Мужчина тоже плачет

Мужчина тоже плачет.

Часть 1
Серёжка держался крепко, чтобы не свалиться, и подпрыгивал как крышка кипящего чайника. От быстрой езды его рубаха пузырём вздувалась на спине. Он чувствовал себя в высшей степени счастливым человеком до слёз, которые выкатывались и растекались к ушам. Ему было 8 лет, когда купили велосипед. И он катился с горы (не очень крутой, но долгой), и встречный ветер развевал его вихрастые волосы.
Это была деревенская улица, которая от реки поднималась по песчаному склону двумя рядами домов, между которых колея утоптанной машинами песчаной дороги. Босиком, поднимая песчаную пыль, за велосипедом несущимся по самой высокой «горке» летела ватага мальчишек и девчонок, деревенская малышня.
Не вполне владея рулём, не доехав до конца спуска, Серёжка врезался в край песчаной колеи и летел кубарем на песок, падал. Его велосипед «школьник», будто бы принадлежал всем, и очередной мальчишка уже брал его и тащил снова наверх по улице. Катались все по очереди, ребята были дружны. И где они теперь? – разъехались кто куда…
__________________
…В места, где прошло наше детство, тянет иногда, наверное, сильнее, чем тянет преступника на место преступления. Кажется, что когда-то, давным-давно, здесь случилось то, чего теперь уже ни изменить, ни исправить нельзя. Что именно там случилось? Что произошло здесь, что заставляет тебя снова и снова возвращаться сюда в мыслях и чувствах, во сне и наяву? – Может, ты дал здесь клятвы себе самому, которые потом стремился всю жизнь исполнить? Может ты нарушил верность друзьям? Или тут ты сделал свой первый необдуманный шаг? Впервые огорчил своих родителей – вызвал горькую усмешку отца или слёзы матери? А может быть, здесь у тебя возникли желания, которые потом так и не превратились в твои возможности? – Как много вопросов, и есть ли на них ответы?
На самом деле, просто ты здесь родился, или здесь ты провел свои первые годы сознательной жизни, - и с этим теперь уже ничего не поделаешь, этого уже изменить нельзя.
Дорога в страну детства лежит через долину воспоминаний. Наверное, воспоминания – самый искренний вид литературы, потому что вспоминается всегда только то, что было на самом деле. С высокой горы прожитых лет, с каменных вершин сделанного и совершённого (на пользу людям или во вред, или тоже самое для себя) мы медленно спускаемся тропинками воспоминаний в зелёную долину нашей юности, в тенистый сад детства, начала нашей жизни. Когда каждого из нас в этой долине со всех сторон окружали горы ожидания будущего. Теперь это будущее стало настоящим. Мы поднялись на вершину зрелости (или забыли о ней? остановились на полпути?). Пора бывает оглянуться назад. Далёкая, неповторимая, прекрасная страна детства открывается… стоит нам только подумать о ней, как сразу возникает… - у каждого своё.
____________________
В конце сентября мы стояли около вырытой могилы, а вокруг нас было немного соседей, в основном старухи и два три старика с нашей деревни, кто пришёл проводить старую учительницу свою, мою бабушку. (Она была учительницей начальных классов трёхклассной начальной школы до того, пока школу не закрыли, перевели в село за пять километров). Потом бабушка работала в колхозе. А я приезжал к ней каждое лето на каникулы. Но до школы, до 8-ми лет я жил в деревне постоянно, видя родителей только по выходным.
Всем моим воспитанием я был обязан бабушке. А теперь она должна была лежать в этой яме, заслонив всё моё детство. И вот, для меня, двадцати с небольшим-летнего, это ещё не было близкой неизбежностью, я ещё мог жить и наслаждаться жизнью. А они – стоящие рядом с могилой старички, завтра могли тоже уже не быть…
Грустно это всё, и мои размышления привели меня в «бессознательное» состояние (стресс)… Поздно, уже в темноте, пешком я прошёл к деревенской окраине. Напротив клуба, около магазина светила лампа на столбе. Тут был устроен сквер с круглой клумбой и лавочками по бокам. На лавочке сидела какая-то незнакомая девушка, я никогда не видел её, казалось. Но почему-то я сел около неё.
- Я был на кладбище, - вдруг, тихо сказал я, не зная кому я это говорю и слышит ли кто-нибудь меня, ничего этого не соображая, ничего не видя перед собой, не слыша себя.
- Я знаю, - неожиданно ответила сидевшая рядом со мной взрослая женщина.
Я вздрогнул. Голос шёл из прошлого, из того далёкого детства, когда всё окружающее, (как понимаешь потом) виделось не «в розовом цвете», а во всевозможной яркой расцветке: яркие желтые бабочки летали над цветами и яркие зелёные кузнечики прыгали в траве.
Я повернулся: рядом со мной сидела - Лена Попова.
- Лена, - жалобно сказал я и повторил: - Лена… Когда же ты приехала? –
Напряжение воспоминаний и горя от потери самого дорого человека усилилось возвращением воспоминания о потерянном моём детском, подростковом чувстве первой любви. Но как вовремя она приехала, в какой нужный для меня день!
Судьба, это судьба, тайно наблюдающая за людьми из своего загадочного потустороннего, могла соединить в один день - и похороны дорогого мне человека, который вырастил меня чуть не от пелёнок и возвращение в деревню моей потерянной первой любви – Лены Поповой.
- Здравствуй, - тихо сказал я, приблизившись, подвинувшись к ней до прикосновения.
- Здравствуй, - также тихо сказала Лена, словно боялась спугнуть минуту нашей встречи.
Она осторожно взяла мою руку и погладила её своей тёплой ладонью. Я закрыл глаза. И всё напряжение, копившееся весь день вылилось в безудержный ливень долго сдерживаемых слёз; очищающим потоком хлынули они из моих глаз, омывая спасительной влагой слабости перекрученную непосильным жарким напряжением мою страдающую душу.
Я плакал, не двигаясь, беззвучно. Слёзы быстро лились, торопясь освободить моё страдающее сердце от горя и бед, которые принес мне этот жестокий мир.
И когда они, недолгие, пролились до конца, я вдруг почувствовал, что всё плохое в моей жизни – позади. Мне неожиданно показалось, что плохое закончилось, уйдя в сумрак ночи. Мир стал добрым. Небо очистилось от облаков и расцветилось яркими звёздами, а слева серпик луны светил, радостно покачиваясь. Почему-то закружилась голова. Слезы высохли также быстро, как пришли.
Мир не может быть больше разорванным, жизнь не должна больше быть плохой и горькой. Всё снова изменилось во мне и вокруг меня, всё заново восстанавливалось, смыкалось, становилось единым, естественным.
Страна моего детства – теперь была позитивным воспоминанием в лице Лены Поповой, сидевшей, пребывающей рядом со мной.
__________________________
Страна нашего детства.
Далекими неповторимыми огоньками воспоминаний она уходит всё дальше от нас, а мы всё чаще приближаемся к ней, тоскуя в грустные минуты.
Вначале лета, приехал я в деревню на каникулы с новым велосипедом, с взрослым, большим. И было это после шестого класса, как помню.
В деревне уже у многих ребят были свои велосипеды и мой, когда-то первый, выезд на школьнике вспоминался ими как смешной случай-происшествие.
И вот, когда начала поспевать черёмуха, за ягодой мы решили поехать с соседкой Леной. Утром я выкатил велосипед на улицу, к багажнику была привязана корзина с крышкой, собранная с вечера (в ней перекус, вода).
А у соседнего крыльца меня ждала Лена Попова, с которой мы договорились прокатиться далеко, к Чистому озеру, в которое наша речка втекала и из которого вытекала. И там, где, вытекая, речка нанесла половодьями, намыла огромный песчаный пляж, росли черёмуховые деревья. Лето выдалось в этот год достаточно жаркое – уже в мае вода прогрелась в реке настолько, как говорили мальчишки, купальный сезон открылся рано.
Я посадил Лену на раму, на подложенную мягкую старую бабушкину кофточку, свёрнутую и перевязанную бельевой верёвкой. Мы проехали на край деревни быстро и достаточно незаметно, улица в утренние часы была пустынной. Потом свернули на дорогу-тропинку вдоль реки и озера.
Пушистые волосы Лены были всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Они пахли летом, свежестью, солнцем, светившим с безоблачного неба. Деревья вдоль озера окутаны зелёной листвой и скрывали его берега, с одной с правой стороны, а слева цветущие травы заливного луга источали аромат и мне казалось, что эти поля с колокольчиками и ромашками с желтой серединой, похожи на золотистые волосы Лены Поповой, - мягкой и нежной  волной задевавшие моё лицо, когда встречный ветерок дул нам навстречу при спуске с очередного пригорка.
Мы выехали к пляжу и по песку дальше нельзя было уже ехать. Я остановился, опустил ногу на землю, Лена спрыгнула с рамы, я слез с седла, и, взявшись с двух сторон за руль велосипеда мы медленно пошли по краю пляжа, не заходя на песок, по густо заросшей жухлой травой тропинке с краю леса. (О чём-то мы разговаривали весело, а о чём не помню). Вокруг нас никого не было, и не было звуков «цивилизации», как в городе – что имело на меня огромное воздействие: не было слышно ни шума машин, ни звуков работающих прессов, а я жил в новом микрорайоне напротив цехов завода инструментов, который гремел до половины ночи.
Только птицы летали над головой, тренькая и щебеча свои рулады на ветках берёз. Невидимый дух леса обитал в подлеске среди небольших берёз. От песчаного пляжа тянуло жаром, песок уже успел прогреться. Иногда, сквозь густой ельник, углом подходившим к подлеску, вдруг потягивало холодком, там в лесу в овраге был родник с чистой водой. Лучи солнца через листья берёз освещая крайнюю высокую ель, высвечивали на ней свечками висящие старые не упавшие шишки.
Солнце всё выше и становилось всё жарче. Не выдержали и мы, и дойдя почти до половины «пляжного поля», огромного, мы свернули на густой песок к реке. Лена пошла вперёд, а я за ней потянул свой велосипед, колёса проваливались в песок, поэтому я отставал. У самой реки Лена скинула своё легкое летнее платье и бросила его на песок, оставшись в купальнике она вприпрыжку побежала, плескаясь в мелкой воде ногами в глубину и прыгнула, зайдя в воду по колена. Я молча смотрел ей вслед – тянул ещё свой велосипед.
Лена очень изменилась за зиму, как я тогда только заметил. Ещё осенью она смотрелась девчонкой, а теперь, ранняя женственность совершенно открыто просилась наружу, - как цветущие лепестки кувшинок из плена плавающих на воде круглых зелёных листьев, как первые взмахи крыльев бабочки, вырвавшейся из шершавого кокона, бывшей гусеницы.
У нас с Леной были странные отношения. О старой простой дружбе, конечно уже не могло быть и речи. Нас тянуло друг к другу по старой привычке, но оба мы, очевидно, уже понимали, что детская дружба наша кончается. Вернее, она не кончалась, а переходила в какую-то новую стадию. Мы повзрослели, и в наших отношениях требовалось уже что-то новое, иное, недетское. Но чем именно должно было быть это иное, мы ещё не догадывались. Обыкновенное ухаживание, наверное, рассмешило бы Лену, - когда-то мы с ней, как детсадовские дети, играли во дворе на песочке: «чуть не на соседских горшках сидели». Да я ещё и не знал, как следует ухаживать и что это такое – ухаживать за девчонкой, девушкой.
А Лена была для меня не просто девчонкой. Она была человеком из моего детства, она была представительницей всей семьи Поповых, одной из сестёр. А их семья была символом моего детства. Сёстры Поповы, ещё две старших, кроме Лены, были источником и объектом моих первых чувств: они учили меня, прививали мне мои первые чувства. Бабушка, уходя на работы в колхозе, оставляла меня в семействе соседок, старших девчонок. От них я принял, что нужно во всём соблюдать порядок и чистоту, здороваться и уважать старших и прочее. Семья Поповых была для меня, росшего без братьев и сестёр, первым образом коллективности человеческих связей, первой моделью дружного и красивого человеческого общества, возникшего и объединившегося по законам любви, взаимопомощи, уважения и справедливости.
___________________
Тогда мы купались, кувыркались в песке, снова купались. Потом я лазил на деревья и обламывал ветки с ягодами черёмухи. А Лена собирала их. Почти до вечера мы весело провели вместе время.
Дружба наша продолжалась долго, как мне казалось. Но в следующий же год сёстры куда-то уехали, остались старики: их дед и бабка. Родители увезли детей в другой город.
И вот мы встретились в такой день… и эта вспышка чувств, которая произошла на её глазах, на глазах взрослой уже женщины, - была вспышкой тоски по жизни тихой и радостной, с наивной внутренней надеждой, что Лена всё поймет и вернет мне страну моего детства, такой, какой она была в том моём детском неведении.
Часть вторая.