Записки гаишника. часть 17

                Подумайте люди: чья здесь вина?
                Нас разделяют, между нами преграда,
                Говорят: наша служба – прелесть одна,
                Но не каждый захочет того шоколада.
                Глава 17
    Нагрянул 1993 год, и опять январь принёс потерю в наши ряды. В 20 часов я проводил развод смен, на котором, зачитав все телефонограммы, перешёл к тематике. На вопрос из темы я попросил ответить Виктора Крюченкова, который после ночной смены должен был уходить в отпуск, и который был в соответствующем расположении духа. Он с улыбкой отвечал на юмор сослуживцев по поводу его отпуска, в котором центральное место занимала зимняя рыбалка. Виктор справился с заданием, и я пожелал ему хорошего отдыха. А через 20 минут, я, находясь в дежурной части, по радиостанции услышал, что при преследовании нарушителя попал в дорожно-транспортное происшествие экипаж  служебной автомашины: Виктор Иванович Садков, который был за рулём, и Виктор Иванович Крюченков. После развода инспекторы вышли на дорогу, и водитель «Жигулей» не остановился одному из них. Это было на глазах экипажа, и они начали преследование нарушителя, который явно старался уйти от погони. На 48 км, на скользкой дороге служебную машину вынесло на полосу встречного движения, и произошло столкновение с автобусом, возвращавшимся с рейса в гараж. Оба сотрудника погибли на месте ДТП.

   К полуночи – я, Инютин Евгений Иванович и начальник смены,  Полянский Владимир Митрофанович, поехали сообщать о трагедии семьям погибших. Мы выехали из батальона на моей «четвёрке», и были в подавленном настроении. Мне не раз приходилось сообщать родственникам о погибших в дорожных авариях, но это, в основном, было по телефону. Крайне неприятная, но нужная обязанность. Я двигался довольно быстро. Командир, сидя на переднем сиденье, держался за ручку над дверью  рукой и попросил меня:
- Матвеевич, не гони.
Я контролировал  ситуацию, но понимал,  что   Евгений    Иванович находится   под
впечатлением от случившегося. Приехали в Зеленоград. Нас встретила не только жена Крюченкова, но вышли из комнаты и дети: девочка, лет двенадцати, и мальчик, лет восьми. Сердце разрывалось от плача ребятишек. Потом мы посетили жену Садкова в Химках, оставшейся вдовой.

   Водителя, который уходил от погони, наши ребята блокировали и задержали. Он что-то выбросил в кювет, было подозрение, что оружие, но под снегом его найти было невозможно. А что ему можно было инкриминировать? Это был некто Фадеев. Он так и заявил оперуполномоченному, Анатолию Матюхину:
- У вас на меня ничего нет.

   Однако  оперативники  Солнечногорского ОВД  постарались.  Они  у командира воинской части попросили солдат, и те с миноискателями добросовестно прочесали район поиска, в результате чего были найдены патроны от пистолета. При обыске, в квартире Фадеева тоже нашли патроны из той же серии, в результате   чего  Матюхин  возбудил уголовное дело,  и прокурор Карасёв, не говоря ни слова,      на постановлении написал: «Передать    по подследственности".  И следствие разобралось, и лишение свободы Фролов всё же получил,  за хранение боеприпасов.

   Виктор Васильевич Карасёв ушёл на повышение в Москву, и прокурором стал его заместитель, Алексей Малкин.
В Солнечногорске, на перекрёстке с Таракановским шоссе, произошло столкновение двух легковых машин, после чего виновный водитель с места ДТП уехал. Липатов мне доложил, что владелец автомашины продал её по генеральной доверенности жителю Солнечногорска, который в свою очередь перепродал машину третьему лицу. Второй владелец оказался актёром, и он уехал на гастроли, минимум на шесть месяцев. Нотариус, оформивший сделку купли - продажи, данные на третьего владельца, не предоставляет, потому что в действиях виновного нет состава преступления, нет пострадавших. Я сам заехал в нотариальную контору. Ссылаясь на Положение, мне тоже отказали назвать имя водителя, подозреваемого в нарушении ПДД, которое привело к аварии,так как его нарушение являлось административным.  Никакие доводы не принимались. Я материал под мышку и направился  к прокурору,    прокурор
поможет.

Малкин меня выслушал и говорит:
- Возбуждайте уголовное дело.
- Я-то его возбужу, но вы, ведь, не попишите, так как нет оснований.
- Не подпишу.
- Ну,  вот.   А как  заставить   нотариуса   дать   мне справку  о владельце
автомашины?
- Никак не заставите.
-А что делать?
- Возбуждайте уголовное дело.
- Так нет оснований.
- Нет.
А раз нет оснований, вы же дело не подпишите? – снова спрашиваю я.
- Не подпишу, - снова отвечает прокурор.
Казус. Я ничего не добился. Такие законы. Потом, спустя год, Липатов через суд довёл это дело до конца. И на что я обратил внимание: в кабинете прокурора, - в отличие от Карасёва, - у Малкина весь стол был завален деловыми бумагами, и как он знал: где, что лежит? Наверно, время такое наступило, когда было дел невпроворот.

   В   романе   «93-й год»    Виктор   Гюго    описал   события   французской
революции. В 1993-ем году, - через двести лет, - в России надвигались события
не менее трагические, как по Горькому: «Буря. Скоро грянет буря». Права оказалась Роза Васильевна шесть лет назад.  По телевизору гоняли ролик с рекламой, где наш современный «гаврош» бегал по улице и предлагал купить газеты. Это вместо того, чтобы посещать школу. Его представляли, как будущего бизнесмена, прям, хроника времён Николая II. В сентябре Ельцин издал указ о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета, что, по сути, узаконивало конец Советской власти. События в Москве развивались ужасным образом: противостояние Президента и Верховного Совета дошло до точки. 3 октября после, 18 часов, с работы я зашёл к маме на Рабочую улицу. Едва переступил порог, как она мне объявила:
- Вить, что-то случилось. По телевизору на всех программах показывают «Лебединое озеро».

     В этом сомнения не было, и я сразу позвонил в дежурную часть батальона.
Был объявлен общий сбор личного состава. Инютин Евгений Иванович распорядился, чтобы я остался в дежурной части для связи с Управлением ГАИ, а сам поехал на головной пост 33 км. Заместитель по службе, Юдин, отправился на КПМ 79 км. Единственная наша задача состояла в том, чтобы наблюдать за обстановкой, ни во что не вмешиваться.  По радиостанции, которая работала на приём, велась трансляция с центра событий, без комментариев, конечно. Было просто страшно слышать такие переговоры: "Из парка нас обстреляли", - прозвучал доклад. "Разворачивайте коробки, накрывайте ответным огнём", - поступило указание. Понятно, что речь шла о танках, а парк – в Останкино. "По крыше пробираются человек десять, - новый доклад из рации". "Это  не наши.  Снимайте».  Уже за полночь по радиостанции раздался голос, похожий на голос вице-президента, Александра Руцкого: "Что они делают? Что делают? Пусть прекратят обстрел. Всё, ведь, свалят на нас".  "Ну, усатый, теперь    тебе… ",   - с   нецензурной   бранью   ответил   ему    кто-то.     И это – Верховный Совет,  это - центр страны.
 
   В Чёрной Грязи был остановлен бронетранспортёр, двигавшийся из Москвы, о чём я доложил в УГАИ. Там дежурным был Александр Васильев. От него поступила команда: «Не пропускать». Около 4-х часов утра Юдин с поста 79 км мне сообщил, что в Москву из Петербурга на двух «Мерседесах» едет съёмочная группа Александра Невзорова, ведущего популярной телепрограммы «600 секунд». Васильев дал мне команду: «Мерседесы» остановить, ждать дальнейших указаний». Их задержали на посту 33 км. Время затянулось, и я перезвонил в Москву:
- Саш, может, отпустим Невзорова, они же едут делать репортаж.
- Какой «отпустим»? Сказали: вообще разбить камеры,- поделился со мной Васильев.
В Чёрную Грязь прибыла группа в камуфляже, посадили руководителя программы в машину и увезли. Кто такие? Откуда?                Евгений Иванович потом мне рассказывал: «Думаю: отведут сейчас Александра Глебовича за пост и расстреляют. За него стало страшно.А его телохранитель подошёл ко мне и говорит:   «Подполковник, если с Сашкой что случится, я тебя из-под земли достану». Невзорова  до утра продержали в ОВД Зеленограда. К утру стало ясно: Кремль выиграл, и тележурналиста отпустили.

     И Ельцин отдал приказ о расстреле Белого дома, где находился Верховный Совет. По телевидению, в прямом эфире, народ смотрел, как стоящие на мосту напротив Белого дома, четыре российских танка, расстреливали прямой наводкой красивое здание, в котором находились не только политики, во главе с вице-президентом, Александром Руцким и Председателем Верховного Совета,  Русланом  Хасбулатовым, но и служащие, техники, обслуживающий персонал - простые, невинные люди. Больше всего меня расстроило: когда выводили из здания с поднятыми руками сотрудников милиции, которые выполняли в доме Советов свои функциональные обязанности.

  Но война войной, а безопасность дорожного движения никто не отменял. Надо было отвезти отчёт о работе батальона за  9 месяцев в полк ДПС, на Дурасовский переулок, в Москву.  6 сентября, я, с инспектором по розыску Михаилом Трусовым, и ещё двумя нашими сотрудниками, выехали на автомашине «ВАЗ-2104». По пути надо было заехать в ГУВД Московской области, на улицу Белинского, дом 3, чтобы передать пакет в отдел кадров. Проехали улицу 1905 года, мимо памятника борцам революции. Все молчали с невесёлыми мыслями в голове. Еле-еле переехали развороченные рельсы трамвайных путей, повсюду виднелись следы недавнего противостояния. Кода мы двигались по улице Герцена, послышались звуки, похожие на работающий отбойный молоток.

- Где-то стройка идёт, - произнёс я вслух,- слышите?
- Какой молоток? Автоматная очередь, - возразил Трусов.
- Да, ладно. Автомат в центре столицы, у Кремлёвской стены? – не поверил я.
- Что? Я не знаю, как стреляет автомат? – уверенно произнёс Миша.

Тут снова раздался характерный, хлёсткий, строчащий звук. Не верилось, но действительно было похоже на очередь из автомата Калашникова. Припарковались на стоянке перед Манежной площадью, и я понёс пакет в здание ГУВД. Я поднялся на 4-й этаж, и, постучавшись, открыл дверь  в кабинет отдела кадров. Там работали, перешедшие в Главк, сотрудники нашего батальона, Иван Сон и Валерий Лазарев. Они оба находились почему-то не по обе стороны стола, на своих местах, а по правую сторону, вплотную к окну на придвинутых к стене стульях. Это сразу бросилось в глаза и я, остановившись в дверях, спросил:
- Чего вы?

Они одновременно замахали руками, показывая жестами, чтобы я отошёл от двери вправо и шёл к ним. С немым вопросом на лице, вдоль стены, я прошёл к столу. Лазарев мне предложил:
- Ты осторожно посмотри в окно.
Я выглянул. Через улицу, напротив, на уровне нашего окна, на зелёной крыше старинного здания, присел мужчина в камуфляже со снайперской винтовкой в руках, прячась за слуховым окном. Он периодически прикладывал приклад винтовки к плечу, смотря в окуляр прицела.
- Мы с утра здесь в углу прячемся, - сказал Иван.
    
      Началась  «махновщина»  с «петлюровщиной», и ещё, чёрт знает с чем. Если можно расстреливать людей президенту, то почему бы не использовать оружие и силу гражданам, желающим улучшить своё благосостояние и реализовать свои амбиции. То, что было спекуляцией, стало бизнесом, мошенники сидели на мошенниках. Деятельность ростовщиков заменили банки. На всех программах телевидения выступали целители, маги и волшебники. Обман стали называть удачной сделкой. Буржуи, - «буржуины»,* по сказке Аркадия Гайдара, - взяли реванш. Всё стало не совсем так,   как в своё время ответил на вопрос о России Салтыков-Щедрин:
 «Воруют»! Не просто воровали, стали происходить грабежи и убийства. Отменили талоны на бензин, и водители должны были заправлять машины за наличный расчёт. Они сразу стали субъектами преступных посягательств. Мало того, что перевозился ценный груз, так и большие суммы денег были у дальнобойщиков. Едет водитель из Красноярска в Санкт-Петербург, сколько нужно    бензина.    А   они   по  привычке   ещё   останавливались на отдых на обустроенных   стоянках вдоль трассы,   и  становились  жертвами  нападений.   И на трассы вышли разбойники.

 Таких разбойников отлавливали и наши инспекторы, в том числе, несущие службу на КПМ. По сигналу, или для проверки, они выезжали на служебной машине на стоянку, расположенную на 76 км Ленинградского шоссе. Евгений Иванович Инютин, отвечая на вопросы корреспондента газеты «Перекрёсток»,** констатировал: «…когда появилась новая   волна  -  рэкет   против   водителей   автофургонов,    так    называемых дальнобойщиков,  пришлось  буквально  на ходу  осваивать науку борьбы с этими дерзкими преступлениями. Так было покончено с обнаглевшими вконец криминальными группировками из Солнечнгорского и Клинского  районов.  Чтобы обезвредить их, понадобилось создать специальную группу внештатного ОМОНа. Она постоянно дежурила по ночам у стоянок дальнобойщиков, и когда потребовалось действовать, не упустила никого.Та схватка   в ночи   16 сентября   была   короткой,     но горячей,   со стрельбой, к счастью,    лишь     бандитской.      Иначе    было    не  остановить    одного    из вымогателей, пытавшегося скрыться на своём «Форде-Сиере». Двое остальных, пытавшиеся гоношиться, быстро стихли, учуяв жареное.  А через сутки взяли на том же 76 км ещё четверых. К счастью, на этот раз обошлось без пальбы».  В результате такой работы было пресечено 14 случаев нападений, из которых по семи были возбуждены уголовные дела в ОВД Клина.
      
    На контрольном пункте милиции 79 км, за работу которого я нёс непосредственную ответственность, личный состав состоял из четырёх групп, по четыре сотрудника в каждой. Их возглавляли действующие начальники смен, опытные и грамотные, четыре Владимира: Бажора, Кирсанов, Соколов и Тихонов.
Главной задачей КПМ была: проверка и досмотр перевозимых грузов автотранспортом, вдруг массово потянувшегося в сторону Санкт-Петербурга, то есть, в сторону границы. Перевозили металл  с  разграбленных, российских заводов и предприятий.
 
    Работали инспектора в тесном сотрудничестве с таможней Клина, а начальником Клинского таможенного поста был назначен Евгений Иванович Зыкин.  Как-то он заехал ко мне в батальон и зашёл в 10-й кабинет. Юдин ему сказал, что я поднялся в секретариат, где он меня и нашёл. У делопроизводителя Марины дом родителей был в деревне  Яркино,  которая находилась недалеко от деревни Евгения Ивановича. У них состоялся разговор, как земляка с землячкой, и Зыкин сказал, что в детстве в этой деревне он пас коров.  Раньше  Яркино было селом, и там была церковь, которую разрушили. Евгений Иванович спросил Марину: крещёная
ли она.
- Нет, - ответила она, но я бы хотела окрестить своих детей.
- Детей можно окрестить только тогда, когда мать будет крещёная.
- Надо вам вместе креститься. Я договорюсь с настоятелем Никольской церкви, он вас покрестит.
Зыкин всегда посещал этот храм, и не пропускал церковных праздников.
- А вы можете стать моим крёстным? - спросила Марина.
- С удовольствием – ответил Евгений Иванович.
- Виктор Матвеевич, я бы хотела, чтобы вы крестили моих детей,- обратилась она ко мне.
Отказываться в таких случаях нельзя. Так я впервые участвовал в таинстве
крещения, и, таким образом, приобщился к церкви. Самого меня крестили в малолетстве, в церкви на Таганке, когда мы жили с мамой в общежитии, в Москве.
   
  Серёжка Суворов съязвил, увидев крестик у меня на шее:
- Партию предал,  в бога поверил?
- Ещё не поверил, но хотел бы верить. А  партию я не предавал, это она меня предала, вернее её руководство. Партбилет у меня хранится, я его не
выбрасывал.
- Да, я пошутил. Я ребятам рассказывал, как ты вступил в партию в то время, когда из неё уже побежали. Вступай теперь в компартию России.
- Я уже был в одной партии, других мне не надо.

   А верить надо, если не в светлое коммунистическое будущее, то в добро, а значит в Бога, как наши бабушки верили.  Или в Россию. Моральный кодекс строителя коммунизма был написан близко к божьим заповедям. Правильные постулаты: «Кто не работает, тот не ест», «Каждый за всех, и все за одного», списаны с Библии.  Тогда, для чего запрещали религию, если всё это уже было. Я чего подумал: наши предки, деды и бабушки, наверно, не просто так верили в Бога. Им это было нужно, им это помогало. А потом, религией-то мы не интересовались, не знали её историю. Я  в школе думал, что святые, изображённые на иконах, не были живыми людьми.  А людям-то они помогают.  К церкви я не приобщился, но в ангелов-хранителей трудно не поверить. И поэт, Высоцкий, писал: «Наши мёртвые нас не оставят в беде». А ему я верю.

      Я приезжал в гости к Зыкину в Дубровку. Более радушного хозяина я в жизни не встречал. По субботам Евгений Иванович всегда топил баню, и кто-то обязательно бывал у него в гостях. В любое время дня, или ночи его двери были открыты,  и  без  угощения  он  гостей  не отпускал.  Как-то  мы   с ним
январским утром парились в его бане.
- Сейчас, после парилки, надо принять холодный душ, - сказал Евгений Иванович, охаживая меня, лежащего на полке, берёзовым веником. Выбежали к проруби, где уже стояли два ведра воды, в которых плавали мелкие   льдинки.   Зыкин   опорожнил   одно   из  них  мне на голову.  У меня перехватило   дыхание   и    я,        развернувшись,   хотел   было    рвануть      в спасительное тепло, но голос друга меня остановил:
- Стой! Подожди пару секунд, сейчас будет жарко.
Я подчинился, и действительно почувствовал внутри взрыв тепла, которое разом разлилось по всему телу. Удивительное свойство организма человека реагировать на экстремальный холод. Ещё два раза мы бегали к проруби.
Дубровка застроилась. Многие владельцы участков земли были сослуживцами Евгения Ивановича в таможенном комитете России. Один раз Зыкин   позвал   меня   в  их  кампанию, и  там  один   из  них  вспомнил,  как однажды Евгений Иванович в составе делегации ездил в Японию. Японцы организовали прощальный вечер, и он выучил на память песню «Подмосковные вечера»  на японском языке, хотя его совсем не знал. Зыкин запел её за столом, японцы были в шоке. Ведь, они при нём разговаривали обо всём, сопровождая нашу группу на объекты.

  На КПМ было задержано 77 машин, перевозивших металл, и переданных  в ОВД Клина. По ним было возбуждено всего два уголовных дела, и то благодаря таможенникам, хотя даже у инспекторов ГАИ,- специалистов в другой области, - вызывало сомнение в законности перевозок. Я потом у Зыкина Евгения Ивановича взял справку по результату расследования, где указывалась сумма денег, поступившая в доход государства, а она была кругленькой. Справку я предоставил в полк своему непосредственному начальнику, заместителю командира полка по КПМ, Сергееву Алексею Сергеевичу, и просил его поощрить ребят. Что он, в конце концов, и сделал. Об одном из фактов задержания мне поведал Володя Тихонов:  «Остановили мы два «Камаза» - по документам: перевозилось чугунное литьё. Но почему-то в контейнерах, причём, контейнеры были опломбированы. Ты же знаешь, что чугун всегда возили в открытых полуприцепах, а тут контейнеры. В обеих кабинах вооружённая охрана, а груз сопровождал замдиректора Тульского завода. Я сказал Маркову, чтобы он снял пломбы. В контейнерах оказался промышленный никель в слитках, такой же формы, как золото. Зам. директора растерялся, но со второй машины сошёл старший охраны, и представил документы на никель». Не прошло и двух дней, как пришла из Главка телефонограмма, которой запрещалось на КПМ Московской области вскрывать пломбы на контейнерах при перевозке грузов. Тогда я ребятам сказал:
- Нас  или  держат   за   дураков,   или   всё   куплено.   Скорее   второе.
Выполняйте свою работу на 30 процентов и будьте спокойны. Не подставляйтесь,  потому  что  на нас  началось  давление.

   И проверки, гласные и негласные, были, но ничего серьёзного по несению службы на КПМ 79 км выявлено не было. Поступила команда: опрашивать водителей-дальнобойщиков   на  предмет:   не  подвергались   ли  они  в пути
нападению,   или   угрозы  нападения, и передавать эти объяснения в отделы
внутренних дел.
- Кто   у   вас  там   такой   умный? – возмутился  начальник   уголовного
розыска Клинского ОВД, когда я принёс ему пачку таких объяснений. – Вы представляете: я по каждому такому объяснению должен возбуждать уголовное дело. Они там думают, наверху?
А водители откровенно писали о своих злоключениях, особенно отличались «соловьи-разбойники» на Горьковском шоссе. Мне показывали записки на клочках бумаги: «Оплачено», подписанные тем, или иным братком.
- А что у нас по задержанным  машинам,  которые перевозили металл? – спросил я начальника.
- А что у нас? По двум фактам возбуждены уголовные дела, ты знаешь. По другим: дозваниваюсь до директоров заводов, а они подтверждают, что перевозка согласована, дополнительные документы будут высланы. Я отдел разорил, созваниваясь по междугороднему телефону с Челябинском, со Свердловском, с Красноярском.

      А  водители    мне    рассказывали,   что    перед Петербургом   их встречают, цепляют к тракторам, и партизанскими тропами они попадают в Прибалтику. Дальнобойщики, страхуясь, стали останавливаться на ночь не на стоянках, а у постов ГАИ, вереницей ставя машины по обочинам. Но на 49 км было несколько случаев вскрытия полуприцепов в ночное время, и кража товаров. Один водитель подъехал к посту ГАИ в Чёрной грязи и сообщил инспектору, что на 49 км его машину ограбили: «Я услышал шум и вышел из машины, а меня сразу взяли в оборот: «Не дёргайся»!
- А что вы к нам приехали, там же рядом пост ГАИ, и в Дурыкино пост, - спросили его.
- А они сказали, что гаишники с ними заодно.
     Вот так нагло и цинично они действовали под носом у сотрудников ГАИ. Ведь поверишь, что инспекторы с ними заодно. Потом их поймали.
    Стали происходить разбойные нападения на дальнобойщиков в районе
деревни Ложки. Ночью сотрудник милиции с жезлом останавливал грузоперевозчика на повороте в посёлок Берёзки. Это был бандит, одетый в милицейскую форму, с подельниками. Они высаживали водителей, а товары из машины перегружали на свой транспорт и увозили.
 
   Почти каждую ночь в дежурную часть поступали сообщения от инспекторов, несущих службу: то ограбили, то угнали, то расстреляли, то применили оружие, не говоря уже о ДТП с пострадавшими, и на место происшествия должен был выезжать ответственный по батальону  из числа заместителей командира.  А это: зам. по службе, Юдин Анатолий Николаевич, зам. по РЛС, Работкин Александр Владимирович, зам по технической части, Белоусов Леонид Александрович и я. Было и так: среди ночи звонок, поднимаю трубку - дежурный по батальону:
- Виктор    Матвеевич,   произошло    событие,      требующее    выезда
руководства.
- Я вчера был ответственным, а сегодня  Работкин,- пытался я отвертеться.
- До него не дозвонишься, - отвечает дежурный.

   Действительно, оперативно выехать на место происшествия в Солнечногорске, можно было только мне одному, так как один из замов жил в Морозовке,  другой - в Клину, третий - в Новой деревне.  Я  жил в центре Солнечногорска, машина рядом, на посту, да, и все эти события больше находились в моей компетенции.  А в ночь и происходило самое опасное.  Как говорят: время –  за полночь, ведьмы на шабаш.  Оделся, вышел,машина уже стояла у подъезда с инспекторами рабочей смены.

   Я уже не раз вспоминал того майора госбезопасности, который в начале моей службы позавидовал мне, сержанту милиции, и ещё больше - водителю. В силу его, майора, обязанностей, да и моих, казалось тогда, что водителю было  легче.  Правда, в 90-е годы, и водителям, совсем было не сладко, впрочем, как и всем простым гражданам.

__________________________
*-  «Перекрёсток», №15, ноябрь, 1994 г.
**- А.Гайдар. «О Военной тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твёрдом слове».
Фото с интернета.