.
Маветан, решивший использовать ситуацию и немного подтолкнуть генерала к действию, проговорил, взмахнув в его сторону рукой:
- Да вот, понимаете, ребята, генерал, бывший когда-то по вашему ведомству главным исполнителем приговоров, постарел и потерял решительность. А тут вот в креслице этом самый большой негодяй в отходняке мается, и вместо того, чтобы помочь ему в этом деле, генерал в нерешительности свой импортный револьвер назад в кобуру заталкивает. Рука, говорит, не поднимается.
- Что, правда, импортный? Покажите, товарищ генерал. Никогда не видел чуда такого. – младший из милиционеров смотрел в изумлении на генеральское оружие.
Маветан пробурчал:
- Покажи пацанам, что тебе жалко. Пусть полюбуются.
Урылган молча поставил револьвер на предохранитель и подал тому, кто постарше. Оба они тут же уткнулись в именную табличку на рукояти:
- Генерал-майору Урылгану от Министра Внутренних Дел.
- Ух ты! – переглянулись молодые. – А вы, и правда, револьвером для этих дел пользовались.
Генерал сдержано, с достоинством кивнул. У старшего по званию милиционера, который повернулся к Маветану, в глазах засветился бесовской огонёк:
- А можно мне попробовать? – у него от азарта задрожали руки, и парень ткнул стволом в сторону кресла с Сутулиным. – Вы из морга будете, гражданин.
- В каком-то смысле. – кивнул Маветан.
- Так можно?
- Только без криков и без крови.
- А мы рушничок с ручки кресла снимем. – обрадовался второй милиционер, тот что помоложе, и, прихватив полотенце, мгновенно обмотал вокруг носа и рта Правителя.
Старик тут же начал задыхаться, глаза его вылезли из орбит и в ярости уставились на мучителей. Но мучился он недолго, голова повалилась вперёд и набок, а Маветан развел, глядя на милиционера, державшего револьвер, руками. Но тот скоренько забежал-таки сзади и выстрелил через полотенце в затылок уже мертвому Правителю. Голова у того дернулась вперёд и опустилась ещё ниже.