Пустынница

               
 На журнальном столике лежала горка почерневших лепестков – осыпались розы. Я работал в саду и в короткие перерывы, вдыхая пряный аромат увядания, предавался воспоминаниям.
 Цветы мне подарила женщина поистине необыкновенная. Недавно она провожала меня до поезда, и я возвращался до-мой. Возвращался  после пребывания в Сухуме. Женщину звали Наталия. С ней я и двое моих друзей познакомились во время незабываемых паломнических  поездок по Абха-зии.
 Поселились мы в частной гостинице вблизи моря всего на десять дней. Для поездок наняли «Фольксваген».
  После первого морского утра – деревня Каманы – особо по-читаемое место паломничества. По пути, выполняя просьбу хозяйки гостиницы Анны, заехали за некоей матушкой На-талией, спустившейся со своей горной пустыньки в долину и теперь желавшей посетить храм Иоанна Златоуста. Остановились напротив просторного дома с высоким крыльцом, с которого легко, почти не касаясь ступеней, сбежала ещё достаточно молодая женщина в монашеском одеянии. Она вышла нам навстречу, и я увидел её красивое приветливое лицо. Светло-голубые глаза смотрели на нас с непритворным радушием. Выразив благодарность за нашу милость, Наталия поделилась с нами своим намерением сходить после храма к священному источнику пророка Илии. Советовала и нам присоединиться к ней: «Тропу к нему мало кто знает. Это не очень трудно и недолго, каких – нибудь пару часов туда и обратно».
 Ну что ж, в поход, так в поход…
 И вот, после храма мы на тропе! Два-три опасных  участка по краям крутых обрывов, паутина лианообразных колючих стеблей дикой ежевики, и каких-то ещё более свирепых её родственников. А впереди – Наталия с садовым секатором, исполнявшим роль мачете…
  Источник оказался внизу, на дне глубокого горного ущелья. Нам предстояло спуститься с крутой горы, на которую мы усердно поднимались какими-то окольными путями в течение часа. Приближаясь к цели похода, ещё издали увидели нашего проводника, набиравшего в пластмассовые бутыли священную воду. И вот, наконец, источник рядом, вытекавший из неширокой стальной трубы, вбитой в расщелину скалы.
Испив водицы и облившись, мы, взбодрённые и окрылён-ные, вернулись в Команы.
 Наталия поехала с нами до гостиницы. Там мы с ней и рас-стались.
А через пару дней заходит Анна:
- Звонила матушка. Она на горе, в своей келии. Просит по-мощи: медведь разворотил крышу, одной ей не управиться.
- Когда ехать?- засуетились мы.
- Завтра утром.
  Ночью прошёл робкий осторожный дождь. На рассвете, ос-мелев и взбодрясь, он энергично запрыгал по огромным, как батут, листьям банановых деревьев, пробежался по вывешенным на просушку полотенцам отдыхающих, но вскоре тихо увяз в гирляндах шерстяных колобков киви.
 Появилась опечаленная Анна:
- Наша пустынница запретила подниматься к ней. Ночью на гору обрушился ливень. Скользко. Опасно. Как-нибудь в другой раз.
 Для нас это означало – в следующем году. 
 Вот, казалось, и вся история. Но для меня она имела неожи-данное продолжение.
  Дома я некоторое время очень сожалел, что наш подъём в горы к Наталии сорвался. Но вскоре наладил через «одно-классников» переписку с Анной, хорошо знавшей пустын-ницу. Причину своего интереса к необычной женщине на-звал в первом же сообщении: хочу написать очерк. Анна от-неслась к моему желанию одобрительно:         
 « Дай  Бог, чтобы задуманное  осуществилось. Хочет-ся, чтобы люди знали о наших подвижниках,   которые от-реклись от мира, живут в горах с медведями и молятся о ми-ре и нас грешных».
 
  Прошло восемь месяцев. Сообщения Анны оказались на редкость впечатляющими, эмоциональными и, думаю, вполне достоверными. Я принял их к сведению, но с очерком не спешил. Мне явно не хватало непосредственного и более близкого знакомства с героиней. И я, наконец, решил определиться с датами поездки.
   Мои раздумья прервала мелодия мобильника:
 - Это я, Наталия!
Вот так неожиданность!
- Очень рад Вас слышать! Что-то случилось?
  - Помогите!
От растерянности я ляпнул первое попавшееся:
 - Материально?
 - Нет-нет-нет! Советом!
   Этот звонок и несколько попеременных в последующие два-три дня  внесли существенную ясность в события на да-лёкой Абхазской горе.
  Деревянная келия, построенная вдали от человеческих жилищ и преодолимых дорог, дала значительный крен. Стоявшая одной стороной на ровной земной поверхности, а другой – на бревенчатых сваях, стала опасно проседать в сторону склона. Трое мужчин, согласившихся помочь, поднялись к жилью пустынницы. Двое из них потоптались вокруг потрескивающего строения, поцокали языками и, взяв деньги, спустились вниз. Я, наверное, не единственный, к кому обратилась отчаявшаяся женщина. Но что мог посоветовать пенсионер – электрик по телефону за тридевять земель от необычного объекта?
 - А жизненный опыт? А здравый смысл? – не отступала хо-зяйка келии, довольно подробно и толково описывая обста-новку.
  Пришлось поднапрячь воображение, припомнить хоть что-нибудь из ненавистного сопромата.
  На следующий день радостное сообщение: «Ваш совет очень помог. Спаси Господи!».
  Да не совет, а простое человеческое участие…
  И вот моё сообщение в одном из последних телефонных пе-реговоров:
 - Собираюсь приехать в начале августа. Наверстать несо-стоявшуюся встречу на горе. Познакомиться поближе..
 - А пораньше нельзя? Ваша помощь, как никогда, нужна сейчас.
 - Хорошо, я подумаю.
 
   В Сухум я приехал утром 25-го июня.
Встретила меня Натальина приятельница с молоденькой до-черью. Вот тут-то всё и завертелось! Заезд на рынок за по-купками по списку келейницы. Такси, пригород столицы, просторный дом, знакомство с приветливым хозяином – греком, лёгкий обед, беседа, молитвы на сон грядущим перед иконостасом в молитвенной комнате, ночёвка в зале на диване.
  Утром – после приезда моего проводника – поездка на УАЗе по «танкодромной» дороге до места нашего подъёма в горы… 
   Перед восхождением мой рюкзачок сунул в свой «рыдван» мускулистый Тимофей, сдал меня спустившемуся для по-мощи напарнику Николаю, поделился с ним грузом и быстро пошёл вверх. А я веригами повис на этом высоком и крепком сорокатрёхлетнем мужчине. Вначале он пытался увеличить темп, но оглядываясь назад, понял, что я не разделяю его намерения. Уж больно крутой была гора. Места, конечно, первозданные, дикие. Воздух после не-давнего обильного дождя влажный, чистый, не испорченный цивилизацией. Деревья высокие, неохватные: каштан, бук… Неколючие кустарники – друзья, протягивающие свои ветви, как руки помощи. А вот тропа – сплошное коварство. Каменные скользкие вкрапления, замаскированные листвой, глинистая почва, уходящая из-под ног, продольные мокрые корни деревьев, предательски подставляющие подножки… 
 Но вот, пробираясь между кустов рододендрона, я, наконец, увидел келию – небольшой деревянный домик с двухскатной крышей, покрытой рубероидом.
С десяток шагов до неё – летняя кухня-столовая под   плё-ночным навесом. Здесь все трое терпеливо поджидали меня.
  После монастырского обеда двое мужчин немедленно при-ступили к работе. Я, не приученный к такому распорядку дня, загрустил. Да и двухчасовой, труднейший подъём на го-ру сказался существенно. Захотелось вытянуть ноги, пова-ляться после трапезы на диване, а там, глядишь, и соснуть. Наталия, подметив моё состояние, предложила нечто подоб-ное на келейной веранде. Но я категорически отказался: ох, как не хотелось мне проявлять свою немощь перед этой не-утомимой женщиной! 
 Но вскоре, озабоченная ремонтными проблемами сестра-послушница, нашла для меня вполне посильное занятие: растапливать в летней кухне металлическую печь. Однако нужда в ней была не постоянной. В паузы  приходилось подключаться к добыче глины недалеко от келии. Она была нужна для сооружения фундамента  под кирпичную печь внутри жилища. Наталия и здесь не упускала случая. Наполняя ведро глиной, приговаривала:
 - Все умершие в келиях пустынницы похоронены недалеко от них. Вот и я копаю себе могилу.
  В тот момент я воспринял слова женщины как чёрный юмор, не ощущая в них ни малейшего привкуса горечи. И это естественно. Я не боролся на протяжении более десяти лет, как Наталия, со смертельно опасной  болезнью всеми доступными материальными и духовными средствами. Не впадал временами в отчаяние, как Наталия, когда сам про-цесс лечения высасывал из  плоти и духа последние силы и только упование на Господа и Его милость возвращали пус-тынницу к жизни. Я не жил годами в хрупкой деревянной келии на высокой горе, окружённой дремучими лесами. Не подвергался нашествию, как Наталия, голодных медведей, разорявших крышу келии, чтобы залезть  в чердачный склад за продовольствием. Не испытывал ужаса от треска внезапно покосившегося жилья, готового, казалось, вот-вот рухнуть и раскатиться по горному склону всеми своими брёвнами, досками, брусьями. И не бросал во все стороны света клич о помощи (корыстной, бескорыстной, делом, со-ветом, молитвой), как Наталия, никогда не терявшая надежды на отклик.
Вспомнились слова Анны: «Всегда удивлялась: матушка сре-ди зверья там, такая хрупкая, больная. Она отвечала: я с Бо-гом! Пусть никто не думает, что я от горя иду в горы, я иду  туда от радости...».
  На шестой день Тимофей покинул нас. Утром вдали от ке-лии, лицом к востоку, он долго и усердно молился.
  Здесь, в горной пустыни, хранение безмолвия естественно. И несмотря на то, что в нашем случае такое духовное со-стояние людей значительно затруднено,  некоторый порядок всё же соблюдался. Молитвы… Ими сопровождалось почти каждое наше действо. А однажды, имея благословение от духовника, послушница Наталия провела службу, состо-явшую из литургических песнопений. И Тимофей с Николаем ей в этом активно помогали.
 Наконец наступил последний день наших работ на горе. 
Николай занялся ремонтом и укреплением лестницы на чердак. Я – укладкой дров, Наталья – чисткой посуды и переговорами с водителем УАЗа относительно времени его приезда к месту нашего спуска. 
 А ночь уже фактически наступила. Стал накрапывать дождь. Наталья прошла по коридору на веранду, привычно минуя незашитый на высоком крыльце проём , и начала прикреплять плёнку для защиты от дождя и ветра. Я за её спиной с фонариком. И вдруг… она исчезла. С этого момента – прерывистые стоп-кадры: крик снизу, Наталия боком на нижнем продольном брусе, моё оцепенение, мгновенная реакция Николая, упавшая в проём женщина у него на руках, открытая дверь келии, сдержанные стоны несчастной на своём ложе.
И – начало её мужественной борьбы за жизнь.
 Звонок своему врачу: «Я, кажется, отбила почку». Вопросы, ответы, рекомендации. Но главная из них, как приговор: «Немедленная госпитализация!».
 Я слушал всё это ни жив, ни мёртв. Как это?.. Ведь «Скорую помощь» сюда не вызовешь… Горы. Ночь, Дождь. Крутой, скользкий, местами опасный спуск. Серьёзно травмирован-ная женщина и нуждающийся в непрерывном сопровожде-нии старик… 
А Наталия, между тем, договорилась с водителем УАЗа на-счёт его  экстренного приезда к месту спуска.
 - Ну что, собираемся? А Вы – с нами? – обратилась она ко мне.
 - А как же! – выпалил я, не задумываясь.
 - Хорошо, может, поможете.
А был ли у меня выбор? Был, конечно: остаться! Но в тот момент я думал не о здравом смысле. Времени на анализ об-становки не было, да и не с кем: Наталия в горячке быстро пошла вперёд. Я за ней. Но куда там! Её налобный фонарик мелькал между кустами уже в метрах пятидесяти. За мной – догоняющий Николай. Он задержался, чтобы сложить инст-румент и закрыть келию. Обогнал. Расстояние до его огонь-ка постепенно увеличивалось. И вот, наконец, в метрах ста от меня два огонька рядом.  Увеличиваю темп, теряя тропу, и врезаюсь в бурелом. Барахтаясь в нём, кричу:
 - Николай, я сбился!
 Огоньки замерли и вскоре стали расходиться: один вперёд, другой назад. Я выбрался из завала и тут же наткнулся на покосившийся могильный крест. Огонёк Николая пропал где-то за кустами. Кричу:
 - Я у креста!
 - Стойте там, никуда не уходите, я сейчас!
Огонёк Наталии давно исчез из поля зрения. Дождь продол-жал накрапывать. Ноги в кроссовках распарились от нагре-той ими влаги. И это хорошо! Подошёл Николай:
 - Крест – ориентир… Кажется, сюда…
  Через две – три тщетные попытки мой спутник развёл ру-ками:
 - Ничего не пойму. Где же тропа?
 Больше часа мы тыкались, как слепые кутята, во все сто-роны света. Николай не новичок. Много раз он поднимался и спускался по одному и тому же маршруту, и не было слу-чая, чтобы  сбивался. Ходил, правда, только днём. Бывало, что и под дождём. Ночью – впервые… Первый блин? Нет, здесь что-то другое…
  С тяжёлым сердцем вернулись в келию. Переоделись в от-носительно сухое. И думали, думали, думали. Что с ней? Где она? Добралась ли? А по телефону автоответчик женским голосом на русском и абхазском: связь временно недоступ-на…недоступна…недоступна.
  И вдруг на очередной вызов, как гром с ясного неба, голос мужчины:
 - Слушаю.
 - Ты Авок?
 - Да.
 - Наталию встретил?
 - Она рядом.
 - Слава Тебе Господи! Как она?
 - Нормально.
 - Фу!.. Передай ей: мы в келии.
   На смену тревожной радости пришла свинцовая усталость. Решили как следует выспаться. Николай взобрался в свои чердачные «апартаменты». Я нырнул в спальный мешок на веранде. Утром встали поздно. Не спеша привели себя в по-рядок. Чем-то позавтракали (убей – не помню!).
  Звонок в больницу. Серьёзно травмированную Наталию сначала не принимали. Бомжиха (будто не человек): вся в грязи (ещё бы!) и без паспорта (забыла впопыхах). И только произнесение имени хорошо знакомого ей известного православного врача открыли двери больничной палаты…
… Спустившись через два с половиной часа на дорогу, мы услышали отдалённый рёв застрявшего УАЗа пасечников, который к этому времени должен быть  в городе, за сорок км. отсюда. Минут через 20, будто в ожидании нашего спус-ка, он вырвался, наконец, из плена и довёз нас до места.
 Оставив ненужные вещи в доме, мы тут же отправились в больницу к Наталии, по пути заехав на рынок за продукта-ми.
  Увидев больную, беспомощно лежавшую на койке, я на-глядно убедился, что её решение спуститься с горы немед-ленно, было единственно спасительным. В сегодняшнем её состоянии, а то и гораздо худшем, в котором она находилась бы наверху, спуск оказался бы абсолютно невозможным. 
   Сейчас она лежала тихо, и, измученно улыбаясь, обрати-лась ко мне:
 - Вы уезжать не торопитесь. Бог даст, я скоро поправлюсь. Ещё побалую Вас блинчиками. Побеседуем. Наверху было не до этого. Да и место такое – для безмолвия. Походим на море. А может на велосипеде? У меня есть. Николай, как он?
 - Да нормально.
 - Вот-вот! А? Вы лучше на велосипеде: и быстро, и красота ведь!
 Наталия даже немного оживилась.
 Прощаясь, я сказал, что велосипед – это отличная идея, обя-зательно воспользуюсь, сто лет не ездил, а чтобы вот так к морю – никогда
  Анализируя события ночного спуска, мы единогласно при-шли к выводу: то, что произошло с нами – настоящее чудо, выглядевшее  как удачное стечение обстоятельств. Нам нельзя было не заблудиться: благополучный проход мною ночью опасных участков вызывает большие сомнения. А в случае удачи – ещё более сомнительный 15-ти километро-вый марш-бросок до ближайшего селения по раскисшей ухабистой дороге с колеями и ямами, наполненными водой. Решение везти спустившуюся с горы больную немедленно, потеряв с нами связь, было единственно правильным. Да и самое благоразумное решение – мне остаться на горе и куко-вать в ожидании проводника – выглядит тоже едва ли за-манчиво.      
  Через неделю больную выписали: гематома в области почки рассосалась, а сломанные рёбра должны срастись и дома. 
  На вокзал меня провожали оба. Выйдя из дома, мы напра-вились в сторону моря. Там на перекрёстке –  автобус. Не-много отставшая Наталия вскоре догнала нас и вручила мне на прощание букет алых роз…
  Теперь её почерневшие лепестки горкой лежали на дачном журнальном столике – розы осыпались.
   На опустевшем огороде я собрал в кучу остатки овощных растений, сухие ветки деревьев, кустарников. Сюда же на самый верх положил бывшие розы. Снизу воткнул чернови-ки воспоминаний о поездке и поднёс к ним горящую свечу. Так совсем недавно я разжигал кухонные печи возле келии очаровавшей меня пустынницы.

  PS. Пришла sms от Наталии: игуменья дала печника на три дня, надо подниматься.
 На мой вопрос: а как же почка, сломанные рёбра? Её ответ заставил меня глубоко задуматься: «Вся могу в укрепляющем мя Господе».