Сага о перстне мира

САГА О ПЕРСТНЕ МИРА

Е. А. Агафонова

Первые лучи солнца только-только показались из рассветной мглы, освещая острые пики высоких гор, а женщины у родника уже вовсю увлеклись сплетнями, последними хабарами. Прибытие каждой новой аульчанки встречалось радостными возгласами и новыми пересказами последних новостей.
 Но вот к роднику подошла женщина среднего возраста, несущая на плече блестящий в лучах восходящего солнца кувшин. Лицо её словно светилось внутренним светом и пленяло каждого своей мягкой спокойной красотой. Темные, как южная ночь, глаза смотрели на всех с лаской и любовью. При её приближении разговоры мгновенно стихли, и женщины стали молча и лукаво улыбаться. И только одна из них, самая острая на язык рыжеволосая Саидат, про которую говорили, что где она появится, там пожар и без пламени вспыхнет, добродушно посмеиваясь, обратилась к пришедшей:
- Ай, Патимат, Патимат, тебя ли видят мои глаза? Или напутала я что-то и на той неделе на свадьбе не твоего ли сына стоптала пару башмаков?
Вопрос повис в воздухе, потому что все, не исключая и саму Патимат, ни слова не могли произнести после шуточно-обличительной речи Саидат.
- Да ты что, Саидат, кто ж молодую и красивую невестку в такую рань за водой пошлет? – смеясь, ответила Зарема, соседка Патимат.- Патимат, небось, Муниру только днем куда и отправит, чтобы все красотой её невестки налюбоваться могли.
- Ну, будет вам, хватит уже, - с улыбкой остановила их сама Патимат.- Девочка нездешняя, пусть сначала освоится в ауле, а то от ваших злых языков впору хоть старожилам сбегать.
На самом же деле все женщины аула Кубачи отличались добрым нравом и жили между собой дружно, а смешливый характер и язык, подобный амузгинскому кинжалу делали их будни ярче и насыщенней.
- Женщина без юмора, что хинкал без приправы, - любил повторять муж той самой Саидат, глядя на жену.
Свадьба сына Патимат – самого известного ювелира аула - Халида на красавице Мунире была, пожалуй, самым обсуждаемым событием последней недели. Халид больше месяца назад уехал, как обычно, сдать свои работы в лавку городского ювелира. Но на этот раз он решил не ограничиваться одним знакомым лавочником, а побродить по городу в поисках новых компаньонов. Но вместо этого вернулся в аул с красавицей невестой. Женщины судачили, а старики на годекане одобрительно кивали головами:
- Такую красавицу хоть с самого края света привести можно.
 И припоминали, что когда-то дальний предок Халида привез жену не то что с прикаспийских степей, а с дальней северной страны, путь в которую долог и опасен. И от неё-то, от той чужеземки и унаследовал этот род синие, как Каспийское море глаза. Поговаривали, будто из-за той красавицы между братьями вспыхнула вражда, расколовшая их род.
А тем временем на другом конце страны гор молодой хан Башир нервно мерил шагами парадную залу, то и дело, натыкаясь на незамеченные в гневе предметы обстановки.
- Да как они посмели??! Это село начинает меня весьма и весьма раздражать! Повтори, как все произошло, Исхаб? – велел он своему приближенному, почтительно стоявшему у дверей.
- Повелитель, мы сделали все, как ты приказал. Отобрали семь самых одаренных, ловких и прилежных юношей, оседлали для них семь арабских скакунов, привязав к седлу каждого из них мешок золота. Впереди поехал я и ещё двое твоих приближенных, неся перед собой твои флаги в знак приветствия и принадлежности к твоему дому, великий хан. Мы остановились у ворот Халид-бея, я спешился и, увидев на террасе необыкновенно красивую девушку, попросил её позвать Халида, – как оказалось её мужа. Но сколько я не убеждал его в обоюдной выгоде нашего предприятия, он оставался упрямым, как мул.
Брови хана Башира, известного своим крутым нравом, сошлись на переносице под опасным углом.
 - Итак, этот ювелир думает, что может пренебречь посланием Великого Хана? Хоть Кубачи и не моя вотчина, но не стал бы я известен всему Востоку, если бы могущество мое не простиралось дальше моих земель. И никакой, слышите, никакой ювелир не посмеет мне перечить!
– После грозного рыка хана Башира наступила зловещая тишина, нарушенная неожиданным грохотом – с потолка, не выдержав раскатов голоса хана, отвалилась золоченая лепнина.
Ещё до самого вечера обитателям дворца приходилось соблюдать неприкосновенную тишину. Слышно было лишь частое шарканье ног – из Большой залы и обратно - хан Башир вызывал к себе поочередно своих министров на совещание. Под сводами дворца зрел коварный план…..
Вечер в ауле Кубачи…. Как прекрасен чудесный, полный живительной прохлады после знойного дня летний вечер в ауле Кубачи! Воздух весь наполнен благоуханием цветов и альпийских трав зеленых, весь пронизан алыми лучами заходящего солнца, проникающими сквозь легкую, как тончайшая ткань, сиреневую дымку тумана, выползающего из Ущелья Мельника. Слышен лай собак, пение птиц, смех детей, говор стариков на годекане. Из каждой сакли доносится аромат хинкала с чудесной чесночной приправой, либо запах горячих курзе особого рецепта – из маринованного в сыворотке мяса, приправленных ореховой травой. Сколько поваров соседних ханов и лестью, и золотом пытались вызнать секрет приготовления этих чудесных курзе, но ни одна попытка не увенчалась успехом. Рабочий день пришел к концу, уступив место отдыху и веселью.
В просторном зеленом дворике возле сакли Халида его молодая жена накрывает на стол. Темно-рыжие волосы покрыты легкой белой косынкой, из-под темных ресниц с ласковой улыбкой смотрят зеленые, как альпийские луга, глаза, которые её муж-ювелир сравнивает с темным изумрудом. Мать Халида Патимат хлопочет на кухне.
Из сакли вышел Халид, приготовивший подарок для жены – тонкой работы цепочку с чеканкой, и заулыбался, глядя на Муниру, ставящую на стол вазу с белыми розами. Везде царил мир и спокойствие, как в саду Эдема, еще не подвергшемуся коварной атаке змея….
Утро уже было в самом разгаре. Давно затоплены печи, приготовлены завтраки. Весь аул готовился к началу трудового дня. Халид собирался в поездку в соседний аул, чтобы заключить новые соглашения с торговцами. Патимат хлопотала, собирая сына в дорогу и не переставала удивляться – куда же подевалась Мунира? Сегодня с утра она первый раз отправила невестку к роднику за водой. Конечно, женщины аула давно горели желанием ближе познакомиться с женой её сына, и нет ничего удивительного в том, что Мунира долго не возвращается – ведь ей предстоит ознакомиться со всеми аульскими сплетнями. Патимат для того и отправила невестку к роднику, чтобы отвлечь её от грустных мыслей о первой разлуке с мужем. Но все же Патимат беспокоилась.
Вот уже наступило время Халиду отправляться в дорогу, а Муниры все нет. И мать никак не может отпустить его уехать, не простившись с женой. Наконец Патимат выбежала на улицу в поисках невестки и увидела соседку.
-Саидат, давно ли ты с родника вернулась? Невестку мою там не видела? – а про себя подумала: «Ай, опять эта насмешница будет болтать, что мы невестку балуем, шагу лишнего ей ступить не даем. Ну, да что теперь поделать».
Саидат, развешивая белье в саду, нахмурилась и задумчиво поправила платок на сбившихся огненных волосах.
-Как, Патимат, неужто ты хочешь сказать мне, что Мунира до сих пор не дома? Да она от родника раньше меня ушла, а я с тех пор и обед вариться поставила и белье постирала.
- Как? Так давно? Патимат, побледнев, прислонилась к калитке. Саидат сразу же отбросила корзину с бельем и, позвав младшую дочь, отправила её на поиски Муниры. Скоро весь аул был поднят на ноги, а Халид, услышав от соседского мальчишки, что тот видел, как в аул въехал отряд всадников, а гостей ни у кого не было, готовился прочесывать окрестности.
А во дворце хана Башира тоже царил переполох, хотя и несколько другого рода, но по той же причине. В гареме (а хан Башир славился своим гаремом, как Кубачи своими ювелирами) бесконечно слышались топот ног и гомон слуг, а в саду у бассейна недовольно перешептывались жены хана Башира.
Хан, не смотря на свой горячий норов, был истинным ценителем всего прекрасного, что может радовать глаз и услаждать слух. Дворец его был шедевром архитектуры – высокое здание с множеством удобных комнат было украшено снаружи лепкой и барельефами, балконы подпирались изящными колонами. Дворец никогда полностью не погружался в темноту, поскольку хан Башир повелел украсить его старинными кубачинскими светильниками, перешедшими по наследству от дальнего предка – основателя династии. Вокруг дворца располагался прекрасный сад, в котором росли редкие деревья, кустарники и цветы, наполнявшие весь двор благоуханием. Заботливые руки слуг осторожно срезали эти дары природы и расставляли по всем комнатам дворца в великолепных вазах из тонкого фарфора, благородного серебра или искрящегося на свету хрусталя. Среди всего этого зеленого великолепия, между греческими статуями разгуливали холеные кошки – любимые животные хана, в ветвях деревьев щебетали птицы, а в прозрачных фонтанах плавали золотые рыбки. Хан любил животных и растения, и часто случалось, что провинившийся поданный, ища милости хана, приносил ему в подарок животное или редкий цветок, и Баширу не оставалось ничего иного, кроме как простить виновного.
Мать Башира часто повторяла, что вспыльчивость и чрезмерная горячность в решениях идут от того, что не встретил её сын подходящей женщины, и хотя гарем его численностью превышал гарем самого Великого Могола, но сердце хана оставалось безнадежно пустым. Среди множества своих жен не нашел хан даже той, что могла бы стать ему другом.
 Переполох во дворце объяснялся прибытием новой женщины. Когда день уже клонился к вечеру, во дворец прибыл отряд всадников, возглавляемый Исхабом приближенным хана Башира. Отряд остановился у ворот, и Исхаб помог сойти женщине, закутанной во все черное так, что ни один, даже самый любопытный слуга, не смог разглядеть ни фигуры её, ни цвета волос или глаз.
- Отведи ханум голубую комнату, Адали, - приказал Исхаб главному слуге, - и предупреди хана о моем прибытии.
Башир ждал своего верного слугу у мраморного фонтана, наблюдая, как в свете заходящего солнца искрится вода и плещутся золотые рыбки. На краю бассейна лежала ленивая серебристо-серая длинношерстная кошка и сощурив глаза наблюдала за хозяином.
- Ну, Исхаб, исполнил ли ты мое поручение?
-Да, Великий хан, - склонился в почтительном поклоне Исхаб. – Задание выполнено и притом без лишнего шума.
 - Ну что же, - хан поднялся и стал неспешно прогуливаться вокруг фонтана. – Значит, наступила пора исправить вековую несправедливость. Ты никогда не слышал легенду об основателе моего рода? Нет? Тогда, в награду за твою верную и преданную службу ты услышишь её из моих уст, Исхаб.
Когда-то, много веков назад, мой предок был старшим сыном известного кубачинского ювелира. Уже тогда этот аул гремел по всему свету. Предок мой Хазрулав, не смотря на молодые годы, уже и сам был известным золотых дел мастером. Пришла ему пора жениться. И вот как-то, отправившись по делам своего отца в далекую северную страну, он встретил девушку, прекрасную как луч зари на альпийских лугах, веселую как родник в горном ущелье. Встретил и полюбил её, но чувств своих не открыл, не спросившись согласия отца. Он вернулся домой. Отец его дал свое благословение на брак с незнакомкой, о которой Хазрулав только и успел узнать, что имя её Зоя. И уже молодой мастер готовился к поездке, чтоб предложить руку и сердце красавице, но тут поступил срочный заказ от Великого хана. Работу мог выполнить только Хазрулав – известный мастер по золоту. Заказ этот был важен для семьи, и Хазрулав, как послушный сын, отложил поездку. Но, видя его отчаяние, отец его нашел выход. У Хазрулава был брат, младше его двумя годами. Отец предложил Хазрулаву выбрать Мурада своим посланником к Зое. Братья с радостью поддержали предложение отца. Нагрузили Мурада дарами для невесты и отправили в путь. Полгода не было о них никаких вестей, и обеспокоенный Хазрулав, закончив работу, уже собирался в путь, как одним летним вечером на пороге сакли появился Мурад, ведя за руку северную красавицу.
- Брат мой, - поспешил ему навстречу Хазрулав, - наконец-то ты привез в дом мою невесту.
-Прости, Хазрулав, - ответил Мурад, заслоняя собой Зою.- Я привез в дом свою жену.
Помрачнел мой предок Хазрулав, ни слова не сказал в ответ. Только в ту же ночь ушел из аула и поступил на службу к Великому хану, из-за заказа которого потерял девушку. Но судьба милостива к тем, кто того заслужил. Единственная дочь хана полюбила Хазрулава, и он стал её мужем и наследником ханского престола. Позднее Хазрулав и сам полюбил свою жену – ханская дочь была очень красива и обладала добрым сердцем. А от его брата и Зои, или, как её стали называть, Заиры, произошел род, к которому принадлежит этот кубачинец Халид. Он такой же прямой их потомок, как я потомок Хазрулава.
Но связь между нашим ханством и аулом Кубачи была прервана. Я хотел забыть о вековой вражде. Отправил своих людей с подношениями. Я хотел, чтобы талантливые юноши из числа моих подданных стали ювелирами. Но этот гордый кубачинец отверг протянутую ему руку.
Что ж, он ещё очень пожалеет об этом. Пригласи Муниру-ханум от моего имени на прогулку в сад завтра ближе к вечеру. Я думаю, что первые сутки не стоит мешать ей привыкать к моему гарему.
Комната, в которую привели Муниру, оказалась небольшой, но красиво обставленной. На полу раскинулись темно-голубые с белым и розовым рисунком ковры, по углам стояли маленькие столики светлого дерева, а на каждом из них фарфоровая ваза цвета слоновой кости украшенная персидской бирюзой с бледно-розовыми розами. На стенах весели гобелены, изображающие летние и весенние пейзажи, а по углам комнаты располагались подвесные серебряные светильники тонкой кубачинской работы. В углу, возле окна, Мунира обнаружила великолепное зеркало в серебряной с бирюзовыми вкраплениями оправе, ясное, как гладь осеннего озера. Четвертую стену занимало огромное окно, прикрытое легким розовым тюлем, от которого свет в комнате казался приглушенным. У окна стояли два низких мягких кресла, а между ними небольшой столик, накрытый кружевной скатертью.
Когда Мунира осмотрелась вокруг, в комнату вошел главный слуга хана – Адали, и, поклонившись в знак приветствия, произнес:
- Приветствую тебя, Мунира-ханум, во дворце Великого хана Башира. Завтра хан удостоит тебя личной аудиенции, а пока он повелел мне узнать, не угодно ли тебе пожелать чего-нибудь?
- Только свободы, - гордо ответила Мунира.
- Сожалею, но это не в моей власти, - поклонился слуга.- В таком случае я удаляюсь, но оставляю тебя в приятном обществе.
 Повинуясь взмаху его руки, в комнату вошли две маленькие прислужницы – одна несла в руках лютню, а другая корзинку с фруктами, а следом за ними вошла, помахивая пушистым хвостом, серая кошка с необыкновенно длинной шерстью и царственно расположилась на полу.
- А эта любимица хана сама решила познакомиться с тобой, - с улыбкой сказал Адали, выходя из комнаты.
А тем временем отряд кубачинцев уже приближался к дворцу хана Башира. Друзья и родные Халида намеревались отнять жену мастера у Великого хана, применив, если придется, даже и силу. Во дворец пропустили только двух человек из десяти. Халид выбрал в качестве спутника своего двоюродного дядю Мугудина – самого старшего из всего отряда.
Хан принял их в Большой зале. По обе стороны от трона стояли пышно одетые приближенные Башир-хана. По зале разгуливали холеные персидские кошки, в клетках пели канарейки, а на подставке возле трона сидел большой зеленый говорящий попугай, которому хан позволял присутствовать даже на переговорах с иностранными послами.
Кубачинцы стремительно вошли в зал, не сообразуясь ни с какими требованиями этикета - так силен был их гнев.
- Как ты посмел, будь ты хоть самим Великим Моголом, кто тебе дал право похищать мою жену? – грозно прорычал Халид, остановившись напротив хана.
- Ай-яй-яй, глядя на тебя, я начинаю думать, что совершил благое для Муниры-ханум дело, похитив её, - покачал головой хан, не переставая при этом кормить финиками своего любимого попугая.- Кому же захочется иметь в мужьях такого грубияна?
- Грубияна, - подтвердил попугай.
 Хан с минуту помолчал, словно увлеченный птицей, а потом долгим и холодным взглядом посмотрел на Халида.
- Видимо наглость у тебя в крови, с этим уже ничего не поделаешь.
 - Наглость? – ярости Халида не было предела.- Кто бы говорил о наглости, ты, похититель чужих жен? Как земля не разверзлась под твоими ногами, когда ты похищал мою жену?
- Так же, как она не разверзлась под ногами твоего предка Мурада, похитившего жену своего брата Хазрулава, моего прапрапрадеда, - ледяным тоном ответил хан.
На мгновение воцарилась тишина, такое ошеломляющее действие произвели слова Башир-хана.
- Тот самый хан….- удивленно прошептал Мугудин, дядя Халида.
- Так мы с тобой ещё и родственники, высокородный наглец? – спросил Халид.
-Потомок предателя чужой для меня! – разъяренный хан вскочил с трона.
-Зачем тебе моя жена? Согласно закону, ты не можешь жениться на замужней женщине.
- Если ты разведешься с ней, то я женюсь. Если же нет, то она станет моим другом и советником, поскольку она умна и добра, а я следую примеру властителей Востока, и считаю, что порой женщина в разуме своем не уступает мужчине, а некоторых, быть может, и превосходит.
- Никогда не бывать этому! – вскричал Халид.
- Спокойно, друг мой, - тихо обратился Мугудин к племяннику, видя, что дело принимает ещё более опасный оборот. – Великий хан, позволь нам с племянником явиться завтра вечером с тем, чтобы продолжить разговор.
Хан с холодной улыбкой посмотрел на них и ответил:
- Ну что ж, если один оборот солнца вокруг земли способен изменить то, что сложилось годам, то попробуйте придти завтра. Адали, проводи людей.
Когда кубачинцы собрались все вместе у стен дворца, Мугудин принялся укорять Халида:
- Да сколько же можно позволять своему характеру портить твою жизнь? Как бы прав ты ни был, не забывай, что – он Великий хан, и тебе не спорить с ним надо, а склонить на свою сторону. Радуйся ещё, что он не повелел заточить нас с тобой в темницу! Вспомни, что говорил твой дед, когда какой-нибудь задира с корыстной целью пытался вывести его из себя– клинки куются в Амузги, а в Кубачи – кольчуги! Не хочет хан отдавать твою жену, - так уговорить его надо. Не с войной же идти нам на него!
- Но как, дядя? – гнев Халида остыл, уступив место отчаянию.
- Золото, - подняв палец к небу, изрек Мугудин. – Золото – вот лучший в мире дипломат. И именно золотом мы склоним хана на свою сторону. Мы немедленно отправляемся обратно в аул! Надо успеть собрать достаточное количество золотых монет и вернуться во дворец к завтрашнему вечеру.
На следующий день кубачинцы снова явились к хану, но уже не с пустыми руками. На пол в парадной зале высыпали они груду золота из трех огромных мешков. Но хан едва взглянул на золото:
- Неужели вы думаете, что презренным металлом сможете купить мое расположение? Любому властителю Востока известно мое богатство. Любому царю Севера известна моя слава. И вы являетесь сюда с тремя мешками золота, прибавляя к чувству вражды примесь презрения? Признаться, я разочарован.
- Разочарован! - горестно всплеснул крыльями попугай на жердочке.
Обескураженные кубачинцы молча удалились. За воротами дворца они снова принялись совещаться.
- Да, как видно хан человек весьма сложный, - задумчиво произнес Мугудин, - и не похож на других жадных до золота властителей. Но каждому кубачинцу известно – и к сложному замку свой ключ найдется. Неверно мы поступили, идя к хану и ничего не зная о нем. Вот, что я предлагаю, друзья мои - в этом городе есть у меня знакомый еврей – владелец лавки со всякими диковинками, которые ему возят со всех концов света. Не раз и я продавал ему те свои работы, которые вы, почтенные односельчане, называли «плодом дикой фантазии». Уж он-то наверняка нам советом поможет. Да и приютит у себя на время. Хороший он человек – справедливый и мудрый.
Дом Изекиела напоминал антикварную лавку. В каждой комнате можно было найти великолепные предметы старины, ноги утопали в мягких персидских коврах, стены были украшены различными фресками со всех концов света. Убранство дома говорило о хорошем вкусе и достатке его хозяина.
Изекиел приветливо встретил гостей, и уже за ужином они принялись обсуждать сложившееся положение. Изекиел был немного знаком с ханом, и отзывался о нем как о справедливом, но горячем правителе.
- Хан зол на вас не только по причине вековой вражды, но и потому, что вы не высказали ему должного уважения. Следовательно, ваше подношение хану и должно быть чем-то редким и изысканным, что могло бы затронуть душу истинного ценителя прекрасного.
Наступила тишина. Слышно было только потрескивание свечей и стрекот цикад за окном.
- Изекиел, ты ведь знаешь, что может понравиться хану. Ты самый известный торговец на всем побережье. И если мы не сможем найти дар, достойный хана, у тебя в лавке, то мы не найдем его нигде. Подскажи нам, какая же редкость сможет умилостивить хана Башира, ты ведь знаешь – мы не поскупимся.
- Знать - то я знаю, да только кто может быть уверенным? Я могу лишь предполагать. Хан наш любит все редкое и необыкновенное. А на днях мой племянник Давид приехал с берегов Рейна и привез редкостную вещицу. Идемте со мной, я покажу вам это чудо.
В соседней комнате, в которой лежали бумаги и торговые книги Изекиела, называемую кабинетом, они обнаружили удивительный предмет, напоминающий с виду шкаф с прозрачной дверцей, внутри которого располагалось нечто круглое, с передвигающимися по нему стрелками и раскачивающимися золотыми шишечками, подвешенными на цепочках. Шкаф издавал равномерное «тик-так» в такт раскачиванию шишечек.
- Это называется «часы», - довольно улыбаясь, пояснил Изекиел.- В наших краях такой редкости и не найти, а в Европе они нынче в большой моде. По ним Великий хан всегда сможет узнавать точное время, а так же он будет в курсе, какой ему на завтра ждать погоды – солнце ли улыбнется ему из-за туч, плодородный ли дождь прольется на пашни, или же ждать грозной бури, а то и великой суши. И летопись о хане Башире наполнится более точными датами, по которым его потомки смогут узнавать о великих деяниях своего предка. Второй круг на циферблате показывает дни недели, на которые указывают серебряные стрелки, а третий – времена года – и по ним пробегают стрелки платиновые. Может, столь редкий дар и растопит сердце хана Башира.
Мунира уже успела познакомиться с ханом Баширом, и разговор с ним немного успокоил её. Хотя хан и пугал некоторых людей своей резкостью и вспыльчивостью, но Мунира сумела разглядеть за этим доброе сердце правителя. Женским чутьем она поняла, что этот человек не причинит ей зла и предчувствовала, что между ханом и её мужем наступит мир – это лишь вопрос времени. А пока она стремилась извлечь максимум пользы из своего пребывания во дворце Великого хана. Она подружилась со старшей женой хана - величественной Бахтикой, сначала отнесшейся к ней с неодобрением, поскольку Бахтика подозревала в этой зеленоглазой красавице серьезную соперницу. Но позже старшая жена хана поняла, что Мунира мечтает лишь о скорейшем возвращении к своему мужу, и женщины подружились. У своей маленькой прислужницы Мунира училась игре на лютне. Любимая серая кошка хана по имени Фрея так привязалась к ней, что даже потомство свое предпочла произвести на свет в укромном уголке голубой комнаты.
И как-то вечером Мунира прогуливалась по саду в обществе Великого хана и его старшей жены Бахтики. Вечернее солнце освещало кустарники и деревья, придавая зелени золотистый оттенок. Благоухали цветы. Щебетали птицы. Старшая жена хана величественно выступала в своем золотом одеянии из китайского шелка – редкостной для Страны гор ткани, плечи её покрывали длинные черные, как вороново крыло, волосы. Мунира была одета намного проще. На ней было платье из тонкого зеленого муслина, голову покрывал кубачинский каз, а шею украшала тонкая цепочка – подарок Халида. За ними следом величественно шагала серая Фрея, решившаяся на недолгое время оставить своих котят под присмотром девочек-прислужниц.
Адали остановился под тенью ивы в ожидании, когда правитель обратит на него внимание. Заметив слугу, хан Башир подошел к нему, понимая по выражению лица Адали, что тот хочет поведать что-то, не предназначенное ни для чьих других ушей.
 - Великий хан, кубачинцы снова прибыли. И на сей раз уже не с мешками, а с каким-то шумным шкафом.
- С чем??? – брови хана стремительно взлетели вверх.
 - Я оставил их ждать в Большой зале, повелитель.
 Хан настороженно вошел в залу. Что же приготовили эти неугомонные люди? Но в этот раз они хотя бы вежливы, даже соизволили поклониться, отдавая дань уважения.
 - О, Великий хан, - начал свою речь Мугудин, - прости нам слова наши неразумные. Не ведали мы, что говорили. Поддавшись первому порыву души, позабыли мы о величии твоем.
Хан насторожился. Довольно странно, когда враг твой неожиданно проникается к тебе симпатией, и взамен гневных речей слышишь от него возносимую хвалу.
- И вы явились за тем, чтобы сообщить мне столь радостную весть?
- Не только, Великий хан. Мы явились так же и для того, чтобы смиренно просить тебя принять наш дар.
 И с этими словами Мугудин сорвал золотую кубачинскую парчу с предмета, похожего на шкаф.
- Это часы, Великий хан.
- Браво, браво, мои дорогие кубачинцы, -рассмеялся хан Башир.- Кажется, я начинаю замечать ваши хорошие манеры. Но вынужден вас разочаровать - не подкупили вы меня своим редким даром. Что теперь скажете?
Побагровел Халид. Уже резкое слово готово было сорваться с его уст. Но рядом был его дядя Мугудин, многое узнавший о хане из бесед со своим давним другом Изекиелом. Он незаметно отстранил племянника рукой и произнес:
-Нам очень жаль, Великий хан, что не достоин наш дар твоего величия. Печаль мы уносим в сердцах наших, но просим тебя – оставь этот недостойный предмет у себя! Поставь его хоть в самой дальней комнате дворца, но не лишай нас надежды на возможное примирение.
С этими словами он поклонился к хану и направился к выходу, ведя за собой своих спутников.
Изекиел был очень огорчен, что даже рейнские часы не смягчили сердце хана. Вместе с кубачинцами он сидел в великолепной гостевой комнате своего дома и обдумывал план дальнейших действий, когда пришел его племянник Давид. Давид немедленно включился в беседу. Непонятным и удивительным показалось ему поведение хана Башира, известного ценителя красоты.
- Знать бы, что движет ханом? Не такой он человек, чтобы из обычного упрямства долго и непримиримо продолжать вражду. В чем же кроется её причина?
- Да чего уж тут рассказывать, если причина ясна как белый день? – сверкнул глазами Халид.- Хан похитил мою жену!
- Нет, друг мой, - прервал племянника Мугудин.- Ты слишком молод и ещё не знаешь всей истории, о которой я сейчас расскажу. Вражда вековой давности, и началась она из-за женщины. Так слушайте.
После рассказа Мугудина воцарилась тишина. Халид опечаленно смотрел на отблески огня в камине, понимая, что его отказ принять посланцев хана спровоцировал новый виток старой истории; Изекиел размышлял о том, что часами такой ошибки не исправить; а Давиду вдруг показалось, что ему открылось решение.
- Мне кажется, что я начинаю понимать, как можно примирить враждующие стороны. Вражда эта зародилась более ста лет назад в ауле Кубачи, её второй виток начался там же. Хан хотел достигнуть мира, отправив к тебе, Халид, своих посланцев на обучение. Но ты лишь усугубил старую обиду, так почему бы теперь не обратиться к искусству, как к древнейшему миротворцу рода человеческого? И в ответ на недоумевающие взгляды он продолжил: – Ведь вы лучшие мастера на всем свете. А в хане Башире живет истинно кубачинская любовь ко всему прекрасному. Если ты, Халид, тот, кого он сейчас считает злейшим врагом своим, если ты создашь то, что станет твоей лучшей работой, шедевром твоего мастерства, в которую ты вложишь свое сердце и душу, и ты преподнесешь свое творение хану, вот тогда возможно и вражде будет положен конец.
Наступившее молчание прервало восхищенное восклицание Мугудина:
- Да, этот молодой человек так умен, что, пожалуй, и министром при хане станет.
- Не знаю, как при хане, - произнес Халид, протягивая руку Давиду, – но в моем доме Давид всегда будет желанным гостем, а в сердце моем он станет дорогим кунаком. Поспешим же домой, дорогой дядя! А вы, - обратился он к хозяину дома и к своему новому другу, - ждите нас через месяц.
На следующий день на годекане в ауле царило необыкновенное оживление. Старики уже не сидели, мирно перебирая четки и рассказывая старые байки, они жестикулировали, призывая в свидетели своей правоты и небо, и землю, и своих собственных сыновей. Так проходило обсуждение вопроса – а что же подарить хану? Одни предлагали создать великолепный кувшин для вина, другие - светильник необыкновенной красоты, который бы освещал и дом, и душу хана, третьи – серьги для его старшей жены, высказывая тем самым восхищение её красой и уважение выбором хана, четвертые – диадему для его матери. Халид отвергал все предложения:
- Я должен подарить хану то, что будет денно и нощно напоминать ему о ценности мира, что будет постоянно у него на виду. Этим может стать перстень, который хан будет постоянно носить на своей руке. Но как сделать перстень таким, чтоб ни один из уже имеющихся в сокровищнице хана не смог сравниться с ним?
Тогда один из самых старых и мудрых аульчан посоветовал ему не слушать ничьих советов, а уединиться в тиши своей мастерской.
- И когда душа твоя заговорит с инструментами, когда в звоне металла услышишь ты голос сердца своего, тогда ты поймешь – что же станет тем великим шедевром, способным вернуть тебе твою жену. Прислушайся лишь к одному совету – твой перстень должен соединить в себе волшебство камня и целительную силу металла.
Поблагодарил Халид почтенного Алихана, пожелал доброго здоровья остальным старикам, и пошел домой. Поразмыслить в одиночестве.
В своей мастерской Халид разложил на столе инструменты, достал свою рабочую шкатулку с драгоценными камнями и принялся в раздумье перебирать их. Вот бирюза – любимый камень Востока: говорят, что женщина, носящая бирюзу, не знает разочарования в сердечных привязанностях, а мужчине, украсившему сбрую своего коня этим камнем цвета неба, будет сопутствовать удача; вот лунный камень, дарующий - если верить легенде - способность к ясновидению; вот сапфир – камень-покровитель моряков; гранат – камень верности и преданности; аметист, очищающий душу и дарующий ясность разумения. Но какой же из них следует выбрать для ханского перстня, и чем он должен отличаться от других камней? Разве что рубин, камень властелинов, но в мощи хана Башира никому и сомневаться не приходится. И тут Халид понял, что ему делать. Он достал из шкатулки, передаваемой в их роду из поколения в поколение со времен тех самых Мурада и Заиры, из-за которых и разгорелась семейная вражда. В этой шкатулке хранилась величайшая семейная ценность – ивовая дудочка, подаренная королем эльфов Обероном, столько раз выручавшая потомков его друзей из беды. Халид трижды дунул в неё и стал ждать, выйдя на улицу. Во дворе его сакли приземлился летающий конь со светловолосым всадником- то был эльфийский наследный принц Берион.
- Какая беда постигла тебя, друг? – спросил, спешиваясь, эльф.
Халид провел его в дом и рассказал о случившемся. Вместе с Берионом они заглянули в книгу «Волшебство и тайны драгоценных камней и самоцветов», подаренную кубачинской семье вместе с ивовой дудочкой. Эльф спросил:
- Ну и какие у тебя идеи по поводу перстня?
- Ещё до похищения моей жены я начал работать над особым составом серебра, который хранит целебные силы любого лекарства, но вот с камнем определиться не могу….
Берион молча раздумывал, а потом сказал:
- Когда-то у моей троюродной бабушки из тех эльфов, что живут в австралийских лесах, было кольцо с прекрасным темно-зеленым изумрудом. Она говорила, что опущенное в воду кольцо с этим камнем делает её противоядием. Почему бы тебе не воспользоваться его свойствами?
Халид с радостью воспользовался советом эльфийского друга. Вместе с Берионом он создал великолепное кольцо-печатку, украшенное темно-зеленым изумрудом. На кольце необыкновенным узором была выгравирована надпись на эльфийском языке о необыкновенных свойствах этого перстня, а внутри имелось тайное отделение, предназначенное для хранения лечебного порошка. В камень Берион вложил эльфийскую магическую силу.
Взглянув на работу племянника, Мугудин удовлетворенно кивнул головой:
- Теперь можно не сомневаться, что Башир-хан вернет твою жену.
Как и было оговорено, ровно через месяц, день в день, на пороге дома Изекиела вновь появились гости, но на сей раз в отряде был новый всадник на белом коне.
- Салам алейкум, - поприветствовал Халид выходящего из дома Изекиела. – Да будет всегда твой дом полон радостью, как наполнилось ею мое сердце в тот день, когда твой племянник указал мне путь к счастью.
- Валейкум салам, дорогие друзья. Мой дом всегда будет полон светом и радостью, которую приносят с собой столь дорогие гости.
После приветствий кубачинцы прошли в дом, и Халид показал хозяевам шкатулку с великолепным перстнем, и представил им своего эльфийского друга. Изекиел опустился в кресло:
- Много чего диковинного я повидал на своем веку, но никогда не думал, что доведется мне принимать в своем доме лучезарного эльфа. Добро пожаловать, великий гость.
 На следующий день во дворец отправились Халид, Берион и Давид. При первом же взгляде на Бериона хан понял, что перед ним не обыкновенный человек, а заметив выглядывающие из-под прямых светлых волос посетителя заостренные уши, он понял, что Берион – эльф. Уже по одному этому хан догадался, что этот визит будет сильно отличаться от предыдущих.
- Великий хан, когда ты прислал своих людей ко мне на обучение, не знал я истории раскола нашей семьи, иначе не отверг бы предложения примирения. И теперь, узнав обо всем, пришел я к тебе с тем, чтобы предложить мир. В знак искренности моих слов, позволь преподнести тебе этот дар. И с этими словами он открыл маленькую серебряную шкатулку. В ней на черном бархате лежал перстень-печатка, украшенный изумрудом необыкновенной красоты. Эльф взял шкатулку из рук Халида и вручил её хану.
- Мы, эльфы, привыкли считать искусство кубачинцев близким к волшебству. Но в этом перстне заключена и иная сила – камень наполнен эльфийским светом, а перстень украшен эльфийскими рунами. И он дает исцеление не только от ядов, но и от сердечных печалей и душевных недугов.
- А внутри печатки заключено лекарство от семи недугов, - добавил Давид,- издревле знакомое иудейским врачевателям.
- И благодаря необыкновенному сплаву серебра, оно будет хранить свои целебные силы множество столетий, - закончил речь Халид.
Башир-хан молчал, было слышно лишь пение канареек в золотых клетках. А затем лицо хана озарилось светлой улыбкой:
- Как часто то, что вначале повергало нас в печаль и уныние, в итоге приводит к самым радужным и положительным результатам. Мы не только достигли мира, но более того – Халид создал свое величайшее творение, которое прославит его на многие века. И перстень этот станет передаваться из поколения в поколение в роду Великих ханов, и назван он будет «Перстень мира», в память о единении не только разных народов, но и мира людей и мира эльфов. Ибо этот перстень, способный усмирить давнюю вражду, был создан силой дружбы, взаимопомощи и поддержки. Так всегда создается то, что несет мир и радость.
На этом заканчивается сага о Перстне мира, но не заканчивается история о силе дружбы и красоты. Перстень смог не только примирить враждующих, но и снова породнить их. Хан взял в жены одну из сестер Муниры, Бийке. Давид стал главным министром при дворе Башир-хана и поддерживал дипломатические отношения с эльфийским королевством. Мунира и Халид уехали в родной аул мастера и увезли с собой особенно дорогой подарок от Великого хана – одного из котят Фреи, белоснежного Минг-шу. Благодаря созданному перстню Халид стал всемирно известным мастером, а с ханом они всегда оставались добрыми друзьями. Характер самого Башир-хана заметно смягчился под влиянием Бийке и подаренного перстня. И его правление вошло в историю как Золотой век ханства.