Тысяча триста лет назад

- Нет, не люблю я историю. Как науку, конечно. Воспринимаю её просто как занимательное чтение. Приятно на досуге полистать исторический роман, «Петра Первого» там, или «Крестоносцев», а то и монографию какую-нибудь… Но и только. Какая, скажите мне, это к шутам наука, если о таком красивом, большом селе она не знает ничегошеньки! Вот, не угодно ли: «Михайловское впервые упоминается в 1563 году в писцовой книге Обонежской пятины». Ах спасибо, благодетели, осчастливили. Деревне минимум тыщу лет, это же видно невооружённым глазом! Ну что могут знать эти приват-доценты, если даже историю Великого Новгорода они начинают не от основания, а от «первого письменного упоминания»?!

Так я критиканствовал про себя, стоя на чудесном песчаном берегу карельского озера Кууярви, где не был уже лет эдак … надцать. Да, стыдно так долго не приезжать. Вот и дом бабы Ини не сразу нашёл. Ухожен дом, однако, не заброшен. Интересно, кто теперь здесь живёт? Высокие статные избы, крепко сбитые из кондовых, почерневших от времени брёвен, глядели задумчиво, как и я, на озёрную ширь. Ставленые вопреки законам линейной застройки, «как Бог на душу положит», вольготно и самоуверенно заняли они мыс, с трёх сторон окружённый водой. Люблю этот живописный хаос неподконтрольных геометрии вольных селений! А вокруг изб-то – идеальная чистота и порядок. Трава тщательно скошена не только во дворах, но и по всей деревне – оброненная игла и то не потеряется. Аккуратисты. Как будто не в России матушке живут. Узнаю, узнаю тебя, страна далёкого детства, священная родина предков, древний Палониэми.

И сколько же, мой дорогой, у тебя названий? Палониэми – Палнаволок, Михайловское, Лояницы, или Лойницы? – кто как произносит… Но мне больше нравится Кууярви, то есть Лунное озеро. Так нарёк тебя первый житель-основатель за серповидную, а лучше сказать, луновидную форму озера. Поэтично-то как! Ну, ясно, был он стихотворец, сказитель, рунопевец – этот карельский Ромул. Только в отличие от античного «первоеда» имени своего он новому селению не присвоил. Рассудил тонко, как поэт, что Лунное озеро – Кууярви звучит несравненно лучше, возвышеннее, чем какая-нибудь отымённая  Анттила или Проккойла. И потому остался для нас безымянным. Впрочем…

Впрочем, подождите. Каково первое упоминание в источниках о Карелии? Вот: седьмой или начало восьмого века нашей эры, «Фрагмент о древних конунгах». Это одна из двух сохранившихся частей «Саги о Скъёльдунгах». Сама сага, увы, утрачена. Во фрагменте сообщается, что конунг Швеции Ивар Широкие Объятья был очень стар. Но, все же, приходил с войском на восток в Кирьялаботнар, то есть «Карельские заливы», где начиналось государство конунга Радбарда. Вот он с дружиной сошёл со своего драккара и… погиб. Всё, конец. Источник истощился. Но что же там произошло? Неужели никто не оставил для нас запись о причине гибели супостата? Не может этого быть! Несомненно оставил, записал таинственными рунами древнего языка на дощечке или на бересте. Думаете, запись не сохранилась, не дошла до потомков? Так уж и не сохранилась. Тоже мне, пропавшая грамота! Гляньте, что это у меня в руках. Пожалуйста, могу перевести. Хотите? Всё для Вас…

«… с борта кричал тот седобородый валит [валит – значит «князь» по-карельски] и привёл свои ладьи в залив Лохилакши. Те ладьи свейские, сами чёрные, паруса цвета неба и солнца. У первой ладьи с носа глядит образ дикого кота скалящего зубы, у другой же – образ хищной вуакалинту [сказочная птица наподобие грифона], и вышли мурманы из кораблей, и заполонили наш берег как блохи собачью шкуру. Было тех воинов, считая каждого в отдельности, шестьдесят с мечами и шестьдесят без мечей, но с луками. У мурманов были сильные луки, стрелы их пробивали наши доспехи и щиты. Вошёл тот седобородый свей в город и не нашёл никого, ибо господин наш светлый валит Рийко Лахнани увёл весь народ вооружённый и не вооружённый, и жён, и дев, и младенцев, и всех коней из города. В Ребошуо увёл он их. Там, в Ребошуо был зимний… [здесь строчка стёрлась, ничего не понять] …можем обороняться. Светлый валит держал совет со своими сыновьями и тогда сказал – Мы нападём на них. Слышали ведь вы все, что передал наш лазутчик. Что вождь мурманов похвалялся, что взял де он город наш и всю Карельскую землю взял, а карелы де испугались и бежали. Свеи же ныне радуются и пьяны все. – Тогда повёл господин наш, Рийко Лахнани, своих сыновей и с ними пошли мужи большие: и Ристо Оунаш, и Ипуни Амбуяйни, и я, Хейкки Паккули, и все псы войны [вероятно, имеется ввиду старшая дружина], всего сто пятнадцать человек, считая каждого в отдельности, к воротам города. Младшему же войску велел оставаться на скале Хауккамяги и держать луки и копья наготове. И вот, привёл он нас к воротам, велев спрятать мечи под накидки, и звал старого свея, и сказал ему – Мы все обнажим перед тобой своё горло [очевидно, это знак покорности], если ты сразишься со мной, со светлым валитом всего Карельского берега, и победишь меня. – Тогда смеялся над ним старый мурман, ибо находился под защитой стен, и два воина закрывали его щитами с двух сторон, так широк был его стан. Тут сказал ему Рийко Лахнани, - Что ты смеёшься, мы уважаем твою старую бороду, но выстави против меня самого лучшего бойца. – Тогда выпустил свей своего лучшего бойца, который рычал как медведь на ягодной горе, пускал пену и сверкал безумными глазами. И вышел светлый валит против него. Тогда я, Хейкки Паккули, хранитель священных рун, молил за него Бога, а также молил отца нашего светлейшего Илмоллини. И видел я, хранитель священных рун, отца нашего светлейшего Илмоллини, сидящего на восьмом и девятом небе. Видел, как радуется он и посылает мощной своей дланью молот на голову свейского воина. И тогда победил его наш валит. Выпустил его внутренности из живота на землю, на корм нашим дворовым собакам. Ибо так поразил его светлейший Илмоллини, с восьмого и девятого неба поразил он его. Тогда бросился с мечом старый свей и все его мурманы на Рийко Лахнани. Но тут я, Хейкки Паккули, и все псы войны подняли к небу мечи свои, и была большая битва. Младшее же наше войско с высокой скалы поражало свеев стрелами и копьями, ибо скала та господствовала над городом, а свеи не знали про то. Мурманы думали – на ней нет войска. Думали – нельзя влезть на скалу. Не ведали гордые про тайный подъём с другой стороны. Радовались свеи, что карелы сдали им город, сами же скалу Хауккамяги не потрудились занять, ибо Бог отнял у них разум. И когда наша сила побила мурманов с помощью десницы Илмоллини, приказал светлый валит взять тело убитого старого свея, чтобы отдать его живущей в лесу…»

На этом месте первый кусок бересты заканчивается, а вернее обрывается. На втором, меньшем кусочке написано следующее…

«… сказал валиту всего Карельского берега то, что возвестил мне Илмоллини. А возвестил мне Кователь неба, что ещё очень много свеев на мурманском берегу, что свеи эти очень жадны, и они придут опять, но большим числом. Поэтому все дети Илмоллини должны уйти, а он, отец и власть, укажет нам новую родину. Я слышал его голос, ибо пою его песни и храню его священные руны. Тут поднял народ ропот и стенания. И возмутился на такие слова мой светлый валит и не поверил мне. В первый раз не поверил он голосу священных рун и отвернул своё лицо. И я, Хейкки Паккули, ушёл один. Ушёл на своей ладье со всеми своими людьми, с жёнами, детьми и детьми детей. Но тогда светлый валит рассердился и не захотел отпускать меня. Но я отвёл его взор, воздвигнув между нами стену морского тумана от воды до крыши воздуха, и ушёл по морю, прикрытый этой стеной. Через день мой корабль приплыл к Звенящей горе, и увидел я край земли Карельской и плакал по ней. Там пел я руны в древнем святилище и молил Бога о ниспослании мне пути. Тогда открыт был мне путь на восход солнца, и ободрился я. Оттуда снова шёл я Варяжским морем, а потом проливом, а потом морем Лады, пока не привёл свою ладью в устье большой реки, текущей с восхода на закат солнца. Поднявшись по большой реке, я повернул корабль в малую реку, текущую на полудень. И шёл я на полуночь водою и лесом вослед лебединому клину и пришёл на малое озеро. Увидел я, что озеро очертаниями берегов сходно с ночным светилом, и назвал его Кууярви. На нём я увидел мыс, который во время высокой воды становится островом, а на мысу – становище детей Лембоя, лопарей, и прогнал их. И вырубил на мысу весь лес, и построил новый жертвенник… [ещё один пропуск – стёршееся место] …возжёг пал великий из чумов лопарских и срубленного леса. На месте того пала построил я, Хейкки Паккули, крепость от лопарей, ибо тревожили они меня непрестанно. Но Бог дал мне силу против детей чёрта и я вновь избивал их и прогонял скверных на полуночь…». Конец рукописи.

Вот это — действительно история. Вот, оказывается, в какие «широкие объятья» угодил конунг Швеции Ивар, и какая любопытная прослеживается связь его гибели с основанием села Кууярви! Жаль, что учёные упустили из виду этот документ. Знаете, поиск исторических источников - тонкая работа. Но, ищущий да обрящет. Ведь если сгорят в огне веков все пергаменты и берестяные грамоты, то тогда… Тогда камни начнут говорить человеческим языком. Они заговорят, эти немые доселе камни. Умейте только слушать! А растущие на этих камнях стройные красные сосны разнесут их голос по притихшему осеннему лесу, чутко замершему в ожидании неотвратимой, неизбежной как смерть зимы.

2018 г.