Трисказ

Ждёт редакции. (Черновик)

валон

В удаленной от города деревне, окруженной широкой лесополосой, сквозь которую пролегало две дороги, одна основная, а вторая заброшенная, стоял дом. Строил его человек широкой души, как говорится в народе, гостеприимный, и потому он был огромен. Два этажа, пятнадцать комнат, четыре уборные и душевые. Огромная кухня и в два раза больше гостиная. Прибавьте к этому территорию с двумя газонами, яблоневым садом и елями, и вы получите то представление о доме, которого достаточно для первого знакомства с ним. Скажем еще, что внутреннее убранство этого кирпичного сооружения было весьма просто и незаурядно. Дощатый пол, обои на стенах с узорами, одинаковые люстры в каждой комнате, одинаковая мебель. Этот дом красило не убранство, а люди, что приезжали в него жить.
Случалось это каждую весну, примерно в одно и тоже время. Все родственники доброго человека приезжали чтобы возделать землю, посадить картошку,  бахчи, и прочие культуры, обеспечив себя, тем самым, пищей на весь будущий год. Кто-то из них оставался на все лето, кто-то на месяц, а кто-то регулярно уезжал  и приезжал каждую неделю. Но дом в это время года никогда не пустовал.
И вот, когда солнце уже стало греть, а не пригревать, когда на деревьях едва показались первые листочки, в дом постучали, и хозяин открыл. На пороге стояли тетушка Ира и дядюшка Гена, двоюродный брат Олег с супругой Леной и детьми Сашей и Мариной, младшая сестра Анна с женихом Виктором, старшая сестра Валя, племянник Данила с сестрой Машей, двоюродная сестра Мирослава с мужем Леонидом и пятью детьми погодками Петром, Павлом, Полиной, Паной и Правдой, троюродный брат Михаил с  отцом Константином, всех их встречал хозяин и двое его детей, старший сын Глеб и младшая дочь Софья, нянечка Аглая и нянечка Рита. Каждый из гостей занял свою комнату: взрослые разместились на первом этаже, а дети на втором. Вечером за ужином все собрались в гостиной. Ели, пили и пели песни. Дети, разумеется, были отправлены спать после десяти, но спать они вовсе не собирались.
Как только ушли нянечки, старшие подали знак, и тоненькими ручейками из комнат все, кто не поддался колыбельным, побежали в залу второго этажа. Кто-то  забрался на диван, кто-то на подоконник, а кто-то и вовсе разлегся на полу - в зале было много места. По периметру стояли шкафы с книгами, а из окна открывался вид на озеро. В тот день в нем отражалась полная луна.
Знаете, что я узнал в этом году? - Глеб стоял в самом дальнем углу комнаты спиной ко всем.
Не нужно этого рассказывать! - всколыхнулась его сестра Софья.
Нужно!
Но не сегодня, давай? Лучше днём, завтра.
Нет! Проголосуем. Кто хочет знать тайну сегодня - поднимите руку! - Из восьми собравшихся руку подняли шестеро.
Так тому и быть. - Глеб зловеще осмотрелся. - Только чур никому дальше этой комнаты. Поклянитесь! Каждый. - Ребятишки как один, все кроме Софьи, вторили - “клянусь!”. Последняя насупилась и уселась в дальний угол дивана.
Этот дом здесь построили неспроста, - начал Глеб. - Раньше на этом месте тоже стоял дом. И принадлежал он смотрителю кладбища. Когда-то на этой земле было место захоронения, а в доме, что стоял на границе кладбища, жил мой пра-пра-прадед. И отцу моему земля эта досталась по наследству. Но самое интересное другое. Помимо того, что мы прямо сейчас окружены сотнями могил, истлевшими трупами и неупокоенными духами, есть нечто более зловещее. По легенде в том доме, где жил могильщик, было всего три комнаты, и при этом одна всегда была крепко-накрепко закрыта. На входной двери не было замков и засовов, а на двери в ту комнату было четыре замка, два засова, при этом она была заколочена досками и обтянута, толщиной в большой палец ноги, цепью и закрыта на ключ, который мой пра-пра-прадед носил на шее. Что примечательно, замочная скважина была замазана глиной, так, что никто не мог заглянуть внутрь комнаты через нее.  Немного людей побывали в том доме, но были те, кто разнес слухи о тайных сокровищах в этой комнате. И однажды охотники за этими сокровищами пробрались в дом, убили могильщика, но дверь они так и не смогли открыть. Лишь расковыряли глину в замочной скважине и заглянули туда. Сначала один, а потом второй. И оба упали замертво с гримасой ужаса на лице. - Глеб осмотрел всю комнату. Дети слушали его затаив дыхание. А на последних словах, вздрогнули. Лица их были испуганы. - А самое интересное то, что через много много лет мой отец, на том же самом месте, построил этот дом. И в нем тоже есть одна закрытая комната. В отличии от остальных, на ней три замка, да и выглядит она поувесистей. Но главное - замочная скважина в ней замазана глиной. Готов кто-нибудь проверить легенду и заглянуть туда?
Нет, нет, нет! Это слишком жутковато. - Саша заерзал на диване, - ты в этот раз сильно перегнул со страшилкой.
Он дурачится! - Крикнула Софья. Комната закрытая есть, но отец хранит там охотничье оружие, поэтому там три замка.
Уверена? - Ехидно улыбнулся Глеб. - а скважина замочная почему глиной залеплена?
Ну и дурак же ты. Чтобы никто не знал, что там оружие. Вдруг захочет туда пробраться злой человек или ребенок, и беда будет.
Так ты видела, что там в комнате?
Нет.
Тогда откуда такая уверенность? - Глеб наступал.
Я разговор слышала, - по Софье было видно, что детали разговора она упоминать не хочет.
Так значит разговор. Ну раз ты так уверена в своей правоте, может пойдешь и взглянешь в дырочку?
А вот пойду и взгляну! И ничего мне за это не будет!
Пришлось подождать, когда взрослые разойдутся и лягут спать. Когда все звуки внизу стихли, Софья встала и вышла из зала. За ней ручейком потянулись все остальные.
Комната располагалась в дальней части дома, рядом с котельной, которой отапливался дом. Напротив нее был коридор, который вел в кухню, но им пользовались редко, т.к. в нее  было проще попасть из другой части здания. Соседней с ней комнатой была кладовая. Словом, без надобности в эту часть дома не захаживали.
В доме царила тишина. Лишь осторожные детские шажки нарушали ее, но делали это очень осторожно. Впереди шла Софья. Она знала каждую скрипучую доску в этом полу и перешагивала там, где это было нужно, остальные шли по ее следам, мимо гостиной, спальни родителей, спальни Анны и Виктора,  мимо спальни нянечек, и, наконец, они миновали  кладовую. Возле заветной двери все встали в полукруг.
Вот отвёртка, - прошептал Глеб и протянул инструмент сестре.
     Глина оказалась не податливой, словно это и не глина была вовсе, а камень. Она откалывалась маленькими крупицами, если отказывалась вообще. Раздосадованная Софья надавила со всей силы на материю внутри замочной скважины, отвёртка неудачно соскочила и полоснула по руке. Брызнула кровь. Инструмент упал на пол, наделав шума.  Девочка взвизгнула, но быстро осеклась, и заглушив голос, зашипела от боли.
Давайте уходить, - предложил Петр.
Нет! Я в порядке. - Софья оправилась от боли. - Слышите? Кругом тихо. Я продолжу.
   Она подняла с пола отвёртку. Ковырять стало гораздо проще, но Софья не предала этому большого значения. Вскоре отвёртка пробила “то ли глину, то ли нет” насквозь. Все замерли.
Посвети фонариком, - сказал Глеб
но Софья рукой отвергла протянутый ей источник света и, прильнув одним глазом к отверстию, всмотрелась в темноту, непроглядную, густую, пугающую. Было странное чувство, как будто смотришь в глаза живому человеку, растворяешься в них, и утопаешь, при этом с  каждой секундой узнавая друг друга все лучше и становясь одним целым. Софья тонула во тьме, она становилась ею. От этого захватывало дух, кружилась голова. Ей показалось, что тело ее стало невесомым, ноги оторвались от дощатого пола, и она воспарила. Что происходило за ее спиной, с детьми, братом Глебом, она не видела, да и это мало ее волновало, ведь она куда больше чем переживания, обиды, амбиции, мечты, надежды, желания, страхи. Она - Тьма. А Тьма - это она. А это значит, что в комнате их уже двое.
Опустившись на пол в незнакомом пространстве, София осмотрелась. Ей было видно все как при солнечном свете. Помещение загадочной комнаты оказалось небольшим  и наполненным огромным количеством вещей, однако, при этом не создавалось впечатления бардака. По правой стороне стена изобиловала оружием, София не слишком разбиралась в нем и смогла отметить ружья, арбалеты, разных размеров, ножи и топорики. Много было причудливых приспособлений, как им пользоваться, девочка могла только гадать. На этой же стене было несколько черепов животных, и гобелены со странным гербом, который она уже видела на папином перстне. Крест с кругом посередине напоминал прицел. На полу вдоль стены стояли сундуки. Замков на них не было, но девочка не спешила их открывать, и продолжила осматриваться. У стены по левую руку от нее стоял увесистый резной письменный стол, заваленный бумагами, странного вида свитками, книгами, пожелтевшими газетами. У стола стоял стул, который вполне можно было назвать троном, будь он чуточку побольше. Его изголовье украшали две маленькие гаргульи. Над столом висела карта, истыканная цветными иголками,  подписи на ней были на неизвестном Софии языке. На той же стене, что и карта висело несколько портретов в толстых, резных, багетных рамах. На них были изображены мужчины, каждый обязательно был с оружием в руках.
Софии попалось на глаза решетчатое окно, но она не могла вспомнить, чтобы с улицы в этой части здания было такое. Неуверенность в этом заставила ее отвлечься и она не заметила, как за ее спиной из легкой дымки соткалась фигура женщины. Сначала только очертания тела, худощавого и  жилистого, затем очертания лица с впалыми глазами и ярко выраженными рогами на лбу и, наконец, из тумана соткались два перепончатых крыла на спине. Существо взвыло. Оно стояло так близко к Софии и кричало так громко, что она подумала, о последнем миге своей жизни. Ей показалось, что этот миг настал. Парализованная страхом, она не могла пошевелится. Но крик понемногу стихал и появилась возможность повернуть голову, но София не спешила. Она была ещё жива и предпочла придерживаться тактике неподвижности до тех пор пока паралич ее не отпустит. Такой момент настал очень скоро и, поставив на кон все, отважная девочка решила совершить маневр и юркнуть к двери. Она рванулась влево, одним шагом оказалась за спиной монстра, вторым оттолкнулась, чтобы прыгнуть в сторону двери, но ногу повело, и София всей своей, небольшой, массой рухнула навзничь.
И тут глаза ее открылись. Она увидела привычный потолок в побелке и люстру. Сердце ее колотилось бешено, руки вспотели, прядь черных волос прилипла ко лбу. Вдруг, она услышала голос брата, он говорил с кем-то.
Они уснули. Выдвигаемся. Только тихо, все идут за мной нога в ногу, я знаю каждую скрипучую доску в этом доме наизусть.
София поняла, что спала все это время, а то что ей привиделось было, видимо, смесью всех переживаний последних дней: страшилки брата, странного разговора отца с незнакомцем, падение с самоката, а чудище она сравнила с учительницей по русскому языку. Объяснив все себе самой, она успокоилась и на удобном диване  перевернулась со спины на бок. Комната была пуста, все пошли проверять легенду о странной комнате. Тут на Софию накатило странное чувство: “А вдруг ей не почудилось?”. Проверить это можно было только спустившись вниз к остальным. Нахлынула паника. Она не хотела знать правду, особенно если правда могла оказаться такой пугающей, какой она оказалась во сне. Любопытство и страх вступили в неравную схватку, в которой первое чувство одержало верх над вторым, и девочка, захватив с полки первую попавшуюся книгу, так сделать подсказывала ей интуиция, засеменила по лестнице вниз. В темноте пугало все, от страха София промахивалась и наступала на скрипучие доски, от этого пугаясь еще больше. Но вскоре звуки знакомых голосов приблизились и ей стало поспокойнее.
Попробуй снизу!
Сильнее дави!
Да не шумите вы так! Разбудите , - это Глеб. Кому принадлежали другие голоса София не могла точно сказать.
Давай, принеси молоток!
Ты сдурел? - Снова голос Глеба
А чё?
Да не чё! - Тшшшшшш! Идёт кто-то
Голоса затихли.
Это я. - Поспешила оповестить ребят София. Ну как тут у вас?
Плохо, - Глеб выдохнул. - Чем-то залеплен замок, не можем расковырять. Похоже, что не глина.
Понятно, - протянула София. Как можно спокойнее, хотя внутри у нее бушевала буря. Были догадки, и от них сердце едва не выпрыгивало наружу. Было страшно и любопытно одновременно. - Попробуйте ударить разок. Не получится - сразу разбежимся по комнатам.
Ладно, но только разок. Я за молотком - Глеб вернулся быстро. - Давайте без дурости. Один удар и бежим наверх. Все усекли? - Раздалось угуканье. - Ударю я сам. Разойдитесь!
Никто не заметил, как София потихоньку зашла за спину Глебу и встала слева от него чуть поодаль. Очень близко к коридорному шкафу, так ее стало почти не видно. Прогремел удар, результата он не принес. Отвертка отскочила, упала на пол с грохотом, дети бросились бежать прямо по коридору и вверх по лестнице. А внизу, тайком ото всех, осталась София. Она открыла книгу на первой попавшейся странице, одной рукой натянула ее, а второй, указательным пальцем резко провела по ней. Потекла кровь. Палец с ранкой она поднесла к замочной скважине и прикоснулась к “неглине”, затем поскребла ногтем, совершенно без усилия, и из замка тонкой струйкой потек песок. Отверстие для ключа было свободным. В него даже можно было заглянуть, при желании. Вот только теперь София испугалась настолько, что и не помнит, как пробежала весь коридор, лестницу и оказалась в своей комнате под одеялом. Всю ночь она шарахалась от любого звука и  тряслась от страха под одеялом. Ей казалась, что страшная сущность вылезла из комнаты и рыщет по дому в поисках. А ещё ей было страшно от того, что завтра отец поймет, что произошло и будет ругать. Наконец, когда из-за леса показались первые лучи солнца, и запели соседские петухи, София заснула, и проспала до обеда. Ей снилось море.

Фата Моргана

Холодный ветер, нес аспидные тучи над взморьем. Волны бились о безмолвные, принимающие любую участь как данность, скалы. На горизонте сверкнула первая молния. Надвигалась гроза, явление настолько редкое для этого места, что ее приход был праздником для людей живущих здесь, на Краю Мира, в Твердыни Ашшур. В эти дни у них нет работы, а значит они могут заниматься чем пожелают. Сложно представить постройку более величественную чем каменный исполин на берегу Великого Океана.  Шпили его башен пронзали облака, и редкие обыватели, которым довелось его запечатлеть, считали, что он мог бы дотянуться до Светил. Чтобы дойти из одного его конца в другой нужно было потратить день, а чтобы узреть Ашшур целиком нужно было уплыть за горизонт. Здесь под сенью Негаснущих Солнц, в объятьях Великого Океана, жили Служители Твердыни, отрекшиеся от мирской жизни, выбравшие путь сложный и тернистый, взвалившие на себя ношу непосильную ни одному живущему, и получившие за все свои труды и лишения дар. Эти приверженные своему делу, поистине уникальные создания, распорядились им как и подобает Слугам. Отдались воле его истово и фанатично. Даром тем была жизнь превышающая век простого человека в разы. Никто не знал истинного предела долголетия, по одним слухам Старейшинам Твердыни около шестиста лет, по другим за тысячу, если, конечно, они ещё живы. Известно одно, Твердыня была построена людьми в эпоху Тангата Ке. А вот в начале ее или в конце, не знает никто. Седьмое светило ушло с небосвода и вместе с ним ушли и люди той эпохи, оставив после себя лишь каменного исполина и Заветы Служения, по которым и по сей день живут их потомки.
……..Раскаты грома становились сильнее, стены Твердыни осыпали капли холодного ливня, Служители Ашшура покидали Залы, полы их черных ряс неторопливо скользили по смарагдовому мрамору. Уже за дверью раздались первые голоса.
Третья гроза в этом семестре! За свои добрые два века не припомню такого.
Да, природа разбушевалась не на шутку. Какие планы?
Я посплю, последние дни чистил у читающих повторы Иллюзий. Их что-то много больше обычного. Глаза очень устали, и голова гудит, нужно как следует отдохнуть.
Хорошо, увидимся тогда на Кхарахте?
Да.
А сколько было повторов?
Шестнадцать.
Ого!
Это только по одному звену.
Немыслимо. Отдыхай, брат.
А ты?
Я спущусь к Черным Камням
И что ты только в этом находишь? Опасно же.
Я люблю дождь. Не могу пропустить.
Дело твое, но видит Ашшур, лучше б поспал.
Те кому принадлежали голоса, растворились в общей массе Служителей, которая двигалась вниз по винтовой лестнице. По мере продвижения она становилась все менее густой, а к нижнему ярусу и вовсе дошел всего один человек. Он спрыгнул с последней ступеньки и припустился по широкому коридору. Дойдя до того места, где он разветвлялся надвое, один из которрых вел в северную часть Твердыни, в второй  в южную, человек повернул налево, на север и примерно через полчаса достиг незаметного ответвления. Проход, узкий с низким потолком, привел его к небольшой дверце. Загремели ключи в руках у Служителя, щелкнул замок, дверь открылась, но с трудом - с той стороны на нее налегал ветер. Стихия уже вовсю бушевала над Твердыней, молнии одна за одной били в океан, они стали невольными свидетелями того как на утес вышел человек в черной рясе, снял свой капюшон, расправил руки и принял на себе всю силу потоков ветра и дождя. Он что-то кричал стихии, и смеялся, словно сумасшедший, но молниям этого было не понять. Промокнув насквозь за несколько минут, человек опустил руки и присел на голый камень. Теперь взгляд его был направлен в иссиня черную пучину океана. Он что-то шептал. Но шепот тот был едва слышен ему самому. Достоверно известно одно, шепот тот был  благоговейный и приисполненым священного трепета пред, что сильнее его и всех живущих, пред великой природой - стихией. Затем случилось следующее. Не то что молнии, а ни один живущий в этом мире не смог бы объяснить происходящее. Человек вдруг замолчал, резко перевернулся и грудью лег на холодный камень. Было видно, как он что-то высматривает. Затем, он, вопреки здравому смыслу, схватил брошенную мокрую рясу, вскочил, побежал правее вдоль кромки утеса и в той части, где он был более менее пологим стал спускаться вниз, по острым, скользким камням, прямиком вниз, к бушующему океану. Пару раз он едва не сорвался, но в итоге спустился туда, куда дотягивались гребни волн. В него, то и дело летели брызги, и каждый удар волны об утес мог стать последним. Человек ждал, одну волну, вторую, третью. Затем, когда вода уходила вниз пробирался налево, и наконец замер возле торчащей из скалы ветки, скрутил рясу словно веревку, и привязал один конец к ветки, а второй к правой руке. Волна ударила еще три раза, а на четвертый человек сделал стремительный рывок навстречу волне, погрузившись в нее почти всем телом, при этом ряса натянулась, но выдержала вес Служителя. Вынырнул он с чем то красным в руках. Обратный путь наверх дался большой ценой. Руки были стерты в кровь, на теле ныли ушибы и кровоточили бесчисленные ссадины, но он все еще был жив стоял на твердой земле, однако, не долго. Его пошатнуло, повело вправо, повалило на земь, а взгляд его, несмотря ни на что, все ещё осознанный устремился в небо. Было не видно из-за туч, но на небосвод взошло четвертое светило мира - Пурпур. А это значит, что в общей зале Ашшура начался Карахт, традиционная трапеза, единственная за сутки, длившаяся от прихода четвертого до захода шестого светил.
Во время грозы в трапезной было больше людей чем обычно. Все касты спускались сюда и занимали места за столами. В конце залы за узкими столами ютились Посвященные, низшая каста Ашшура, самый большой стол занимали в центре залы представители средних каст: Смотрящие, Читающие и Хранители Архива. За столом во главе восседала высшая каста Настоятелей. Однако был ещё один стол. Он стоял перпендикулярно остальным и был также сервирован, как и остальные, однако, за ним никто не сидел. Это был стол Старейшин. По меньшей мере последние шесть сотен лет он пустовал. Тем не менее, каждый Карахт его сервировали и верили, что настанет день, когда двери Комнат Забвения откроются и Старейшины явят себя слугам Ашшура. Сегодня этого не произошло и стол был пуст, а еще было пусто место рядом со Служителем Годми, которое обычно занимал его сосед по кельи Аиир. Первому это показалось странным и, прихватив с собой ещё одного брата, он отправился на поиски.  Они продлились недолго, рядом с седьмым северным выходом был обнаружен, лежащий без сознания брат, в руках он сжимал что-то красное.
Сбегай к Посвященным за носилками. Скорее всего есть переломы, на руках не унесем. - Скомандовал Годми.  - И пусть у них подготовится врачеватель, да как следует. Скажи, что пострадал Служитель.
Собрат, не проронив ни слова, засеменил ко входу в Твердыню.
Эка тебя угораздило. Говорил же! Не дело это под грозой гулять. - Аиир не ответил. Он все также лежал без сознания и лишь изредка вздымающаяся грудь говорила о том, что он всё ещё жив.
Тем временем Годми заметил что-то в руке у собрата и наклонился, чтобы рассмотреть поближе. На первый взгляд, тряпица яркого красного цвета была не так уж и странна. Хотя, стоит отметить, что ткани подобных цветов не использовались нигде в ближайших землях. Да что-там, и в дальних столь яркая расцветка - диковинка. Чтобы рассмотреть поближе Годми аккуратно разжал ладонь пострадавшего и развернул находку. Вещица была незнакомой, но в форме ее угадывался головной убор. Более подробно изучить предмет не удалось. Вернулся собрат с помощью. Шестеро Посвященных с носилками торопились за Служителем. Когда наконец Аиир оказался в руках врачевателей, Годми смог рассмотреть находку поближе. Он вывернул ее наизнанку, там оказалась вшита белая ткань с надписями. Ни прочитать их, ни понять на каком они языке Служитель не смог и потому со странной находкой отправился к Настоятелям. Поскольку все отдыхали пришлось проделать долгий путь по нижним этажам Твердыни к лестничному каскаду, ведущему наверх к Пику Ашшура, рядом с ним располагались Покои Настоятелей.  Там, на высоте … пройдя 10 000 ступеней,  Годми остановился и провел немало времени, прежде чем дыхание пришло в норму, только когда оно стало ровным, он осмелился  постучаться в  дверь. Ему открыли.
Да, брат мой? Что привело тебя сюда? - Настоятель говорил с порога, не запуская Служителя внутрь. Черный капюшон балахона полностью скрывал его лицо.
Слава Ашшуру! Извините, что беспокою во время отдыха. Брат Аиир попал в беду. Упал с утеса по всей видимости. Но выкарабкался. Сейчас он у врачевателей.
С Утеса? Ты ничего не перепутал?
Да, мы нашли его у седьмых северных  ворот, он любит дождь, выходил к утесу всегда, когда он шел. Но не это привело меня сюда. Я бы не посмел беспокоить вас из-за проступка Служителя, простого Смотрящего. Но в руках у него я нашел странную вещь. Я не знаю, что это. - Годми протянул находку Настоятелю. Тот осмотрел ее, отчего-то потёр ткань двумя пальцами, а затем посмотрел на них и понюхал.
Заходи! И следуй за мной. Это оставь при себе. - Покои Настоятеоей представляли из себя широкую и очень просторную залу, с арочными окнами, выходящими, как и все прочие в Твердыни, на северное взморье. Вдоль стен стояли удобные плетеные кресла и столы. За многими сидели Настоятели, головы всех их покрывали черные капюшоны. Пол, как и все полы Твердыни, был вымощен смарагдовым мрамором, но здесь повсюду его блеск скрывал ковер из опавших листьев. Годми, смиренно склонивший голову все это время, увидел ствол Тысячилетнего Древа, лишь подойдя вплотную к нему. Он был огорожен невысоким забором с калиткой, возле которой стоял черный кристалл, на нем было выгравировано следующее:
“Древо жизни.
Дар Ашшура,
живущим под сенью
 семи светил.”
Ты можешь поднять лик. - Спокойно произнес Настоятель.
Годми обмер, сердце его заколотилось сильнее. Он знал, что мало кому из средней касты удавалось лицезреть Дар, а уж если это и происходило, то к средней касте тот больше не принадлежал.
Ветви  раскинулись под потолком покоев, с них то и дело срывались и падали вниз жёлтые листья. Само Древо, как успел заметить Смотрящий, стояло в мерно текущей словно водоворот черной жиже.
Не отставай! Нам вот в тот коридор.
- Настоятель рукой указал направо, а сам, слегка отступил от маршрута, приблизился к, сидящему за столом, брату, что-то сказал, и тот тотчас направился к выходу из покоев. Годми это событие показалось тревожным. Но он успокоился, когда безымянный Настоятель нагнала его. - Твоя находка очень важна. Я отправил брата сделать определенные приготовления.
- Приготовления к чему, позвольте спросить?
- Всему свое время. А пока, прошу! - Годми не заметил, как Настоятель тонким лезвием уколол большой палец и, надавив им на маленькую ямочку около дверной ручки, дернул ее, тяжёлая дубовая дверь заскрипела и отворилась. - Заходи внутрь.  -  Служитель повиновался.
Помещение оказалось небольшим  и наполненным огромным количеством вещей. По правой стороне стена изобиловала странными вещами. Годми видел что-то подобное в иллюзиях над взморьем, но не мог вспомнить для чего они, однако, от их вида стало не по себе. Много было причудливых приспособлений, как им пользоваться, Смотрящий мог только гадать. На этой же стене были растянуты два гобелена со странным гербом в виде креста вписанного в круг, который он, наверняка где-то видел, вот только Читающие забрали все воспоминания и как не старайся, вспомнить не удавалось. На полу вдоль стены под гобеленами стояли сундуки, украшенные искусной резьбой. У стены по левую руку от гостя расположился увесистый резной письменный стол, заваленный бумагами, странного вида свитками, книгами, пожелтевшими бумагамм. У стола стоял стул, который вполне можно было назвать троном, будь он чуточку побольше. Его изголовье украшали две маленькие гаргульи. Над столом висела карта, истыканная цветными иголками, подписи на ней были на неизвестном языке. На той же стене, что и карта висело несколько портретов в толстых, резных, багетных рамах. На них были изображены мужи как раз с теми вещами в руках, что висели на противоположной стене и те, что отдавший все воспоминания об увиденном слуга, сколь ни силился, вспомнить не мог. В комнате кроме него никого не было, в этом Годми готов был поклясться, тем не менее, он чувствовал спиной чье-то приближение. Резко обернувшись, он увидел старика, лицо его было очень морщинистое и пугающее. Служитель отпрянул.
Что-то ты раньше времени, но я рад. - Прохрипело жуткое тело. Оно струдом ковыляло, Годми прижался к стене.
Старейшина? - Все что смог выдавить из себя испуганный Служитель это односложный вопрос.
Воплоти! - выкрикнул старик и засмеялся словно выживший из ума, но подавился смехом и осекся. Вытерев слюни, стекающие по беззубому рту, он протянул руку и схватил гостя за щеки и повертел его голову. - Хорош. Ты что-то принес? Что у тебя в руках?
Да, это находка, но не моя.
Дай поглядеть! - старик впился своими длинными когтями в красную ткань, поднес ее к лицу и пристально рассмотрел, затем обнюхал и вернул Годми. - Паршивка ещё жива. Кто-то промахнулся. Нужно выследить. Но я не смогу. Нужно подкрепиться. - Глаза старика блеснули, лицо озарила беззубая улыбка.
Погодите, погодите! - Годми отпрянул. - Что значит подкрепиться? Чем подкрепиться?
Тобой, бедолага, Это не моя прихоть, скорее тяжкая ноша. В твоих жилах кровь смешанная с Даром Древа, это продлевает мне жизнь. Все мы отправимся к праотцам, кто-то раньше, кто-то позже, и я не бессмертен, но покуда я несу свою службу, мой долг жить. А твой долг сегодня отдать жизнь во имя нашего дела. Но ты должен радоваться. Ты повстречаешься с Ашшуром и примешь его благодать. Мне же предстоит ждать этого еще не одну сотню лет.
Раз это мой последний миг, позвольте просить, о Старейшина!
Посмертная просьба? Хммм. - старик направился к столу и уселся на величественный стул. - Ты явился немногим раньше. Что ж, давай, проси. У нас есть время.
Объясните, зачем мы здесь? В чем смысл нашей жизни?
А разве Книга Заветов Ашшура не ответила тебе на эти вопросы?
Глядя на вас, я вижу, что она не обо всем поведала. Хочется перед смертью знать истину.
Истина откроется тебе в объятиях Ашшура. Но пускай ты отправишься к нему не с истиной, а со знанием. Ты хочешь знать, что за гобелены на стенах. Это герб Охотников. Как сказано в Книге Заветов, мы здесь чтобы служить. Служба Посвященных в ежедневной рутинной работе. Готовка, уборка, врачевание, ремонт, пошив и прочее. Служба Смотрящих в том, чтобы видеть иллюзии, образы, что беспрестанно возникают над северным взморьем, в окрестностях это утеса, на котором и воздвигнута Твердыня. Служба Читающих в том, чтобы извлекать из сознания Смотрящих все образы, что узрели они над водой. Служба Хранителей Архивов в том, чтобы записывать прочтённые образы и хранить их в архиве. А в чем же Служба Настоятелей, ты знаешь?
Оберегать и направлять нас на пути Службы.
Так сказано в Книге. Но так ли это? Безусловно так. Но все ли это? Только ли в это заключается их служба?
Они оберегают Вас?
Нет, друг мой. Они оберегают Всех. Все эти картинки, образы - это подсказки. В этом мире мы можем видеть все что было и все что будет везде, во всех мирах. Пусть это лишь отрывки, кусочки мозаики, но Хранители Архивов все складывают по местам. Чистят повторы, похожие образы относят в одну ветку архива. И потихоньку, по крупице мы можем читать истории целых миров. И мы находим его в каждом из миров, находим его приспешников, а порой находим невинных, тех, что поневоле стали вратами для него, для великого зла. Мы убиваем и их. А когда мир становится чист, Ашшур являет себя ему и у всех живущих появляется шанс вознестись.
А кто этот “он”?
О, его имя не должно звучать в этих стенах.
Хорошо, а в чем тогда Ваша служба, Старейшина.
Моя то? Я являюсь духом и хранителем комнаты в которую ты вошел. Но что-то я разболтался. - Старик встал со стула и подошел к стене с неизвестными Служителю инструментами и снял один из них. Переломил пополам, вставил внутрь что-то, свел длинные трубы обратно и направил их на Годми. - Ты видел такое раньше? Наверняка. Это называется ружье. Отправляйся на встре.. Встре.. Ччуууу.. Кххх.. Эхххх..  - Старейшину повело, он потерял равновесие. Ружье выпало у него из рук. - Ааааааххххрррр! - он схватился за горло, затем за голову, лицо его, и без того страшное, исказилось в гримасе боли и ужаса. Он издал истошный вопль, вены его на всем теле вздулись и разом лопнули, тело старика рухнуло на пол в лужу собственной крови.
Годми опешил. От увиденного его едва не вывернуло наизнанку, но последствия смерти старика быстро привели в чувства. Пространство комнаты начало искажаться. по центру стены с картой появилась черная воронка и в нее стало закручиваться все, стол, стул, картины, уже прилегающая стена стала уходить в эту воронку. Годми быстро отступил к двери, дернул ручку, дверь не открылась, но упала с петель и рухнула на пол. Прежде чем воронка добралась до Служителя, он оказался за порогом и, оглянувшись, не увидел ни двери, ни комнаты. Перед ним была зияющая пустота. Путь был один по коридору прямо в Покои Настоятелей. Но будут ли ему там рады, если хотели скормить Старейшине? Ответ можно было узнать только вернувшись туда. Годми аккуратно двинулся по коридору к двери. Приоткрыв ее, ответ он получил мгновенно -  настоятелям было абсолютно все равно на его возвращение. Все они лежали в лужах собственной крови. А у Древа Жизни стояла черная фигура человека. Он впился руками в ствол исполина, голова его была запрокинута и седые прямые волосы опускались почти что до пола. Годми показалось, что его окружают всполохи черного пламени. Кровь со всего зала стекалась к его ногам, попадала в водоворот под Древом и впитывалась в его ствол и ветви. Листья на глазах меняли цвет с желтого на красный. Прежде чем пред глазами у Служителя Ашшура появился рой белых точек он заприметил, неподалеку  от фигуры в черном огне, девушку. Волосы ее были рыжего цвета. Любопытно, что в этот же момент она заприметила и его. Годми уже не управлял своим телом, он посмотрел на руку, вены на ней вздулись, боль пронзила все тело. Упав на пол, еще в сознании он увидел лицо той незнакомки, она склонилась над ним и улыбнулась.
О! Это кажется мое. - Взяв из руки бедняги красную панаму, она надела ее себе на голову. Это было последнее, что видел Служитель. Боль отключила сознание, вены и артерии его лопнули, забрызгав белое платье и лицо девушки.


Зарево

Часть в которой непреодолимое желание приводит к необратимым последствиям.

1983 год был годом, когда правил Андропов, год, который сам он называл, с присущей его голосу сталью, годом торжества дисциплины и порядка. Торжество это, как станет известно, продлится не долго. Будут посажены гастрономические начальники, люди научатся приходить на работу заранее, а "в рабочее время - работать",  но уже к осени разучатся делать и то и другое. На большее ни сил, ни здоровья у генсека не хватит.
Завершение строительства газопровода по маршруту Уренгой-Помары-Ужгород сделает Советский Союз империей газа. А речь Рейгона - империей зла.
Ротару и Итальянская эстрада в тот год не единственные кого обожают. На верхних этажах высотки своей популярности, да что там, на ее крыше стоит Юрий Антонов, и с этой высоты на всю страну разносятся шлягеры, слова которых наизусть знают в стране Советов все, от мала до велика.
На экранах Янковский и его мужчины средних лет - непонятые и грустные. На термометре метеорологической станции "Восток" рекордные -89,2°С. В радиоприемниках "В рабочий полдень" и "Радионяня". В небе Астрон и Союз Т-8. В сердцах Саманта Смит, девушка достойная Нобелевской премии мира, но никак не трагической участи.
200 лет отметил Георгиевский Трактат. Второй день своего рождения отметил Ленинградский рок-клуб, а вместе с ним и такое явление культуры как "Русский Рок".
Станислав Петров спасает мир от ядерной войны, молча, как делается любой героический подвиг, совершенный не ради славы, а ради жизни. Жизни своей, своих близких, и в случае Станислава, жизни всех людей планеты.
В это чудесное время для страны, и не менее чудесное утро, для ее столицы, по улице Стромынка от Большой Черкизовской к Русаковской, шла девушка. Ее прямые рыжие волосы  распускались по ветру, который то и дело дул теплым воздухом с юго-запада. На ней было легкое белое  платье, красная панама, а в руках плащ с капюшоном. По радио объявили о надвигающейся буре с запада и дожде. Возможно, поэтому в воскресный погожий день на улице было мало людей. Девушка мерным шагом миновала ГКБ №33 им.Остроумова, человека безусловно выдающегося и достойного, чтобы в его честь  назвали ГКБ. Подчеркнем, назвали, а не переименовали. К переименованию исторических памятников в нужные для политиков и времен имена, мы относимся с осуждением, ибо нет ничего более лицемерного, чем забвение истории, ее переиначивание и искажение в угоду корыстным целям настоящего. При одном режиме человек - герой, при другом - враг. При одном - в честь него называют города. При другом - отправляют в ссылку. Это лицемерие истории мы и осуждаем.
Итак, называя своими именами здания, комплекс которых расположился по адресу: Город Москва, улица Стромынка, дом 7, уточним, девушка мерным шагом миновала Больницу имени братьев Бахрушеных.
Ближе к метро в округе стало людно. Под тенью тополей несколько человек пряталось от летнего зноя. Солнце ползло к полудню, воздух прогрелся сильно, в нем не осталось и намека на утреннюю прохладу. Вдалеке у входа в вестибюль станции "Сокольники", названной в честь исторического района, к автомату с водой выстроилась очередь. Стромынка осталось позади, вперед устремилась Русаковская, красным восклицательным знаком в ее конце, домом под номером 26, возвышалась дореволюционная пожарная часть, с каланчой. Так как девушка зашла на улицу с конца, последний дом улицы стал для нее первым. Она осмотрела здание с противоположной части улицы, проходя мимо, не удостоив его более никаким вниманием. Дунул очередной сильный поток ветра, поднялась пыль, девушке пришлось придерживать руками панаму, чтобы та не улетела прочь. В этот самый момент из пожарной части выехали две  машины, вой сирен которых, разнесся по улице. Где-то в Москве вспыхнул пожар. Эта мысль взволновала, но быстро улетучилась.
По правую руку вдаль устремилась аллея, ведущая к парку. По обе ее стороны лавочки облюбовали жители близлежащих домов, родители с детьми, старики, молодежь, словом люди всех возрастов. И стар, и млад ели мороженое. Позже девушка так и не сможет припомнить, почему в тот день она свернула с улицы и отправилась в парк и спишет все на непреодолимое желание полакомится.
- Вам пломбир или шоколадный? Ау! - Мороженица окликнула покупательницу. Та замерла в глубокой задумчивости. Так бывает когда из одной комнаты приходишь в другую и вдруг понимаешь, что не помнишь зачем, собственно, ты в эту комнату явился.
- Пломбир. - Тремя секундами позднее, прозвучал ответ, именно столько понадобилось девушке чтобы вспомнить, где она и зачем. Женщина протянула вафельный стаканчик.
- С вас 20 копеек. - Получив деньги, мороженица скомандовала, - Следующий! - А под нос тихонько проворчала, - Двадцать, то ли дело раньше, девятнадцать. Копейка, а карман грела.
Девушка села на лавку. Странное чувство не покидало ее, она будто выпала из реальности и оказалась в омуте, силам которого не могла сопротивляться, силилась вспомнить, куда шла, но не могла. Такое расстройство  удалось списать на легкое недомогание, а неспособность вспомнить цель своей прогулки оправдать и вовсе ее отсутствием. На душе стало спокойнее, и коль скоро стало ясно, что гуляет она бесцельно и беспечно, доев мороженое, и собрав распустившиеся волосы под панаму, девушка, поддалась воле омута, говоря по простому - "пошла куда глаза глядят".
Глаза глядели в Парк Сокольники, в далеком прошлом излюбленное место охоты царей. Разумеется, во времена охоты это был не парк, а дремучий лес, но большая его часть была со временем облагорожена человеком. Внимание девушки привлекла музыка. Она звучала откуда-то слева, и манила каждого до кого доносилась. девушка подчинилась ее зову. На небольшой площадке в глубине парка выступал артист. Вокруг него стояли люди. Количество их постепенно, от песни к песне, увеличивалось. Бард пел о любви, о добре, о зле, о вечном и повседневном, словом обо всем, что близко и понятно любому человеку. Публика аплодировала, а новоиспеченная поклонница, стояла, неподвижно, будто околдованная. Ударил гром, и сверкнула молния, где-то совсем рядом, внезапный, сильный порыв ветра сорвал с ее головы панаму, освободив огненно рыжие волосы, они словно жидкий огонь растеклись по плечам и привлекли внимание артиста. Ветер становился сильнее. И не было такой силы которая смогла бы остановить его, несущего на своих могучих крыльях дождевые облака. Прогремел еще раскат, слушатели стали потихоньку разбредаться кто куда. Артист спел бы и для одного единственного, но та ради кого он спел бы, хоть под проливным дождем, ухитрилась раствориться в толпе. Он стоял на месте и смотрел вокруг, искал ее взглядом и не находил. Поняв, что вот вот упустит ее, он дважды резко принюхался, посмотрел влево, принюхался, затем посмотрел вправо, принюхался еще раз, сделал весьма странный жест - правой рукой, а если точнее ногтями, почесал правый висок и стремительно направился в сторону Песочной Аллеи. На том месте, где аллея пересекается с первым лучевым просеком, артист настиг девушку
- Постойте! - окликнул он ее, - Куда же вы так торопитесь?
- А вы разве не слышали гром? Скоро пойдет дождь. 
- Между прочим, если вы хотите выйти из парка, то вам совсем в другую сторону.
- А я знаю, - девушка прибавила шаг, но музыкант не отставал.
- Так выходит, вы не собираетесь покидать парк, несмотря на дождь? - Девушка резко остановилась, развернулась, с решимостью дать отпор незнакомцу, отшить его, говоря по простому. Их глаза встретились, и она обомлела. Артист околдовал ее своим взглядом. Он положил руку ей на правое плечо, легко улыбнулся, поднял одну бровь и сказал бархатным голосом:
Я знаю место где можно укрыться от дождя, пойдем! - легонько повернув ее, незнакомец указал в том направлении, куда уходила тропинка под названием 1-ый Лучевой просек. Девушка повиновалась, иначе ее действия назвать было нельзя. Она потеряла собственную волю, и беспрекословно подчинились чужой. Артист оказался учтив и представился.
Александр. Я живу здесь недалеко и буду рад, если вы изволите быть моей гостьей. Обещаю не обидеть, укрыть от дождя и напоить чаем. Вы из толпы очень выделялись. Могу узнать, как к вам обращаться?
Маруся, - коротко ответила девушка, не добавив ни слова.
Какая песня из услышанных вам понравилась больше всего?
Пожалуй про сокола и охотников. - Этот ответ очень возбудил артиста.
Правда, правда? - Запрыгал он вокруг девушки словно ребенок. Потом вдруг понял, что ведет себя неестественно, кашлянул, поправил задравшуюся футболку с  надписью “Сатурн”, и с важным тоном сказал, - а вы знаете, Маруся, что история эта случилась здесь в лесу на самом деле, очень давно, в те времена, когда звериных троп здесь было куда больше людских.
А вы откуда знаете? - Марусе становилось хуже, стал заплетаться язык, фраза вышла не очень разборчивой.
О, я много знаю об этом лесе, я здесь ро…  рос, - оговорился музыкант. - Дом, в лесной чаще достался мне по наследству. Дед да прадед мне много историй нарассказывали.
Они лесничими были?
Что-то вроде того, - уклончиво ответил музыкант. 
Тем временем они свернули с просеки на лесную тропу. Она петляла среди деревьев и уводила Марусю и Александра глубоко в лес. Дождь уже стучал по листьям, а редкие его капли пробивались сквозь зелень и долетали до земли. Часть пути, что пролегала по лесу, Маруся шла будто в тумане. Пейзаж местности у нее перед глазами был расплывчатым. Александр что-то рассказывал, она слушала, но тут же забывала, веки ее отяжелели, и в какой-то момент она начала спотыкаться, ноги не слушались. Одно не давало ей уснуть на ходу, жуткий зуд в левом плече. Все силы, что у нее остались она потратила на то, чтобы дотянуться до места зуда и почесать. Терпеть было невмоготу. Она сделала два движения, ладонь вдруг стала мокрая, поднеся ее поближе к лицу, чтобы разглядеть, Маруся распознала цвет странной влаги на руке, он был красным, не понимая, что делает она лизнула руку, вкус оказался соленый. Это была ее кровь. Мир в глазах Маруси померк окончательно, тьма нахлынула лавиной и погребла под собой хрупкую девушку.

Часть в которой раскрываются истинные намерения.

Человек попавший в передрягу, в критической ситуации всегда действует иначе, чем в обычной жизни, так что если вам вдруг довелось видеть кого бы то ни было в обстоятельствах неординарных, поверьте на слово, вы бы узнали его настоящего. Перед лицом смерти все снимают свои маски.
Маруся долго не решалась открыть глаза, боясь увидеть нечто ужасное. Страх парализовало ее, и все, что она могла - это прислушиваться. Она была не одна. Но тот в второй был где-то далеко. Воспоминания возвращались к ней по кусочкам, она паниковала, склеить их воедино не удавалось. Стукнула дверь, и звуки, доносившиеся до девушки стихли. Было похоже на то, что Маруся осталась одна. Она открыла глаза и осмотрелась: её окружал незамысловатый интерьер одной из комнат дома. Стены из сруба, на одной из них, той, что напротив окна, висел ковер, на соседней - картина с горным пейзажем в обшарпанной раме. В углу стоял ветхий шкаф без одной дверцы, рядом с ним сервант, в противоположном углу кресло и раскладная софа, на которой и лежала девушка. Она приподнялась и внимательно прислушалась, в доме царила тишина.  В голове, судорожно перебирались варианты побега, а в том, что нужно бежать она не сомневалась. Воспоминания потихоньку обретали ясные очертания, она вспомнила парк, мороженое и странного музыканта, что привел ее сюда. Маруся схватилась за правое плечо, оно оказалось перебинтовано. Проверить, что под бинтом у нее не получилось, нужно было зеркало. Осторожно подойдя к двери, она  повернула ручку, та не поддалась. Маруся запаниковала сильнее. Окно было не большое, но в него можно было пролезть. Она двинулась к нему. Из окна были видны лишь деревья, Маруся отвернулась, чтобы найти что-то тяжелое, чем можно разбить окно, а когда повернулась обратно - увидела в нем лицо артиста. Он улыбался нездоровой улыбкой сумасшедшего. Сердце Маруси ушло в пятки, она отшатнулась, споткнулась, и повалилась на спину. Лицо в окне исчезло. Чуть погодя стукнула дверь, и в доме послышались шаги. Испуганная до дрожи девушка забилась в угол, шаги приближались. Щелкнула задвижка, и дверь отворилась.
Кто это у нас здесь? - Наигранно милым голосом проговорил Александр. - Он шагнул в сторону Маруси и та, не зная что делать, выпалила:
Не подходите, я буду кричать! - Эта фраза развеселила артиста. - Вчера вы обещали не трогать меня. - Маруся сорвалась и заплакала.
И я сдержу свое обещание, если кое-кто явиться тебя спасать! - Эту фразу сумасшедший прокричал что есть мочи, озираясь по сторонам, словно тот, кому этот ультиматум был адресован, находился поблизости. - Мне до тебя нет дела. Но если твой спаситель не явится, что ж мне нужно что-то есть. - Александр схватил девушку за ее тонкую руку, рука же самого Александра Марусе показалась черезчур волосатой.
В комнате, куда он притащил пленницу был растоплен камин, на стенах висели головы животных, Маруся смогла различить две оленьих, три волчьих головы, одну голову кабана и еще три головы неизвестных животных. Бросилось в глаза то, что прямо под волчьими головами были струйки крови, они стекали до самого пола. Таких струек не было под другими трофеями.  Прямо посредине комнаты стоял накрытый стол, в его центре кипел самовар.
Вчера, если помнишь, я обещал напоить тебя чаем, - Александр указал на самовар, - А к чаю у нас пряники, - Мы посидим здесь, покумекаем! Покуда чай да пряники есть! -  Последние две фразы он опять прокричал нарочито громко, словно намекая кому-то, кто мог бы его слышать. Ответа не последовало.
Александр усадил девушку за один конец стола, налил ей чаю и пододвинул тарелку с пряниками, а сам уселся за противоположный конец.
Ешь, пей, не бойся. Ничего не отравлено и не приправлено снадобьями. Так мы сможем выманить его.
Кого? - Сквозь слезы спросила Маруся, не притронувшись ни к чаю ни к пряникам. - Что здесь происходит? Чей это дом?
Не мой, не мой! - Александр отшатнулся на стуле и поставил одну ногу на стол. - Дом этот принадлежит охотнику. Не первый в своем роду, но первый, кто переступил черту. В лесу есть свои законы, знаешь ли. Мы живем по ним и чтим их.
Кто, мы? - Маруся отчаянно ничего не понимала.
Мы, - ответил Александр и, поведя рукой, указал на стену, где висели три волчьи головы. - Я и моя семья.
Ум зашел за разум у бедной девушки, но она собрала волю в кулак и продолжила разговор.
Их убили?
Да! Подло и жестоко.
Ты человек или зверь? - Маруси очень хотелось, чтобы все оказалось сном.-
Александр рассмеялся и чуть не рухнул со стула.
Я и то и другое! Но пора заканчивать с этим. Чай, как я вижу, ты пить не намерена. А Зверь во мне проголодался. Вообще на ужин у меня должен быть охотник, но так как он, трусливый и подлый плут прячется, поужинаю тобой! - Бард вскочил на
стол, встал на четвереньки и, пролетев его в два прыжка, бросился на девушку. Она пригнулась и нырнула вниз, артист, споткнувшись о стул, повалился на пол. Маруся побежала к двери, та по счастью оказалась открыта. Она сиганула с крыльца, как раз в тот момент, когда за ее спиной с грохотом через окно выскочило существо уже мало похожее на человека. Лицо деформировалось, вытянулось как у хищного зверя, руки и торс увеличились в размерах и обильно покрылись шерстью.  Существо встало на четвереньки, было слышно как  хрустят кости и суставы, монстр корчился от боли, а когда все закончилось, взвыл. Перед Марусей предстал волк огромных размеров. Девушка рванула прочь, что было сил, но волк нагнал ее в три прыжка и повалил на землю, она чувствовала его зловонное дыхание, слюни капали ей на грудь, ее лицо исказилось в гримасе отвращения и страха. Жизнь уже начала проноситься перед глазами, но череду быстро меняющихся картин остановил выстрел. Он прогремел словно гром, дробь ударила аккурат возле головы Маруси. Волк отпрянул, злобно зарычал и слез с жертвы. Грома без молний, как известно, не бывает, из леса выступил человек. Он был одет в черные сапоги, штаны галифе и плащ. Наперевес с ружьем он медленно шел навстречу зверю. Двустволка имела еще один заряд и волк это знал, поэтому с опаской шел боком. Охотник заколебался и выстрелил еще раз. Маруся понятия не имела сколько зарядов в ружье, но второй выстрел поднял пыль опять прямо возле нее и все что она могла предпринять, это бежать что есть мочи. Бежать в лес и прятаться. Итог поединка остался ей неизвестен. На бегу она слышала, как прогремел еще один выстрел, слышала жуткий волчий то ли вой, то ли скул, затем наступила тишина. Маруся бежала не останавливаясь, но лес все не кончался, в отличии от сил. Она надеялась выйти хоть на какую-то человеческую тропу, а людей вокруге небыло ни слышно, ни видно. Когда силы иссякли совсем, она села на пенек перевести дух.

Часть, в которой беда не приходит одна.

Полоса белая. Полоса черная. Принято раскрашивать жизнь именно в эти два цвета, при этом чертя довольно четкие границы, а не заполняя полотно градиентно. Все наладится, дождь не может идти вечно. Это слышал каждый, хоть раз в своей жизни из уст сочувствующего друга или подруги, родителя или близкого и всегда после этих слов в душе начинает теплиться огонек надежда. Вот-вот, ещё чуть чуть, и полоса черная закончится. И только Тьма в истинной своей ипостаси лишена этой надежды.
Тяжело дыша, Маруся пыталась привести мысли в порядок. Она вспомнила вчерашний день, что направлялась домой к тете, но не дошла до нее, свернула в парк и встретила маньяка музыканта, который, оказался волком-оборотнем и пытался съесть ее. На этом моменте Маруся засомневалась, сначала в реальности происходящего - ущипнула себя несколько раз, ничего не поменялось вокруг - и тогда Маруся засомневалась в том, что она здорова. Мысль о психологическом расстройстве и галлюцинациях пугала, но все же меньше, чем мысль о том, что все происходит взаправду. Как бы то ни было, нужно было выбираться, и Маруся начала осматриваться. Вспомнились уроки ОБЖ, та их часть, где рассказывали о том, как ориентироваться в лесу. Осмотрев несколько деревьев и выяснив где ветки гуще, Маруся направилась по их направлению в сторону юга, туда, где по ее мнению находился выход из парка.
В часе пути от привала, левее тропы, Маруся заметила движение. Она машинально притаилась за ближайшим деревом. Шорохи были похожи на движение животного средних размеров. Желание выяснять, что это было за животное у Маруси не было, и она короткими перебежками, от дерева к дереву продолжила идти вперед. Но как бы далеко она ни шла, куда бы ни сворачивала, шорох всегда оказывался у нее слева. Ей это в конце концов надоело и она решила припугнуть назойливого зверька. Резко прыгнув в сторону звука, Маруся крикнула. Действие возымело результат. Из-за куста, испуганно в сторону бросилась маленькая девочка. Маруся, от неожиданности отшатнулась, а та, что ее преследовала спряталась за деревом и, осторожно выглянула из укрытия.
Привет. Меня зовут Маша, а тебя? Ты заблудилась? Где твои родители? - Решилась она на контакт.
С опаской выглядывая из-за дерева, девочка ничего не ответила. Она была одета в лохмотья, не слишком потрепанные при внимательном рассмотрении, аккуратно заштопанные и заплатанные. Ее длинные русые волосы доставали до поясницы, а спереди закрывали полностью левую часть ее лица. На вид девочке было около пяти лет, она была чумаза и курноса.
Не бойся меня, я не обижу. Ты знаешь, в какой стороне выход из этого леса?
девочка, не ответив, побежала прочь. Маруся не знала, что ей делать, но понимала - это был человек, ребенок, она наверняка побежала к взрослым. Помедлив в нерешительности  рыжеволосая пленница странных обстоятельств, устремилась за ней, надеясь, что ей наконец помогут выбраться из леса.  Погоня была недолгой, добежав до небольшого грота, она уселась на голый камень. Маруся сохранила дистанцию, огляделась вокруг, взрослых не было.
Не бойся! Я хочу выбраться из леса, где твоя мама? Ты умеешь говорить?
Мама и папа скоро вернутся. - Важным голосом заявила девушка.
Они в городе? Как тебя малютку одну тут оставили? - Маруся не теряла надежды выведать хоть что нибудь у случайной встречной.
Я не одна, я с братиками и сестричками.
Вот как. А где же они? -  Кто угодно, знающий ответ на этот вопрос, посоветовал бы Марусе его не задавать, но таких не было рядом и в помине.
Я покажу, пойдем! -  девушка побежала дальше по лесу, Маруся пустилась вдогонку.
Вместе они обогнули холм и вышли к пещере. Она уходила в глубь скалистого обрыва. Вход в пещеру преграждал водопад. Увидя воду, Маруся вдруг осознала, насколько сильная жажда мучает ее. Она бросилась  под поток и пила, пока вдруг не почувствовала, что может лопнуть. Тогда она остановилась. девушка дернула ее за подол платья, приглашая войти внутрь. Маруся, ступила сквозь воду, вглубь идти долго не пришлось. Недалеко от входа в пещеру, которая оказалась широкой с высоким потолком, но не очень глубокой, была навалена куча камней.
Пойдем, пойдем! - крикнула девушка и засеменила к камням. - Вот тут мои братики и сестрички, еще; не народились. Но те, что внизу, уже скоро увидят свет.
Маруся шла очень медленно. Она не поняла ни слова. Сочла, что ослышалась. Но чем ближе она подходила к камням, тем больше смысла становилось в сказанном.
Верхние камни, были весьма обычны, если не считать того, что форма их была словно сделана под копирку. А вот нижние, камни имели явные очертания детского человеческого тела. Личико, ручки, ножки проступали сквозь камень, будто дитя было в нем замуровано. Особенно похожими на детей лет двух были камни, что лежали справа от общей кучи. На них девочка указала со словами:
Вот эти скоро народятся. Еще годик - другой подождать. - Она подбежала к камням и начала их поглаживать. Волосы ее запутались и она небрежно поправила их, и прежде чем они вновь упали на лицо, закрыв его левую половину, Маруся увидела, что у девочки нет глаза. Левая часть лица был абсолютно гладкой, не было даже глазницы. Маруся попятилась назад, девочка этого не заметила,  отпрянув от камней, лишь когда земля задрожала от сильных толчков. Одноглазое существо пробежало мимо замершей, рыжей  девушки, с криками: “Мама! Папа!”. Толчки были регулярными и приближались, как не хотелось Марусе этого признавать, она понимала, что это были шаги существ чьи дети рождаются из камня, шаги настолько тяжелые, что сотрясают твердь, а значит вес, рост, словом, размер существ куда больше человеческих. Новая знакомая бежала им навстречу, Маруся мешкала. За пределы пещеры малышка выбежала со словами: “Мама! Папа! Я привела человека. Не ешьте его пожалуйста, он мой друг.” Маруся услышала это, и сердце ее сразу же ушло в пятки. Тем временем, сквозь водопад пригибаясь под своды пещеры заглянуло существо ростом с дерево, с одним глазом и длинными руками. Одной из них оно схватило девочку, а второй потянулось за Марусей, но та ловко увернулась и, воспользовавшись неповоротливостью существа, рванула сначала вправо, затем резко влево, тем самым сбив с толку гиганта, и ринулась к выходу. Проскочив водопад она устремилась к кустам и зарослям, но скрыться ей не удалось, второе существо длинной ручищей сбило ее с ног, больно ударив о земь. Маруся застонала, ни встать, ни бежать она не могла. Гигант достал веревку и туго связал руки добыче, а затем небрежным движением бросил в холщовую сумку. На ночь ее посадили в клетку, когда же на утро следующего дня, за добычей явились, в клетке одноглазые гиганты обнаружили лишь маленькое полено.

 Часть, в которой другая точка зрения.

В чащобе, там, где не ступала нога ни человека, ни животного, потому как болотистая топь завладела этими землями, жила Настасья. В народе говорят “Свято место пусто не бывает”, тоже можно сказать и о месте проклятом. Зачастую оно кишит куда большей живностью и сущностью, чем место святое. Топь чащобы было местом проклятым, и все кто ее населял, были созданиями скверными, мерзкими, злобными, опасными для простого люда. Монстры, которым чужда человечность, чужда сама ее природа. Это место забрало все светлые чувства, оставив лишь злобу, хитрость, плутовство и жестокость. Настасья была давним жителем топи, и все плохое было в ней ее природой. Место определяет характер, характер определяет поведение и поступки, а поступки характеризуют любую сущность лучше любых слов.
Как любой конец - начало чего-то, так и смерть, своего рода начало. Со смерти Настеньки, внучки председателя моссовета, по советской идеологии некрещеной и на свою голову попавшей в беду в парке Сокольники в июле 1951 года, началась жизнь Настасьи, болотной кикиморы, сущности вечно проклятой и голодной. Той кем она являлась сегодня, Настасья стала не за один день. Топь меняла бедолагу постепенно. Кости ее туловища и рук вытянулись, хотя ноги остались прежних маленьких размеров. Голова болталась на тонкой шее и стала непропорционально большой, на макушке выросли рожки, повылазили глаза, нос стал тонким, длинным и твердым как клюв, появился хвост, и в довершении образа все тело покрылось шерстью. В ней стал неразличим человек, как во внешности, так и в душе.
Первое время Настасья боролась со своей новой природой. Ее тянуло к людям, она не поддавалась. Если чуяла в лесу или в парке прохожих, старалась скрыться глубже в лесу. Но голод рос и со временем стал невыносим.
В одну июньскую ночь 1956 года она испытала наконец такой голод, который не могла утолить мелкая лесная живность. Настасья вышла из чащи, прошла по парку до его центральных ворот и шагнула в город. Превозмогая себя она прошла мимо жилых домов, с сотнями квартир. Она чуяла людей, чуяла детей, ей хотелось всем им навредить, отомстить, за то, что с ней стало. Голод и отчаяние заставили Настасью считать виноватыми в ее участи всех. Преодолев Сокольническую площадь, она перебежала через дорогу в неположенном месте, напугала водителя и стала причиной легкой аварии. Избегая широких улиц и света фонарей, кикимора дворами пробралась до 2-й Сокольнической улицы, а затем, сквозь 3-ю и 4-ю добралась, наконец до 5-ой. Здесь Настасья почуяла запах, который вел ее сюда все это время. На 5-ой Сокольнической кикимора вдохнула его полной грудью и, забыв об осторожности, свернула налево, двигаясь прямо по улице освещенной фонарями. Скоро она перешла в другую улицу, название которой знает любой, кто хоть раз преступил закон и оказался в “местах не столь отдаленных”. В семнадцати корпусах дома номер 15 по улице Матросская тишина расположилось место, действительно не отдаленное, ни от жилых домов, ни от парка, ни от муниципальных учреждений, школ и детсадов. На табличке у входа в главный корпус здания на золотом фоне черными буквами прямо под гербом значилось “Тюрьма #1”. В простонародье “Матросская Тишина”. К слову тишина в тюрьме не наступала даже после отбоя. Через КПП Настасья прошмыгнула незамеченной, далее по стенам, словно мышь, отвлекая внимание патрулей звуками или попросту отводя глаз, она достигла третьего режимного корпуса, известного всем, как место содержания малолетних преступников. Пробраться внутрь, не привлекая внимание, оказалось проблематично. Входная дверь была плотно закрыта, на всех окнах решетки. Настасья дважды обошла здание по периметру, после чего наконец решилась. Тонкие ее руки ловко зацепились за решетки окон первого этажа, помогая ногами кикимора карабкалась вверх. Снизу она высмотрела одно единственное горящее окно, в той комнате не спали. Капитан милиции Николай Иванович Гусь, по своему обыкновению засиделся до ночи, закопавшись в бумагах. Звон разбитого стекла за спиной был для него словно гром среди ясного неба. Он обернулся, но его реакции не хватило, чтобы заметить, как вместе со звуком, с нечеловеческой скоростью, в кабинет прошмыгнуло существо и спряталось за столом с наваленными стопками дел. Кабинет Николая Ивановича был на третьем этаже, и единственное объяснение случившемуся он нашел в хулиганстве. Но на улице кроме патрулей никого не было. Он представил, как кто-то из служащих ниже его званием кидает камень ему в окно. В это верилось с трудом, он начал искать другое объяснение и нашел, объяснив разбитое окно природным явлением, например, птицей. Все-таки кабинет он решил осмотреть. Едва его нога оказалось в непосредственной близости у стола с делами, черная рука с длинными пальцами, больше напоминающая сучок засохшего дерева схватилась за нее и потащила на себя, уронив капитана на пол, и больно ударив головой. Секунды на две он потерялся, а когда собрался решительно действовать, то понял что прикован к батарее наручниками. В комнате никого не было.
Коридоры с камерами находились на этаж ниже. В “детском” корпусе ночью всегда было тише, чем во всех остальных - малолетние преступники уставали больше взрослых и спали крепче. Настасья шла по коридору мимо камер, где спали дети. Обилие пищи вскружило ей в ту ночь голову. Она еще не могла себе позволить навредить невинным, что-то живое, человеческое не изжило себя полностью. Но преступникам не повезло. Пострадавшая от рук убийцы, преступившего закон, Настасья приговорила любого, кто хоть немного уподобился ему, любого, кто совершил преступление против человека, не важно малое или большое. Но все же Настасья решила начать воздаяние с тех кто совершил большое. Она дошла до карцера который расположился в конце коридора. Свет ламп дневного освещения замерцал, а потом и потух вовсе. Утром на обходе, комиссия в составе трех офицеров милиции, Редько В.П., Грюни К.И и Кобылина М.Ю, открыв карцер, не обнаружила в нем тринадцатилетнего, осужденного за убийство школьной учительницы, Аркаши, вместо него в углу лежало маленькое полено.

Часть, в которой похищения продолжаются.

Нет ничего более ценного для существа разумного, чем осознание собственного “я”, и веры в то, что решения принятые им, от шевеления пальца, до нажатия этим же пальцем на курок, являются подконтрольными только ему. Другими словами, веры в то, что разум, осознавая себя и реальность, что его окружает, может волей своей влиять на нее, изменяя, и давая импульс последующим событиям, причем делать он это может совершенно свободно. Мы уйдем в непроходимые дебри, научных и религиозных теорий, версий и мнений, если возьмёмся рассуждать здесь о свободе воли. Но стоит отметить, что 1983 год был примечателен ещё и тем, что человек по имени Бенджамин Либет, в этот самый год своим экспериментом показал миру, что теория иллюзорности свободы воли не так уж и беспочвенна.
Маруся очнулась в сыром месте, вокруг было темно, хоть глаз коли, она повела рукой по воздуху и повторяла это движения, пока не наткнулась на стену из веток, сплетенных так туго между собой, что между ними не проходил солнечный свет. Измученная, она постаралась встать с колен, но ударилась больно о потолок хижины, и снова повалилась на мокрую землю, коей являлся пол этого странного жилища, больше похожего на нору. От усталости, изнеможения, страха, бессилия и чувства обреченности Маруся заплакала. Она лежала, свернувшись калачиком, и ждала, что из темноты наконец придет монстр и сожрет ее. Смерть для Маруси казалась легким решением, избавлением. Но едва она поняла, что именно она ощущает, какое именно решение готова принять, как должное, что повинуется течению и отдает себя всецело в руки судьбы, кричит “на всё воля Всевышнего!”, опускает руки, а голову кладет на скамейку гильотины, Маруся стала совсем другой. Бунт проснулся в ней. Бунт яростный, направленный на все, что с ней творилась в этом лесу. Она готова была убивать, тех кто угрожает ей, готова была рубить лес, идя по азимуту к выходу из парка, готова была в щепки разнести убогое жилище неведомой нечисти. Она вскочила на ноги, на полусогнутых обшарила все, но двери не нашла, и тогда начала  бросаться со всей силы плечом на стены в надежде пробить или хотя бы нащупать слабое место. Так она сделала несколько раз по кругу. Результата это не принесло. Совсем обессилев, Маруся легла на землю. В спину ее больно кольнул, спрятанный в грязи толстый сучок. Ругнувшись, Маруся со злости потянула его, с намерением вытащить обидчика и швырнуть в сторону, но к ее удивлению сучок, хоть и поддался, но до конца из земли не вылез, тем временем прямо за спиной уже настрадавшейся девушки, ветки разошлись в стороны, открыв широкий проход. Свет заполнил пустую хижину, резанул по глазам и ослепил заточенную.
Щурясь, ползком на коленях, Маруся выбралась на улицу, свежий воздух вскружил голову, она повалилась на землю. Когда, глаза привыкли к свету, она поняла, что вокруг не так уж и светло,  и вместе с этим, откуда-то из-за спины она услышала звук плещущейся воды. Поднявшись с земли, Маруся оглядела местность. Она находилась на узкой полоске суши, а вокруг нее простиралось болото, одна часть его берегов упиралась в глухую чащу, а другая, уходила длинным коридором деревьев на запад и там встречалась с горизонтом. Звук плещущейся воды повторился, Маруся присмотрелась - за густым кустом багульника что-то шевельнулось. Она аккуратно обошла его, и шагами спугнула то ли жабу внушительных размеров, то ли какое другое животное. Оно, юркнуло под куст, затем нырнуло в воду и скрылось из виду. Маруся огляделась, из-за багульника ей было не видно нижнюю часть дерева, стоявшего неподалеку. У его основания прямо на сырой земле, опершись спиной на толстый ствол, а голову попросту уронив вперед, спал человек. Маруся заприметила лишь густую бороду и длинные свалявшиеся волосы до плеч. Разглядывать, долго она не стала, приписав свое похищение и заточение этому старику, она вознамерилась бежать в другую сторону, куда глаза глядят, пока похититель не проснулся. Но бежать не получилось, дорогу ей преградило существо куда более страшное, чем спящий волосатый старик. Длинные худые руки и пальцы; волосы короткие, грязные, торчат во все стороны; нос - клюв, острый и длинный; одета в лохмотья, а те части, что оголены, покрыты шерстью. Существо это, преградив путь, громко завизжало так, что у Маруси заложило уши, она прижала их руками, скривилась, постаралась убежать, бросившись под ноги страшиле, только с места сдвинуться ей не удалось.  Ноги ее оплели корни какого-то растения, выросшие внезапно из земли. Она забилась в истерике от ужаса, но тут ее плеча коснулась чья-то рука.
Тише, тише, это для твоего же блага. - Маруся приоткрыла один глаз и увидела лохматого старика, с дружелюбной улыбкой на лице. - Эка, Настенька ты и напугала гостью! - Обратился старик к страшиле с птичьем клювом. Ты поди пока, съестного чего раздобудь, а я покумекаю с гостьей. Зовут тебя как, милая?
Маша. - Всхлипнув, сказала Маруся.
Ты, Маша, не бойся. Ноги твои я отпущу, а ты не беги. Поверь, со мной куда безопаснее. И Настеньку ты не пугайся, это судьба ее потрепала нелегкая. На болоте с ее поживешь и не в такое превратишься! Это, между прочим, она тебя из лап великанов вызволила, так что ты ей спасибо скажи.
Дяденька, как мне из леса выбраться? Я домой хочу. - Маруся плакала.
Тише, тише, - старик, погладил ее по голове, - я тебя в свой дом отведу, покормлю сперва, а там и покумекаем, как тебе выбраться из леса.
Это же парк, тут недалеко выход должен быть.
Это только так кажется, только кажется. Но все по порядку, Машенька. Иди за мной.
Дорогой они шли торной, путь им преграждали лишь коренья, то и дело торчащие из земли да густые заросли крапивы. Маруся пару раз едва не упала навзничь, но от падений ее страховал бородач, ловко поймавший хрупкую гостью несколько раз на излете. Он же и шел впереди приминая крапиву, там, где обогнуть ее было никак нельзя и приходилось идти вброд. На одной из опушек, старик, совершил странное действие. подошел к одинокому дереву, наклонился и потряс бородой. Из нее выскочило несколько белок и устремились вверх по стволу, укрывшись в густой кроне. Дед издал звуки похожие на щебетание птиц и, Маруся готова была поклясться, что ему ответили. Разговор был коротким, вскоре они вернулись на тропу.
Мне неловко спрашивать, - Маруся наконец решилась на мучающий ее вопрос. - Я не понимаю, что происходит! Мы идём куда-то, где вы обещаете мне все объяснить и накормить. Но я не хочу есть. Вернее хочу, да вот только лучше дома, там или там, - Маруся путалась в направлениях, указывая по сторонам света, - в городе. Хоть слово скажите мне, где я?
В Лесу, Маша, в Лесу. - Дед не сбавил шагу.
И что это за лес такой? Я хаживала в лес за грибами и в парке здесь в Сокольниках была не раз. Не живут в лесах одноглазые девочки и волки-оборотни.
В обычном не живут, а у нас не обычный.
Волшебный что-ли?
Волшебства нет здесь. Это для вас, городских может и волшебство. А для нас, жителей Леса, это обычное дело с животными там поговорить, с деревьями да с ветром. И много ещё чего мы умеем, что вам чуждо. Поэтому мы тут живём, а вы там. И лучше в гости нам друг к другу не хаживать. Но раз ты здесь, то мой долг о тебе позаботиться.
И отвести меня домой? - Маруся обогнала проводника и воззрилась на него с надеждой.
Эээх, Маша-Маша, так и быть - грустно вздохнул Дед и свернул с тропы вправо и, приминая лаптями … стал прокладывать дорогу. Спутница ринулась за ним.
Сквозь кустарник они шли долго, солнце уже давно перевалило за полдень и неумолимо приближалось к горизонту. Воздух стал прохладным, стих ветер, заметно прибавилось мошкары. Маруся, беспрестанно махая вокруг себя руками, начала волноваться. Но едва волнение наполнило ее всклень и уже вот-вот готово было выплеснуться наружу вопросами и паникой, они остановились. Перед ними начиналась новая часть леса.
Глухомань. - Дед замер. - Мне дальше дороги нет.
Глухомань? Это вы так Москву называете? - Маруся засмеялась, над абсурдным сравнением радостно и задорно, но осеклась очень быстро, едва взглянув на спутника. По мрачному его лицу катилась слеза. 
Знаешь, сколько раз я сюда детей пытался отвести? Хоть ты и постарше, но все равно ведь ребенок. Мало кого удавалось, а кого удавалось того и не видывал я больше. - Маруся, не дожидаясь продолжения пугающего душеизлияния старика, рванулась вбок, в попытке убежать, но ноги ее не сдвинулись с места. Ступни ее держали корни, они росли из земли, оплетая ноги, туловище и руки  добрались наконец до шеи. Маруся закричала, но грудь сдавило и воздуха не хватило, на то, чтобы крик оказался хоть сколь нибудь громким. -  Там, в глухомани, Маш, живёт настоящее зло. Нам с ним не совладать, уж прости. Мы повинуемся его зову и выполняем все приказы. Не поворачивайся лицом к чаще, смотри на меня. -
Даже если б Маруся и хотела, то ни пошевелиться, ни, тем более повернуть голову она не могла. Но спиной она почувствовала холод. Из леса приближалось нечто. Маруся не успела задуматься об этом - раздался выстрел. Он прогремел откуда то справа. Никто не упал замертво, дед и вовсе не шелохнулся, будто бы и не прочь был принять пулю. Выстрел пришелся в кору, что оплела Марусю. Из леса в сопровождении огромного волка вышел охотник.
Слишком поздно! - Прокричал дед, взмахнул рукой и из под земли выросла стена непроходимого терновника. А Маруся, тем временем спиной почувствовала невыносимый холод.
Дед вертел ладонью и новые колючие кусты неустанно росли из земли ввысь и вширь, но с той стороны преграды были тоже не лыком шиты. Зазвучал звук топора и очень скоро в  стене наметился прогал, ветви терновника  росли медленнее , чем их рубил топор охотника. Дед посмотрел на Марусю и увидел как скрюченные длинные пальцы худощавых рук существа, выбравшегося на свет из глухомани, безглазого, в серых лохмотьях, оплели тело девушки и вместе с ее клетью из кореньев, приподняв над землёй, потащили в чащу. Бородач облегченно выдохнул и опустил руки. Очень скоро брешь в стене стала достаточно большой и из нее в два прыжка на хозяина леса прыгнул волк.
Ах ты, старый колдун! Что ты сделал с моим родом?
Ты видел все, друг мой.
Но ты сказал, что это охотник. А он сказал, что не делал этого!
И ты поверил ему на слово?
Нет, он доказал делом! Признайся, иначе я перегрызу тебе горло прямо сейчас!
А если признаюсь, не перегрызешь?
Ещё подумаю.
Охотник тем временем приставил ружье к голове деда, заметив, что тот ладонь положил плашмя на землю.
Только дернись, леший!
А я и не думал. Нам всем конец. И мне и вам и Лесу.
Ты переиграл меня в этот раз, но битва не закончена.
Ты не знаешь ничего, охотник. - Дед повернулся к оборотню. -  Я любил твою семью, серый друг мой, ты знаешь. Прости за них.
Волк взвыл и замахнулся когтистой лапой над горлом лешего. Его остановил охотник.
Одна душа ничего не решит. Не пытайся блефовать.
Ее решит. - Не страшась когтей и зубов, ружья и топора леший дернул рукой! Из земли вылезли два острых корня, один пронзил ногу охотнику, второй вонзился в пасть волку. Тот взвыл и повалился наземь. Ружье  старик ловко отбросил влево, а топор вправо. Охотник стиснул зубы от боли, но сохранил самообладание.
Ты понимаешь, что творишь? Придут другие, убьют тебя и всех здешних тварей. Леса твоего не станет!
Ты не слышал, что я сказал? Его уже нет. Но перед смертью я хочу увидеть две вещи. Твою смерть, вредитель, и лик своего хозяина! - Леший взмахнул рукой и ещё три острых корня пронзили тело охотника, последний вошёл в бок сквозь сердце, изо рта его потекла тонкая струйка крови, взгляд стал пустым.

Часть в которой добро не побеждает.

Неведомая сила несла Марусю меж плотных рядов деревьев, кроны их полностью скрывали небо, так, что даже тоненький луч солнца не добирался до почвы. Запах сырости и тлена въедался в нос, дышать было очень тяжело. Потихоньку корни, что оплетали тело изнеможенной девушки, опали, но ее все ещё крепко держали худые руки существа. Холод был жуткий. Им веяло отовсюду, разумеется ни щебетания птиц, ни каких либо других звуков живности слышно не было. Могильник, подумала про себя Маруся. А ещё она очень хотела заплакать, но была настолько измождена, что сил даже на слезы уже не было. Она смирилась с участью и отдала себя воле течения. А оно все несло и несло ее вперёд. И вот, когда его пленница растворилась в нем полностью, потеряла свое “я” и почувствовала, что она теперь нечто больше чем просто Маша, девушка из приличной семьи, к несчастью своему рано осиротевшая, удочеренная тетей, но не сломленная горем, ставшая примерной ученицей, комсомолкой и хорошей сестрой двум своим названным братьям, она это то течение, что несет ее, та холодная сущность, тот запах тлена и сырость, что окружают ее, она тьма, кромешная и густая. Когда это произошло, в какой именно момент, Маруся не поняла, но река, что несла ее остановилась, и ее больше не сковывали костлявые ледяные руки. Она стала всматриваться во тьму, что ее окружала и постепенно глаза начали привыкать. Сначала она различила впереди что-то напоминающее холм, потом на нем появились три огромных дерева, вернее только их стволы, кроны было не различить. Когда же зрение Маруси наконец обрело способность фокусироваться, она увидела, что и “холмы” и “стволы” двигаются, она попятились назад, в этот момент от “холма” отслоилась твердь и раскинулась влево и вправо. Раздался жуткий звериный рык и из окрестностей кроны “живых” стволов вырвалось пламя. Оно разлилось по земле, раскинутой твердью оказались крылья, Маруся теперь отчётливо видела их в свете пламени. Трехглавое чудовище продолжало изрыгать огонь, но он не достал ее, вернее сказать, обогнул. Пламя бушевало везде, но не у ее ног. Пространство вокруг оказалось пустым. Его наполнял лишь постоянно кружащий в воздухе пепел и запах тлена. Огонь горел островками. Сквозь рокот животного и гул пламени, Маруся вдруг различила человеческий голос.
Тихо, тихо, друг мой. - Возле чудовища появилась фигура в черном. Ей, тоже был не страшен огонь, однако если девушке он не касался, то таинственный незнакомец ходил по пламени, как по холодной земле, спокойно и мерно. Обогнув чудище он протянул руку к одной из трёх голов и та склонилась к нему. Поглаживая ее, он приговаривал что-то, но было не различить. Очень скоро зверь успокоился, свернулся калачиком, положив, при этом, три свои головы на землю в направлении гостьи так, чтобы ему было её видно.
Ты разбудила его. Этого следовало ожидать. - фигура в черном приближалась. Кольцо пламени погасло и более не окружало Марусю, но та не спешила предаваться бегству. Слишком часто она этим занималась. Сейчас она решил встретить свою судьбу лицом к лицу.
Уж извините, что без приглашения! Или это не так? Тогда почему к моему приходу не подготовились?
Дерзость моя! Ты такая как я себе и представлял.
Марусе вдруг стало немного стыдно. Такое поведение было не естественно для нее, но она понимал, что смерть ее если ещё не забрала, то могла забрать уже несколько раз за последний день и, что теперь она может быть любой и ничего ей за это не будет. Самое страшное, что может случиться, как ей казалось, она уже пережила. А костлявая, по всей видимости, сейчас на ее стороне, это значит, что Маша, какой она себя знает,  вполне себе хозяйка положения.
Поторопитесь представится и объясниться! Кто вы и что происходит?
Ахахах! -. Жуткими смехом рассмеялся незнакомец. Он подошёл уже очень близко и его можно было разглядеть. Высокий, телосложение было скрыто за лохмотьями, коими он был обвешан, и черным плащом до пят, однако, худое, осунувшееся лицо, с которого свисала кожа, говорила о страшной худобе. Прямые седые волосы спускались  ниже пояса. - Ты можешь прекратить этот спектакль, я знаю, что ты не такая. Пока не такая! Только я знаю тебя настоящую, поверь мне на слово.
Кх, кх! - Маруся не отказалась от выбранной роли. - Так я не получила ответа!
Ну, да будь по твоему. Зови меня Яробу. Я  некромант и истинный хозяин этих мест.
Старик сказал, что ты зло.
Он плохо меня знал, я нечто большее, чем зло. Кстати о старике! Погляди на него. - Незнакомец жестом подозвал к себе девушку. - Не Бойся. - Из запазухи он достал антрацитово черный шар, провел по нему ладонью и на нем появилось изображение. Маруся всмотрелась в него и узнала своего недавнего спутника. - Бедняга. Он ищет меня, своего хозяина. Несчастный, положивший жизнь на служение невидимой силе, подавленный и грустный. Убивший семью, которую защищал всю жизнь, убивший последнего из их рода, повинуясь лишь голосу в его голове. В каждом ребенке, что он приводил сюда по моему приказу он видел лицо своей дочери, той, что была первой жертвой. Но не она была нужна мне, а его преданность. И он прошел испытание. Узнай он об этом, как думаешь как поступил бы?
А что стало с теми детьми и дочерью старика?
Ты веришь в смерть или в жизнь после смерти? Не отвечай, я знаю, ты не готова. Они обрели, так сказать иной смысл существования в новой форме.
Ты говоришь загадками.
Ты разгадаешь их все, со временем.
Я тоже обрету новую форму по твоей прихоти?
Ты обретешь новый путь. Посмотри вот сюда. - Некромант провел по шару ещё раз и картинка сменилась. Это Лес и его окрестности. Пока ничего не предвещает беды. Но я заставил лешего расправиться с охотником и очень скоро здесь появится отряд отмщения. Они убьют всех в Лесу и в конце концов доберутся до меня, а затем и всему миру, каким ты его знаешь, придет конец. Они протянут руки к каждой душе и отправят ее в небытие. Ты боишься забвения, Маша? Боишься раствориться в океане прочих душ и потерять саму себя, свое “я”?
Да, это страшно, но почему я должна тебе верить?
Коснись шара, я покажу.
Маруся коснулась и картинка сменилась вновь. Она увидела безликих существ в белом пространстве, их было не много, но постоянно прибывали новые. Чем больше их становилось, тем шире раздвигался черный разлом в пространстве света. Безликие напоминали людей, но пропорции были другими, конечности длиннее, тела тоньше.
Они готовятся к вторжению. Это врата в твой мир, Маша, Кнопка скора будет нажата, полетят ракеты, но они остановят их, явят себя миру как спасители, заберут души и отправят в небытие. Я видел похожие события сотни раз, наблюдал из своей клетки. Но на этот  раз Мы не позволим! Мы уйдем раньше. Весы дрогнут и мир, пошатнувшись сорвется в пропасть и канет в лету. Безусловно часть душ они получат, но не все.
И в чем смысл?
Смысл в противостоянии. Смысл в том, чтобы вселить в них страх, неуверенность. Заставить сражаться за свою веру и проиграть.
А причем тут я? Почему я? Без меня никак?
Ты уже здесь, так что ты часть новой истории, которую я напишу росчерком Черной Косы. Так случилось, что ты родилась с даром, немногим больше чем твои друзья по несчастью. Но именно эта толика даёт мне уникальный шанс, впервые вырваться из своего заточения раньше, чем это позволят сделать охотники. Ты мой ключ. Но я могу воспользоваться тобой, открыть клетку, а тебя выбросить. Этого будет достаточно. Или я могу взять тебя с собой, превратив тем самым простой одноразовый ключ в несокрушимое орудие возмездия. Орудие отмщение, разящие, испепеляющее, уничтожающие всех кто станет на его пути. Но выбор этот предстоит сделать тебе. Отдать жизнь за мою свободу или сохранить ее и встать на совершенно новый путь рядом со мной.
Не думаю, что хочу быть выброшенным ключом. Выбора как такового ты мне и не дал. Что же если мне удастся прожить ещё один день плюсом к сегодня , это уже неплохо. Но прежде чем уйти, могу я поговорить со стариком?
Милосердие! Надеюсь на нашем пути от него не останется и следа. Но сейчас иди, тебя проводят.
Некромант сделал жест и из пустоты выдвинулась худая фигура не так давно пленившая Марусю
Проводи ее, но не задерживайтесь. Время не ждёт! И смерть тоже. И вот ещё, - казалось из пустоты он достал нечто. Это оказался небольшой перстень инкрустированный мутным красным камнем. - Вручи его моему слуге, если он готов будет отдать свою жизнь сражаясь, а не как старый пёс, ушедший умирать в поле, подальше от хозяев.

Часть в которой каждый делает свой выбор.

В густой мгле Глухомани, в ее жутких закоулках плутал старик, то натыкаясь на что-то липкое то проваливаясь в трясину. Он пытался колдовать, но его жестов и ворожбы здесь никто не слушался. Где-то во мраке, там впереди, разливались детские голоса, по крайней мере ему так казалось. Смех и редкие оклики шутили с ним злую шутку. Те кому принадлежали голоса будто бы  хотели поиграть с незваным гостем, но каждый раз они ускользали, при его приближении. Пробираясь все глубже, ему так и не удалось нагнать их, вскоре голоса затихли. От бессилия старик прислонился к трухлявому дереву, и уже начал мириться с своей участью сгинуть здесь в вязкой мгле, самому стать часть тлена этого места, но его спины внезапно коснулись. Он дернулся от испуга, умудренный, сильный, хозяин леса, был сам не свой. Маруся смотрела ему прямо в глаза и видела страх, то был страх смерти.
Почему ты так боишься, старик?
Ааа, ну здравствуй! Он не придет, да? Прислал тебя. Ну ничего. - Хозяин леса понимающе вздохнул. - Боюсь? Да кто его знает? Конец это всегда страшно. Я рад, что ты нашла его и все еще жива. Ты случайно не знаешь, что стало с остальными?
Он сказал, что они обрели новую форму бытия. Я и сама не знаю пока что это значит. Но он просил передать, что без тебя все было бы невозможным, твоя жертва была не напрасной. Ты коришь себя, я знаю, и представить не могу, что ты чувствуешь, чувствовал все эти долгие годы, но на кону нечто большее. Я и сама пока не понимаю всего, но я видела безликих. Они уже на пороге. А  наши жертвы лишь песчинки в океане миров. У него есть награда за твою преданность. Ты сможешь продолжить свой путь и если и пасть, то как воин, в сражении, но ты будешь помнить все. Готов ли ты и дальше нести свою ношу?
А если не готов? Ты бросишь меня здесь умирать.
Конца ждать осталось не долго. - Сущность за спиной Маруси захрипела и руками стала цеплять ее за плечи.
Мне пора! Решай быстрее!
Старик протянул руку. Маруся только успела положить в него перстень, как сущность схватила ее и понеслась прочь в темноту так быстро, как никогда раньше. Некромант уже ждал. За спиной его не было огромного трехглавого зверя, в полном одиночестве он стоял в, расчерченной им, пиктограмме. Громоздкая конструкция из вписанных в круг треугольников, линий, хорд и странных иероглифов показалась Марусе пугающе знакомой. Будто она видела ее где-то раньше или в своих снах. Но вспомнить точно она не могла. Однако ее посетило странное чувство, будто наконец то она дома. Словно блуждала она где-то очень очень долго, ни год ни два, а  столетия, маялась и не могла найти своего места, не могла найти себя, вглядывалась в пустоту бытия, вопрошала, но никогда не  получала ответа. А сегодня, наконец пустота ответила. Некромант не пугал ее, скорее вызывал чувство защищенности, которого у нее никогда не было после гибели родителей. Она ещё раз всмотрелась в начертаные иероглифы.
Ты знаешь, что делать! Смелее! - Яробу жестом подозвал, застывшую в нерешительности девушку. Та, повинуясь призыву, но, так и невспомнившая, что же ей делать, аккуратно шагнула внутрь пиктограммы. - Я помогу тебе.
Некромант положил руку на лоб Маруси, ее пронзила острая боль от макушки до пят. Она хотела закричать, но тело ее и все мышцы были парализованы. Ей казалось, что голова ее сейчас взорвется, глаза наполнились кровью. Со стороны было видно, как она едва заметно воспарила над землей.  Странные письмена полыхнули зеленым пламенем, по кругу пиктограммы пробежал огонек и  когда он замкнулся все линии, хорда и треугольники взорвались зеленым огненным столпом, ударившим в само небо. Пламя рассеялось, две фигуры, стоящие в центре круга исчезли.
Леший проводил взглядом это световое представление, разжал наконец кулак, и перстень, что лежал у него в руке надел на безымянный палец. Долго ждать не пришлось, где-то совсем близко раздался жуткий рык, было слышно как ломаются трухлявые стволы местных деревьев. Очень скоро навстречу к новому хозяину явился трехглавый зверь. Встав на дыбы, он испустил в небо пламя, и всей массой рухнул к ногам лешего, склонив три своих головы.
Вот оно как! - Старик повеселел и ухмыльнулся. - Нас значит двоих оставили здесь умирать. Что ж, покажем им всем, что мы не лыком шиты! Вези меня к этим, как их там? Безликим!